Форум » A la guerre comme à la guerre » Либо вы часть проблемы, либо вы часть ее решения. 12 сентября 1627 года » Ответить
Либо вы часть проблемы, либо вы часть ее решения. 12 сентября 1627 года
Луи де Кавуа:
Ответов - 39, стр:
1 2 All
Луи де Кавуа: ...Увидев приближающегося всадника на гнедой кобыле, Кавуа придержал коня. Он послал за лейтенантом четверть часа назад, и, надо отдать Жюссаку должное, он успел явиться прежде, чем терпение начальства истощилось. - Вы вовремя, лейтенант, - констатировал пикардиец, придерживая шляпу. Ветер с побережья дул в спину, развевал плащи, путался в гривах лошадей и уносился дальше, куда-то в сторону Лажарри – как раз туда, куда в скором времени предстояло отправиться и слугам Его Высокопреосвященства. - У меня есть для вас задание. Но сперва я хочу услышать, как обстоят дела в вашей роте. Вы меня очень порадуете, если скажете, что нет ничего такого, что потребовало бы вашего непременного присутствия в ближайшие несколько дней.
Люк де Жюссак: Люк де Жюссак, издалека заприметив фигуру капитана, перевел Мессалину с неторопливой рыси на легкий галоп. Отчасти, чтобы проявить служебное рвение – буде другой возможности пока не представилось. Отчасти, чтобы прогнать с лица неуместную ухмылку человека, предвкушающего тихий вечер в компании парочки приятелей и нескольких бутылок недурного бургундского, которое Вассер проиграл ему в кости еще третьего дня. Вопрос капитана де Кавуа не поставил Люка в тупик, но придал мыслям молодого человека мизантропическое направление. Коварный сентябрьский ветер швырнул ему в лицо пригоршню холодных мелких брызг. Лейтенант отряхнулся, словно пес после купания в озере, и бросил на командира унылый взгляд собаки, которую добрый хозяин в непогоду гонит прочь из дома. - Ничего такого, что помешало бы мне исполнить ваше приказание, капитан, - страдая от собственной честности, как от оскомины, поведал он, глядя на Кавуа преданными серыми глазами, - правда, Вассер, упав со стол… повредил руку во время учебного боя, караульные несколько раз сообщали о том, что в расположение роты пытались проникнуть непотреб… сомнительные личности, а Фло и Комон явились в лагерь после того, как погасили огни, и в таком виде, что я немедленно распорядился посадить обоих под арест, чтобы проспались. Других происшествий нет.
Луи де Кавуа: - Действительно, сущие мелочи, - губы капитана дрогнули в едва заметной усмешке. – Если так пойдет и дальше, сержанты отлично справятся без вас… А вам предстоит опасная прогулка в компании красивой и очень умной женщины. Да, поблизости непременно окажутся господа мушкетеры. Надеюсь на ваше благоразумие, это не тот случай, когда стоит затевать свары. Имя женщины – герцогиня де Шеврез. Его Величество приказал ей удалиться из Лажарри и под конвоем мушкетеров отправиться в Дампьер. Его Высокопреосвященство полагает, что конвой необходимо усилить. Помните, герцогиня непременно должна добраться до места назначения. Будьте готовы к помехам в пути… Эта женщина может быть очень, очень опасной. Не верьте ни единому ее слову. Вот приказ. Он подписан Его Высокопреосвященством и должен несколько облегчить вашу задачу. Кавуа вытащил из-за отворота перчатки запечатанное письмо и передал его лейтенанту. Любой, кому вздумалось бы потребовать у гвардейца эту бумагу, смог бы прочесть следующее: «Лейтенанту де Жюссаку поручается взять на себя ответственность по препровождению герцогини де Шеврез в Дампьер согласно приказу Его Величества. 12 сентября 1627 года, Пон-ла-Пьер Кардинал де Ришелье»
