Форум » A la guerre comme à la guerre » Крыша над головой нужна каждому.16 сентября 1627 года, в пятом часу вечера. » Ответить
Крыша над головой нужна каждому.16 сентября 1627 года, в пятом часу вечера.
Провидение:
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Провидение: В то время, когда господин Арамис решил покинуть новобрачных, под дверью комнаты, которую занимал дворянин, именовавший себя граф де Люз, в полной растерянности стоял сам мэтр Бовэ, хозяин «Герба Аквитании». Шел к этим дверям достопочтенный трактирщик уверенно, возмущенный вопиющим непотребством, что творил знатный господин, и подогреваемый ворчанием мадам Бовэ, которой бесполезно было доказывать, что сама она и пустила злополучного пажа в дом. Пожалела, называется! И что вышло? Сначала бойкий паж оказался слугой графа, а потом и вовсе, прости Господи, девицей! Все слуги только и шушукались, будто мальчишка Мишле видел, как граф и сия девица вылезали из окна, будто им дверей нет, а потом они и вовсе нагло заявились прямо с улицы. Да девица-то в каком наряде! Где она (или все же он?!) платье-то такое взяла? Ни в котомке пажа, ни в седельных сумках графа оно бы не поместилось. Колдовство ли, нет ли, но зачем это все нужно в честном добропорядочном доме?! Будто мало убийств и трупов. Господам то что, поживут и уедут, а репутация заведения годами складывается. К тому же снимал граф одну из лучших комнат, на троих снимал, да только два господина куда-то пропали. Темное дело, темное. А ведь мэтру Бовэ только за последние два часа пришлось отказать троим весьма почтенным господам, которые не стали бы лазать в окна, привечать девок в штанах и позорить честный дом, да заплатили бы вдвое больше… Жилье в Этре дорожало стремительно. В общем, шел добрый хозяин с целью отказать беспокойному постояльцу от дома, да стушевался перед дверью. Свяжешься с этими господами, еще беды не оберешься... Но благочестие ли, жадность ли, одержали верх, и только мэтр Бовэ собрался постучать в дверь, как она резко распахнулась, и из комнаты только что не выскочил и устремился прочь по коридору мушкетер. Бедный хозяин едва успел отпрянуть в тень и осенить себя крестным знамением, а потом тяжело вздохнул и осторожно постучал.
Бутвиль: Бутвиль находился к этому моменту уже в том состоянии полного изнеможения, которое лишает человека способности волноваться и чему-либо удивляться. Господин Арамис, этот странный полу-солдат и полу-монах, смутил покой молодоженов, лишил их короткого часа блаженной радости, такой редкой гостьи в мире скорби, и умчался. Зачем приходил? Чего хотел? Луи-Франсуа не в силах был сейчас размышлять. Только было он повернулся к Эмили, чтобы предложить ей лечь наконец в постель - хотя о каких уж брачных утехах могла идти в таком настроении? - как в дверь постучали. Что это? Арамис что-то забыл? Бутвиль окинул взглядом стол, стулья и пол - никаких забытых вещей не наблюдалось. - Кто там еще? - устало и сердито крикнул он. - Кому неймется?
Провидение: - Ваше сиятельство… - в дверь мэтр Бовэ вошел бочком и кланяясь, запоздало соображая, что дело затеял опасное, уж больно сердитый голос был у постояльца. Не приведи Господи, запустит еще чем… - Такое дело, ваше сиятельство… Тут взгляд почтенного хозяина упал на сидящую за столом девицу-пажа, и его вновь охватило праведное возмущение. Сидит себе, глазищами синими зыркает, а девка ли, парень ли – пойди разбери! Волосы короткие, толку, что в сетку убирались, пряди стриженные вылезают, а груди то вроде и вовсе нет. Разглядывая эту часть телосложения девушки, впрочем, скромно скрытую кружевной косынкой, мэтр Бовэ про себя рассеянно отметил, что его то дочка, хоть ей всего отроду тринадцать годков, одарена в этом отношении куда более щедро. Так неужели и впрямь мальчишка в юбке! - Как хотите, а непотребство это, ваше сиятельство! – выпалил трактирщик. – Непотребство и грех! И в приличном доме не место!
Эмили-Франсуаза де К: День, который начинался так счастливо, заканчивался так странно и тревожно. Напуганная и обеспокоенная визитом мушкетера, Эмили дорого бы дала за то, чтобы стереть хмурое и усталое выражение с лица мужа – ведь совсем недавно он казался таким довольным! Появление хозяина гостиницы могло оказаться последней каплей, а девушка как никогда понимала, насколько им не нужен сейчас скандал. Еще не известно, что будет завтра. - С ума здесь видно все посходили, - вздохнула она, успокаивающе положив ладошку на руку Бутвиля, и обратилась к гостю: - Шли бы вы с миром, добрый человек. Его сиятельство сейчас не в настроении выслушивать глупости.
