Форум » A la guerre comme à la guerre » "А вас, сударь, я попрошу остаться". 15 сентября 1627 г., около двенадцати утра. » Ответить
"А вас, сударь, я попрошу остаться". 15 сентября 1627 г., около двенадцати утра.
Атос: "Герб Аквитании".
Ответов - 64, стр:
1 2 3 4 All
Атос: Атос кивнул, соглашаясь передать слова юноши Арамису, и внимательно выслушал новый вопрос, однако ответить на него сразу мушкетеру было не суждено: где-то невдалеке, за густыми порослями боярышника раздался пронзительный женский визг и мужское проклятье - столь смачное, что без потерь долетело даже до наших героев. Эффектное начало тут же перешло в менее внятную перебранку, в которой чуткое ухо вряд ли различило бы слова, но вполне могло уловить три голоса: один женский и два мужских. Затем раздался треск кустов и спустя несколько секунд по дороге в город промчался парень, судя по виду, подмастерье или слуга, однако мчался он так быстро, что уточнить род его занятий не представлялось возможным. Еще через некоторое время на дороге в Этре появился разъяренный буржуа средних лет, цепко держащий за руку рыдающую девчонку, по всей видимости, только что пойманную на месте прощания с остатками девичьей чести. Девица, спотыкаясь, шла за отцом, тыльной стороной руки утирая слезы и сопли, отец негодовал и сквозь зубы перечислял всё то, что собирается сделать, как только доберется до паршивца. Проводив несчастных взглядом, пока те не скрылись за поворотом, Атос произнес: - Да, Франсуа. Настоящий мужчина всегда держит ответ за свои слова и поступки и, следовательно, по мере возможности старается исправить или искупить свои ошибки - в особенности, если они стали причиной осложнений для других. Только дети и женщины могут позволить себе ошибаться без обязательств: первые на своих ошибках учатся, вторые не учатся даже на чужих и, следовательно, доверия не заслуживают вовсе. На пару мгновений Атос представил некоторые из возможных последствий лихорадочной помощи этого бесшабашного паренька неизвестному господину и едва удержался от того, чтобы сказать что-то вроде "...но вы, шевалье, вполне можете оставить всё, как есть, и больше ничего не касаться". Нет, какие бы ветра не свистели в голове де Кюиня, в главном он прав: свою вину следует искупить, хотя бы ради собственной чести.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили с интересом наблюдала за разыгравшейся драмой: конечно, ситуация была банальной, но до сих пор ей не приходилось быть свидетельницей чего-то подобного. Ей было искренне жаль несчастную девчонку, о чем она хотела было поведать Атосу, но последние слова мушкетера заставили ее гневно вскинуться. - Вы полагаете, сударь, что у женщин нет ни чести, ни ума?! – слова девушки прозвучали резко. Сколько раз за свою короткую жизнь ей приходилось доказывать, что она на что-то годна, а для того делать вещи, которые все окружающие считают неподходящими и непозволительными для женщин! И она же справлялась… «А ведь хотела еще признаться, что я девушка, чтобы не врать…» - подумала Эмили. – «Нет уж, ну его к черту…»
Атос: О, если бы они оказались сейчас в каком-нибудь нешумном трактире, и у графа де ла Фер под рукой нашлась пара бутылок доброго бургундского, вот тогда молодой шевалье де Кюинь узнал бы немало поучительных историй о женщинах, уме и чести, а также о том, как редко эти три явления совпадают во времени и пространстве... Однако вина не было, паж снова вспылил, и Атос решил, что молодой гасконский повеса уже успел заручиться нежными чувствами какой-нибудь вертихвостки, а, как известно, любовь для пылких юношей романтического склада почему-то нередко служит индульгенцией всему женскому роду. Да и что ему, в сущности, за дело до иллюзий впечатлительных юных пажей? - Я полагаю, сударь, что женщины крайне редко обладают и тем, и другим одновременно, - хладнокровно молвил Атос, - Впрочем, не исключаю, что где-то существуют и вполне достойные дамы... Я не так много путешествовал по миру и готов допустить существование даже самых невероятных вещей. Однако мы отвлеклись, вернемся к делам вашего друга. Я могу быть вам полезен в этом, сударь? Да не хмурьтесь же так, черт вас подери! Возможно, дама вашего сердца как раз относится к тем удивительным женщинам, коих так немного, - великодушно добавил мушкетер, похлопывая по шее увлеченную трапезой лошадь.
