Форум » A la guerre comme à la guerre » Трещинка в лютне, червоточина в яблоке. Ночь с 18 на 19 сентября 1627 года, остров Ре » Ответить

Трещинка в лютне, червоточина в яблоке. Ночь с 18 на 19 сентября 1627 года, остров Ре

Провидение:

Ответов - 65, стр: 1 2 3 4 All

Провидение: Спустившийся с вечера туман превращал жизнь часовых в ад: за пару туазов уже ничего было не разглядеть, а до английских шлюпок - рукой подать. И те, кто нес на них службу, могли решить воспользоваться случаем. Оттого приказ был: жечь огни и глядеть в оба, а пуще того - слушать. Пину и слушал, и потому-то первым услышал донесшийся с моря человеческий голос. И сразу ткнул локтем в бок своего товарища. - Слыхал? - Чего? Тут они слегка поспорили. Недолго, потому что Лебрен тоже надеялся, что Пину не ошибся, слишком уж осточертело всем вынужденное бездействие. Свистом предупредили товарищей со второй башни и стали таращиться в темноту уже вчетвером. И все-таки Пину и пловцов заметил первым. - Кто идет? - заорал он, когда между клочьями тумана в очередной раз проглянула вода и в лунном свете стали видны две головы у самого берега. - То есть, плывет? Кто плывет? Уже вскидывая мушкет, он запоздало спохватился, что порох мог и отсыреть.

Шарль д`Артаньян: Ещё никогда французская речь не казалась д`Артаньяну столь прекрасной! - Мушкетёры короля! - прокричал он во всю глотку, и удивился: он-то как следует напрягал лёгкие, чтобы ответ услышали, а голос звучал хрипло и вовсе негромко. К тому же от усилия горло сдавил спазм, в глазах потемнело. Молодой человек опомнился мгновением спустя, когда хлебнул воды. Подобный знак "внимания" со стороны моря в тот момент, когда опасное путешествие практически осталось позади, взбесил д`Артаньяна. Утонуть, когда цель так близко? Или быть подстреленным вместе с Атосом только потому, что их приняли за шпионов? Злость придала сил, и д`Артаньян рявкнул, нимало не стараясь смягчить свой гасконский акцент: - Эй! Покажите, где нам выбраться на берег! Иначе мы потонем прямо здесь, у вас на глазах!

Провидение: Восторженные вопли встретили ответ д'Артаньяна, и Пину, отставив мушкет, поспешил на голос, останавливаясь на последней ступеньке спускающейся к воде у подножия башни лестницы из грубо обтесанных каменных плит. - Здесь, здесь вылезайте! – прокричал он, торопливо развязывая пояс. – И осторожно, здесь даже у берега глубоко! Товарищ присоединился к нему с факелом в руках, и оба принялись напряженно вглядываться в темноту, едва рассеиваемую мелькавшей сквозь туман луной.


Атос: Совет прозвучал как нельзя вовремя: борьба с течением вымотала Атоса настолько, что он готов был уже попытаться нащупать дно. К счастью, до двух высвеченных факелом силуэтов часовых было рукой подать, и мушкетер молча поплыл туда. Эти последние несколько футов дались ему едва ли не тяжелее, чем весь остальной путь. В ушах шумело; пляшущее где-то впереди пламя факела становилось то ослепительно ярким, то тусклым. Край площадки возник перед ним почти неожиданно, и Атос ухватился за шершавый камень, тяжело переводя дыхание и ожидая, пока перед глазами не перестанут мелькать разноцветные искры. Ступенька, на которую заплескивали волны, была совсем невысока: в другое время Атос выбрался бы на нее без малейшего труда. Сейчас же он вовсе не был уверен в том, что сумеет это проделать, не собравшись с силами.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян, который уцепился за тот же камень не далее, как в трёх или четырёх ладонях от Атоса, тяжело переводил дыхание. Они сумели! Чёрт побери, они это сделали! Теперь им уже ничего не было страшно. Вот сейчас передохнуть чуток, и можно оказаться на твёрдой земле. - Один из нас ранен! - прокричал гасконец в пространство, поскольку в глазах у него всё плыло, и разноцветные блики плясали везде: на поверхности моря, на камнях, в небе. Какой из них является отблеском факела в руке часового - д`Артаньян не мог понять. - Мы оба чертовски устали! Да бросьте канат поскорее - боюсь, что нам не выбраться самим! Он вдохнул побольше воздуха в лёгкие и, собрав остаток сил, дождался момента, когда набежавшая волна сама подтолкнёт его - и рванулся наверх. Во второй ступеньке была выщербина, д`Артаньяну удалось ухватиться за неё случайно, но только это и помогло молодому человеку удержаться, не дать схлынувшей воде утащить себя назад. Подняться хотя бы на колени не имелось ни малейшей возможности, ступенька была скользкой, обросла водорослями. Д`Артаньян отполз к основанию третьей ступени и протянул Атосу руку. - Держитесь же, друг мой! И добавил для часовых в темноту, зло сплёвывая сквозь стиснутые зубы: - Да где же вас... Далее последовала лаконичная фраза, которую д`Артаньян не мог не сказать в подобной ситуации. Крепкой ругани он старался избегать, но в подобной ситуации ругнулся бы даже святой.

Провидение: - Да здесь мы, сударь! – послышалось едва ли не у него над головой. Оба часовых, бросившись к тому, кто оказался у берега первым, в суматохе даже не заметили второго, и там, где один, отбросив факел, крепко вцепился в руку Атоса, другой торопливо стаскивал плащ. - Здесь! - порыв ветра едва не сорвал огонь в лицо д'Артаньяну, когда Пину склонился к нему. - Позвольте вам помочь, сударь! Нельзя здесь оставаться – смоет. Обопритесь на меня, нам недалеко, всего пару шагов. Его товарищ между тем помог выбраться на берег Атосу и повторил для него тот же совет. На простодушном лице парня была написана неуверенность: то ли тащить отважного пловца, то ли указывать дорогу, то ли поддержать, то ли не лезть с непрошенной помощью к тому, кто, явно будучи дворянином, мог и оскорбиться. - Там это, костер, - добавил он.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян ощутил себя едва ли не Антеем, когда с помощью часового сначала приподнялся на колени, а затем выпрямился в полный рост. Как приятно было почувствовать под ногами нечто существенное, надёжное, вечное! Правда, уже через пару мгновений гасконец покачнулся. На его счастье, часовой оказался крепким парнем - поддержал и дал возможность привыкнуть к обстановке. От напряжения и от холода, сковавшего всё тело, д`Артаньян не мог выговорить ни слова. Это было хуже судороги! Выяснилось, что "недалеко" - понятие относительное. Как и "пара шагов". Д`Артаньяну, который едва мог двигаться, показалось, что он преодолел крутой горный подъём, прежде чем его и Атоса усадили на перевёрнутые кверху днищем пустые бочонки, стащили мокрую рубаху и как следует закутали в три или четыре плаща с поспешностью опытных служак и сноровкой заботливой няньки. "Кажется, я заслужил лейтенантский мундир..." - промелькнуло в мыслях. Но честолюбивые мечты в данный момент никак не занимали д`Артаньяна. Главное было то, что они с Атосом добрались до форта! Оставалась малость - как можно скорее попасть к Туара. - Арманьяк... - пробормотал д`Артаньян, стуча зубами. - Дайте... арманьяк... глоточек...

Провидение: - Минуточку, минуточку, - бормотал Пину, роясь в стоящем в башне сундуке, где были свалены не только доставшиеся сейчас Атосу войлочные подстилки и одеяла, но и неприкосновенный запас табака и прочие мелочи, без которых жизнь часового в штормовые ночи слишком часто начинает напоминать ад. Глиняная бутыль, которую он, наконец, извлек, была наполовину полна, и он с торжеством во взоре поднес ее гасконцу. – Яблочная водка, сударь, прямиком из Нормандии. Аж с лета бережем! - Да растереть их надо! – пробасил новый голос: часовые со второй башни уже оповестили своих товарищей, и радостная весть, пробежав по крепостным стенам со скоростью огня, бегущего по пороховому шнуру, привела к месту высадки человек двадцать солдат, свободных от караульной службы. В самой башне и на крохотном пятачке круто обрывающегося в море скалистого берега стало почти нестерпимо тесно, и Пину с некоторым беспокойством покосился на сундук: а ну как кто свалится в воду, а запасных штанов только две пары, как и остальных предназначенных как для такого случая предметов одежды – не считая, конечно, чулок.

