Форум » A la guerre comme à la guerre » Suum cuique. 19 сентября 1627 года, после трех дня » Ответить
Suum cuique. 19 сентября 1627 года, после трех дня
Марверт:
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Марверт: На улице Марверта с его двумя подопечными ожидали не только двое уцелевших солдат конно-полицейской стражи, но и Бернар – по виду, чрезвычайно довольный собой. – Я третьего не нашел, сударь, – тотчас же сообщил он, – но ведь это и не важно уже, правда? Зато я горничную нашел! Рыжую! Взмахом руки судейский остановил его излияния – никогда не знаешь, кто тебя может слышать на городской площади. Пока речь могла идти всего лишь о прислуге для Горелого дома, но еще два-три слова и… – У меня будет для тебя другое задание, – распорядился он и обернулся к двум женщинам. Одна из них никуда не денется, а вот вторая… – То, что с вами случилось, мадам Санчес, – слова нужно было подбирать очень тщательно, – важно не только здесь и сейчас. Поэтому, с вашего разрешения, с возвращением к лейтенанту де Брешвилю вам придется повременить, я отправляю вас прямо к его высокопреосвященству. Из рассказа племянника трудно было не понять, что лейтенанта и маркитантку связывал не один лишь его долг, и судейский был весьма доволен тем, что сможет вручить беглянку кардиналу в обход перехватившего было инициативу офицера.
Pierrot/Pierrette: Николь безмолвной тенью выскользнула из караулки вслед за господином де Марвертом, сощурилась, оказавшись на солнцепеке, и тут же перевела взгляд на солдат. Опаска, отразившаяся было в её тёмных глазах, почти сразу исчезла, и она козырьком поднесла руку ко лбу, безошибочно обнаруживая на запруженной людьми площади сколоченный для представления помост. Тень набежала на её лицо, и она повернулась к своему покровителю. Но приоткрывшиеся уже губы сомкнулись снова, когда тот обратился к Ампаро, и она с нескрываемым изумлением взглянула на подругу по несчастью.
Ампаро: От ощущения так неожиданно свалившейся свободы у Горошинки даже закружилась голова. Она несколько растерянно осмотрелась по сторонам, пытаясь сообразить - о чем же ей сейчас подумать. Но, кажется, заговоривший сеньор Марверт и в этом решил ей пособить. Правда, она совсем не понимала - почему где-то еще важно то, что случилось. Как по ней, так плюнуть и забыть. А к лейтенанту она и вовсе не собиралась возвращаться - для чего это ей? Но благоразумно молчала, внимательно слушая судью, который на пару с ее ангелом-хранителем вытащил ее из смертельной переделки. А потом Горошинка изумленно приоткрыла рот и даже сделала маленький шажок к Николь, словно пытаясь найти опору. - Его высокопр... - остальная часть слова никак не выговаривалась. Испанка метнула быстрый испуганный взгляд на подругу и по ее виду поняла - не ослышалась! Единственное, что могла сейчас с трудом сообразить - переспрашивать не нужно, пытаться что-то понять - тоже. Руки Ампаро в волнении скользнули по отвороту куртки и она, опустив, а потом снова подняв темноглазый взгляд, потерянно спросила. - Как же я... без платья?
Марверт: Марверт выразительно закатил глаза и обменялся красноречивыми взглядами со стражниками, как если бы сожалея о несовершенстве слабого пола, вынуждавшем бедняжек постоянно тревожиться о своей внешности. Или это была скромность? Тогда поздновато она спохватилась! - У тебя, может, за пазухой платье припрятано? Нет? Тогда поедешь как стоишь. Ваши лошади в трактире же? Солдаты оба кивнули одновременно, и Марверт неспешным шагом повел свою свиту к Горелому дому. Была еще одна возможность: маркитантка могла надеяться получить назад свои юбки, а с ними - свое золото. Но судейский был уверен, что для этого она слишком умна. - Тогда она с вами поедет. Сзади или спереди, как вам удобнее. И без глупостей. Бернар, это и тебя тоже касается. Юноша закивал. Судя по его сияющим глазам, возможность обратить на себя внимание, пусть даже не самого кардинала, а одного из его секретарей, он оценил - любой из них был влиятельнее Марверта. Что рядом с этим женская красота? - Вы вперед пойдете, - приказал судейский двум женщинами и обоим солдатам. - А ты мне пока расскажешь... то, что собирался. Бернар снова кивнул.