Эмили-Франсуаза де К: - Моя… д-д-да…- Эмили в глубоком изумлении воззрилась на мушкетера, и прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, о чем речь. Девушка сглотнула и нервно хихикнула: - Она… да… удивительная… говорят. Мадемуазель де Кюинь сделала вид, что ее очень занимает то, как ее лошадка присоединилась к лошади мушкетера и увлеченно объедает ветки. Господин Атос, по-видимому, решил, что Франсуа де Кюинь влюблен? Ну и пусть считает, хотя это и смешно. И не важно. А женщин он недолюбливает, но это тоже не важно… - Я был бы счастлив, если бы господин де Бутвиль считал меня своим другом, но пока он говорит, что я послан ему в наказание за грехи… - примиряющее улыбнулась Эмили. В конце концов, у каждого свои недостатки, а Атос, несмотря ни на что, непонятным образом внушал девушке уважение. - И все же сейчас он нуждается в дружеском участии, и, поскольку вы оба друзья д`Артаньяна, я и подумал… Но вы же сами говорили про непрошенную помощь…. Если граф захочет, он сам посвятит вас в свои дела. Если вам будет интересно. Единственное, что я должен вам сказать, чтобы вы сильно не удивлялись: там, в гостинице, убита женщина, ее звали баронесса де Кюинь. Она мне не мать, я ее вообще никогда не видел.
Атос: - Полагаю, в этой щекотливой ситуации лучшее (и, пожалуй, единственное), что вы можете сделать, это предложить господину де Бутвилю свою помощь и принять любое его решение, - пожав плечами, произнес Атос, - Как вы совершенно точно заметили, сударь, "если граф захочет, он сам посвятит вас в свои дела". В противном случае вы станете для него не столько помощью, сколько докучливой помехой. Завершив таким образом обучение пажа тонкостям помощи щепетильным дворянам, Атос не без облегчения оставил путанную историю де Бутвиля (про себя отметив, что тот, по всей вероятности, помощи пажа не только не желает, но и был бы рад от нее избавиться) и - вернулся к теме прежней, куда более интересной и весьма интригующей. Теме, которая до поры, до времени затаилась в дорожной пыли, как змея, и вот теперь внезапно вновь напомнила о себе резким зигзагом. Впрочем, к неровному полёту мыслей де Кюиня Атос уже начал привыкать и искать связь между убийством в гостинице и загадочными делами де Бутвиля даже не пытался. - Вы говорите, убитая не приходится вам родственницей и вы никогда ее не видели... живой? Однако для того, чтобы сделать такие выводы, вам нужно было увидеть тело баронессы. Что вам известно об этом убийстве, Франсуа? - спросил мушкетер и, секунду помедлив, добавил, - Надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к моему интересу, шевалье. В последние несколько дней в городе неспокойно, и я не могу упустить случай узнать о происходящих преступлениях как можно больше. "Кто знает, быть может, тогда я смогу предотвратить хоть одно из них," - добавил про себя Атос, вспомнив свои последние поездки.
Эмили-Франсуаза де К: - Мне совсем не хотелось видеть тело баронессы. Я был немного не в себе… Да и сейчас не хочется, если честно. Что до того, что она мне не родственница... Барон де Кюинь – мой отец. Баронесса – жена барона, а матушка моя давно уже умерла. Конечно, отец, если он действительно жив, мог жениться. Но я об этом ничего не знаю. Эмили задумалась. Вчера барон был прекрасным образом жив, разве то немного поцарапан. Неужели он действительно ее отец? Почему же она тогда не чувствует радости? - Утром служанка обнаружила тело баронессы. На ее крик прибежал граф. И ему пришлось это убийство расследовать, потому что оказалось, что он самый старший по званию… по-моему, так. Подозревали еще одного постояльца, он таинственно исчез, и вроде в мушкетерский лагерь поехал. А оказалось, он тоже убит. Теперь судейские, или очень похожие, уж не знаю, кто они, но тоже в расследовании участвуют, с какого-то перепугу решили, что убийца - Мориньяк. А это сущая глупость! Ну судите сами: разве может благородный дворянин убить женщину?!
