Форум » A la guerre comme à la guerre » Крыша над головой нужна каждому.16 сентября 1627 года, в пятом часу вечера. » Ответить
Крыша над головой нужна каждому.16 сентября 1627 года, в пятом часу вечера.
Провидение:
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Анри де Нуаре: Замешательство Анри длилось недолго, да и вызвано оно было отнюдь не смущением при виде красноречивой сцены (и уж подавно не скупыми прелестями девицы, которые и разглядеть-то пока было невозможно). Нет, ни малейшего смущения он не испытывал. Только досаду. Совершенно очевидно, что эта комната уже занята, причем надолго – граф де Люз, судя по состоянию одежды своей дамы, только-только приступил к делу. - На войне как на войне, сударь, - исчерпывающе ответствовал Нуаре, имея в виду как причину своего исчезновения, так и развлечения собеседника. Окинув девчонку пренебрежительно-оценивающим взглядом, лейтенант едва не пожал плечами – и что только Бутвиль в ней нашел? Худа, словно крестьянский цыпленок… и так же пуглива. Неужто в Этре, в одночасье ставшем людным городом, не нашлось гулящей девки пофигуристей? – Уж простите, у вас было незаперто, иначе я бы не стал мешать вашим… хм… утехам. Я сию секунду удаляюсь, если только вы не пожелаете, чтобы я составил вам компанию. Хотя … - последовал еще один циничный взгляд в сторону Эмили, - боюсь, что вашей дамы и на одного-то едва хватит! Впрочем, знавал я одну худышку… Но простите великодушно еще раз, - Нуаре оборвал сам себя и недвусмысленно подмигнул графу, - полагаю, вам не до болтовни. Желаю приятно провести время! Анри коснулся края шляпы, отвесил Бутвилю преувеличенно вежливый поклон и, послав воздушный поцелуй в адрес девицы и не дожидаясь ответа ни от нее, ни от графа, исчез за дверью. (возвращается в эпизод "Как приятно встретить родственную душу))
Эмили-Франсуаза де К: Повалившись навзничь, Эмили некоторое время беззвучно возилась, пытаясь принять вертикальное положение и попутно застегнуть крючки на груди. Крючки выскальзывали из дрожащих пальцев, никак не хотели попадать в петли, и в результате, кажется, застегнулись криво. Наконец, ей удалость усесться на мягкой перине. Лиф платья перекосило, косточки корсета немилосердно впивались в тело, сетка в волосах съехала набок, и кудряшки тотчас полезли отовсюду, а сама мадам де Бутвиль возмущенно воззрилась на наглого гостя, от его слов буквально потеряв дар речи. Нет, она нашла бы, что сказать! А еще лучше, запустить вон той кружкой прямо в лоб, и Эмили бы попала! Только граф просил подыграть… Она что же, должна сыграть шлюху?! Еще не зная, как она будет это делать, но вспыхнув праведным гневом от одной мысли, что делать это придется, девушка вскочила на ноги – а незваный гость уже удалился. Его зовут Нуаре? Неужели хозяин того поместья? Такой же мерзкий, как само местечко! Эмили хотела было спросить об этом Бутвиля, но тут до нее дошел смысл жестоких слов наглеца. Внутри у девушки все похолодело… Она прекрасно знала, что некрасива. Давенпорт, так и не изживший обиду на обманувшую его сестру, давным-давно уже объяснил племяннице, что на нее добровольно вряд ли кто польстится, и потому она может не воображать себе разные глупости. А сейчас она стоит лохматая, в перекошенном платье, красная и злая… Где-то на затылке добросовестно прилаженная мадам Бутон шпилька больно впилась в кожу. Эмили попробовала до нее дотянуться, но не смогла из-за корсета. И муж видит ее такой! В ужасе девушка бросилась к двери, на ходу сбивчиво поясняя: - Я… Мне… Мне надо к Агнессе! Прямо сейчас! Вынуть эти чертовы шпильки!
