Форум » A la guerre comme à la guerre » Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь. 15 сентября 1627 года, примерно половина десятого » Ответить
Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь. 15 сентября 1627 года, примерно половина десятого
Эмили-Франсуаза де К:
Эмили-Франсуаза де К: - Вы ранены?! – испугалась Эмили и тут же возмутилась: - И ходите по улице, когда так сыро, и таскаете тяжести! И… - тут она буквально поперхнулась, - Нуаре?! Но ведь это… ведь там… Это ни на что не похоже, таких совпадений даже во сне не бывает… Девушке казалось, что она попала в какой-то странный липкий круг. Точно муха в паутину. Вытащишь одну лапку, так тотчас увязнет другая… - Мне точно надо рассказать все по порядку, - Эмили доверчиво села на предложенное место, - потому что уж больно странно все… Только вы, пожалуйста, прилягте. Она глубоко вздохнула и начала: - Примерно три недели назад горничная, что помогала мне одеваться, передала, что ее светлость желает меня видеть в своем кабинете после вечерней молитвы… Дальше она поведала графу, как мадам герцогиня сообщила ей о неожиданной милости: мадемуазель де Кюинь примут без вступительного взноса в одном очень неплохом монастыре, что она, в ее положении, должна, конечно же, считать несказанной удачей. Понимая, что спорить и объяснять свою точку зрения бесполезно, поскольку мнение девицы госпожу нисколько не интересует, Эмили задумчиво поблагодарила благодетельницу, может быть, не так горячо, как та ожидала, и ушла к себе. К утру у девушки был готов план. Еще в Дувре, когда они дожидались корабль, чтобы отправиться во Францию, Давенпорт встречался в гостинице с каким-то человеком. Эмили было велено стоять поодаль, и она не разобрала всего разговора, но ясно слышала, как собеседники договорились встретиться в начале сентября под Ларошелью в… к сожалению, названия места девушка не расслышала – под окном раскричался какой-то торговец. И вот она решила, что, если дядя жив, он обязательно будет в условном месте. Уйти поутру из дворца оказалось совсем несложно, и так же несложно приобрести подержанную одежду «для брата» в лавке, которую в свое время любезно показала ей мадам де Миолан. Эмили переоделась в захудалой гостинице на окраине Парижа, и Франсуа покинул комнату через окно, оставив в ней женское платье с испорченным корсажем (беда с этими платьями: ни надеть самой, ни снять толком!). Потом девушка нашла купцов, сопровождающих груз в нужном ей направлении, наняла мула и добралась на место без приключений. И тут только поняла, что понятие «под Ларошелью» весьма растяжимое, а деньги, как ни экономь, имеют свойство кончаться. К счастью, она встретила Арамиса и попросила его проводить ее к господину Атосу, надеясь, что тот, в свою очередь, поможет ей отыскать д′Артаньяна… - По-дурацки звучит, правда? - смутилась Эмили, только сейчас, рассказав все по порядку, начавшая понимать, насколько глупой и опасной была затеянная ей авантюра. - Но тогда я была в отчаянье, и ничего лучшего мне в голову не пришло…
Бутвиль: Совсем ложиться Бутвиль, конечно, не стал, он только откинулся на подушки, но как же тепло ему стало от этой смешной девчоночьей заботы: "на улице сыро"! Покручивая длинную прядь своих волос, переброшенных на грудь, он не столько внимал словам Эмили, сколько вслушивался в голос, однако основные моменты ее истории мимо его внимания все-таки не прошли. То, что тетушка решила отдать девушку сразу в монастырь, а не в пансион, противоречило их договоренности, но причина была достаточно прозрачна: госпожа де Миолан углядела-таки "неприличие" его отношения к Эмили и доложила хозяйке... Конечно, тетушке и подумать было страшно, что Монморанси, пусть даже младшей ветви, может жениться на этой взбалмошной, непонятного происхождения, безденежной особе... "Ладно, вот только разделаемся с этой войной, я во всем разберусь", - пообещал он себе и, спохватившись, что Эмили ждет ответа, сказал: - Ваша затея была, конечно, опасна, однако не так уж глупа, если учесть обстоятельства. Здесь и вы, и я, и все остальные рискуют примерно одинаково, но свои личные дела вольны решать как пожелают. А вот вытащить вас из монастыря мне было бы намного труднее... Но давайте займемся неотложными делами. С лейтенантом Нуаре я провел всего несколько часов в дороге, предложил ему, как нашему с Мориньяком спасителю, пообедать и переночевать здесь, но он отправился искать своих солдат и сгинул бесследно. Должен признаться, что быть благодарным этому человеку мне как-то не хотелось. У меня он вызвал безотчетную неприязнь, и я рад, что он исчез. И вам, похоже, его имя также неприятно. Почему? И откуда оно вам известно?
