Форум » A la guerre comme à la guerre » Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь. 15 сентября 1627 года, примерно половина десятого » Ответить
Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь. 15 сентября 1627 года, примерно половина десятого
Эмили-Франсуаза де К:
Бутвиль: Когда Эмили сказала "про дамбу" - явно не придавая сказанному серьезного значения, судя по быстрому переходу от этой темы к мушкетерам, Бутвиль вздрогнул и постарался скрыть это, быстро взявшись за лежащие перед ним листки и переложив их без всякой надобности. Откуда девушке это знать? Это самое важное слово, от которого так много зависело? Можно было не сомневаться, что футляр она не вскрывала, и дело было даже не в доверии графа к ней: шнур, обмотанный вокруг футляра, завязанный особым, условным узлом и нетронутый, свидетельствовал об этом. Откуда же тогда? Бутвиль похолодел, мысленно перебирая возможные варианты объяснения. Но гасконец ждал ответа, и нельзя было выказывать перед ним неуверенность, которую он мог приписать на свой счет. - Вы должны будете взять эту вещь, спрятать ее так, чтобы никто не увидел, а затем увезти в лагерь мушкетеров. Вы ведь так или иначе намеревались встретиться с господином д'Артаньяном, верно? Как вы только что услышали, мой паж его знает - в бытность свою в Париже ему довелось вместе с ним пережить некое приключение, а теперь, оказывается, этот шустрый юноша успел завести знакомство и с двумя ближайшими друзьями вашего родственника, господами Атосом и Арамисом. Я лично не имел случая познакомиться с ними, но слышал об этой троице достаточно, чтобы понимать, что вам просто необходимо познакомиться с ними. А поскольку Франсуа действительно обязан вернуть лошадь, я хотел бы, чтобы вы с ним как можно скорее отправились туда. Франсуа вас представит, потом займетесь оба "тайной Понтье", возможно, мушкетеры смогут чем-то подсобить вам в этом. А футляр пусть хранится у вас, шевалье, пока я сам вас не разыщу или не дам каким-то образом знать о себе. Только теперь он мог позволить себе повернуться к Эмили и уделить ей пристальный, вопросительный взгляд - при Мориньяке ничего более.
Эмили-Франсуаза де К: В ответ девушка только удивленно похлопала ресницами, недоумевая, отчего граф вдруг смотрит так серьезно. Видимо, она что-то должна объяснить? Она действительно не придала особого значения внезапному воспоминанию о поездке с Давенпортом на остров Ре. Дядя тогда беседовал с, как всегда, тайно пришедшим господином о делах, а Эмили, по своему обыкновению, сидела тихо в сторонке и от нечего делать прислушивалась к разговору. Приказа запоминать не было, и она слушала не очень внимательно, да и слышно было не все, но слово «дамба» девушка запомнила очень хорошо. Она еще от скуки пыталась представить, как эта самая дамба будет выглядеть... Но сейчас ее больше волновало то, что Атос был знаком с Франсуа, а Арамис – с Эмили-Франсуазой, причем у последнего не было никакой причины скрывать сей факт от друга. И не будет ли у Бутвиля или у Мориньяка, которого ей надо представить, неприятностей, если откроется ее многоликость?.. Она снова почесала в задумчивости нос и решилась: - Господин граф, будет очень бестактно, если я попрошу вас уделить мне одну минутку наедине? – она перевела взгляд на Мориньяка. – Вы ведь не обидитесь, шевалье?
Сезар де Мориньяк: По счастью, их с Бутвилем завтрак был уже съеден, иначе шевалье в данную минуту рисковал бы поперхнуться каплуньей ножкой или вином. Манеры дерзкого пажа больше подходили избалованной красавице, уверенно отдающей приказы своим поклонникам, нежели мальчику на побегушках. Будь Сезар постарше, он бы просто расхохотался, но сейчас лишь снисходительно улыбнулся. - Обидеться? - он смерил Кюиня изучающим взглядом. - На вас? - с искренним изумлением переспросил гасконец. - Ну что вы… Меж благородных дворян существует единственный способ отплатить за обиду, и вы, уж простите, до него пока не доросли. Если господин граф желает иметь с вами приватную беседу, не смею мешать, - и шевалье, прежде чем подняться из-за стола, устремил на Бутвиля вопросительный взгляд, ожидая подтверждения или опровержения.
