Форум » A la guerre comme à la guerre » Пути монарха неисповедимы, или встреча на узкой дорожке, 15 сентября 1627 года, пять часов вечера » Ответить
Пути монарха неисповедимы, или встреча на узкой дорожке, 15 сентября 1627 года, пять часов вечера
Бутвиль:
Ответов - 45, стр:
1 2 3 All
Бутвиль: Желание увидеть, что делается в зале, было, конечно же, предлогом - прежде всего Бутвиль, чувствуя, что от счастья стремительно глупеет, хотел остаться наедине с самим собой и постараться все-таки подумать как следует - что делать дальше? Сходить в церковь и обвенчаться - это лишь час-полтора времени, счастливый час, но что потом? Это Эмили может себе позволить не задумываться - у нее ведь вот-вот будет муж, которому положено думать за двоих... Ему вспомнилась рассказанная когда-то дедом история о графе де Сен-Люке, который, состоя на службе у капризного короля Генриха Третьего, прятал у себя в комнате в Лувре молодую жену под видом пажа. Эмили, наверно, не отказалась бы продолжить привычную роль, которая позволила бы ей остаться рядом - но ведь здесь не Лувр, здесь - театр военных действий, и никакие родственные связи и знакомства не помогут прятать женщину, хоть бы даже и законную жену, в шатре посреди лагеря! Это строжайше запрещено! Бросить всё и уехать? Отпроситься в отпуск? Стыдно! Все будут воевать, а граф де Люз - наслаждаться прелестями семейного счастья? После прибытия его величества война непременно вспыхнет с новой силой, и уклониться от участия - просто позор! Терзаясь этими противоречивыми мыслями, Луи-Франсуа то опирался на перила галереи, глядя вниз, в зал, но ничего не видя перед собой, то мерил галерею шагами - туда-сюда, но никакого просвета в густом облаке обстоятельств эти метания не принесли. В конце концов он остановился напротив двери, самой близкой к лестнице, раздумывая, не сойти ли ему в зал и не выпить ли еще пару стаканов того славного местного вина, что хорошо подействовало на его мыслительные способности днем за обедом?
Людовик XIII: В ту же самую минуту размышления иного порядка терзали шевалье де Сен-Симона. Безоговорочно считавший себя неотразимым красавцем, каковому мнению в глазах светских дам способствовало его нынешнее положение, молодой человек вынужден был коротать время не за картами с вином или щипая трактирных девок, а бдительно охраняя досуг короля Франции, к вящему удивлению фаворита, решившего развлечься с Марион де Лон. Дело это было весьма почетным, однако утомляло однообразием и бездействием, подвигая к капризам и прочим проявлениям дурного настроения. Лишь пример Баррада, его предшественника в роли наперсника Его Величества, удерживал Клода от непочтительности, которой способствовали доверительное отношение Людовика и милости, невиданные для этого скаредного монарха. Одного неосторожного слова или взгляда было достаточно, чтобы раз и навсегда лишиться места при дворе и славы, о которой грезил любой наделенный мало-мальским честолюбием дворянин. Дабы хоть как-то скрасить ожидание, Сен-Симон развлекал себя, разглядывая карманные часы, доставшиеся ему в подарок от короля. Безделушка эта, стоимостью в половину его ежемесячного дохода с имения, была украшена любопытной чеканкой, напоминавшей о зодиакальных созвездиях, созвездиях, на расположение которых всегда любила полагаться королева-мать. В отличие от Марии Медичи, предсказаниям шевалье не доверял, разумно предпочитая избегать подводных камней, которыми изобиловала карьера придворного, но это не мешало ему увлеченно изучать гравировку, угадывая очертания Овна и Тельца.
Бутвиль: Воспоминание о вине, выпитом за день, заставило Бутвиля вспомнить, с чего день начался, и взгляд его невольно скользнул вдоль коридора в том направлении, куда он утром столь неосмотрительно пошел на крик еще неизвестной в тот момент девушки... И вдруг этот коридор - заколдованный он, что ли? - предоставил графу возможность удивиться еще раз, и притом весьма основательно: откуда здесь взялся смутно знакомый кавалер, одетый по последней парижской моде и с еще более модной и очень дорогой безделушкой - карманными часами - в руках? Впору было подойти и потрогать его - живой ли это человек или порождение переутомленной фантазии? К счастью, Луи-Франсуа быстро опомнился и не совершил ничего оскорбительного. Он просто подошел поближе, напряг память и вроде бы вспомнил, кто это такой: шевалье де Сен-Симон, мелкая сошка при дворе... или уже не слишком мелкая? Что-то говорила о нем и кузина Конде, и тетушка Шарлотта... Теперь эти разговоры всего лишь двухмесячной давности казались Бутвилю главой из древней истории. Но надо же было выяснить, откуда этот придворный тут взялся! Бутвиль сделал еще два шага, как можно тише, и произнес первое, что пришло в голову: - Прекрасная вещица, шевалье! Вы приобрели ее здесь?
Людовик XIII: Сен-Симон оглянулся. Во плоти перед ним предстал граф де Люз, о котором он давно ничего не слышал и, признаться, думать забыл. Всякий, кто отлучался от двора, переставал быть интересен светскому обществу, если только не устраивал за его пределами дебошей и не затевал выходок, которые гремели бы на всю Европу. - Граф? - королевский фаворит раскланялся с вельможей. Опальный или добровольный изгнанник, один из Монморанси являл собой прелюбопытнейшую фигуру, и развлечь себя очередной порцией сплетен или поводом к оным было заманчивым искушением для скучающего на службе дворянина. - Какими судьбами? Вы решили присоединиться к войскам Его Величества?
