Форум » A la guerre comme à la guerre » Трещинка в лютне, червоточина в яблоке. Ночь с 18 на 19 сентября 1627 года, остров Ре » Ответить

Трещинка в лютне, червоточина в яблоке. Ночь с 18 на 19 сентября 1627 года, остров Ре

Провидение:

Ответов - 65, стр: 1 2 3 4 All

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян до этой минуты не ощущал ни холода, ни усталости. Ощущение ликующей радости, охватившее его в тот момент, когда их с Атосом привели в караулку и принялись суетливо хлопотать вокруг, было слишком сильным и чем-то напоминало лёгкое опьянение. Сейчас, когда он оказался предоставлен сам себе - в тепле, в безопасности, с чувством честно выполненного долга! - молодой гасконец вдруг понял, что невыносимо устал и хочет спать. Он попытался побороть накатившую дремоту. Напрасно. Глаза сами собой слипались, голова стала тяжёлой. Несколько раз зевнув, д`Артаньян повторил мысленно, что их с Атосом миссия ещё не закончена. Осталось самое главное, то, из-за чего они так рисковали. Но голова уже клонилась набок, а рука искала подобие подушки. "Чуть-чуть!" - подумал д`Артаньян, нашарив нечто подходящее. Оно было тяжёлым, не слишком удобным, но на этом предмете можно было прикорнуть, пока Атосу оказывают помощь. Гасконец подгрёб его поближе к себе и повалился на левый бок - пусть в неудобной позе, но сейчас он об этом не думал. Главное - подремать хотя бы немного. Он даже не понял, что в качестве подушки использовал ту самую сумку, о которой так беспокоился лекарь.

Провидение: – Сию минуту, сударь, сию минуту! Лекарь нетерпеливо повернулся к двери, и появившийся солдат с тазом и наполненным теплой водой кувшином протиснулся к кушетке, поминутно извиняясь – видно было, что в офицерском обществе ему неуютно и он будет счастлив, когда сможет вновь оказаться за порогом. – Сюда поставь, сюда, – лицо эскулапа враз вытянулось, когда он обнаружил, что его сумка стала для него недоступна. – Это… Никто из окружающих, смотревших на задремавшего юношу с выражением кто сочувствия, кто удовольствия, не выказал ни малейшего желания прийти на помощь, и лекарь, прерывисто вздохнув, принялся разматывать мокрую повязку. Несмотря на то, что он поминутно облизывал губы и замирал при каждом движении своего пациента, действовал он умело и осторожно. – А что, сударь, – вполголоса спросил он, – Жиго с Кантеном добрались или как? Офицеры, не скрывая своей заинтересованности, придвинулись ближе. Лекарь, машинально потянувшись к сумке, чуть не задел гасконца, но вовремя остановился, поморщился и решительно бросил снятую повязку в таз, заливая ее водой. – Вам нужно полотенце, Мунэ? – догадался кто-то. – Сейчас.

Атос: Не услышав от д'Артаньяна никакого ответа, но зато расслышав отчетливый звук протяжного зевка, Атос оглянулся через плечо и невольно усмехнулся, увидев, что его молодой друг крепко спит, пристроившись на низенькой скамейке и подсунув под голову сумку лекаря. Ничего удивительного в этом не было. Мушкетера и самого клонило в сон, несмотря на то, что въевшаяся в спину соль подстегивала не хуже шпоры, а гасконец зевнул столь заразительно, что Атос, чтобы не последовать его примеру, вынужден был до хруста стиснуть челюсти. До усталого сознания не сразу достучался тот факт, что лекарь о чем-то спрашивает, и лишь пару мгновений спустя Атос сообразил – о чем. Какой-то Жиго… с Кантеном. С Кантеном? Сон слетел, словно в лицо плеснули холодной водой. Тот самый Кантен д'Аржан, о котором говорила Агнесса? Который должен был исхитриться попасть на остров? Совпадение? Черта с два… - Увы, добрался только один из двух, - медленно, почти наугад, словно пробираясь по зыбучему песку, проговорил Атос. – Я помню его лицо, но имени при мне не называли… Если это тот самый Кантен, и если медик непременно хочет знать, кто из двоих доплыл до берега – он спросит про шрам. Не может не спросить.


