Форум » A la guerre comme à la guerre » Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь. 15 сентября 1627 года, примерно половина десятого » Ответить
Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь. 15 сентября 1627 года, примерно половина десятого
Эмили-Франсуаза де К:
Бутвиль: - У нас в роду у всех такие волосы, - Бутвиль с улыбкой сел на табурет и подставил голову под гребень. - Вы же видели мою кузину, да и у тетушки тоже коса густая... И вьются от природы. Я привык, мне не мешает. И дамам нравится... В полевых условиях , между прочим, если перекинуть на плечо, отчасти защищает от скользящего удара клинком по шее... Он умолк, поддаваясь приятному чувству от прикосновения руки девушки. Наверно, если смотреть со стороны, выглядит смешно: крепко выпивший благородный граф на деревенской табуретке, и паж в качестве парикмахера... Однако смеяться было пока рановато. Нужно было надежно пристроить куда-нибудь Эмили, чтобы ее не затянуло под колеса закрутившейся вокруг означенного графа истории. Слово "пристроить" напомнило ему о том, что он обещал куда-то пристроить Агнессу... - Эмили... - задумчиво произнес он, пытаясь придать большую четкость внезапно возникшей идее, - а вы не хотели бы снова превратиться в мадемуазель де Кюинь, наследницу мадам? Прямо здесь, в Этре? С платьями, драгоценностями и даже со служанкой?
Эмили-Франсуаза де К: Эмили, коль скоро сама себе позволила болтать глупости, хотела было развить тему и полюбопытствовать, каким образом граф «в полевых условиях» угадывает, через которое плечо надо перекинуть волосы, чтобы избежать удара по шее, и вообще как успевает это сделать, головой, что ли, трясет? Вопрос Бутвиля вовремя отвлек ее от этой важной проблемы, а то, Бог весть, что она умудрилась бы наговорить (еще маячила мысль о мелких «гостях», наверняка охотно стремящихся обрести дом в столь густой гриве «в полевых условиях»). Девушка так удивилась, что даже нечаянно дернула за расчесываемую прядь сильнее, чем предполагала. - Превратиться в мадемуазель де Кюинь? Я, конечно же, она самая и есть, - невольно хмыкнула Эмили, - но здесь, сейчас? В наследницу мадам, то есть баронессы? Как это может произойти, я ее даже никогда не видела, - полюбоваться мадам было довольно легко, но девушку эта возможность совсем не привлекала. - Зачем это нужно? И потом, ведь существует барон, а у него наверняка иные виды на наследство супруги.
Бутвиль: - Полегче! - сердито фыркнул граф. - Этак вы мою шею совсем без защиты оставите, а уж о красоте прически я и заикаться боюсь... Меня дядюшка не узнает! Он мог бы рассказать Эмили, что, сохраняя голову в чистоте и порядке, бросает скрытый вызов трудностям военного житья, не желая походить на товарищей по полку, которые так быстро теряют здесь достойный дворянина облик, а подкоротить эту самую гриву ни на дюйм не хочет потому, что так он больше похож на погибшего брата.... но зачем? Такое можно рассказать сестре - или жене. А мадемуазель де Кюинь ему еще пока даже не невеста... Тут воображение показало ему Эмили под руку с ним у алтаря - в прекрасном мужском костюме из белого атласа и с длинной фатой! Это было уж слишком. Он резко тряхнул головой, усложняя и без того непростую задачу Эмили, зато порожденные винными парами видения рассеялись. - Какие у барона виды на все, меня сейчас не интересует, - объяснил он ход своей извилистой мысли. - Я хочу, чтобы вы могли отсюда уехать быстро, безопасно и открыто. Вот смотрите: Агнесса ушла пригласить священника, но ее нет уже довольно долго. Если она все-таки появится, на что я очень надеюсь, то появление мадемуазель можно будет объяснить тем, что это служанка вас нашла и позвала. Здесь ведь никто не знает реальных семейных обстоятельств! Агнесса же подберет вам платье из запасов покойной, вы переоденетесь, поучаствуете в заупокойной службе, а потом уедете вместе - куда, это другой вопрос, но об этом потом можно будет подумать. Средства на это возьмете из кошелька той же мадам. Чем плохо?