Атос: - Отличная… мысль… - еле выговорил Атос непослушными от холода губами. Только сейчас он в полной мере ощутил, до какой степени продрог и обессилел; несмотря на колючее одеяло из грубой шерсти и жаркое пламя костра, разведенного в нише стены, мушкетера била крупная дрожь, голоса часовых и д'Артаньяна доносились будто бы издали, а каменный пол башни плавно покачивался под босыми ногами, словно палуба корабля. Впрочем, это все не имело никакого значения. Они добрались. Оба. Немного отогреться, и… - Лебрен, ну что ты мнешься-то! Не умеешь? Пусти-ка, я сделаю! – Рослый солдат решительно протолкался поближе, и в следующий момент Атос охнул от неожиданности и боли, а перед глазами разом полыхнули все звезды небесные: здоровяк, несомненно преисполненный лучших намерений, принялся крепко растирать спину мушкетера прямо сквозь укрывавшее его одеяло. - Н-нет… - выдавил Атос сквозь зубы, едва сдерживая стон.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян оторвался от бутыли, едва успев сделать первый глоток. Он поперхнулся крепкой яблочной водкой: чья-то ладонь услужливо врезала ему промеж лопаток раза три, напрочь лишив возможности разговаривать. Потому гасконец лишь жмурился, непрошеные слёзы сами хлынули из глаз. - Ох, хороша! До костей прошибло! - с благодарностью сказал он своему спасителю, глубоко выдохнул и намеревался повторить, но тут заметил, что некая добрая душа, статью и ростом мало уступающая Портосу, вздумала растирать Атоса. После подобного водка уже не требовалась: д`Артаньяна так и бросило в жар. Он приподнялся, торопливо сунул бутыль кому-то в руку (вроде бы тому же парню, которому она принадлежала) и бросился на помощь другу. Только получилось нехорошо: ноги запутались, и д`Артаньян, больно ударившись локтем и боком, растянулся на полу. - Эй! Чего делаете! Он же ранен! Нельзя!

Провидение: - Да не лезь ты не в свое дело, дурень! – Лебрен отпихнул оторопевшего здоровяка и обеспокоенно склонился над старшим мушкетером. – Вы как там, сударь? Вот ведь остолоп! Не мозги в голове, одна кость! - Я за лекарем сбегаю, - вызвался кто-то невидимый. По каменным плитам прошелестели быстрые шаги. - В такую ночь плавать, да еще раненым! – нескрываемое восхищение прозвучало в голосе говорившего, совсем молодого парня, заметно смахивавшего на д'Артаньяна и говорившего с тем же акцентом. Рассудив, по-видимому, что в тесном кружке окруживших Атоса солдат ему делать нечего, он наклонился к гасконцу, помогая тому подняться на ноги. – Не ушиблись, сударь? Скользко тут. - Погодите, сударь, погодите, - Пину сунул свою бутыль старшему мушкетеру и заботливо поправил на том одеяло. - Сейчас чуток отогреетесь, и перевяжем заново. Надо соль смыть сначала. - Обтереть лучше, - внес свою лепту Лебрен. - И водкой твоей затем.

Атос: Встревоженные голоса отдавались в ушах Атоса гулко, словно из-под воды; прямо перед лицом очутилась глиняная посудина, резко пахнущая хмельным. Неловкими от холода пальцами мушкетер принял бутыль и, не раздумывая, хлебнул прямо из горлышка. Водка обожгла горло, но в глазах чуточку прояснилось. Атос глотнул еще, чувствуя, как по телу разбегается живительное тепло, закашлялся и с трудом перевел дыхание. Боль понемногу отпускала. - Благодарю, - хрипло проговорил он, возвращая бутыль, - мне уже лучше. Только, прошу вас, не надо больше… растираний, - мушкетер слегка усмехнулся. – Этому прекрасному напитку найдется лучшее применение. Д'Артаньян, у вас все цело?

Шарль д`Артаньян: - Я живучий, Атос, - отозвался д`Артаньян, вновь принимая бутыль в свои руки. - Там, в море, когда вы спасли меня от неминуемой гибели, я решил назло всем и всему жить если не вечно, то до седых волос. Вы же знаете: я не могу стать королём, но получить маршальский жезл и на славу послужить Франции - цель вполне достижимая. Мы, гасконцы, непритязательны. Нам нужно или много, или ничего. К тому же мы обладаем свойством притягивать удачу! Пытаясь весело и беззаботно балагурить, д`Артаньян с тревогой всматривался в темному. Где же черти носят местного лекаря? - Лекарь у вас здесь хороший, толковый? - полушепотом осведомился мушкетёр у парня, в котором тотчас признал земляка. - Если с Атосом что случится, я ему лично всыплю палок так, что неделю сесть не сможет...

Провидение: - Обижаете, сударь, - откликнулся солдат с той сомнительной гордостью, которая часто вынуждает людей назвать Гиппократом того, кого при иных обстоятельствах обозвали бы коновалом – все-таки свой. – Самый лучший. Как говорят у нас в Нераке, на одну только пилюлю хуже, чем никакого лекаря. Вообще-то парень мог быть уверен, что услуги медика двум храбрецам не понадобятся. Не такая должна была быть там рана, чтобы было о чем беспокоиться. Раз уж ночью, да в тумане добрались… - Откель плывете-то? Нешто от самого берега? Сверху послышались голоса, и по стенам забегали блики от новых факелов. Не то мэтр Фоссуайе прибежал, не то проснулись наконец господа офицеры.

Атос: Атос, расслышавший слова друга, несмотря на то, что гасконец понизил голос, собирался было сказать, что беспокоиться ему не о чем: все, что требовалось от лекаря - это сменить мокрую повязку и смыть соль, а с этой процедурой способен был справиться даже самый бездарный студент-медик. Но в это время на галерее послышались уверенные шаги, и вопрос парня так и остался без ответа: присутствующие почтительно расступились и притихли, давая дорогу новому действующему лицу. Графа де Туара Атос неоднократно встречал в Лувре, а потому узнал его сразу и безошибочно. Коменданта форта явно вырвали из объятий Морфея – темные с проседью волосы примяты, камзол небрежно накинут на плечи, на щеке отпечаток подушки – но усталое лицо с крупными чертами отнюдь не выглядело заспанным. Атос с некоторым усилием поднялся ему навстречу, едва заметно пошатнулся от усталости, но устоял на ногах. - Господин губернатор, мушкетеры его величества Атос и д'Артаньян прибыли к вам с поручением от капитана де Тревиля, - четко проговорил он.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян во все глаза смотрел на человека, от которого зависело теперь многое. Они с Атосом свою часть миссии выполнили. Хотя - ведь нужно же найти предателя? Он жив, он здесь, в форте, притаился, чтобы сделать своё чёрное дело. Может быть, он находится прямо среди этих славных парней, которые искренне восхищаются смельчаками. От волнения и усталости у гасконца из головы вылетели все слова, все фамилии, все факты. Он просто опёрся на плечо земляка. - Прошу следовать за мной, господа, - глухим голосом ответил Туара. Не то накануне ему пришлось много разговаривать, не то он был простужен. - Вижу, дело настолько серьёзно, что мушкетёры Тревиля сделались моряками.

Атос: - Мы всецело в вашем распоряжении, сударь. – Атос слегка наклонил голову в знак повиновения и, перебросив через плечо свисавший до земли край одеяла (и поморщившись при этом от боли, поскольку рана, которую разбередил добрый самаритянин, отзывалась теперь на каждое резкое движение), последовал за губернатором так невозмутимо, словно был одет по всей форме. Сводчатый каменный коридор длиной не больше десятка шагов вывел их на крытую галерею, огражденную со стороны форта деревянными перилами; факелы, пылающие в настенных креплениях через каждые несколько туазов, бросали багровые отблески на начищенные стволы кулеврин. Орудия явно содержались в образцовом порядке, но, хотя возле каждого были аккуратно сложены ядра и стоял бочонок с порохом, бомбардир обнаружился лишь у одного. Надо полагать, все остальные сбежались в башню… Проходя мимо одной из бойниц, Атос бросил взгляд на море в надежде разглядеть маяк. Тщетно – в каменной прорези бойницы колыхалась непроглядная туманная муть, чуть подсвеченная луной. Порыв ветра встопорщил перья на шляпах у сопровождавших Туара офицеров, и, словно принесенный этим же ветром, на галерее появился невысокого роста щуплый мужчина средних лет, чьи редкие волосы были настолько всклокочены, что нетрудно было догадаться, как он возмещал недостаток продовольствия в крепости. Остановившись, будто споткнувшись, он прижал к животу увесистую черную суму и обратил взгляд на двух смельчаков, выделявшихся среди остальных своим экстравагантным одеянием. - Мне сказали, здесь раненый? – Свободной рукой он потянулся к голове, шляпы не нашел и с рассеянным видом пригладил остатки своей шевелюры, прежде чем поклониться. Написано в соавторстве.