Бутвиль: Бутвиль поспешно захлопнул дверь, запер на задвижку и, круто развернувшись, успел ухватить Эмили, несчастную и испуганную. - Бедная моя птичка, - крепко обнимая жену, проговорил он, - как легко вас всполошить! Чуть что - вы готовы вспорхнуть и улететь... Куда вам лететь и зачем? Разве здесь, рядом со мною, вам что-то грозит? Нам повезло, этот бесцеремонный и скользкий тип убрался быстро, вам даже разыгрывать ничего не пришлось, дверь заперта и никто больше нас не потревожит, ручаюсь... Он говорил и говорил, не особенно задумываясь о выборе слов - главное, чтобы голос звучал уверенно и чтобы слепой испуг, заставлявший бедное сердечко девушки так сильно биться, поскорее развеялся; между тем руки его не оставались без дела: пальцы скользнули в гущу встрепанных кудряшек, нащупывая и выдергивая шпильки одну за другой, потом настал черед шнуровки лифа, завязок юбки... Высвобожденную из плотных шуршащих покровов драгоценность он взял на руки, донес до кровати и бережно опустил на смятую постель. - Вот ваше теплое гнездышко, душа моя, устраивайтесь поудобнее, я сейчас! Луи-Франсуа знал, что хорошо сложен (в этом его убеждали не столько многочисленные комплименты дам, сколько оценки, данные ему, еще подростку, отцом и братом); но раздеваться в присутствии женщин предпочитал за ширмой или пологом: в момент снятия одежды, по его убеждению, мужчина выглядит нелепо, а это может остудить даже самую горячую страсть. В гостиничной комнате ему послужил вместо гардеробной закуток за громоздкой, как древняя колесница, кроватью. Сбросив все лишнее, он скользнул под перину, повернулся на бок и, опираясь на согнутый локоть, окинул жену одобрительным взглядом: - Вы так милы в этой изящной рубашке! Но, уверяю вас, без нее вы будете ещё краше... Но готовы ли вы к этому, душа моя? Если вас что-то смущает, не таитесь, скажите - иначе то удовольствие, которое я могу вам доставить, будет испорчено!
Эмили-Франсуаза де К: «Что смущает»?! Если бы Эмили смогла сказать… Да все ее смущает! Граф вдруг начал действовать так быстро, что бедная ее голова окончательно пошла кругом. Эмили, как завороженная, слушала речи Бутвиля, совершенно не в состоянии понять их смысл. Платье ее вдруг оказалось расстегнутым и скользнуло вниз, и она хотела было протестовать, но вовремя вспомнила слова мадам Бутон о том, что желания мужа могут показаться ей странными, но она должна довериться и позволить ему все, что он захочет, если хочет быть хорошей женой. Эмили очень хотела быть хорошей женой, а потому только зажмурилась покрепче, чтобы не было так стыдно. Она не раскрыла глаз, когда Бутвиль вдруг взял ее на руки, и лишь когда муж удалился ненадолго, позволила себе вздохнуть поглубже и посмотреть перед собой. Девушке было немного холодно, но спрятаться под периной она не решилась, не зная, можно ли. А потом под взглядом графа ей стало жарко. Тонкое полотно сорочки не скрывало изящных линий хрупкой фигурки, и… О Господи, на нее никто никогда в жизни так не смотрел! «Что смущает»?! Она не смеет шевельнуться, ей не по себе оттого, что он на нее смотрит, и вообще не по себе – но как это объяснить?! Что, верно, нет ничего более дурацкого, чем лежать, вытянувшись, точно покойник, и пялиться в пыльный полог. И чего, собственно, она боится? Никто убивать ее не собирается… Граф не конюх, набрасываться на нее не станет. Эмили поморщилась, вспомнив подсмотренную когда-то сцену - вот ведь гадость!- потом резко уселась на постели, подтянула под себя ноги в чулках, позаботившись, чтобы рубашка прикрыла колени, рукой предусмотрительно закрыла грудь, посмотрела на Бутвиля и фыркнула: - Все это ужасно глупо! Вы должны сказать мне, что надо делать.
Бутвиль: Луи-Франсуа, не удержавшись от смеха, откинулся на подушки. - Вы неподражаемы, мой чудесный паж! Неподражаемо оригинальны! Что именно кажется вам глупым? Вы ждете указаний - в такой момент! По-вашему, супруг должен командовать, как офицер в бою? А вам самой не хочется сделать что-нибудь приятное и для вас, и для меня? Вспомните, не так давно нам уже приходилось ночевать вместе в одной постели. Вы тогда почему-то не сворачивались, как ёжик, выставляя наружу иголки... Разве вам не объяснили кюре и славная мадам Бутон, что жена должна всюду следовать за мужем? Так вот, если я нахожусь под периной, то и вам надлежит находиться там же! Для большей убедительности он похлопал по не слишком пышному, но достаточно мягкому изделию, хранящему теплую память о дюжинах безжалостно ощипанных и с аппетитом съеденных гусей. - Кстати, чулки вам лучше снять - и без них холодно не будет!