Эмили-Франсуаза де К: «Вытащить вас из монастыря…» Подумать только, ему это надо… Эмили ни за что на свете не осмелилась бы спросить, зачем… - Я никогда не видела этого лейтенанта и не слышала о нем. Я была в месте, которое так называется. Там… Ей снова стало холодно, а в горле словно встал ком. Эмили глубоко вздохнула, сосредоточив взгляд на своих руках. Надо же, какие облезлые… Девушки из свиты принцессы де Конде бились бы в истерике, будь у них такие ногти… Не замечая, что опять начала дрожать, она снова заговорила: - Я ведь нашла сэра Джорджа. Он был там, в Нуаре… Еще теплый… Дырка такая в виске… Я хотела отомстить убийце. Убить вашим кинжалом. И не сумела… - Эмили как-то криво улыбнулась. – Он отобрал кинжал, жалко так… Похоже, он мой отец…
Бутвиль: Луи-Франсуа почувствовал, что сердце его ухнуло в какую-то пропасть, а потом отчаянно забилось, и на минуту он лишился дара речи, а когда заговорил, голос его звучал хрипло: - Эмили! Да что же судьба вытворяет с вами! Как же вам не везет!... Он взял девушку за руку и почувствовал, как ее бьет дрожь. Слез с кровати, достал с полки оставленную с вечера неполную бутылку вина, вернулся и велел: - Пейте! Пейте прямо из горлышка, даже если вам не нравится. Как лекарство. Вам нужно успокоиться и все-все мне рассказать. Потому что о кинжале этом и я вам кое-что сообщить могу. Неутешительное... Пожалуйста, уточните: Нуаре - это селение, усадьба или что? Кто там был, когда, что там делал ваш дядя и кого вы хотели убить?
Эмили-Франсуаза де К: - Не надо, я очень быстро пьянею, - протестующе отмахнулась Эмили. – Я спокойна, не волнуйтесь, Бога ради. И все-все вам рассказываю. Нуаре – это поместье. Мы приехали туда с господином Арамисом вслед за одним смешным мальчишкой, который позвал всех ловить шпиона. Все и поскакали. Солдаты, с ними капитан еще был. Дядя, он лежал на полу. Мертвый. А человек, который его убил, сам в том сознался. Ну я и… подошла, а ударить не сумела. И он меня за руку схватил. Потом его назвали по имени… - девушка зябко поежилась, - господин барон де Кюинь. Вот вы говорите, мне грехи простятся. А если поднять руку на собственного отца?..
