Форум » A la guerre comme à la guerre » Прогулка на свежем воздухе полезна для здоровья. 15 сентября 1627, пол-первого » Ответить
Прогулка на свежем воздухе полезна для здоровья. 15 сентября 1627, пол-первого
Бутвиль: В эпизоде - граф де Люз, Агнесса, а там видно будет...
Ответов - 60, стр:
1 2 3 All
Бутвиль: "Вот оно как, - подумал Бутвиль. - С порядочным воспитанием - и жить в услужении! Весело! Но как отец с подобными понятиями о жизни мог допустить, чтобы дочь попала в такой переплет? Жив ли он еще? Я мог бы ему посодействовать, найти хорошее место где-нибудь в Тулузе, у Анри всегда найдется служба для честного человека. Хоть что-то восстановить из сломанного кардиналом, хоть в чем-то пойти против него..." - Мне вовсе не смешно, - сказал он, покачав головой. - Представьте себе, меня отец воспитывал точно так же. И порой я сожалею об этом: тем, кто не задумывается о чести и прочих отвлеченных предметах, легче живется... Увы, меняться мне уже поздно, а посему будь что будет - мне бы вот только из нынешнего тупика как-то выбраться. Признаюсь, в ожидании этого разговора я намеревался предложить вам денег за откровенность. Но теперь вижу, что с вами можно говорить на другом языке. Для меня будет делом чести исправить то, что сломал министр. И возможности для этого у меня все еще есть, хотя дела мои отнюдь не блестящи. Ваш отец еще жив?
Агнесса: - Уже шестой год как умер, - помотала головой Агнесса. – Так что исправлять-то уж нечего… Вы скажите, ваше сиятельство, чем я вам могу помочь, а там видно будет. – Девушка открыто посмотрела Бутвилю в глаза. - И не беспокойтесь, сударь, я чужих секретов не продаю. – Как ни странно на такой службе, как у Агнессы, но это была чистая правда. Девушке доводилось разузнавать, носить весточки, порой даже подслушивать, но торговать доверенными ей тайнами - никогда. До сих пор ей удавалось не переступать этой границы.
Бутвиль: - Исправлять нечего? - удивился Бутвиль. - А ваше собственное положение? Долго ли вы продержитесь, имея такие понятия о жизни, в том мире, где вы находитесь сейчас? Либо вам придется... скажем так, запачкаться, либо вас кто-нибудь обязательно погубит. Вы сами только что упомянули, как с вами обошелся какой-то субъект. Вы хотите жить так и дальше? "Все-таки из меня вышел бы, наверно, неплохой аббат, - подумалось ему. - Еще немного - и я научусь проповедовать... Правда, мне пока почему-то хочется спасать исключительно женскую половину человечества..." Однако, как известно, спасать людей против их воли - нехорошо. А вдруг Агнессе уже нравится жить в этом болоте? И такое бывает! Поэтому, задав последний вопрос, Луи-Франсуа решил предоставить девушке возможность обдумать, что ей нужно, и перешел к тому, что нужно было ему самому. - Я хочу узнать все то, о чем вы умолчали сегодня утром, - напрямик сказал он. - Что по-вашему представляла собой мадам де Кюинь, какие отношения у нее были с мужем, что он за человек, где живет, на какие средства и так далее. Где вы были с мадам вчера, откуда приехали, чем баронесса занималась, с кем встречалась... в общем, все подробности. И про уехавшего сегодня любителя целовать девиц на ходу, и про капитана или кто он там... Я понимаю, что вы можете чего-то не знать о своей госпоже, однако все ваши наблюдения мне будут очень ценны. Имея как можно более точное представление о ситуации, я смогу действовать увереннее и, надеюсь, выйду на след настоящего убийцы... и похитителя моего кинжала.