Атос: - Судя по всему, "немного не в себе" - ваше обычное состояние, сударь, - произнес Атос, вдоволь насмотревшись на растерянное лицо де Кюиня, переменчивое, как погода в апреле, и вновь обратив задумчивый взгляд в сторону лагеря, - Допустим, обстоятельства, при которых было найдено тело убитой, вам мог рассказать де Бутвиль. Допустим, господин де Мориньяк, поддавшись внезапному порыву откровенности, мог поведать вам о своих злоключениях... "...Что, по чести сказать, уже довольно странно, - подумал про себя Атос, - Кажется, мальчишке отчаянно везет не только на знакомства и внезапное покровительство, но и на исповеди. Какого дьявола Бутвиль и Мориньяк так откровенничали с едва знакомым пажом? Или же сам паж оказался так пронырлив, что умудрился стать свидетелем большей части происходящих событий? Неоценимое качество для мальчишки, интригана и... шпиона? Но нет. Нелепая идея. Тот, кому служит шпион с таким беспорядком в словах и мыслях, сам заслуживает сожаления..." - Однако же ваш рассказ не объясняет многое другое. Вы сами утверждали, что никогда не видели убитую и не знакомы с ней, но всё же называете ее баронессой и более того - женой вашего отца. Следовательно, у вас всё же есть основания называть её так? - продолжил свои рассуждения Атос, - Далее. Откуда вам известна таинственная история о подозреваемом постояльце и его дальнейшей участи? Вряд ли вы успели свести столь тесную дружбу со следствием, что они стали делиться с вами своими подозрениями и невзгодами. И, наконец, третье: почему вы так уверены, что господин де Мориньяк в самом деле не причастен к убийству несчастной? Во-первых, благородное происхождение еще не означает невиновности, а во-вторых... Мушкетер осекся, с сомнением посмотрев в синие глаза Франсуа. Пожалуй, не стоит озадачивать ум мальчишки слишком громоздкими умозаключениями и множеством выводов. Пусть сперва ответит на эти. - Предлагаю вернуться в город, сударь. Там, во время нашей неспешной прогулки я рассчитываю получить от вас внятные объяснения.
Эмили-Франсуаза де К: «О, Господи!» - мысленно взмолилась мадемуазель де Кюинь, искренне уверенная в том, что говорила очень понятно, и не смогла удержаться от язвительного высказывания: - «Немного не в себе», смею заметить, обычным состоянием быть не может, потому что тогда оно будет означать именно «в себе». «Посмотрела бы я на вас, окажись вы на моем месте», - обиженно подумала девушка, проследив за взглядом мушкетера. Время шло, а она была все так же далека от своей цели… - Я вам, сударь, битый час пытаюсь объяснить, что спешу, а вы предлагаете мне прогулку. Между тем, я служу не вам, а значит, давать вам объяснения вовсе не обязан. Но раз уж начал, попробую еще …. Об обстоятельствах убийства я действительно узнал от графа, о злоключениях же шевалье де Мориньяка, если таковые были, я ничего не знаю, а пытаюсь предотвратить те, что могут возникнуть. Убитую я называю баронессой, потому что все в гостинице ее так называли, наверное, она так представилась. А баронесса де Кюинь может быть только женой барона де Кюинь. Если бы отец погиб, следующим бароном был бы я. Насколько я знаю, я старший ребенок. По-моему, это просто. «Ну, бароном-то тебе никогда не бывать… Черт, а может, у меня есть какой-нибудь двоюродный дядюшка, который унаследовал титул и теперь как раз и есть барон?!» - с одной стороны, эта внезапная мысль показалась Эмили приятной – убийца Давенпорта мог и не быть ей отцом. С другой стороны, она почувствовала легкое разочарование, глубоко в душе надеясь, что все образуется, и барон на самом деле окажется достойным человеком. - О подозреваемом постояльце я узнал от графа и должен был по возможности узнать, действительно ли он направился в военный лагерь. Его труп я видел собственными глазами и случайно слышал, как судейские обсуждали новое убийство. А де Мориньяк непричастен… ну потому что он не такой… Он неспособен на убийство исподтишка.