Бутвиль: Раз уж бутылка оказалась у него в руках, Луи-Франсуа отпил сам, и изрядно. Как лекарство. Помогло - он уже мог думать только о делах. - Человек, бросивший свою дочь, убивает человека, который ее воспитал! Это тема для высокой трагедии... Вам на такие темы везет. Но замахнуться - не значит убить, это вам любой судья скажет. Тем более что замахиваясь вы не знали, что перед вами именно отец, а не просто мерзкий убийца. Думаю, милостивый господь вас простит. Сейчас важнее выяснить диспозицию... то есть что происходит и что может произойти. Как вы попали в знакомые к господину Арамису, мне очень любопытно, хотя это, в общем, несущественно. Важно то, что поместье Нуаре становится, похоже, центром мироздания. Первое - упомянутый лейтенант. Если он оттуда родом, то должен отлично знать окрестности, включая Этре, о чем не сказал мне, а это говорит как минимум о скрытности этого субъекта. Кстати, вы что-нибудь знаете о владельце поместья? Второе - в оном Нуаре оказываются разом и ваш дядя, и ваш отец. Если, конечно, он действительно отец. Что их там свело? Третье: убитая сегодня утром дама звалась баронессой де Кюинь, хотя матерью вам уж точно быть не могла, и ее служанка Агнесса сперва "не могла вспомнить", где обретается господин барон, а потом случайно обмолвилась, и от нее я впервые услышал это название, Нуаре. Я чувствовал, что Агнесса недоговаривает - возможно, ее смущал господин де Каюзак, - и хотел перемолвиться с нею, когда она исполнит поручение. Но за то время, что ее нет, можно было, пожалуй, два раза обежать весь Этре. Боюсь, как бы она не направила свои быстрые стопы ко все тому же центру мироздания. Ей, кажется, не терпелось оповестить хозяина о постигшем его несчастье... Бутвиль прошелся по комнате, выглянул в окно - стремянка исправно висела на яблоне, - потом осознал, что бутылка все еще у него в руках, отхлебнул снова и решительно отставил сосуд соблазна на стол. - Теперь, пожалуй, пора объяснить, каким образом вся эта история задела меня, - сказал Луи-Франсуа, снова опускаясь на кровать, уже немного подальше от Эмили, - но я еще чуть-чуть помучаю расспросами вас. Вы мне вот что еще скажите: далеко ли отсюда до Этре, откуда именно вы с компанией выехали на ловлю шпиона, а также по возможности подробнее об упомянутых мальчишке и капитане. Об Арамисе я слыхал немало, хотя лично и незнаком, а эти двое кто и откуда?
Эмили-Франсуаза де К: - А мы сейчас разве не в Этре?! – Эмили потерла пальцами виски и пожаловалась: - Что-то я совсем плохо соображаю… Давайте попробуем еще раз. Вчера утром я рассталась с купцами в деревне, называемой Шасань. Они остались ждать какого-то интенданта или кого-то в этом роде, я не стала вникать. Расплатилась за мула, и у меня осталось два пистоля. Вышла на площадь, и… поняла, что совсем не знаю, что делать дальше. Просто совсем, впору садится посреди площади и плакать. И тут увидела мушкетера, и вспомнила про д′Артаньяна. Это было глупо, потому что ну чем он бы мог мне помочь? Но господин Арамис согласился проводить меня к господину Атосу, и мы поехали в Ла-Жарн. Там хотели обедать в трактире «Белый гусь», и на господина Арамиса налетел очень молодой шевалье… де Сен-Фаль, вроде, так. Он толкался и все время дерзил… - девушка слабо улыбнулась. – Хуже меня, честное слово! И Арамис хотел с ним драться, но капитан, он уже в гостинице был, им не дал. Имени капитана не помню, но он такой… очень крупный. Потом шевалье вдруг объявил, что неподалеку от Этре прячется английский шпион. И все присутствующие отправились шпиона ловить. Ну… и нашли… Потом, пока все были заняты, я оттуда ушла… Хотела вернуться в «Белый гусь», но, похоже, заблудилась… Я это как-то плохо помню, наверное, была не в себе… А потом на дороге нашла Монфлери… Но только как вас-то это все может задеть?!
