Форум » A la guerre comme à la guerre » Was wissen zwei, wisst Schwein, 17 сентября, около 11 часов утра » Ответить
Was wissen zwei, wisst Schwein, 17 сентября, около 11 часов утра
Марверт: [more]"Что знают двое, знает и свинья" (немецкая пословица)[/more]
Ответов - 41, стр:
1 2 3 All
Марверт: Оставив свое временное жилище, Марверт неторопливым шагом направился к рыночной площади. Двигала им не столько необходимость пройтись после сытного обеда, сколько желание обдумать как то, что ему было известно, так и то, что ему известно не было. Удивительно ли, что несколько минут спустя он постучался в серый домик под красной крышей справа от городской церкви? Открывшая ему мадам Бутон сокрушенно покачала головой в ответ на вопрос, последовавший за приветствием: - Нет его, сударь. Кровельщика искать пошел. А господа эти парижские не только не уехали, а еще двух приятелей привели. На чердаке, говорят, спать будут. А слуги их – в дровяном сарае. - Мои соболезнования, мадам Бутон. Но вы за нас не тревожьтесь, мы неплохо устроились. Знаете особняк напротив «Герба Аквитани»? Так что я, пожалуй, тоже к кровельщику зайду. Мадам Бутон всплеснула руками. - Ох, не знаю даже, найдется ли у него время теперь? Нам же над всем западным приделом крышу менять. - Неужто гости ваши что пожертвовали? - А вот и нет! Не потребовалось больших усилий, чтобы вытянуть из гордой свидетельницы все подробности утренней свадьбы. Имени невесты племянница священника не помнила, но тут же предложила Марверту заглянуть вместе с ней в приходскую книгу, даже не подозревая, сколь богатую пищу для размышлений она ему дает. - Миленькая такая девушка, скромная, застенчивая... Так я за нее рада, так рада! - А я бы не спешил радоваться. Позволив племяннице священника разубедить его в том, что касалось радужности будущего, открывавшегося перед бедной невестой знатного вельможи, Марверт попрощался.
Марверт: К тому времени, когда Марверт подошел к «Гербу Аквитани», покосившаяся телега по-прежнему загораживала почти весь проход. Возчика нигде не было видно, и двое лениво переругивающихся слуг пытались взгромоздить створку ворот на прежнее место. Не без труда протиснувшись во двор, Марверт подозвал прислуживавшего в трактире паренька. - Капитана городской стражи найти сможешь? Передай ему, мол, господин де Марверт приносит свои извинения за непредвиденную задержку и обязуется посетить его в ближайшем будущем. - Э? – переспросил мальчишка. - Передай капитану, что я занят и приду во второй половине дня. - Марверт бросил ему мелкую монету. Обеденный зал был до отказа забит парижской знатью, и хозяин только руками развел, пробегая мимо. Бернар, со скучающим видом сидевший на перилах галереи, при виде господина просиял и выразительно изобразил страдания нестерпимого голода. Тяжело дыша, Марверт направился к лестнице и на полпути столкнулся с юношей. - Приходила служанка? – без обиняков спросил он, понижая голос почти до шепота. Спешивший вниз военный понимающе ухмыльнулся. - Служанка? Какая служанка? Тут такое было! Сударь, не поверите… - Рыжая служанка. – Марверт невольно улыбнулся, глядя на оживленное лицо юноши. Встретившись с ним взглядом, Бернар закатил глаза и тяжело вздохнул, однако с видимым усилием сосредоточился. - Была рыжая служанка, сударь. Как тот господин, с которым вы ушли, вернулся, так она тут же за ним и побежала. - А в комнату зайти не пыталась? – Марверт поставил ногу на следующую ступеньку и наклонился, якобы к расстегнувшейся пряжке на башмаке. - Нет, сударь, - юноша тоскливо поглядел в обеденный зал и присел рядом. - Странно. Юноша крепко сжал губы, чтобы не сказать лишнего, но озорное нетерпение в его глазах говорило само за себя. Ответная лукавая усмешка скользнула по губам Марверта. Несколько мгновений господин и слуга молча смотрели друг на друга, пока оба не рассмеялись. - Вечно вы меня дразните, сударь. - Рассказывай. Марверт снова выпрямился, и оба неторопливо направились наверх. - Зайти-то никто не пытался, - сообщил Бернар по-прежнему вполголоса. - Что? – Марверт чуть не споткнулся.
