Форум » A la guerre comme à la guerre » "Сядь, поговори со мною..." 15 сентября 1627 года, четвертый час вечера. » Ответить
"Сядь, поговори со мною..." 15 сентября 1627 года, четвертый час вечера.
Эмили-Франсуаза де К: Сразу после эпизода "Военный совет, он же обед".
Ответов - 50, стр:
1 2 3 All
Эмили-Франсуаза де К: - Нет, - девушка искренне удивилась вопросу Бутвиля. – Такой книги у нас дома не было, - это мадемуазель де Кюинь, тайком облазившая всю библиотеку дяди и даже подобравшая ключик к запертому шкафу, могла сказать точно. Она смешно сморщила нос. – Я не очень просвещенный человек. Эмили страшно хотелось узнать, что современные просвещенные люди думают по поводу того, как девушки должны выходить замуж… Конечно, ей самой ничего такого не светит, но все же... Узнать-то хотелось, но она отчего-то вдруг застеснялась спросить, хуже того, почувствовала, что непонятно почему краснеет… - А вы – просвещенный? – следуя правилу: «хочешь справиться со смущением, болтай всякую ерунду», проговорила девушка. - Зачем вы снова встали? Вам что-нибудь подать?
Бутвиль: Несмотря на серьезность и даже некоторую торжественность своих намерений, Луи-Франсуа не удержался и фыркнул: - Спасибо, я пока ничего не хочу. То есть ничего не буду есть. А просвещенность... Мой дорогой паж, спрашивая меня таким образом, вы ставите меня в неловкое положение. Такие оценки человеку дают люди сведущие, а не он сам. Скажем так, мне приходилось бывать в кругу таких людей, слушать их беседы и читать любимые ими книги. Так вот, шевалье д'Юрфе написал очень интересную книгу, где говорится о том, какое важное место в жизни людей занимает любовь - не низменная, а возвышенная... Дойдя до этого, довольно рискованного поворота беседы, граф де Люз, до сих пор судивший о возвышенной любви лишь теоретически, предпочел остановиться.
Эмили-Франсуаза де К: Девушка одарила графа взглядом, полным искреннего восхищения: - Вы видели людей, которые пишут книги?! Ах, да… - она тут же устыдилась своего порыва, - конечно же, видели… У вашей тетушки обсуждали, что в некоторых домах собираются дамы и господа, и еще поэты, писатели и разные умные люди и беседуют на разные умные темы… Герцогиня их не очень жаловала… Все же разговор был очень странный: то про то, как женщине невозможно прожить без мужчины, то про просвещенных людей, у которых какие-то свои правила в вопросах брака, про книгу вот теперь. Об этом, что ли, книга? Эмили почувствовала безотчетную тревогу. Конечно, выпив, человек чего только не наговорит, только Бутвиль не выглядел пьяным. Скорее, воодушевленным… - Вы хотите рассказать мне о… - тут девушка невольно остановилась, - о возвышенной любви? Полгода назад она не посмела бы такое выговорить при чужом мужчине… «Да не о любви, а о литературе!» - простонала Эмили про себя, окончательно смутившись и чувствуя, как щеки начинают гореть. – «Лучше бы молчала. Теперь граф решит, что ты совсем дурочка, как те девицы из свиты его кузины, у которых голова только одним и занята…»
Бутвиль: - Тетушка выросла еще в царствование короля Генриха Третьего и никогда не сомневалась в правильности полученного ею воспитания. Но времена-то настали другие, - с улыбкой продолжал Луи-Франсуа. - Вот моя сестра и обе невестки - те уже думают о многом иначе. А молодые дамы из этого круга твердо уверены, что выходить замуж следует только по любви. Да и кавалеры придерживаются того же мнения. Им не хочется всю жизнь чувствовать себя посаженным на цепь только потому, что родителям понравились размеры владений и денежный сундук невесты... В романе же описаны такие чувства, ради которых можно совершать подвиги... Он снова остановился, проверяя, не слишком ли его занесло в сторону от поставленной цели. - Вот мой брат, - продвинулся он еще чуть-чуть дальше, - он женился на совсем юной и незнатной девочке, потому что полюбил. Наши родители были в ужасе, но он выбрал - и семь лет они прожили прекрасно... Могли бы и дольше - кто же мог предвидеть такой ужасный конец...
