Форум » A la guerre comme à la guerre » Позвал муху паучок. 16 сентября 1627 года, первая половина дня. » Ответить
Позвал муху паучок. 16 сентября 1627 года, первая половина дня.
Мари де Лон:
Ответов - 71, стр:
1 2 3 4 All
Эрве: Тихо стало за нарядным, накрытым столом. Отчего тишина, и не понять сперва. Только взор оторвал Виконт от розового язычка мадемуазель Делорм, только, как в стекле кривом отразившись, вернулись к ней — не ее слова, нет, рисунок да влажный блеск приоткрытых губ — как, ножом в сердце, сомнением, что ранит верней клинка, тревогой, страхом наполнились карие глаза его Катрин. Не Судьба уже, женщина, его женщина, как всякая женщина, ошиблась, и испугалась, и помощи от других ждет. – Как скупердяй, мадемуазель, – негромко начал Виконт, Катрин подарил быстрый теплый взгляд, и зажегся в его глазах опасный свет. В серых глазах отблеск стали, на лице — ни следа улыбки, а голос ровный, как бритвенно наточенный нож – так и нищий — разве достоин вас? Разве вы — не самому королю под стать? Ни на миг не поверю, что не услышит никто, не отдаст все, чем жив, мольбу о помощи от вас получив. А от нас, чтоб понятней было… может, за кусочки вас больше дать захотят? Нежный пальчик кому-то, кому-то раковина ушка? Женщинам только волю дай — до вечера будут воду в ступе толочь. Если не хочет красавица по-хорошему слушать, что ей говорят, лишь по-плохому остается ей объяснить.
Мари де Лон: Вот как? Шутки и притворство в сторону? Марион расхохоталась, сочно и звучно, почти вульгарно. Бокал в ее руке накренился, плеснув на белую скатерть багровые винные капли, и она отставила его в сторонку. – Сразу видно, что вы не знаете, почем и за что платят короли. За каждую часть меня король, пожалуй, захочет получить впридачу и головы. С дерзкой усмешкой она поочередно поглядела на сотрапезников. Коль не врут, мадемуазель Делорм им нужна жива-здоровехонька, а страх – роскошь, которой она побалует себя потом, в одиночестве.
Эрве: Рассмеялся в ответ Виконт — легко рассмеялся, взял со стола серебряный нож, подушечкой пальца скругленный кончик погладил. Пугала птичка кошку, на ветке сидючи. – Не смешите меня, мадемуазель — все одно нам короче стать, кто бы ни поймал нас, король, сам Папа римский или кардинал. Только не схватишь ветер в кулак, и дым в небеса улетит, и сквозь пальцы река протечет. Знаете, как в библии сказано — есть время бояться, и время пугать? Вы нам лишь до той поры нужны, что можно за вас то, что мы хотим, получить. Убедите меня, что вы бесполезны нам — мне очень жаль будет, глаз бы от вас не отводил, но своя голова дороже. Этот клинок затуплен, но этот — нет. Вот только мгновение назад спокойно сидел Виконт, а вот — подрагивает, покачиваясь, воткнутый в столешницу нож. Не столовый нож, разбойничий. А что край ее рукава пришпилен к столу — пусть подумает, что так же мог ее руку пронзить.
Мари де Лон: Взгляд, как зачарованный пристал к прорехе в рукаве, но Марион не сдвинулась ни на дюйм, лишь задышала чаще. Поначалу просто не успела увернуться, а после оцепенение схлынуло, вернув холодную голову. Сердце же продолжало биться совершенно по-птичьи. Подняла на Эрве задумчивые глаза с малой толикой сожаления: глупец, как есть глупец, чья дорожка кривая до срока совьется в петлю. Но себя все же было жальче. – Разумеется, я не скажу ничего подобного, – ответила она ровно. – Не привелось мне такой опыт изведать, но почему-то казалось, что похититель выбирает, кому будет адресована просьба о выкупе. Однако вам, разумеется, лучше знать, – с тишайшей кротостью, на грани насмешки, согласилась мадемуазель Делорм.
Катрин: Осторожно дарила Эрве взгляды - мягкие и признательные, пока мадемуазель была озабочена серьезной беседой, теперь бесконечно далекой от светских сплетен. А потом и вовсе опустила ресницы, соглашаясь с мужским главенством в столь важном разговоре. Вскинула взгляд только услышав как острие ножа жадно впилось в стол, пришпилив ткань женского платья. - Конечно, мадемуазель Делорм, нам лучше знать, - спокойные глаза Катрин понимающе обратились на мужчину, показывая кому на самом деле лучше все знать и принимать решения. - И позвольте нам самим убедиться в нашей правоте или ошибке - составьте любой текст послания герцогу, я думаю, вы будете вполне убедительны. А мы побеспокоимся о том, чтобы ваше послание было доставлено без промедления. Затем Катрин перевела взгляд на тускло поблескивающее лезвие и задумчивая тень набежала на ее лицо. - Месье, ваша рука так же тверда и безжалостна. Это ведь тот же нож, которым вы там у реки... ? И, не договорив, молодая женщина прерывисто вздохнула.
