Форум » A la guerre comme à la guerre » Чужой клинок. 14 сентября 1627 года, очень поздний вечер » Ответить
Чужой клинок. 14 сентября 1627 года, очень поздний вечер
Кантен д'Аржан:
Ответов - 15
Кантен д'Аржан: Предусмотрительность конюха оказалась выше всяких похвал. Поймав на себе злобный взгляд провансальца, он тут же сделался донельзя почтителен и предупредителен, будто и служил не на конюшне, а, по меньшей мере, в камердинерах. Избавив себя от обузы в виде лошадей, Кантен решительным шагом направился в дом. Нужно было выяснить, чем завершилась история с Давенпортом. Д'Аржан настойчиво гнал от себя мысли о девушке, и его старания почти увенчались успехом. Обчистить собственного отца… Красавица далеко пойдет. Но по этой узкой тропинке лучше идти в хорошей компании. Поднимаясь по скрипящей лестнице на второй этаж, Кантен, занятый размышлениями, едва не наткнулся на спускающегося навстречу массивного мужчину. Это еще кто?.. - Добрый вечер, сударь, позвольте пройти, - почти без пауз выговорил провансалец, временно не способный на куртуазные изыски. – Я ужасно спешу.
Жак де Рен: Как не вовремя появилась эта свинья Нуаре, чтоб его забрала Преисподняя! Надо же было прервать столь любопытную беседу! А ведь у Арамиса, кажется, были догадки о том, кто мог бы быть виновником убийства. Более того, де Рен был полностью согласен с ним, что стоило поговорить с дочуркой хозяина поместья. Но, вот не задача, этот самый хозяин не дал им такой возможности. И как бы ни желал офицер узнать, чем все закончится в этом доме, но хозяин есть хозяин, и его требование вполне справедливо. Надо признать, его бравые малые и так устроили тут немалый погром. Пора и честь знать. Хотя капитан не намерен был так просто все оставлять. Он еще вернется, перевернет этот омут вверх дном, переговорит с каждым, но докопается до истины. Иначе он не Жак де Рен. Офицер был настолько раздосадован, что совершенно позабыл и о карточном долге, который стоило спросить у Нуаре. Теперь же, приказав собираться оставшимся наверху бойцам, кои все еще слонялись по комнатам в надежде чем-нибудь поживиться, капитан спускался по лестнице вниз, намереваясь вместе со своей солдатской братией покинуть этот проклятый дом и затопить свою злость несколькими бутылками доброго вина в ближайшем трактире. Однако не успел он достичь первого этажа, как на него чуть не налетел какой-то человек. Как же все некстати. Мало того, что сегодня де Рену спутали все карты и совершенно испоганили настроение, так еще и пихнуть готов кто не попадя. - Черти полосатые! - выругался капитан, с негодованием глядя на встреченного мужчину, - Вас учили смотреть, куда вы идете, сударь? Этот человек был незнаком де Рену. И в поместье он его тоже ни разу не видел. Интересно, каким ветром его сюда занесло? - А вы вообще кто, сударь? И что здесь делаете? - нахмурив брови, поинтересовался офицер.
Кантен д'Аржан: Даже если бы Нуаре не было переполнено чужаками, от которых по углам прятались слуги, д'Аржан вел бы себя сдержаннее, чем обычно. Он шел на встречу с бароном, и не следовало ввязываться по пути в сомнительные истории… И все же строптивый нрав авантюриста дал о себе знать. - Клянусь честью, это не ваше дело, сударь, - без всякого выражения произнес Кантен, устремив взгляд куда-то за плечо собеседника. – И поскольку меня не интересует ваше имя, я не намерен называть свое. Вы пропустите меня или вам угодно решить этот спор иным способом? Выбирайте быстрее, у меня мало времени. Д’Аржан, при всей его любви к холодному оружию, вовсе не был отличным фехтовальщиком. Хорошим – пожалуй, но его манеру любой учитель фехтования назвал бы «грязной» и непременно упомянул бы main dure1, и совершенно справедливо. Кантен предпочитал брать силой и яростным напором там, где иному хватало мастерства. Он надеялся когда-нибудь исправить этот порок, отнюдь не мешавший провансальцу оставаться записным бретером. Хладнокровия Кантену тоже не хватало. Даже сейчас, когда следовало вести себя не столь вызывающе, он не мог удержаться. Виной тому было недавнее путешествие под дождем, оставившее после себя мучительный привкус незавершенности. Маленькая хозяйка Нуаре была словно создана для того, чтобы ее использовал кто-то, более искушенный в интригах (и, прямо скажем, отнюдь не любовного характера), но при мысли об этом у Кантена отчего-то стремительно портилось настроение. 1 - фехтовальный термин французской школы, означающий излишнюю жесткость руки.