Бутвиль: На взгляд Бутвиля, господин де Сен-Симон вполне заслуживал наименования "светского хлыща". Эту породу людей он не слишком жаловал, но присутствие его здесь, в "Гербе Аквитании", явно было признаком чего-то... необыкновенного, скажем так. Следовало выяснить, что происходит. Поэтому граф де Люз кивнул в ответ на поклон Сен-Симона с точно отмеренной дозой учтивости, какая полагалась по рангу шевалье, и ответил с прохладной любезностью: - А вы. по-видимому, только что прибыли, господин...эээ... если не ошибаюсь, Сен-Симон? Иначе вы были бы осведомлены, что я нахожусь в войсках уже достаточно давно. Служу под началом его высочества Карла Ангулемского. А вы-то сами? Неужели в вас проснулась воинственность? Помнится, у вас была какая-то приятная должность при дворе, зачем же так рисковать, ехать так далеко? Последним фразам Луи-Франсуа постарался придать оттенок дружелюбного сочувствия, который умного человека, пожалуй, не обманул бы, но был ли Сен-Симон умным человеком, до сих пор графу известно не было.
Людовик XIII: Следовало схватиться за шпагу и немедленно вызвать наглеца на поединок, но присутствие поблизости короля, строжайше запретившего поединки, заставляла сдержать порыв праведного негодования. - Вы полагаете, дворянину следует пренебречь своим долгом? Что ж, я запомню ваш совет, - миролюбиво отозвался фаворит, - но сейчас, право, ни обстоятельства не располагают к тому, чтобы ему последовать, ни моя служба Его Величеству, которому я всем обязан. Впрочем, как и все мы. За Сен-Симоном закрепилась репутация человека благоразумного, несмотря на не самые умные мысли, посещавшие его голову. Секрет же заключался в его удивительной осмотрительности и нежелании навлечь на себя немилость Людовика, которая, как известно, могла загнать в сельскую глушь, а то и на эшафот. При этом никто не осмелился бы назвать шевалье трусом, но де Люз, очевидно, изрядно отсутствовал в Лувре, чтобы ронять опрометчивые шутки. - Или вы полагаете, неотступно служить государю, в том числе, в часы его недуга охраняя монарший покой, есть признак отсутствия воинственности? - улыбнулся фаворит, но улыбнулся достаточно недобро, чтобы у родственника будущего коннетабля не осталось сомнений в его готовности скрестить шпаги, ежели тот вознамерится отпустить еще одну остроту.
Бутвиль: Если бы Бутвилю сейчас хотелось подраться, он без труда довел бы шевалье де Сен-Симона дол нужного градуса раздражения. Это он умел ничуть не хуже покойного брата. Нелюбезная улыбка придворного его не испугала. Но он не был безумцем, и никаких настоящих причин к дуэли у него сейчас не было. Зато отпущенная им ироническая реплика повернула разговор, куда хотелось графу - теперь он мог легко узнать у Сен-Симона, как тот оказался в Этре и что это означает. - Служить государю в часы его недуга, да еще неотступно? - повторил он самое важное из того, что услышал, сделав как можно более наивное лицо. - Вы хотите сказать, что государь нездоров, а вы стремитесь способствовать его излечению, и это привело вас - сюда? Но разве в Этре проживает какой-то знаменитый лекарь?
Людовик XIII: Клод прикусил язык. Первый урок хорошего придворного - будь осмотрителен, беседуя с кем бы то ни было. Второй урок хорошего придворного - будь крайне осмотрителен, беседуя с кем бы то ни было. Оба правила он нарушил, поддавшись ярости и спеси, и теперь рисковал и спокойствием короля, намеревавшегося на несколько часов скрыться от посторонних глаз и, что немаловажно, языков, но и собственным положением. - Можно и так сказать, - безмятежно улыбнулся Сен-Симон, ограничившись этой вежливой и ничем не подтвержденной фразой. - А почему вы не в расположении герцога?
Бутвиль: Резкий переход Сен-Симона от многословия к лаконичности был достаточно красноречив сам по себе: похоже, шевалье чуть было не проговорился о чем-то важном, но вовремя замолчал. Любопытство Бутвиля разгорелось, но он решил пока больше не нажимать. Сейчас нужно было определить собственную позицию настолько четко, чтобы у придворного не возникло желания задавать дальнейшие вопросы. Потому, сокрушенно вздохнув (за прошедшие сутки граф де Люз изрядно поднаторел в искусстве вздыхать с самыми разными оттенками смысла), Луи-Франсуа доверительно сообщил: - Понимаете ли, сударь, находясь на должности офицера для особых поручений, я провожу в ставке герцога куда меньше времени, чем в пути туда или сюда... А поскольку здесь у нас идет война - чего вы могли пока не заметить, - то, отправляясь с поручением, я не знаю, сколько времени оно у меня займет, да и вернусь ли вообще... Человек предполагает, а господь располагает, увы! Вот и на этот раз на полпути к цели я вынужден был задержаться, чтобы охладить рвение шайки мародеров (тут он усмехнулся. вспомнив схватку на ферме и фермершу с ее сковородкой) - и мне это удалось. Но... в итоге - рана в предплечье, лихорадка, и вот я торчу здесь, вместо того, чтобы отдыхать у дядюшки в шатре!
Людовик XIII: Боже, как же Клоду хотелось залепить пощечину наглецу, осмелившемуся заподозрить его в уклонении от прямой обязанности дворянина, той самой, что была предписана ему с самых первых дней, когда вооруженный всадник стал считаться человеком благородным, в отличие от землепашца, сгорбившегося с мотыгой в руках. Шевалье побледнел и на мгновение замер, вперив разъяренный взгляд в лицо графа. Один, два, три... Досчитав таким образом до десяти, королевский фаворит вдруг почувствовал, что гнев, захлестнувший все его естество, понемногу стал умаляться. Совсем немного, чтобы сохранить в памяти оскорбление от человека, чей брат прославился задиристым нравом, приведшим его к весьма печальному финалу. - Сочувствую, граф, - голос Сен-Симона по-прежнему звучал ровно и приветливо. - Быть может, в лагере вы найдете хорошего медика, который вам поможет. Увы, доктор Эруар остался в Париже, а он лучший из своих собратьев.