Бутвиль: Бутвиль сообразил, что оговорился - видно, все-таки вина не следовало пить так много. - Вы плохо соображаете, а у меня язык заплетается, - жалобно сказал он. - Я хотел сказать "оттуда до Этре", простите. Но я сегодня говорю беспрерывно с самого раннего утра, надеюсь, это меня извинит. И говорю на такие темы, от которых предпочел бы оказаться в стороне на двадцать лье, а то и на пятьдесят... Он потер пальцами виски, унимая начинающуюся головную боль, покосился на стынущее на столе в чернильнице перо и брошенное на первой строке послание к капитану де Кавуа, и со вздохом начал: - Я остановился в этом трактире из-за ранения, но если бы не оно, мне все равно пришлось бы искать повода здесь побывать, потому что гонец от моего брата, маршала Монморанси, должен был прибыть сюда. Несчастный Монфлери вез очень важные документы. Очень плохо, что он погиб, но то, что вы оказались рядом и бумаги не пропали, не достались врагу - великое везение, хоть вам и было, наверно, тяжело... Два дня мы с моим новым товарищем Мориньяком бездельничали, а сегодня из-за того, что гонец запаздывал, я очень рано проснулся и вышел поглядеть, нет ли новоприбывших. И тут разразилась вся эта история с мадам де Кюинь. Ох, и вопила же Агнесса, скажу я вам! Я просто не мог не подойти, чтобы выяснить причину вопля. Подробности вам ни к чему, главное - что орудием убийства оказался именно тот самый кинжал. Который, как теперь выясняется, оказался вчера в руках вашего предполагаемого папеньки. Недаром мне хотелось повидаться с ним и порасспросить! Но, понимаете ли, я этой подробности не знал, и думал, что кинжал мирно хранится в вашей девичьей комнатке, в Париже... Тут он запнулся. Ну не рассказывать же в самом деле Эмили о том, как он начал врать и выкручиваться, чтобы выгородить ее?
Эмили-Франсуаза де К: - Этого просто не может быть! – не выдержав, Эмили вскочила с кровати и нервно прошлась по комнате. – Значит, он меня опередил?.. Или, пока я спала здесь в чулане, па… папенька приехал, прирезал баронессу и уехал?!.. Зачем-то именно моим кинжалом, больше нечем было?!... Она отошла к окну и обхватила себя руками за плечи: - Отчего все время так холодно?.. Если я вдруг расплачусь, вы не пугайтесь, ладно?.. Это пустяки… Ох, но они же там говорили что-то про жену… Я сейчас вспомню, у меня хорошая память… - девушка зажмурилась, изо всех сил стараясь сосредоточиться. У нее всегда была хорошая память. Давенпорт часто во время разговора сажал ее в сторонке, приказывая все запоминать. И очень злился, если она что-нибудь забывала и не могла пересказать. - Сейчас… Он, барон, послал жену за помощью… Пораженная внезапной мыслью, Эмили резко развернулась к графу. - Но ведь барона должны были видеть?! И вы, наверняка, спрашивали свидетелей… Он такой высокий, темноволосый.. Усы и бородка небольшая…
Бутвиль: - Я опрашивал свидетелей, да, - с горечью ответил Бутвиль. - В результате всех стараний первым подозреваемым, чисто теоретически, числится сам барон. Поскольку очень часто жен убивают именно мужья. Но Агнесса утверждала, что барон находится в этом вашем Нуаре, и, кажется, она так на самом деле считала. Предлагала отправить кучера туда, известить. Кстати, где кучер этот, не пойму - но у меня уже нет сил, признаюсь, искать еще одного мужлана и выслушивать еще одну порцию чистосердечного вранья. Затем милая девица извлекла из памяти некоего господина, который сегодня утром поспешно уехал отсюда как раз после убийства. С приметами, со шрамом на лице. Но без имени, без каких-либо сведений о нем. Потом возник еще какой-то мужчина.... да, высокого роста и с зелеными глазами, с которым баронесса встречалась вчера в другом месте... о, черт, все записано в протокол, а из головы вылетело... Вы считаете? Это уже три, так? И наконец вдруг Мориньяк вспомнил, что дама вчера шепталась с каким-то приезжим, а мэтр Бовэ разъяснил, что назвался тот именем Понтье, снял комнату через дверь от баронессы, заплатил вперед, а сегодня, пока мы шумели в коридоре, удалился в окно. Понтье видели только в плаще, при