Люк де Жюссак: Лейтенант надломил печать без особых церемоний, и быстро пробежал глазами лаконичные строки приказа, подписанного самим кардиналом. «Поручается взять на себя ответственность». Хм-м… По прочтении бумаги, облегчающей задачу, Люк де Жюссак не счел нужным подавить появившуюся на лице кислую ухмылку – точь-в-точь такую, как если бы в бутылке, поданной прощелыгой-трактирщиком, вместо отменного бургундского оказался прошлогодний сидр. Умна и красива! Тигрицы тоже бывают красивы… так говорят. Но от этого не становятся ласковее. Гвардеец хмыкнул и укоризненно уставился на командира. О проделках Мари де Шеврез он был наслышан достаточно, чтобы не желать оказаться стражником прекрасной авантюристки, которая не раз умудрялась обвести вокруг пальца соглядатаев Его Высокопреосвященства. - Утешительная бумага, - бесстрастно поведал Люк мокрому перу на шляпе Кавуа, однако в глазах его плеснулась едва заметная ирония, - вкупе с нежеланием дамы быть препровожденной в Дампьер. Я ведь не ошибаюсь, мой капитан, герцогиня отнюдь не жаждет покидать Лажарри? А так же наличием попутчиков в лице господ мушкетеров… Лейтенант де Жюссак сделал красноречивую паузу. Нет, разумеется, он не может не оценить степень доброты командира, повесившего на него мельничные жернова и по-отечески наподдавшего сзади, и по одному мановению его руки готов сопровождать не только мадам де Роган-Монбазон, но самого Бэкингема прямиком до Бастилии в компании десятка мушкетеров де Тревиля. Только маловато одной бумаги в деле, в котором практичный гвардеец охотнее понадеялся бы на дружескую поддержку своевременным ударом шпаги – если нападут со спины. Мессалина, уловив недовольство хозяина, всхрапнула и тревожно запрядала ушами, предчувствуя рысь по раскисшей дороге вместо спокойного вечера в сухом и теплом стойле и овсом в пахнущих мокрой травой яслях. - Я готов, капитан, и обещаю быть благоразумным, - столь же мимолетная саркастическая усмешка мелькнула на губах подчиненного, - но, для большей уверенности в моем… благоразумии… Вы разрешите взять с собой Вассера, Фло и Комона? Нет, у Вассера повреждена рука. Возможно, еще кого-то… по обстоятельствам, капитан? Выезжать сегодня?
Луи де Кавуа: - Не просто разрешу, а порекомендую вам это сделать. – Кавуа бросил одобрительный взгляд на сообразительного гвардейца. – Вассер… Надеюсь, он не слишком пострадал? В любом случае, ему лучше остаться. Что до остального – вы в своем праве, но не более трех человек. Ваша рота больше нужна под Ларошелью, чем в эскорте герцогини. Мадам действительно не хочет уезжать… И ваша первоочередная задача - не столько уберечь ее от дорожных неприятностей, сколько убедиться в том, что она покинула эти места. Капитана не терзали дурные предчувствия. Несмотря на то, что госпожа де Шеврез была опаснее десятка бретеров, де Жюссак, судя по его лицу, вполне осознавал все сложности грядущего путешествия. Кавуа вытащил из седельной сумки мелодично звякнувший мешочек: - В дороге вам потребуются деньги. По возвращении, если все пройдет благополучно, получите столько же. Надеюсь, это компенсирует вам и присутствие попутчиков, и… М-м… Нежелание дамы удаляться.
Люк де Жюссак: Обменявшись с командиром еще несколькими репликами, Люк вооружился сведениями о месте пребывания Мари де Шеврез, чье присутствие лишало сна и аппетита самого Ришелье, и терпением – чтобы стойко вынести всплеск неминуемого раздражения дамы. Если выданный капитаном де Кавуа аванс не примирил лейтенанта де Жюссака с суровой необходимостью бросать насиженное место ради сомнительного удовольствия выдворять герцогиню из Лажарри, то хотя бы немного утешил его в его печалях. Отсалютовав командиру, лейтенант задрал подбородок, пытаясь определить положение дневного светила на небосклоне, но такового не обнаружил, уныло взглянул на непросыхающее серое небо, угрожающе нависшие свинцовые тучи, мутные, словно оконная оплетка, насиженная мухами, и, пришпорив гнедую, взял с места в карьер, желая покончить с приготовлениями к отъезду как можно скорее. - Фло, Комона и Леруа – ко мне, - коротко распорядился он, в сердцах отшвыривая промокший плащ. Через час четверка гвардейцев, надвинув на глаза шляпы, кутаясь в плащи и угрожающе ощетинившись шпагами, верхом отправилась к дому некоего дальнего родственника герцогини де Шеврез, где, по слухам, упомянутая особа пребывала уже четвертый день кряду, отказываясь выезжать. Лейтенант спешился, и от души грохнул дверным молотком о дубовую дверь – ни погода, ни нетерпеливая натура молодого человека не располагали к промедлению.