Шарль д`Артаньян: - То, что мы намерены сообщить вам, сударь, слишком важно и секретно, - д`Артаньян сделал несколько шагов вперёд и осмелился обратиться к командующему обороной форта. Туара лишь скупо улыбнулся и кивнул. - С иными сведениями вас бы и не послали. Сообщение устное? Или вы умудрились доставить пакет? Он оглянулся к одному из офицеров: - Я сейчас. Проводите их ко мне. Немедленно - вино, еду, одежду. И распорядитесь, чтобы приготовили место, где молодые люди смогли бы отдохнуть и выспаться. - Отдохнуть? Выспаться? - д`Артаньян был готов вспылить и высказать всё, что думает. Отдыхать и спать они с Атосом будут не раньше, чем достигнут рыбачьей лодки, если не противоположного берега. Но его юношеский порыв был моментально погашен графом де Туара. Граф указал на вид из бойницы. - Вы видите этот туман, молодой человек? У вас в Гаскони подобного не бывает, а в здешних краях такое явление не редкость. Я никуда вас не отпущу, пока туман не рассеется. В нашей ситуации лучше потерпеть, чем пуститься в путь на глупую гибель. Если вам угодно, отправляйтесь сразу после того, как доложите мне о том, что вам доверили. Но учтите - моё слово в этом форте равносильно приказу. Стало быть, вы нарушите приказ, а ваша гибель будет на моей совести. Д`Артаньян виновато опустил голову. - Ступайте, я сейчас приду. Да, - Туара обратился к лекарю, - окажите нашим гостям необходимую помощь.

Провидение: Распоряжения Туара были выполнены незамедлительно: младший из офицеров, совсем еще мальчишка, устремился прочь – по-видимому, распорядиться насчет вина и сухой одежды; еще один, чуть поколебавшись, бросился за ним – то ли усомнившись в его способности выполнить поручение, то ли желая выказать подходящее случаю рвение. Лекарь перехватил сумку другой рукой, посмотрел сперва на одного из мушкетеров, затем на другого, встретился глазами со стоявшим неподалеку лейтенантом и, прочитав, надо полагать, в его лице правильный ответ, обратился к Атосу: – Если вашей милости будет угодно, я предложил бы пройти ко мне. И теплее будет, и сподручнее. – Господин граф приказал проводить к себе, – напомнил тот же лейтенант. – Ах да. – Лекарь заметно смешался и словно бы даже стал ниже ростом. – Конечно же. Несколько минут спустя и гости, и хозяева оказались в покоях, отведенных губернатору острова, где сразу же стало и жарко, и тесно. После нескольких неудачных попыток привлечь к себе внимание лекарь сумел все же возвысить голос и добиться того, чтобы стоявшая у стены кушетка была передвинута к наскоро разожженному камину и накрыта наспех наброшенной простыней, после чего снова обратился к старшему из мушкетеров. – Если позволите, ваша милость… Сумка, похоже, была слишком тяжелой, потому что он попытался поставить ее на кушетку, но, спохватившись в последний момент, отдернул ее прочь, чуть не выронил, зачем-то шарахнулся в сторону и, стукнувшись щиколоткой об резную ножку, зашипел, но все же не выругался.

Атос: - Не переживайте, д'Артаньян, - вполголоса заметил Атос, краем глаза наблюдая за воцарившейся в комнате суетой, - у нас в запасе есть еще не меньше суток, и я вынужден согласиться с графом: плыть обратно в тумане – по меньшей мере самоубийство. Маяк не виден даже с высоты стен, и мы попросту заблудимся… Однако хотел бы я знать, почему этот эскулап так нервничает? Лекарь и в самом деле суетился куда больше, чем того заслуживала ситуация, неумеренно потел, то и дело утирал рукавом лоб и один раз даже споткнулся, заставив Атоса слегка поднять брови. Мушкетер шагнул к кушетке. - Любезный мэтр, право же, не стоит так беспокоиться, - проговорил он, - ничего серьезного не требуется. Просто смените повязку и смойте соль, а то у меня такое ощущение, будто на моей спине разожгли костер! С этими словами Атос сел вполоборота к медику и, морщась, спустил с плеч одеяло, открывая лекарю поле деятельности. Действия лекаря согласованы с Провидением.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян до этой минуты не ощущал ни холода, ни усталости. Ощущение ликующей радости, охватившее его в тот момент, когда их с Атосом привели в караулку и принялись суетливо хлопотать вокруг, было слишком сильным и чем-то напоминало лёгкое опьянение. Сейчас, когда он оказался предоставлен сам себе - в тепле, в безопасности, с чувством честно выполненного долга! - молодой гасконец вдруг понял, что невыносимо устал и хочет спать. Он попытался побороть накатившую дремоту. Напрасно. Глаза сами собой слипались, голова стала тяжёлой. Несколько раз зевнув, д`Артаньян повторил мысленно, что их с Атосом миссия ещё не закончена. Осталось самое главное, то, из-за чего они так рисковали. Но голова уже клонилась набок, а рука искала подобие подушки. "Чуть-чуть!" - подумал д`Артаньян, нашарив нечто подходящее. Оно было тяжёлым, не слишком удобным, но на этом предмете можно было прикорнуть, пока Атосу оказывают помощь. Гасконец подгрёб его поближе к себе и повалился на левый бок - пусть в неудобной позе, но сейчас он об этом не думал. Главное - подремать хотя бы немного. Он даже не понял, что в качестве подушки использовал ту самую сумку, о которой так беспокоился лекарь.

Провидение: – Сию минуту, сударь, сию минуту! Лекарь нетерпеливо повернулся к двери, и появившийся солдат с тазом и наполненным теплой водой кувшином протиснулся к кушетке, поминутно извиняясь – видно было, что в офицерском обществе ему неуютно и он будет счастлив, когда сможет вновь оказаться за порогом. – Сюда поставь, сюда, – лицо эскулапа враз вытянулось, когда он обнаружил, что его сумка стала для него недоступна. – Это… Никто из окружающих, смотревших на задремавшего юношу с выражением кто сочувствия, кто удовольствия, не выказал ни малейшего желания прийти на помощь, и лекарь, прерывисто вздохнув, принялся разматывать мокрую повязку. Несмотря на то, что он поминутно облизывал губы и замирал при каждом движении своего пациента, действовал он умело и осторожно. – А что, сударь, – вполголоса спросил он, – Жиго с Кантеном добрались или как? Офицеры, не скрывая своей заинтересованности, придвинулись ближе. Лекарь, машинально потянувшись к сумке, чуть не задел гасконца, но вовремя остановился, поморщился и решительно бросил снятую повязку в таз, заливая ее водой. – Вам нужно полотенце, Мунэ? – догадался кто-то. – Сейчас.

Атос: Не услышав от д'Артаньяна никакого ответа, но зато расслышав отчетливый звук протяжного зевка, Атос оглянулся через плечо и невольно усмехнулся, увидев, что его молодой друг крепко спит, пристроившись на низенькой скамейке и подсунув под голову сумку лекаря. Ничего удивительного в этом не было. Мушкетера и самого клонило в сон, несмотря на то, что въевшаяся в спину соль подстегивала не хуже шпоры, а гасконец зевнул столь заразительно, что Атос, чтобы не последовать его примеру, вынужден был до хруста стиснуть челюсти. До усталого сознания не сразу достучался тот факт, что лекарь о чем-то спрашивает, и лишь пару мгновений спустя Атос сообразил – о чем. Какой-то Жиго… с Кантеном. С Кантеном? Сон слетел, словно в лицо плеснули холодной водой. Тот самый Кантен д'Аржан, о котором говорила Агнесса? Который должен был исхитриться попасть на остров? Совпадение? Черта с два… - Увы, добрался только один из двух, - медленно, почти наугад, словно пробираясь по зыбучему песку, проговорил Атос. – Я помню его лицо, но имени при мне не называли… Если это тот самый Кантен, и если медик непременно хочет знать, кто из двоих доплыл до берега – он спросит про шрам. Не может не спросить.

Провидение: - Жиго рыжий. – Один из офицеров стремительно наклонился вперед, протягивая лекарю платок, но глядя при этом на Атоса. – Крепкий паренек, пикардиец. - Нормандец, - поправил кто-то еще. - У него еще брат тут. Обрадуется. Лекарь уронил в таз извлеченную было оттуда повязку, которую он старательно выжимал, и взял предложенный ему платок, посмотрев на него так, словно не знал, что с ним делать. - Он доплыл же? – с сомнением переспросил первый офицер. – Или это тот, со шрамом? Все глаза обратились на Атоса, но только на лице единственного здесь простолюдина отражалось нескрываемое беспокойство.

