Форум » A la guerre comme à la guerre » Was wissen zwei, wisst Schwein, 17 сентября, около 11 часов утра » Ответить
Was wissen zwei, wisst Schwein, 17 сентября, около 11 часов утра
Марверт: [more]"Что знают двое, знает и свинья" (немецкая пословица)[/more]
Ответов - 41, стр:
1 2 3 All
Марверт: Мысленно кляня на чем свет стоит чертового мальчишку, предоставившего молодой женщине такую замечательную возможность сменить тему, Марверт повернулся к Бернару и смерил того внимательным взглядом, под которым как ветром сдуло и усмешку юноши и его самоуверенность. - Прошу прощения, сударыня. Сударь, - пробормотал он. - Я также, госпожа графиня, - Марверт сокрушенно развел руками. – Мне следовало это предвидеть. К сожалению, в присутствии хорошеньких женщин Бернар начинает вести себя как полный идиот. Юноша покраснел, как маков цвет и поперхнулся недожеванным пирогом. - Держу пари, в мое отсутствие он вел себя не умнее.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили невольно рассмеялась. - Нисколько не умнее, - признала она, искренне благодарная и господину де Марверту, и даже несносному кривляке Бернару за то, что они смогли отвлечь ее от горьких мыслей. И из-за чего она собиралась плакать? Отец у нее не такой, как ей бы хотелось? Как будто у всех родители идеальны! Уж кого Бог дал… Зато ей повезло с мужем… Кстати, можно, наверное, выяснить и еще кое-что… - Уверена, что в моем случае хорошенькие женщины совсем не при чем, ведь Бернар считал меня мальчиком. Только я вот так и не поняла, а вы так и не объяснили… - обратилась мадам де Бутвиль к юноше, - что там не так с нашим браком? Сказать по правде, я в этом мало что смыслю и совершенно не понимаю, при чем здесь профанация церковного таинства… Она немножко подумала и, вздохнув, добавила: - Кажется, я вообще не знаю, что это такое...
Марверт: - Профанация церковного таинства? – повторил Марверт, пытаясь выиграть время и награждая Бернара таким взглядом, что тот едва ли не съежился. Что мальчишка тут наболтал? - Давайте начнем сначала. Ты действительно принял графиню за мальчика? Бернар поспешил опустить глаза. - Нет, сударь, нет, конечно, - пробормотал он. Марверт удовлетворенно кивнул. Все-таки, когда было нужно, думать мальчишка был в состоянии и намеки научился понимать с полуслова. Ничего, пусть и дальше изображает идиота. - Беда в том, что я законник, а не священник, - задумчиво произнес он. – Возможно, он имел в виду, что ваше бракосочетание было… не вполне обычным? Отсутствие оглашения или выбор прихода. Что ты имел в виду? - Я думал, жениться можно только там, где живешь, - чуть менее неуверенным тоном откликнулся Бернар. - У него дядя священник, вот он и думает, что все знает, - объяснил Марверт, и юноша, хоть и слышал об этом родстве в первый раз, живо закивал головой. С выражением живейшего участия на лице, судейский наклонился вперед. - Но это все мелочи, сударыня, насколько я знаю. В присутствии вашего батюшки... и у вашего мужа, наверное, было специальное разрешение… Знаете, такая бумага, которую он должен был отдать священнику… Марверт скользнул равнодушным взглядом по своему клеврету, мысленно обещая себе надрать мальчишке уши при первой же возможности. Хотя, кто знает, может теперь у него получится еще что-нибудь узнать про странные отношения между дочерью и отцом, который, как он прекрасно знал от мадам Бутон, на свадьбе не присутствовал. С другой стороны, шевалье де Лавалле играл роль свидетеля, и это тоже было чрезвычайно интересно.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили широко распахнула глаза, чувствуя, что краснеет. Ну вот, она снова выглядит полной дурочкой! Хотя… не вел бы себя Бернар так нахально, не пытался бы ее руками трогать, если бы знал, что она – графиня! Но гораздо больше мадам де Бутвиль сейчас взволновало другое. - А если… ну не все было так?.. Отец, вроде, известие о ее свадьбе воспринял спокойно, да и посмел бы он возмущаться! А разрешение… никаких бумаг она не видела, да и когда бы граф успел их взять и у кого?