Эмили-Франсуаза де К: - Просто чудесно! – язвительно отозвалась Эмили, стараясь все же поаккуратнее обращаться с кудрями графа. – Если обокрасть герцогиню – не такой уж большой грех, то папашу – сам Бог велел! А служанка меня на дороге нашла, я там под кустом сидела… И потом волшебным образом перенеслась прямо в комнату покойной баронессы. «Вот, уже принялся спасать…» - думала девушка. – «Интересно, куда он теперь придумает меня отправить? Еще к какой-нибудь доброй родственнице? Ну уж нет! Надо уходить…» - от этой мысли Эмили стало ужасно тоскливо. А чтобы Бутвиль о том не догадался, она продолжила как можно ироничнее: - Самое веселое будет тогда, когда господин де Кюинь ненароком решит присоединиться к церемонии. Интересно, он обрадуется внезапному появлению дочери? Честно говоря, сомнительно… Девушка тяжело вздохнула и украдкой погладила шелковистые пряди, благодаря ее усилиям легшие красивой волной. - Глупости это все, сударь, вы и сами это понимаете. Мне следует просто вернуться в Нуаре, к барону. Потому как если он в самом деле барон де Кюинь, заботиться о дочери – его прямой долг и обязанность, ведь так? Тем более, что опекуна он собственноручно убил… Ну вот… - она опустила гребень. – Теперь вы снова неотразимы.
Бутвиль: "Как же, неотразим! - грустно подумал Луи-Франсуа. - А ты сейчас возьмешь и уедешь..." Хмель с него слетел, и жизнь стремительно теряла очарование. - Завидую вашему прямодушию и щепетильности, - сухо сказал он и поднялся с табурета. - Это не глупости, это авантюра, притом довольно легко осуществимая. Но дядюшка-шпион ухитрился воспитать вас в духе, прямо противоположном его основной деятельности... Так тому и быть. Езжайте к отцу. Любопытно было бы посмотреть, как именно он о вас позаботится и к какому делу приспособит. И как упомянутые качества характера помогут вам в этом деле. Увы, боюсь, что узнать все это мне не удастся, потому что неприлично совать свой нос в жизнь незнакомой семьи... Он мог бы еще многое добавить, но это значило потерять всякую гордость. Да и незачем было посвящать Эмили в заботы и тревоги графа де Люз. А то еще вздумает остаться, не дай бог. Чтобы скрыть свое настроение, он бесцельно прошелся по комнате и глянул в окно. Дворовой мальчишка уже волок стремянку на место, к стене конюшни. Рубашка его оттопыривалась на животе - значит, без добычи не остался. Сейчас, скорее всего, заберется на чердак и будет лакомиться. Ну и хорошо... - Единственное, о чем я попрошу вас, - Бутвиль обернулся к Эмили и заставил себя смотреть ей прямо в лицо, - это не забыть о пресловутом кинжале. Добрый господин де Каюзак вряд ли рискнет его себе присвоить по окончании следствия, но жалко будет, если он осядет в руках какого-нибудь чиновника.
Эмили-Франсуаза де К: - Я его украду для вас! – вздернув подбородок, Эмили, как ей казалось, дерзко встретила взгляд графа. На самом деле ее полные непролитых слез глаза выражали лишь тоску и растерянность. – Невзирая на прямодушие и щепетильность. Она до боли закусила задрожавшую нижнюю губу. Вот и все. Все правильно. Она так и хотела. Его сиятельство изволят сердиться – так и надо. Быстрее забудет. А она… К отцу, так к отцу, все равно ничего умнее не придумывается. «Позаботится»! Скорее уж придавит, как котенка, где-нибудь в темном углу… Ну и дьявол с ним!