Pierrot/Pierrette: Господину де Марверту явно было неважно, есть ли что сказать у двух спасённых им женщин, но судя по лицу Николь, её это не слишком огорчило – а может, поклявшись самой себе в тюрьме, что отплатит за свое избавление полным послушанием, она лишь обрадовалась возможности сразу же приступить к своему обету. Бесцеремонно подхватив Ампаро под локоть так, словно обе они были парнями, двумя приятелями на прогулке, она потянула её следом за судейским, на ходу извлекая из-за пазухи смятый и потрепанный комок бумаги. – Ты же умеешь читать? – шёпотом спросила она. – Погляди, что там написано? Которую ты писала? Действительно ли она хотела получить ответ на свой вопрос или, всё ещё отдавая дань посеянным её возлюбленной сомнениям, надеялась получить подтверждение тому, что уже следовало из слов капитана – Бог весть! Но видно было всё же, что её гнетёт что-то иное, иначе не бросала бы она то и дело быстрые взгляды через плечо на господина де Марверта.
Ампаро: Исходя из своего недолгого, но весьма богатого жизненного опыта, Горошинка давно уяснила - бывают такие обстоятельства, при которых спорить с судьбой бесполезно, а лучше плыть по ее течению, пока не прибьет к какому-то берегу. И вот теперь именно такой случай, и поэтому она даже обрадовалась, когда крепкая ладонь Николь уцепила ее за локоть, а затем сунула ей помятые бумаги. - Читать-то умею, да только по-испански. Во, гляди - Мария Ампаро Санчес, это я писала, - ткнула пальцем в один из документов Горошинка, а потом внимательно рассмотрела другой и пожала плечами, - не, тут не понимаю. И буквы вроде те же, а сложены на другой манер, на французский. Затем вдруг оживилась и, подняв глаза на подругу, показала на одну из строчек: - Похоже на твое имя - Николлете что ли, а вон подпись внизу - на Фуретте смахивает. Не, врать не буду, о чем там - не пойму. Горошинка вернула бумаги, а потом очень тихо и быстро проговорила: - Куда отвезут меня - не ведаю, а что со мной будет и того паче, ты это... В фургоне, в дальнем углу щель заметишь - узкую, ладонь только если детская пролезет или моя. Так вот там деньги припрятаны, забери их. Горячие испанские глаза просительно вглядывались в лицо Николь: - И про девочек моих не забудь... если что.
Pierrot/Pierrette: Николь неверящими глазами уставилась на свою спутницу. - И ты мне его продала?.. И ничего не сказала?.. А если бы?.. - безнадёжно махнув рукой, она внимательно изучила обе бумаги, прежде чем снова сунуть одну из них за пазуху. Другую, ту, что дал ей господин де Марверт, она разорвала пополам, затем ещё раз пополам и ещё, пока от данного ей обещания не остались лишь мелкие клочки, тотчас пущенные по ветру. Не глядя на Ампаро, она сказала: - Вернёшься ты и всё своё назад получишь. А вот я... - ускорив шаг, она догнала своего покровителя. - Сударь, ваша милость, разрешите мне за баулом моим сбегать. Мы его в доме оставили, ведь верно? - она быстро взглянула на испанку. - А там, не дай Боже, найдёт кто-нибудь. А там ножи мои и всё добро… Я мигом сбегаю.