Мари де Шеврез: Через какие-нибудь три минуты посланец оказался в небольшой гостиной. Ждать долго его не заставили. - Вы спрашивали меня, сударь? Мари де Шеврез смотрела на молодого человека строго, надменно вскинув голову. Она понимала, что тот пришел не по своей воле и, скорее всего, его появление означает одно из двух. Первое - лейтенант имеет приказ арестовать ее. Второе - лейтенант имеет приказ все равно что арестовать ее и сопроводить до... Хорошо, если король и кардинал решили проявить милость и отправить мадам де Шеврез куда-нибудь в Тур или Кузьер. А если нет? Если она уже исчерпала долю везения, отпущенную ей Провидением?
Люк де Жюссак: - Именно так, ваше сиятельство, если ваше имя Мари де Шеврез, - гвардеец изобразил на лице улыбку, которая при живом воображении могла бы показаться любезной, и поклонился, небрежно мазнув потрепанным пером шляпы по выскобленному полу, - лейтенант гвардии Его высокопреосвященства Люк де Жюссак. Раньше лейтенанту де Жюссаку не доводилось сопровождать молодых и красивых женщин далее, чем до будуара или козетки. А дама, представшая перед ним, была совершенно непристойно молода и красива. Люк поскучнел, своевременно напомнив себе, что женщина по сути своей есть сосуд греха и дьявольское порождение, и, скользнув взглядом по открытым плечам дамы, принялся с преувеличенным вниманием рассматривать носки собственных ботфорт. - Приказом его Высокопреосвященства приставлен сопровождать вас в Дампьер, мадам, - перевел взгляд на потолок, старательно не замечая надменно вздернутых темных бровей и синих глаз, в которых плескалось откровенное неудовольствие.
Мари де Шеврез: - Дампьер... - Мари мигом погасила раздражение во взоре и позволила себе улыбнуться. Если Дампьер, то все не так плохо. Черт возьми, все даже замечательно! Герцогиня позвонила. В гостиную, шелестя юбками, тотчас вплыла хорошенькая молоденькая горничная. - Что угодно мадам? - Собери вещи, Кэтти. Вот этот молодой человек привез приказ. Мы отправляемся в Дампьер. Девушка стрельнула глазами в сторону лейтенанта. - Будет исполнено, мадам. - Сколько времени потребуется? Хорошенькая субретка чуть наморщила лоб. - Не более получаса, мадам. Мари отбросила на стол свой веер. - Подождите меня здесь, лейтенант. Если я сама помогу Кэтти, то мы управимся в четверть часа. Сейчас вам подадут вино и бисквиты, чтобы ожидание не показалось долгим. Мы, к счастью, не голодны. Как видите, я проявляю полное согласие с волей его высокопреосвященства... впрочем, и с волей его величества - тоже. Мы немедленно отправимся в дорогу.
Люк де Жюссак: Сведенные ниточки бровей и строгая складка на лбу разгладились, лицо герцогини просветлело. Возможно, так улыбается львица, прежде, чем совершить прыжок. По чести, лейтенант де Жюссак предпочел бы кислую гримасу очаровательной улыбке мадам де Шеврез - настороженный хорек в его воображении моментально вытянул шею, напоминая, что прекрасная головка наперсницы королевы выносила немало коварных планов, и - кто знает, не родился ли в ней очередной именно в этот момент, когда строгость сменилась видимым благодушием? - Вы невероятно добры, мадам, - любезная улыбка шевалье де Жюссака оттенилась едва уловимыми ироническими нотками, - мне, как верному слуге его высокопреосвященства и его величества, приятно слышать о столь трогательном согласии с их волей из уст прекрасной дамы. Бисквиты – конечно, не зажаренный на вертеле барашек и не сочный каплун, но на безрыбье… Гвардеец присел у стола, швырнув на стоящее напротив кресло шляпу с раскисшим пером цапли, и принялся ждать – хорошенькую субретку, вино и бисквиты.