Жак де Рен: Услышав ответ незнакомца, дородный капитан побагровел от ярости и подбоченился, словно стараясь как можно внушительнее выглядеть перед сим дерзким господином. У де Рена руки чесались задать трепку этой деревенщине, которая посмела так разговаривать с доблестным французским офицером. - Дьявольщина! - воскликнул капитан, делая еще один шаг навстречу авантюристу, игнорируя просьбу пропустить его. Теперь офицер находился почти вплотную рядом с ним и глядел на него сверху вниз, - Вы ошибаетесь, сударь. Это именно мое дело. Я в этом доме по долгу службы. А потому соблаговолите назваться и сказать, что вам здесь нужно. Как знать, возможно, этот внезапно появившийся неизвестно откуда наглец имеет какое-либо отношение ко второму убийству, последствия которого были обнаружены капитаном и Арамисом в погребе Нуаре? Конечно, подобная вероятность мала, но она допустима. Ведь в жизни все бывает. Что если сейчас де Рен стоит лицом к лицу с убийцей? А даже если и нет, в любом случае пускай расскажет, кто таков и зачем явился. Полезно будет знать, кто он. Особенно если он посещает это поместье, хотя никогда раньше капитан его здесь не видел. Тем более, что его появление здесь именно в момент происходящих в доме трагических событий может быть не случайным. Еще и спешит куда-то... Нет уж. Пусть подождет.
Кантен д'Аржан: По долгу службы? Если бы провансалец был волком, шерсть у него на загривке тотчас встала бы дыбом. До угрожающего рычания тоже было недалеко. Кантен прищурил серые глаза. - Надеюсь, вы можете подтвердить свои слова? – почти надменно спросил он. – Если это ваше дело, сударь, вам первому следует назваться. Конечно, стоявший перед Кантеном человек был дворянином. На это указывала и шпага на поясе, и одежда незнакомца, и даже его дурные манеры. Но кому он служит, этот напыщенный уроженец Шампани? Выговор незнакомца ясно выдавал его происхождение, но ничего не говорил о его господине. Король или кардинал?..
Жак де Рен: Нет, ну, каков наглец! Еще требует назваться! Что ж, пускай. Все равно потом будет его очередь, не отвертится. А пока пусть знает, с кем имеет дело. Офицер гордо выпятился перед незнакомцем. Сейчас он походил на павлина, распустившего перья. - Извольте, сударь, - произнес мужчина, с оттенком презрения глядя на провансальца, - Шевалье де Рен, капитан королевского кавалерийского полка, к вашим услугам. И офицер коротко поклонился, несмотря на весь свой гнев и грубость, не пренебрегая правилами дворянского этикета. Затем капитан скрестил руки на груди, решив по-прежнему загораживать дорогу авантюристу, пока тот не сделает ответный жест и не представится. - Теперь ваша очередь, сударь, - напомнил де Рен, - Соблаговолите назвать себя.
Кантен д'Аржан: - Шевалье д'Аржан, - процедил провансалец и ответил не менее коротким поклоном, не спуская взгляда с лица собеседника. Если бы рядом был кто-нибудь, кто хорошо знал Кантена – да хоть тот же малыш Реми, - он бы непременно подсказал бравому капитану, что не стоит гордо скрещивать руки на груди, когда рядом стоит агрессивно настроенный и почти незнакомый человек. Итак, перед Кантеном оказался слуга Его Величества. Это во многом упрощало дело. - И какие же дела у вас в этом поместье, сударь? Неужели вы здесь в карауле?