Провидение: - Жиго рыжий. – Один из офицеров стремительно наклонился вперед, протягивая лекарю платок, но глядя при этом на Атоса. – Крепкий паренек, пикардиец. - Нормандец, - поправил кто-то еще. - У него еще брат тут. Обрадуется. Лекарь уронил в таз извлеченную было оттуда повязку, которую он старательно выжимал, и взял предложенный ему платок, посмотрев на него так, словно не знал, что с ним делать. - Он доплыл же? – с сомнением переспросил первый офицер. – Или это тот, со шрамом? Все глаза обратились на Атоса, но только на лице единственного здесь простолюдина отражалось нескрываемое беспокойство.

Атос: Со шрамом… Атос помедлил, прежде чем отвечать. Итак, солдат с письмом из форта – Жиго, несомненно, Атос прекрасно помнил рыжие волосы - плыл в компании того самого Кантена. Помощника барона. Ясности это не прибавило, скорее наоборот. Если письмо с самого начала было практически в руках Кюиня, то почему, черт возьми… Мушкетеру казалось, что он вот-вот поймает какую-то важную мысль, какое-то недостающее звено в запутанной цепочке событий, но туманящие разум усталость и боль мешали сосредоточиться. Если человек барона был в форте… значит, он мог быть не один? Атос поднял голову, встретил вопросительный взгляд офицера и покачал головой. - Он был рыжий, - проговорил он, - но, увы, его нашли на берегу уже мертвым. Должно быть, ударился головой о камни. Второго мы не видели.

Провидение: Офицеры разом помрачнели, и лекарь также опустил взгляд, как если бы мысленно возносил молитву за упокой погибшего. - Но письмо-то добралось? – Этому лейтенанту с суровым обветренным лицом сентиментальность была явно не свойственна. – Раз вы здесь? - Позвольте, - еле слышным шепотом попросил Мунэ, - мою сумку… там бальзам… и бинты тоже… Самый младший из офицеров, почти мальчишка, не долго думая, стащил камзол и осторожно попытался подсунуть его под голову гасконца, надеясь заменить одну импровизированную подушку другой. В эту же минуту дверь распахнулась, впуская свежий воздух и коменданта форта.

Шарль д`Артаньян: Сон оказался сильней всех доводов рассудка. Д`Артаньян перестал что-либо ощущать и слышать. Во сне явилась странная картинка: лето, раннее утро, очертания гор на горизонте, плотно прикрытый крышкой кувшин с козьим молоком, кусок хлеба, корочка которого щедро натёрта чесноком - и ощущение ожидания. Кто-то из родственников или старших слуг пообещал взять мальчишку в недалёкое путешествие до соседнего городка. Почти два часа дороги для повозки, запряжённой ленивыми грустными мулами! Целое событие! И вот мальчишка лежит в траве, жуёт травинку, посматривает на пока пустую дорогу. Огромный купол пронзительно голубого неба, еле заметное дуновение ветра, гудение шмелей - то тоньше, то басовитей. Мир вокруг велик, а жизнь представляется вечной. Кормилица сунула своему любимцу в карман несколько монеток, в городе можно будет купить сладостей и привезти матушке. И кормилице тоже. Это ли не счастье? Внезапный порыв ледяного ветра подхватил видение, безжалостно унёс его. Д`Артаньян какое-то мгновение ещё пребывал во власти сна. Разморило под утренним солнышком, проспал, большеголовый славный арендатор Крессак - вот же он, уже приехал, нужно вскочить и бегом припуститься навстречу, запрыгнуть на повозку! Какая повозка? Какое лето? Дьявол! В комнате - старший офицер, а он спит! Спит самым позорным образом! Гасконца точно пружиной подбросило, он вскочил, выпрямился как полагается хорошему солдату. - Извините, сударь. В вашем распоряжении. Одобрительный шепот собравшихся придал д`Артаньяну смелости, и молодой человек чуть сконфуженно добавил: - Здесь тепло... меня разморило от усталости. Гасконца было трудно смутить, но мысль о том, что де Туара застал его спящим, залила смуглые щёки густым румянцем. Спал... да ещё и похрапывал наверняка. Или поза была совсем уж нелепая... Стыд какой!

Провидение: В несколько шагов Туара преодолел короткое расстояние, отделявшее его от мушкетеров, добродушно кивнул д’Артаньяну, одновременно признавая его усталость и без слов обещая скорый отдых, и глянул на рану, которой занимался в этот момент лекарь. Еле заметно нахмурившись, он с нескрываемым уважением посмотрел на Атоса, но обратился к одному из своих офицеров: - О комнатах для наших гостей распорядились? - Да, сударь. - При любых прочих обстоятельствах капитан, верно, добавил бы «Я проверю», но сейчас вместо этого сказал: - Жиго погиб, сударь. А про Кантена мы не знаем. И про письмо. Все взгляды снова скрестились на раненом.