Мари де Шеврез: К сожалению, обещанные вино и бисквиты принес лакей с постной рожей, а не субретка. Во дворе засуетились слуги. Было слышно, как выкатили из каретного сарая экипаж. Затем, судя по репликам, лакеи стали выносить дорожные сундуки. Вещей у герцогини оказалось на удивление немного. Лейтенант не успел соскучиться. Мадам де Шеврез появилась в гостиной - уже в довольно скромном дорожном платье. - Я готова, лейтенант. Через пять минут мы можем отправляться. Вы сопроводите меня до кареты? Синие глаза окинули фигуру молодого человека с ног до головы. Взгляд был многообещающим, если не сказать - опасным. - Могу ли я расчитывать на приятную беседу с вами? Дорожная скука невыносима, а вы кажетесь мне подходящим собеседником. Если, конечно, вам не запрещено вступать в разговоры со мной.
Люк де Жюссак: Физиономия лакея, принесшего обещанные яства, едва ли могла испортить аппетит гвардейца, который, в силу молодости и природного здоровья, всегда был слегка голоден. Даже постное лицо слуги, невольно напомнившее Люку де Жюссаку набившие оскомину суровые лица пуритан неприветливого края, в котором что ни день – то перевернутое на землю серое небо, пустоши и скалы, поросшие вереском, не превратило нежные бисквиты в черствые корки, а вино в уксус. - Мадам, - поклон, сопровождавший второе пришествие герцогини де Шеврез в тесную гостиную, был ниже, улыбка – обольстительнее, а взгляд гвардейца едва уловимо заблестел, замаслился, как у кота при виде мыши, - готов сопроводить вас куда угодно, по вашему желанию. Насмешливые серые глаза лейтенанта без труда выдержали беззаботный, ласкающий взгляд и воображение блеск синих очей прекрасной герцогини. - Ваша любезность поистине безгранична, мадам, - подхватывая предложенную ему игру, молодой человек позволил себе рассмотреть изящную фигурку Мари де Шеврез чуть более откровенно, чем позволяли приличия. Сталь во взгляде молодого человека потеплела, плеснувшись неприкрытым восхищением, - с удовольствием составлю вам компанию, демонстрируя отменную рысь у окна вашего дорожного экипажа на расстоянии, позволяющем удержаться от более смелых желаний, нежели приятная беседа. Позволите вам помочь? Поднести к карете эту шкатулку? Шаль? Веер? «Вас?» «Капитан был прав. Чертовски умна и очень опасна».
Мари де Шеврез: Мари еще раз вскинула длинные ресницы, окатывая гвардейца синей волной взгляда. "Молод. Честолюбив. Рутинные служебные заботы его чертовски утомляют. Не глуп. Даже весьма не глуп. Пожалуй, недурен собой. Разумеется, его довольно четко инструктировали..." - примерно такой вердикт вынесла герцогиня, пока лейтенант спускался вниз по лестнице, показывая даме дорогу, которую она и сама прекрасно знала. Если бы лейтенант гвардейцев согласился сесть в карету - Мари заподозрила бы его высокопреосвященство в наступлении маразма. Приставить к ней пустоголового болвана, который думает не головой, а другим местом, и согласен ради общества красивой женщины сразу пренебречь своим долгом?! Фи! К счастью, все было в порядке: молодой человек проявил любезность, но о своих обязанностях не забывал ни на секунду. Мари уселась в карету. Лакей закрыл дверь. Кэтти уже устроилась на сидении напротив. Такова была воля герцогини: субретка ехала вместе с ней, и запретить этого никто не мог. Вид у бедняжки был несколько испуганным. - Гвардейцы, мадам? - Его высокопреосвященство был столь любезен... - сквозь зубы прошипела Мари, нисколько не пытаясь скрыть свои чувства. В эту секунду их никто не мог слышать. - А мушкетеры, мадам? Конвой из мушкетеров, который обещал его величество... Мари прищелкнула пальцами и отодвинула кожаную шторку. - Сударь, - обратилась она к де Жюссаку. - Меня будут сопровождать только вы и ваши люди?