Марверт: - Вы же не велели никого не выпускать? – с запоздалым беспокойством уточнил Бернар. – Я думал, там никого и не было. - Я тоже. И? - Вы же не сердитесь? – не дожидаясь ответа, юноша взбежал по лестнице. У дверей комнаты он обернулся с самым лукавым видом. - Не сердитесь? На галерее никого не было, однако Марверт нахмурился и, в очередной раз проявив несвойственную ни его возрасту, ни его размерам прыткость, в одно мгновение оказался возле юноши и крепко взял его за ухо. - Сейчас рассержусь. - Пустите, больно! - Кто был в комнате? Юноша закатил глаза. - Мальчишка. Паж. Тот, что графиню де Люз изображает. Под кроватью прятался, - добавил он, отвечая на незаданный вопрос Марверта. – Или, может, в шкафу, если там есть шкаф, а в нем могут оказаться перья из тюфяка. - Не умничай, - пробормотал следователь, отпуская пленное ухо, но не спеша, впрочем, зайти в комнату. - Ты уверен, что это был мальчишка? - А кто еще? – темные глаза Бернара расширились. – Н-не знаю… Марверт не сказал ни слова, выжидающе глядя на собеседника. - Он сказал, что его Франсуа зовут. Молчание. - Может быть… Господи боже мой, а я с ним, то есть с ней, так разговаривал! Сударь, вы уверены? - Да. – Всецело погрузившись в свои мысли, Марверт не заметил, что тревога, проступившая на лице Бернара, не только не исчезла, но явно возросла. - Сударь? – решился он наконец. - Подожди. Желание графа де Люза списать убийство на незнакомца со шрамом было более чем понятным, но что, спрашивается, было делать следователю? В поместье Нуаре тоже был паж... - Сударь? – Бернар осторожно положил руку на плечо своего господина. - Ну что еще? Марверт нетерпеливо повернулся и, к вящему своему неудовольствию обнаружил, что на галерее появилось новое действующее лицо. Резким движением стряхнув руку юноши, он взялся за дверную ручку.
Эмили-Франсуаза де К: Добежав до задней двери «Герба Аквитании», Эмили замедлила шаг. Они с графом и так привлекли достаточно внимания, не хватало еще носиться, точно оглашенной… Она почти спокойно прошла мимо кухни и стала подниматься по лестнице. Ничего, еще немного, и она доберется до их комнаты, отошлет Агнессу… Нет, сначала все же спросит, что Агнесса там делает… Потом запрется изнутри и поплачет, пока мужа нет. Ну и съест что-нибудь, потому что есть очень хочется… На галерее снова ошивался противный Бернар, и с ним какой-то толстый дядька. Эмили чертыхнулась про себя. В этой гостинице просто сборище какое-то мерзких людей… Но только ей дела до них нет. Эмили подошла к двери своей комнаты, намереваясь ее отпереть.
Марверт: Почти детская обида, отразившаяся на лице Бернара сменилась откровенным злорадством, когда, глянув через плечо, он понял, кто помешал их беседе. Марверт резко шагнул вперед, но юноша не менее стремительно отступил на шаг и, сорвав с головы шляпу, отвесил новоиспеченной графине шутовской поклон. - Мой юный друг! – пропел он. – Да вам, никак, под другой кроватью полежать захотелось? - Бернар! – Молнии в глазах Марверта не сверкали, льда в его голосе не было, но юноша тут же замолчал. – Ступай на кухню и найди там что-нибудь поесть. Также сняв шляпу, судейский повернулся к Эмили. - Прошу прощения, мадам, - вполголоса произнес он с самым покаянным видом. - Мальчишки так редко умеют себя вести! Вы бы не согласились уделить мне несколько минут вашего времени? Это касается вашего мужа.
Эмили-Франсуаза де К: Помня о том, что Бутвиль заклинал ее придержать язык, Эмили удержалась от того, чтобы спросить Бернара, не завидует ли он ей и не хочет ли сам полежать под кроватью, а то она могла бы посодействовать. С точки зрения возраста и опыта графини де Люз, Бернар был не мальчишка, а вполне взрослый мужчина. А значит, вдвойне дурак… Она мужественно решила не отвечать толстому господину, в котором по голосу узнала того самого сьера де Марверта, разговор с которым невольно подслушивала, и вставила ключ в замочную скважину. «Это касается вашего мужа»… Эмили вынула ключ и повернулась к судейскому. - Я слушаю вас, говорите, - держалась она достаточно строго и холодно, но чувствовала, как краснеют щеки. Сознавать, что этот господин знает, что она сидела под кроватью, было неприятно…
Марверт: - Если не возражаете, мадам, не в коридоре. Марверт пропустил молодую женщину в комнату и вошел следом, но дверь закрывать не стал, рассудив, что подслушать Бернар может так же хорошо и через замочную скважину, а вот шансов услышать его самого с открытой дверью значительно больше. Бросив шляпу на стоящий у кровати сундук, он поставил на середину комнаты единственный стул и с поклоном предложил его графине. - Меня зовут сьер де Марверт, я президент следственной палаты города Пуатье. Меня попросили заняться расследованием происшедшего здесь убийства. Вы знаете, конечно, что покойную убили в этой самой кровати. Конечно, ее уже успели убрать и перестелить, но я обязан проверить, не оставил ли убийца следов. - Аккуратно отвернув край покрывала, Марверт со всеми предосторожностями приподнял тюфяк у изголовья. - Я должен сразу предупредить, что ваш муж, насколько я могу судить, мне совсем не доверяет. Могу ли я заверить вас, что несмотря на имеющиеся улики, я вовсе не подозреваю в убийстве ни его, ни вас? Вернув тюфяк на место, Марверт перешел к сундуку.