Агнесса: Агнесса ощутила настоятельную потребность сесть и как следует подумать. Сесть было некуда, придется думать стоя. Вот так вот, ни больше ни меньше – узнать все, о чем вы умолчали… Кинжал, кинжал, все вертится вокруг кинжала… В самом деле, использовать кинжал с гербом, да еще оставить его на месте преступления мог только тот, кто хотел навести подозрения на графа де Люза. Сам граф вряд ли был способен на такую глупость. Кантену это ни к чему – ни убивать баронессу, ни подставлять графа, он мог только выполнять поручение барона де Кюиня... А зачем это могло понадобиться барону? Допустим, он решил избавиться от слишком любопытной супруги, но опять-таки – зачем делать это таким заметным оружием? Госпожу де Кюинь сделали пешкой в какой-то сложной игре, и легкость, с которой это произошло, вызывала у Агнессы самый настоящий страх. Не слишком ли глубоко она сама в этой игре завязла? Кто будет следующим? Ей очень не хотелось верить, что все так и обстоит, что баронесса убита по приказу барона, но факты – вещь упрямая. Другого объяснения она подобрать не могла. Но ведь тогда… Если Бутвиль говорит правду, то получается, что именно барон де Кюинь зачем-то хотел подставить его под подозрение… До сих пор она была уверена, что барон играет против Ришелье. Она никогда не скрывала от него своей неприязни к кардиналу, знал об этом и ее возлюбленный, именно тогда, когда она об этом проговорилась, молодой человек и попросил ее передать письмо Кюиню… Что, если ее просто использовали? Если барон в одном лагере с Бутвилем, значит, ему незачем его подставлять… Девушка вздрогнула от внезапно вспыхнувшей догадки, пугающей, но, увы, выглядевшей весьма правдоподобно. Что там сказал граф? Долго ли вы продержитесь… и кто-нибудь вас обязательно погубит… Как бы это не оказалось правдой… Агнесса сообразила, что уже с минуту стоит молча, закусив губу и стиснув пальцы, а граф смотрит на нее вопросительно. Пора уже на что-то решаться. - Ваше сиятельство, - медленно, неуверенно начала она, - я тоже многого не понимаю… хотя до сего момента мне казалось, что понимаю… Я была уверена, что помогаю человеку, который… скажем так… тоже хочет исправить ошибки великого кардинала. Теперь – не уверена. Прежде чем я, может быть, отвечу на ваши вопросы, сударь, умоляю вас, скажите – вы в самом деле опасаетесь именно людей его высокопреосвященства? Может быть, это могло понадобиться кому-то еще? Моя откровенность может дорого мне обойтись, но я вам верю… и очень хочу разобраться.
Бутвиль: "Я вам верю"! Почаще бы слышать такие слова... Итак, в данный момент граф де Люз мог уже насчитать троих, кто ему верит: переодетую чудаковатую девчонку, юного, неопытного гасконца и горничную убитой баронессы. Изумительный подбор! Увы, других сторонников Господь пока не послал. - Я тоже очень хочу разобраться, - подумав несколько минут, отозвался Луи-Франсуа. - Самое забавное то, что ни господин де Каюзак, ни капитан де Кавуа не имеют ко мне ровно никаких личных счетов. Я никогда, ни в глаза, ни за глаза, не оскорблял их, не высмеивал, более того, ни разу не сказал худого слова о гвардии его высокопреосвященства. И вовсе не из осторожности. Я прекрасно понимаю, что они такие же дворяне, как и я, и имеют право служить кому угодно, тем более, что господин кардинал своей гвардии очень неплохо платит, в отличие от мушкетеров короля... Капитана де Кавуа я с удовольствием увидел бы в числе своих друзей, будь он на какой-нибудь другой службе. Я даже не считал себя вправе судить о поступках его высокопреосвященства, поскольку, имея некоторый опыт государственной службы, знаю, что и губернатор небольшой области порой вынужден делать что-то необходимое, хотя и неприятное гражданам - что уж говорить о первом министре... Но есть предел, за которым моя способность понимать и прощать исчерпывается. Этот предел я перешел в начале лета. И хотя по-прежнему не сделал ничего, что могли бы счесть преступлением, министр наверняка понимает, что добра я ему не желаю. Наносить упреждающие удары, как только предоставится возможность, он умеет мастерски. А я сегодня, как неумелый дуэлянт, прикрыв грудь, подставил противнику незащищенный бок... Вот этого я и могу опасаться. А другое... С июня месяца я вел себя примерно, как мальчик из иезуитского коллежа, а до того полгода прожил за пределами Франции и там также сидел смирно. Последняя дуэль у меня была год назад, и то мы обменялись тремя ударам без капли крови и поехали вместе завтракать... Кто мог бы возненавидеть меня, за что? Если кроме министра кто-то и желает мне зла, я об этом ничего не знаю...