Жак де Рен: - Это, сударь, вас совсем не касается, - ответил де Рен, упрямо продолжая преграждать д`Аржану путь. Все-таки, уж очень дотошный капитан хотел узнать, что здесь делает этот человек, - Но вот за какой надобностью сюда явились вы... Собственно, незнакомец оказался дворянином. Но сей дворянин, довольно отталкивающей внешности, по мнению де Рена, выглядел столь подозрительно, что его появление именно сейчас в поместье Нуаре казалось офицеру совсем не случайным. Какие у него могут быть здесь дела? И куда он так спешит? Вот вопросы, на которые капитану французской армии нужны были ответы. Стоило ли открывать этому человеку события, произошедшие в этом доме? В то же время, возможно, ему самому известно об этом больше, чем де Рену. Ладно, плевать, нет времени на раздумья. Офицер решил говорить начистоту. - В этом доме, сударь, - нахмурившись, произнес капитан, - Произошло два убийства. Особенно любопытно второе, потому как ни я, ни кто-либо другой находящийся здесь, даже не представляет себе, кто является виновником случившегося. Появление в поместье новых лиц, а вы, сударь, уж за сегодняшний день лицо явно новое, не может оставаться без вопросов. А потому я спрашиваю еще раз - что вам здесь нужно?
Жерар де Кюинь: - Господин капитан, если вы не желаете, чтобы за сутки в этом доме появился третий покойник, стоит повременить с выяснением отношений, - холодный голос, принадлежавший барону де Кюинь, прервал словесную пикировку, вот-вот способную обогатиться звоном клинков. - Я нисколько не сомневаюсь ни в вашем мастерстве, ни в умении шевалье управляться со шпагой, и мне было бы безгранично жаль потерять кого-нибудь из вас. Стоя на верхней ступени лестницы, барон не скрывал ухмылки, и лишь тот, кто хорошо знал его - а таковых было немного, - мог бы прочитать в глубине его взгляда глухое раздражение, нараставшее с каждым словом обоих спорщиков. Именно сейчас, когда следовало быть особенно осторожным, его провансальский товарищ собственной бравадой готов был усилить подозрения и без того докучливого капитана. Нет, опеделенно, когда-нибудь он убьет этого Кантена, черт бы его побрал!.. - Господин д'Аржан - мой знакомый. Он вызвался помочь мадемуазель де Нуаре вернуть под родной кров ее отца. Желаете удостовериться в правдивости моих слов у самой хозяйки?
Кантен д'Аржан: Кантен уже совсем собрался ответить резко и витиевато, даже слова почти сорвались с кончика языка, но тут на лестнице появился барон, и язык пришлось прикусить. - Совершенно верно, - сухо подтвердил провансалец версию де Кюиня. – Господин капитан, я ничем не могу вам помочь в этом расследовании. Теперь вы позволите мне пройти? Взгляд д'Аржана обещал собеседнику непременное продолжение беседы, и довольно скорое, но внешне авантюрист был сдержан и даже несколько скорбен. Если бы кому-нибудь пришло в голову водрузить на кладбище изваяние в виде мужчины в шляпе с пером и при шпаге, он смело мог бы использовать Кантена в качестве натурщика. Д'Аржан уловил недовольство барона. Де Кюинь был в своем праве – его подручный не слишком удачно выбрал время для развлечений, но удержаться было трудно. Капитан оказался заносчивым человеком…
Жак де Рен: Перепалка с Кантеном, скорее всего, перешла бы из повышенных тонов в более существенную стадию, именуемую дракой, если бы в это время не подоспел господин де Кюинь. Проклятье, он всегда приходит не вовремя! То рассуждения норовит прервать, то в ссору встрянет! Ну, что за человек?! Раздраженный де Рен, хотя и высказывался не так давно против дуэли, с удовольствием бы помахал сейчас шпагой, чтобы хоть как-то отвлечься от того напряжения, которое его сковало за последнее время, проведенное им в этом доме. Ну, на худой конец, и кулаками можно повертеть. Отдохнуть, в общем, черти полосатые! Но нет. Треклятый барон не дал такой возможности. - В таком случае, прошу извинить, сударь, - по-прежнему немного недоверчиво глядя на д`Аржана, сдержанно проговорил капитан, с лица которого постепенно начала сходить краска горячности, - Проходите. Офицер отошел в сторону, делая пригласительный жест рукой. Ничего, возможно, наткнется он на этого сомнительного типа в другой раз. Тогда можно будет поговорить без чьего-либо вмешательства. - Благодарю вас за то, что просветили меня, - немного ворчливо обратился он к барону де Кюиню, - Если честно, я действительно хотел бы поговорить с мадемуазель де Нуаре. Она сейчас здесь?