Эмили-Франсуаза де К: - Спасибо! – улыбнулась Эмили. В комнату за сьером де Марвертом она прошла совершенно спокойно, ни на мгновение не задумавшись о том, что это может как-то угрожать ее чести – он же старый! А потому мадам де Бутвиль удобно расположилась на стуле, с живейшим интересом наблюдая за действиями следователя. - Но подозревать нас было бы глупо. Почти так же глупо, как то, что я сидела тут под кроватью. Вы ведь знаете об этом, да? – Эмили невольно покраснела и поспешила объяснить: - Я была не одета, когда вы постучали, и Бог весть почему испугалась. А потом вылезать было уж совсем стыдно. А какие следы может оставить убийца? Не станет же он засовывать что-нибудь под тюфяк?
Марверт: Марверт, приподнявший было крышку сундука, с удвоенным вниманием взглянул на графиню. Если до сих пор она была для него всего лишь смутной тенью без имени собственного, то вместе со своим наивным вопросом она обрела облик. Пораженный следователь не поверил своим глазам, внезапно обнаружив в чертах своей собеседницы призрак прошлого. - Один раз, - с самым серьезным видом отозвался он, - человек, похитивший старинное ожерелье, решил посмеяться над обокраденным, оставив на месте драгоценности старую роговую пуговицу, по которой я в конце концов его и нашел. Другое дело, что зрение у меня уже не то, и с настоящим осмотром придется подождать Бернара. А я просто проверял, перестилали ли с тех пор тюфяк. Во всем этом не было и слова правды, но очаровательному существу, так доверчиво взиравшему на него своими синими глазами, истину знать было совершенно незачем. - Не знаю, следует ли выражать вам соболезнования в связи со смертью мадам де Кюинь…- Марверт всем видом изобразил замешательство и прислушался, однако снаружи не доносилось никаких подозрительных звуков.
Эмили-Франсуаза де К: - Наверное, не следует, - пожала плечами Эмили. – Я все равно ее никогда не видела. Рассказ судейского был занятен, и в другое время она порасспрашивала бы его, но сейчас и в самом деле было не до пустого любопытства. Скоропалительное ее замужество, встреча с отцом, все недосказанные и недопонятые сведения – юная женщина как никогда чувствовала потребность спокойно посидеть и поразмыслить. К тому же, как ни была Эмили терпелива, голод давал о себе знать. - Но вы ведь хотели поговорить о моем муже?
Марверт: Оставив сундук, Марверт подошел к молодой женщине и развернул перед ней вынутый из-за отворота рукава лист бумаги, на котором был тщательно воспроизведен герб Монморанси. - Кинжал, которым убили баронессу де Кюинь, был украшен этим гербом, - объяснил он, внимательно наблюдая за графиней. – Как вы думаете, к какому выводу придут окружающие, если вы уедете сразу после свадьбы и не почтив своим присутствием похороны вашей мачехи? Если, конечно, она была вашей мачехой. Ваш батюшка не говорил, где они поженились?
Эмили-Франсуаза де К: - Нет, не говорил, - беспечно отмахнулась Эмили, с интересом заглянув в развернутую перед ней бумагу. – Мы толком не успели побеседовать. Ну да, я знаю про кинжал. И это герб Монморанси. Но только это не герб моего мужа, между прочим. Граф де Люз принадлежит к младшей ветви. Пожив в отеле Ангулем, мадемуазель де Кюинь довольно подробно познакомилась со всем, что касалось родственников Бутвиля. Обычно экскурс в историю рода или геральдику совершала мадам де Миолан, как правило, заканчивая его прозрачным намеком на то, что нищей провинциалке из неизвестного захудалого рода надеяться не на что. Эмили это очень смущало, потому что она ни на что такое и не надеялась… - Я бы с радостью никуда не уезжала, но у господина графа здесь служба, война, и он считает, что мне здесь не место…
Марверт: - Граф де Люз совершенно прав, - с сожалением признал Марверт, - но я так понял, он собирается ехать с вами? Он снова сложил бумагу и уселся на кровать. Судя по легкости, с которой графиня говорила о кинжале, она не понимала его важности или же знала не то, что рассказывал ее муж. Оставалось понять, что же она знала. Марверт вновь изобразил замешательство с такой убедительностью, что ему зааплодировали бы и актеры Бургундского отеля. - Но даже если это не его кинжал… Ведь это не его кинжал?.. Если бы перед ним сидела Агнесса, Марверт забросал бы ее вопросами, но с графиней де Люз следовало вести себя осторожней, а потому, отметив для себя не вполне понятные отношения, связывающие молодую женщину с ее отцом, он всецело сосредоточился на муже.