Сезар де Мориньяк: Ответить Бутвилю на это в высшей степени самоотверженное предложение помешало возвращение Сезара. Считая покои, отведенные ему в «Гербе Аквитании» напополам с графом де Люз, наполовину своей резиденцией, шевалье отворил дверь без стука и на мгновение в нерешительности замер, разглядывая юного гостя. По виду мальчишка мальчишкой, но по непонятному попустительству графа, казалось, он расположился тут с основательностью сорной травы. Впрочем, разглядев расстроенное юное личико и понурые плечи, гасконец воздержался от саркастической реплики, вертевшейся на языке, ведь по сути Сезар был добрым малым. – Браните своего пажа, граф? – спросил он, после недолгих раздумий определив статус незнакомого мальчика. Слуга, который отстал от своего господина по невезению или небрежности, а теперь пришел за заслуженной выволочкой. – Полноте, проявите снисходительность. По всему видно, что малец раскаивается, какую бы глупость он не совершил.
Бутвиль: На протяжении всего этого тяжелого разговора Бутвиль постоянно помнил, что Мориньяк может появиться в любую минуту. Он намеренно не стал запираться в комнате, потому что это вызвало бы бОльшие подозрения, чем появление здесь мальчишки само по себе . Поэтому он лишь слегка вздрогнул, когда дверь отворилась, мысленно порадовавшись, что между ним и Эмили уже имеется безопасное расстояние в несколько шагов, исключающее всякие намеки на интимность. Пятью минутами раньше ситуация была куда рискованнее... - Я, право, не знаю, друг мой, бранить ли мне его или награждать, - сказал граф с улыбкой. - И для того, и для другого есть поводы. Впрочем, похвальную часть своей истории Франсуа мне уже поведал. А вот предыдущую, так сказать, начальную стадию его похождений я еще не выяснил. Уверен, рассказ будет занимательный. (Луи-Франсуа искоса взглянул на Эмили, проверяя, готова ли она к новому акту драмы.) Итак, юноша, перед вами тот самый шевалье де Мориньяк, который любезно согласился скрасить мне скуку ожидания в этой прелестной гостинице. При нем вы вполне можете объяснить, каким образом вместо столицы оказались здесь. Если вы, шевалье, никуда не торопитесь, рекомендую послушать. Да, Бутвиль был искренне рад, что пришел именно Мориньяк, а не мэтр Бовэ или кто-нибудь еще столь же востроглазый и занудный. И что пришел именно сейчас, когда они с Эмили выяснили и обсудили все, что не предназначалось для чужих ушей. А теперь, как знать, вдруг гасконец, даже не зная о подлинных обстоятельствах, сумеет подсказать какой-то более удачный для Эмили выход, чем возвращение к подозрительному отцу? Бутвиль опустился на стул возле все еще ненаписанного письма - подальше от "пажа" - и жестом пригласил Мориньяка устраиваться поудобнее, как ему вздумается.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили исподлобья посмотрела на вошедшего. Заступается, надо же. Тоже, наверное, добрый… Впрочем, девушка тут же устыдилась этих мыслей. Шевалье де Мориньяк ничего дурного ей не сделал… Она проследила за тем, как граф уселся. Нашел театр! Но разве не она совсем недавно собиралась в актрисы… Эмили тяжело вздохнула. - Все произошло через несколько дней после того как вы уехали, ваша светлость, - она покаянно посмотрела на носки своих сапог (не мешало бы почистить) и пояснила для Мориньяка, взглянув на него из-под челки: - Дело в том, что господин граф, уезжая на войну, оставил меня своей тетушке, герцогине Ангулемской. Ей моя внешность понравилась, потому что я на девочку похож. Будто ей нормальных девчонок мало, их там целая свора! - фыркнула девушка возмущенно и виновато покосилась на Бутвиля. Но в глазах мадемуазель де Кюинь блестели уже не слезы, а самое настоящее озорство. Далее она поведала то, что ранее сочинила для Кантена д′Аржана: про собачку, которую пришлось носить пресловутому Франсуа, про свое праведное возмущение, про предназначение французского дворянина во время войны (с немалым пылом) и свой побег. - И вот, я прибыл в распоряжение господина графа, а он… - Эмили жалобно шмыгнула носом, - собирается отправить меня к отцу.