Марверт: - Если не все было так? – переспросил Марверт и потянулся за ближайшим пирогом. – Полагаю, некоторые недоучки могут решить, что не так было все. А, мальчик мой? Бернар, к которому был обращен этот насмешливый вопрос, пробормотал что-то невнятное и подвинулся поближе к двери. Марверт осуждающе покачал головой. - Вот и думай теперь, как извиниться, - сказал он и снова повернулся к графине де Люз. - Quod ergo Deus coniunxit, homo non separet. Иными словами, ваш брак совершенно законен, и вам не о чем беспокоиться. В отличие от Бернара. Он откусил большой кусок и благожелательно улыбнулся молодой женщине. "Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает." (Ев. от Марка, гл. 10/9)
Эмили-Франсуаза де К: - А что, Бернар собрался жениться? – не удержалась мадам де Бутвиль. – Ну так он же все прекрасно знает, что для этого нужно, так что ему волноваться? По всему, однако, выходило, что парню от хозяина попадет, Эмили же по природе своей не была ни злой, ни мстительной. - Вы только на него не сердитесь, все люди могут ошибаться. При виде аппетитно исчезающего во рту Марветра пирога графиня де Люз невольно сглотнула слюну – есть ей хотелось ужасно.
Марверт: Марверт благодушно рассмеялся и взмахнул рукой, указывая Бернару на дверь. Крошки пирога и кусочки рыбы разлетелись во все стороны. - Сходи за мэтром Бовэ, дружок, - приказал он. – Скажи, что он мне нужен. А если он занят, приведи Руже. И оставь дверь открытой. До сих пор Марверт ни разу не оставался в комнате один, и в интересах беспристрастного расследования статус кво следовало поддерживать. - Ваша доброта делает вам честь, сударыня, - продолжил он, когда юноша вышел. – Но может ли человек чему-то научиться, если за ошибкой не последует наказание? До сих пор графиня успешно избегала ответов на более щекотливые вопросы, и Марверт ударился в философию как наиболее надежный способ вернуть беседу к интересующим его темам.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили хотела было уйти — в самом деле, оставаться здесь было уже, наверное, неприлично, да и муж должен был вот-вот прийти, а ключ от комнаты у нее. Но слова судейского задели ее за живое. Ее дядя руководствовался тем же, когда наказывал племянницу не от злости или раздражения, а из чувства долга, и она еще помнила испытываемую при этом обиду. Потому что, когда человек сердится, это можно понять и справедливо, а когда так... - Человек может научиться чему угодно, если он сам этого хочет, - немного резко ответила графиня. - Я вовсе не добра. Но мне не нравится, когда кого-то наказывают из-за меня.
Марверт: - Из-за вас? – с некоторым удивлением переспросил Марверт, подпуская в голос недоумение и обиду. – Госпожа графиня, я не понимаю. Покорнейше прошу простить меня, я… Как я могу кого-то наказывать за ваше великодушие и вашу снисходительность? Одно из двух: либо молодая женщина считала, что Бернару предстояло исполнить роль мальчика для битья и поплатиться за ее переодевание, либо винила себя за то, что стала причиной его ошибки. С точки зрения судейского, овечке, прикидывающейся волком, не следует удивляться, если ее затравят собаками, а потому вина Бернара лежала вовсе не в непочтительности… если вина вообще была. Однако не попытаться воспользоваться вложенным ему в руки оружием было бы глупо. - С другой же стороны, человек, задевший вышестоящее лицо намеренно или по недомыслию, ставит себя и своих покровителей в крайне нежелательное положение, не так ли? Благодаря вам я узнал о серьезном недостатке моего слуги, который необходимо исправить как можно скорее.
Эмили-Франсуаза де К: - Может, вы и правы, - задумчиво произнесла Эмили, вспомнив, как совсем недавно Бутвиль извинялся за нее перед Мориньяком. - Только великодушие и снисходительность тут не при чем. Просто я знаю, как легко сказать что-нибудь не то. И не хочешь ничего такого, как вдруг… Она подарила судейскому обезоруживающую улыбку, которая так ее красила. - Я ведь только сутки, как знатная дама… Тут госпожа де Бутвиль с досадой прикусила язык. Ведь сама же только что об этом говорила и сама же ляпнула! А теперь Марверт наверняка заинтересуется, кем же графиня была до того, как превратилась в знатную даму. Эмили прислушалась к своим ощущениям. Знатной дамой она себя не чувствовала.