Атос: Атос сделал было движение, желая встать навстречу Туара, но как раз в этот момент лекарь, сосредоточившийся наконец на своих прямых обязанностях, принялся промывать рану, и мушкетер вынужден был остаться на месте. Черт возьми, он предпочел бы не отвечать на расспросы при всех, но как этого избежать? - Письмо было доставлено, сударь, - неохотно проговорил он в ответ на устремленные на него взгляды, и тут к нему на выручку, сам того не желая, пришел Мунэ: очередное, довольно бесцеремонное, прикосновение заставило мушкетера вздрогнуть от боли и стиснуть край кушетки. Должно быть, это было заметно, потому что лекарь крякнул и забормотал извинения, а молодой офицер, бросив на Атоса сочувственный взгляд, торопливо протянул эскулапу вожделенную сумку. - Сейчас, сейчас, ваша милость, сейчас полегчает, заканчиваю… Звякнуло стекло, и Мунэ начал осторожно смазывать горящую рану какой-то мазью.

Провидение: Туара был не только военным. Пост капитана королевской гвардии требует порой быть и царедворцем, и интриганом, и уж точно замечать в лицах то, что не всегда видно беглому взгляду. Сейчас он несколько мгновений пристально смотрел на Атоса, а затем решительно указал на дверь. - Прошу прощения, господа офицеры, мне необходимо побеседовать с нашими гостями наедине. Возражений не последовало, хотя всеобщее недовольство бросалось в глаза. И Туара, явно подметив это, широко улыбнулся. - Право, господа, дайте господину Атосу высказать Мунэ все, что он думает о его неуклюжести, не опасаясь задеть чьи-то чувствительные уши! Несколько улыбок были ему ответом, и вскоре комната опустела. Подтащив к кушетке табурет, Туара уселся напротив двух мушкетеров, поочередно глядя то на одного, то на другого. - Если бы у вас было письмо, вы бы мне его уже вручили. Или извинились бы за его утрату. Так что же его величество или его высокопреосвященство считает возможным передать мне только на словах?

Атос: Проводив взглядом выходящих из комнаты, Атос вздохнул с немалым облегчением. Догадливость Туара избавляла его от необходимости говорить при всех, а бальзам, щедро накладываемый лекарем, приятно холодил рану, унимая саднящую боль, и мушкетер на несколько кратких мгновений позволил себе расслабиться – одновременно отдыхая и собираясь с мыслями. - Сударь, наше поручение исходит не от его величества, а от капитана де Тревиля, - проговорил он наконец. – В письме попросту не было необходимости, к тому же капитан, зная, что нам придется плыть, опасался, что оно пострадает от морской воды… как пострадало ваше. Именно ради того, чтобы уточнить его, возможно, утраченную часть, капитан и отправил сюда нас с д'Артаньяном. Говоря это, Атос ни на йоту не погрешил против истины. Письмо из форта, правда, пострадало не столько от воды, сколько от вина, но часть его и в самом деле нуждалась в уточнении. Излагать же всю историю, пока при разговоре присутствует пара лишних ушей, мушкетер не хотел: последние события не располагали к излишнему легкомыслию.

Провидение: Невольно подтверждая высказанное губернатором невысокое мнение о его способностях, Мунэ чуть сильнее, чем следовало, затянул повязку и тут же принялся извиняться свистящим шепотом. Туара, хмурясь, взмахом руки оборвал его излияния и пристально взглянул сначала на одного, затем на другого мушкетёра. - Письмо пострадало от морской воды, - повторил он, - любопытно. Я думал, что нашёл всех. А выходит, это не так. С этими загадочными словами он подошёл к стоявшему у противоположной стены поставцу и достал оттуда три тонкой работы бокала и бутылку. - Думаю, нам стоит выпить за ваше благополучное прибытие, - постановил он. - Мунэ, заканчивайте, или господа офицеры съедят вас заживо. С ними вы так не деликатничаете. - Сию минуту, ваша милость, - лекарь заметно смешался, однако какую-то минуту спустя завершил свои обязанности тем, что с почтительным поклоном подобрал и протянул Атосу чистую рубашку. Дождавшись, пока дверь за ним закроется, Туара вернулся к мушкетёрам, протягивая каждому по бокалу. - Я вас слушаю, господа. Я правильно понял вас: в форте должны быть ещё шпионы?