Эмили-Франсуаза де К: - Отчего же, его, - безмятежно отозвалась Эмили, помня, как Луи-Франсуа рассказывал о том, что ему пришлось солгать Каюзаку, чтобы ее выгородить. – Но его сиятельство продал этот кинжал еще в Брюсселе. А ехать он хочет со мной, только чтобы меня отвезти. А потом вернется, он же служит. Выдав это вполне логичное, с ее точки зрения, объяснение всему сразу, графиня де Люз почесала нос и остановила невинный взор на лице Марверта, намереваясь поделиться с ним своими соображениями. Он вовсе не казался таким уж неприятным как тогда, поначалу, когда Эмили подслушивала под кроватью… - Это ужасно странное совпадение, я и графу о том говорила. Ну зачем убийце пользоваться таким приметным оружием? Бросить тень господина де Бутвиля? Если бы его не ранили, он бы здесь и не остановился. Да и никто в своем уме не поверит, что мой муж способен на подлое убийство! Вышеупомянутый муж, однако, мог уже вернуться, и отослал он жену в их комнату весьма недвусмысленно, следовательно, не найдя ее там, мог оказаться недовольным. И хотя сама юная дама недавно заявила, что недовольство его переживет, ссориться ей совсем не хотелось. - А теперь я пойду к себе, - сказала она, поднимаясь. – Вы ведь все узнали, что хотели?
Марверт: - Надеюсь, вы не оскорбитесь, мадам, если я скажу, что по-моему скромному мнению, графу де Люзу можно позавидовать, - во взгляде Марверта появилось что-то, похожее на печаль. Невозможным казалось, что перед ним не сидит бесплотный ангел, и ему приходилось все время напоминать себе, что он разговаривает с совершенно земной женщиной. - Когда ум и красота сочетаются с любовью и преданностью… Оборвав фразу на полуслове, он подошел к окну. - Люди очень часто судят других по себе, - не оборачиваясь, сказал он. – Ваш муж – военный, его покойный брат прославился своими дуэлями, так что бросить на него тень гораздо проще, чем вы думаете. Особенно, если мадам де Кюинь была не целью убийства, а случайной жертвой. Если ваш муж уедет, это может быть расценено, как почти признание. Поверить в то, что кто-то мог задаться целью скомпрометировать графа де Люза подобным образом, мог только полный идиот, не знавший о найденном в колодце трупе, но Марверту чрезвычайно хотелось знать, до какой степени графиня соответствует тому лестному мнению, которое он только что высказал.
Эмили-Франсуаза де К: - Мой муж, конечно же, военный, и брат его прославился дуэлями, за что и поплатился, вы правы! Только никто на свете не сможет сказать, что кто-нибудь из них или их родни прирезал женщину в постели! – горячо воскликнула Эмили. – Есть же разница! Вы умный человек, пожилой, неужели не понимаете таких простых вещей?! Она нервно прошлась по комнате. Графу нельзя уезжать, а ведь он собрался ехать только из-за нее! Опять из-за нее! А этот господин де Марверт еще считает, что ее мужу можно позавидовать!.. Посочувствовать ему можно… - Я не хочу никуда ехать. Жить приживалкой у богатых родственников и знать, что он здесь рискует… Но боюсь, его сиятельство меня не послушает. Про себя Эмили уже решила, что граф, если ему так угодно, может прокатиться в Тулузу. Хотя она попробует его отговорить. Но только она там не останется. Если не удастся убедить мужа, чтож… в первый раз ей, что ли, сбегать?
Марверт: Ответил Марверт не сразу. Первым его поползновением было дать молодой графине несколько советов, равно несовместимых ни с его, ни с ее положением. Здравый смысл, однако, возобладал над невесть откуда взявшейся сентиментальностью. Усилием воли следователь заставил себя вернуться к вещам сугубо практическим. - Если помните, я сразу сказал, что не подозреваю вашего мужа в убийстве, но речь не о моем мнении. Подоконник был слишком узким, чтобы человек его габаритов мог на нем усесться, и, отказавшись от намерения устроиться поудобнее на месте, он перебрался к сундуку и снова закрыл его. - Возможно, мне придется отсрочить похороны вашей мачехи, но это очень зависит от того, как поведет себя ваш отец. Марверт еще колебался, следует ли ему дополнить свой намек более подробным объяснением, когда снаружи донеслись знакомые легкие шаги, и мгновением позже в комнате появился запыхавшийся Бернар, прижимавший к груди объемистый сверток. Опущенный на освободившийся стул и развернутый, он оказался горкой румяных пирогов, из которых юноша без колебаний выбрал самый верхний. - Эти вот с рыбой, а эти – с капустой, - сообщил он, тыкая пальцем. – А с ревенем еще не готов, Арно говорит. Дворянина вашего еще не было, а сержант вернулся и ждет вас. Прикажете за вином сбегать, сударь? Марверт перевел вопросительный взгляд на свою собеседницу.