Марверт: - А я только сутки занимаюсь этим треклятым расследованием, - живо откликнулся Марверт с деланным простодушием. – Но я-то человек привычный, а вот вам, женщине, совсем еще девочке, должно быть ужасно оказаться впутанной в одно убийство за другим. Особенно, когда одна из убитых – ваша мачеха. Произнося эти слова, судейский испытал нечто, весьма схожее с уколом совести. Юность и доверчивость графини вкупе с ее очарованием шли вразрез с любыми подозрениями, но как мог он не удостовериться, что пажом, прибывшим в поместье Нуаре вместе с охотником на шпионов, была не она? В полной мере ожидая изумленных расспросов, он заранее подготовил для себя линию отступления: в конце концов, разве труп Понтье не обнаружил какой-то мальчишка? И откуда приезжему следователю было знать, что этого мальчишку звали Клод-Мишель, а не «Франсуа»? Пальцы Марверта сами собой сомкнулись на новом пироге. Господи, как же объяснить этому ребенку, что свет, конечно, не без добрых людей, но злых все же гораздо больше?
Бутвиль: Из эпизода "Если у вас нету тёщи..." Простившись с новоявленным тестем, Бутвиль направился к дому, но шел не торопясь. Ему нужно было как-то осмыслить впечатление, произведенное на него де Кюинем, и решить, что и как говорить Эмили. Однако путь из сада в жилой дом было совсем короток, и Луи-Франсуа, так и не придя к готовым выводам, вскоре оказался в общем зале, потом - на галерее, и вот он уже берется за ручку двери своей комнаты, нажимает... но дверь не поддается! - Эмили, это я, откройте, - негромко сказал он, постучал три раза, подождал - ответа не было. - Что за чертовщина! - пробормотал он, холодея от ужасных предчувствий: учитывая удивительные качества его супруги, она могла угодить в десяток пренеприятнейших историй, даже не сходя с места, а уж тем более на расстоянии полусотни шагов от того места в саду, где они расстались! Он огляделся - на галерее не было никого, в зале стоял обычный ровный гул беседующих за столами и еще не слишком выпивших постояльцев, госпожи де Бутвиль ни в женском облике, ни в мужском нигде не было видно. Граф решил пройти до поворота, где начинался коридор, и глянуть, нет ли Эмили там. Это решение оказалось правильным: сделав всего несколько шагов, он обнаружил раскрытую дверь той самой злополучной комнаты, откуда они с Марвертом вышли "побеседовать" пару часов назад, и - о чудо! - в комнате слышались два голоса, один из которых точно принадлежал потерявшейся супруге, а другой... "Опять этот судейский! Да что же он, вездесущ или един в нескольких лицах? И не отдыхает никогда?" - с досадой подумал Луи-Франсуа, мысленно посчитал до десяти, чтобы не дать досаде вырваться наружу в каких-нибудь неосторожных словах, и вошёл. - Я расслышал слово "убийство", - произнес он, улыбнувшись с порога Эмили. - Господин де Марверт, это очень любезно с вашей стороны, что вы взялись развлекать интересной беседой мою супругу, пока я отсутствовал, но неужели вы не могли найти какой-нибудь иной темы, более приятной для слуха дамы?
Эмили-Франсуаза де К: - Мачеха – это ерунда, я ее не видела… - пробормотала Эмили, снова почувствовав, как по спине побежал холодок. Конечно же, ерунда! Куда хуже лужа крови на полу у щеки Давенпорта или дождевая вода в открытых глазах Монфлери, скатывающаяся по еще теплым щекам, как будто он плачет. Наверное, она никогда не сможет вспоминать эти сцены спокойно… – Ну почему мне так везет на убийства? - горько воскликнула молодая женщина и только потом поняла, что произнесла это вслух. К счастью, в коридоре послышались шаги, и Эмили быстро повернулась к двери. На пороге стоял ее муж, и мадам де Бутвиль с облегчением перевела дух: ведь конечно же, он легко выручит ее из любой неловкой ситуации.