Агнесса: Агнесса слабо надеялась на другой ответ, но все же сомневаться – одно, а услышать твердое «нет» - совсем другое. По спине пробежал ознобный холодок. Выходит, подозрения совсем не беспочвенны, и барон де Кюинь на стороне вовсе не противников кардинала, а… А на чьей? Увы, выбор невелик! Теперь уже девушку бросило в жар. Заговор против короля? Шпионаж? Чем еще можно объяснить все эти тайны, встречи, секретные письма? И она, Агнесса - соучастница?! Какая же она дура… Баронесса, как пить дать, знала что-то лишнее. Но ведь и она, Агнесса, тоже в любой момент может оказаться слишком… осведомленной… Девушка тряхнула головой. Придется рискнуть – не ждать же безропотно, когда она начнет мешать барону и отправится следом за своей госпожой? Конечно, предупрежден – значит вооружен, но чтобы выкрутиться из этой даже на первый взгляд скверной истории – нужно знать как можно больше… С самого утра у нее не было возможности как следует обдумать ситуацию – события валились на голову как град из зимней тучи – но сейчас, похоже, настал момент, когда пора принимать решение. Агнесса испытующе посмотрела на Бутвиля. - Ваше сиятельство, - голос девушки понизился почти до шепота, - если мои догадки верны, то я крепко запуталась… но клянусь вам, что до сегодняшнего дня у меня и в мыслях не было, что господин барон не тот, за кого себя выдает! И если он узнает, что я с вами разоткровенничалась… - она зябко передернула плечами, вспомнив неподвижный взгляд госпожи де Кюинь и приторный запах крови.
Бутвиль: - Значит, все-таки барон! - воскликнул Бутвиль, прищелкнув пальцами. - Но... я поначалу подумал о нем совсем в другом плане - что здесь дело семейное, супружеское... Не тот, за кого себя выдает? Мне это грустно слышать, но я почему-то не удивлен... Итак, оказывается, папаша Эмили ничуть не лучше ее ныне покойного дядюшки. Человек с двойным дном по меньше мере. И что же покоится на этом втором, потайном дне? - Подумать только, - добавил граф, взяв Агнессу за руку, - еще утром вы готовы были как можно скорее предупредить этого человека о случившемся, а сейчас боитесь уже, что он с вами расправится! Мы оба попали в западню, каждый по своим причинам. Вместе и выбираться придется... (Мгновенное воспоминание о том, как он пытался в одиночку выбраться из-под обвала, задыхаясь в жуткой темноте, мелькнуло в душе Луи-Франсуа, и он невольно передернул плечами.) Увы, еще вчера я мог бы уверенно обещать вам защиту и полную безопасность, сегодня остерегусь за это ручаться. Но у меня еще есть друзья и родня, и для вас как возможной свидетельницы моей невиновности они сделают многое, поверьте! Говорите, прошу вас! Я не знаю, какой именно факт может оказаться ключом ко всей истории, потому говорите все, даже то, что вам кажется несущественным!
Агнесса: Еще мгновение – и Агнесса окончательно отбросила бы свою обычную осторожность, поддавшись участливому, искреннему тону графа. Желание разобраться и, может быть, отплатить за обман - с одной стороны, и сочувствие к молодому дворянину – с другой… черт возьми, крепко же он влип, раз вот так доверительно беседует с ней, простой служанкой, да еще за руку берет - видно, совсем больше не к кому… все это перемешалось в некую гремучую смесь, и не хватало только искры. И неизвестно, сколько и каких бы глупостей наделала девушка, если бы искра не упала совсем не с той стороны, с какой ожидалось. Тяжелые приближающиеся шаги вдоль улочки, заполошное кудахтанье и хлопанье крыльев – из-под чьих-то ног врассыпную кинулись куры… Агнесса бросила настороженный взгляд и даже вздрогнула – мимо арки не спеша прошел высокий темноволосый дворянин, походка которого неуловимо напомнила девушке барона де Кюиня. Дворянин на парочку, прячущуюся в тени арки, не обратил никакого внимания, зато на Агнессу это видение подействовало, как ведро холодной воды на голову. С ума сошла! Чего стоит обещание защиты и безопасности, тем более, что и обещать-то их не спешат? И долго ли она еще проживет, если прямо сейчас выложит Бутвилю