Люк де Жюссак: - Полагаю, что меня и моих бравых гвардейцев будет более, чем достаточно, ваше сиятельство, - оскалившись, заявил лейтенант де Жюссак, у которого одна мысль о мушкетерском конвое в довесок к его солдатам вызывала зубную боль. Фло и Комон, едва излечившиеся от недавнего похмелья, понимающе переглянулись и недвусмысленно хмыкнули, однако прикусили языки, едва лейтенант угрожающе развернул гнедую корпусом к приплясывающей у задка кареты троице. - Красивая женщина, лейтенант, - одобрительно цокнул Леруа, ничуть не смутившись от лицезрения сгустившихся в глазах командира свинцово-серых туч. - Следите за дорогой, шевалье, - нелюбезно буркнул Люк, вернулся к окошку кареты и поклонился, медовым голосом поведав не самую приятную для путешественницы истину, - ждать господ мушкетеров мы не будем, мадам. Если им угодно будет вспомнить о своих обязанностях, они нагонят нас позже. Вид сверху на скрытые дорожным платьем прелести герцогини вызвал немедленное желание преодолеть расстояние от Лажарри до Дампьера галопом. Приземистый кучер, почувствовав в молодом лейтенанте того человека, который имеет право распоряжаться, тронул поводья. Гвардеец пришпорил Мессалину, взяв с места карьер, и проскакал полсотни туазов, подставляя холодному ветру разгоряченное лицо.
Мари де Шеврез: Мари, не сводившая с лейтенанта гвардейцев глаз, заметила мимолетную страдальческую гримасу, исказившую лицо молодого человека. Конечно! Еще бы он стал ждать кого-либо! О тонкостях взаимоотношений между мушкетерами и гвардейцами кардинала герцогиня знала не понаслышке. Появись рядом с каретой конвой из людей де Тревиля - она знала бы, как поступить, чтобы обратить ситуацию в свою пользу. Кстати, почему королевские мушкетеры - в первую очередь мушкетеры де Тревиля, а вот гвардейцев его высокопреосвященства называют только так, и никогда - "гвардейцы де Кавуа"? Кэтти осмелилась высунуть из кареты голову - и тут же торопливо задернула шторку. Так было куда теплее и безопасней. - Их трое, мадам. И лейтенант. - И лейтенант... - задумчиво протянула герцогиня. Она пока не решила, какую тактику поведения выбрать. Похоже, кротость и покладистость произвели нужное впечатление. Стоит продолжать в том же духе, но не переигрывать. И еще... - Кэтти! - Да, мадам? Герцогиня решительно рванула ленты накидки. - Пересядь ко мне и застегни верхний десяток крючков на платье. Девушка растерянно захлопала глазами. - Мадам, это будет слишком туго для вас. Все же дорога... - Делай что сказала! - нетерпеливо повторила приказание Мари. И чуть более мягким тоном пояснила. - Так надо. Лиф платья в итоге туго обтянул стан молодой женщины, предельно поднимая и поддерживая грудь. Мари резко выдохнула, провела ладонями по телу, сдвигая пластинки корсета чуть вниз - эффект достиг максимума. Правда, нещадно сдавило ребра, но - ничего. Так надо. Трудно только первые минуту-две... позже привыкаешь и уже не замечаешь неудобств. После обеда, видимо, придется переодеться во что-то более подходящее и одновременно - удобное. Но сейчас... - Зачем он вам, мадам? - Кэтти что-то смекнула. - Неужели вы собираетесь... - И в мыслях не было, - насмешливо отозвалась герцогиня, наблюдая в щель между шторками за действиями лейтенанта. - Но почему бы не подразнить, раз уж он показал, что я ему нравлюсь? Кэтти тихо хихикнула. - Тогда, мадам, нужно вернуть накидку на место. Она же из тонкой шерсти! На все намекает, но ничего не показывает! И дышите поглубже... Мари кивнула. - Он не захотел садиться в карету? Ну, пусть смотрит издали. Второй раз свое приглашение я не повторю!