Бутвиль: Сен-Симон ответил не сразу, и, похоже, обиделся еще сильнее. "Ну что за язык у меня - мог ведь и не дразнить человека! - с грустью подумал Бутвиль. - Еще не хватало, чтобы он меня на дуэль совратил..." Дуэлей на счету Луи-Франсуа было немного - то ли пять, то ли шесть, - и все они заканчивались довольно мирно - противник уходил раненый, но живой, и причина ссоры быстро забывалась. Но после гибели брата любой поединок мог стоить последнему из Бутвилей слишком дорого - а как отказаться, если вызовут? Смириться с тем, что тебя ославят трусом? А если драться - рискнуть свободой, последним имуществом и репутацией семьи, погубить только что зародившуюся надежду на счастье - ради чего? Доказать какому-то мальчишке, что ты умеешь владеть шпагой? Неразрешимая дилемма... Отразились эти размышления а его лице или нет, граф судить не мог; но итогом их стала реплика совершенно миролюбивая: - Спасибо за совет, сударь. Но рана моя уже подживает, и завтра либо послезавтра я смогу отправиться в ставку моего маршала. В крайнем случае воспользуюсь услугами его личного врача. Он, конечно, похуже Эруара, но с обычными ранами справляется неплохо... Но скажите же мне, как понимать ваши слова: если старина Эруар остался в Париже, значит ли это, что и его величество все еще в столице? Мы тут ждем государя со дня на день, но никто ничего не знает толком!
Людовик XIII: - Его Величество прибыл в свою ставку, - ответ фаворита был скупым настолько же, насколько прежде его одолевала несдержанность, - и отныне будет непосредственно осуществлять командование своей армией. "Но сперва изрядно напроказничает с красоткой Марион", - рвалось с языка молодого человека, однако, дабы сохранить на плечах голову, следовало придержать его за зубами. Какой невероятной волной, настоящим девятым валом захлестнула бы парижские салоны эта новость: король, угрюмец и праведник, нашел утешение в объятиях самой желанной куртизанки Парижа! Ветром, разнесшим ее на своих крыльях, стал бы он, Клод, очевидец и отчасти наперсник. Однако этим лаврам не суждено было увенчать голову шевалье. - Полагаю, завтра утром государь примет вас, ежели вам угодно испросить его об аудиенции, - Сен-Симон изящно поклонился графу, завершая нечаянные откровения самой общей из фраз, которые обычно исходят от особ, наделенных монаршим доверием.
Бутвиль: Бутвилю понадобилась долгая пауза, чтобы осмыслить услышанное. Даже из самого скупого сообщения можно извлечь что-то полезное! В речах шевалье Сен-Симона имелось некое противоречие. Король прибыл - и об этом не судачит весь Этре? Вчера его точно не было, а сегодня - как же так? Никаких церемоний, торжественного въезда, свиты? Но даже если его величество захотел обставить свой приезд как можно скромнее, уж его-то мушкетеры знали бы о нем, и неужели же господин Атос мог бы так спокойно покинуть лагерь и сидеть тут за ужином, даже не упомянув о явлении монарха? - Вы изрядно меня удивили, шевалье, - сказал он наконец, потирая лоб. - Аудиенция мне была бы необходима, я как раз ломал голову, как мне известить государя о некоторых важных делах... Но как же я испрошу аудиенции, если не знаю, куда обращаться? Где остановился его величество? В лагере мушкетеров? Где-то в окрестностях?
Людовик XIII: Беседа отчего-то стала напоминать Коду допрос с пристрастием, столь любимый в каком-нибудь Шатле, куда из разных частей Парижа и его окрестностей свозили воров и убийц всех мастей. Отсутствие "испанского сапога" и дыбы ничуть не портило это впечатление, ведь словами можно замучить кого угодно, так что раскаленный металл покажется лишь игривым аксессуаром, вроде веера или комнатного спаниеля. Сен-Симон же нынче находился между Сциллой королевского гнева и Харибдой графского любопытства, однако, в отличие от Одиссея, не мог похвастаться хитроумием, отчего испытание казалось еще труднее, чем в повествовании Гомера. - Его Величество не имеет нужды останавливаться у кого бы то ни было. Его ставка отныне располагается в Этре, чему свидетельство мушкетерский караул возле дома у переправы.
Бутвиль: Бутвиль еще раз наскоро перебрал события и наблюдения прошедшего дня; по всему выходило, что Людовик Тринадцатый прибыл каких-нибудь пару часов назад, когда он уже сидел в своей комнате и не интересовался ничем, кроме своего разговора с мушкетером и Агнессой. Но почему же в гостинице не поднялся шум по поводу такого важного явления, почему не прибавилось постояльцев? Или придворные просто брезгуют деревенскими удобствами? Но в Этре, пожалуй, ничего более удобного не найдешь... В таком случае, что здесь делает Сен-Симон? Ему не хватило места в том доме у переправы? Только ему? Очень странно... - Дом у переправы? - наморщив лоб, как бы припоминая, переспросил Бутвиль. - Я не знаю, где это! Ведь я в этом городишке оказался впервые, лишь в силу обстоятельств, и гулять по его улицам меня как-то не тянуло... Но, вероятно, я смогу отыскать этот дом - полагаю, он очень вместителен, если для свиты государя не понадобились другие помещения! Неужели здесь есть столь большие постройки? Не сомневаюсь, что любой местный житель укажет мне дорогу к такой достопримечательности! Но... - он придвинулся поближе к Сен-Симону, склонил голову и понизил голос, придав ему оттенок просительности: - Но как же мне добиться аудиенции? Я давно не бывал при дворе и не знаю, к кому имеет смысл обратиться. Я даже не знаю, в какой должности ныне состоите вы... Могу ли я рассчитывать на ваше содействие?
Людовик XIII: - Разумеется, граф, - улыбнулся фаворит. - Я передам Его Величеству незамедлительно, как только увижу его, что вы желаете предстать перед ним. От прежнего вспыльчивого юнца не осталось и тени. Перед глазами Бутвиля свое воплощение получили безмятежность и доброжелательность, породнившиеся со сдержанностью мудрого царедворца. Никаких обещаний, от которых придется отказаться, ни лишних слов, о которых можно впоследствии пожалеть.