Эмили-Франсуаза де К: - Я ведь ничего такого не знаю… - девушка подняла глаза на Бутвиля, чувствуя, что не знает, как себя вести, куда деть руки. Граф улыбался, и ей стало немного спокойнее, она даже попыталась робко улыбнуться в ответ. – Я и говорить об этом не умею… Наверное, они правы, эти дамы и кавалеры. Мне бы хотелось, чтобы они были правы… Эмили нервно прикусила нижнюю губку. Сердце ухнуло куда-то вниз и билось там… тревожно?.. Какой все же странный разговор… - И ваш брат, конечно же, прав… - голос почему-то звучал все тише. – И моя мама – тоже. Даже если она потом умерла… Когда-нибудь, потом… вы мне дадите почитать эту книгу?
Бутвиль: Видя, что Эмили нервничает, но по-прежнему не догадывается, к чему клонит Бутвиль (а ведь любая другая, обычная девушка уже давным-давно почуяла бы!), граф придвинулся к ней поближе, взял за руку и храбро продолжал: - У меня не было своего экземпляра, я брал почитать у знакомых. Но при первой же возможности я эту книгу куплю, и вы сможете ее прочесть. Однако... вовсе не обязательно сперва читать книгу, а уж потом действовать в духе ее героев. Можно и самим... Луи-Франсуа сам себе удивлялся. Сколько раз он говаривал нежные слова на ушко дамам, и те прекрасно его понимали, и никто бы не назвал графа де Люз неудачливым кавалером. Но сейчас не годились никакие приемы из испытанного арсенала, и те, прежние игры не шли ни в какое сравнение с нынешним странным и совершенно серьезным объяснением. Боясь вконец испугать девушку, он не стал даже целовать ее не слишком ухоженную ручку, а только погладил и продолжал: - Всякий, у кого в душе есть сердечные чувства, может и сам построить свою жизнь по законам такой любви...
Эмили-Франсуаза де К: Руку, наверное, следовало отнять, но Эмили совсем этого не хотелось. А хотелось… чтобы граф придвинулся еще ближе и может быть даже… даже положить голову ему на плечо… Девушка на миг зажмурилась, осознав собственное бесстыдство. Счастье, что Бутвиль не может читать ее мысли! Никогда в жизни никто не вел с ней речей о сердечных чувствах, да и с кем она могла бы поговорить об этом? С дядей, который брезгливо отмахнулся бы, приказав выбросить из головы бабьи глупости? С няней, богобоязненной старой девой? И все-таки… она мечтала тайком, что когда-нибудь и ее… даже ее кто-нибудь полюбит… и он будет лучше всех на свете… И он ведь лучше всех на свете!.. - Построить свою жизнь по законам возвышенной любви... это было бы… заманчиво… - осторожно посмотрев на графа, осмелилась выговорить Эмили, внутренне замирая от необъяснимого предчувствия.
Бутвиль: - Вам этого хотелось бы? - тихо спросил Бутвиль, не отпуская руки девушки и глядя ей прямо в глаза. - Так почему бы и нет? Он придвинулся совсем близко к Эмили и теперь мог бы ее обнять. Более того, он был уверен, что пора это сделать наконец - обнять, поцеловать, - но еще не все было сказано, а он хотел быть честным с нею, хотел, чтобы она все правильно поняла... - Браки совершаются на небесах, это вам любой священник скажет, но этой фразой обычно прикрывают простые человеческие расчеты. А то, что действительно предопределено небесами... (Тут он еще раз погладил руку Эмили и даже слегка пожал.) То, что называют возвышенной любовью... Это всегда идет вразрез всем расчетам и соображениям, и что хорошо на небесах, или в блаженные времена золотого века, ныне кажется людям глупым, смешным, неуместным. И даже сами любящие порой поддаются соблазнам, спускаются с высоты на грешную землю... Вы этого не боитесь?