Атос: Со шрамом… Атос помедлил, прежде чем отвечать. Итак, солдат с письмом из форта – Жиго, несомненно, Атос прекрасно помнил рыжие волосы - плыл в компании того самого Кантена. Помощника барона. Ясности это не прибавило, скорее наоборот. Если письмо с самого начала было практически в руках Кюиня, то почему, черт возьми… Мушкетеру казалось, что он вот-вот поймает какую-то важную мысль, какое-то недостающее звено в запутанной цепочке событий, но туманящие разум усталость и боль мешали сосредоточиться. Если человек барона был в форте… значит, он мог быть не один? Атос поднял голову, встретил вопросительный взгляд офицера и покачал головой. - Он был рыжий, - проговорил он, - но, увы, его нашли на берегу уже мертвым. Должно быть, ударился головой о камни. Второго мы не видели.

Провидение: Офицеры разом помрачнели, и лекарь также опустил взгляд, как если бы мысленно возносил молитву за упокой погибшего. - Но письмо-то добралось? – Этому лейтенанту с суровым обветренным лицом сентиментальность была явно не свойственна. – Раз вы здесь? - Позвольте, - еле слышным шепотом попросил Мунэ, - мою сумку… там бальзам… и бинты тоже… Самый младший из офицеров, почти мальчишка, не долго думая, стащил камзол и осторожно попытался подсунуть его под голову гасконца, надеясь заменить одну импровизированную подушку другой. В эту же минуту дверь распахнулась, впуская свежий воздух и коменданта форта.

Шарль д`Артаньян: Сон оказался сильней всех доводов рассудка. Д`Артаньян перестал что-либо ощущать и слышать. Во сне явилась странная картинка: лето, раннее утро, очертания гор на горизонте, плотно прикрытый крышкой кувшин с козьим молоком, кусок хлеба, корочка которого щедро натёрта чесноком - и ощущение ожидания. Кто-то из родственников или старших слуг пообещал взять мальчишку в недалёкое путешествие до соседнего городка. Почти два часа дороги для повозки, запряжённой ленивыми грустными мулами! Целое событие! И вот мальчишка лежит в траве, жуёт травинку, посматривает на пока пустую дорогу. Огромный купол пронзительно голубого неба, еле заметное дуновение ветра, гудение шмелей - то тоньше, то басовитей. Мир вокруг велик, а жизнь представляется вечной. Кормилица сунула своему любимцу в карман несколько монеток, в городе можно будет купить сладостей и привезти матушке. И кормилице тоже. Это ли не счастье? Внезапный порыв ледяного ветра подхватил видение, безжалостно унёс его. Д`Артаньян какое-то мгновение ещё пребывал во власти сна. Разморило под утренним солнышком, проспал, большеголовый славный арендатор Крессак - вот же он, уже приехал, нужно вскочить и бегом припуститься навстречу, запрыгнуть на повозку! Какая повозка? Какое лето? Дьявол! В комнате - старший офицер, а он спит! Спит самым позорным образом! Гасконца точно пружиной подбросило, он вскочил, выпрямился как полагается хорошему солдату. - Извините, сударь. В вашем распоряжении. Одобрительный шепот собравшихся придал д`Артаньяну смелости, и молодой человек чуть сконфуженно добавил: - Здесь тепло... меня разморило от усталости. Гасконца было трудно смутить, но мысль о том, что де Туара застал его спящим, залила смуглые щёки густым румянцем. Спал... да ещё и похрапывал наверняка. Или поза была совсем уж нелепая... Стыд какой!

Провидение: В несколько шагов Туара преодолел короткое расстояние, отделявшее его от мушкетеров, добродушно кивнул д’Артаньяну, одновременно признавая его усталость и без слов обещая скорый отдых, и глянул на рану, которой занимался в этот момент лекарь. Еле заметно нахмурившись, он с нескрываемым уважением посмотрел на Атоса, но обратился к одному из своих офицеров: - О комнатах для наших гостей распорядились? - Да, сударь. - При любых прочих обстоятельствах капитан, верно, добавил бы «Я проверю», но сейчас вместо этого сказал: - Жиго погиб, сударь. А про Кантена мы не знаем. И про письмо. Все взгляды снова скрестились на раненом.

Атос: Атос сделал было движение, желая встать навстречу Туара, но как раз в этот момент лекарь, сосредоточившийся наконец на своих прямых обязанностях, принялся промывать рану, и мушкетер вынужден был остаться на месте. Черт возьми, он предпочел бы не отвечать на расспросы при всех, но как этого избежать? - Письмо было доставлено, сударь, - неохотно проговорил он в ответ на устремленные на него взгляды, и тут к нему на выручку, сам того не желая, пришел Мунэ: очередное, довольно бесцеремонное, прикосновение заставило мушкетера вздрогнуть от боли и стиснуть край кушетки. Должно быть, это было заметно, потому что лекарь крякнул и забормотал извинения, а молодой офицер, бросив на Атоса сочувственный взгляд, торопливо протянул эскулапу вожделенную сумку. - Сейчас, сейчас, ваша милость, сейчас полегчает, заканчиваю… Звякнуло стекло, и Мунэ начал осторожно смазывать горящую рану какой-то мазью.

Провидение: Туара был не только военным. Пост капитана королевской гвардии требует порой быть и царедворцем, и интриганом, и уж точно замечать в лицах то, что не всегда видно беглому взгляду. Сейчас он несколько мгновений пристально смотрел на Атоса, а затем решительно указал на дверь. - Прошу прощения, господа офицеры, мне необходимо побеседовать с нашими гостями наедине. Возражений не последовало, хотя всеобщее недовольство бросалось в глаза. И Туара, явно подметив это, широко улыбнулся. - Право, господа, дайте господину Атосу высказать Мунэ все, что он думает о его неуклюжести, не опасаясь задеть чьи-то чувствительные уши! Несколько улыбок были ему ответом, и вскоре комната опустела. Подтащив к кушетке табурет, Туара уселся напротив двух мушкетеров, поочередно глядя то на одного, то на другого. - Если бы у вас было письмо, вы бы мне его уже вручили. Или извинились бы за его утрату. Так что же его величество или его высокопреосвященство считает возможным передать мне только на словах?

Атос: Проводив взглядом выходящих из комнаты, Атос вздохнул с немалым облегчением. Догадливость Туара избавляла его от необходимости говорить при всех, а бальзам, щедро накладываемый лекарем, приятно холодил рану, унимая саднящую боль, и мушкетер на несколько кратких мгновений позволил себе расслабиться – одновременно отдыхая и собираясь с мыслями. - Сударь, наше поручение исходит не от его величества, а от капитана де Тревиля, - проговорил он наконец. – В письме попросту не было необходимости, к тому же капитан, зная, что нам придется плыть, опасался, что оно пострадает от морской воды… как пострадало ваше. Именно ради того, чтобы уточнить его, возможно, утраченную часть, капитан и отправил сюда нас с д'Артаньяном. Говоря это, Атос ни на йоту не погрешил против истины. Письмо из форта, правда, пострадало не столько от воды, сколько от вина, но часть его и в самом деле нуждалась в уточнении. Излагать же всю историю, пока при разговоре присутствует пара лишних ушей, мушкетер не хотел: последние события не располагали к излишнему легкомыслию.

Провидение: Невольно подтверждая высказанное губернатором невысокое мнение о его способностях, Мунэ чуть сильнее, чем следовало, затянул повязку и тут же принялся извиняться свистящим шепотом. Туара, хмурясь, взмахом руки оборвал его излияния и пристально взглянул сначала на одного, затем на другого мушкетёра. - Письмо пострадало от морской воды, - повторил он, - любопытно. Я думал, что нашёл всех. А выходит, это не так. С этими загадочными словами он подошёл к стоявшему у противоположной стены поставцу и достал оттуда три тонкой работы бокала и бутылку. - Думаю, нам стоит выпить за ваше благополучное прибытие, - постановил он. - Мунэ, заканчивайте, или господа офицеры съедят вас заживо. С ними вы так не деликатничаете. - Сию минуту, ваша милость, - лекарь заметно смешался, однако какую-то минуту спустя завершил свои обязанности тем, что с почтительным поклоном подобрал и протянул Атосу чистую рубашку. Дождавшись, пока дверь за ним закроется, Туара вернулся к мушкетёрам, протягивая каждому по бокалу. - Я вас слушаю, господа. Я правильно понял вас: в форте должны быть ещё шпионы?