все, что знает? Да и знает-то она маловато, если честно. Совсем мало… Но, с другой стороны – оставлять все как есть тоже не годится. Если Бутвилю нужно спасать себя, то ведь и ей тоже, а то как бы не оказаться на месте баронессы… или, если ее догадки верны – вместе с бароном на виселице, тоже не лучше. Причем трезвый и рассудительный внутренний голос подсказывал девушке, что барон в случае чего запросто свалит все на нее. Дескать, супруга темные делишки обстряпывала, а служанка ей пособничала. А он, барон, ни сном ни духом… Нет, граф прав. Выбираться нужно вместе. Вот только… - Ваше сиятельство, боюсь, что я очень мало знаю, - честно сказала она. – Поверьте, в самом деле мало, барон не посвящал меня в свои дела. Поэтому мое свидетельство вам не очень поможет, зато… может быть, ваши друзья и родные и смогли бы заступиться за меня перед правосудием, но не перед бароном, это действительно опасный человек. Я все равно расскажу вам все, что мне известно, но прежде, прошу вас… - Агнесса запнулась. Как-то еще господин граф отреагирует на такую наглость… а, все равно выбирать не из чего. – Прошу вас, господин граф, дайте мне ваше слово, что будете молчать. – Агнесса посмотрела в глаза Бутвилю и заторопилась. - От этого зависит моя жизнь. Поймите, того, что я знаю, недостаточно, чтобы обвинить в чем-то барона, зато вполне достаточно, чтобы он решил от меня избавиться… так же, как от баронессы… Зато пока он мне доверяет, и я могла бы разузнать что-нибудь действительно важное…
Бутвиль: Молчать ради брата, молчать ради Эмили, теперь еще и ради этой совершенно незнакомой девушки... "Если верно, что молчание - золото, то я вскорости обогащусь, как не снилось и испанцам с их золотом Америки..." - подумалось Бутвилю. Однако, боясь спугнуть доверчивость Агнессы, остроту на эту тему он все-таки вслух не высказал. Не до шуток сейчас было - требовалось отвечать по существу. - Мадемуазель, желая от вас откровенности, я должен быть откровенным сам. Потому признаюсь, что дать слово на все случаи жизни значило бы обмануть вас. Если вы имеете в виду молчание при посторонних и случайных людях, это я могу обещать твердо. Но если потребуется ознакомить с вашими сведениями лицо, облеченное властью, ведущее расследование, молчание с моей стороны будет равно сообщничеству. При таком повороте событий единственное, что я смогу - не называть вашего имени. Годится вам такой уговор? А касательно вашего возвращения к барону с целью разузнать нечто существенное, замечу, что это - крайне рискованная затея: почуяв угрозу, такой человек, каким, по-видимому, является ваш барон, станет вдвойне осторожнее и опаснее - а вы... Уверены ли вы, что сумеете раскусить его замыслы и уйти из-под удара?
Агнесса: - А если барон узнает, что откуда-то просочились сведения о нем, ему недолго придется гадать, кто их разболтал! – почти с отчаянием выпалила Агнесса. Ситуация начинала смахивать на безвыходную. – Да он и гадать не будет. И если я ни с того ни с сего соберусь покинуть место, которое меня до сих пор устраивало – вот тогда-то он и насторожится… Нет у меня охоты оказаться на месте баронессы, и спрятать вы меня ведь не сможете – в тюрьму разве что посадить! Да там я, пожалуй, и окажусь, или и вовсе на виселице, потому как ваше облеченное властью лицо в первую голову решит, что я – сообщница барона! И барон запросто все на меня свалит, его-то скорее выслушают. Мол, жена, змея подколодная, шпионила, служанка помогала, а он ни при чем… Я хочу вам помочь, очень хочу, только, уж простите, своя-то голова мне тоже дорога! Агнесса перевела дыхание. Ну как же объяснить графу, что его предложение никуда не годится? Дело же не только в ее безопасности, хотя, как легко догадаться, для Агнессы это стояло первым номером. Ну, расскажет она Бутвилю, куда ездил барон и с кем встречалась баронесса, да что баронесса и не баронесса вовсе… И толку? Первые же шаги, которые после этого предпримет граф, только насторожат де Кюиня… - Ну должен же быть какой-то выход… - пробормотала она.