Бутвиль: "Вот то, чего не хватало мне, чтобы сделать придворную карьеру, - без особого огорчения подумал Бутвиль. - Умение быстро выкрутиться из любой ситуации, не уронив своего достоинства, ответить на все вопросы и ничего не сообщить при этом... Ведь что-то он явно чуть не сказал лишнего! Но что именно?" Гадать было бесполезно - разыгравшаяся фантазия могла унести Луи-Франсуа слишком далеко. Изобразив на лице максимально светскую улыбку, он попробовал продолжить разговор: - Благодарю вас, шевалье, вы очень любезны! Однако... не сочтите меня назойливым, но я хотел бы знать, когда именно вы увидите его величество, скоро ли? Тот предмет, о котором я должен сообщить государю, не терпит слишком долгих отлагательств...
Людовик XIII: - Думаю, уже этим вечером я смогу передать королю вашу просьбу, - поклонился Клод. - Возможно, и раньше. Приложу все усилия, чтобы вы как можно скорее встретились с Его Величеством. Словно страж у единственных ворот в крепость - а таковым, выражаясь метафорически, шевалье в настоящий момент и являлся, - Сен-Симон стоял насмерть, не пуская любопытного визитера в тайны едва ли не государственной важности. Где сейчас Людовик и чем он занят, знал один лишь фаворит, если, разумеется, до мушкетеров, охранявших короля, не долетели известия, что в "Гербе Аквитании" остановилась прелестнейшая из ныне живущих куртизанок. Впрочем, даже подобное знание не являлось гарантией того, что подопечные капитана де Тревиля, наслышанные о строгом нраве короля, догадались бы о целях столь странного визита монаршей особы в самый банальный, казалось бы, трактир.
Бутвиль: - Вечером? - изобразив на лице радость, повторил Бутвиль. - Прекрасно! Ведь сейчас уже около шести часов, а это время считается вечерним, не так ли? Тем более осенью, когда рано темнеет... "А вот почему господин Сен-Симон так упорно не желает сказать, какова его должность? - одновременно задумался он. - Может. она не так уж и высока? Но тогда откуда у него такие дорогие часы? Не хочет хвалиться, по скромности? Как-то не верится..." - Но вы сказали, что это может случиться и еще раньше! - подпустив еще восторженности, припомнил Луи-Франсуа. - Значит ли это, что вы прямо сейчас направитесь к государю? В таком случае, вероятно, мне имеет смысл сразу же отправиться вместе с вами, чтобы не упустить момент?
Людовик XIII: - Полагаю, сейчас государь никого не изволит принимать, - с нажимом отвечал Сен-Симон, вновь испытавший досадный порыв ввернуть несколько дерзостей и тем самым снова заверить графа в своем нежелании поддерживать последнего в опасных расспросах. - И вряд ли визит можно будет считать успешным, если вы пожелаете ускорить его, вопреки волне Его Величества. Если вы понимаете, о чем я. Шевалье поклонился, но не столько Бутвилю, сколько собственному умению нанизывать слова в многозначительные и, в то же время, пустые фразы.
Бутвиль: В те времена, когда Бутвилю по делам службы приходилось бывать при дворе и ввязываться в характерные для придворных вежливо-уклончивые беседы, он довольно искусно умел извлекать истинный смысл фраз, скрытый под пустой болтовней. Но за последнее время он от подобных упражнений отвык, да и день нынче выдался настолько насыщенный и утомительный, что обрывки услышанного в разговоре с Сен-Симоном только кружились в голове, дразнясь близкой разгадкой - но уловить суть всех недомолвок и изящных формулировок верного слуги его величества не удавалось никак. - Черт бы побрал мою шляпу вместе с пером! - с досадой вскричал граф де Люз. - Идти против воли его величества никоим образом не входит в мои планы - я же еще не сошел с ума! Я всего-навсего пытаюсь как можно лучше исполнить свой долг... Но будь я неладен, если понимаю, на что вы намекаете, шевалье!
Людовик XIII: Клод вздохнул. Похоже, обойтись без разъяснений, прямолинейных и незатейливых, было невозможно. Все его надежды сохранить королевскую тайну, теша себя тщеславной надеждой, что его участие в оном сделает его фигурой не менее важной, чем кардинал де Ришелье, который, как ему было достоверно известно, не был посвящен в подробности сердечных дел государя, - все это рухнуло под напором Бутвиля. - Граф, Его Величество сейчас не желает никого видеть, - тихо отвечал фаворит, глядя в глаза своему упрямому собеседнику. - Никого. И будет крайне сердит на всех, ежели в данную минуту его кто-либо потревожит. Шевалье бросил короткий взгляд на дверь, за которой Людовик уединился с мадемуазель де Лон, тем самым давая Бутвилю понять, где в эту минуту находится король Франции.
Бутвиль: Бутвилю все же хватило светской выучки, чтобы не ахнуть и не разинуть глупейшим образом рот, когда незатейливая пантомима Сен-Симона наконец дала ему ключ к происходящему. Он только отступил на шаг к перилам галереи, ухватился за них руками и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь не выдать своего глубочайшего удивления. Потом потребовалось еще сообразить, как себя вести дальше. Наконец граф достаточно освоился с новостью, чтоб проговорить вполголоса: - Простите меня, шевалье, что я поневоле так долго испытывал ваше терпение. Признаться, я потрясен, но расспрашивать не стану. Мне совершенно неважно (тут Луи-Франсуа все-таки погрешил против истины - любопытство его так и взыграло), чем занят государь. Но одно я понимаю и без расспросов - он должен будет удалиться отсюда не позднее, чем на рассвете, чтобы многочисленное население сей гостиницы, просыпаясь, не создало ему затруднений. Так ли это?