Провидение: Малопочтенному владельцу поместья Нуаре, озабоченному своей пропажей до полной нечленораздельности изрыгаемых им ругательств, было не до гостей, званых или непрошенных, а потому он не удостоил окружавших или удалившихся даже слова. Охлопав собственные бока и грудь, пошарив в штанах и даже потопав, Нуаре принялся осматривать комод, стол и, наконец, карманы покойного, в коих, впрочем, не нашлось ничего достойного упоминания. Следуя недоступной простым смертным логике, он затем направил свои стопы к лестнице в полной уверенности, что отыщет искомое в чересседельной сумке. – Никуда меня возвращать не надо, – буркнул он, мазнув по двум спорящим рассеянным взглядом, – а хозяин… Тут иные чувства переполнили его, и блудный отец едва успел перегнуться через перила, прежде чем излить их на невесть откуда взявшуюся пуховую перину, за которой трудно было различить двух молодцов капитана де Рена. Незадача эта не позволила ему расслышать дальнейший обмен любезностями между бретером и капитаном, равно как и пожелание последнего, но ход его мыслей изменился с прихотливостью удирающего от погони зайца, и Нуаре взвыл раненым кабаном, призывая свою дочь. Остается вопрос: где у нас сейчас шевалье Арамис? Наверху в комнате или внизу/уже уехал?
Вивьен де Нуаре: Оставив безуспешную попытку отстоять у самозванцев, опустошавших спальню, где некогда обитала бывшая хозяйка поместья мадам де Нуаре, ту самую перину, Вивьен выбежала из комнаты, мстительно выхватив по пути из рук замешкавшегося в дверях гвардейца бронзовую статуэтку пастушки. Облегчив тем самым последнему нелегкую дилемму: пополнить миловидной вещицей солдатский трофей или оставить ее в хозяйских покоях. Не представлявшая особой ценности, тяжеловесная фигурка не втискивалась в уже набитую до отказа походную сумку, так же как и не позволяла вовсе отказаться от этой затеи, прельщая взгляд ценителя прекрасного своими формами. Не столько глас родителя, взывавшего в горести личной трагедии к дочери, сколько возвышавшийся на лестнице барон де Кюинь, а рядом с ним дородная фигура в широкополой шляпе с пером, в которой трудно было не признать капитана де Рена, - вот уж кто действительно мог дать объяснение творившемуся в Нуаре безобразию! - заставили Вивьен устремиться наверх. - Господа, что здесь происходит?! - стуча каблучками по истершимся деревянным ступеням, в исступлении восклицала девушка, - Дом полон солдат, они перевернули все вверх дном! Если мой отец должен кому-то денег, это не повод хозяйничать в доме в его отсутствие! Под словом "кому-то" в равной степени подразумевались капитан и ненавистный аф Доннер, чье проживание в Нуаре приносило одни только беды. А ведь барон обещал переговорить с ним и все уладить!.. Не ведавшей еще о свершившихся здесь убийствах девушке, первой и единственной, пришедшей в голову и ввергшей юную мадемуазель в пучину отчаяния, была мысль, что настал тот момент, когда поместье отнимают за долги, грозя оставить его обитателей без крова. И господа явно сговорились меж собой в этом гнусном деле! Минуя, точно пустое место, трухлявым древом цеплявшегося за перила безвольного отца, Вивьен задержалась на мгновение, окинув выразительным взглядом шевалье д'Аржана. Если к тому, что происходило в доме, были причастны барон и постоялец, наивно было бы полагать, что их подначальный пребывал в неведении относительно корыстных планов обоих. Вся глубина праведного негодования, мешавшегося с обидой, и в то же время с надеждой, что все можно уладить не столь варварски, отражалась сейчас на лице и в словах девушки. - Мой отец - дворянин, пускай он и... - "пьянчуга", осеклась вслух произнести Вивьен. - И с ним нельзя так поступать. Оставьте его в покое до утра. Завтра, я уверена, все можно будет решить иным путем! - Как это низко, сударь! - сверкнула она взглядом на де Рена. - Вы мне всегда казались очень милым человеком, - и это было действительно так. В глазах мадемуазель де Нуаре капитан представал этаким хоть и шумным, но добродушным увальнем. - Это ведь ваши солдаты хозяйничают там внизу, а вы?!.. - на губах девушки мелькнула презрительная усмешка. - Прикажите им, пускай убираются из этого дома! Ко всем чертям! Немедленно! Девушку трясло от переживаний. Прижимавшая к груди спасенную пастушку, казалось, она вот-вот запустит бронзовой статуэткой в кого ни попадя, либо разрыдается над ней, словно над умершем ребенком.
