Форум » A la guerre comme à la guerre » В поисках утраченного графа, часть 3. 20 сентября 1627 года, после пяти часов пополудни » Ответить

В поисках утраченного графа, часть 3. 20 сентября 1627 года, после пяти часов пополудни

Теодор де Ронэ:

Ответов - 53, стр: 1 2 3 All

Теодор де Ронэ: Одного из тех, кто рассмеялся только что его эпитафии, Теодор определил ранее в сторонники Жерне и сейчас засчитал себе очко. Гугенот, придя, как видно, к тому же выводу, помрачнел и выпрямился во весь свой немалый рост, яростно теребя ус. Здравый смысл, без сомнения, подсказывал ему, что популярности поединок ему не прибавит, чем бы он ни кончился. – Бросьте, Жерне, – неожиданно вступил Бервьер. – Мы действительно не драться сюда приехали. И потом, если верить моему Симону, в честном поединке он вам не по зубам. Бросьте. Не переставая ухмыляться, он повернулся к Теодору. – Если вам складывают эпитафии даже друзья… – То врагов вы, должно быть, убиваете сзади, – перебил Жерне. Бретер невольно присвистнул, но поднявшийся шум заглушил и это, и то, что еще говорил гугенот. Пытался возражать Пальяр, кто-то, дергая Теодора за рукав, предлагал себя в секунданты, сразу несколько голосов вразнобой требовали – Бог весть чего, разобрать отдельные слова было невозможно. Грохот выстрела эхом прокатился по дюнам, и сразу наступила тишина. Пальяр опустил дымящийся пистолет. – Возьмите ваши слова назад, и немедленно. Вместо ответа Жерне сунул свои пистолеты кому-то из соседей и обнажил шпагу. Теодор не сдвинулся с места. – Если вы, господа, не находите возможным вернуть моему другу его слово, я почту за честь просить любого из вас стать моим секундантом. – Я буду счастлив… – начал Бервьер. – Я не считаю, – перебил Пальяр, – что данное господином Атосом обещание связывает его в подобных обстоятельствах. Однакоже, я не вижу также и причины для кого-либо, кроме вас и шевалье де Жерне, вступать в поединок. Все взгляды обратились на мушкетера, и Жерне пришлось толкнуть стоявшего рядом с ним желтоглазого, чтобы негромко попросить: – Одолжите мне вашу дагу, сударь. Если не затруднит.

Атос: Атос встал. Поведение Бервьера не могло быть ничем иным, как только подначкой: он явно надеялся избавиться от Жерне чужими руками. Драки не избежать. А раз так… - Вы чрезвычайно любезны, - проговорил он с сожалением, потому что Пальяр ему нравился, а вряд ли достойного гугенота могла обрадовать перспектива потерять двух человек вместо одного, - и я тоже не настаивал бы на поединке, если бы был уверен, что в этом случае ваши люди не скажут что-нибудь, о чем им потом придется пожалеть – например, что я трушу… или что я привык бить в спину. – Мушкетер метнул в Жерне выразительный взгляд. – Я к вашим услугам, господа.

Теодор де Ронэ: –- В таком случае… – начал заметно помрачневший Пальяр. – Нет, в таком случае, – перебил Бервьер, – свои услуги месье де Жерне позволю себе предложить я. – Не раньше меня, – возразил третий гугенот, до сих пор в беседу не вступавший. – Ваши слова, сударь, оскорбление всем нам. – Я вам буду более чем признателен, – кивнул ему Жерне, взвесил полученную дагу на ладони и сделал пробный выпад. Остальные расступились, оставляя противникам место для поединка, и Теодор, воспользовавшись краткой неразберихой, шагнул вплотную к мушкетеру. Сам он щадить противника не собирался, но секундант себе такого позволить не мог. Или на них набросятся все. – Il quinto comandamento, – чуть слышно шепнул он и продолжил уже в полный голос, обращаясь ко всем и в свою очередь обнажая шпагу, которую не стал на этот раз перекладывать в правую руку: – И еще одна эпитафия: Жерне здесь ляжет. Он достоинств тьму Имел и ими хвастаться пытался. Каких же, как узнать я ни старался, Не смог – то не известно никому. – В позицию! – прошипел Жерне. – Клянусь Создателем, эта эпитафия подойдет и вам. Доставшийся в противники Атосу гугенот вытащил дагу и отбросил ее в сторону, прежде чем извлечь шпагу из ножен. ___________________________________ Il quinto comandamento – итал. пятая заповедь (У католиков «Не убий»)