Бутвиль: Бутвиль мысленно чертыхнулся: переговорить с Эмили наедине ему было крайне необходимо, однако он намеревался сам попросить о том Мориньяка, и это, конечно, было бы воспринято чувствительным гасконцем иначе. Когда же, когда эта девушка научится помнить - что молчание золото? Нужно было немедленно загасить огонек обиды, ведь "пажу" и Мориньяку предстояло вместе выполнить его поручения, и разлад между ними мог оказаться губительным... как, впрочем, и всякий разлад, о чем так убедительно пишут историки. "Concordiae res parva crescunt discordiae res magna dilabuntur". Кажется, так звучала та красивая, похожая на заклинание цитата? Как всегда, холодная и звонкая латынь подействовала на Луи-Франсуа. как влажный платок, приложенный к горячему лбу. Ничем не выказывая своей досады, граф подошел к Мориньяку, положил ему руку на плечо и сказал учтиво: - Шевалье, я вижу, что Франсуа своей несдержанностью задел вас. Он плохо воспитан, это несомненно, а поскольку это мое упущение как его господина, то я и прошу вас простить его и проявить снисходительность - не столько к юному возрасту, сколько к пережитому совсем недавно потрясению. Дважды встретиться со смертью за сутки - это испытание и более взрослого непривычного человека выбило бы из равновесия.... Вы уже убедились, что язык у мальчика за зубами плохо умещается, но раз уж он не обрушил свои известия на нас с вами сразу, а просит о приватном разговоре, значит, речь пойдет о чем-то сугубо личном. Не знаю, что именно намерен поведать Франсуа, но, возможно, это связано с сегодняшним убийством... Потому я действительно хотел бы коротко переговорить с ним, но, чтобы не беспокоить вас, предпочитаю выйти в коридор. Мы уложимся в четверть часа, Франсуа? - сухо спросил граф, оглянувшись на пажа через плечо.
Эмили-Франсуаза де К: - Да, сударь, - потупилась Эмили, краснея. Похоже, она опять сказала что-то не то… «И что им не так?.. Я старалась быть вежливой…» - думала она с досадой, чувствуя себя на редкость неловко и отвратительно оттого, что графу пришлось из-за нее оправдываться. Увы, несмотря на то, что ее образ жизни при Давенпорте изобиловал приключениями, мадемуазель де Кюинь редко приходилось общаться с кем-нибудь, кроме дяди (прислуга же не в счет). У нее не было должного опыта, а когда она жила у герцогини… Девушка честно старалась изо всех сил, но все равно все время говорилось, что она непозволительно дерзка… Эмили искоса посмотрела на Мориньяка. И что сейчас должен делать «настоящий» мальчишка? Оскорбиться на «пока не доросли»? Ага, высказаться по этому поводу и вынудить Бутвиля снова оправдывать ее несдержанность. Или дать ей по шее… Нет уж, пусть лучше она выглядит «ненастоящей»…
Сезар де Мориньяк: Мальчик так искренне смутился, что досада Сезара развеялась, не оставив и следа. Он охотно поверил, что паж горазд попадать во всякие переделки, как и воочию увидел способ, каким он из них выпутывается. Однако милая мордашка и белокурые локоны ангелочка недолго будут выручать его, если тот станет продолжать в том же духе. Впрочем, это дело не шевалье, а господина графа, и, похоже, что господин граф попутно с выслушиванием таинственной исповеди собирался преподать Кюиню урок хороших манер. - Прошу, не считайте себя каким-либо образом стесненным моим присутствием, сударь, - отозвался Мориньяк на великодушное предложение Бутвиля. До того великодушное, что теперь шевалье почувствовал себя грубияном и невежей. – Если вам удобно переговорить здесь, я вас покину, если наоборот, то не смею удерживать ни минуты.