плохом освещении, то есть ни одежда под плащом, ни лицо не были никем, даже мэтром Бовэ, замечены в подробностях. То ли родинка у него на щеке, то ли пятнышко дорожной грязи... В общем, исключительно точные и исчерпывающие сведения! Бутвиль почувствовал, что начинает закипать, но Эмили-то ничем не была виновата, а могла подумать, будто он злится на нее. Потому Луи-Франсуа закрыл лицо ладонями, зажмурился и мысленно воззвал к доброму святому Франциску, прося терпения и еще раз терпения, а также избавления от головной боли. Уняв таким образом раздражение, он уже спокойнее продолжил: - Из ваших слов следует, во-первых, что барон и впрямь вчера еще был в том поместье, а во-вторых, что жена у него имелась. И, конечно, зная, куда ехать и ни на что не отвлекаясь по пути, он мог домчаться сюда быстрее вас. По общему облику сходство у предполагаемого Понтье с бароном, может, и имеется, но темноволосых мужчин с небольшими усами и бородкой здесь в округе имеются тысячи, из них найдутся и рослые во множестве. Понтье исчез так поспешно, что даже бросил на конюшне свою кобылу - это ее я ходил осматривать сейчас. Итого четверо. Неплохо, а?
Эмили-Франсуаза де К: - А ведь я вчера приехала с человеком со шрамом, - задумчиво проговорила Эмили, снова подходя к Бутвилю и устало опускаясь на кровать. – Шеавалье Кантен д′Аржан… Он очень помог мне на дороге, без него я бы, наверное, не смогла похоронить Монфлери… Покойный был тяжелый, не поднять, а крестьянин все городил какую-то чушь, что кто-то будет являться… - Девушка сложила руки на коленях и печально посмотрела на графа. –Знаете, я раньше думала, что боюсь покойников, а вот вчера закрывала глаза Монфлери – и совсем не страшно. Страшно, когда вода в открытые глаза натекала – будто плачет… Но это не важно. Человека с очень яркими зелеными глазами я тоже видела. Капитан, что ловил с нами шпиона. Очень высокий и вообще какой-то весь большой. Все пытался меня подбодрить и утешить… - Эмили язвительно хмыкнула. - Такие добрые все!
Бутвиль: Для того, чтобы согреться, Эмили нужно было бы залезть под перину, но здесь - не свой дом, здесь много острых глаз, и запертая на задвижку дверь - не слишком надежная защита.... Бутвиль дотянулся до стула, где лежал сброшенный им плащ "пажа", набросил девушке на плечи и сел рядом. - Добрые все... - повторил он со злостью. - Эмили, вы вряд ли представляете себе, насколько на самом деле не добры, а чаще еще и прямо опасны люди, втянутые в войну. Люди, которые знают, что могут погибнуть в любой момент и не щадят ничьей жизни. Здесь все можно - грабить мирных поселян, стрелять из засады, хватать и волочь любую женщину, прятаться под чужим именем... А потом - клинок, пуля или кровавый понос, и ты уходишь к господу, надеясь, что милостивый Христос поймет и простит. И эта промозглая осень, и серая муть - очень подходящий фон для такого существования. Только в бою и чувствуешь себя чистым и праведным - но настоящие битвы случаются редко... Очень некстати ему вспомнился бесславно погибший брат, и, боясь раскиснуть окончательно, он заставил себя очередной раз вспомнить о деле. - Короче, такому существу, как вы, будь вы хоть женщиной, хоть мужчиной, здесь совсем не место. Но я очень эгоистично рад, что вы явились. То, что вы рассказываете, весьма ценно. Теперь я знаю, что Агнесса не выдумала тех двух мужчин, имя одного я уже услышал от вас, другое - этого "большого" капитана - можно будет выяснить, я думаю, у того же Арамиса. Наконец, ваш батюшка и поместье, где вы виделись, тоже оказываются вполне материальными. В полной темноте появились наконец более-менее четкие следы... И все это полезно не столько усопшей даме (ее, наверно, земные дела более не волнуют), сколько мне самому. Потому что в деле есть и пятый подозреваемый. Это некий граф де Люз... Теперь уже самому Луи-Франсуа стало холодно - похоже, что лихорадка вернулась. И ужасно захотелось приложиться к отставленной бутылке. Но Эмили не должна видеть его пьяным! Избегая соблазна, он скрестил руки на груди и изобразил на лице ироническую улыбку.