Атос: Поймав взгляд бретера, Атос чуть заметно кивнул, давая понять, что услышал. Он и не собирался убивать - во всяком случае, пока... и если это окажется возможным. В ответ на жест своего противника мушкетер поклонился, затем обнажил шпагу и, отсалютовав ею по всем правилам, встал в позицию. - Одну минуту, господа! - неожиданно вмешался щербатый. - Будет справедливо, если месье де Ронэ порадует нас еще одним четверостишием - в свой адрес. Одна эпитафия на двоих - слишком мелочно, вы не находите? - И, обращаясь уже к зрителям, пояснил: - Обожаю читать эпитафии, господа, это наводит на благочестивые мысли. Кто-то хохотнул, а светловолосый крепыш насмешливо ткнул приятеля кулаком в плечо: видимо, благочестие отнюдь не было отличительной чертой шутника. - Да-да, шевалье, сделайте одолжение! - поддержал он просьбу щербатого. - Как знать, которая из двух нам пригодится!

Теодор де Ронэ: – Справедливо, – с коротким смешком признал Теодор и в знак ответной любезности коснулся полей шляпы рукоятью даги. – Я не заставлю вас ждать, господа, ответ напрашивается: – Все будет обо мне (судьба, ты зла) Помимо этих горьких слов забыто: На поединок вызвал он осла И пал по мановению копыта. Это был, конечно, уже не экспромт, и окончательно выведенный из себя гугенот ринулся на противника. Шпаги скрестились. – Проклятье! – давясь смехом, воскликнул Пальяр. – Жерне, не вздумайте его и в самом деле… Он осекся на полуслове, растерянно уставившись на искаженное предсмертной гримасой лицо товарища. То же чувство отразилось и на других лицах – как видно, покойный считался недурным фехтовальщиком. Теодор рывком высвободил клинок и стремительно обернулся к Атосу. Если бы он дрался один, он не выдал бы так быстро свое мастерство, но выбора у него не было. Мушкетер, несмотря на рану, отверг предложенный ему предлог остаться в стороне от схватки, а ведь еще совсем недавно был бледен как полотно.

Атос: Следить за ходом поединка Атосу было попросту некогда: секундант Жерне, закаменев лицом при последних строчках издевательской эпитафии, пошел в атаку без дальнейших реверансов. Однако общий изумленный вздох, в который вплелось чье-то проклятие, и наступившая затем резкая тишина и без того дали ему понять, что де Ронэ свое дело уже сделал. Притом, судя по всему, бесповоротно. Второго покойника им уже не простят... Затягивать поединок тоже не стоило: время играло не на стороне Атоса. Значит, обезоружить или ранить. Мушкетер стремительно отступил на шаг, заставляя своего противника недальновидно распластаться в глубоком выпаде и направляя его клинок вниз и чуть в сторону… Недостатком этого приема было то, что в случае ошибки или недостаточной быстроты он мгновенно оборачивался против рискнувшего на него фехтовальщика, и поэтому использовали его нечасто, в основном тогда, когда, вот как в этот раз, необходимо было обезвредить, не убивая. Быть может, именно поэтому гугенот, владевший шпагой, как Атос уже успел оценить, очень неплохо, на него и купился: клинок вспахал песчаную почву, и мушкетер молниеносным движением припечатал шпагу противника каблуком к земле, а в следующий миг острие шпаги Атоса уперлось в шею гугенота. Ощутив прикосновение стали, тот замер. - Сдавайтесь, сударь, - стараясь говорить ровно, потребовал мушкетер.