Бутвиль: Бутвиль с облегчением улыбнулся: гасконец очередной раз выдержал испытание на благоразумие. А если он догадается спрятать футляр за время их отсутствия, будет еще лучше. Хотя где его можно спрятать в одной-единственной, да еще чужой комнате, во временном жилище? Впрочем, на изобретательность южанина тоже можно положиться! - Прекрасно, - сказал граф. - Тогда мы выйдем и скоро вернемся. Вы не успеете соскучиться! Подойдя к двери, он оглянулся и жестом предложил своему пажу следовать за собой.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили поспешно вскочила, нечаянно уронила стул, чувствительно ударилась об него ногой, охнула и довольно громко помянула дьявола и преисподнюю. Краснея еще больше оттого, что граф наверняка это слышал, и она снова оказалась в его глазах плохо воспитанной дурочкой, девушка с отчаяньем глянула на Мориньяка, и, почувствовав себя до крайности нелепой, а потому окончательно несчастной, выскочила вслед за Бутвилем, потирая на ходу ушибленную лодыжку и неловко подпрыгивая из-за этого.
Бутвиль: Бутвиль, не оглядываясь, вышел на галерею; стук падающей мебели за спиной показался ему громом - еще не хватало, чтобы хозяин гостиницы сейчас примчался проверить, цело ли его имущество и чем забавляются господа! К счастью, в зале не наблюдалось никого - видно, народ разошелся по делам или соснуть после обеда, - и Луи-Франсуа, схватив Эмили за руку, быстро прошел с нею по коридору мимо запертой двери, за которой покойница ждала последних услуг от все еще не появившегося кюре, и остановился только посреди незапертой и пустующей комнаты исчезнувшего Понтье. - Сюда никто не придет и никто нас не услышит, особенно если говорить тихо, - коротко предупредил он. - Теперь быстро скажите мне, при чем тут дамба, что вы о ней знаете и откуда узнали?
Эмили-Франсуаза де К: Недолгую дорогу до комнаты Эмили проделала молча – просто ничего не успела сказать, стараясь поспеть за Бутвилем. Очутившись перед ним, она посмотрела на графа снизу, хлопнула ресницами и принялась растерянно объяснять: - Дамба – это такое сооружение. Такая земляная насыпь, чтобы берег защищать от затопления. Камнями ее еще укрепляют… - тут девушка сообразила, что Бутвиля вряд ли интересуют ее познания в фортификации (или как там это называется…), тем более, что и познаний этих у нее, по сути, не было. - А при том она, что я слышала, как один человек, вроде инженер, говорил, что будет участвовать в строительстве дамбы, которая будет мешать кораблям войти в ларошельский порт… Вы сказали, что там план, который позволит лишить англичан возможности помогать осажденным… я и вспомнила…
Бутвиль: Сейчас граф де Люз уже точно не был пьян, но в глазах у него потемнело и голова закружилась так, что он вынужден был как бы невзначай опереться рукой о подоконник. То, что сказала Эмили, могло значить лишь одно: один из служащих брата Анри - либо изменник, либо преступный болтун. Но кто? Он не знал близко всех людей Монморанси, и даже приблизительно не мог определить, кого же теперь ловить и вешать на первом же попавшемся дереве... Граф был не любитель грубой брани, но сейчас, будь перед ним настоящий мальчишка, точно бы помянул ад и всех его чертей в самых разнообразных позах. Но он все-таки сдержался, тем более, что Эмили не только ни в чем не была виновата сама, а оказывала ему, по сути, одну важнейшую услугу за другой. Может, еще не поздно? - подумал он, когда в голове прояснилось. - Может, можно еще прекратить просачивание тайных сведений к противнику, тем более что работы над дамбой, благодарение Богу, еще не начались? И все-таки совсем не сорвать свою злость на злополучной барышне ему не удавалось. - У вас прекрасная память, - покусывая губы, процедил он. - И исключительно вовремя сработала. Может, вы припомните и кое-что еще? Он взял "пажа" за плечи, легонько встряхнул, жестко глянул прямо в лицо: - Это смертельно опасная история, понимаете вы или нет? Если станет известно, что вы были очевидцем этого разговора... на стороне слушающего - это гибель, быстрая и окончательная. Прошу вас, в который раз прошу: напрягите эту вашу память! Расскажите, где происходил этот разговор и с кем? Как звали говорившего или хотя бы как он выглядел? С чего начали, какие еще вопросы задавались? Он умолк и прикусил губу посильнее, потому что ругательства по-прежнему так и рвались с языка. Что за безумный день! Начал с допроса служанки, теперь допрашивает Эмили! Засады со всех сторон, вязнешь, как сапог в глине... Святой Франциск, вразуми и помоги! - Пожалуйста, поймите, что ответы на эти вопросы могут спасти вас... - он помедлил но добавил: - А может, и меня. Но главное - они могут решить исход войны. Не больше и не меньше.