Сезар де Мориньяк: – Едва ли я буду хорошим советчиком господину графу, – отвечал шевалье де Мориньяк, с сомнением посмотрев на несчастную физиономию провинившегося пажа. – Однако если вам, юный друг, не терпится понюхать пороху, не вижу в том ничего дурного, ведь война – это призвание и долг каждого дворянина перед своим сюзереном. И я не стал бы строго судить мальчика за то, что он всего лишь следует своему предназначению, – и шевалье, сохраняя серьезное выражение лица, приличествующее случаю, подмигнул Эмили. – Если он переоценивает собственные силы и храбрость, то это послужит ему уроком не убегать сгоряча от добрых герцогинь, а смиренно исполнять все их капризы.
Бутвиль: То, что Мориньяк воспринял Эмили как настоящего мальчишку, было, конечно, очень хорошо. Но нужно было идти дальше и посвятить его в часть истории, чтобы девушка могла в случае чего найти поддержку хотя бы у этого юного, но разумного и храброго человека. Но в какую часть? "Рассказать всю правду" по рецепту мадемуазель де Кюинь было, разумеется, немыслимо. Вводить друга в заблуждение было противно. И все-таки требовалось срочно изготовить некую смесь правды с выдумкой, точно отмерив дозы того и другого. Но отмеривать дозы - занятие для аптекаря, а не для военного. Так легко можно просчитаться... - Вы совершенно правы, шевалье, - заговорил Луи-Франсуа медленно, подыскивая правильные слова. - Если бы здесь, вокруг нас, не было бы ничего, кроме войны, я и сам охотно оставил бы Франсуа при себе. Предварительно выпоров, конечно. Но вы уже имели возможность заметить, что проклятая политика и на театре военных действий проникает во все щели и подглядывает из-за всех углов. А мой замечательный паж отличается уникальной способностью вмешиваться совершенно случайно не в свои дела. Впрочем, - добавил он со вздохом, - я сам хорош, вмешавшись в это дурацкое дело с убийством... Так вот, друг мой, вы знаете, что я ждал некоего гонца. И что гонец запаздывал. Теперь знайте, что посланный ко мне офицер погиб по дороге, совсем неподалеку отсюда, скорее всего, от руки случайных грабителей. И именно Франсуа угораздило оказаться на той же дороге в тот же час, вследствие чего бумаги, которых я ждал, все-таки добрались до меня. Мой паж заслуживает скорее похвалы, чем порицания. Но я все же недоволен, потому что мое положение ныне достаточно шатко, - вы знаете, почему. И брать на себя еще и ответственность за мальчишку я не хотел бы... Тем более, что по какой-то невероятной случайности он является однофамильцем ныне усопшей мадам де Кюинь. Провинциальное дворянство весьма плодовито и вечно делится на множество ветвей, но чтобы два носителя одного имени вдруг оказались в одном месте и в одно время - согласитесь, это уж слишком! Выговорив эту часть своей тирады, самую рискованную, Бутвиль почувствовал себя так, как бывает в поединке - когда сделаешь выпад, но не понимаешь сразу, легко ли задел противника или тот сейчас рухнет замертво. Завершая свою импровизацию, он повернулся к "пажу" и добавил с деланным возмущением: - Вы понимаете теперь, юный искатель приключений, в какое неловкое положение попали? Извольте напрячь свою память и припомнить, какие родственные связи могут оказаться между вами и покойной дамой?