Бутвиль: Луи-Франсуа растрогало прикосновение теплой руки Эмили, и он не дал воли новому приступу злости. К тому же Бовэ он сейчас был рад видеть более, чем Арамиса или вообще любого дворянина: общаться с трактирщиком было неизмеримо проще. Даже любопытно - что ему понадобилось и откуда такое праведное негодование? - Милая Эмили, - сказал он, улыбнувшись жене как можно веселее, - непрошеный хозяин все-таки лучше непрошеного гостя! Мэтр Бовэ слишком опытный человек, чтобы тревожить постояльцев из-за какой-то глупости. Он ведь знает, что это может ему дорого обойтись... Сделав этот прозрачный намек, Бутвиль откинулся на спинку стула, одарил пришельца скучающим взглядом и, вооружившись сухим тоном ученого наставника, перешел в наступление: - Позвольте, любезный хозяин, кое-что уточнить. Прежде всего, что вы именуете "непотребством", в чем усматриваете грех, какой именно, и главное, чей? Кто так провинился перед вами, что вы решились обратиться по этому вопросу ко мне, да еще в такое неподходящее время? И наконец, о каком "приличном доме" идет речь? Насколько я могу судить, того, что по-моему можно назвать "приличным домом", в Этре не наблюдается, но, возможно, вы судите по каким-то другим признакам... Он хотел еще ввернуть редкостное слово "критерии", но удержался, чтобы не слишком испугать трактирщика: вдруг тот сочтет это каким-то особым богохульством? Шуму не оберешься...
Провидение: Быть может, мэтр Бовэ и пошел бы на попятный – шутка ли дело, бросать обвинения в лицо дворянину, да еще и графу, - когда бы господин граф не усомнился в наличии приличных домов в Этре. Ибо свое заведение достопочтенный хозяин полагал самым, что ни на есть, приличным. Да и в самом ли деле постоялец – граф? Нынче такое время, что любой проходимец может назваться как угодно. - А вот такой грех, сударь, - начал трактирщик, возмущенно глядя на то, как нахальный паж, которого пресловутый граф де Люз именовал «Эмили», поглаживает руку своего господина, - что и девице негоже в мужское платье рядиться, а уж мальчишке юбку натянуть - позор и непотребство! Тут господин Бовэ быстро перекрестился и решительно продолжил: - Может, у вас в столицах этакое и в моде, а мы тут люди маленькие, живем по старинке, и у себя под крышей греха такого не потерпим.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили, опешив, посмотрела на Бутвиля. Почти всякий, кто хоть немного ближе знакомился с Франсуа де Кюинем, рано или поздно обнаруживал в нем особу женского пола. Но еще ни разу в жизни ее не обвиняли в том, что она – женщина! Потому что чего уж обвинять, когда правда… К тому же, девушка искренне не понимала, почему мальчику притворяться женщиной хуже, чем наоборот. Нет, она, украдкой подслушивая разговоры в гостиницах и трактирах, где им приходилось останавливаться с Давенпортом, слышала что-то такое о мужчинах, которые любят мальчиков. Но, довольно смутно даже после сегодняшних объяснений мадам Бутон представляющая собственное свое недалекое будущее, новоявленная госпожа де Бутвиль совершенно не могла взять в толк, что за радость мужчинам друг от друга… в этом плане. Разве что она знала, что подобные предположения чрезвычайно оскорбительны. Так неужели глупый трактирщик решил оскорбить графа де Люз?!
Бутвиль: Луи-Франсуа погладил жену по руке, давая понять, что беспокоиться нечего, и с великим трудом подавил желание расхохотаться над несусветными обвинениями трактирщика. Зная по опыту, что простолюдины бывают порой куда обидчивее и щепетильнее дворян, он счел за лучшее продолжать беседу спокойным тоном. - Почтенный мэтр, я очень рад, что мы с вами имеем одинаковые взгляды на нравственность, - сказал он, холодно улыбнувшись. - Мальчишка в юбке - это отвратительно, хотя бы потому, что очень некрасиво выглядит. Но правильно ли я понял, что такое мерзкое существо объявилось в вашем заведении? Если так, то я вам весьма сочувствую, однако не удивляюсь. Если учесть, что под вашей крышей кто-то убивает ни в чем не повинную постоялицу, а кто-то другой убегает через окно, чтобы не заплатить вам за постой, а кто-то третий, напившись как свинья, пристает к благородной замужней даме с непристойными комплиментами, то проявление еще одного греха вполне естественно, вам не кажется?
Провидение: «Мерзкое существо», как выразился граф, сидело рядом с ним, но сказать об этом мэтр Бовэ поостерегся. К тому же, не выглядело оно таким уж мерзким… Может, это все же девчонка? В том, что постояльцы время от времени приводят к себе веселых девиц, хозяин гостиницы не находил ничего дурного, а при необходимости и присоветовать мог красотку. Дело ж мужское, и надобность вполне понятная. Только незачем всех прочих людей будоражить, в окна лазить, девок своих пажами рядить, да приличных гостей смущать. Надо же, сколько грехов насчитал! Еще про труп в колодце забыл… А ведь у пассии его акцент куда какой интересный… - Вы бы, ваше сиятельство, изволили бы лучше съехать, - наконец отважился сказать главное трактирщик. – Потому как если заинтересуется кто, как ваша… кхм… дама слова выговаривает – тут уж точно греха не оберешься.