Людовик XIII: - Увы, на этот вопрос я не смогу дать вам точного ответа, граф, - сокрушался Сен-Симон, неожиданно испытавший внутреннее облегчение, перемешанное с удовольствием, вызванным предсказуемым замешательством де Люза. - В лагере могут хватиться, так что, полагаю, Его Величество отбудет до вечера, но все может статься. Будь он на месте Людовика, думал шевалье, он бы задержался в заветной комнате не только до утра, но и до следующего ужина. Заставить целое войско ждать ради прекрасных глаз Марион - в том не было ничего странного или предосудительного. В конце концов, отец нынешнего государя в свое время выделывал и не такое ради своих пассий - и был обожаем народом и солдатами. - Я же обязан охранять его покой. И потому надеюсь на ваше понимание и участие, сударь.
Бутвиль: - О да, разумеется, - учтиво склонив голову, немедленно откликнулся граф де Люз, временно отказавшись от попыток проникнуть в тайну глубже путем расспросов. У него уже было, по сути, достаточно материала для размышлений. Что может заставить монарха, прибывшего для участия в войне, явиться инкогнито в такое людное место и скрыться за запертой дверью? Да еще такого монарха, как Людовик Справедливый, благочестивейший и скучнейший из венценосцев? Политические переговоры? Личная беседа с гонцом, доставившим тайные новости? Встреча с каким-нибудь важным перебежчиком-гугенотом? Все это было, конечно же, весьма вероятно, хотя как-то не вязалось с общей обстановкой: ведь для подобных дел и встреч у его величества имелся господин де Ришелье! Вот кардинала, переодетого в костюм военного, Луи-Франсуа мог себе представить здесь. Оставались только личные причины - то, что король не доверил бы никакому посреднику. Новые грехи ее величества Анны? Или последствия каких-то выходок госпожи де Шеврез? Будь на месте Людовика любой другой государь, Бутвиль первым делом предположил бы любовную интригу. Но представить себе короля Франции прячущимся от всех с дамой он не мог никак. Впрочем, для личных целей самого Бутвиля причина появления его величества в "Гербе Аквитании" была не так важна, как редчайшая возможность обратиться к государю напрямую, минуя неизбежных в придворном этикете посредников - и лишних ушей и глаз. Нужно было во что бы то ни стало удержать позиции до момента выхода короля из комнаты. На все эти рассуждения графу потребовалось несколько минут, так что пауза не слишком затянулась. Дружески улыбнувшись, Луи-Франсуа продолжил: - Вам выпала почетная и важная задача, шевалье. Не возражаете, если я составлю вам компанию на некоторое время?
Людовик XIII: Совершенно смирившись с присутствием компаньона, Сен-Симон, до того гордый одинокий защитник бастионов королевской репутации, выкинул белый флаг. - Разумеется, граф, - любезно улыбнулся фаворит, - но прошу вас, все то, что вы уже узнали и что вам еще предстоит узнать, должно остаться в этих стенах, между вами и мною. Вы знаете, что гнев Его Величества может быть слишком велик, чтобы сокрушить вашего покорного слугу.
Бутвиль: - Я прекрасно это понимаю, - великодушно признал Бутвиль, приложив руку к груди. - Слово чести, тайна будет соблюдена! ("А жаль, - подумал Луи-Франсуа, - какая пикантная история вышла бы: король в захудалой гостинице - это само по себе удивительно, что бы он тут ни делал!") Но мы ведь можем поговорить и на темы менее рискованные! Не расскажете ли, что нового произошло при дворе за лето? Какие-нибудь забавные скандалы? Не отличилась ли чем-нибудь несносная и неугомонная герцогиня де Шеврез?
Людовик XIII: В последующие полчаса Клод обстоятельно и с очевидным знанием дела пересказывал графу последние события, потрясавшие и развлекавшие двор, делился сплетнями и анекдотами, снискавшими особую популярность как среди кавалеров, так и дам. Легко и непринужденно касаясь всего разом, шевалье обрисовал положение дел столь полно, что вскоре вице-губернатор Санлиса был знаком со всеми новостями и мог бы смело окунуться в жизнь Лувра. Ни единого намека на то, что король собирается покинуть комнаты мадемуазель де Лон, так и не было подано. Ведая о красоте и искусности Марион в делах любовных, было немудрено предположить, что уединение продлится еще не менее означенного времени, но Сен-Симон уже начинал томиться своей почетной миссией. - Как жаль, что нельзя спуститься вниз и откупорить бутылку бордосского, граф, - фаворит прервал поток сплетен тяжелым вздохом. - Здесь вино просто чудесное.
Бутвиль: - Совершенно с вами согласен, - вполне искренне откликнулся Бутвиль. - Вино меня примиряет с остальными особенностями этого места, каковыми является наличие весьма странных постояльцев, в том числе и выпрыгивающих в окно вместо двери, шум и излишне разговорчивый хозяин. Признаться, я сегодня с утра только и делал, что пил и пил, притом в самой разной компании. ("Вот, что называется, лаконический отчет о таком длинном и трудном дне! - подумал граф. - Если же вы, юноша, полагаете, что я сейчас пойду сам за вином, то очень ошибаетесь!" К счастью, он не произнес этого вслух.) Впрочем, если нам нельзя сойти в зал, мы ведь можем распорядиться, чтобы его принесли сюда, не так ли? С этими словами он перегнулся через перила и оглядел зал в поисках прислуги.
Людовик XIII: С губ короля готово было сорваться: "Мы уходим", но голос, принадлежавший неожиданному компаньону Сен-Симона, заставил его онеметь. Менее всего Людовику хотелось встречаться с кем бы то ни было в этом заведении, не считая, разумеется, мадемуазель де Лон, подарившей ему умиротворение в своих нежных объятиях, и именно это прекрасное обстоятельство было препятствием, стоявшим между монархом и его подданными. С парижанами, аквитанцами, гасконцами, бретонцами и прочими обитателями Франции он готов был поделиться последним денье, но не удовольствием, а оно обязательно будет омрачено сплетнями, которые неугомонные дворяне и их слуги немедленно распустят, стоит допустить малейшую неосторожность. Тринадцатый из череды Людовиков, предусмотрительно закутавшись в плащ, ступил вперед, и фаворит, намеревавшийся отметить встречу с представителем славного рода Монморанси, резко развернулся на каблуках. Лицо Клода побледнело, и он принялся живо подыскивать оправдания, на случай, ежели Его Величеству вздумается устроить ему выволочку, и извинения перед Бутвилем, желательно бессловесные.