Атос: - Вы не спешите, юноша, не спешите... - флегматично посоветовал Атос, разворачивая лошадь по направлению к городу, - Не повторяйте ошибок вашего покойного дядюшки. Казалось бы, его печальный опыт ясно доказывает, что Ла-Рошель сейчас не то место, куда англичанину следует торопиться. В сущности, я и вас до сих пор не арестовал лишь потому, что мои друзья приняли в вас участие, и мне было бы жаль сводить их усилия на нет. Но ради вашей же пользы, сударь, повторяю вам: положение пажа с английским акцентом и происхождением и в Ла-Рошели, и в Этре чересчур шатко, чтобы данный паж мог диктовать условия. Запугивать пажа вовсе не входило в намерения мушкетера, но мальчишка уже давно вёл себя довольно дерзко, объяснения его были путаны, а личной симпатии сей легкомысленный отрок у обстоятельного и серьезного Атоса определенно не вызывал. "Скажите, граф, ну зачем вам эта головная боль?.. - задушевно обратился Атос к самому себе, - Вас насторожила лошадь Арамиса? Так заберите ее и верните владельцу. Вы решили оказать мальчишке любезность? Передайте д`Артаньяну весть о де Мориньяке. Правда это или ловушка, в любом случае д`Артаньян должен знать об этом. Но брать на себя заботу о самом паже... Он вам не друг и не родственник, слава Богу. Отдайте парня де Бутвилю, пусть сам разбирается с этим бедокуром". - Итак, вы говорите, что должны были проследить за подозреваемым до лагеря, и вам это даже удалось, - продолжил Атос, недвусмысленным кивком приглашая своего спутника следовать в сторону Этре, - Вы были в лагере, сударь? Или несчастный был убит по дороге?
Эмили-Франсуаза де К: Испуганно захлопав ресницами, Эмили изумленно воззрилась на мушкетера. О своем акценте она успела позабыть, да и за время ее пребывания во Франции он практически стерся и был заметен разве что, когда она волновалась. Что же до происхождения… Девушка снова нервно сглотнула… О чем она только думала! И что должен был подумать военный, обнаружив племянника английского шпиона в военном лагере под Ла-Рошелью? Вывод напрашивался сам, и по сравнению с этим то, что она на самом деле не мужчина, было просто ерундой. Эмили послушно повернула лошадь в том направлении, куда указал Атос. - Нет, не до лагеря, и не проследить. Это бы не получилось никоим образом, потому что подозреваемый, Понтье, исчез из гостиницы ночью, или Бог весть когда. Его уже не было, когда обнаружили тело баронессы. – Девушка решила, что не будет ничего страшного в том, если она расскажет о найденном теле, не упоминая о Мореле, конечно, потому что если ее арестуют, будет гораздо хуже… - Я должен был сопроводить де Мориньяка, отдать лошадь, а заодно попробовать узнать, не появлялся ли в лагере Понтье. Но с шевалье мы поссорились, он уехал один, а я хотел сказать об этом графу, а тут как раз… И мадемуазель де Кюинь рассказала о своем знакомстве с мальчишкой из гостиницы и об их страшной находке. - Когда он побежал звать на помощь, я спрятался в кустах, потому что иначе пришлось бы объясняться с теми, кто прибежал на крик, и графа бы приплели, и все такое… А из кустов я все слышал… И что это – Понтье, его хозяин опознал, и что они подозревают де Мориньяка… А в лагере я еще не был.