Эмили-Франсуаза де К: Эмили посмотрела на свою руку в руках Бутвиля. Так странно и так хорошо… - Я совсем глупая и многого не знаю… Я не знаю, что вы называете возвышенной любовью, но, верно, это очень хорошо… - прикусив губку, девушка задумчиво коснулась пальцем руки графа, все также державшего ее ладонь, а потом смело и серьезно взглянула в его глаза. – И если что-то предопределено небесами, то пусть оно и будет, а о воле небес не нам судить. Эмили отвела взгляд, стараясь собрать разбегающиеся мысли и облечь их в слова. Голова кружилась, по шее вдоль позвоночника пробежали мурашки, и проще всего было бы зажмуриться и ткнуться лицом в грудь Бутвиля, но ему нужен был ее ответ. Какой и на что, она не знала, да и не сумела бы подстраиваться и лукавить, а потому сказала то, что думала. - Чего мне бояться? Спуститься на землю? Я и так на ней. Не знаю, правильно это, или нет, но если я кого-нибудь… - слова все-таки давались девушке с трудом, - люблю… то и буду любить… а уж смешно это или грешно… да какая разница? Господь читает в наших сердцах, он простит, а люди… - она пожала плечами, – люди и есть…
Бутвиль: Услышав то, что надеялся услышать, Луи-Франсуа позволил себе то, что давно хотел сделать: обнял Эмили, притянул к себе и осторожно поцеловал в кудрявую макушку. Он, конечно, понимал, что сильно затрудняет себе жизнь, что придется еще много думать, как все устроить, кукую дань заплатить светским условностям, чтобы Эмили не страдала... Но это все откладывалось на потом. А сейчас... - Люди бывают разные, - тихо сказал он. - Хорошие нас поймут и поддержат, глупые... да бог с ними, пусть думают что хотят. А я вот хочу, чтобы вы были со мной всегда. Дома, в дороге, на войне и в театре... Вы совершенно не похожи ни на одну из женщин, виденных мною. То, что я чувствую, тоже совершенно ни на что не похоже. Потому я и думаю, что это и есть та самая любовь... Он снова поцеловал Эмили - на этот раз в висок - и шепнул на ушко, оказавшееся совсем близко: - Я знаю, что нужно сделать, чтобы нам было хорошо, чтобы никто не посмел сказать о вас дурного слова. Но сперва я должен убедиться... убедиться, хотите ли вы того же, что и я...
Эмили-Франсуаза де К: Девушка замерла и затаила дыхание, веря и не веря… Неужели это происходит с ней? Граф… любит…. Ее?! И это ей не снится? Но ведь это его руки лежат на ее плечах, его губы касаются ее волос, ее виска. Эмили чувствовала, как внутри нее возникает, постепенно заполняя, переполняя все ее существо, безграничное счастье. Неужели возможно, что сбудется то, о чем она не смела, не позволяла себе грезить даже в самых дерзких мечтах? «Господи, сделай так, чтобы это было правдой хоть ненадолго!» - про себя отчаянно взмолилась девушка, не замечая, что сжимает руку Бутвиля. Она перевела дыхание, мужественно немного отстранилась от графа (и как же это оказалось трудно!), подняла на него сияющий невысказанной нежностью взгляд и произнесла то единственное, что могла: - Если только вы не ошиблись… Если вы хотите… Я буду с вами всегда. Пока вы будете желать этого.
Бутвиль: Если у Бутвиля еще оставались в глубине души какие-то сомнения относительно собственной безумной затеи, взгляд Эмили рассеял их без следа. Ему досталось настоящее сокровище, и его следовало сберечь... Теперь все стало ясно, понятно и просто. - Вот и хорошо, - как ни сдерживался Луи-Франсуа, а голос его все-таки дрогнул, и улыбнуться у него не получилось. - Я хочу. Очень хочу, и надеюсь, что надолго. Потому... мадемуазель де Кюинь, окажите мне честь стать моею женой!
Эмили-Франсуаза де К: - Же… женой?.. Я?!.. – «сокровище» моргнуло и вдруг ошалело брякнуло: - Вы спятили?... В ту же секунду Эмили ужаснулась сказанному – Бутвиль же мог обидеться, мог подумать, что чем-то ей не нравится! - и поспешила исправиться, горячо воскликнув: - Это не потому, что я не хочу, вовсе нет! Получалось все хуже и хуже… «О Господи», - опустив голову и разглядывая собственную руку, все еще так уютно лежавшую в руке графа, растерянно пробормотала девушка, глубоко вздохнула и начала сначала: - Это вы оказываете мне честь… И я была бы счастлива… Но вы не должны… Ваши родственники, они никогда вам не позволят. Да вашу тетушку просто удар хватит!
Бутвиль: Тут уже Бутвиль не выдержал. Длительное напряжение требовало разрядки, и он, откинувшись на подушки и опираясь локтями о постель, чтобы не рухнуть совсем, тихо рассмеялся: - Вот! Вот это мне больше всего нравится. Ваша сокрушительная непосредственность! С вами никто не сравнится, Эмили! "Вы спятили"! На десять тысяч барышень ни одна не ответит так на предложение жениться! Боже, как нам интересно будет жить вместе... Отсмеявшись, он снова сел, снова обнял свою суженую и добавил уже серьезно: - Тетушка моя заслуживает всяческого уважения, и она действительно вряд ли будет довольна, однако даже если она сильно разгневается и откажет мне от дома, ничего страшного не случится, ведь я не ее наследник. А остальные... Ни кузина Шарлотта-Маргарита, которая сочувствует всем любящим, потому что сама живет с нелюбимым мужем, ни кузен Анри и его добрая жена Фелисия, которые любят друг друга, что в нашем кругу большая редкость, - никто из них от нас не отвернется. В своем же роду я - старший и единственный, я могу сам определять свою судьбу, и унаследованного от матушки имения у меня никто не отбирал. Так что будет у нас и кров, и пропитание, и друзья.