Бутвиль: Бутвилю очень повезло, что в драматический момент явления монарха он держался за перила - иначе мог бы, пожалуй, и полететь головой вперед и вниз. К счастью, он поначалу лишь почуял, что за спиной у него что-то случилось - внезапное молчание Сен-Симона и звук открываемой двери, шорох ткани... Осторожно, ожидая самых невероятных осложнений, он повернулся - увидел закутанную, но как будто знакомую фигуру - взглянул на бледного, потерявшего разом дар речи придворного, и наконец до него дошло. Вот какую тайну так ревностно охранял славный малый Сен-Симон! Понимая, что громкие клики восторга тут неуместны, и боясь верить в свою удачу, граф де Люз лишь молча поклонился и выпрямился, всем видом давая понять, что готов исполнить любой приказ его величества.
Людовик XIII: Мысли имели свойство обретать воплощение, в этом король Франции неоднократно имел возможность убедиться - и когда сетовал на потерявшего всякий стыд и чувство меры Кончини, и отчаянно моля Бога обрести опытного советника, способного помочь ему направить государственный корабль в верное русло. Теперь же его опасения приняли облик графа де Люза, грозя превратить в прах небольшое романтическое путешествие, предпринятое им посреди военных действий. Сравнивать данное досадное обстоятельство с бедствиями войны или пустой казной было бы преувеличением, однако в груди зашевелилось раздражение, а последнее, как известно, ничего хорошего не приносило окружающим, будучи рожденным в недрах монаршего сердца. Родственник Монморанси его узнал, а лицо Сен-Симона выражало столь великий испуг, что у Людовика не оставалось сомнений, что его интимная тайна вскоре получит огласку. Устраивать выволочку болтливому фавориту следовало не на постоялом дворе, а потом, скользнув недовольным взглядом как по стушевавшемуся Клоду, так и по его неожиданному собеседнику, Его Величество в торжественном молчании прошествовал к лестнице.
Бутвиль: "Недоволен! Уходит! Черт возьми, неужели он удалится, и бумаги кузена Анри так и останутся здесь?" - Бутвиль прикусил губу, спешно решая, как быть. Упустив случай сейчас, он не мог рассчитывать на новую встречу с монархом иначе как в кругу придворных, среди множества лишних глаз и ушей, да и то когда еще удастся допроситься аудиенции? Но его величество явно не в восторге от случайной встречи... "Мой добрый святой Франциск, помогите!" - мысленно воззвал Бутвиль. - Мне очень, очень нужно, чтобы король выслушал меня!" А, будь что будет! - Государь! - сделав шаг вдогонку уходящему королю, негромко произнес Луи-Франсуа. - Государь, молю вас о позволении сказать вам несколько слов! Ради победы над врагом! В присутствии Сен-Симона он не мог высказаться яснее, но надеялся, что эта краткая и туманная просьба не даст юному шевалье достаточно пищи для болтовни, а государя заинтересует, заставит остановиться.
Людовик XIII: Обращение, к которому Людовик привыкал с того рокового майского дня, когда во дворец внесли бездыханное тело отца, нынче резало слух, будучи неуместным в этих стенах и обстоятельствах. Он остановился и круто обернулся, вперившись в графа взглядом, в котором читались недоумение и ярость. - Тише, - прошипел король, плотнее закутываясь в плащ в опасении, что слова де Люза привлекут постороннее внимание. - Здесь есть пустая комната?
Бутвиль: "Не велел казнить тут же на месте, и слава Богу! - позволив себе еле заметно улыбнуться, подумал Бутвиль. - Пустая комната? Отлично! Но которая? Не вести же короля туда, где спит Эмили ? К Агнессе, попросить ее выйти? О нет, и это не годится!" Тут, на счастье, он вспомнил о той комнате, жилец которой так ловко улизнул через окно. Но она, вероятно, заперта? А, пустяки, замки здесь слабенькие... - Пустая комната есть! - стараясь не думать о том, насколько раздражен король, радостно ответил Бутвиль. - Извольте минутку подождать, я проверю коридор! Оглянувшись на потерявшего дар речи Сен-Симона, он слегка кивнул, как бы обещая, что постарается все уладить, поспешно подошел к нужной двери и дернул ручку. О, чудо и великое везение! Мэтр Бовэ, видимо, в большой растерянности из-за множества неприятных происшествий, забыл ее запереть на ключ! - Прошу вас пройти сюда! - распахнув дверь, с поклоном (не слишком низким) пригласил Бутвиль. - Я не задержу вас надолго!
Людовик XIII: Вынужденное промедление лишь на последователей греческих и римских стоиков не оказывало неблаготворного влияния. Короля Франции к ученикам Марка Аврелия отнести было трудно, и лишь уважение к крови первых баронов Франции, каковыми являлись Монморанси, не позволило ему тут же покинуть "Герб Аквитании" и отправиться в ставку, где Его Величество ожидали насущные дела. - Что вы желали мне сообщить? - бесцветным голосом спросил король, окидывая де Люза привычным выразительно-суровым взглядом. Такой бы достался и Сен-Симону, если бы тот не посчитал за благо остаться в коридоре и продолжить несение своих почетных обязанностей. - Вы человек дела, граф, поэтому я надеюсь не ошибиться в ваших намерениях отвлечь меня на действительно важные новости. Людовик, более не видевший смысла прятать лицо, уселся на стул. То ли из почтения к монаршей особе, то ли от ветхости последний коротко скрипнул, однако не подал иных признаков опасности и намерения провалиться под тяжестью бремени власти, как выразился бы какой-нибудь поэт-либертин, особо любимый герцогом Орлеанским.