Теодор де Ронэ: – Я сдаюсь, довольно. Гугенот отступил назад и не сразу сумел вложить шпагу в ножны, глядя на Атоса со смесью восхищения и чего-то, сильно смахивавшего на страх. Теодор, также вполне оценивший искусство своего секунданта, оценивающе осмотрел остальных, но те бросаться всей толпой явно не спешили. Двое-трое, шагнувшие было вперед в первом возмущенном порыве, хмуро переводили теперь глаза с одного своего товарища на другого. – Однако! – прервал всеобщее молчание Бервьер. – Вот мне и урок – простонародью тоже можно верить. Вы, господа, стоите друг друга. – Благодарю вас, это честь для меня. – Бретер вытер шпагу платком и вернул ее в ножны. – Надеюсь, это небольшое недоразумение не сделало нас менее желанными собутыльниками? – Ничуть, – заверил его Пальяр, хотя по его глазам все еще было видно, насколько он ошарашен исходом схватки. – Тогда я позволю себе попросить у вас глоток вина для моего друга. У меня, увы, есть только арманьяк, и то немного. Отцепив флягу, он, улыбаясь, предложил ее гугенотам. – Конечно… Да, конечно… Разумеется, – несколько голосов, состязаясь в благородстве, то ли настоящем, то ли поддельном, слились в некое подобие греческого хора. – Пойдемте внутрь, здесь даже присесть негде. – Не то чтобы там были стулья или даже лавки, – уже естественнее усмехнулся Пальяр, – но по крайней мере не мокро.

Атос: Атос слегка поклонился Бервьеру – молча, поскольку не желал выдавать еще не выравнявшееся после схватки дыхание – и, переглянувшись с де Ронэ, повернулся к дому. Похоже было, что они выиграли. - Симон, на место! – отчеканил у него за спиной Пальяр. – Дю Лангон, не сочтите за труд, подежурьте на причале. Прошу, сударь. Придерживая правой рукой левую – на сей раз ненаигранно, так как растревоженная рана и в самом деле ныла не на шутку – мушкетер перешагнул порог развалюхи и остановился, окидывая взглядом скудный интерьер в поисках пресловутого погреба. В подступающих сумерках было отчетливо видно зияющий в полу люк, но спускаться в него у Атоса не было ни малейшего желания: вряд ли он разглядит там нечто такое, что ускользнуло бы от внимания де Ронэ. - Господа, позвольте спросить, - он обернулся к вошедшему следом за ним щербатому, - если бы здесь кого-то заперли, то когда он должен был покинуть дом, чтобы не попасться вам на глаза?

Теодор де Ронэ: Щербатый замялся и взглянул на Пальяра. – Не позже четырех, – решительно ответил тот. – Мы приехали своими дорогами, и встретить его никак не могли. Носком сапога он подцепил крышку люка, но, чтобы закрыть ее, вынужден был наклониться. – Не обессудьте, – говорил меж тем Бервьер Теодору, – ужин у нас будет скудный, но вино отличное. Те, кому удалось собрать урожай, нахвалиться им не могут. – Я не пью только монтрейльское, – рассмеялся бретер. – Отчего же? – неприкрыто удивился Бервьер. – Он не про здешний Монтрейль. Под Парижем тоже Монтрейль есть, – пояснил тот самый гугенот, которого незадолго до этого так явно предпочли не назвать. – Гадость редкостная. А сидеть, к сожалению, придется на полу. – Недалеко будет падать. Больше по привычке, нежели из опаски, Теодор уселся в углу, машинально передвинув шпагу поудобнее. Его рассеянный взгляд снова остановился на Атосе. Помимо неотвязного беспокойства за юную графиню, его мучил и другой вопрос, который тоже нельзя было задать вслух – почему мушкетер не ранил своего противника? Более того, пошел на немалый риск, чтобы этого избежать?

Атос: - Не позже четырех… - пробормотал Атос, вполуха прислушиваясь к вполне мирному обсуждению достоинств местных вин. – Значит, если он выбрался сам, то мы могли разминуться… но не сам же он перерезал веревку! Щербатый только пожал плечами. Мушкетер вздохнул. Удачным этот день назвать было нельзя. - Мадам де Бутвиль сойдет с ума в ожидании, - сумрачно проронил он, усаживаясь рядом с де Ронэ и кладя шпагу на колени.