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян почувствовал, что у него от волнения встал в горле комок. Он вынужден был поднести руку к шее, и лишь затем хрипло сказал: - Я видел письмо. Там упоминались лишь два имени - де Фолетье и Крете. Судя по всему, у них имеется ещё сообщник где-то на побережье. Речь шла про некую посылку, которую они получили, и теперь ждут сигнала снаружи. Гасконец задумался, наморщив лоб. - Да, было написано именно так! - повторил он уверенно. - Сигнал снаружи, не ранее конца сентября. Я хорошо запомнил.

Провидение: Изумление нарисовалось на лице Туара так явственно, словно он был не многоопытным придворным, губернатором острова и боевым офицером, а обыкновенным мальчишкой-провинциалом, в первый раз увидевшим короля. - Но позвольте, я не упоминал их имен! И про сообщника мне ничего не известно. И про конец сентября, и про посылку… Они не сказали ни слова, ни тот, ни другой. Даже Крете, а я всегда… я был о нем весьма низкого мнения. Словно в поисках ответа, он перевел взгляд на Атоса, которого, в отличие от гасконца, неплохо знал.

Атос: Атосу удалось сохранить внешнее спокойствие потому лишь, что в первое мгновение взгляд Туара был обращен на гасконца. Как и его собственный. И удивление мушкетера было едва ли не большим, чем губернатора, поскольку он-то совершенно точно знал: во-первых, д'Артаньян не видел письма, а во-вторых, в письме действительно не упоминались никакие имена. Что, черт побери, происходит? И каких еще сюрпризов следует ожидать? Однако показывать коменданту форта свою растерянность не годилось. По счастью, недоумение Туара и бокал вина в руке дали ему несколько мгновений, чтобы совладать с эмоциями. Атос сделал большой глоток превосходного бордо, окончательно смывшего наконец с губ горько-соленый привкус моря, и повернулся к юноше. - Д'Артаньян, - взгляд мушкетера, устремленный на друга, был самую малость пристальнее, чем обычно, - в письме господина губернатора не было ни слова ни про посылку, ни про сигнал, ни про имена повешенных шпионов. Что вы имеете в виду? Или господин де Тревиль дал вам особое поручение, о котором я не знал? Последняя фраза была адресована скорее графу Туара, чем гасконцу. Зная д'Артаньяна, Атос не сомневался: тот обязательно поставил бы его в известность, если б поручение имело место. Но тогда о чем же речь?

Шарль д`Артаньян: Только после того, как Атос заговорил, д`Артаньян сообразил о допущенной оплошности. Он ничего не говорил своему другу про письмо, которое показывал Арамис! Ничего, ни единого слова! - Это было в письме с тайнописью, которое попало к Арамису через мадемуазель де Кюинь! - пояснил д`Артаньян. - Вы знали про то, что оно есть. Но не знали о том, что его удалось проявить и прочитать. Я забыл об этом, простите меня. Гасконец наморщил лоб, припоминая. Злополучный разговор с Арамисом хотелось забыть, как и избавиться от подозрений, которые вызывало у д`Артаньяна поведение его таинственного друга. - Там упоминалось ещё одно имя. Я вспомнил. Я не знаю, здесь этот человек или на берегу. Посылка, которую получили шпионы, была от мэтра Пьера.

Провидение: Переводя взгляд с одного мушкетера на другого, Туара нахмурился, затем покачал головой, отвечая, должно быть, своим мыслям, вернулся к поставцу и, взяв оставшийся бокал, уселся напротив обоих. - С вашего разрешения, господа, давайте по порядку. Господин Атос, я писал его величеству. Письмо, как вы знаете, было вручено одному из моих солдат, Жиго, которому должен был помочь добраться до берега некий контрабандист по имени Кантен. Что случилось дальше, мне неизвестно. Окажите мне любезность и поведайте мне об этом. А потом господин д'Артаньян расскажет нам о «письме с тайнописью». Прошу вас. Он сделал рукой приглашающий жест и едва не расплескал при этом вино – единственный видимый признак того, что он был не на шутку взволнован.

Атос: Атос склонил голову; в коротком взгляде, брошенном им на д'Артаньяна, сквозила насмешливая укоризна, смешанная, впрочем, с сочувствием. Разумеется, мадемуазель де Кюинь! У этой юной особы был несомненный дар вносить неразбериху во все, с чем она соприкасалась, так что счастье еще, что гасконец вообще об этом вспомнил. Однако это дело, хотя и важное, не было тем, ради чего они рисковали жизнью, а потому могло и подождать. В конце концов, в зашифрованном письме речь шла о двух шпионах и Туара повесил двух шпионов! - Итак, по порядку, - проговорил мушкетер. – Чуть больше недели назад на берегу в Сабль-д'Олон нашли вашего солдата, Жиго. Он был мертв, и письма при нем не было. Капитан де Тревиль отправил туда меня и еще двух мушкетеров разобраться, но нам не удалось найти никаких следов: ни рыбаки, обнаружившие тело, ни священник, которого они позвали, утверждали, что ничего не находили и не видели. А вот дальше… За прошедшую неделю были убиты оба моих товарища, которые ездили вместе со мной – один заколот у себя в палатке, второй убит выстрелом в затылок; затем подкупленная маркитантка пыталась убить и меня, - Атос непроизвольно повел плечами. – Мне удалось выяснить, что нанял ее человек со шрамом на щеке, по имени Кантен, Кантен д'Аржан. Этот Кантен был правой рукой и помощником арестованного вчера днем английского шпиона, барона де Кюиня. Свидетель, заслуживающий доверия, слышал, как десять дней назад барон приказывал ему пробраться в форт Сен-Мартен… что он, вероятно, и проделал под личиной контрабандиста, как я теперь понимаю. Такова первая часть истории. Атос сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и отпил из бокала. Он намеренно излагал лишь факты, предоставляя коменданту форта делать выводы самостоятельно. - Вторая же заключается в том, что вчера утром в лагерь явилась женщина, назвавшаяся экономкой священника из Сабль-д'Олон, и заявила, что письмо из форта находится в моих руках, - хмуро продолжил он. - Женщина эта успела скрыться, а письмо, притом распечатанное, в самом деле обнаружилось в моей палатке. Поскольку незадолго до этого все тот же свидетель сообщил мне, что барон де Кюинь попытается подбросить мне это письмо и крайне заинтересован в том, чтобы оно попало к королю, причем эти сведения едва не стоили ей… - Атос запнулся, но поправляться не стал и с непроницаемым лицом договорил, - едва не стоили ей жизни, господин де Тревиль счел возможным прочитать письмо. После вашей подписи, сударь, - мушкетер слегка поклонился в сторону Туара, - там оказалась приписка, сделанная наспех и другими чернилами. В приписке говорилось, что в форт вернулся лазутчик из английского лагеря и сообщил, что англичане готовят десант в ночь на двадцать первое или двадцать второе сентября, с целью захватить ставку его высокопреосвященства в Каменном мосту. Капитан предположил, что приписка эта может быть подложной, чтобы отвлечь внимание и силы французов от чего-то иного, и я вызвался это проверить. Вот и все, сударь.

Провидение: Туара слушал молча, кивая в подходящих местах, а когда Атос закончил, с минуту еще помолчал, явно собираясь с мыслями. - В моем письме не было приписки, - констатировал он. – И ни о каком десанте мне ничего не известно. Хотя само по себе это не невозможно. Что до Кантена, он доставил в форт кое-какие припасы, за что ему было щедро заплачено. Доверять я ему не доверял, и по форту он особо не разгуливал. Возможно, я смогу припомнить, с кем он имел дело, но… Он не был арестован. Комната, где он ночевал, на первом этаже… кстати, я собирался предоставить ее вам. Мало ли кто мог заглянуть в окно. Он залпом допил вино, снова направился к поставцу и вернулся уже со всей бутылкой. – Ваша очередь, сударь. Горлышко бутылки наклонилось в сторону д'Артаньяна, прежде чем Туара вновь наполнил опустевшие бокалы.

Шарль д`Артаньян: - Про то, откуда взялось письмо, нужно спрашивать саму девушку. Я полагаю, оно попало к ней случайно. Содержание письма я пересказал вам точно, - д`Артаньян вздохнул. - Можно сколько угодно предполагать, но правды я не знаю. В чём чистосердечно признаюсь. На душе у гасконца скребли кошки. Он понял, что Туара желает знать всё, а рассказывать про участие в деле Эмили и Арамиса не хотелось. Более того - это было бы даже опасно.