Эмили-Франсуаза де К: - Бред какой! – искренне возмутилась девушка. - Вы ни за что на свете не убили бы даму! Она вообще с трудом верила, что граф мог кого-нибудь убить. Разве что в поединке… Но если хорошенько подумать, получается… - Ничего не получается, - ответила Эмили себе самой, переводя задумчивый взгляд на Бутвиля и зябко кутаясь в плащ. – Потому что, судите сами… Ни один нормальный человек не станет совершать преступление таким приметным оружием, разве что нарочно, для того, чтобы его узнали. Узнать по гербу можно Монморанси. Заметьте, не господина де Бутвиля, графа де Люза, а вообще Монморанси. Девушка с глубокомысленным видом потрогала пальцем свою нижнюю губу, разглядывая длинные пряди, разметавшиеся по плечам собеседника – интересно, ему удобно с такой прической? – пытаясь поймать ускользающую, но очень важную, мысль. - Скажите, а кто-нибудь знал, что вы этой ночью будете здесь или что сюда прибудет курьер от вашего кузена? Потому что кинжал оказался у барона вчера совершенно случайно. Никто не знал, что я окажусь в этом поместье, я сама этого не знала. И никто, кроме нас с вами, не знал, что у меня вообще есть этот кинжал. Я его никогда никому не показывала. Значит, это убийство должно бросить тень на ваше имя? Потому что иначе зачем такие сложности, ножей, что ли, больше нет…
Бутвиль: - Благодарю за доверие! - хмыкнул Бутвиль. - Скажем так: до сих пор мне не попадались такие дамы, ради удовольствия убить которых я бы рискнул своей честью и головой. А ваши замечания относительно кинжала абсолютно справедливы. Вся беда в том, что подобные мысли пришли в голову еще одному господину - кстати, из тех, которых вы считаете добрыми. Бог ли меня решил испытать, или дьявол подстроил каверзу, но только господин де Каюзак явился сюда исключительно невовремя и некстати, - он накрутил на палец самую длинную прядь и дернул посильнее, очередной раз призывая себя к спокойствию. - Он хорошо разбирается в генеалогии и герб немедленно узнал. То соображение, что нашей семье не свойственны подобные выходки, не считая, правда, пресловутого Жиля де Лаваль, для гвардейского лейтенанта не существует, но вообразить себе маршала Анри де Монморанси приехавшим сюда из Савойи тайно, бросив армию, чтобы зарезать никому не известную дворянку таким приметным оружием, даже Каюзак не мог. Остальные же из ныне живущих Монморанси все, кроме меня, либо воюют под началом Анри, либо по старости лет давно уже осели в своих поместьях. Он вскочил, снова прошелся туда-сюда, снова выглянул в окно и там увидел нечто утешительное: какой-то лохматый паренек старательно волок стремянку вглубь сада, явно намереваясь воспользоваться чужим проступком, чтобы полакомиться. Кажется, это был тот самый мальчишка, который так оглушительно возвещал о наличии кобылы Понтье в конюшне. - Так вот, - повернувшись снова к Эмили, продолжил Луи-Франсуа, - я должен наконец объяснить вам кое-что, хотя следовало сделать это еще в Париже. Я - враг господина кардинала. О, я признаю, что это великий человек и, возможно, его попечением государство наше обретет неслыханную ранее славу и мощь. Но ради своих великих целей, ради порядка он отнял жизнь у моего родного брата и у бретонского кузена, которому едва исполнилось восемнадцать лет. Это не просто огромное горе, это еще и бесчестие. На мне лежит его тень. У меня отняли родовые земли и возможность сделать достойную карьеру. Потому я никак не могу любить господина де Ришелье, но не могу и отомстить ему, ибо это будет равнозначно