Мари де Лон: Тень улыбки скользнула по губам Марион, ненужная и неуместная в эту минуту, однако куртизанка не могла не оценить уловку другой женщины. О, наивернейший способ – польстить уму и талантам мужчины. Ее глаза послушно округлились в должном испуге, а сердце внезапно стукнуло по иной причине. Она подумала, что такая упорная настойчивость в выборе Месье в качестве получателя письма могло иметь другое объяснение. Ее выкуп должно составлять не золото, а нечто другое, не столь материальное, но не менее ценное. Услуга. И тогда становилась понятной осведомленность похитителей о «мадемуазель Нуар».
Эрве: От взглядов Катрин, от улыбок ласковых — и на душе теплей. Самому же смешно и стало, что на нее рассердился так. Испугалась, заревновала — вот и влезла, куда лезть не следовало. Женщины, Судьба их зовут или Смерть, никогда в твоей любви не уверены. Встал Виконт, с секретера письменные принадлежности взял, перед красавицей на стол поставил: чернильницу с пером с одной стороны тарелки, стопку бумаги — с другой. К покатому плечу склонился, улыбнулся, зубы белые показав. – Не торопитесь, мадемуазель, докушайте. А потом напишете его высочеству, что, мол, так понравились вы нам, что никак мы с вами расстаться не можем. Когда ему в горло пряный кусок не лезет, может, теперь, и ей эту гадость доедать не захочется. И еле заметно Судьбе кивнул — и нож тот же, и тот же я.
Мари де Лон: Мадемуазель Делорм потянулась было к перу, однако пришпиленный к столешнице рукав сковывал движения. – Сударь? – ее брови приподнялись в легкой укоризне, словно Марион уличила Эрве только лишь в погрешности против правил хорошего тона. И, пользуясь случаем, она решила проверить мелькнувшую догадку. Будто бы в задумчивости прикусив пухлую нижнюю губу, она устремила на валета заблестевший взгляд. – Вы определенно настаиваете, чтобы я написала именно его высочеству? – с живостью спросила Марион. – Сдается мне, что в данном деле с моим суждением вы все же должны посчитаться. Вам нужно золото, пусть так, но мне моя жизнь нужнее. Чем хуже, к примеру, его сиятельство? А ну как его высочество и вовсе позабыл думать обо мне и не заплатит и ливра?
Катрин: Определенно, прелестную головку мадемуазель Делорм посетила какая-то идея, но думать об этом и тем более что-то предполагать было бы совершенно напрасным. Единственно сейчас разумное - твердо продолжать выбранную линию поведения, чтобы у мадемуазель и тени сомнения не возникло - им нужны только деньги! - Уверяю вас, совсем не настаиваем, - мягко, почти сочувствующе ответила Катрин, - ведь, в конце концов, какая разница и вам, и нам, чья рука окажется щедрее, отсчитав нам золото, а вам даруя жизнь. И подняла карие глаза на Эрве: - Ведь так, месье?
Эрве: Растерялся, скосил на подругу на миг взгляд серых глаз Виконт. Новая мысль искрой зажглась в зрачках. И вроде без разницы им, принц ее адресат, или граф, но кто сказал, что нельзя им свою игру повести? Все веселее, чем тут, на болотах, торчать! – Пишите и графу, – едва не смеясь, подтвердил Виконт. Одним движением выдернул из ее платья нож, пальцем мягко погладил ткань рукава. – Ежели отыщем такого, начнем с него. Думать забыл про опостылевший план Виконт, представил себе, как будет с графом он говорить. Богат и щедр, а также, верно, и толст, и крив. Не глядя за вилку взялся, вкус не чувствуя, начал есть. А на губах— улыбка, а взгляд — и вовсе не здесь.
Мари де Лон: Тень разочарования мелькнула в глазах мадемуазель Делорм: не любила она быть неправой, а здесь, судя по спокойному согласию, она ошиблась. Однако все с той же улыбкой она взялась за перо, и оно заскользило по бумаге, заполняя листок округлым небрежным почерком, с легкостью, выдававшей привычку к обширной переписке. Жаль валета, но кто играет с огнем – рискует обжечься. Только б в самом деле ему удалось отыскать адресата, а тот верно понял смысл послания, поскольку граф де Рошфор был последним, к кому бы Марион обратилась бы с просьбой о деньгах. «Милый граф! Вышло так, что в наказание или в насмешку Калипсо поменялась ролями с Одиссеем. Любезные хозяева, у коих я сейчас гощу, столь огорчаются мыслью о разлуке со мной, что всячески препятствуют моему отъезду. И лишь изрядное количество полновесных золотых экю уврачует их раненые сердца. Искренне надеюсь, что Вы отыщете довольно аргументов для подателя сего письма, чтобы мне вернули свободу, и я смогла бы вновь увидеться с Вами». И короткая подпись, заставлявшая однако в волнении биться не одно сердце: «Марион Делорм».
полная версия страницы