Эмили-Франсуаза де К: - Вот уж не знаю! – снова вздернув подбородок, тотчас отозвалась Эмили. Можно было, конечно, наврать с три короба о двоюродной тетушке или кузине, но как бы не завраться… Особенно, если вдруг, не дай Бог, появится барон… – Может, батюшка изволил жениться, раз эта дама – баронесса? Вы же знаете, мы с ним давно не виделись. Меня рано отослали в услужение, я был еще ребенком, - уточнила она для Мориньяка, всем своим видом показывая, что теперь она, конечно же, ребенком не является, и продолжила с выражением самой что ни на есть ребяческой обиды: - Если господин граф соблаговолит освободить меня от службы, у него не будет необходимости брать на себя ответственность за мальчишку. Девушка довольно дерзко поклонилась Бутвилю, думая о том, не переигрывает ли. Одно дело – поддразнивать графа наедине, и совсем другое – дерзить господину на людях…
Бутвиль: Умница Эмили сказала все, что нужно на тот случай, если понадобится упомянуть ее имя в разговоре. Теперь Мориньяк извещен о родстве пажа с бароном де Кюинь. Ну и отлично! Но что же все-таки делать с девушкой? Конечно, предложенный поначалу план переодевания был нелеп, и теперь, на трезвую голову, Бутвиль это понимал. А что еще? - Значит, ваш батюшка ухитрился так прочно забыть о сыночке, что даже не известил вас о повторной женитьбе? Прекрасные в иных семьях бывают отношения! - насмешливо бросил Луи-Франсуа. - Впрочем, если вы в детстве были еще... хмм... скажем так, живее, чем сейчас, то я его понимаю. Однако это означает, что и теперь он вряд ли будет вам рад, а потому освобождать вас от службы мне пока не велит христианское смирение. Я вижу, что кланяться вы научились намного изящнее чем раньше. Возможно, если бы вы прослужили у тетушки еще месяц-другой, вы еще и слушаться бы научились, но верится с трудом... Когда-то давно я, кажется, уже говорил вам, что вы посланы мне судьбой за мои грехи? Так вот, поскольку до искупления оных мне пока далеко, то уж придется мучиться и дальше. Но и вам придется несладко, обещаю.
Эмили-Франсуаза де К: На живом личике девушки отразилась самая искренняя радость, и притворяться не надо было. Господи, что бы она только не отдала за возможность остаться! «Несладко»!.. Да она, наверное, даже согласилась бы на обещанную Франсуа порку, лишь бы не тащиться снова в одиночку по неизвестным дорогам, дрожа от страха, холода и тоски. «Батюшка»! Какой он, к дьяволу, ей отец! Перед глазами снова встало бледное лицо Давенпорта, кровавая дыра на виске... Нет, графу об этом знать незачем, но к барону она в любом случае не пойдет. Лучше умереть. Внезапно снова почувствовав холод, девушка едва подавила желание укутаться поплотнее в плащ и искоса посмотрела на Мориньяка: не заметил ли чего? Но надо было что-нибудь ответить, а она ведь уже решила, что не даст Бутвилю возможности рисковать его репутацией, снова спасая ее… Сказать, что ли, что-нибудь совсем уж дерзкое и отвратительное, например, про семью графа, чтобы у того не было выбора в присутствии Мориньяка, кроме как прогнать наглого щенка… Ага, или поколотить… Нет, было бы нечестно поставить Бутвиля в ситуацию, которой он потом мог бы стыдиться… «Значит, пока оставить все как есть…» - с облегчением подумала Эмили и тут же решила для успокоения собственной совести: «Как только пойму, что я графу мешаю, сразу сбегу… Не впервой…» Она посмотрела на сидящего Бутвиля и неожиданно для самой себя хмыкнула: - А я не боюсь.