Бутвиль: От волнения у Луи-Франсуа заныли виски, но он даже не рискнул потереть их - раздраженный король был непредсказуем, его могло вывести из равновесия все, что угодно. Однако сказал он для начала то, что должен был сказать: - Прежде всего, ваше величество, я прошу вас не гневаться на шевалье Сен-Симона. Он ни единым словом, ни намеком, не выдал вашего присутствия. Мы просто беседовали на светские темы. Что же касается моего дела, оно таково: на днях я получил важные документы от герцога Монморанси. Для того, чтобы доставить их сюда, он отрядил одного из своих адъютантов. Но неподалеку от Этре, на дороге, посланец пал жертвой случайной пули, и по чистой же случайности свидетелем его последних минут стал мой паж. Умирающий назвал ему свое имя и передал футляр. ("Все сказано, и ничего лишнего, - отметил про себя Бутвиль, довольный тем, как удалось сформулировать предысторию. - Может, мне пора заняться литературой?") Паж доставил бумаги ко мне и сообщил имя погибшего - Монфлёри. Я знал его как одного из самых доверенных порученцев герцога, и счел себя вправе вскрыть футляр. В нем я нашел обращенное ко мне письмо с просьбой представить гонца тому из высоких начальствующих лиц, кто будет присутствовать под Ларошелью на момент его прибытия, в условиях как можно более конфиденциальных. В футляре я обнаружил также составленные инженерами маршала планы и разъяснения к ним. Насколько я могу судить, предлагаемые меры должны способствовать скорейшей победе над противником. Поскольку в тот же день разнесся слух, что прибытие вашего величества ожидается с часу на час, я задумался над тем, как добиться встречи с вами, не придавая делу огласки. И вот - вы здесь! Я вижу в этом руку Провидения!
Людовик XIII: Людовик бесстрастно слушал рассказ графа, не без труда, но все же поспевая за запутанной чередой событий, заставивших де Люза потревожить его в редкие часы досуга. В конце концов, разрозненные лоскуты сшивались в некое подобие единой ткани, несмотря на отсутствие нескольких очень значимых кусков. - И где же эти планы сейчас? Кто еще успел с ними ознакомиться? И что повлекло смерть этого... Монфлери? Гибель гонца, как и любого другого, поступившего на службу к маршалам и генералам Его Величества, была одной из тех естественных возможностей, поджидавших всякого дворянина на войне. Удивляться или скорбеть по этим потерям было уделом неопытных юнцов и отцов-капелланов, командующим же и королям приходилось думать совсем о другом.
Бутвиль: Самое трудное в опасной беседе - это начало. Теперь, когда первый порог был преодолен, Бутвиль мог говорить спокойно. - Монфлери был найден умирающим на обочине дороги, по которой ехал сюда, ваше величество, - объяснил он. - Дорога была пустынна, кто нападал, неизвестно. Если грабители, то странно, что раненого не обыскали и не раздели. Если вражеские лазутчики - это тем более странно. Хотя, возможно, нападающих что-то спугнуло, и они просто не успели. Так или иначе, футляр с документами оказался у моего пажа, который, не раскрывая, доставил его мне. Шнур на футляре был завязан особым узлом, который маршал применяет для подобных случаев. Я заглянул в эти бумаги, но прочел лишь письмо, адресованное мне. С документами я не знакомился и даже не разворачивал их... Заговорив о бумагах, Бутвиль вдруг потерял только что обретенное спокойствие духа: он совсем запамятовал, что отдал футляр Мориньяку на сохранение и, опасаясь возможности ареста (что после беседы с господином де Каюзаком казалось весьма вероятным), велел не сообщать, куда гасконец его спрячет... Луи-Франсуа сильно побледнел и чуть не вскрикнул от досады, но сумел сдержаться, прикусив губу. Оставалось надеяться, что в наступающих сумерках король этого не заметит.
Людовик XIII: - Так эти документы нынче при вас, граф? - повторил свой вопрос король, терявшийся в обилии деталей и жаждавший спартанской простоты во всем. К ней он всегда был склонен, что нередко причиняло вред его собственной репутации в наступивший век словесного изящества. - Ваш паж рассказал вам лишь это? Делать выводы Людовик предпочитал, лишь разузнав все возможные подробности. К этому его приучили годы, проведенные на столь желанном многим, но, в действительности, крайне неудобном французском троне. Ошибка венценосца влекла за собой катастрофические последствия, и оттого Его Величество приучил себя выжидать и взвешивать каждое слово и всякий жест, коли требовалось вынести высочайшее решение относительно дел различной степени важности. Взгляд короля упал на плетеную бутыль, и внезапно он почувствовал жажду. Не утруждая Бутвиля, сын Генриха Наваррского, славившегося простотой нравов, поднялся и налил вина в потускневшую жестяную чашку. На запах и вкус жидкость рубинового цвета представляла собой странную смесь дрянного прошлогоднего винца с Богом забытого монастырского подворья и застоявшейся воды, но привередничать не приходилось. Сделав несколько жадных глотков, Людовик обернулся к графу: - Не желаете?..
Бутвиль: Прыгучий постоялец, покинувший эту бутыль лишь едва початой, явно не принадлежал к высшему обществу, а посему мэтр Бовэ снабдил его отнюдь не тем отменным вином, которое весь день с утра пробовал граф де Люз. Но что считает возможным пить король, тем разумный человек не побрезгует! - Не откажусь, ваше величество! - с готовностью откликнулся Бутвиль, и, подойдя к столу, героически отхлебнул прямо из бутыли - браться за кружку, удостоенную прикосновением монарха, он не рискнул. - Что касается моего пажа, он добавил лишь, что позаботился о погребении погибшего Монфлёри в ближайшем селении. Документы же, если позволите, я сейчас принесу...
Людовик XIII: Соизволение явилось в виде кивка, короткого, даже едва заметного. Конечно же, он желал видеть пресловутые бумаги, черт возьми! Странное происшествие - а после рассказа Бутвиля не оставалось сомнений, что убитый пал жертвой отнюдь не простых грабителей с большой дороги, - все больше занимало короля, однако одновременно порождало мучительное беспокойство из-за невозможности незамедлительно сложить разрозненные элементы в единую картину. - И я хотел бы знать, что еще заметил ваш паж, - бросил Людовик вдогонку графу. В ожидании собеседника он несколько раз прошелся по комнате, заложив руки за спину и, казалось, совершенно не замечая ни обшарпанных стен, ни убогой мебели, составлявшей скудную обстановку.