Эмили-Франсуаза де К: И встретил ее недоумевающий взгляд. Неужели он полагает, что она сейчас сядет с ними закусывать? На самом деле еще сравнительно недавно Эмили, большую половину своей жизни проведшая в компании слуг, не нашла бы в этом действии ничего предосудительного. Но сейчас… Вот муж ее возвращается и что видит? Графиня де Люз сидит… ну, скажем, на кровати… и распивает вино, заедая пирогами, в компании судейского и его слуги! Она представила себе эту картину и невольно рассмеялась. - Нет, господа, я вам весьма благодарна, но увольте! Уж лучше я пойду! Желудок молодой женщины с такой постановкой вопроса был, похоже, не согласен, и в животе у нее препротивно засосало, но Эмили мужественно напомнила себе, что в комнате у них тоже есть еда. - Я не знаю, что вы имеете в виду, когда говорите о моем отце, но я не имею на него никакого влияния, увы.
Марверт: Если гримаса, которую скорчил Бернар, и не говорила: «Идите, идите», то только потому, что гримасы, как правило, не разговаривают. К счастью для юноши, Марверт в этот момент усаживался на сундуке, а потому ничего не заметил. - Ваше общество для нас не только честь, но и истинное удовольствие, сударыня. Не смею вас задерживать, но все же позволю себе уточнить, что, говоря о вашем отце, я имел в виду лишь то, что сказал. Пользуясь тем, что все внимание его господина было устремлено на графиню, Бернар закатил глаза. - Хотя мне и представляется странным, что дочь может не иметь влияния на отца…
Эмили-Франсуаза де К: Посвящать кого бы то ни было в их дела с бароном не хотелось, тут Эмили боялась запутаться в том, что можно, а что нельзя говорить. - Вы знаете, отношения между людьми бывают разными, - неопределенно пожала она плечами, наблюдая за ужимками Бернара. Вот все же препротивный тип, и чего ему неймется? - А вы, верно, очень добрый человек, сударь, раз заботитесь об убогих…- не удержавшись, небрежно произнесла графиня де Люз, озорно хихикнув про себя. – Ваш слуга ведь болен, да? Вон как его корчит, бедняжку…
Марверт: Мысленно кляня на чем свет стоит чертового мальчишку, предоставившего молодой женщине такую замечательную возможность сменить тему, Марверт повернулся к Бернару и смерил того внимательным взглядом, под которым как ветром сдуло и усмешку юноши и его самоуверенность. - Прошу прощения, сударыня. Сударь, - пробормотал он. - Я также, госпожа графиня, - Марверт сокрушенно развел руками. – Мне следовало это предвидеть. К сожалению, в присутствии хорошеньких женщин Бернар начинает вести себя как полный идиот. Юноша покраснел, как маков цвет и поперхнулся недожеванным пирогом. - Держу пари, в мое отсутствие он вел себя не умнее.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили невольно рассмеялась. - Нисколько не умнее, - признала она, искренне благодарная и господину де Марверту, и даже несносному кривляке Бернару за то, что они смогли отвлечь ее от горьких мыслей. И из-за чего она собиралась плакать? Отец у нее не такой, как ей бы хотелось? Как будто у всех родители идеальны! Уж кого Бог дал… Зато ей повезло с мужем… Кстати, можно, наверное, выяснить и еще кое-что… - Уверена, что в моем случае хорошенькие женщины совсем не при чем, ведь Бернар считал меня мальчиком. Только я вот так и не поняла, а вы так и не объяснили… - обратилась мадам де Бутвиль к юноше, - что там не так с нашим браком? Сказать по правде, я в этом мало что смыслю и совершенно не понимаю, при чем здесь профанация церковного таинства… Она немножко подумала и, вздохнув, добавила: - Кажется, я вообще не знаю, что это такое...
Марверт: - Профанация церковного таинства? – повторил Марверт, пытаясь выиграть время и награждая Бернара таким взглядом, что тот едва ли не съежился. Что мальчишка тут наболтал? - Давайте начнем сначала. Ты действительно принял графиню за мальчика? Бернар поспешил опустить глаза. - Нет, сударь, нет, конечно, - пробормотал он. Марверт удовлетворенно кивнул. Все-таки, когда было нужно, думать мальчишка был в состоянии и намеки научился понимать с полуслова. Ничего, пусть и дальше изображает идиота. - Беда в том, что я законник, а не священник, - задумчиво произнес он. – Возможно, он имел в виду, что ваше бракосочетание было… не вполне обычным? Отсутствие оглашения или выбор прихода. Что ты имел в виду? - Я думал, жениться можно только там, где живешь, - чуть менее неуверенным тоном откликнулся Бернар. - У него дядя священник, вот он и думает, что все знает, - объяснил Марверт, и юноша, хоть и слышал об этом родстве в первый раз, живо закивал головой. С выражением живейшего участия на лице, судейский наклонился вперед. - Но это все мелочи, сударыня, насколько я знаю. В присутствии вашего батюшки... и у вашего мужа, наверное, было специальное разрешение… Знаете, такая бумага, которую он должен был отдать священнику… Марверт скользнул равнодушным взглядом по своему клеврету, мысленно обещая себе надрать мальчишке уши при первой же возможности. Хотя, кто знает, может теперь у него получится еще что-нибудь узнать про странные отношения между дочерью и отцом, который, как он прекрасно знал от мадам Бутон, на свадьбе не присутствовал. С другой стороны, шевалье де Лавалле играл роль свидетеля, и это тоже было чрезвычайно интересно.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили широко распахнула глаза, чувствуя, что краснеет. Ну вот, она снова выглядит полной дурочкой! Хотя… не вел бы себя Бернар так нахально, не пытался бы ее руками трогать, если бы знал, что она – графиня! Но гораздо больше мадам де Бутвиль сейчас взволновало другое. - А если… ну не все было так?.. Отец, вроде, известие о ее свадьбе воспринял спокойно, да и посмел бы он возмущаться! А разрешение… никаких бумаг она не видела, да и когда бы граф успел их взять и у кого?
