Форум » A la guerre comme à la guerre » О разнице между ценой и платой. 20 сентября, около девяти утра » Ответить
О разнице между ценой и платой. 20 сентября, около девяти утра
Pierrot/Pierrette:
Ответов - 14
Pierrot/Pierrette: Когда все кончилось, Николь выскользнула из-под сбившихся простынь, спрыгнула с кровати и безошибочно направилась к углу, где лежал её баул, который она, вероятно, заметила, ещё входя в спальню. В кувшине для умывания воды оставалось на донышке, но достаточно, чтобы привести себя в порядок, чем она поспешно и занялась. Некоторое время спустя, сообразив, по-видимому, что повисшая тишина могла показаться хозяину дома признаком неуважения, она повернула голову. – Если вам не понравился Простак-Никола, ваша милость, – улыбнулась она, как будто не допуская даже мысли, что её покровитель мог утомиться её обществом, – быть может, вам придётся по нраву маркиз дю Виллаж? Роскошный наряд шевалье де Гран-Шато плохо подходил для Этре, особенно теперь, когда у неё больше не было шпаги, но штаны и камзол оранжевого бархата, которые она собиралась сейчас надеть, с натяжкой мог носить и любимый сын какого-нибудь богатого торговца.
Марверт: К этому времени Марверт успел уже отдышаться, но в ответ на предложение акробата он только засмеялся и покачал головой. Вечером – возможно, но не сейчас, тем более что ему предстоял занятой день – в деле графини де Сен-Савен продвигаться надо было с сугубой осторожностью. – Иди сюда, – позвал он и похлопал ладонью по кровати. – Нам действительно надо бы поговорить о делах. Например, о твоей доле в этом нашем трактире. У тебя есть хоть какие-то деньги? Ты узнал, что случилось с фургоном? Ставни на окнах были закрыты, и лицо Пьеро было видно плохо, но силуэт был совершенно мужским. Не мальчишеским. Чем же тот напоминал Бертена? Или не напоминал?
Pierrot/Pierrette: На ходу заправляя в штаны свежую рубашку, Николь послушно вернулась к кровати и уселась рядом с судейским. Здесь запах розового масла сделался почти невыносимым, и на подвижном лице акробатки мелькнула гримаса отвращения – которое она почти сразу подавила. – Не то чтобы узнал… – то ли не вполне доверяя подруге, то ли опасаясь лишних расспросов, Николь немедля опустила глаза. – Но может, мне удастся его найти. И лошадь ещё есть, за неё… то есть за него, мерин это, в армии немало дадут. Может даже, столько же, сколько я за всё заплатил. А может, и больше. Вспомнила ли она сейчас о том, что рассказала ей маркитантка? Белль Флёр сказала, что фургон погребен под развалинами – но даже если он не уцелел, где-то там спрятаны были ещё деньги, о которых говорила Ампаро – и которые ох как могли пригодиться тому или той, кто пожелал бы вскладчину приобрести трактир! – И ещё – вот! – приподняв прядь коротких волос, она показала своему покровителю болтавшуюся у неё в ухе серёжку.
Марверт: Не удержавшись, Марверт обхватил акробата за шею и привлек к себе, целуя и ухо, и сережку сразу. – Это оставишь себе, на черный день. Неужели тебя отец ничему не учил? Про лошадь подумаем. Тебе еще до Пуатье добираться. И подружке твоей тоже. Если бы Мадлена уже сказала Пьеро, где искать фургон, тот бы говорил более уверенно. Уж не из-за того они вчера ссорились? Впрочем, что за беда? Чем меньше будет его доля в их общем трактире, тем больше он будет зависеть от своего покровителя. – Но сперва, – продолжил он, сам себе удивляясь, – я должен поставить тебе несколько условий.