Бутвиль: Чувство, которое охватило Луи-Франсуа при этих словах Агнессы, вполне можно было назвать отчаянием. Отвернувшись, он со всей силы ткнул кулаком в ветхие доски заколоченных ворот; рана сразу же отозвалась резкой болью, но он почти не заметил этого. Бессилие и безвыходность ситуации ранили его сильнее. И в самом деле, зачем он взбудоражил и напугал бедную девушку? Чего рассчитывал от нее добиться? Какие такие тайны она могла бы ему поведать? Никакие предполагаемые грехи баронессы в прошлом не могли зачеркнуть тот непреложный факт, что она убита его кинжалом. Будь она хоть продажная женщина, хоть... - "Шпионила"? - он вдруг осознал, что именно сказала Агнесса сгоряча. - Вы хотите сказать, что ваша хозяйка занималась шпионажем? Он резко повернулся к девушке, взял ее за плечи, притянул к себе: - Выход! И вы еще что-то говорите о выходе! Если здесь замешан шпионаж... святые угодники, да этим же можно все объяснить! Как бы мы с вами ни недолюбливали кардинала, найти и разоблачить вражеского лазутчика - это и он, и его служащие высоко оценят! А барон при чем тут? Почему вы его так боитесь? По-вашему, он так могуществен? Или Франция столь мала, что он способен будет вас отыскать где угодно? Вы боитесь оказаться в тюрьме - но мы там окажемся вдвоем с вами, если не установим истину как можно скорее. А если вы снабдите меня всеми своими сведениями и я отправлю вас с надежными сопровождающим в Лангедок, к жене моего брата Марии-Фелисии, она примет вас охотно, найдет для вас достойную службу, а никакому барону туда проникнуть не удастся, поверьте. Вот вам и выход. Говорите же, времени у нас немного!
Агнесса: Буря эмоций, проявленная графом, странным образом успокоила Агнессу – во всяком случае, настолько, что к ней вернулась способность рассуждать, возможно, не слишком здраво, но, по крайней мере, взвешивая все за и против. Сочувствие и желание помочь собеседнику, который, сразу видно, запутался еще похлеще, чем она, девушка с некоторым усилием отодвинула на задний план. Тут нужна холодная голова. Нарисованная Бутвилем перспектива – нет, не та, в которой предполагалось оказаться в тюрьме вдвоем, а та, в которой забрезжило спокойное и тепленькое местечко в Лангедоке – была весьма соблазнительна, только вот… до ее осуществления пока, как до того же Лангедока пешком. Найти и разоблачить вражеского лазутчика, ха! Только и всего. Ну, найти его, пожалуй, нашли, а вот разоблачить… - Ваше сиятельство, - тихо и почти ласково начала она, не делая попыток высвободиться из рук Бутвиля, - выслушайте меня, прошу вас, и вы убедитесь, что с теми сведениями, которые у меня есть, вы шпиона не разоблачите. Зато меня вполне можете загубить, поскольку, уверена, люди кардинала вряд ли поверят, что я рассказала все. Как и вы. Нас будут допрашивать до тех пор, пока не убедятся, что больше мы ничего не знаем. Так что выбора у нас с вами нет, улики придется добывать, и сделать это могу только я. Агнесса старалась говорить со всей убедительностью, на которую была способна. В конце концов, мелькнуло в голове, у нее в запасе остается неплохое оружие защиты – та самая история с кинжалом, о которой в порыве откровенности проговорился граф. И хотя сама мысль о том, чтобы его откровенностью воспользоваться, была ей отвратительна, девушка решила намекнуть на это Бутвилю. Если он с риском для себя выгораживал то таинственное лицо, которому был подарен кинжал, то, пожалуй, угроза разоблачения должна удержать его от несвоевременного общения с судейскими. - А если вы все же поспешите кому рассказать, что от меня узнали… - Агнесса запнулась: продолжать было тошно, словно сознаваться в чем-то постыдном. Впрочем, уж лучше пусть Бутвиль считает ее расчетливой стервой, глядишь, и задумается, прежде чем выдавать. – В общем, если меня допрашивать об этом станут, то как бы я не вспомнила, что вы кинжал кому-то сами подарили, а лейтенанту не сказали… Обещаете пока молчать – тогда я готова говорить.