Марверт: Поднимаясь с сундука, Марверт уронил свою шляпу. Наклоняясь, чтобы поднять ее, он задел блюдо с пирогами, которое, казалось лишь чудом не свалилось на пол, и выиграв таким образом несколько секунд, повернулся к графу де Люзу с самой благожелательной улыбкой. - Тысяча извинений, сударь, - самым покаянным голосом произнес он. – Мои мысли все время возвращаются к этим несчастным. Мои извинения, сударыня. Я и впрямь должен был бы не забывать о вашем поле и возрасте. Неудивительно, что господин граф предпочитает скорее уехать, чтобы не подвергать вас такому печальному испытанию, как похороны. Думать о том, о чем невольно проговорилась молодая женщина, он пока не решался.
Бутвиль: Не заметить блюдо с пирогами было бы довольно сложно даже без неловкого движения судейского: от них шёл восхитительный дух, заставлявший забыть о мрачном событии, происшедшем в этих стенах. Граф усмехнулся, покачал головой и вошел в комнату. - Очень рад, что вы не истолковали превратно причину нашего отъезда, господин де Марверт. Похороны, пусть даже чужого человека, всегда малоприятны, а уж тем более сразу после свадьбы. Впрочем, я и без этого настаивал бы на отъезде госпожи де Бутвиль: женщинам на театре военных действий нечего делать. Здесь нет лож, откуда можно безопасно любоваться спектаклем... Он подошел к Эмили, взял её за руку, заглянул в глаза: - Вы сами видите, что здесь нам не будет ни покоя, ни радости, верно? Я рассчитывал застать вас в нашей комнате, но, похоже, вы так до нее и не дошли! Ни сна, ни отдыха! - Он бросил укоризненный взгляд на Марверта, догадываясь, что именно тот помешал Эмили добраться наконец до дома. - Неужели вы, сударь, ещё не все осмотрели здесь, что вам после такой сытной закуски пришлось снова идти сюда? Или, быть может, вы надумали угостить госпожу графиню изделиями вашего повара? В таком случае, приправлять их разговорами об убийстве было опрометчиво - боюсь, что от них у дамы аппетит пропал!
Эмили-Франсуаза де К: - Мне радостно рядом с вами, - просто ответила мужу графиня, испытывая странное, возможно, нелепое удовольствие оттого только, что он рядом и держит ее за руку. Это же довольно глупо, чувствовать себя счастливой от такого обыденного действия (если бы хотя бы поцеловал!), а вот ее непосредственные обязанности… - Нам уже, верно, выезжать пора! – спохватилась Эмили, искренне огорчившись, что ухитрилась забыть о самом важном, ведь ей так хотелось быть хорошей женой. – А я совсем ничего еще не приготовила… Она подумала и добавила: - Мы очень мило поболтали с господином де Марвертом, он меня ничем не обидел и не напугал, вы не подумайте. Даже наоборот.
Марверт: Очаровательный щебет госпожи графини оказался весьма на руку Марверту, лишь неимоверным усилием воли сохранившему на лице доброжелательное выражение. Чтобы этот лощеный аристократ вздумал выговаривать ему, человеку вдвое старше себя, как сам он несколько минут назад выговаривал Бернару!.. Если бы не предельно ясные указания Его Высокопреосвященства, судейский вряд ли удержался бы от соблазна воспользоваться теми возможностями, которые предоставляло ему его положение. С другой стороны, он все же не знал еще наверняка, что паж, появившийся в поместье Нуаре вместе с шевалье де Сен-Фалем и его спутниками, и прелестная графиня де Люз – одно и то же лицо. Но как же могло быть иначе, если она и без того была тем звеном, которое связывало мужа покойной с владельцем кинжала? - Вы более, чем любезны, сударыня, - с искренним чувством произнес он, исподтишка роняя остаток пирога на сундук за своей спиной на случай, если молодая женщина протянет ему руку для поцелуя. – И мне чрезвычайно неприятно быть для вас невольным источником огорчения. К сожалению… При других обстоятельствах Марверт перепоручил бы отрицательную роль кому-нибудь другому, а сам выступил бы в амплуа покровителя невинных дев, благодетеля и защитника. Но deus ex machina был назначен, и судейский позволил некоторой части своих истинных чувств отразиться на своем лице, превращая его тем самым в маску злодея. - Я настоятельнейшим образом рекомендую вам, ваше сиятельство, повременить с отъездом, - сухо сказал он. – Мне, право, не хотелось бы просить вас об этом официально, но мои полномочия мне это позволяют. Тут он ни в коей мере не покривил душой. Открытый лист, который он получил от Его Высокопреосвященства, действительно дозволял ему очень многое, и уж как минимум - обратиться напрямую к герцогу Ангулемскому с просьбой задержать отъезд его подчиненного. Однако, чем впутывать в столь серьезное дело высокопоставленных лиц, отнюдь не прославившихся умением держать язык за зубами, гораздо проще было бы, если бы лошади господина графа вдруг простудились, раз уж не получилось внушить графине де Люз, что та сама должна задержать супруга – хотя бы под предлогом грядущих похорон. Работа, конечно, не для мэтра Бовэ, но Бернар с ней прекрасно справится, особенно теперь, когда самоуверенности у юноши должно было поубавиться. Или лучше опять положиться на Никола?