Эмили-Франсуаза де К: «Опять!» - прикусив губу, Эмили уставилась на столешницу. – «Ну вот, опять! Какая же я была дура, когда согласилась выйти замуж! Самонадеянная, эгоистичная дура! Зачем графу такая жена, от одного существования которой сплошные неприятности?! То мушкетер явился с намеками на родственников, теперь вот хозяин впрямую говорит об акценте… Вроде же я правильно говорю… И кинжал еще этот чертов!» Девушка виновато посмотрела на мужа. Она бы съехала, вообще бы уехала, куда глаза глядят, лишь бы не будить лихо, да ведь он не согласится, вот так, в никуда, на ночь глядя…
Бутвиль: Эмили страдала, - пусть молча, но Луи-Франсуа это чувствовал, видел, и терпение его закончилось. Он хлопнул ладонью по столу и встал. - Господин трактирщик, - сквозь зубы проговорил он, - вам не проповедовал здешний кюре, что каждому человеку положено занимать свое место и не зариться на чужое? Вы решили сменить ремесло? Вас кто-то назначил дознавателем? Ваше дело - принимать постояльцев как можно лучше! Или вы попросту ослепли, любезный Бовэ? Не можете разглядеть благородную даму и осмеливаетесь делать грязные намеки в её присутствии? Неужели вам перестало нравиться мое золото и вы решили попробовать стали? - он выразительно кивнул на шпагу, висящую на стене. - За все ваши услуги я заплатил, и не скупился, не так ли? А теперь вы желаете, чтобы мы уехали! Откуда такая наглость? Кто надоумил вас ворваться в комнату, за которую вы получили сполна и еще должны получить, нарушить покой дворянина, состоящего на службе его величества, и его супруги, да еще в день бракосочетания? Я жду ответа, Бовэ!
Провидение: Трактирщик невольно отступил на шаг. Супруги? В день бракосочетания? Это, что ли, графиня? Мэтр Бовэ с сомнением посмотрел на девчонку. Платье-то на ней было богатое, да только что-то смущало почтенного хозяина. Ах, да… «Эмили»! Это где же видано, чтобы благородный граф свою супругу на людях по имени звал! Сам господин Бовэ,хоть и дворянину не чета, а и то никогда бы не позволил себе назвать при всех по имени мадам Бовэ, дородную громкоголосую женщину с черными жесткими волосами и темным пушком над верхней губой. При мысли о жене решительности у трактирщика прибавилось. - Вы, ваше сиятельство, не сердитесь. Дела-то, сами знаете, какие жуткие. Если узнают, что англичанин здесь прячется, вам же хуже будет.
Эмили-Франсуаза де К: - Я не англичанка. И тем более, не англичанин. Сначала Атос прочил ей виселицу. Потом Арамис хотел, чтобы она клялась в том, что она не враг. Неужели у Франции больше нет врагов, и она, Эмили де Кюинь – самый страшный?! Теперь что же, придется оправдываться еще и перед трактирщиком? Эмили встала, тихо подошла к Бутвилю, посмотрела снизу и серьезно попросила: - Давайте уедем? Пожалуйста…
Бутвиль: Луи-Франсуа взял жену за руку, легонько пожал тонкие пальчики, чтобы подбодрить, с подчеркнутой учтивостью подвел её к кровати и предложил: - Душа моя, вы устали, а этот невежа испортил нам все, чего не успели испортить остальные. Я охотно выгнал бы его сию минуту вон, но из человеколюбия хочу объяснить этому недалекому субъекту то, чего он, по-видимому, до сих пор не понял! Присядьте, здесь так мягко! Отдохните, а потом мы с вами обсудим наши дальнейшие планы. Взглядом он постарался дать понять Эмили, чтобы не поддавалась на инсинуации трактирщика, оставил её, подошел вплотную к Бовэ и сказал холодно и резко: - Почтенный мэтр, похоже, вы перегрелись, поджаривая своих кур, и перестали замечать некоторые важные моменты. Я постараюсь вам напомнить о них, а вы извольте внимать, ибо мое терпение не беспредельно! Итак. Во-первых, если где-нибудь в вашем заведении под кроватью или в сундуке обнаружится англичанин, можете проткнуть его вертелом и доставить на жаркое к господину кардиналу, если пожелаете. Но здесь, вы слышите? - здесь нет никого, кроме меня, графа де Люз, племянника его высочества Карла Ангулемского, и моей супруги, госпожи де Люз. И не вам диктовать нам, сколько жить тут и когда уезжать! Это вы усвоили? Теперь второе. Мне, болван вы этакий, нравилось у вас: все удобно устроено и отличная кухня. Но назавтра мы с женой собирались уехать, чтобы отпраздновать свадьбу как подобает в более мирных краях. Вы поторопились с вашими дурацкими измышлениями, и отныне пеняйте на себя. Я намеревался всем встречным расхваливать вас. Но что я стану рассказывать людям теперь? Что хозяин может в любой момент ворваться к постояльцу, осыпать его оскорбительными намеками, хуже того, отбить аппетит? Вы этого хотите, Бовэ? Хотите, чтобы я вас ославил на много миль окрест? А я это сделаю, видит Бог, ибо такую наглость нельзя оставлять безнаказанной! Усвойте еще и это и попытайтесь подумать, как вы можете загладить свою вину передо мной?