Марверт: - Если не все было так? – переспросил Марверт и потянулся за ближайшим пирогом. – Полагаю, некоторые недоучки могут решить, что не так было все. А, мальчик мой? Бернар, к которому был обращен этот насмешливый вопрос, пробормотал что-то невнятное и подвинулся поближе к двери. Марверт осуждающе покачал головой. - Вот и думай теперь, как извиниться, - сказал он и снова повернулся к графине де Люз. - Quod ergo Deus coniunxit, homo non separet. Иными словами, ваш брак совершенно законен, и вам не о чем беспокоиться. В отличие от Бернара. Он откусил большой кусок и благожелательно улыбнулся молодой женщине. "Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает." (Ев. от Марка, гл. 10/9)
Эмили-Франсуаза де К: - А что, Бернар собрался жениться? – не удержалась мадам де Бутвиль. – Ну так он же все прекрасно знает, что для этого нужно, так что ему волноваться? По всему, однако, выходило, что парню от хозяина попадет, Эмили же по природе своей не была ни злой, ни мстительной. - Вы только на него не сердитесь, все люди могут ошибаться. При виде аппетитно исчезающего во рту Марветра пирога графиня де Люз невольно сглотнула слюну – есть ей хотелось ужасно.
Марверт: Марверт благодушно рассмеялся и взмахнул рукой, указывая Бернару на дверь. Крошки пирога и кусочки рыбы разлетелись во все стороны. - Сходи за мэтром Бовэ, дружок, - приказал он. – Скажи, что он мне нужен. А если он занят, приведи Руже. И оставь дверь открытой. До сих пор Марверт ни разу не оставался в комнате один, и в интересах беспристрастного расследования статус кво следовало поддерживать. - Ваша доброта делает вам честь, сударыня, - продолжил он, когда юноша вышел. – Но может ли человек чему-то научиться, если за ошибкой не последует наказание? До сих пор графиня успешно избегала ответов на более щекотливые вопросы, и Марверт ударился в философию как наиболее надежный способ вернуть беседу к интересующим его темам.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили хотела было уйти — в самом деле, оставаться здесь было уже, наверное, неприлично, да и муж должен был вот-вот прийти, а ключ от комнаты у нее. Но слова судейского задели ее за живое. Ее дядя руководствовался тем же, когда наказывал племянницу не от злости или раздражения, а из чувства долга, и она еще помнила испытываемую при этом обиду. Потому что, когда человек сердится, это можно понять и справедливо, а когда так... - Человек может научиться чему угодно, если он сам этого хочет, - немного резко ответила графиня. - Я вовсе не добра. Но мне не нравится, когда кого-то наказывают из-за меня.
Марверт: - Из-за вас? – с некоторым удивлением переспросил Марверт, подпуская в голос недоумение и обиду. – Госпожа графиня, я не понимаю. Покорнейше прошу простить меня, я… Как я могу кого-то наказывать за ваше великодушие и вашу снисходительность? Одно из двух: либо молодая женщина считала, что Бернару предстояло исполнить роль мальчика для битья и поплатиться за ее переодевание, либо винила себя за то, что стала причиной его ошибки. С точки зрения судейского, овечке, прикидывающейся волком, не следует удивляться, если ее затравят собаками, а потому вина Бернара лежала вовсе не в непочтительности… если вина вообще была. Однако не попытаться воспользоваться вложенным ему в руки оружием было бы глупо. - С другой же стороны, человек, задевший вышестоящее лицо намеренно или по недомыслию, ставит себя и своих покровителей в крайне нежелательное положение, не так ли? Благодаря вам я узнал о серьезном недостатке моего слуги, который необходимо исправить как можно скорее.