государственной измене. И хотя я не позволяю себе никаких откровенных высказываний или поступков, кардинал, разумеется, отлично понимает, как я настроен. Любой служащий ему человек - тоже мой враг. Даже такой благородный господин, как Кавуа. Даже неплохой, в сущности, человек Каюзак. И они это тоже знают. Посему, пусть лейтенант сто раз уверен, что я не убивал - ни он, ни его начальство не упустит повода лишний раз меня прижать, унизить подозрением. Вы понимаете? О том, что я остановился здесь, не знают даже в ставке моего дядюшки Ангулема. Моего возвращения раньше завтрашнего дня не ждут, и я не считал нужным извещать его. О том, что я жду гонца, мог знать только брат Анри. Монфлери по дороге вряд ли с кем-то откровенничал. Каюзаку неоткуда было получить эти сведения. Только Анри де Нуаре... У Бутвиля опять голова пошла кругом от целого вихря новых предположений. Он безнадежно махнул рукой, повалился на постель и принялся с преувеличенным интересом разглядывать потускневшие цветочные узоры на потолке старинной кровати.
Эмили-Франсуаза де К: - Я, конечно, многого в жизни не знаю… - Эмили стало так жаль Бутвиля, что защипало в глазах, и она безотчетно положила ладошку на его руку в порыве помочь и защитить, но как!.. – И я многого не понимаю. Но я вам верю… потому что верю… Давайте еще подумаем? Если мы узнаем, кто убийца, никто не осмелится подозревать вас. Итак, Анри де Нуаре… - она почесала нос и тоже посмотрела вверх, не обнаружила ничего интересного, вздохнула и продолжила: - Что, Анри де Нуаре сказал Каюзаку, что вы здесь? Ну и что? Кинжал-то был у от… у барона… Этот Нуаре быстренько прокатился к себе, как я понимаю, домой, поговорил с бароном, который обрадовался возможности не только избавиться от жены, но и сделать гадость врагу кардинала? А для того или прислал кого-то, или сам успел приехать, сделать дело и исчезнуть? Это же полная ерунда! Тогда уж куда логичнее считать, что это я прирезала мачеху из ревности или поругавшись. Но кинжал опять не при чем, потому что те, кто, возможно, видели его у меня – капитан тот, например, - видели, что барон у меня его отобрал... И вообще, если вдруг случится, что вас посмеют обвинить, мы просто скажем правду, и все!
Бутвиль: - Какую именно правду рассказывать? - устало спросил Бутвиль и осторожно пожал руку Эмили. - Что граф де Люз в первый же день своего незаконного возвращения в Париж взял под опеку племянницу английского шпиона и дочь барона, с тем же шпионом явно знакомого, а затем встретился с означенной племянницей уже на театре военных действий? Что пресловутый кинжал не был графом де Люз продан из-за безденежья в Брюсселе неустановленному лицу, а подарен все той же особе, которая всюду разгуливала в мужской одежде и вводила в заблуждение верных слуг его преосвященства? Я сказал Каюзаку, что продал кинжал, и не могу знать, что с ним было потом! Я действительно продавал, но не этот, другой... Вы же помните, что этот лежал за шкафом в Париже! Я сочинил эту историю, чтобы ваше имя не всплыло при разбирательстве, вы понимаете? И если вы вдруг явитесь и начнете говорить правду, вы меня выставите лжецом перед гвардейцем кардинала, и все. На мне можно ставить крест. На вас - тоже. Вы хотели избежать монастыря, а в тюрьму не хотите? В глазах потемнело, горло перехватило, и Луи-Франсуа вынужден был умолкнуть. Второй обморок за три дня - это было бы уж слишком! Крепко зажмурившись, он пробормотал: - Дайте мне ту чертову бутылку, поскорее! Тогда я доскажу... Уже немного осталось...