Бутвиль: - В этом я не сомневаюсь, - вторя интонации "пажа", отозвался Бутвиль. - И это очень хорошо, поскольку в дальнейшем мне понадобится ваше содействие, равно как и содействие шевалье де Мориньяка... Тут граф сообразил, в каком стиле получилась у него фраза, и с досады хлопнул ладонью по столу: - Тьфу, черт, вот что значит полдня провести вместе с чиновниками! Я заразился от них канцелярщиной, со всеми этими протоколами и дознаниями... Я хотел только сказать, что еще утром сетовал на отсутствие помощников, а теперь у меня есть вы, Франсуа, и вы, Сезар - надеюсь, шевалье, вы позволите называть вас так? И каждый из вас может очень существенно помочь мне. Дел у меня несколько, и сам я точно не справлюсь, ибо разорваться не могу. Он жестом предложил гасконцу и пажу (которого теперь уже способен был так называть без кавычек) присаживаться к столу; все это слегка напоминало сбор офицеров по призыву командующего, только уж очень маленькой была армия графа де Люз... - Дела вот какие, - продолжал он, не дожидаясь, пока друзья усядутся. - Во-первых, мне нужно наконец сосредоточиться и написать письмо капитану де Кавуа. Во-вторых, нужно известить отца несчастного Монфлери о гибели его сына. Очень надеюсь, что он был в семье не единственный... В-третьих, меня беспокоит дальнейшая судьба доставленных де Кюинем бумаг, и наконец, нужно продолжать это чертово расследование, а оно, в свою очередь, тоже требует очень разных усилий. Первым и отчасти последним я займусь сам, а вот остальное хочу распределить между вами. Вы не возражаете? Завершив это впечатляющее разнообразием перечисление, он посмотрел сперва на Мориньяка, потом на Франсуа с улыбкой, чтобы смягчить слишком деловой тон своих слов.
Эмили-Франсуаза де К: Прежде, чем опуститься на предложенное место, Эмили вежливо подождала, пока усядется шевалье де Мориньяк, решив по возможности быть скромной и послушной, чтобы графу не было неловко из-за ее манер. Она может быть полезной Бутвилю, помочь ему! Девушке почудилось, что вокруг словно стало светлее и теплее. Не возражает ли она? Да она сделает все, что только в ее силах! - Я к вашим услугам, сударь! – радостно сообщила мадемуазель де Кюинь, глядя на графа с воодушевлением преданного щенка (ох, как бы она оскорбилась этим сравнением!) и прикидывая уже, что может сделать. Отвезти письмо отцу Монфлери? Конечно, путешествовать одной страшно и опасно, ну да ладно, первый раз, что ли…
Сезар де Мориньяк: Так имя мальчишки де Киюнь, как и у баронессы! - мысленно присвистнул Сезар. Он принялся рассматривать юное лицо, ища сходства с покойницей, но не преуспел, не найдя даже отдаленного сходства, кроме как присутствия глаз в том же количестве двух штук, одного носа и рта, еще по-детски нежного и пухлого. Объяснение, исподволь предложенное пажом, показалось гасконцу довольно странным, но и только. Оно могло оказаться как счастливой догадкой, так и глупой фантазией, однако Бутвиль вполне удовлетворился выдвинутой версией, и Сезар оставил свои соображения при себе. В конце концов, семейные дела пажа графа де Люз касаются пажа графа де Люз и отчасти самого графа, но никоим образом не шевалье де Мориньяка. - Можете рассчитывать на мою помощь, господин граф, - вторично заверил Бутвиля шевалье, не только словом, но и наклоном головы выражая свое согласие. - Надеюсь лишь, что это не потребует моего удаления от Ла-Рошели прежде, чем я увижусь со своим родственником. Я не желаю ставить вас в ложное положение, сударь, даже частично, - щепетильный гасконец осторожно напомнил Бутвилю необычные обстоятельства их знакомства и сомнения, вызванные злополучным письмом и до сих пор не опровергнутые, пусть и великодушно позабытые. - По поводу же третьего дела позвольте рассказать, что мне удалось вызнать у мальчишки-служки. Ох и шустрый же малец! – усмехнулся шевалье. - Не хуже вашего пажа. Так вот, сударь, хорошо известная нам телега с сеном держала путь… Куда бы вы думали? - Сезар сделал эффектную паузу. - В мушкетерский лагерь! Потому думаю, что отыскать и расспросить возчика не составит большого труда.