Эмили-Франсуаза де К: А в это время промокшая и замерзшая мадам де Бутвиль дрожала под кустом. Наблюдая дуэль из своего укрытия, она страшно боялась, и раза три даже хотела вмешаться, но, к счастью, никак не могла сообразить, как именно. Пальнуть один раз из пистолета - нельзя, в такие дела не вмешиваются. Хороша была бы помощь! Потом все ушли в дом, и юная графиня не знала, что и думать. К тому же, дело шло к вечеру, тени сгущались, и ее очень занимала мысль о том, водятся ли в этой местности волки? Потому что она оставила лошадей привязанными одних. Хотя, если бы она даже и была рядом, а волки появились... Эмили очень хотелось оказаться поближе к людям, но она терпела изо всех сил.

Теодор де Ронэ: – Вы думаете, кто-то заметит разницу? – со вздохом осведомился бретер и, не дожидаясь ответа, поднялся на ноги. – Никто, господа, не желает составить мне компанию? Я хочу сходить за нашими лошадьми. У нас есть с собой кое-какие припасы. Ложью, строго говоря, это не было: уезжая из «Белого гуся», они взяли с собой хлеб и сыр. Большую часть они съели по дороге, хотя краюшка в сумках Козочки еще оставалась. Но не еда была его целью. – Мне крайне неловко вам отказывать, – с явным огорчением в голосе отозвался Пальяр, – но я не хотел бы, чтобы в деревне о нас знали. – Мы оставили лошадей за холмом. – Но вы же сказали... – гугенот осекся. – Вы нам солгали. – А вы на моем месте поступили бы иначе? Нас не двое, а трое. Третий – мальчишка. Не в обиду вам будь сказано, я не считаю, что ошибся. – Вы полагаете, что мы способны на такую низость... – Я ничего не полагаю, я поступил так, как поступил. Мы можем спорить об этике до второго пришествия, но я предпочел бы сходить за лошадьми. Черт его знает, что может выкинуть напуганный мальчишка – я имею в виду и Симона тоже. – Ваша наглость, сударь… – начал кто-то. – Вам угодно поучить меня хорошим манерам? – Да погодите же! – возмутился Пальяр, к немалому сожалению Теодора – мирная попойка и застольная беседа в его цели не входили. Сколько человек с ним отправит рыжий гугенот? Если только двух, то убить их означает почти наверняка быть убитыми самим. Но если их будет четверо… и если ни один из них не успеет выстрелить… Все это было дьявольски рискованно, но он не мог забыть то, что узнал в Ларошели. Он глянул на Атоса, но по лицу мушкетера никак нельзя было угадать, что он понял. – Мы с Сен-Льеном сходим, – сказал тот же голос, принадлежавший, как оказалось, одному из приятелей покойного Жерне. – С удовольствием, – поддержал второй. – Нет, пусть идет Бервьер. Благородство двигало Пальяром или боязнь потерять еще кого-нибудь, но планы Теодора он неотвратимо нарушил. И даже самому себе бретер не признялся бы, что испытывает от этого облегчение. Даже если бы все прошло как по маслу, не имея возможности предостеречь Атоса, он всерьез рисковал и его жизнью – а уж если бы выстрел предупредил оставшихся в доме… – Сочту за честь. Они произнесли это хором, и хором же рассмеялись. А Теодор еще подумал, что никто из прочих, похоже, не знает о Негрепелиссе, а значит, не станет об этом болтать.

Атос: Пока бретер спорил с Пальяром, Атос постарался сохранить на лице полное безразличие, хотя на самом деле испытывал к бретеру нечто вроде благодарности.Сам он так и не смог решить, что было бы лучше и безопаснее для юной графини: остаться там, где она есть, наедине с неизвестностью и сумерками, затягивающими дюны, или привести ее сюда, в компанию вооруженных гугенотов с по-прежнему неясными намерениями. Если бы речь шла о ком-то более послушном, Атос без колебаний предпочел бы первое, но кто знает, в самом деле, на что способна мадам де Люз! Вернее, это-то он как раз знал, а поскольку ожидание могло затянуться, лучше, пожалуй, чтобы «мальчишка» был на глазах. Желание приятелей убитого бретером гугенота напроситься в провожатые заставило мушкетера насторожиться, но, как видно, Пальяр подумал о том же самом, и Атос вздохнул с облегчением. Ему и в голову не могло бы прийти, что де Ронэ, возможно, руководствуется отнюдь не только беспокойством о судьбе их безалаберной спутницы. Эпизод завершен.



полная версия страницы