Эмили-Франсуаза де К: Эмили испуганно метнулась к столу, не найдя взглядом кружки, схватила бутылку и уже через пару мгновений подносила ее горлышко к губам Бутвиля, осторожно приподнимая его голову другой рукой. - Вот… Вам надо лежать спокойно… И лекаря позвать… И не переживать, потому что все образуется. Надеюсь, ваш товарищ недалеко ушел. Она надеялась, что граф не заметит, как ей больно… Не зря капитан де Кавуа говорил, что она может скомпрометировать Бутвиля. И он ведь не знал, насколько… - Я никому ничего не скажу, ни о кинжале, ни о нашем знакомстве, ни о чем. Главное, бумаги маршала на месте, правда? – Девушка не замечала, что говорит с графом точно как ее няня, когда та промывала ей очередную ссадину и отвлекала разговором, чтобы барышня не плакала. – Если бы не они, я бы не пришла. Сейчас я помогу вам снять сапоги и лечь, и уйду…
Бутвиль: В глазах у Бутвиля посветлело, боль в висках улеглась. И в душе стало пусто и прохладно - потому что Эмили действительно пора было уходить, он не имел права задерживать ее только ради удовольствия еще немного побыть вместе. - Мне даже не стыдно перед вами за такую слабость, - сказал он, с благодарностью погладил Эмили по плечу и поднялся на ноги. - Потому что это - след войны. Без лекаря я обойдусь и ложиться я не стану. Мне письмо нужно написать. Но если хотите оказать мне услугу, помогите привести в порядок эту гриву, - он тряхнул головой. - Сегодня с утра я забыл об этом. Гребень лежит на полке. А что касается Нуаре и иже с ним... Каюзак остановился здесь проездом, он куда-то сопровождал другого человека, и даже ради того, чтобы дальше сунуть нос в расследование, не мог остаться. Значит, его появление здесь - чистая случайность. А вот то, что Нуаре мог заехать в усадьбу или где-то еще рассказать о встрече со мной так, чтобы барон услышал - это вероятно, и если убийца вашего дядюшки - ваш отец, титулованный дворянин, то он точно так же, как Каюзак, мог узнать герб. Возможно, он как раз собирался свести счеты со своей женушкой - и тут подворачивается такая возможность отвести от себя подозрение! Остается еще много неясного, но в этом уже что-то есть, верно? Не так уж и противоречиво.
Провидение: …Как раз в этот момент человек в темном дорожном костюме, согнувшийся в три погибели под дверью номера графа де Люз, подобрал последнюю мелкую монету из тех, что так не вовремя просыпались из прохудившегося кошелька. Или вовремя, это уж как посмотреть. В карих глазах неизвестного при желании можно было прочесть и торжество, и азарт. Неслыханная удача шла в руки сама. Оставалось только зачерпнуть ее полной горстью, и этим неизвестный собирался заняться незамедлительно. Едва заметно улыбаясь, мужчина бесшумно отошел от двери номера и легкой походкой двинулся прочь. Его ждали внизу, на первом этаже «Герба Аквитании». И ждали, надо сказать, с нетерпением.
Эмили-Франсуаза де К: - Пожалуй, похоже на правду, - девушка с готовностью взяла гребень. – Присядьте, а то я не достану. А вам не мешает такая шевелюра? Говорить что угодно, любые глупости, лишь бы не расплакаться. И найти предлог, чтобы уйти побыстрее, пока граф не понял, как ей худо и страшно, пока не догадался, что ей некуда идти, и не решил по своей рыцарской привычке опять ее спасать. Потому что она обещала капитану де Кавуа, что сделает все, чтобы не бросить тень на репутацию Бутвиля. Довольно того, что на него по ее милости уже пали гадкие подозрения. Эмили искренне считала себя в том виновной – ведь не будь граф с ней знаком… А о том, куда деться и как выжить, можно подумать после. Хотя… ей отчаянно, отчаянно хотелось оказаться спасенной…
полная версия страницы