Pierrot/Pierrette: К тому моменту бесстрастная маска уже прочно утвердилась на лице Николь, и только по тому, что она не склонилась тут же навстречу объятию, можно было догадываться о её чувствах. – Условия? – быстро переспросила она с нескрываемой опаской в голосе. – Какие условия? Это из-за Белль? Ваша милость, она – хорошая девушка, это я всё время как-то не так себя веду, вот вы сами и сказали. Но только… Она резко отвернулась, закусывая губу.
Марверт: Марверт с трудом подавил раздражение. – Я уже сказал тебе… Ложись, так удобнее, – перебив сам себя, он притянул Пьеро обратно на постель. – Я уже сказал, что ваши с подружкой дела меня не волнуют. Условие первое – ты ничего не подписываешь иначе как в моем обществе. Ни с ней, ни с ее отцом – ни с кем. Во-первых, ты не умеешь читать. Во-вторых, ты ничего не понимаешь в законах. А в-третьих… Ладно, хватит и этого. Остановился он как раз вовремя – негоже предсказывать, даже не начав дело, что закончится оно крахом. При том, что увидеть Пьеро в долговой тюрьме ему не хотелось, оставлять его вовсе без доли в трактире было глупо – тогда ничто не помешает ему в любой момент хлопнуть дверью. Значит, нужно добиться, чтобы он не вздумал брать в долг – как бы ему ни захотелось ублажить свою подружку.
Pierrot/Pierrette: Николь послушно улеглась рядом со своим покровителем, но чем дольше он говорил, тем более явно проступало на её лице сперва недоумение, а затем негодование. – Вы что же, совсем за дурака меня держите? – она возмущённо приподнялась на локте, но, тут же спохватившись, улыбнулась и переплела свои пальцы с пальцами господина де Марверта. – Вы это за меня беспокоитесь, ваша милость, насчёт того, как я дела буду вести? Тогда вы не тревожьтесь, мне ещё отец то же самое говорил, и мать, я никогда ничего не подписываю. Да и не умею я, только крест могу поставить. Вот и не знаю даже, ведь нам с вами надо будет договор же подписывать, насчёт трактира, и у кого какая доля, и всё такое… А я не умею. Это как делается? Наивный взгляд, которой она обратила при этом на любовника, был отработан сотнями представлений.
Марверт: Марверт невольно усмехнулся. Как это делается? Вопрос в том, чего ты хочешь добиться! – Все зависит от того, – охотно объяснил он, – сколько денег ты можешь вложить. Пока что я предполагаю, что ни гроша. Тогда трактир или подходящий дом покупаю я, и начальные расходы беру на себя тоже я. В зависимости от того, во сколько это мне обойдется, я решу, какую долю тебе дать. Ты же понимаешь, что для меня это и вложение денег тоже? То есть я рассчитываю на какую-то прибыль, пусть даже номинальную. Все, что сверх того, будет твое, и часть своих доходов ты сможешь потратить на то, чтобы выкупить у меня большую долю, а затем – и весь трактир, надо думать. На самом деле, это был пустой разговор – Марверт никогда ещё не вкладывал деньги подобным образом и, не посоветовавшись сперва с более опытными людьми, никаких договоров заключать не собирался. Будучи человеком здравомыслящим, он отлично понимал, что его связь с Пьеро не продолжится бесконечно, и намеревался потому уже сейчас принять меры для того, чтобы их разрыв был безболезненным. – Мы можем прикинуть, как это будет, прямо сейчас. Оценим для начала, сколько бы я получил, дав такие деньги в рост. Слова потекли привычный рекой, гладко и скучно. Прав он был или ошибался в своих расчетах, сейчас роли не играло. Важно было уверить акробата в том, что его покровитель знает, что делает, и не собирается его обманывать. Хоть он обиделся сейчас на излишнюю заботу, потом он поймет, что она в его же интерсах.