Атос: Мушкетер слушал рассказ Франсуа, про себя не без облегчения отметив, что на сей раз повествование отличалось большей связностью, и ему, Атосу, почти не приходилось докапываться до его смысла, отделяя сомнительные зёрна от бесполезных плевел. Значит, в лагере паж не был. Даже удивительно, принимая во внимание то, что сам Мориньяк собирался взять его в компаньоны, а Бутвиль тому и не думал препятствовать. "Мир сошёл с ума, - устало подумал Атос, проезжая мимо сапожной мастерской, из которой доносился приглушенный стук молотков, - Нелепые убийства, бессмысленные поступки, напрасные разговоры... Люди утратили страх Божий, вы говорите?.. Так эта утрата легко восполнима. Особенно здесь и сейчас". - Вам не следует даже приближаться к лагерю, - с расстановкой произнес Атос, вкладывая в каждое слово столько внушения, сколько оно могло удержать, - Лошадь господина Арамиса я заберу сам. И будьте трижды осторожны в расследовании несчастных случаев, сударь. Не стоит искушать судьбу, ее благосклонность переменчива. Хотя улицы города в этот час не были многолюдны, Атос всё же понизил голос и следующую фразу, вопреки ее смыслу, произнес негромко и безразлично, обращаясь то ли к спутнику, то ли к собственному коню: - Сударь, если вам дорога собственная жизнь и свобода, окрестности Ла-Рошели - не лучшее место для ваших приключений. Я мог бы дать вам совет уехать отсюда немедленно и как можно дальше, но подозреваю, что вы к нему всё равно не прислушаетесь, и дам другой, не хуже. Держитесь своих покровителей, шевалье. Может статься, что только ваши друзья смогут спасти вашу нежную шею от виселицы.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили невольно поежилась. Что там говорил д′Артаньян о ее шее? Про адамово яблоко…. Она быстро поправила воротник, проверив, застегнута ли верхняя пуговица, и ответила неожиданно серьезно. Пожалуй, слишком серьезно для Франсуа. - Я не сделал ничего дурного, но мне не надо было приезжать сюда… И вы, безусловно, правы… Беда только в том, что мои друзья, стремясь помочь, могут сами оказаться в опасности… Стечение обстоятельств и мое несчастное родство… «Сидела бы в монастыре, и у Бутвиля не было бы половины неприятностей», - девушка горько вздохнула. –«А я думала только о себе». - Всего один безрассудный поступок…Я не хотел ничего дурного, только не мог пойти против своей совести и призвания, а получается, подставил человека, лучше которого и не бывает… - скорее всего, откровенничать с Атосом было глупо и неуместно, но Эмили не могла не отозваться на заботу почти незнакомого человека. - Похоже, сейчас само мое присутствие небезопасно для окружающих. Для вас, кстати, тоже… Узкая улочка заставляла их ехать почти вплотную, и можно было беседовать вполголоса. Подковы мерно цокали по мостовой. Откуда-то запахло свежим хлебом… «Как будто я хочу в этот лагерь!» - думала Эмили. – «Я устала и всего боюсь. И устала бояться…» - Но ведь я же должен выполнить распоряжение графа, - она обреченно пожала плечами.
Атос: - Безрассудство, сударь, оправдано только тогда, когда рассудок вступает в споры с честью, - произнес Атос, - Если долг требует броситься в пекло, а разум - найти убежище понадежнее... Если честь требует рискнуть головой, а рассудок - вспомнить эдикты... Тогда и только тогда безрассудство - единственный выбор, достойный дворянина. В вашем же случае, Франсуа, я оправданий безрассудству не нахожу. Вы обещали сопроводить господина де Мориньяка? Но он уже уехал без вас. Вы хотели передать лошадь? Эту задачу я беру на себя. Вы собирались найти этого несчастного Понтье? Полноте, вы не из полиции, это не ваша забота, а о помощи такого рода господин де Мориньяк вас, насколько я понимаю, не просил. На некоторое время мушкетер замолчал, давая пажу возможность обдумать его слова, к тому же улица стала настолько узкой, что Атос предпочел пропустить своего спутника вперед и некоторое время молча следовал за ним. Вскоре они свернули на улицу более широкую и более оживленную. Время близилось к обеду, и проезжая мимо пекарни, мушкетер подумал, что было бы неплохо всё же вернуться в лагерь или, на худой конец, отобедать в том же "Гербе Аквитании", от которого паж так резво пытался удрать куда подальше. Кстати, напрасно, совершенно напрасно... - Вам следует вернуться в гостиницу, сударь, - принял решение Атос, - Вам следует вернуться к графу де Бутвилю и переговорить с ним. Судя по вашим словам, граф к вам весьма расположен и вряд ли заинтересован отправлять вас на верную погибель.