Провидение: Рот хозяина «Герба Аквитании» открылся и закрылся снова. Этот… - племянник его высочества Карла Ангулемского? Вдруг и в самом деле, кто их разберет? А ведь ославит заведение, глазом не моргнет! Осада когда-никогда, да закончится, народу в Этре поубавится, а репутация складывается годами. Мэтр Бовэ отступил еще на шаг. - Что же вы сердитесь, ваше сиятельство… Я же дурного-то не хотел… Предупредить только. Он еще раз взглянул на присевшую на край кровати молоденькую… даму? Если господин граф говорит, что супруга и госпожа, тут уж не поспоришь. Графиня де Люз, ну надо же! Видно, мода у них там в столице такая, жен мальчишками наряжать… Да Бог с ними со всеми, лучше б и не связываться… А теперь-то что делать? Почтенный трактирщик ощутил настоятельную потребность посоветоваться с мадам Бовэ. В конце концов, кто ворчал и стонал о грехах и неприличии? Хозяин, кланяясь, попятился к двери. - А я вам, ваше сиятельство, вина сейчас пришлю… Хорошее у меня есть вино… Раз такой праздник… За дверью господин Бовэ перевел дух и поспешил вниз по лестнице. Пусть господа себе дурью маются, лишь бы деньги платили.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили удивленно посмотрела вслед трактирщику. Вот еще один приходил неизвестно зачем и ушел, слава Богу! Они с мужем наконец-то остались наедине. Наконец-то? Не то чтобы девушка этого не хотела – конечно же, хотела, и очень! И не то, чтобы боялась… хотя ей было немножко страшно и очень неловко. Словом, госпожа де Люз, волновалась, как испокон веку волнуются невесты, волнение свое показать ни в коем случае не желала, а оттого совершенно не знала, что ей делать, и так и сидела послушно на краешке кровати, скромно сложив руки на коленях.
Анри де Нуаре: Судьба обладает весьма специфическим чувством юмора, и часто случается, что затаенные – или даже неосознанные – желания осуществляются, по ее воле, таким образом, что лучше было бы и вовсе этого не желать. Если бы Эмили об этом знала, она наверняка постаралась бы придушить свою робость в самом зародыше. Ибо госпожа Судьба в этот самый момент с ехидной ухмылкой подготавливала то, что могло отдалить ожидаемое ею событие – и орудием на сей раз был избран лейтенант Нуаре. Беседа с прелестной и благочестивой голубицей уже приняла такой оборот, что Анри всерьез задумывался о продолжении в более удобном месте, но где ж это место найти? Он еще до появления послушницы поинтересовался у хозяина наличием свободных комнат. В ответ хозяин рассыпался в многословных извинениях и объяснениях, суть которых сводилась к тому, что весь цвет французской армии и дворянства устремился в "Герб Аквитании", а гостиница, увы и ах, построена еще его дедушкой, старик был скуповат, так что теснота и недостаток комнат вынуждают его с болью в сердце отказывать столь благородным и храбрым господам... на этом месте Нуаре махнул рукой и дальше препираться не стал. Но пред лицом необходимости человеческая сообразительность может творить чудеса, и даже полбутылки бургундского не помешали Анри вспомнить о случайных знакомцах, не так уж давно гостеприимно предложивших ему разделить с ними кров. Правда, ни одного из них в зале не наблюдалось, но чем черт не шутит? Как раз и хозяин – вот он, спускается по лестнице с озабоченным видом. Анри подождал, пока мэтр Бовэ, погруженный в какие-то свои мысли, поравняется с его столом – не хватало еще посвящать в свои планы всю разношерстную публику! - Эй, милейший! - Слушаю, сударь! – Трактирщик с готовностью притормозил. После разговора с родовитым постояльцем он только что дал себе торжественную клятву ни во что не вмешиваться и со всем соглашаться – как-никак речь-то шла о репутации заведения… Поэтому он даже слегка наклонился к молодому дворянину, вполне убедительно делая вид, что больше за столом никого нет. - А скажите-ка, не остановился ли у вас некий граф де Люз? – осведомился Нуаре вполголоса. – А если остановился, то здесь ли он сейчас? Если бы Нуаре смотрел в этот момент на лицо хозяина, то отметил бы «ряд волшебных изменений», но смотреть он предпочитал на многообещающе улыбающиеся алые губки своей собеседницы – и потому не заметил, как на физиономии мэтра стремительно сменили друг друга озадаченность, легкая тревога, надежда и, наконец, затаенное злорадство. - Здесь он, здесь, сударь, - заверил он лейтенанта. – У себя в комнате, третий номер по галерее… Желаете передать чего? - Нет, повидать. – Нуаре, едва заметно кивнув даме, поднялся из-за стола. – Подождите меня несколько минут, сударыня, и мы продолжим нашу благочестивую беседу. В надежде на мужскую солидарность лейтенант взбежал на галерею, постучался в дверь с выведенной мелом цифрой «3» и тут же, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и шагнул внутрь. И – замер на пороге, с некоторым недоумением разглядывая представшую ему картину.
Бутвиль: Бывает, что душевные переживания и усталость на некоторое время отбивают у мужчины охоту к любовным утехам, а бывает наоборот - от досады и раздражения хочется спастись в объятиях любимой женщины, погрузиться вместе с нею в море приятнейших наслаждений. Графу де Люз случалось переживать такие моменты с дамами, и он не слишком огорчался, но ведь жена - не любовница, и сегодняшняя ночь была первой брачной не только для неё, но и для него самого - и столько помех, столько неприятностей! Невезение следовало преодолеть, и Луи-Франсуа, подойдя к кровати, присел рядом с Эмили, положил ей руку на плечо и, притянув к себе, для начала нежно поцеловал в макушку. - Денек нам выдался нелегкий, что и говорить, моя милая. Но у нас еще будут другие дни и ночи, куда более приятные, ручаюсь вам... (Еще один поцелуй - как обещание и подтверждение.) Не знаю, насколько вразумительны были наставления племянницы кюре, но отныне вашим наставником буду я, а мое главное желание - доставить удовольствие не только себе, но и вам. Есть много способов... Как сказано в "Песни песней", левая рука его у меня под головою, а правой он обнимает меня... (Левая рука графа, в отличие от библейского героя, была совсем рядом с чинно сдвинутыми коленями девушки, и он не преминул их нежно погладить, стараясь под складками шелка ощутить живое тепло.) Этот наряд очень идет вам, но сейчас пора избавиться от него. Нашим занятиям он помешает. Когда-нибудь у вас будет своя спальня и горничная, и вы сможете готовиться к встречам не спеша, тщательно. Но сейчас я сам помогу вам избавиться от лишних покровов. Это доставит мне большое удовольствие! Он развернул девушку к себе лицом и принялся расстегивать крючки лифа. Это умение, необходимое всякому галантному кавалеру, он приобрел уже давно и действовал уверенно. Но привычные цветистые эпитеты, которыми он обычно сопровождал эту процедуру, не годились для Эмили, и он просто приговаривал, будто обращаясь к ребенку: - Раз... два... во-о-т так, теперь идем дальше... Ему оставалось всего два крючка, самых привлекательных - на груди, когда в дверь постучали.