Бутвиль: Бутвиля словно морской волной обдало: и холодно, и солоно, и глотать горько. Весь день он боролся с нервным напряжением и лихорадкой, но они все-таки сыграли с ним злую шутку. Зачем, зачем он разоткровенничался с этой девицей? Расчувствовался! Пожалел сироту… «С вашими рыцарскими замашками, сударь, вам самое место где-то во времена трубадуров, - уязвил он сам себя. – А здесь и сейчас, в этой убогой подворотне, с этой расчетливой и хладнокровной особой…» Неприглядная действительность предстала перед ним во всей красе: он, потомок и родственник великих людей, выпрашивает подачку у чьей-то горничной… Луи-Франсуа отпустил Агнессу, отступил на шаг, глубоко вздохнул, избавляясь от желания ударить женщину или натворить еще какие-нибудь глупости, и произнес холодно, цедя слова сквозь зубы: - Похоже, мадемуазель, мы с вами ошиблись друг в друге. Я открыл часть своего секрета, чтобы добиться вашего доверия, а вы решили, что этим можно играть? Я предложил искреннюю дружескую помощь, а вам показалось, что я вас подкупаю? Я уже дал вам слово, а вы сочли нужным упрочить вашу позицию шантажом? Отлично вас воспитал отец, нечего сказать! Или это барон де Кюинь внушил вам такие представления о чести? Вот к нему и ступайте теперь. Пусть себе живет неразоблаченным и заботится о вашем будущем. А что касается ужасной тайны о кинжале… Я уж как-нибудь отвечу перед богом и людьми за свою ложь. Если слово Монморанси-Бутвиля еще имеет вес – прекрасно. Если нет – мне будет все равно, что станется дальше! Он положил руку на эфес шпаги (как приятно прикосновение к надежному металлу!) - слегка поклонился Агнессе и повернулся, намереваясь покинуть опостылевшую нишу.
Агнесса: - Да и на здоровье! – приглушенно выкрикнула ему в спину Агнесса, почти забыв об осторожности и чувствуя, как глаза наполняются слезами. Слова Бутвиля показались тем более обидными, что шантажистка из нее получилась никудышная. Хотя граф-то поверил… – Держите ваши секреты при себе! Не собиралась я вас выдавать, не бойтесь, себя защитить хотела… и обойдусь я без вашей помощи! И не вам о моем отце судить! Можете теперь про меня кому хотите рассказывать, тогда и увидите, какие у меня представления о чести! Пожалуй, для одного дня в самом деле было чересчур, и гневная отповедь графа де Люза послужила последней каплей – Агнесса уткнулась лбом в холодную каменную кладку и разревелась.
Провидение: Улицы Этре напоминали пустыню разве что по ночам, а в описываемое нами время все усиливающийся наплыв военных и штатских придавал городу оживление, сравнимое лишь с ярмарочным. И пусть до сих пор укрывшаяся в подворотне парочка привлекала к себе лишь случайные взгляды прохожих, да порой понимающие ухмылки, повышенный голос и поведение Агнессы не могли не изменить положение. Как ни спешили подружки Аннет и Жаннет к "Гербу Аквитании", где -- вот диво-то! -- прошедшей ночью половину постояльцев перерезали, но и они невольно замедили шаг, силясь уловить новые откровения между теми, чьи отношения, разумеется, восприняли превратно.
Бутвиль: Даже после истории с госпожой де Ланнуа Луи-Франсуа так и не стал относиться к плачущим женщинам равнодушно. Тем более, что сейчас у него за спиной разрыдалась не утонченная светская дама, а девушка, привыкшая бороться с жизненными трудностями. Раздражение и досада гнали Бутвиля прочь, и он все-таки сделал несколько шагов, но как только заметил двух вроде бы идущих мимо местных жительниц - очень уж они медленно шли и очень уж масляными глазками поглядывали в его сторону - гневная вспышка угасла. Нужно было срочно исправлять положение. Даже если эта парочка что-то и успела расслышать, пусть истолкуют услышанное в «романтическом» ключе, пусть разнесут сплетню на все четыре стороны – это не опасно ни Агнессе, ни графу де Люз… даже к лучшему… Луи-Франсуа резко развернулся, одной рукой поддернул плащ, как бы расправляя его складки, а на самом деле прикрываясь от любопытствующих взглядов, другой рукой прикоснулся к плечу девушки и заговорил вполголоса: - Агнесса, не отчаивайтесь! Мы оба устали и теряем почву под ногами, но еще вполне можем выплыть. Главное – поверить друг другу. Вам вряд ли до сих пор встречались мужчины, которым можно верить. В любовной игре, в светской интриге могу обмануть и я, увы. Грешен. Но – не в делах чести. А наше с вами дело именно таково. Я не обещаю того, чего не могу исполнить. Даже если я сам куда-то денусь… мало ли что может случиться, война… вам достаточно будет отыскать кого-нибудь из моих родных и сказать, что вам нужно. Позже я расскажу, кто они и где их можно найти, придумаю какой-то знак, чтобы они не усомнились. Так что о будущем своем не беспокойтесь. Теперь нам нужно решить, как подступиться к барону. Только на нас смотрят, и вы, пожалуйста, правильно поймите то, что я сейчас сделаю! Засим, стараясь действовать как можно убедительнее для зрительниц, он крепко (и не без удовольствия) поцеловал Агнессу, - как раз было удобное местечко под локонами, ниже ушка.