Pierrot/Pierrette: Взгляд Николь, сперва такой внимательный, быстро потускнел – следить за сложными рассуждениями ей было явно тяжело, а то и не под силу. Не перебивая, она слушала, пока её покровитель не сделал паузу – ожидая ли ответа или просто перевести дух – и торопливо вмешалась: – Да я не то, ваша милость, спросить хотел… хотела. То есть то, но только вот… ваша милость, а что если… Я же женщина, что если… вы же не… Если у меня ребёнок будет? С её лица, казалось, сбежали все краски, а взгляд устремился куда-то вбок. Если она и задумывалась раньше на эту тему, то вряд ли кого-то об этом спрашивала.
Марверт: На некоторое время Марверт потерял дар речи: с подобными вопросами он никогда раньше не сталкивался, и понятия не имел, как на них отвечать. – Ну, – пробормотал он наконец, – постарайся этого не делать. И я, конечно, тоже… В общем, если что-то такое случится… Ну, ты сможешь на какое-то время уехать, чтобы никто ничего… Потом обратно приедешь. О ребенке я, конечно, позабочусь. Или твоя подружка прикинется, будто она беременна, тогда… В общем, не тревожься. На самом деле, тревожиться было о чем. Вопрос комедиантки, при всей его наивности, словно раскрыл ему глаза на то, о чем он до сих пор предпочитал не думать – что случится, если их обман раскроется.
Pierrot/Pierrette: Николь уставилась на своего покровителя так, словно над его головой сиял нимб или у него вдруг выросли крылья. Но потом она тряхнула коротко остриженной головой, села на кровати, и изумлённое недоверие на её лице сменилось явным сомнением, которое, в свою очередь, уступило место чему-то вроде расчёта. – Это вы сейчас говорите, – сказала она, устремляя на господина де Марверта прямой взгляд.
Марверт: – Ты хочешь получить что-то вперед? В залог, так сказать? Марверт сел на кровати – всякое желание еще чуток понежиться у него пропало. Однако, глянув на честное лицо Пьеро, он понял, что ошибся: ничего тот не пытался выманить – просто сказал то, что думал. Не только на сцене он был Простаком. И, как многих других честных простаков, его было жалко. – У тебя будет доля в трактире, – начал объяснять судейский, – и эта твоя серьга, на черный день. И меня никто пока не называл скупердяем. Но кроме того… у тебя будет наша общая тайна. Мы оба проиграем, если она выплывет на свет божий. Я не меньше, чем ты. В лучшем случае, я стану посмешищем для всего города. В худшем… Марверту не хотелось об этом думать, поэтому он, кряхтя, слез с кровати и принялся также приводить себя в порядок.
Pierrot/Pierrette: Николь молчала очень долго, то ли рисуя себе своё будущее, то ли представляя себе, что имел в виду её покровитель. Наконец, словно опомнившись, она соскочила с постели. – Я всё понял, ваша милость. Я подумаю… мы с Белль подумаем, как тут быть. Чтобы из-за нас вам хуже не стало. Потому как нам никакого резону нет, чтобы кто догадался, но всякое же бывает. Я пойду тогда, ваша милость? Оранжевый камзол полетел обратно в её баул, и она принялась натягивать те же штаны и куртку, в которых пришла.
Марверт: Марверт невольно отвел глаза. Дурацкая затея, неоправданный риск, и из-за чего? Если бы дело было только в желании, разве он не устоял бы? Но только с Пьеро вслед за удовлетворением этого желания не накатывал водопад иных чувств, которыми он не мог поделиться ни с одним священником с тех пор, как уехал из Пуатье отец Кристоф. Только с Пьеро то, чего он желал, не было запретно и запрещено. – Возвращайся вечером, – не глядя на акробата, попросил он. – Хочешь, вдвоем возвращайтесь. Тут, конечно, не дворец, но… Ах, да! Скажи Арно, что я велел тебя покормить. Или нет, я сам скажу. Пантуфли нашлись под кроватью, и Марверт повел своего гостя назад на кухню. Эпизод завершен.
полная версия страницы