Марверт: Марверт только отмахнулся — ему было не до того. Попытавшись сначала хотя бы частично объяснить Бернару, что от него требуется, он почти сразу понял, что без сопроводительного письма ему не обойтись, и сейчас пытался одновременно составить в уме подходящий текст и отвечать на расспросы юноши. - Какой еще баул? Ладно, ступай. Разорванную бумагу он заметил и от того ни на миг не сомневался, что комедиант никуда не сбежит, тем более что и выгоды для него в этом не было никакой. - Ваше дело — добраться, – замедлив шаг, он поравнялся с Ампаро и обратился уже и к ней, и к Бернару. - У вас будет время поесть, мне все равно нужно несколько слов написать. Скажешь Арно. Юноша кивнул, и когда несколько минут спустя они вошли в Горелый дом, взял испанку за руку и потянул ее к кухне. - Голодная? - шепотом спросил он.
Ампаро: - Не помню, - так же тихо ответила Горошинка, и это была сущая правда. В той безумной круговерти последних событий ей было недосуг подумать о еде, не до того - быть бы живу. Но тянувшиеся с кухни ароматы напомнили ей о вещах простых и насущных - таких, как явная потребность в пище. К тому же вдруг подумалось, что если ей и суждено оказаться перед глазами некой важный особы, то негоже будет при нем пустым желудком бурчать. - Не помню когда и ела-то, - быстро уточнила испанка, проявляя явный интерес к кухне. Впрочем, интерес у нее появился еще один - за едой попытаться хоть что-то вызнать у Бернара о предстоящей поездке - неведомо куда и к тому, чье имя для нее оказалось непроизносимым. Горошинка, подняв дегтярные глаза на молодого человека, неуверенно улыбалась и жалела о том, что у нее на голове шапка и он не может видеть ее смоляные кудри.
Марверт: – Пойдем тогда, – Бернар расправил плечи, сразу почувствовав себя взрослее. Позорное фиаско с юной графиней не давало о себе забыть, но тут-то он знал, что перед ним женщина! И судя по всему, хорошенькая – хотя грудь под курткой не разглядеть, под штанами угадывались стройные ноги, и глаза красивые, и губы… Жаль, волосы остригла, а то совсем бы другой вид был! Тут юноша спохватился, что разглядывает свою вынужденную спутницу совсем уж бесцеремонно, вспомнил предупреждение своего господина, покраснел до ушей и отпустил руку испанки. – Пойдем, – буркнул он и первым поспешил на кухню. – Поесть есть чего? Арно, сидевший на пороге со своей глиняной трубочкой, лениво повернул голову. – Тебе, что ли?
Ампаро: - Нам, - выглянула из-за спины юноши Ампаро и белозубо улыбнулась. Ее рука потянулась было поправить шапку, как вдруг она запоздало сообразила, что ту, наконец, можно и снять. Быстро стянув с головы надоевшую вещь, испанка начала ловко распутывать туго сплетенные черные пряди. - Это сам сеньор Марверт распорядился, - сочла нужным пояснить Горошинка и даже на миг замерла, выразительно кивнув головой, - так и сказал, мол, у вас есть время хорошо поесть, скажите Арно. Испанка, переводившая живые глаза с одного мужчины на другого, наконец, остановила взгляд на Бернаре: - Ведь так и было, месье? Я ничего не перепутала? И пальцы вновь нырнули в густую темноту волос.
Марверт: Ответная улыбка Арно перешла в гримасу отвращения, как только снятая шапка положила конец маскараду. - Ничего не перепутала, все правильно, - жизнерадостно кивнул Бернар, который, восхищенно наблюдая за внезапным преображением невзрачного мальчишки в чернокудрую красавицу, не заметил перемены в лице слуги. - Так и сказал, чтобы пообедали. - Еще и актриса теперь? - буркнул Арно. - В сад идите и сидите там. Или стойте, или лежите. А есть будете, когда сам господин де Марверт к столу сядет или самолично распорядится. - Но мы же уезжаем, - запротестовал юноша. - Вот только письмо господин де Марверт напишет, и уезжаем. Слуга красноречиво пожал плечами. - Но не могу же я пойти просить, чтобы он сам спустился! - Правильно, нечего. Бернар попытался вступить в переговоры, но потерпел сокрушительное поражение. Хотя кухню заполняли самые аппетитные ароматы, все, чего он добился — это половины вчерашнего пирога с рыбой, которую он и разломил уныло пополам, усаживаясь на бревно, положенное под кухонным окном. - Арно меня терпеть не может, - пояснил он, протягивая испанке ее долю.