Бутвиль: Выйдя в коридор, Бутвиль огляделся. Сен-Симона в ближайшей окрестности не наблюдалось - то ли он спустился все-таки в зал, чтобы вином залить неприятный инцидент, то ли зашел в ту комнату, откуда недавно явился монарх. И это было очень кстати, потому что Луи-Франсуа хотел сейчас обратиться не к ныне живущему человеку, а к двум давно умершим и обретшим ореол святости. К двум - потому что одного святого Франциска явно недостаточно, когда нужно найти нечто в темноте, не зажигая света, не производя шума, не привлекая ничьего внимания - и быстро.... - Государь должен получить бумаги, - еле слышно произнес он. - Бумаги, которые принесут ему победу... а дому Монморанси восстановят доброе имя. Святой Людовик, вы были славным королем, и наши предки вам хорошо служили, помогите сообразить, куда юный гасконец сунул футляр? И вы, мой добрый покровитель, святой Франциск, вы знаете, какой тяжелый был нынче день, пожалуйста, добавьте мне ясности в мыслях... Луи-Франсуа не был особо набожен, о господе Боге задумывался редко, но в своих святых верил крепко - они не раз его выручали! А уж то, что его молитва далека от всех принятых канонов, Бутвиля совсем не беспокоило. Главное - она была искренней. Заручившись такой поддержкой, Луи-Франсуа осторожно открыл дверь в собственную комнату, еще осторожнее закрыл, чтобы не нашуметь. Ставни были прикрыты, а снаружи сгущались ранние осенние сумерки; графу пришлось с минуту постоять, привыкая к темноте и вспоминая, где что стоит. Свои вещи - их было немного - Мориньяк увез с собой. Среди вещей самого Бутвиля футляра быть не могло, разумеется. Стол, стулья, подоконники, ниша с двумя полочками в стене - все это явно не годилось для тайника. Оставалась только кровать - сложное сооружение, в котором могли найтись неисследованные глубины. В этот момент вдруг сказался эффект от горячей молитвы Луи-Франсуа: несмотря на то, что весь день был пасмурным и серым, отчего и стало темнеть даже раньше, чем полагалось бы по календарю, в ожидании заката облачный покров над горизонтом вдруг приподнялся, и золотистые лучи светила мгновенно озарили и скучный пустой сад, и конюшни, и проникли сквозь щели ставен. Длилось это сияние всего несколько минут, но его было достаточно, чтобы увидеть, что полог кровати не задернут, а Эмили крепко спит на самом краешке в очень неудобной позе, уткнувшись головой в колонку, поддерживающую "потолок" громоздкого ложа, и молитвенно сложив руки. Бутвиль, бесшумно ступая, подошел к кровати и, опустившись на колени, стал обеими руками обшаривать деревянную основу; он нащупал край ящика, куда полагалось складывать простыни и прочие запасы, - ручка давно отломалась, но поддеть ящик и выдвинуть его все-таки удалось. Внутри было совершенно пусто. Луи-Франсуа вернул ящик на место и, прежде чем подняться, поглядел вверх. Тут только он сообразил, что Эмили при первом же движении во сне рискует свалиться. Бережно, боясь задеть и потревожить, он приподнял девушку, чтобы уложить её как следует, и только тут заметил, что Эмили не просто сложила руки - она что-то крепко прижимала к груди, и это что-то было округлое, продолговатое... - Великий боже! - зачарованно прошептал Бутвиль. - Как, откуда? Но раздумывать было некогда. Луи-Франсуа стащил с ног девушки сапоги, прикрыл её краем одеяла и лишь тогда высвободил драгоценный предмет из стиснутых пальчиков восхитительного пажа. Через несколько мгновений уже стоял в коридоре, переводя дух и мысленно благодаря святых покровителей за поистине чудесное стечение обстоятельств. В комнату, где его поджидал король Франции, граф де Люз вошел со спокойным достоинством - у него не дрожали ни руки, ни голос. - Вот этот футляр, ваше величество. Как я уже говорил, его содержимое, кроме краткой сопроводительной записки, я не доставал и не смотрел. Что же касается моего пажа, то все, что он мог рассказать, я уже вам сообщил, сир.
Людовик XIII: Людовик молча осмотрел футляр, но, едва было решившись вскрыть его, отчего-то помедлил. - Если вы позволите, месье, я изучу содержимое в своей ставке. Предвечернее осеннее солнце желтовато-огненным лучом пробралось в комнатку, по-деревенски просто обставленную и выбранную де Люзом для тайной встречи, и за время беседы успело проскользнуть от кровати до стула, на котором восседал Его Величество, мазнуло по его ботфортам, темному дорожному плащу, плотно запахнутому камзолу и теперь светило прямо в лицо монарху. Настроение, создаваемое столь идиллической картиной, вкупе с наслаждением, незадолго до того подаренным прекрасной Марион, нисколько не настраивало на серьезный лад. Более того, внезапно король подумал, что было бы неплохо, да что там, просто замечательно вернуться в комнату мадемуазель де Лон, чтобы снова забыться в ее объятиях, поцелуях и нежностях. Позволить себе подобную слабость было возможно, но сын Генриха Великого, умело сочетавшего войну и любовь, посчитал, что дивный подарок он вновь примет от Мари завтра, а нынче его ждали дела. - Мне пора отправляться, граф, - Людовик поднялся, расправляя под плащом плечи, чуть затекшие за время разговора. - Благодарю вас за помощь.
Бутвиль: - Всегда к вашим услугам, - поклонившись, как подобало, ответил Бутвиль. - Я рад, что удалось так быстро увидеться с вами, и время ещё не упущено. Надеюсь, что эти документы действительно окажутся вам полезны. Еще больше он был рад тому, что монарх собрался уходить: очень хотелось сесть, закрыть глаза и хотя бы несколько минут ни о чем не думать, просто наслаждаться удачей, тишиной и покоем. Эпизод завершен?
полная версия страницы