Эмили-Франсуаза де К: Мушкетер был так логичен в своих выводах, что не оставалось повода для возражений. Действительно, выходило так, что ехать в лагерь ей незачем… Задумчиво прикусив губку, Эмили проехала вперед, раз уж ее пропускали. «Чтобы шпион был на виду и не сбежал?» - Опасения Атоса были понятны, но оттого не менее обидны. - С вами невозможно спорить, сударь, - кривовато улыбнулась девушка, когда они снова поравнялись. – Вы абсолютно правы. Конечно, ей следовало вернуться в гостиницу. Конечно, ей следовало переговорить с Бутвилем. Она и сама собиралась это сделать, прежде… прежде чем уедет. Как бы ей не хотелось остаться. Только вот куда? Идея сделаться актрисой была, быть может, и хорошей, только совершенно невыполнимой, хотя бы ввиду того, что для ее осуществления требовалась, как минимум, труппа. Да и недостойно это занятие дочери барона. А к достойным занятиям путь заказан… «Судя по количеству нечаянно найденных покойников, тебе самое место в похоронной команде», - мрачно подумала Эмили, - «Вот посадят тебя в тюрьму, и уезжать не придется…» Внутренне уже согласившись с господином Атосом, она все же неуверенно проговорила: - Но надо же предупредить де Мориньяка?..
Атос: Положительно, общение с этим молодым человеком требовало от Атоса исключительного терпения. Воистину паж унаследовал упрямство от батюшки, в то время как английские корни, по всей видимости, одарили юношу причудливым умом, скорым на весьма эксцентричные заключения. "Удивительное сочетание качеств... - подумал Атос, с тоской взирая на проплывающую мимо лавку мясника, - Должно быть, парень не только весьма оригинален в поисках трудностей, но и готов отставить свое право на них до последнего. Черт возьми, я почти сочувствую Бутвилю. Д`Артаньян легко отделался, а вот графу еще предстоит насладиться помощью своего пажа в полной мере". - Господин де Мориньяк уехал в лагерь, - повторил Атос, глядя вдаль, - Повторяю, с вашей стороны было бы неосмотрительно пытаться догнать его. К тому же, я сам могу передать ваше предостережение д`Артаньяну или же самому де Мориньяку, если мне доведется встретить его лично. Да что с вами такое, сударь? Вы ведете себя, как... девчонка! Если уж вам так не терпится найти приключения на свою бесшабашную голову, по крайней мере придумайте достойный предлог! Вам опасно приближаться к Ла-Рошели, вам опасно даже ездить по улицам Этре, а вы всё толкуете о каких-то беседах с уехавшим Мориньяком, который, насколько я понял, говорить с вами расположен всего менее. Атос замолчал и сделал глубокий вздох. Нелегкое дело спасения шкуры де Кюиня давалось с большим трудом, чем он мог предположить, а нелогичность и переменчивость этого сорвиголовы ставили мушкетера в тупик. Небогатый опыт общения Атоса с мальчишками показывал, что даже самые отчаянные из них всё же не были чужды здравого смысла, а укротить их порывы было не сложнее, чем объездить молодого скакуна: это требовало сил, но в целом не представляло затруднений. Порывы мыслей и чувств Франсуа ни объяснениям, ни укрощению не подлежали, и Атос вновь подивился капризам природы, поместившей столь взбалмошное существо в тело мужчины. - Почему вы опасаетесь возвращаться в "Герб Аквитании", Франсуа? - спросил Атос, внимательно глядя на пажа, - Поверьте, в настоящее время гостиница для вас - одно из самых безопасных убежищ.