Провидение: Туара сделал нетерпеливое движение. - Как это письмо попало к вам в руки? И самое главное – когда? Кто его написал и кому? В каком тоне? Попытайтесь повторить как можно ближе к тексту. И эта мадемуазель де Кюинь – ведь она родственница этого барона? Откуда ваш друг – Арамис? – ее знает? Не тот источник, которому я бы доверял, говоря откровенно. А ведь между тем, как нашли Жиго, и тем, как письмо попало в ваши руки, прошла целая неделя, не так ли? Последний вопрос, обращенный уже к Атосу, явно был риторическим. Зная мушкетера, вряд ли Туара сомневался, что тот поймет его правильно.

Атос: В ответ Атос лишь покачал головой. - Я понимаю, что вы хотите сказать, - медленно произнес он. – Да, вашего солдата нашли больше недели назад, а это письмо было обнаружено, если я не ошибаюсь, четырнадцатого не то пятнадцатого сентября... Я видел его, но не знал, что его удалось прочесть. Тогда все выглядело так, будто письмо нашли случайно, хотя теперь я бы за это не поручился. А мадемуазель де Кюинь… Атос поморщился. Пересказывать графу де Туара все жизнеописание неугомонной особы, вечно оказывающейся в неподходящем месте в неподходящее время и путающейся под ногами – причем мушкетер почти не сомневался, что это ее врожденное свойство, наподобие цвета глаз – было совершенно немыслимо. Да и вряд ли губернатор, будучи человеком здравомыслящим, поверил бы в то, что эта история правдива. - Мадемуазель де Кюинь, скорее всего, оказалась вовлечена в эту историю не по своей воле, - проговорил он. – Возможно, ее использовали. Возможно, нет. Она постоянно попадается на пути – то мне, то Арамису, то д'Артаньяну. Атос отпил еще вина и поднял взгляд на гасконца. - Скажите, д'Артаньян, в этом злополучном письме была подпись? Или адресат?

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян очередной раз наморщил лоб и прикрыл глаза, чтобы максимально точно вспомнить это проклятое письмо. Нельзя сказать, чтобы умственные усилия когда-либо напрягали сообразительного и внимательного гасконца, но после заплыва в холодной воде голова раскалывалась от боли, а идея смежить веки была и вовсе неудачной, потому что на миг молодой человек опять потерял контроль над собой и стал неудержимо валиться в сон. - Нет, - сказал он твёрдо. - Не было ни подписи, ни адресата. Видимо, даже надобности не возникало в пояснениях. Осмелюсь предположить, что письмо должно было попасть из рук в руки с помощью единственно возможного связного. Тот, кто написал, прекрасно знал, кому пишет. Тот, кто должен был прочитать, знал источник сведений.

Провидение: Туара явно задумался. - Хорошо, - сказал он наконец, - позвольте мне подвести итог. Контрабандист, который должен был довезти Жиго до берега, был предателем. Поскольку в моем письме не содержалось ничего такого, что могло бы повредить английским планам, его решили использовать иначе, добавив приписку, которая должна была бы повлечь за собой перемены в наших военных планах. На что это влияет – я сказать не могу, но главное, чтобы это стало известно в штабе. Вы отправитесь назад, как только это станет возможно. Но и я попытаюсь послать кого-то с теми же сведениями. Относительно же письма, попавшего в руки вашему другу Арамису – я бы не доверял ему совершенно. И дело не в том, что оно написано неизвестно кому неизвестно кем. А в том, что инструментом его появления была особа, которую я не могу назвать иначе, как подозрительной. Мне представляется, что ее целью было подтвердить уже известное, а именно – что схваченные мною предатели и были таковыми. Вспомните, - теперь он смотрел уже только на Атоса, - пусть я не упоминал в своем письме никаких имен, Кантену они могли быть известны. Если я ошибся… Тут Туара снова погрузился в размышления.

Атос: - Пытаться подтвердить то, в чем и так все уверены, да еще таким запутанным способом? - с сомнением в голосе проговорил Атос, пожимая плечами. – К тому же прошло бы немало времени, прежде чем это подтверждение вновь достигло бы форта, ведь о нашей экспедиции никто не знал! Впрочем… Атос вздохнул. Какой бы несносной и безголовой особой не была мадемуазель де Кюинь, мысль о том, что по их с д'Артаньяном милости ее могут еще и обвинить в помощи шпиону, его совершенно не радовала. Однако сказанного не вернуть.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян с мрачным видом слушал этот разговор. Кто же его потянул за язык? Теперь получается, что он подвёл всех: Атоса, Арамиса, мадемуазель де Кюинь и себя. Если принять к сведению, что мадемуазель де Кюинь теперь замужняя дама, то выходило ещё хуже. Оказывается, про шпионов, чьи фамилии так старательно запоминал гасконец, Туара знал и без него! Юноша со злости сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. И вдруг он вспомнил кое-что. То, что должен был вспомнить сразу. Часть письма постоянно загибал ветер. Текст, который д`Артаньян перечитал несколько раз, начинался со слов "Имена тех, кто служит англичанам...". Но до этого... то, что лишь мелькнуло перед глазами... - Прошу прощения, - ломким от волнения голосом сказал он, - я невольно солгал. Сударь, - он обратился к Туара, - вы можете мне теперь не верить, потому что я уже сказал, что в письме не упоминался адресат. Это потому, что письмо было согнуто пополам, и я старался как можно более верно запомнить то, что имело значение. Я был взволнован не на шутку. Сейчас я тоже не вполне спокоен... Начало письма было таким: "Довожу до сведения Вашего Высокопреосвященства, что мне наконец удалось узнать имена предателей в форте Сен-Мартен". Я едва пробежал эти строчки глазами, в то время как остальное перечитал несколько раз.

Провидение: Горячность и самоуничижение молодого человека вызвали снисходительную улыбку на губы Туара, но почти сразу же он вновь посерьезнел. - Не извиняйтесь, сударь. Такие вещи больше пристало запоминать интриганам, а не военным. – Он еле заметно вздохнул, подумав, быть может, что сам не мог бы с чистой совестью отнести себя только к последним. – Но вот имеет ли имя адресата какое-либо значение в случае, когда подозрительно все письмо… Мы, во всяком случае, этого знать не можем. Но сам кардинал… Вряд ли он не узнает почерк того, кто пишет ему напрямую. Вопросительный взгляд, который он метнул Атосу, был, однако, скорее данью формальности: вряд ли он думал, что мушкетеры или их капитан сообщили кардиналу об этом письме, либо что высокопреосвященство пожелал поделиться с ними своими выводами. Так или иначе, он достаточно хорошо знал и Ришелье, и Тревиля, чтобы рассчитывать на ответ.

Атос: Имя адресата не имеет значения? Черта с два! Начало письма, о котором вспомнил наконец гасконец – вот уж воистину лучше поздно, чем никогда! – очень даже имело значение. Атос медленно отставил бокал, убеждая себя не спешить и не поддаться обманчивому, быть может, ощущению, что вот теперь-то многое стало наконец ясно. Однако… Проклятье, ну почему Арамис так и не удосужился показать письмо де Тревилю?! Объяснить это Туара будет, мягко говоря, нелегко. А ведь обращение к его высокопреосвященству и впрямь проливало свет на гибель Давенпорта. Барон де Кюинь попросту убрал агента Ришелье, обставив это как охоту на шпиона! - Я не видел Арамиса уже два дня, но, надеюсь, он вручил проявленное письмо де Тревилю, а стало быть, оно дойдет до адресата, - мрачно проговорил мушкетер. На самом деле особой надежды он не испытывал: напротив, на какой-то миг ему даже показалось, что легкомыслие Франсуазы де Кюинь – вещь заразная наподобие морового поветрия и все, кто так или иначе с ней соприкоснулся, теряют способность к здравым поступкам. Д’Артаньян, всегда отличавшийся памятью острой и надежной, как толедский клинок, забывает половину важнейшего письма; Арамис в очередной раз перебарщивает с таинственностью и любовью к интригам; он сам… Атос встряхнул головой, отгоняя воспоминание о собственном сумасбродстве. Промелькнула меланхоличная мысль – любопытно, не успел ли и Портос испить из этой чаши? И что тогда он натворил? - Однако, сударь, должен вам возразить: адресат имеет значение, - твердо проговорил мушкетер. – Письмо было найдено в доме человека, которого убил тот самый барон де Кюинь, утверждая, что тот – английский шпион и напал на него, опасаясь разоблачения. Но в таком случае, составляя подложное письмо, барон вряд ли стал бы адресовывать его кардиналу – это выглядит неправдоподобным. Куда больше всех убедило бы нечто вроде «наши агенты в форте, Крете и де Фолетье…». Мне представляется, что барон попросту избавился от человека Ришелье, а о письме он и не подозревал! Уже договаривая, Атос вспомнил окончание злополучной записки и нахмурился. - И тогда я бы предпочел понять, о какой посылке может идти речь, - задумчиво пробормотал он. – Если погибший хотел предупредить кардинала о грозящей форту опасности… Черт побери, кто такой этот мэтр Пьер?!