Ампаро: - Завидует, - покосившись на открытое кухонное окно, негромко, но уверенно заявила Горошинка. Случившаяся перебранка, в отличие от Бернара, ее нисколько не волновала, как и неохотно выданная еда - дали и ладно, но юноша, который не задирал носа, ей нравился. - Он, - небрежно кивнула она в сторону окошка, - кухонный начальник - на кастрюле скачет, ложкой погоняет, а ты-ы... - Горошинка аккуратно отломила от своей половины кусок и вернула, - мне этого хватит. А тебе сеньор Марверт доверяет ехать к самому его высоко...преосвященству, - справилась, наконец, со страшным словом испанка, и, откусив кусочек, молча пожевала. Затем, переложив пирог в другую руку, чтоб не мешал и смахнув с губы крошку, придвинулась поближе, всмотревшись в лицо юноши широко открытыми глазами, - скажи, а ты уже был там? И как - очень страшно? И неожиданно улыбнулась: - Мария Ампаро меня зовут, а еще Горошинка, кому как нравится.
Марверт: – Бернар. С беспечным эгоизмом юности юноша взял кусок назад и тут же уполовинил его. – Ни черта он мне не завидует, – вздохнул он, прожевав. – И это вопрос еще, кому господин де Марверт больше доверяет, и что. Я то думал, он мне расскажет, зачем ты ему сдалась, а он – раз, и передумал говорить. Сказал только, что отчаянная ты, и что… Тут он спохватился и торопливо набил рот пирогом. Нельзя было и пары месяцев провести в доме судейского, не поняв, что здесь надо держать язык за зубами. Нет уж, Бернар вовсе не хотел повторить судьбу своего предшественника, Жюля, который, как злорадно поведал ему тот же Арно, получил от Марверта триста экю к восемнадцатилетию и место писца у какого-то адвоката в дремучей провинции. Но вопрос Горошинки прогнал дурные мысли, и юноша широко улыбнулся в ответ. – Был, как не быть, – похвастался он. – Когда мы только сюда приехали. – Бернар! Юноша вскочил на ноги и поспешил к черному ходу, где получил из рук своего господина запечатанное письмо. – Поезжайте немедленно, – Марверт кивнул на подворотню, где уже дожидались двое сопровождающих верхом. Третья лошадь, смирная гнедая кобыла, была уже знакома юноше по дороге в Этре. – Хорошо, сударь. Убрав письмо понадежнее, Бернар поспешил к своей спутнице. – Поехали! Только ты, это… Волосы спрячь. А то вдруг…
Ампаро: Только уши навострила, ан нет - появился судья, прервав юношу на самом интересном месте, ну да ладно, все одно - скоро узнает. Скромно постояла в сторонке, пока Бернар получал письмо и указания, а потом заспешила следом, послушно убирая волосы под шапку. А и то правда - мало ли. Подойдя к спокойной на вид кобыле, Горошинка сунула ногу в стремя и, ухватившись за луку седла, быстро взглянула в сторону Бернара: - Подсадите, сударь.
Марверт: Оба солдата осыпали двух молодых людей градом скабрезных шуток. Покрасневший до ушей юноша шагнул все-таки к своей подопечной, но проявить рыцарственность ему не дали. - Дражайшая сеньора Санчес, - самым любезным тоном сказал Марверт, от которого невинное или не такое уж невинное кокетство испанки никак не могло ускользнуть. - Я ценю вашу самоотверженность, но по ряду причин я предпочел бы, чтобы вы, как я и просил ранее, поехали позади одного из господ военных. Им ваше общество будет несомненно приятнее, чем общество Бернара. Я вам также рекомендую навестить перед поездкой вон тот маленький домик, а то, мало ли, ожидание может быть долгим. Разумеется, она могла уже принять необходимые меры, но ведь и Марвертом двигала отнюдь не забота о ее удобстве. Ревновать он не ревновал, но всерьез подозревал, что мальчику не мешает напомнить, где небо, а где земля, уж больно ошалелыми глазами он смотрел на Ампаро.