Эмили-Франсуаза де К: - Может, вы и правы, - задумчиво произнесла Эмили, вспомнив, как совсем недавно Бутвиль извинялся за нее перед Мориньяком. - Только великодушие и снисходительность тут не при чем. Просто я знаю, как легко сказать что-нибудь не то. И не хочешь ничего такого, как вдруг… Она подарила судейскому обезоруживающую улыбку, которая так ее красила. - Я ведь только сутки, как знатная дама… Тут госпожа де Бутвиль с досадой прикусила язык. Ведь сама же только что об этом говорила и сама же ляпнула! А теперь Марверт наверняка заинтересуется, кем же графиня была до того, как превратилась в знатную даму. Эмили прислушалась к своим ощущениям. Знатной дамой она себя не чувствовала.
Марверт: - А я только сутки занимаюсь этим треклятым расследованием, - живо откликнулся Марверт с деланным простодушием. – Но я-то человек привычный, а вот вам, женщине, совсем еще девочке, должно быть ужасно оказаться впутанной в одно убийство за другим. Особенно, когда одна из убитых – ваша мачеха. Произнося эти слова, судейский испытал нечто, весьма схожее с уколом совести. Юность и доверчивость графини вкупе с ее очарованием шли вразрез с любыми подозрениями, но как мог он не удостовериться, что пажом, прибывшим в поместье Нуаре вместе с охотником на шпионов, была не она? В полной мере ожидая изумленных расспросов, он заранее подготовил для себя линию отступления: в конце концов, разве труп Понтье не обнаружил какой-то мальчишка? И откуда приезжему следователю было знать, что этого мальчишку звали Клод-Мишель, а не «Франсуа»? Пальцы Марверта сами собой сомкнулись на новом пироге. Господи, как же объяснить этому ребенку, что свет, конечно, не без добрых людей, но злых все же гораздо больше?
Бутвиль: Из эпизода "Если у вас нету тёщи..." Простившись с новоявленным тестем, Бутвиль направился к дому, но шел не торопясь. Ему нужно было как-то осмыслить впечатление, произведенное на него де Кюинем, и решить, что и как говорить Эмили. Однако путь из сада в жилой дом было совсем короток, и Луи-Франсуа, так и не придя к готовым выводам, вскоре оказался в общем зале, потом - на галерее, и вот он уже берется за ручку двери своей комнаты, нажимает... но дверь не поддается! - Эмили, это я, откройте, - негромко сказал он, постучал три раза, подождал - ответа не было. - Что за чертовщина! - пробормотал он, холодея от ужасных предчувствий: учитывая удивительные качества его супруги, она могла угодить в десяток пренеприятнейших историй, даже не сходя с места, а уж тем более на расстоянии полусотни шагов от того места в саду, где они расстались! Он огляделся - на галерее не было никого, в зале стоял обычный ровный гул беседующих за столами и еще не слишком выпивших постояльцев, госпожи де Бутвиль ни в женском облике, ни в мужском нигде не было видно. Граф решил пройти до поворота, где начинался коридор, и глянуть, нет ли Эмили там. Это решение оказалось правильным: сделав всего несколько шагов, он обнаружил раскрытую дверь той самой злополучной комнаты, откуда они с Марвертом вышли "побеседовать" пару часов назад, и - о чудо! - в комнате слышались два голоса, один из которых точно принадлежал потерявшейся супруге, а другой... "Опять этот судейский! Да что же он, вездесущ или един в нескольких лицах? И не отдыхает никогда?" - с досадой подумал Луи-Франсуа, мысленно посчитал до десяти, чтобы не дать досаде вырваться наружу в каких-нибудь неосторожных словах, и вошёл. - Я расслышал слово "убийство", - произнес он, улыбнувшись с порога Эмили. - Господин де Марверт, это очень любезно с вашей стороны, что вы взялись развлекать интересной беседой мою супругу, пока я отсутствовал, но неужели вы не могли найти какой-нибудь иной темы, более приятной для слуха дамы?
Эмили-Франсуаза де К: - Мачеха – это ерунда, я ее не видела… - пробормотала Эмили, снова почувствовав, как по спине побежал холодок. Конечно же, ерунда! Куда хуже лужа крови на полу у щеки Давенпорта или дождевая вода в открытых глазах Монфлери, скатывающаяся по еще теплым щекам, как будто он плачет. Наверное, она никогда не сможет вспоминать эти сцены спокойно… – Ну почему мне так везет на убийства? - горько воскликнула молодая женщина и только потом поняла, что произнесла это вслух. К счастью, в коридоре послышались шаги, и Эмили быстро повернулась к двери. На пороге стоял ее муж, и мадам де Бутвиль с облегчением перевела дух: ведь конечно же, он легко выручит ее из любой неловкой ситуации.