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян едва не поперхнулся вином. До этого он сидел точно контуженный, а теперь мир вновь представал перед молодым человеком во всей полноте звуков, красок, чувств и эмоций. Ни сонливости, ни усталости. Сейчас он мог бы преодолеть трудную и опасную дорогу назад без особого труда, дословно вспомнить все разговоры, которые вёл на протяжении последней недели. Он отчётливо помнил, как кривилось лицо злосчастной маркитантки во время допроса, как рябой Жак расхваливал новые сапоги, постоянно повторяя слова "превосходный товар, сударь!". Помнил скрип мачты на судёнышке. Помнил и вкус вина, которое пил сейчас. Вот точно таким же они с Портосом лакомились после того, как на пару выиграли кучу денег. То есть Портос выиграл. Поутру они закатили пир в "Гербе Аквитании". Мушкетон ещё рассказывал про барона де Кюиня. Атоса при этом не было, он отлучался. И как раз в тот момент... - Нойберг, - медленно сказал гасконец. - Нойберг и мэтр Пьер. В "Гербе Аквитании" мы с Портосом пили утром после вашего ранения, Атос. Мимо прошли два швейцарца, и один из них упомянул про мэтра Пьера. Он разговаривал с акцентом, а его приятель - вовсе непонятно на каком языке. Гасконец, точно не доверяя своей памяти, пару раз зажмурился. - Про мэтра Пьера и Нойберга - это было всё, что я понял. Швейцарец спросил у своего приятеля, где найти мэтра Пьера. Мы пили точно такое же вино, как сейчас. Я ещё хотел спросить тогда у вас, Атос: Нойберг по-немецки - это ругательство?

Провидение: Туара с минуту помолчал, затем обратил на обоих мушкетёров взгляд, в котором не осталось и следа доброжелательности. - Мне представляется, господа, что известные вам сведения вы могли бы изложить в более упорядоченной форме. Позвольте полюбопытствовать – о какой части того, что я сейчас услышал, осведомлены во-первых, его величество, во-вторых, кардинал, в-третьих, капитан де Тревиль? Возможно, он хотел ещё что-то добавить или о чём-то спросить, но промолчал: излишнее любопытство плохо сочетается с выволочкой. Но внезапно он посмотрел на дверь, с видом, который можно было бы назвать задумчивым, если бы он не был таким мрачным.

Атос: Прежде чем ответить, Атос кинул на друга короткий предостерегающий взгляд. Дело принимало серьезный оборот… для Арамиса. Представив себе, как должны выглядеть со стороны поступки несостоявшегося аббата, мушкетер едва не выругался с досады. Скрыть важную улику, при этом показывать ее кому угодно – только не тому, кому надо бы! – и так и не сообщить о полученных важнейших сведениях… Вдобавок Атос почти не сомневался, что проявить невидимые чернила Арамису помогла герцогиня де Шеврез. Для обвинения в измене – более чем достаточно. Однако, оказывается. в Этре имеется некий мэтр Пьер, которого разыскивал швейцарец. Это могло быть простым совпадением… но могло и не быть. Кто мог понадобиться солдату? Оружейник? Шорник? Коновал? Все это есть в обозах… Впрочем, Туара сейчас явно заботило не это. - Полагаю, что его величество полностью осведомлен и о смерти якобы английского шпиона, и о сопутствующих этому обстоятельствах, - легким поклоном дав понять, что принимает недоверие собеседника, сухо проговорил мушкетер, - поскольку во всей этой истории участвовали несколько офицеров французской армии. Я, к сожалению, знаю все это лишь с чужих слов. Что же касается упорядоченной формы… Атос помолчал, подбирая наиболее лаконичную формулировку истории, могущей претендовать на звание бесконечной. – Насколько я понял из обрывочных сведений, четырнадцатого сентября один из наших патрулей известили, что в поместье Нуаре близ Этре квартирует английский шпион. К патрулю присоединился Арамис, в тот момент как раз опекавший мадемуазель де Кюинь. Приехав, они застали барона де Кюиня рядом с только что убитым подозреваемым. Тот утверждал, что лишь защищался. Шкатулка с письмом была найдена при обыске дома, и Арамис забрал письмо – полагаю, желая передать его лично де Тревилю. Это все, что известно мне. Возможно, д'Артаньян сможет добавить к этому что-нибудь еще… Да, кстати, д'Артаньян, Нойберг – это просто имя. Немецкое или швейцарское.

Провидение: На этот раз во взгляде, который Туара бросил на Атоса, явственно проскользнул упрёк. - Но это совершенно меняет дело! – согласился он. – То есть ваш хитроумный барон назвал шпионом того, кто его разоблачил? Или даже был нашим шпионом? При этих словах граф недовольно поморщился, отставил бокал, подошёл к двери и резким движением распахнул её. По ту сторону явно никто не подслушивал, потому что ему пришлось повысить голос. - Кто у нас есть с побережья? Ко мне – и сию минуту! Вернувшись к обоим мушкетёрам, он пояснил: - Если этого мэтра Пьера искали в Этре, может, мои солдаты из местных смогут нам помочь.

Шарль д`Артаньян: - Постойте! - д`Артаньян очень кстати вспомнил про просьбу рыбака. - Добрый человек, который помог нам добраться сюда, просил найти его сына. Он здесь, служит в гарнизоне. Зовут его Жерве, сын Жиля-рыбака. Судя по отцу, хороший малый должен быть. И сообразительный. "Хоть бы жив был!" - подумал он. На войне всякое случается...

Провидение: Туара одобрительно кивнул и вновь возвратился к двери, чтобы отдать новый приказ. Вскоре в комнате оказалось двое офицеров и четверо солдат, один из которых был настолько похож на Жиля, что не опознать его было невозможно. Туара, однако, обратился ко всем четверым. - Кто из вас Этре знает? Есть там такой мэтр Пьер? Солдаты озадаченно переглянулись. - Имя не то чтобы редкое, - пробормотал один из них. – В Ле-Миним один такой есть. - Шорник в Этре, - уверенно сообщил Жерве. – Я точно знаю, с приятелем заходил. - А аптекаря тамошнего как зовут? – вмешался третий. – Вы простите, ваша милость, из самого Этре у нас никого нет. Но мне сдается, что не шорник, а аптекарь. Четвертый только пожал плечами. - Аптекарь… – В комнате хватало свечей, чтобы бледность Туара стала заметной. - Это мог быть аптекарь? Офицеры не сказали ни слова, но их очевидное любопытство стало заметнее. Спохватившись, Туара раздал всем солдатам по экю и отпустил всех.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян боялся произнести хоть слово, пока в комнате были посторонние. Он проклинал себя: вспомнить было больше нечего, в то утро в трактире он был слишком пьян, чтобы сохранить ясность рассудка. Если бы про мэтра Пьера упомянули французы - он не запомнил бы. Зато память услужливо подарила картинку из детства: лето, удушливая жара. Девятилетний мальчишка с ужасом и странным, липким любопытством, которое не даёт опустить глаза и бежать прочь (хотя хочется!) наблюдает издалека за тем, как из колодца извлекают страшные, раздутые тела трёх незнакомцев, укладывают на траву. Доносятся голоса мужчин. Какая-то женщина потеряла сознание. Кюре совершает краткую молитву, отдаёт приказание немедленно похоронить несчастных на кладбище и строго-настрого запрещает брать воду из колодца целый год. Потому что там яд. Взглянув на Атоса и Туара, гасконец понял, что они думают то же самое. - Яд? - одними губами прошептал он. - В крепости ведь нет второго колодца? Хотя яд можно подбросить во все... если имеешь доступ.

Атос: - Отравить колодец – проще всего, - с отвращением пробормотал Атос. – Кажется, дела скверные… Надеяться на то, что в форте было только два предателя и теперь «посылка» уже неопасна, было бы глупо. Третьим… третьим мог быть кто угодно. Выставить охрану у колодца? Но нет никакой гарантии, что тогда не попытаются отравить, например, солдатскую похлебку – а в том, что речь идет о яде, Атос уже почти не сомневался. Что еще, спрашивается, мог прислать аптекарь, и что могло пройти незамеченным среди доставленных припасов? В сознании мелькнула какая-то смутная догадка, и Атос взялся за лоб, пытаясь не дать ей ускользнуть. Припасы… Надо думать, отрава была доставлена Кантеном. Вряд ли поддельный контрабандист мог бы переправить в форт порох и ядра – в лучшем случае, продовольствие, лекарства… Вот оно! - Припомните, сударь, что за груз доставил Кантен? – быстро спросил он.