Ампаро: На каждую солдатскую шуточку у Горошинки нашлась бы парочка своих, не менее ядреных, но в присутствии сеньора Марверта она предпочла прикусить язычок. Мазнув сочувствующим взглядом по такому славному в своем смущении лицу юноши, испанка скользнула к упомянутому домику. Не потому, что была в том нужда, а просто хотелось дать передышку Бернару, да и послушание не лишне показать. Через некоторое время Горошинка вышла и, немного не дойдя до военных, покладисто поинтересовалась у сеньора Марверта, опустив черные ресницы: - К которому из господ?
Марверт: За несколько минут отсутствия испанки Марверт успел вручить своему клеврету письмо, еще раз повторить, кому и что надо сказать, и лишь напоследок, когда она уже спешила обратно, напомнить: - И, мальчик мой, ради всего святого, держи язык за зубами, когда не целуешься. Шутка позволяла Бернару сохранить лицо, и, верно, поэтому он, вместо того, чтобы спорить, согласно кивнул. - Ко мне залезай! Нет, ко мне! – не слышавшие этого разговора солдаты никак не могли оставить вопрос Ампаро без внимания. - Сама выбирай, - разрешил Марверт. Минуту спустя, когда маленькая кавалькада, проехав мимо «Герба Аквитании», свернула к городским воротам, Бернар повернулся к своей подопечной. - Здесь недалеко, - ободряюще сказал он. - Меньше получаса. - Если на нас никто не нападет, - ухмыляясь, уточнил один из стражников, но тут же помрачнел. - Как на наших вчера.
Ампаро: Для порядка поколебавшись, словно и не зная кого же лучше предпочесть из таких бравых военных, Горошинка выбрала того, кто показался ей чуть помельче - все лошади полегче будет. А вскоре испанка невидяще глазела по сторонам, пытаясь сообразить, что же она сейчас чувствует. Получалось, что ничего. В тюрьме - там все ясно и страшно, а вот сейчас ровным счетом ничего не понять, и поэтому слова Бернара пришлись очень кстати. Горошинка даже успела благодарно кивнуть в ответ и улыбнуться, прежде чем живо переспросить: - Напали? Конечно, будь она, как раньше - в лагере, все бы уже знала - такие вести там быстро разлетаются, но были важные заботы, да и в местах других она отиралась, поэтому теперь запоздало поинтересовалась: - Кто? На кого?
Марверт: Солдаты принялись рассказывать, но поскольку знали они немного, придумывать пришлось немало. Ни одному из них не могло прийти в голову, что предателем был один из них, и оттого Гаспар пал смертью храбрых в первые же минуты после того, как на маленький отряд напали неведомые сообщники барона де Кюиня. Сколько их было, откуда они взялись и что с ними стало затем, солдаты, конечно, не ведали, но их это не смутило. А вот о том, что произошло дальше, у них были самые верные сведения, поскольку не похвастаться отвагой своего товарища мушкетеры бы просто не смогли. - А ведь он еще и раненый был, - восторженно заключил свое повествование младший из двоих, в очередной раз оглянувшись, чтобы проверить, какое впечатление его рассказ произвел на сидевшую за его спиной испанку, и тут старший, сложив наконец, два и два, громко прокашлялся. - Вот мы и приехали почти, - во весь голос заявил он, хотя ничто в петлявшей между солончаками дороге не указывало еще на близость человеческого жилья. - И вечер близится, однако. Младший прыснул в кулак.
Ампаро: Горошинка слушала красочный рассказ урывками, впрочем, не забывая там где нужно, выразительно реагировать - то восхищаясь, то негодуя, то еще что... Мысли-то ее поперед лошадей бежали, прикидывая - скоро ли. Остановились неожиданно. Ампаро покрутила головой на всякий случай, а затем перевела удивленный взгляд на Бернара. - Разве мы приехали, месье? - На непонятные слова о вечере и на солдатский смешок она решила не обращать внимания.