Люк де Жюссак: Ухищрения мадам де Шеврез пропали втуне – Люк де Жюссак упорно держался поодаль от кареты коварной путешественницы, вознамерившейся между делом принести на алтарь собственных, отнюдь не любовных, страстей, еще одну жертву в лице гвардейца, не чуждого ни чувству прекрасного, ни желаниям, далеким от возвышенных куртуазных вздохов. Лейтенант демонстративно галопировал в десятке туазов от окошка кареты, в темном проеме которого вызывающе блестели синие глаза Мари де Шеврез, изредка, пришпорив лошадь, уносился вперед, к сумрачной линии горизонта, где терялась вьющаяся меж редких зарослей кустарника дорога. Возвращался, бросая многозначительный взгляд на солдат, насвистывал что-то себе под нос, задрав подбородок и жуя травинку. Мессалина, почувствовавшая нервозность хозяина, вскидывала голову, пыталась пританцовывать, коротко всхрапывая и кося лиловым взглядом на кавалькаду, сопровождавшую карету герцогини. По знаку лейтенанта всадники окружили экипаж плотным кольцом. Удовольствие лицезреть пышные прелести Мари де Шеврез досталось самому юному из гвардейцев – Леруа. Юноша незамедлительно придвинулся ближе к окошку и свесился с лошади с риском свалиться прямо в дорожную грязь, под колеса кареты. - Может… В-вам… угодно что-либо, мадам? – разлепил он губы, после кратковременного пребывания в легком ступоре, и украдкой оглянулся на командира. Рекогносцировка подчиненного не осталась незамеченной. - Леруа, в авангард! – за спиной юноши раздался не голос, а командирский рык. Молодого человека как ветром сдуло, а Жюссак, кляня на чем свет стоит тактические уловки Мари де Шеврез, бросил неприязненный взгляд на герцогиню, внесшую явную сумятицу в умы лучших представителей доблестной гвардии его высокопреосвященства. Вид дерзко вздымающейся груди, едва прикрытой тонкой шерстяной накидкой, ударил в голову почище картечи. Встряхнулся, как волк, поднял насмешливые глаза чуть выше: - Вам угодно что-либо, мадам? - выплюнув травинку и мешая в голосе мед с патокой, вопросил де Жюссак, - желаете на ужин консоме из юных и незакаленных в амурных боях гвардейцев?
Мари де Шеврез: - О, что вы, лейтенант! - Мари говорила тоном, какой впору бы перенять аббатисе какого-нибудь монастыря. Взгляд был чуть обиженным, брови страдальчески сошлись к переносице. - Я похожа на одного их тех варваров, которые едят человеческое мясо? С чего вы взяли, что я намерена ужинать подобным образом? Я - почти арестантка, вы и ваши люди - при исполнении служебных обязанностей. Это полностью исключает возможность... близкого общения. Ручка, затянутая в перчатку из тончайшей лайки, тем временем как бы невзначай перебирала складки на накидке. Поскольку карета в этот момент замедлила движение - лошади преодолевали очередную полосу дюн, то ветер не замедлил забраться внутрь экипажа. Его сильный порыв скинул капюшон с хорошенькой головки мадам де Шеврез, заставив ее сделать резкое движение и тихо ахнуть. Накидка на груди незамедлительно разошлась в разные стороны, открывая обольстительнейший пейзаж - нечто белоснежное, округлое, чему даже и поэт не сразу нашел бы подходящее определение... Эффект усиливался тем, что в ложбинке поблескивал алмазами крестик. Вырез корсажа открывал не все, но достаточно, чтобы опытный мужской взор уверенно дорисовал то, что еще защищали кружева. Замешательство мадам де Шеврез длилось какие-то несколько секунд, пока она пыталась поймать улетевший и зацепившийся кружевом за одну из шпилек в волосах капюшон. Затем герцогиня поспешно вернула накидку на место, безжалостно скрыв источник соблазна. Лицо Мари пошло красными пятнами, глаза метали гневные молнии. - Лейтенант, вам приказано сопровождать меня и обеспечивать мою безопасность, а не пялиться на меня! Я не шлюха с Сен-Жерменской ярмарки! - вибрирующим от злости голосом сказала она. - Лучше пошлите кого-нибудь из своих подчиненных вперед. Вчера примерно на этом же месте какие-то негодяи напали на аббатису Теваль, которая везла его высокопреосвященству скромные подношения от его парижских друзей. Дорога небезопасна... Да, и объясните мне, наконец, что я могу делать, а что будет рассмотрено вами как непослушание воле его величества и его высокопреосвященства. Сможем ли мы остановиться по пути? Я нехорошо себя чувствую, и его величество это отлично знает!