Эмили-Франсуаза де К: В объятиях графа было тепло и уютно – впрочем, Эмили всегда знала, что там ей будет хорошо. Когда рука мужа коснулась ее коленей, девушка отрешенно подумала, что ей следует отстраниться, чтобы Бутвиль не счел ее распущенной, но тут же отогнала эту мысль – отстраняться ей не хотелось, и кем бы он ни счел ее, притворяться она не будет! Но жаркая волна заливала алым румянцем щеки и шею, когда Эмили, замирая и не смея поднять ресницы, прикусив нижнюю губку, следила за тем, как сильные пальцы расстегивают крючки на ее платье. Сердце билось так, что биение его отдавалось в ушах, и стука в дверь юная графиня просто не услышала. Оставалось всего два крючка, когда Эмили наконец осмелилась поднять взгляд, полный нежности и трепетного ожидания, ища поддержки в глазах любимого. Мельком она глянула через его плечо – и, приглушенно ахнув, в ужасе отшатнулась, судорожно прикрывая грудь руками.
Бутвиль: Как быстро могут меняться настроения человека! Вот только что Бутвиль был всецело поглощен своим приятным занятием - но Эмили вдруг отшатнулась, и он сперва удивился, что могло причинить ей столь сильный испуг, ведь он был так осторожен? - потом, уловив направление взгляда жены, обернулся, и, увидев очередного наглого нарушителя, вскипел от ярости: сколько можно! Все это заняло несколько мгновений - но, к счастью для самого Луи-Франсуа и его юной супруги, еще через мгновение он узнал пришельца. Этот был опаснее всех предыдущих. От него нужно было избавляться быстро, но так, чтобы обойтись без тягостных последствий... Все эти соображения мелькнули в мыслях Бутвиля куда быстрее, чем здесь об этом рассказано. Схватив Эмили за руку, он притянул ее к себе, крепко обнял и шепнул на ушко: - Это не друг. Я его выставлю! Только подыграйте мне! Оттолкнув девушку от себя так, что она повалилась на постель, он пошел навстречу к возникшему из ниоткуда лейтенанту с широкой, хотя и несколько кривоватой улыбкой. - Ба! Шевалье де Нуаре собственной персоной! А мы с Мориньяком уж думали, что вас нужно зачислить в список военных потерь... Что же вы так подзадержались? Наш гасконец все ждал вас, да не утерпел и отправился искать своего родича, а я... - подойдя вплотную к лейтенанту, он многозначительно кивнул в сторону постели, - я заскучал и решил скрасить свое одиночество...
Анри де Нуаре: Замешательство Анри длилось недолго, да и вызвано оно было отнюдь не смущением при виде красноречивой сцены (и уж подавно не скупыми прелестями девицы, которые и разглядеть-то пока было невозможно). Нет, ни малейшего смущения он не испытывал. Только досаду. Совершенно очевидно, что эта комната уже занята, причем надолго – граф де Люз, судя по состоянию одежды своей дамы, только-только приступил к делу. - На войне как на войне, сударь, - исчерпывающе ответствовал Нуаре, имея в виду как причину своего исчезновения, так и развлечения собеседника. Окинув девчонку пренебрежительно-оценивающим взглядом, лейтенант едва не пожал плечами – и что только Бутвиль в ней нашел? Худа, словно крестьянский цыпленок… и так же пуглива. Неужто в Этре, в одночасье ставшем людным городом, не нашлось гулящей девки пофигуристей? – Уж простите, у вас было незаперто, иначе я бы не стал мешать вашим… хм… утехам. Я сию секунду удаляюсь, если только вы не пожелаете, чтобы я составил вам компанию. Хотя … - последовал еще один циничный взгляд в сторону Эмили, - боюсь, что вашей дамы и на одного-то едва хватит! Впрочем, знавал я одну худышку… Но простите великодушно еще раз, - Нуаре оборвал сам себя и недвусмысленно подмигнул графу, - полагаю, вам не до болтовни. Желаю приятно провести время! Анри коснулся края шляпы, отвесил Бутвилю преувеличенно вежливый поклон и, послав воздушный поцелуй в адрес девицы и не дожидаясь ответа ни от нее, ни от графа, исчез за дверью. (возвращается в эпизод "Как приятно встретить родственную душу))
Эмили-Франсуаза де К: Повалившись навзничь, Эмили некоторое время беззвучно возилась, пытаясь принять вертикальное положение и попутно застегнуть крючки на груди. Крючки выскальзывали из дрожащих пальцев, никак не хотели попадать в петли, и в результате, кажется, застегнулись криво. Наконец, ей удалость усесться на мягкой перине. Лиф платья перекосило, косточки корсета немилосердно впивались в тело, сетка в волосах съехала набок, и кудряшки тотчас полезли отовсюду, а сама мадам де Бутвиль возмущенно воззрилась на наглого гостя, от его слов буквально потеряв дар речи. Нет, она нашла бы, что сказать! А еще лучше, запустить вон той кружкой прямо в лоб, и Эмили бы попала! Только граф просил подыграть… Она что же, должна сыграть шлюху?! Еще не зная, как она будет это