Эмили-Франсуаза де К: - Мужчины всегда командуют, - не задумываясь, ответила Эмили. – А супруга у меня до сих пор не было. Она повернулась к графу спиной и быстро стянула чулки, походя удивившись, что он когда-то успел вынуть ее из сапог, а она умудрилась этого не заметить. Не зная, куда пристроить снятый предмет туалета, девушка потихоньку спихнула чулки на пол – авось, найдутся, и осторожно залезла под перину. - Мадам Бутон говорила, что я должна во всем вас слушаться и не перечить, и моя няня говорила то же самое, - серьезно глядя в лицо мужа, объяснила она. – Я ведь слушаюсь, так? А глупым мне кажется то, что я чувствую себя какой-то христианской мученицей, приносимой язычниками в жертву. Мне страшно – но ведь я вас не боюсь! - Но вы можете не волноваться, – продолжила Эмили великодушно. - Я знаю все, что нужно, и вполне могу это вытерпеть.
Бутвиль: - Христианской мученицей? - переспросил Луи-Франсуа, очень стараясь не рассмеяться снова. - О боже, что за глупости, и в самом деле! И вы при подобном настроении полагаете, будто знаете все? Удивительная наивность! Я понимаю, вам вполне может быть немножко страшно - все мы страшимся, стоя на пороге неведомого. Но то, чем мы будем заниматься, предопределено природой и Создателем, следовательно, не может быть страшным. Я помогу вам преодолеть этот порог. Не как командир - как учитель. И я сейчас же докажу вам, что вы совершенно несведущи в любовной науке. Прежде всего - не лежите как бревно, устройтесь поудобнее и поближе ко мне!
Эмили-Франсуаза де К: - Разумеется, я не знаю все, - возразила Эмили, послушно пододвигаясь к Бутвилю. Теперь она почти касалась плечом его груди, и ей ужасно хотелось прижаться: граф казался таким теплым и надежным. Но на подобную вольность она, конечно же, не отважилась… – И совсем ничего не знаю про любовную науку. Ну, кроме того, что пишут в романах, но сэр Джордж всегда говорил, что это чушь для слабоумных девиц. Видите ли, у меня поклонника тоже никогда не было. Однако я… я видела… животных… и людей тоже… - Эмили густо покраснела, глядя то ли на шею, то ли на подбородок мужа, и не смея посмотреть ему в лицо. – И я знаю, в чем заключается долг жены.
Бутвиль: - Вот, уже лучше, - "учительским" тоном заметил Бутвиль, обнял Эмили так, чтобы она могла приклонить голову к его плечу, а свободной рукой стал как бы невзначай поглаживать её колени. - Ваш дядя наверняка бы удивился, узнав, что большую часть романов пишут мужчины, и притом даже военные, как шевалье д'Юрфе. Мужчины же и читают их с немалым удовольствием, именно потому, что в действительности подобные истории, увы, случаются крайне редко. Но каждый из нас старается создать свой собственный роман - а без содействия женщины, дамы или девицы, это невозможно. Вот вы и стали моей вдохновительницей... (Рука Луи-Франсуа под шумок подбиралась уже к бедру девушки.) Что же касается тех дел, которые вы могли наблюдать у животных... да, у людей все устроено примерно так же, но с одним важным отличием... очень важным. (Он склонил голову так, что его длинные волосы коснулись шеи и плеча Эмили.) Об этом отличии понятия не имеют ни добрые нянюшки, ни добродетельные кюре...
Эмили-Франсуаза де К: - Отчего? – почему-то шепотом спросила Эмили. Он был в самом деле теплый… граф… ее муж, и в объятиях его было уютно, и ей нравились его удивительные локоны.. – Оттого, что грешно, да? Однако в прочитанных девушкой рыцарских романах (не так уж их было и много!) никогда не описывалось, чтобы благородный герой трогал свою даму за ноги и - о Господи! - не только! Эмили вся сжалась, но противиться не осмелилась. - Мне кажется, у нас с вами получается очень странный роман, - прошептала она.
Бутвиль: - Милая моя, кюре и нянюшки обычно именуют "грехом" то, чего сами не пробовали... (Луи-Франсуа почувствовал, как Эмили съежилась, и на время придержал продвижение своей руки.) Так вот, это отличие заключается в том... (Он говорил теперь почти шёпотом на ухо девушки) ...что животные испытывают лишь тягу друг к другу ради размножения в определенную им пору года. А человек может позволить себе наслаждение всегда и всюду, где есть для этого место и время... Это касается и мужчин, и женщин. Наслаждение, душа моя! Не страх, не муки ради исполнения долга - радость и удовольствие! Вы - моя жена перед богом и людьми, наш союз освящен именем божьим, чего же вам бояться, зачем сдерживаться? (Он легко коснулся губами шеи Эмили прямо под розовым ушком.) Но я понимаю, что после стольких лет безрадостной жизни нелегко сразу отпустить себя на волю. Клянусь, если вам этой ночью не удастся почувствовать то, о чем я толкую, мы просто мирно ляжем спать - и это большое удовольствие для начала. Но сейчас исполните мою просьбу: обнимите меня за шею и посмотрите мне в лицо!