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян почувствовал, что у него от волнения встал в горле комок. Он вынужден был поднести руку к шее, и лишь затем хрипло сказал: - Я видел письмо. Там упоминались лишь два имени - де Фолетье и Крете. Судя по всему, у них имеется ещё сообщник где-то на побережье. Речь шла про некую посылку, которую они получили, и теперь ждут сигнала снаружи. Гасконец задумался, наморщив лоб. - Да, было написано именно так! - повторил он уверенно. - Сигнал снаружи, не ранее конца сентября. Я хорошо запомнил.

Провидение: Изумление нарисовалось на лице Туара так явственно, словно он был не многоопытным придворным, губернатором острова и боевым офицером, а обыкновенным мальчишкой-провинциалом, в первый раз увидевшим короля. - Но позвольте, я не упоминал их имен! И про сообщника мне ничего не известно. И про конец сентября, и про посылку… Они не сказали ни слова, ни тот, ни другой. Даже Крете, а я всегда… я был о нем весьма низкого мнения. Словно в поисках ответа, он перевел взгляд на Атоса, которого, в отличие от гасконца, неплохо знал.

Атос: Атосу удалось сохранить внешнее спокойствие потому лишь, что в первое мгновение взгляд Туара был обращен на гасконца. Как и его собственный. И удивление мушкетера было едва ли не большим, чем губернатора, поскольку он-то совершенно точно знал: во-первых, д'Артаньян не видел письма, а во-вторых, в письме действительно не упоминались никакие имена. Что, черт побери, происходит? И каких еще сюрпризов следует ожидать? Однако показывать коменданту форта свою растерянность не годилось. По счастью, недоумение Туара и бокал вина в руке дали ему несколько мгновений, чтобы совладать с эмоциями. Атос сделал большой глоток превосходного бордо, окончательно смывшего наконец с губ горько-соленый привкус моря, и повернулся к юноше. - Д'Артаньян, - взгляд мушкетера, устремленный на друга, был самую малость пристальнее, чем обычно, - в письме господина губернатора не было ни слова ни про посылку, ни про сигнал, ни про имена повешенных шпионов. Что вы имеете в виду? Или господин де Тревиль дал вам особое поручение, о котором я не знал? Последняя фраза была адресована скорее графу Туара, чем гасконцу. Зная д'Артаньяна, Атос не сомневался: тот обязательно поставил бы его в известность, если б поручение имело место. Но тогда о чем же речь?

Шарль д`Артаньян: Только после того, как Атос заговорил, д`Артаньян сообразил о допущенной оплошности. Он ничего не говорил своему другу про письмо, которое показывал Арамис! Ничего, ни единого слова! - Это было в письме с тайнописью, которое попало к Арамису через мадемуазель де Кюинь! - пояснил д`Артаньян. - Вы знали про то, что оно есть. Но не знали о том, что его удалось проявить и прочитать. Я забыл об этом, простите меня. Гасконец наморщил лоб, припоминая. Злополучный разговор с Арамисом хотелось забыть, как и избавиться от подозрений, которые вызывало у д`Артаньяна поведение его таинственного друга. - Там упоминалось ещё одно имя. Я вспомнил. Я не знаю, здесь этот человек или на берегу. Посылка, которую получили шпионы, была от мэтра Пьера.

Провидение: Переводя взгляд с одного мушкетера на другого, Туара нахмурился, затем покачал головой, отвечая, должно быть, своим мыслям, вернулся к поставцу и, взяв оставшийся бокал, уселся напротив обоих. - С вашего разрешения, господа, давайте по порядку. Господин Атос, я писал его величеству. Письмо, как вы знаете, было вручено одному из моих солдат, Жиго, которому должен был помочь добраться до берега некий контрабандист по имени Кантен. Что случилось дальше, мне неизвестно. Окажите мне любезность и поведайте мне об этом. А потом господин д'Артаньян расскажет нам о «письме с тайнописью». Прошу вас. Он сделал рукой приглашающий жест и едва не расплескал при этом вино – единственный видимый признак того, что он был не на шутку взволнован.