Эмили-Франсуаза де К: - У меня замечательная память! – огрызнулась Эмили, дернув плечом. – Только на знакомых моего дядюшки никакой памяти не хватит. И вовсе не обязательно меня трясти! Вообще-то в душе девушка признавала, что у Бутвиля есть повод на нее сердиться, но все равно было обидно. А потому мадемуазель де Кюинь вздернула повыше подбородок, смело встретила взгляд графа и заявила: - Но если от моей несчастной особы зависит аж исход войны, я, уж так и быть, напрягусь. Она вывернулась из рук Бутвиля, уселась на первый попавшийся табурет, поймала себя на мысли, что там, в руках графа, было гораздо уютнее, и, с досадой прогнав эту мысль, решила побыстрее начать вспоминать. - В конце мая мы с дядей были на острове Ре, в Сен-Мартене. Гостиница там, по-моему, одна, а может, я и ошибаюсь… Довольно паршивая гостиница. Погода была превосходная, солнышко такое, а мне не позволили прогуляться, и даже в окно смотреть, и я сидела в углу и злилась… Он пришел, закутанный в плащ и в надвинутой на глаза шляпе. Знакомые сэра Джорджа преимущественно так и ходят, это их отличительная черта. Они с дядей уселись за стол и стали разговаривать, и даже вино разливали сами… …Эмили сидела в углу на жестком стуле и злилась… Разговор двух мужчин ее нисколько не интересовал – надоели уже. Ей хотелось к морю. По побеленной стене полз таракан и шевелил усами. Медленно полз. Наверное, ему тоже было скучно. Первое, что привлекло ее внимание к разговору, были слова незнакомца о дамбе, которая перекроет вход в порт. Девушка тотчас начала представлять себе, как это будет выглядеть. Дамба почему-то представилась в виде огромной, выросшей прямо из воды, горы желтого песка. Эмили только-только увенчала ее блестящей снежной вершиной, как разговор мужчин снова привлек ее внимание. «Полноте, Левассер!» - воскликнул Давенпорт. «Тише вы, тут мальчишка!» - шикнул его собеседник. «Не обращайте внимания, он глухой» - отмахнулся дядя. Эмили почувствовала досаду - вот только глухой притворяться не хватало! - и она повнимательнее присмотрелась к гостю… - Его зовут Левассер.
Бутвиль: Первый попавшийся Эмили табурет был единственным, и потому Бутвилю пришлось присесть на край постели, покинутой спозаранок мерзавцем Понтье. Он старался не упустить ни одного важного момента в сбивчивой, как всегда, речи девушки. Ну почему, почему женщины не способны говорить кратко и четко? Может, просто потому, что они не служат в армии? Она сказала: в конце мая. Да, именно тогда брат посылал своих инженеров на остров Ре и в окрестности Ларошели, оценить обстановку и сделать необходимые измерения, чтобы потом правильно привязать план к местности. Она сказала: Левассер. А это кто? Под командой у маршала и адмирала Монморанси было очень много людей, Бутвиль не знал и не мог знать их всех... - Левассер? Фамилия достаточно распространенная, и она мне ничего не говорит, - вздохнул Луи-Франсуа. - А когда они сели пить вино, этот субъект так и остался закутанным в плащ? Или все-таки открыл лицо? Мне нужны любые приметы: рост, комплекция, цвет волос, какие-то особенности произношения, быть может? И еще: как по-вашему, он говорил то, что знал лично или передавал услышанные от кого-то разговоры? Или слухи, ходящие по острову? Он встал, подошел к Эмили и, положив руки ей на плечи, сказал совсем другим тоном: - Вы очень обидчивы, и раздражение мешает вам правильно оценивать ситуацию. Прежде чем обижаться, подумали бы, чем вызвана моя резкость. Помимо всего прочего, ни один настоящий мальчишка, находящийся в услужении, не позволил бы себе вести себя с господином так, как вы. Поверьте, с пажом неподдельным я бы не был так снисходителен. Мориньяк - да и любой наблюдательный человек - может сделать из этого определенные выводы. И выводы такого свойства, что уж лучше было бы прямо признать, что вы - не мальчишка... Кроме того, из-за обиды вы не можете сосредоточиться, а ведь память у вас действительно хорошая, цепкая. Человек всегда запоминает больше, чем ему поначалу кажется. Потом воспоминания проясняются, но у нас нет этого "потом". Возьмите себя в руки - и многие детали вспомнятся сами собой, я уверен!