делать, но вспыхнув праведным гневом от одной мысли, что делать это придется, девушка вскочила на ноги – а незваный гость уже удалился. Его зовут Нуаре? Неужели хозяин того поместья? Такой же мерзкий, как само местечко! Эмили хотела было спросить об этом Бутвиля, но тут до нее дошел смысл жестоких слов наглеца. Внутри у девушки все похолодело… Она прекрасно знала, что некрасива. Давенпорт, так и не изживший обиду на обманувшую его сестру, давным-давно уже объяснил племяннице, что на нее добровольно вряд ли кто польстится, и потому она может не воображать себе разные глупости. А сейчас она стоит лохматая, в перекошенном платье, красная и злая… Где-то на затылке добросовестно прилаженная мадам Бутон шпилька больно впилась в кожу. Эмили попробовала до нее дотянуться, но не смогла из-за корсета. И муж видит ее такой! В ужасе девушка бросилась к двери, на ходу сбивчиво поясняя: - Я… Мне… Мне надо к Агнессе! Прямо сейчас! Вынуть эти чертовы шпильки!
Бутвиль: Бутвиль поспешно захлопнул дверь, запер на задвижку и, круто развернувшись, успел ухватить Эмили, несчастную и испуганную. - Бедная моя птичка, - крепко обнимая жену, проговорил он, - как легко вас всполошить! Чуть что - вы готовы вспорхнуть и улететь... Куда вам лететь и зачем? Разве здесь, рядом со мною, вам что-то грозит? Нам повезло, этот бесцеремонный и скользкий тип убрался быстро, вам даже разыгрывать ничего не пришлось, дверь заперта и никто больше нас не потревожит, ручаюсь... Он говорил и говорил, не особенно задумываясь о выборе слов - главное, чтобы голос звучал уверенно и чтобы слепой испуг, заставлявший бедное сердечко девушки так сильно биться, поскорее развеялся; между тем руки его не оставались без дела: пальцы скользнули в гущу встрепанных кудряшек, нащупывая и выдергивая шпильки одну за другой, потом настал черед шнуровки лифа, завязок юбки... Высвобожденную из плотных шуршащих покровов драгоценность он взял на руки, донес до кровати и бережно опустил на смятую постель. - Вот ваше теплое гнездышко, душа моя, устраивайтесь поудобнее, я сейчас! Луи-Франсуа знал, что хорошо сложен (в этом его убеждали не столько многочисленные комплименты дам, сколько оценки, данные ему, еще подростку, отцом и братом); но раздеваться в присутствии женщин предпочитал за ширмой или пологом: в момент снятия одежды, по его убеждению, мужчина выглядит нелепо, а это может остудить даже самую горячую страсть. В гостиничной комнате ему послужил вместо гардеробной закуток за громоздкой, как древняя колесница, кроватью. Сбросив все лишнее, он скользнул под перину, повернулся на бок и, опираясь на согнутый локоть, окинул жену одобрительным взглядом: - Вы так милы в этой изящной рубашке! Но, уверяю вас, без нее вы будете ещё краше... Но готовы ли вы к этому, душа моя? Если вас что-то смущает, не таитесь, скажите - иначе то удовольствие, которое я могу вам доставить, будет испорчено!
Эмили-Франсуаза де К: «Что смущает»?! Если бы Эмили смогла сказать… Да все ее смущает! Граф вдруг начал действовать так быстро, что бедная ее голова окончательно пошла кругом. Эмили, как завороженная, слушала речи Бутвиля, совершенно не в состоянии понять их смысл. Платье ее вдруг оказалось расстегнутым и скользнуло вниз, и она хотела было протестовать, но вовремя вспомнила слова мадам Бутон о том, что желания мужа могут показаться ей странными, но она должна довериться и позволить ему все, что он захочет, если хочет быть хорошей женой. Эмили очень хотела быть хорошей женой, а потому только зажмурилась покрепче, чтобы не было так стыдно. Она не раскрыла глаз, когда Бутвиль вдруг взял ее на руки, и лишь когда муж удалился ненадолго, позволила себе вздохнуть поглубже и посмотреть перед собой. Девушке было немного холодно, но спрятаться под периной она не решилась, не зная, можно ли. А потом под взглядом графа ей стало жарко. Тонкое полотно сорочки не скрывало изящных линий хрупкой фигурки, и… О Господи, на нее никто никогда в жизни так не смотрел! «Что смущает»?! Она не смеет шевельнуться, ей не по себе оттого, что он на нее смотрит, и вообще не по себе – но как это объяснить?! Что, верно, нет ничего более дурацкого, чем лежать, вытянувшись, точно покойник, и пялиться в пыльный полог. И чего, собственно, она боится? Никто убивать ее не собирается… Граф не конюх, набрасываться на нее не станет. Эмили поморщилась, вспомнив подсмотренную когда-то сцену - вот ведь гадость!- потом резко уселась на постели, подтянула под себя ноги в чулках, позаботившись, чтобы рубашка прикрыла колени, рукой предусмотрительно закрыла грудь, посмотрела на Бутвиля и фыркнула: - Все это ужасно глупо! Вы должны сказать мне, что надо делать.