Эмили-Франсуаза де К: Щеки Эмили снова невольно вспыхнули. Конечно, она ведет себя как девчонка! А как кто она должна себя вести?! Сколько ни рядись, сколько ни старайся, от себя самой никуда не денешься… Опасно, опасно… Тут опасно, и там опасно… Вот что в глазах защипало, это точно опасно… Стоит пустить слезу, и можно дальше не притворяться… - Я не ищу приключений, хоть верьте, хоть нет. Они сами, эти приключения… - проговорила девушка с досадой, отворачиваясь и пряча глаза. – Не знаю, есть ли для меня безопасное убежище, но, боюсь, это не "Герб Аквитании". Хотя я туда непременно вернусь. Может, стоило рассказать мушкетеру то, что он и так легко узнает у своего друга Арамиса, раз уж он так интересуется? Все же он тратил время и силы, разыскивая Давенпорта… Но только то, что и так знает Арамис. И конечно, она не собирается признаваться, что она девица. Нет уж, это только в крайнем случае…. - Я могу вам пояснить, если вы хотите, сударь. Но, пожалуйста, подумайте, вам это нужно?
Атос: Атос пристально, не отрываясь смотрел на пажа. Мелкие несоответствия, незначительные противоречия, едва слышные фальшивые ноты терзали разум мушкетера надоедливыми осами, вынуждая прислушаться и присмотреться к собеседнику с особенным тщанием. Неверных жестов и нот становилось слишком много. Как ни прятался, как ни пытался отвернуться Франсуа, его нехитрые маневры всё же не могли скрыть ни вспыхнувших щек, ни блестящих глаз, ни дрожи в голосе. Разрозненные, обрывочные наблюдения мушкетера стремительно складывались в единое подозрение - и подозрение настолько неприятное, что Атос, обычно не склонный к напрасным иллюзиям, на этот раз был бы рад обмануться. Но увы: невысказанные догадки и сомнения уже вырвались на свободу и праздновали долгожданное озарение. Франсуа де Кюиня озарял слепящий свет истины, и в его лучах паж становился всё более женственным, а Атос - казался всё большим простофилей. Окоротив подступающий гнев, мушкетер обогнал пажа и преградил ему дорогу, существенно ограничивая де Кюиня в возможности отвернуться. - Да. Вы можете пояснить, - произнес Атос, подъезжая достаточно близко, чтобы избежать лишних ушей и заодно, по возможности, испепелить девчонку на месте, - Клянусь честью, вы мне многое поясните... Сударыня. Атос снова окинул взглядом лицо и тело фальшивого пажа, всё больше утверждаясь в своей догадке. И как он мог оставаться слепым так долго?!.. Как он мог не замечать очевидного, напрасно пытаясь оправдать путаницу в мыслях и бесцельное брожение чувств причудами природы? Атос злился на себя, но еще больше - на эту вёрткую девицу без стыда и совести, которая так долго и безнаказанно его дурачила, прикрываясь чужим платьем и именем. Все благие намерения мушкетера, доселе адресованные легкомысленному Франсуа де Кюиню, всё его доверие было обмануто самым возмутительным образом, и Атос, в упор глядя на наглую девчонку, требовал немедленных объяснений.
Эмили-Франсуаза де К: Конь мушкетера внезапно перегородил дорогу, принудив Эмили остановиться, а от следующих слов Атоса она вздрогнула и беспомощно глянула ему в лицо . Ну вот, и этот догадался… Надо смотреть правде в глаза, никакая из нее актриса… Лицо мужчины пылало таким гневом, что девушка едва не отвела взгляд, почувствовав, как по спине побежали мурашки. «Боже, похоже, он меня сейчас стукнет… Да что я ему сделала?!» - бес, который в безвыходных ситуациях толкал мадемуазель де Кюинь на безумные поступки, заставил ее дерзко вздернуть подбородок. - Не клянитесь в том, что вы не можете обеспечить! – по совершенно непонятному капризу памяти Эмили вдруг припомнила, как д′Артаньян ей пояснял, что его догадку подтвердило ее собственное признание, и неожиданно для себя самой выпалила: - Сами вы «сударыня»!