Люк де Жюссак: - Сложно не пялиться на то, что так удачно открывается искушенному взгляду, мадам, - сарказма в голосе гвардейца прибавилось пропорционально полету воображения, совершенно предсказуемо дорисовавшему все то, что было скрыто кружевом кокетливого корсажа, - Леруа уже отправился вперед, на расстояние, безопасное для его юного и горячего воображения. Вашей же безопасности… ничего не угрожает. Накидка была возвращена на место, а в серых глазах лейтенанта продолжали дрожать и раскачиваться в такт дорожной тряске отражения алмазных искр, призывно мелькнувших между соблазнительными округлостями. Скрипнув зубами, Жюссак живо представил себе картину разграбления дорожной кареты аббатисы Теваль. Настоятельница имела вид испуганной пулярки с красным лицом, бородавкой на мясистом носу, поросшему редкими волосками, и грудь ее колыхалась подобно фрегату, бороздящему просторы безбрежного моря. Помогло, но не слишком. Лейтенант безуспешно поерзал в седле, чувствуя стеснение в определенных природой местах, и мысленно посулил себе черта. - Вы можете ехать, желательно молчать, не вступая в разговоры с моими гвардейцами. Вам будет предоставлена комната, чтобы отдохнуть… полагаю, через несколько часов мы будем в Ньоре. Там и заночуем, - молодой человек бросил унылый взгляд в небо и добавил, производя расчеты, - надеюсь. Городишко мерзкий и скучный, еще одно из гугенотских гнезд, где - что ни гостинца – сплошь постные рожи еретиков и бледные лица гугеноток в серых чепцах. Впрочем, постель, камин, хорошее вино и жирный каплун найдутся даже в таком захолустье. Вас это утешит, мадам?
Мари де Шеврез: - О, да! - Мари прикрыла рот ладонью, демонстрируя желание зевнуть. - Молчать? Мне приказано не разговаривать с вашими гвардейцами? Хорошо. Не буду перечить приказу, хотя мне невыносимо скучно. Да, Кэтти? Нам скучно, потому что нас в течение четырех или пяти дней пытались обратить в гугенотскую веру и читали нам нравоучения. Мы сопротивлялись... это полезно душе и показывает, что мы - истинные дочери нашей святой матери-церкви. Но... - тут голос женщины зазвенел надеждой, - ведь вы - командир, а не рядовой гвардеец, с вами разговаривать можно? Общество галантного кавалера вроде вас, человека светского и приятного в беседе, спасло бы нас сегодня. Я готова говорить на какие угодно темы... исключительно безопасные. Например, как зовут вашу лошадь? Я немного понимаю в лошадях и вижу, что это чистокровка. Лошадь для прогулок и путешествий. Не для войны. Где вы ее купили? Давно ли? Герцогиня вытянула шею и выглянула из кареты, желая получше рассмотреть лошадь де Жюссака. - Судя по легкости хода, она способна сделать рысью до четырех с половиной лье в час, не так ли? Она стоит немалых денег. Вы из богатой семьи?
Люк де Жюссак: Лейтенант досадливо поморщился, некстати вспомнив о семье, оставшейся в предместьях Валанса, но похвала лошади вернула ему благодушие и позволила взглянуть на мадам де Шеврез почти дружелюбно. Невольно или намеренно герцогиня нащупала еще одно слабое место в оборонительных укреплениях амбициозного гвардейца. Правда, в вырез корсажа, надежно, как свежевыстроенными редутами, прикрытый шерстяной накидкой, он старался не смотреть. - Это подарок, мадам, - флегматично сообщил Люк, наклонившись вперед и ласково похлопав Мессалину по холке, - андалузка-трехлетка. Рысью она делает до пяти лье в час, в галопе легко преодолевает до двенадцати, хотя и не так вынослива, как хотелось бы. Вы любите ездить верхом? Попытка рассмотреть интересующий ее предмет поближе вызвала едва заметное колыхание скрытых тонкими покровами прелестей путешественницы. Удержаться было сложно, и Жюссак наклонился ближе к окошку, интимно понижая голос: - Я ценю ваш интерес к моей кобыле, ваше сиятельство, но вынужден заметить, что не пялиться на вас, находясь в подобной позиции, мне весьма затруднительно.
полная версия страницы