Бутвиль: "Вот как! Мы решили побряцать оружием? Мы вытащили из кармана угрозу? Полномочия! Ну,наконец-то что-то прояснилось..." - подумал Бутвиль отстраненно, как будто речь шла не о нём. Блаженный утренний час - такой короткий! - отошел в небытие, куда-то в область мифологии. Осталась жёсткая реальность - за словом "полномочия", за сухим тоном судейского маячили смутные очертания тюрьмы, позора и бесславной гибели. Но после бесконечной череды трудных разговоров с чужими людьми граф утратил способность волноваться: ему стало всё равно, лишь бы скорее... и лишь бы этот ненасытный и слепой зверь, именуемый "правосудием", не тронул Эмили. - Очень жаль, сударь, что нам так и не удалось найти общий язык, - устало сказал он. - Не знаю, что в моих словах заставило вас перейти на официальный тон - я всего-навсего хотел пошутить и похвалить ваше гостеприимство, а вы поторопились меня припугнуть. Я как раз собирался сказать госпоже де Бутвиль, что как минимум сегодня мы никуда не уедем - вы забыли, видимо, что лекарь рекомендовал мне подлечиться, и я не хочу упускать эту возможность. Да и без того - у нас ничего не готово к отъезду, и удобный час для начала поездки миновал... Если вам приятнее думать, что мы остаемся, подчинившись вашим указаниям - пожалуйста, пусть будет так. Но дольше, чем на два-три дня задержаться мы не можем в любом случае.
Эмили-Франсуаза де К: Внезапная перемена в лице судейского так поразила Эмили, что она невольно отступила на шаг, крепко сжав руку мужа. До сих пор господин де Марверт не казался ей врагом, даже наоборот. - Зачем вы так? – произнесла она с укоризной. – Вы же сами сказали, что ни в чем не подозреваете графа… нас… Что отъезд его сиятельства могут неправильно истолковать… но не вы же! Взгляд ее обратился к Бутвилю с неподдельной тревогой. «Лекарь рекомендовал подлечиться»? Что-то случилось, он был у лекаря?! - Вас рана беспокоит? Давайте же уйдем, вам надо отдохнуть. Господин де Марверт все равно уже сказал все, что хотел. Возможно, это было и не так, но Эмили было все равно.
Марверт: Марверт выслушал речь Бутвиля с непроницаемым лицом, которое не дрогнуло даже при словах графини, хотя ее упреки и впрямь задели его за живое. Столь слепа бывает юность, что, он полагал, никакие попытки оправдаться не вернут того доверия, с которым она беседовала с ним несколько минут назад. - Я действительно сказал все, что хотел, - подтвердил он. – Надеюсь, что через два-три дня вы сможете оба уехать, не компрометируя себя. Обещаю приложить к тому все усилия и покорнейше молю вас поверить, что мной движут не низкие подозрения, но лишь стремление оградить от них вас и ваших родных. Если бы не сундук за спиной, судейский бы отступил еще на шаг, но, поскольку сделать этого он не мог, то поклон, который он отвесил молодой супружеской чете, не был бы более низким, если бы перед ним стоял король. Словам графа де Люза он не поверил и ничуть не обольщался его кажущимся равнодушием: напротив, трудно было бы поколебать уверенность судейского в том, что он нажил себе смертельного врага. Мало кто способен простить страх и унижение, пережитые к тому же на глазах молодой жены. Менее всего, однако, ему хотелось усугублять и без того малоприятную ситуацию. В тысячу раз лучше будет, если граф де Люз сохранит лицо – но принять дополнительные меры все равно не помешает.
полная версия страницы