Атос: Граф де ла Фер не любил женщин. В их коварстве, непостоянстве, лживости и двуличии он имел несчастье убедиться на собственном горьком опыте, и каждая последующая встреча с этими адскими созданиями убеждала его в верности некогда сделанных выводов. Встреч этих он никогда не искал, но вот же проклятье: время от времени в непосредственной близости от нашего мушкетера всё же обнаруживалась какая-нибудь вертихвостка, чья-нибудь родственница или любовница, делами которой Атос отчего-то вынужден был заниматься. Следует отдать ему должное: в помощи подобного рода его друзья не знали отказа, долг дружбы мушкетер выполнял честно и до конца, не досаждая несчастным влюбленным своими размышлениями о неверной женской природе и о тщетности их надежд, но и не теряя своего обычного хладнокровия, за которым нередко скрывалось безнадежное сожаление о человеческой слабости и неутолимой вере в миражи. Но, повторяем, сам Атос таких историй сторонился, про себя полагая, что если в историю замешана женщина, счастливый финал попросту недостижим. Однако дамы всегда находили Атоса сами. Мысленно послав равнодушным Небесам очередной укор и собрав всё терпение, оставшееся от сегодняшней беседы, мушкетер произнес: - Видимо, легкомыслие присуще вам в обеих ваших ипостасях. Я вынужден повторить вам, сударыня, то, что уже повторял сегодня неоднократно: чем откровеннее ваши признания, тем выше шансы на спасение вашей шеи. Или вы всерьез полагаете, что женщина в мужском платье вызовет в Ла-Рошели больше доверия? Бросив быстрый взгляд по сторонам, Атос вновь поравнялся со своей спутницей и продолжил, понизив голос: - Я не собираюсь провести еще пол-дня в напрасных попытках выяснить оставшуюся часть правды и вразумить вас, как я пытался вразумить Франсуа. Всё это чересчур утомительно и почти безнадежно. Мне по-прежнему нет никакого дела до вашей участи и по-прежнему есть основания для вашего ареста. Посему с этого момента я хочу слышать правду и ничего, кроме правды. Вы меня понимаете, сударыня?
Эмили-Франсуаза де К: Что-то было в этом человеке, что заставляло успокоиться… Как-то глупо беситься и дерзить, если собеседник остается хладнокровным. А выдержке Атоса можно было позавидовать. Казалось, только что готов был стереть ее в порошок… Говорят, во время шторма моряки льют на воду масло, и волны стихают. Так же, как масло на волны, отстраненный голос мушкетера подействовал на девушку. Сопротивляться ей расхотелось. - Если вам так хочется… Мне кажется, это будет не очень удобно на ходу, но, опять же, если вам так хочется… Меня зовут Эмили-Франсуаза де Кюинь. Это мое имя, хотите верьте, хотите – нет. Все остальное, все, что вы слышали в Париже – правда. Почему господин Давенпорт с детства переодевал меня в мальчика и использовал для своих целей – теперь уже спросить его невозможно. Я привыкла, мне нравилось. Все остальное – тоже правда. Д′Артаньян быстро догадался, кто я. Пожалел. Он очень хороший человек, ваш друг. Эмили устало вздохнула и потерла переносицу. - Он действительно передал меня графу при драматических обстоятельствах. При каких - это долго рассказывать, да и зачем вам. Господин де Бутвиль тоже догадался. Видимо, я очень плохо притворяюсь. Граф оставил меня у своей родственницы, а она… меня должны были отправить в монастырь. И я сбежала. Сюда. Чтобы найти дядю. И нашла. «Хорошо мужчинам, они, наверное, умеют не плакать», - мадемуазель де Кюинь посмотрела вниз, на дорогу. Булыжники, травка…- «Не хочу я это снова вспоминать… Не могу…» Голос девушки звучал глухо, когда она продолжила. Как можно четче и понятнее, не замечая, как помертвело обычно живое личико, стараясь закончить поскорее, Эмили рассказала, при каких обстоятельствах она встретила дядю и обрела отца, пропустив только то, что касалось кинжала. - Господин Арамис все это знает. Кстати, он даже и не спрашивал. Сразу сказал: «Вы – женщина»… Оттуда, из Нуаре, я тоже ушла, заблудилась и попала в Этре. И встретила Бутвиля. – Девушка смахнула рукавом выкатившуюся все же слезинку и прямо посмотрела в лицо мушкетера. - Теперь вы можете меня арестовать, потому что, видит Бог, сударь, я больше не могу бояться!
полная версия страницы