Эмили-Франсуаза де К: - Я вовсе не обидчива… - Эмили глянула на Бутвиля снизу, краснея и больше не пытаясь стряхнуть его руки. - Не знаю, что со мной, будто кто-то за язык дергает… Дядя бы сказал, что я распустилась… - девушка удрученно вздохнула. Она и впрямь не могла бы объяснить, почему вполне закономерное неудовольствие графа вызывает у нее такую досаду. – Я понимаю, Мориньяку может показаться странным, что вы меня терпите… - к счастью, мадемуазель де Кюинь по наивности не догадывалась, что именно могут подумать об их с графом взаимоотношениях. - Так что вы не стесняйтесь, уж как-нибудь я переживу вашу резкость, - она виновато улыбнулась. – Ну вот, кажется, я опять пытаюсь указывать, что вам делать… Лучше уж будем говорить о действительно важном… - Конечно, плащ он снял… А шляпу – нет. Я еще подумала: «Неужели не мешает?» Было довольно жарко… Дело все в том, что то, о чем они говорили, для моих ушей не предназначалось… Когда нужно было запомнить или проследить, сэр Джордж так прямо и приказывал, и тогда я ему прислуживала или стояла где-то рядом. А в тот раз он мне велел сесть подальше и сделать так, будто меня нет. Я и не прислушивалась, мне было скучно. Пока про дамбу не услышала, вообще внимания не обращала. Слово интересное… И говорили они тихо. Но почему-то мне кажется, что он инженер… Он что-то говорил про замеры, а я еще подумала: как они будут мерить в воде? И еще дядя так противно хмыкнул, когда спросил, как скоро можно будет лицезреть это чудо. А Левассер ответил, что море под Ларошелью такое беспокойное, что строительство это будет долгим. Потому что наверняка волны разрушат то, что построят люди… А что поделаешь – природа… И мне показалось, что они остались довольны друг другом. Уж Левассер точно, потому что дядя что-то ему передал небольшое, наверняка кошелек. А вот как этот человек выглядит, я не могу объяснить. То есть, если бы я его увидела, наверное, узнала бы, а так… Даже цвет волос не вспомню. Обычный. Не старый еще, лет тридцати…
Бутвиль: - Очень хорошо, - кивнул Бутвиль и, чтобы удержаться от соблазна дернуть "пажа" за ушко, отошел на несколько шагов. - Этого вполне достаточно, поскольку известна примерная дата и место встречи. Вероятнее всего, кому-то (может, и дядюшке вашему) удалось подкупить одного из посланцев моего брата в самый первый раз, когда они только промеряли глубины и обдумывали идею. К счастью, проект еще даже не начали осуществлять. Если теперь быстро известить маршала, он сам без труда определит предателя, и внести поправки, на тот случай, если противник узнал что-то, еще можно. Он прошелся по комнате, спешно соображая, как поступить, но не придумал ничего лучшего, как решать задачи по мере их сложности и срочности. - Кто-то должен будет послужить гонцом к маршалу. Кто - пока не знаю. Это еще одно дело в наш список, но не решив предыдущих, мы не развяжем и этот узел. Пойдемте обратно. Пусть Мориньяк думает, что я вам тут сделал внушение по поводу манер, или что угодно еще, но не стоит слишком надолго исчезать. Вам нужно ехать в лагерь мушкетеров, произвести там разведку и вернуться. Заодно, может быть, поищете, куда делась Агнесса.