Атос: Атос склонил голову; в коротком взгляде, брошенном им на д'Артаньяна, сквозила насмешливая укоризна, смешанная, впрочем, с сочувствием. Разумеется, мадемуазель де Кюинь! У этой юной особы был несомненный дар вносить неразбериху во все, с чем она соприкасалась, так что счастье еще, что гасконец вообще об этом вспомнил. Однако это дело, хотя и важное, не было тем, ради чего они рисковали жизнью, а потому могло и подождать. В конце концов, в зашифрованном письме речь шла о двух шпионах и Туара повесил двух шпионов! - Итак, по порядку, - проговорил мушкетер. – Чуть больше недели назад на берегу в Сабль-д'Олон нашли вашего солдата, Жиго. Он был мертв, и письма при нем не было. Капитан де Тревиль отправил туда меня и еще двух мушкетеров разобраться, но нам не удалось найти никаких следов: ни рыбаки, обнаружившие тело, ни священник, которого они позвали, утверждали, что ничего не находили и не видели. А вот дальше… За прошедшую неделю были убиты оба моих товарища, которые ездили вместе со мной – один заколот у себя в палатке, второй убит выстрелом в затылок; затем подкупленная маркитантка пыталась убить и меня, - Атос непроизвольно повел плечами. – Мне удалось выяснить, что нанял ее человек со шрамом на щеке, по имени Кантен, Кантен д'Аржан. Этот Кантен был правой рукой и помощником арестованного вчера днем английского шпиона, барона де Кюиня. Свидетель, заслуживающий доверия, слышал, как десять дней назад барон приказывал ему пробраться в форт Сен-Мартен… что он, вероятно, и проделал под личиной контрабандиста, как я теперь понимаю. Такова первая часть истории. Атос сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и отпил из бокала. Он намеренно излагал лишь факты, предоставляя коменданту форта делать выводы самостоятельно. - Вторая же заключается в том, что вчера утром в лагерь явилась женщина, назвавшаяся экономкой священника из Сабль-д'Олон, и заявила, что письмо из форта находится в моих руках, - хмуро продолжил он. - Женщина эта успела скрыться, а письмо, притом распечатанное, в самом деле обнаружилось в моей палатке. Поскольку незадолго до этого все тот же свидетель сообщил мне, что барон де Кюинь попытается подбросить мне это письмо и крайне заинтересован в том, чтобы оно попало к королю, причем эти сведения едва не стоили ей… - Атос запнулся, но поправляться не стал и с непроницаемым лицом договорил, - едва не стоили ей жизни, господин де Тревиль счел возможным прочитать письмо. После вашей подписи, сударь, - мушкетер слегка поклонился в сторону Туара, - там оказалась приписка, сделанная наспех и другими чернилами. В приписке говорилось, что в форт вернулся лазутчик из английского лагеря и сообщил, что англичане готовят десант в ночь на двадцать первое или двадцать второе сентября, с целью захватить ставку его высокопреосвященства в Каменном мосту. Капитан предположил, что приписка эта может быть подложной, чтобы отвлечь внимание и силы французов от чего-то иного, и я вызвался это проверить. Вот и все, сударь.

Провидение: Туара слушал молча, кивая в подходящих местах, а когда Атос закончил, с минуту еще помолчал, явно собираясь с мыслями. - В моем письме не было приписки, - констатировал он. – И ни о каком десанте мне ничего не известно. Хотя само по себе это не невозможно. Что до Кантена, он доставил в форт кое-какие припасы, за что ему было щедро заплачено. Доверять я ему не доверял, и по форту он особо не разгуливал. Возможно, я смогу припомнить, с кем он имел дело, но… Он не был арестован. Комната, где он ночевал, на первом этаже… кстати, я собирался предоставить ее вам. Мало ли кто мог заглянуть в окно. Он залпом допил вино, снова направился к поставцу и вернулся уже со всей бутылкой. – Ваша очередь, сударь. Горлышко бутылки наклонилось в сторону д'Артаньяна, прежде чем Туара вновь наполнил опустевшие бокалы.

Шарль д`Артаньян: - Про то, откуда взялось письмо, нужно спрашивать саму девушку. Я полагаю, оно попало к ней случайно. Содержание письма я пересказал вам точно, - д`Артаньян вздохнул. - Можно сколько угодно предполагать, но правды я не знаю. В чём чистосердечно признаюсь. На душе у гасконца скребли кошки. Он понял, что Туара желает знать всё, а рассказывать про участие в деле Эмили и Арамиса не хотелось. Более того - это было бы даже опасно.



полная версия страницы