Бутвиль: Луи-Франсуа, не удержавшись от смеха, откинулся на подушки. - Вы неподражаемы, мой чудесный паж! Неподражаемо оригинальны! Что именно кажется вам глупым? Вы ждете указаний - в такой момент! По-вашему, супруг должен командовать, как офицер в бою? А вам самой не хочется сделать что-нибудь приятное и для вас, и для меня? Вспомните, не так давно нам уже приходилось ночевать вместе в одной постели. Вы тогда почему-то не сворачивались, как ёжик, выставляя наружу иголки... Разве вам не объяснили кюре и славная мадам Бутон, что жена должна всюду следовать за мужем? Так вот, если я нахожусь под периной, то и вам надлежит находиться там же! Для большей убедительности он похлопал по не слишком пышному, но достаточно мягкому изделию, хранящему теплую память о дюжинах безжалостно ощипанных и с аппетитом съеденных гусей. - Кстати, чулки вам лучше снять - и без них холодно не будет!
Эмили-Франсуаза де К: - Мужчины всегда командуют, - не задумываясь, ответила Эмили. – А супруга у меня до сих пор не было. Она повернулась к графу спиной и быстро стянула чулки, походя удивившись, что он когда-то успел вынуть ее из сапог, а она умудрилась этого не заметить. Не зная, куда пристроить снятый предмет туалета, девушка потихоньку спихнула чулки на пол – авось, найдутся, и осторожно залезла под перину. - Мадам Бутон говорила, что я должна во всем вас слушаться и не перечить, и моя няня говорила то же самое, - серьезно глядя в лицо мужа, объяснила она. – Я ведь слушаюсь, так? А глупым мне кажется то, что я чувствую себя какой-то христианской мученицей, приносимой язычниками в жертву. Мне страшно – но ведь я вас не боюсь! - Но вы можете не волноваться, – продолжила Эмили великодушно. - Я знаю все, что нужно, и вполне могу это вытерпеть.
Бутвиль: - Христианской мученицей? - переспросил Луи-Франсуа, очень стараясь не рассмеяться снова. - О боже, что за глупости, и в самом деле! И вы при подобном настроении полагаете, будто знаете все? Удивительная наивность! Я понимаю, вам вполне может быть немножко страшно - все мы страшимся, стоя на пороге неведомого. Но то, чем мы будем заниматься, предопределено природой и Создателем, следовательно, не может быть страшным. Я помогу вам преодолеть этот порог. Не как командир - как учитель. И я сейчас же докажу вам, что вы совершенно несведущи в любовной науке. Прежде всего - не лежите как бревно, устройтесь поудобнее и поближе ко мне!
Эмили-Франсуаза де К: - Разумеется, я не знаю все, - возразила Эмили, послушно пододвигаясь к Бутвилю. Теперь она почти касалась плечом его груди, и ей ужасно хотелось прижаться: граф казался таким теплым и надежным. Но на подобную вольность она, конечно же, не отважилась… – И совсем ничего не знаю про любовную науку. Ну, кроме того, что пишут в романах, но сэр Джордж всегда говорил, что это чушь для слабоумных девиц. Видите ли, у меня поклонника тоже никогда не было. Однако я… я видела… животных… и людей тоже… - Эмили густо покраснела, глядя то ли на шею, то ли на подбородок мужа, и не смея посмотреть ему в лицо. – И я знаю, в чем заключается долг жены.
Бутвиль: - Вот, уже лучше, - "учительским" тоном заметил Бутвиль, обнял Эмили так, чтобы она могла приклонить голову к его плечу, а свободной рукой стал как бы невзначай поглаживать её колени. - Ваш дядя наверняка бы удивился, узнав, что большую часть романов пишут мужчины, и притом даже военные, как шевалье д'Юрфе. Мужчины же и читают их с немалым удовольствием, именно потому, что в действительности подобные истории, увы, случаются крайне редко. Но каждый из нас старается создать свой собственный роман - а без содействия женщины, дамы или девицы, это невозможно. Вот вы и стали моей вдохновительницей... (Рука Луи-Франсуа под шумок подбиралась уже к бедру девушки.) Что же касается тех дел, которые вы могли наблюдать у животных... да, у людей все устроено примерно так же, но с одним важным отличием... очень важным. (Он склонил голову так, что его длинные волосы коснулись шеи и плеча Эмили.) Об этом отличии понятия не имеют ни добрые нянюшки, ни добродетельные кюре...
Эмили-Франсуаза де К: - Отчего? – почему-то шепотом спросила Эмили. Он был в самом деле теплый… граф… ее муж, и в объятиях его было уютно, и ей нравились его удивительные локоны.. – Оттого, что грешно, да? Однако в прочитанных девушкой рыцарских романах (не так уж их было и много!) никогда не описывалось, чтобы благородный герой трогал свою даму за ноги и - о Господи! - не только! Эмили вся сжалась, но противиться не осмелилась. - Мне кажется, у нас с вами получается очень странный роман, - прошептала она.