Эмили-Франсуаза де К: - А кто такая Агнесса? – вставая, живо поинтересовалась девушка, не подозревая, что совсем недавно завтракала с этой особой. - И еще… Я же вас позвала вот зачем… - Эмили немного смутилась. – Мне в мушкетерском лагере надо представить Мориньяка господам Атосу и Арамису… Но дело в том, что господин Атос знаком с Франсуа, а Арамис знает мадемуазель де Кюинь… Это случайно получилось. Не знаю, как он догадался. Он просто спросил: «Ведь вы – женщина?», и глупо было бы отрицать то, что проверить совсем несложно… Вот я и думаю, не будет ли у Мориньяка лишних затруднений из-за этого… Вдруг ему придется объясняться, а он и сам не знает… Я то ладно…
Бутвиль: На фоне всех остальных трудностей эта ужасная дилемма показалась Бутвилю даже смешной. Он улыбнулся и поспешил успокоить Эмили: - Судя по тому, что я слыхал о господине Арамисе, женщин он чует за милю в любом виде. Так что это меня не удивляет. И он ведь не стал тут же на месте всем рассказывать о своем открытии, верно? Он должен отлично понимать, что женщина, тем более такая молодая, не станет притворяться мужчиной просто так, для забавы. А господин Атос - человек чрезвычайно благородного духа, насколько помнится. И очень молчаливый, как мне рассказывали. Это такая редкость среди наших словоохотливых шевалье! И оба они наверняка не захотят позорить вас разоблачением - особенно посреди военного лагеря. Мне кажется, беспокоиться тут не о чем. Пойдемте же! Он подошел к двери, выглянул - в коридоре было по-прежнему пусто, похоже, присутствие покойницы отпугивало всех, - и, оглянувшись, кивком пригласил Эмили следовать за ним.
Эмили-Франсуаза де К: - Я вовсе не о себе… - упрямо проворчала девушка, выходя за графом. «Всех-то он знает», - думала она. – «Впрочем, неудивительно…» Во время пребывания в доме герцогини Ангулемской Эмили без конца слышала о величии дома Монморанси, едва ли не выучила наизусть биографии всех сколько-нибудь знаменитых родственников Бутвиля, и, надо сказать, невольно прониклась уважением… А сейчас в самом деле стоило выглядеть притихшей и пристыженной, поэтому в комнату вслед за графом Эмили-Франсуаза вошла скромно потупившись и опустив голову.
Бутвиль: Входя в свою комнату, граф де Люз наскоро придумывал, что сказать гасконцу, чтобы у того больше не возникало сомнений по поводу слишком дерзкого на язык пажа. Но комната оказалась пуста; а поскольку Мориньяка не было видно ни на галерее, ни в зале, оставалось предположить, что он отправился в конюшню распорядиться, чтобы седлали лошадей. - Ну вот и все, - вздохнул граф, оглядев свое временное жилье, - не успели встретиться, а уже приходится прощаться! Впрочем, надеюсь, что ненадолго. Помните, дорогой мой паж, что в этом странном происшествии наши с вами судьбы переплелись теснее, чем было прежде, и от вашей осторожности и сноровки многое будет зависеть... Ему хотелось очень многое добавить, но это "многое" как-то плохо вязалось с неприбранной комнатой, с недопитой бутылкой вина и пасмурным небом в окне. Поэтому он просто пожал руку Эмили, улыбнулся и добавил: - Я думаю, Мориняька вы найдете в конюшне. Ступайте, и удостоверьтесь, что конюх не перепутал вашу лошадь с чьей-нибудь еще. Господин Арамис не будет доволен, получив чужое имущество!
Эмили-Франсуаза де К: - Боюсь, господин Арамис будет не очень доволен, увидев меня, - улыбнулась Эмили. – Похоже, я ему не нравлюсь. Но это мелочи. Уезжать совсем не хотелось. До чего же надоели тайны, непонятные интриги, покойники!.. При одном воспоминании на душе муторно! До чего же надоело бояться… Только Бутвилю не надо знать, что она боится, а то еще передумает ее посылать, а кто тогда ему поможет? Девушка снова улыбнулась, пряча за дерзостью неуверенность и растерянность: - Не беспокойтесь, я скоро вернусь и еще успею вам надоесть. Где-то тут мой мешок… Она выудила из-за кровати означенный предмет, извлекла из него несколько помятый берет и натянула его на голову, подумав, что паж графа де Люз, несмотря на все ее усилия, будет иметь вид довольно потрепанный, но что уж тут поделаешь… Вздохнув, Эмили посмотрела снизу на Бутвиля. - Все, бегу к Мориньяку… - и хмыкнула, - А то еще уедет без меня…
полная версия страницы