Провидение: Туара впился острым взглядом в мушкетера, пытаясь не то угадать, не то повторить выстроенную тем цепочку рассуждений. - Пару бочонков солонины, сухари, кое-какие лекарства. Мунэ знает… Господи Боже милостивый! Он порывисто шагнул к выходу, но тут же остановился. – Этого не может быть. Неужели он не узнал бы… не понял бы… А если бы что-то пропало… Погодите! – Он вернулся и понизил голос. – Это не может быть яд. Вряд ли Мунэ не опознал бы среди лекарств что-то не то. А если бы у него что-то пропало, он непременно бы об этом сообщил… если бы сам не был… Не закончив предложения, Туара снова потянулся за бутылкой. - В продовольствии неудобно. И рискованно, - севшим голосом проговорил он. – Не невозможно, но…

Шарль д`Артаньян: - Прошу прощения, сударь, - д`Артаньяну казалось крайне важным, чтобы его выслушали. После многих ошибок, которые он допустил сегодня, гасконец ощущал себя несколько неуверенно. - Ваш лекарь, когда нас увидел внизу, чуть в обморок не упал. Мы ведь сразу сказали, кто мы, к кому прибыли. Когда этот Мунэ помощь Атосу оказывал, постоянно гримасничал, словно у него черти пятки жарят. То подскочит, то губы облизывает, то суетится. Я ещё подумал, что мой земляк, что внизу нас встретил, правду сказал: лучше такого лекаря - когда никакого нет. И даже подумал, что лекарь не настоящий, а из числа тех солдат, что хотя бы немного в этом понимают. Но позже посмотрел, как ваш Мунэ Атосу помощь оказывает, и понял, что ошибся. Лекарь он настоящий. За время, что потребовалось для произнесения этих слов, д`Артаньян успел понять, что прав. - Если это он, то нервы у него никудышные. Пока ощущал себя в безопасности, был спокоен. А сейчас мы здесь, он всякое подозревает. Он запаниковал, потому способен на любые поступки. И действовать будет сейчас, немедленно. Как трусливый заяц, который удирает от собак. Чтобы в любом случае дело было сделано. И я, будь на его месте, выбрал бы выбрал колодец. Кюре наш, человек образованный, не раз нам говорил, что сам Спаситель сорок дней постился. Я сам, грешный, однажды пять дней сидел на одной краюхе хлеба - и ничего. Но без воды человек и недели не проживёт... Молодой человек посмотрел на Туара, а затем - на Атоса.

Провидение: Д'Артаньян еще говорил, а Туара уже отставил бутылку и бросился к выходу. - Усилить пост у колодца! – его голос эхом заметался под каменными сводами. – У арсенала и на складе! Вопреки ожиданию, быть может, он не стал распоряжаться насчет лекаря, а снова закрыл дверь и вернулся к двум молодым людям. - Забегают все сейчас, - с мрачной насмешкой сказал он. – Бог даст, мы успели. Даже если мы с вами ошибаемся, лишняя охрана не повредит. Но Мунэ… не знаю. Нет, трус, напротив, не станет сейчас действовать, скорее попытается избавиться от улик. Но он не трус, господин д'Артаньян. Он из тех… бывают такие люди – он дергается от малейшего шороха, но делает все правильно.

Атос: Атос молча наблюдал за действиями Туара, хмуря брови и в раздумье выбивая пальцами барабанную дробь на краю кушетки. Скорее всего, в форте нет другого человека, который бы отличил яд от лекарства, и тогда уличить Мунэ – если, конечно, это он – невозможно. А если они ошиблись и это не он, то настоящий предатель останется на свободе, затаится и в конце концов найдет способ… Любую охрану можно обойти, было бы время. - Необходимо знать наверняка, - сумрачно сказал он. – Но… Постойте! Д'Артаньян, скажите-ка, что бы вы подумали, если бы вы были шпионом, сидели в форте, не имея возможности снестись со своими хозяевами и ожидая сигнала извне, и вдруг узнали, что на остров добрались двое с материка? Не сойдем ли мы с вами за гугенотов?

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян в задумчивости взлохматил волосы пятернёй. - Вы - нет, Атос. Уж извините. А вот я могу попытаться, поскольку многие мои земляки - гугеноты. Я насмотрелся на них и знаю, как себя вести и что отвечать. К тому же мне, уроженцу Гаскони, простительно в такой ситуации забыть о недопустимости лжи в устах дворянина. Это же военная хитрость, а врагу лгать позволительно. Молодой человек старался говорить весело и убедительно, но во взгляде, направленном на Туара, читалось сомнение. - Я прав, сударь?

Провидение: Если во взгляде Туара и мелькнула ирония, то она исчезла раньше, чем молодые люди могли бы ее заметить. - Совершенно правы, - подтвердил он. – Тем более низкому шпиону. Взяв со стола подсвечник, он поднес его почти к самому лицу гасконца, разглядывая его с изрядной долей бесцеремонности. - Вы – сойдете. Но эту западню надлежит расставлять немедленно. Если мы не ошибаемся, пари держу, спать он не пошел, ждет где-то поблизости. Да в любом случае ждет, такие новости у кого хочешь сон прогонят. Но если он узнает, что мы расспрашивали про мэтра Пьера… Ступайте сию минуту. Если не застанете его на галерее, попросите кого-нибудь проводить вас к нему, и погромче. Он поставил подсвечник обратно на стол и повернулся к Атосу. - А вы поможете мне пока написать письмо.

Атос: По лицу Атоса скользнула мгновенная тень – столь мимолетная, что она вполне могла оказаться результатом сквозняка, покачнувшего огоньки свечей. Д'Артаньян был прав, черт побери, конечно, прав, он справится с ролью гораздо лучше, но ведь и рисковать придется ему одному! Что, если Мунэ заподозрит ловушку? О письме и о том, что Туара непременно изложит в нем все детали, а значит, вскроется и то, что подделка во время обыска находилась в его палатке, Атос в этот момент даже не вспоминал. - Вот не думал, что когда-нибудь буду жалеть, что не похож на протестанта! - скупо усмехнулся он. – Но вы правы. Я в вашем распоряжении, сударь, только, с вашего позволения, еще минуту. Мушкетер слегка наклонился вперед, всматриваясь в лицо друга и подыскивая слова, которые могли бы помочь. – Д’Артаньян, вам нужен предлог, чтобы обратиться к лекарю – для вящей убедительности, ведь вы шпион, не так ли? И постарайтесь заставить его проболтаться. Скажите, что Кантен погиб, не успев доложить о выполнении задания, и вы явились проверить, все ли готово. И… - взгляд Атоса посерьезнел, – будьте осторожны, прошу вас. Загнанный в угол хорек может впиться в горло, а вы почти безоружны. Атос поднял голову и глянул на Туара вопросительно. - Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы поблизости находился кто-нибудь, на кого можно положиться. Кто знает, на что с перепугу способен ваш эскулап!

Провидение: Туара снисходительно усмехнулся, узнавая, несомненно, за беспокойством Атоса ту усталость, которая мешает человеку правильно оценить опасность, и понимая верно, что мушкетер осознавал это, опасался за столь же утомленного друга и оттого перестраховывался. - Мунэ даже не военный, - напомнил он. - Мы не собираемся его пугать, и не господину д'Артаньяну брать на себя его арест. Все, что нам нужно, это подтверждение или опровержение. И я не стал бы, господин д'Артаньян, упоминать Кантена. Погибший сообщик — это всегда возможный предатель. Возможно, у него был также и свой предлог для того, чтобы усыпить бдительность лекаря, но прежде чем предложить его, он явно хотел дать возможность высказаться и тому, кому предстояло выполнить это поручение.

Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян, услышав слова Туара, встревожился не на шутку, потому что подумал о том, что в данный момент не озвучил Атос: про обыск и подделку. Но было бы верхом бестактности разговаривать с Туара о столь щекотливом вопросе в присутствии друга. Гасконец был уверен, что сумеет подобрать нужные слова и убедить Туара частично скрыть правду. Ему был отдан приказ, который следовало выполнять. Только сейчас д`Артаньян обрадовался тому, что они пробудут в форте ещё какое-то время. Сейчас он переговорит с Мунэ, а там, глядишь, сумеет выбрать счастливую минуту и искренне объяснить Туара, о чём не следует упоминать в письме. - Я готов! - сказал молодой человек. - Куда по галерее: направо или налево? Эпизод завершен



полная версия страницы