Агнесса: Фраза «на нас смотрят» подействовала на Агнессу самым радикальным образом – не хуже ведра холодной воды на голову, а поцелуй окончательно напомнил, что она выбрала не самое лучшее место для истерики. Кто бы там ни глазел, следовало сию же секунду превратить сцену в понятную, а потому никому особо не интересную любовную ссору. Бутвиль порядочно облегчил ей задачу, неплохо исполнив свою роль, теперь дело было за ней. Агнесса всхлипнула в последний раз, повернулась к графу и еле заметно кивнула. - Подыграйте, ваше сиятельство! – шепнула она и тут же громко и плаксиво протянула: - Вы же к ней ездили! К ней! Вы меня обманули-и! – Еще не до конца высохшие слезы и вздрагивающий после плача голос добавили ее игре необходимого правдоподобия.
Провидение: Жертвы, принесенные на алтарь Мельпомены Агнессой и ее собеседником, возымели желаемый результат, и кумушки не сговариваясь обменялись легкими тычками в бок. Одна и та же мысль посетила обеих: Аннет преувеличенно громко вскрикнула и оперлась о ближайшую стену, извлекая из башмачка несуществующий камушек, а Жаннет выронила корзинку, рассыпая по улице недавно собранные орехи. К вящему сожалению обеих, ни мужчина ни девушка не были им знакомы -- даже в таком небольшом городке баронесса и ее служанка смогли затеряться среди множества новоприбывших -- но губы Аннет беззвучно зашевелились, мысленно составляя описание одежды кавалера, подробности которого позавидовал бы любой комиссар, а лоб Жаннет прорезала легкая морщинка, свидетельствующая о напряженной работе ума: платье Агнессы, при всей его простоте, все же указывало на ее занятие.
Бутвиль: - Ездил, - покаянным тоном ответил Бутвиль, подхватывая реплику ничуть не хуже опытного актера, - но разве можно так расстраиваться от подобных пустяков, милая? Я... эээ.. просто не успел вас предупредить. А ездил я туда поесть лукового супа со свежим сыром. (Как кстати пришлось воспоминание о симпатичной фермерше с ее угощением!) В окрестностях Этре его больше никто так отлично не готовит! Ну же, успокойтесь и не надрывайте мое сердце! Он нежнейшим образом обнял Агнессу и шепнул на ушко: - Пора выбираться из этой унылой подворотни. А то скоро можно будет начать собирать с зевак деньги за представление. - Повысив голос в расчете на слушательниц, он добавил умоляюще: - Давайте прогуляемся за город, дорогая. Свежий воздух полей нам обоим сейчас не помешает! Отступив на шаг, он как бы невзначай поправил шляпу - после чего она оказалась надвинутой намного глубже и бросила тень на его лицо, небрежно закинул плащ за плечо, прикрыв тем самым приметный кружевной воротник, и учтиво протянул руку, предлагая опору своей новоявленной "подруге".
Агнесса: - И в полях не будет лишних ушей, кроме разве что кроличьих, - тихонько откликнулась Агнесса, принимая предложенную руку и демонстративно прижимаясь к галантному кавалеру плечиком. - Только не обращайтесь со мной так почтительно, сударь, вы заигрываете с горничной, а не с госпожой... - И уже громко, подпустив в голос игривости, добавила: - Конечно! Я знаю там чудную рощицу!
полная версия страницы