Эмили-Франсуаза де К: Все же это было так странно… Странно и приятно: ощущать его дыхание, его тепло, нежные прикосновения. Приятно и волнующе… Эмили тотчас исполнила просьбу Бутвиля – обняла его за шею. Ей так давно этого хотелось, еще в Париже, когда он приходил к герцогине: броситься навстречу, обнять, прильнуть. Но тогда это было нельзя, а теперь – можно! И можно смотреть на него столько, сколько захочется. Она взглянула на графа - тревожно и восхищенно. Возможно, кому-то Луи-Франсуа де Бутвиль не показался бы таким уж красавцем, но для его юной жены сейчас не существовало мужчины красивее. Он был лучшим.
Бутвиль: - Хорошо... - шепнул Бутвиль, счастливый оттого, что Эмили все-таки сумела сделать шаг ему навстречу - иначе сдержать только что данное обещание "мирно лечь спать" было бы невероятно трудно. Огонь разгорался все сильнее, еще немного - и он потеряет власть над собой. - Умница... А теперь вот это... Он обхватил голову девушки ладонями, приник губами к ее губам и крепко поцеловал. Еще мгновение - и он уже опустился, не выпуская жену из объятий, на мягкие перины мэтра Бовэ, и отдался на волю желания, одновременно грубого и изысканного, жгучего и сладкого, позабыв все беды, тревоги и заботы обыденной жизни. Никогда - ни в ту чудесную ночь, ни позже, - не мог он объяснить, почему ни одна из женщин, с которыми он проводил ночи прежде, женщин красивых, страстных, опытных, не доставляла ему такой радости, как это юное, далекое от совершенства существо, которым неизвестно за какие заслуги (а может, наоборот за грехи) наградило его провидение. Видимо, браки воистину совершаются на небесах... Когда настала минута блаженного расслабления и покоя, Луи-Франсуа очень удивился, что вокруг темно - неужели ночь еще не кончилась? По его ощущениям, минула целая вечность! - Душа моя, - склонив голову к плечу Эмили, сонно проговорил он, - это было превосходно. Как вы себя чувствуете? Вам хорошо?
Эмили-Франсуаза де К: - Не знаю… - выдохнула Эмили. «Хорошо»? Она не поняла и не ведала, какая сила потянула ее в темный омут вслед за его поцелуем, закружила, завертела, растворила в горячей волне. Боль? Наверное, она была, но тотчас забылась, как забылась, потерялась, исчезла сама девочка Эмили де Кюинь, став частью мужчины, умерев и воскреснув. Слезы потрясения еще текли по ее щекам, и она повторила: - Я не знаю…
Бутвиль: Луи-Франсуа знал, что первая ночь иногда губит тонкие и нежные чувства, связующие мужчину с возлюбленной. Он этого немного боялся еще вчера, ничего, конечно, не говоря Эмили. Теперь он знал наверняка, что этого не случилось и не случится впредь. Телу было уютно, душе - тепло, а в голове кружилась лишь одна приятная мысль: ведь это только начало... а сколько всего еще можно будет испытать вдвоем. Совершенно новое ощущение: быть не отдельно от женщины, а вместе с нею, и знать, что это связь не исчезнет, даже если им придется на какое-то время расстаться... О нет, о разлуке сейчас думать не хотелось, а ближайшее будущее - сон, пробуждение, завтрак вдвоем - было просто лучезарно. - Вы еще не освоились, но освоитесь, - сказал он, легонько коснувшись пальцем щеки Эмили и поняв, что она плачет. - Страна любви велика, а мы лишь переступили её границу. Для вас слишком много всего сразу, с этим нелегко справиться, но моей храброй жене любые преграды нипочем, верно? Мы разведаем все дороги и тропинки в этой восхитительной стране. Она волшебная: сколь многие люди наведываются туда, но любящие там всегда наедине друг с другом. А сейчас пора воздать должное Морфею, он, наверное, приготовил нам в подарок самые сладкие сны. Отдыхайте, душа моя... Закрыв глаза, Бутвиль подумал, что ни с кем из друзей и знакомых не сможет поделиться своей тайной - любовью к жене. Ведь для большинства людей брак - всего лишь выгодная сделка, любить жену никто не требует, главное - содержать. Мужчина, влюбленный в супругу, почти так же смешон в глазах света, как рогоносец. "Ну и пусть, - он улыбнулся в темноте и придвинулся поближе к Эмили. - А мы посмеемся над ними!" Эпизод завершён
полная версия страницы