Бутвиль: - Милая моя, кюре и нянюшки обычно именуют "грехом" то, чего сами не пробовали... (Луи-Франсуа почувствовал, как Эмили съежилась, и на время придержал продвижение своей руки.) Так вот, это отличие заключается в том... (Он говорил теперь почти шёпотом на ухо девушки) ...что животные испытывают лишь тягу друг к другу ради размножения в определенную им пору года. А человек может позволить себе наслаждение всегда и всюду, где есть для этого место и время... Это касается и мужчин, и женщин. Наслаждение, душа моя! Не страх, не муки ради исполнения долга - радость и удовольствие! Вы - моя жена перед богом и людьми, наш союз освящен именем божьим, чего же вам бояться, зачем сдерживаться? (Он легко коснулся губами шеи Эмили прямо под розовым ушком.) Но я понимаю, что после стольких лет безрадостной жизни нелегко сразу отпустить себя на волю. Клянусь, если вам этой ночью не удастся почувствовать то, о чем я толкую, мы просто мирно ляжем спать - и это большое удовольствие для начала. Но сейчас исполните мою просьбу: обнимите меня за шею и посмотрите мне в лицо!
Эмили-Франсуаза де К: Все же это было так странно… Странно и приятно: ощущать его дыхание, его тепло, нежные прикосновения. Приятно и волнующе… Эмили тотчас исполнила просьбу Бутвиля – обняла его за шею. Ей так давно этого хотелось, еще в Париже, когда он приходил к герцогине: броситься навстречу, обнять, прильнуть. Но тогда это было нельзя, а теперь – можно! И можно смотреть на него столько, сколько захочется. Она взглянула на графа - тревожно и восхищенно. Возможно, кому-то Луи-Франсуа де Бутвиль не показался бы таким уж красавцем, но для его юной жены сейчас не существовало мужчины красивее. Он был лучшим.
Бутвиль: - Хорошо... - шепнул Бутвиль, счастливый оттого, что Эмили все-таки сумела сделать шаг ему навстречу - иначе сдержать только что данное обещание "мирно лечь спать" было бы невероятно трудно. Огонь разгорался все сильнее, еще немного - и он потеряет власть над собой. - Умница... А теперь вот это... Он обхватил голову девушки ладонями, приник губами к ее губам и крепко поцеловал. Еще мгновение - и он уже опустился, не выпуская жену из объятий, на мягкие перины мэтра Бовэ, и отдался на волю желания, одновременно грубого и изысканного, жгучего и сладкого, позабыв все беды, тревоги и заботы обыденной жизни. Никогда - ни в ту чудесную ночь, ни позже, - не мог он объяснить, почему ни одна из женщин, с которыми он проводил ночи прежде, женщин красивых, страстных, опытных, не доставляла ему такой радости, как это юное, далекое от совершенства существо, которым неизвестно за какие заслуги (а может, наоборот за грехи) наградило его провидение. Видимо, браки воистину совершаются на небесах... Когда настала минута блаженного расслабления и покоя, Луи-Франсуа очень удивился, что вокруг темно - неужели ночь еще не кончилась? По его ощущениям, минула целая вечность! - Душа моя, - склонив голову к плечу Эмили, сонно проговорил он, - это было превосходно. Как вы себя чувствуете? Вам хорошо?
Эмили-Франсуаза де К: - Не знаю… - выдохнула Эмили. «Хорошо»? Она не поняла и не ведала, какая сила потянула ее в темный омут вслед за его поцелуем, закружила, завертела, растворила в горячей волне. Боль? Наверное, она была, но тотчас забылась, как забылась, потерялась, исчезла сама девочка Эмили де Кюинь, став частью мужчины, умерев и воскреснув. Слезы потрясения еще текли по ее щекам, и она повторила: - Я не знаю…
Бутвиль: Луи-Франсуа знал, что первая ночь иногда губит тонкие и нежные чувства, связующие мужчину с возлюбленной. Он этого немного боялся еще вчера, ничего, конечно, не говоря Эмили. Теперь он знал наверняка, что этого не случилось и не случится впредь. Телу было уютно, душе - тепло, а в голове кружилась лишь одна приятная мысль: ведь это только начало... а сколько всего еще можно будет испытать вдвоем. Совершенно новое ощущение: быть не отдельно от женщины, а вместе с нею, и знать, что это связь не исчезнет, даже если им придется на какое-то время расстаться... О нет, о разлуке сейчас думать не хотелось, а ближайшее будущее - сон, пробуждение, завтрак вдвоем - было просто лучезарно. - Вы еще не освоились, но освоитесь, - сказал он, легонько коснувшись пальцем щеки Эмили и поняв, что она плачет. - Страна любви велика, а мы лишь переступили её границу. Для вас слишком много всего сразу, с этим нелегко справиться, но моей храброй жене любые преграды нипочем, верно? Мы разведаем все дороги и тропинки в этой восхитительной стране. Она волшебная: сколь многие люди наведываются туда, но любящие там всегда наедине друг с другом. А сейчас пора воздать должное Морфею, он, наверное, приготовил нам в подарок самые сладкие сны. Отдыхайте, душа моя... Закрыв глаза, Бутвиль подумал, что ни с кем из друзей и знакомых не сможет поделиться своей тайной - любовью к жене. Ведь для большинства людей брак - всего лишь выгодная сделка, любить жену никто не требует, главное - содержать. Мужчина, влюбленный в супругу, почти так же смешон в глазах света, как рогоносец. "Ну и пусть, - он улыбнулся в темноте и придвинулся поближе к Эмили. - А мы посмеемся над ними!" Эпизод завершён
полная версия страницы