Марверт: Бернар, слушавший захватывающую повесть с ничуть не меньшим интересом, чем маркитантка, торопливо огляделся. Ни подтвердить, ни опровергнуть слова солдата он на самом деле не мог, поскольку ездил по этой дороге только один раз, но не признаваться же в этом, когда на тебя смотрят такие выразительные черные глазищи. - Да, совсем недолго осталось. За дюнами не очень видно. Как оказалось, он не ошибся. За следующим поворотом обнаружилась цель их путешествия. Дом, который в округе величали замком, хотя он больше заслуживал бы называться фермой. С одного из холмов их окликнул часовой. - Кто такие? Что нужно? - От господина де Марверта! - Бернар выпрямился в седле, стараясь придать себе как можно более уверенный вид. - К его высокопреосвященству. Гвардеец снисходительно махнул рукой. На воротах им задали тот же вопрос и удовлетворились тем же ответом, а в дом пропустили уже только Бернара и его спутницу. В маленькой приемной, куда их проводили, было полно народу и, не найдя места на банкетке, Бернар прислонился к стене. - Не поговоришь здесь, - шепотом сказал он.
Ампаро: К его высокопреосвященству... Горошинка отродясь к таким домам и близко не подходила, а тут еще и кардинал! От волнения и вдруг вспыхнувшего жгучего любопытства у испанки пересохло в горле, но она жадно разглядывала все встреченное по пути. Если повезет и она вернется в здравом уме и твердой памяти, то будет что потом Марте рассказать. А пока испанка старательно семенила за Бернаром, пытаясь укрыться за его спиной. Ей вдруг захотелось стать мелкой блохой, чтобы, запрыгнув на мужской рукав, тихо там повиснуть. Но что думать о пустом, поэтому Горошинка послушно остановилась и, согласно кивнув головой, молча прилепилась рядом, не забывая во все глаза рассматривать посетителей этого удивительного места.
Провидение: Несмотря на то, что в кардинальской приемной здесь, как и в Париже, яблоку было негде упасть, появление новых лиц, пусть даже и таких скромных, как юноша и мальчик из простонародья, не осталось незамеченным. Не прошло и минуты после того, как они нашли для себя подходящее место, как к ним приблизился скромно одетый мужчина средних лет, который поклонился обоим столь любезно, что в нем трудно было бы заподозрить секретаря и ближайшего помощника первого министра. – Добрый день, господа. Дени Шарпантье, к вашим услугам. Чем могу быть полезен? И с кем имею честь?.. Трудно было сказать, почему он так себя вел, но нельзя было отрицать, что избранный им стиль поведения приносил порой самые неожиданные плоды.
Марверт: Бернар невольно выпрямился, расправил плечи и кивнул в ответ со всей снисходительной доброжелательностью, которую только может позволить себе любимчик весьма влиятельной особы по отношению к прислуге, пусть даже и в доме самого кардинала. – Я от господина де Марверта. Привез… – Тут он смолк, пытаясь сообразить, как объяснить свое поручение, о котором, по чести, и сам не слишком-то много знал. — У меня письмо. Запечатанное послание, которое он протянул собеседнику, было адресовано не кому иному, как его высокопреосвященству.
Провидение: – Благодарю вас. Секретарь взял письмо из рук юноши, опять поклонился и исчез. Каких-то минут пять спустя он вернулся и обратился уже только к испанке: – Прошу вас, – он заменил обращение короткой паузой, – проследовать со мной.
Ампаро: Подошедший господин говорил так учтиво, что Горошинка словно язык проглотила со страху - откуда ей знать, что при таких говорить-то нужно. Хорошо Бернар не растерялся, письмо отдал. А пока вежливого господина не было, испанка исподлобья осматривала присутствующих и тихо вздыхала - тут ведь слова по-простому не скажешь, ах, наказание господне... И продолжала жаться к Бернару. Правда, недолго. Вернулся учтивый, и позвал только ее. Горошинка безмолвно двинулась следом, незаметно обтерев вспотевшие ладони о штаны. Его высокопреосвященство. Страсть-то какая, господи...
полная версия страницы