Эмили-Франсуаза де К: И кров, и пропитание, и друзья… Спокойное будущее, уверенность в завтрашнем дне. А главное, рядом – Он. Одного этого ей было бы довольно, но будет ли действительно хорошо Бутвилю? Потому что ну какая из нее графиня… Эмили тяжело вздохнула, с сомнением посмотрела на графа и честно предупредила: - Вы со мной намучаетесь… Обычно ее непосредственность окружающих раздражала, и как долго это будет нравиться Бутвилю? И сумеет ли она измениться? - Я… постараюсь быть вам хорошей женой, вот только… у меня дурной характер, я очень упряма, я просто отвратительно вышиваю, а еще не умею вести домашнее хозяйство и светскую беседу.
Бутвиль: - Ваш характер я уже в достаточной степени испытал на себе, и ничего, как видите, жив, - улыбнулся Бутвиль. - А почему вы решили, что именно умение вышивать является залогом семейного счастья? Мне лично кажется более важным умение читать книги. Что касается домашнего хозяйства, всегда можно найти почтенную опытную вдову, да и научиться этому искусству не так сложно, если захотеть. В светских же беседах вы будете иметь колоссальный успех, ручаюсь. Дамы будут падать в обморок от ваших реплик, а потом дружно начнут вам подражать. В общем, все это не страшно. Сейчас перед нами стоит более насущная задача...
Эмили-Франсуаза де К: - Я тоже всегда думала, что вышивание – полная ерунда, - фыркнула Эмили, удобно устраиваясь под рукой Бутвиля и наконец-то осмеливаясь к нему прильнуть. – Но ваша тетушка и мадам де Миолан, наоборот, считают, что девушке не надо читать никаких книг, кроме молитвенника, - она снова фыркнула. – Потому что чтение светских книг нас развращает. Девушка тяжело вздохнула. Ей хотелось сидеть вот так и сидеть, но она считала своим долгом объясниться до конца. - Я к тому все это говорю, что не хочу, чтобы вы потом страдали, чувствуя себя посаженным на цепь, как вы говорили. Жениться – это же навсегда… Вы подумайте хорошенько. А я…. Могу быть с вами и так… - почему-то шепотом добавила Эмили и сразу сменила тему: -А какая у нас насущная задача?
Бутвиль: - Господи, что за путаница у вас в голове! - с нежностью заметил Бутвиль, осторожно поцеловав Эмили в макушку, которая оказалась так близко. - Именно те пресловутые "светские книги" и заставили меня задуматься над тем, хорошо ли я живу... Того, что вы называете "и так", с меня уже хватит. Я именно хочу, чтобы навсегда. И потому наша самая насущная задача - поскорее найти местного кюре и обо всем договориться. Пока нам никто не помешал. У вас, случайно, нет в запасе какого-нибудь платья? А то венчаться в этих вот штанах будет как-то уж совсем... фантастично! Мне-то все равно, а вот кюре может и не выдержать - сразу после похорон убиенной дамы такое!
Эмили-Франсуаза де К: - Я люблю читать, - сообщила девушка. – Дядя мне разрешал читать что угодно. Вернее, ему было все равно. Я, когда читаю, сижу тихо и никуда не лезу… Она на минуту задумалась. - Кюре-то, наверное, в церкви, но, боюсь, он не согласится… Представьте, только что он отпевал даму, почившую при странных обстоятельствах, а тут явилась венчаться девица с таким же именем. Да еще с тем, кто убийство этой самой дамы расследует. Это же кто угодно может не выдержать. Даже если бы у меня было платье. А у меня его нет.
Бутвиль: - Платье - вопрос легко решаемый, - беспечно заявил Луи-Франсуа. Теперь, когда главное определилось, ему все казалось легко и просто. - Поищем - найдем. Посоветоваться с Агнессой можно, в крайнем случае. Я бы вообще о вашем костюме не задумывался, но девице входить в церковь, тем более к венчанию, в мужской одежде - явный грех. Но даже с платьем кюре поначалу, может, и не согласится. Это вполне естественно - в этом глухом углу народ к потрясениям непривычен. Но для кюре найдутся весомые аргументы, поверьте. (Он, конечно, помнил, что все эти дни живет, кормится и лечится за счет дядюшкиных денег, но твердо знал, что долг отдаст, так почему бы пока не попользоваться?) Доброхотное, и притом щедрое даяние на нужды церкви - такое он тоже тут редко видит, скорее всего. Ведь в этой округе гугенотов больше, чем католиков. Все это нетрудно сделать. Вы поймите - ведь главное не в этом!
полная версия страницы