Жак де Рен: Не успел барон де Кюинь ответить на вопрос де Рена, как, словно по велению судьбы, появилась сама хозяйка поместья во всей своей красе. Капитан повернулся в сторону подошедшей и разгневанной мадемуазель Вивьен. Дородный мужчина, слушая вполне справедливые упреки девушки, подкрепленные повышенным тоном, несколько виновато глядел на нее. Офицер несколько раз открывал рот, порываясь ответить, но не успевал, поскольку дочь господина де Нуаре все продолжала и продолжала говорить, а перебивать ее капитан побаивался. Наконец, пришла пора и мадемуазель Вивьен закончила свою гневную тираду. Как это ни странно, но де Рен невольно залюбовался этой гордой, вспыльчивой красивой девицей, проявляющей свой характер. Черти полосатые, как у такой падали, как Нуаре, может быть такая дивная дочурка? Тогда офицер поклонился и предложил даме отойти вместе с ним, чтобы приказать разбушевавшимся бравым бойцам французской кавалерии убираться восвояси. Заодно капитан наметил себе приблизительный план разговора с Вивьен. - Сударыня, - осторожно начал де Рен, - Я понимаю вас. Мои ребята позволили себе лишнее. И за это их ждет строгий выговор! - горячо пообещал офицер, а затем продолжал, - Но в вашем доме произошли события, которые являют собой проблему значительно более важную, чем учиненный солдатами беспорядок. Офицер заглянул в лучистые глаза девушки, как бы спрашивая ее, понимает ли она, о чем тот ей говорит.
Вивьен де Нуаре: «Строгий выговор!» - Вивьен посмотрела на капитана бравой французской кавалерии как на блаженного. - Гвардейцы, пожалуй, напьются с горя по такому случаю на вырученные за хозяйское добро деньги. - Пока ваши мародеры не убрались со двора, прикажите им, пускай выворачивают мешки, сумки и камзолы! Что еще сейчас могло быть значительно более важным для мадемуазель де Нуаре? Проследовав за капитаном на нижний этаж в разоренную гостиную, Вивьен предстояла перед де Реном воплощением образа благочестивой супруги, встречающей загулявшего в трактире и вернувшегося лишь под утро, а то и на третьи сутки, благоверного мужа. - Что же это за более важные события, сударь, которые даже важнее, чем учиненный вашими солдатами беспорядок? Вот сейчас господин де Рен назовет причину, послужившую порождением всего этого хаоса, и мадемуазель простит бравым гвардейцам награбленное, лишь бы больше никогда не слышать о произнесенных их командиром страшных вещах... Жак де Рен Сударь, общаться на лестнице, наверное, не очень удобно, и "отойти" вроде бы некуда. Если не возражаете, я переместила нас в гостиную. Ну как гостиная, скорее, это общий холл, не отгороженный отдельно, куда мы спустились с вами по лестнице.
полная версия страницы