Бутвиль: "Решительно, с Мориньяком мне повезло, - подумал Бутвиль. - Такой деликатный, осмотрительный - при такой горячности и отваге! Удивительный все-таки народ эти гасконцы... Теперь, пожалуй, все получится!" - Очень хорошо, шевалье! - весело сказал он. - Это очень полезные сведения, и мы их пустим в ход. И я никоим образом не хочу мешать исполнению ваших личных намерений, а потому вам никуда не придется ехать. Во всяком случае, далеко. Именно вас я попрошу съездить в мушкетерский лагерь, поискать этого возчика и, как знать, выйти на след таинственного Понтье. Кроме того, у меня есть к вам поручение другого порядка... Он встал, подошел к кровати и достал из сумки футляр с бумагами, привезенными пажом, вернулся к столу и положил футляр перед Мориньяком. - Вот то, чего я ждал с таким нетерпением, мой друг. Бедняга Монфлёри! Уцелеть при долгой осаде Монтобана, проделать немалый путь из Лангедока - и погибнуть в нескольких милях от цели от случайной пули какого-то грабителя... Увы, смерть всегда ходит с нами рядом, и вам придется привыкнуть к этому. Так или иначе, от адъютанта моего брата Монморанси бумаги перешли к моему пажу, а теперь мне нужно позаботиться об их сохранности. Для того, чтобы вы поняли, насколько важны бумаги, содержащиеся внутри, я чуть-чуть приоткрою вам секрет. (Он оглянулся на Эмили, давая понять, что и ей можно это послушать.) Здесь содержится план, который позволит лишить англичан возможности помогать осажденным и в конечном счете ускорит нашу победу над мятежниками Ла-Рошели. Подробности не известны и мне самому. Я могу только ручаться, что маршал Монморанси не позволил бы себе представить на рассмотрение его величества наскоро составленный и необоснованный прожект. Вы понимаете, насколько это важно?
Эмили-Франсуаза де К: Наверное, это было ужасно важно, коль скоро бедный Монфлери помнил об этом на смертном одре… Конечно, важно, раз этот план не позволит англичанам помогать осажденным, это могла сообразить даже далекая от политики мадемуазель де Кюинь. Хотя она так и не понимала до конца, отчего бы королю не оставить в покое ларошельских гугенотов... Но делиться этими своими мыслями Эмили ни с кем не собиралась. Вместо этого она попыталась вспомнить, что у нее связано с осажденными и Ларошелью. Что-то такое было… Девушка задумчиво почесала нос и изрекла: - Это вы про дамбу, что ли? В данный момент ее больше занимало, что Мориньяк поедет в мушкетерский лагерь – в его согласии Эмили не сомневалась. А у нее там были долги… - Кстати, мне необходимо вернуть лошадь господину Арамису… Представляете, оказалось, что он тоже друг господина д′Артаньяна, как и господин Атос…
Сезар де Мориньяк: Брошенная вскользь реплика пажа показала, что тайн в строгом смысле слова не существует. Даже запертая на ключ в надежный ларец, она стелящимся туманом выползает через замочную скважину наружу. Шевалье коснулся шероховатой поверхности футляра, странно холодной для вещи, ставшей причиной гибели человека и от которой теперь зависят жизни многих других, и поднял серьезный взгляд на Бутвиля. – Понимаю, – отозвался Сезар слегка изменившимся тоном, не считая нужным высказывать вслух другое понимание: граф поручал ему бумаги и тем самым расписывался в полном своем доверии к гасконцу, и вряд ли делал это неосознанно. Мориньяку не пришла в голову подозрительная мысль, что графом могли двигать какие-то иные мотивы, кроме названных. – Что я должен буду с ними сделать, сударь?
полная версия страницы