Марверт: Поднимаясь с сундука, Марверт уронил свою шляпу. Наклоняясь, чтобы поднять ее, он задел блюдо с пирогами, которое, казалось лишь чудом не свалилось на пол, и выиграв таким образом несколько секунд, повернулся к графу де Люзу с самой благожелательной улыбкой. - Тысяча извинений, сударь, - самым покаянным голосом произнес он. – Мои мысли все время возвращаются к этим несчастным. Мои извинения, сударыня. Я и впрямь должен был бы не забывать о вашем поле и возрасте. Неудивительно, что господин граф предпочитает скорее уехать, чтобы не подвергать вас такому печальному испытанию, как похороны. Думать о том, о чем невольно проговорилась молодая женщина, он пока не решался.
Бутвиль: Не заметить блюдо с пирогами было бы довольно сложно даже без неловкого движения судейского: от них шёл восхитительный дух, заставлявший забыть о мрачном событии, происшедшем в этих стенах. Граф усмехнулся, покачал головой и вошел в комнату. - Очень рад, что вы не истолковали превратно причину нашего отъезда, господин де Марверт. Похороны, пусть даже чужого человека, всегда малоприятны, а уж тем более сразу после свадьбы. Впрочем, я и без этого настаивал бы на отъезде госпожи де Бутвиль: женщинам на театре военных действий нечего делать. Здесь нет лож, откуда можно безопасно любоваться спектаклем... Он подошел к Эмили, взял её за руку, заглянул в глаза: - Вы сами видите, что здесь нам не будет ни покоя, ни радости, верно? Я рассчитывал застать вас в нашей комнате, но, похоже, вы так до нее и не дошли! Ни сна, ни отдыха! - Он бросил укоризненный взгляд на Марверта, догадываясь, что именно тот помешал Эмили добраться наконец до дома. - Неужели вы, сударь, ещё не все осмотрели здесь, что вам после такой сытной закуски пришлось снова идти сюда? Или, быть может, вы надумали угостить госпожу графиню изделиями вашего повара? В таком случае, приправлять их разговорами об убийстве было опрометчиво - боюсь, что от них у дамы аппетит пропал!
Эмили-Франсуаза де К: - Мне радостно рядом с вами, - просто ответила мужу графиня, испытывая странное, возможно, нелепое удовольствие оттого только, что он рядом и держит ее за руку. Это же довольно глупо, чувствовать себя счастливой от такого обыденного действия (если бы хотя бы поцеловал!), а вот ее непосредственные обязанности… - Нам уже, верно, выезжать пора! – спохватилась Эмили, искренне огорчившись, что ухитрилась забыть о самом важном, ведь ей так хотелось быть хорошей женой. – А я совсем ничего еще не приготовила… Она подумала и добавила: - Мы очень мило поболтали с господином де Марвертом, он меня ничем не обидел и не напугал, вы не подумайте. Даже наоборот.
Марверт: Очаровательный щебет госпожи графини оказался весьма на руку Марверту, лишь неимоверным усилием воли сохранившему на лице доброжелательное выражение. Чтобы этот лощеный аристократ вздумал выговаривать ему, человеку вдвое старше себя, как сам он несколько минут назад выговаривал Бернару!.. Если бы не предельно ясные указания Его Высокопреосвященства, судейский вряд ли удержался бы от соблазна воспользоваться теми возможностями, которые предоставляло ему его положение. С другой стороны, он все же не знал еще наверняка, что паж, появившийся в поместье Нуаре вместе с шевалье де Сен-Фалем и его спутниками, и прелестная графиня де Люз – одно и то же лицо. Но как же могло быть иначе, если она и без того была тем звеном, которое связывало мужа покойной с владельцем кинжала? - Вы более, чем любезны, сударыня, - с искренним чувством произнес он, исподтишка роняя остаток пирога на сундук за своей спиной на случай, если молодая женщина протянет ему руку для поцелуя. – И мне чрезвычайно неприятно быть для вас невольным источником огорчения. К сожалению… При других обстоятельствах Марверт перепоручил бы отрицательную роль кому-нибудь другому, а сам выступил бы в амплуа покровителя невинных дев, благодетеля и защитника. Но deus ex machina был назначен, и судейский позволил некоторой части своих истинных чувств отразиться на своем лице, превращая его тем самым в маску злодея. - Я настоятельнейшим образом рекомендую вам, ваше сиятельство, повременить с отъездом, - сухо сказал он. – Мне, право, не хотелось бы просить вас об этом официально, но мои полномочия мне это позволяют. Тут он ни в коей мере не покривил душой. Открытый лист, который он получил от Его Высокопреосвященства, действительно дозволял ему очень многое, и уж как минимум - обратиться напрямую к герцогу Ангулемскому с просьбой задержать отъезд его подчиненного. Однако, чем впутывать в столь серьезное дело высокопоставленных лиц, отнюдь не прославившихся умением держать язык за зубами, гораздо проще было бы, если бы лошади господина графа вдруг простудились, раз уж не получилось внушить графине де Люз, что та сама должна задержать супруга – хотя бы под предлогом грядущих похорон. Работа, конечно, не для мэтра Бовэ, но Бернар с ней прекрасно справится, особенно теперь, когда самоуверенности у юноши должно было поубавиться. Или лучше опять положиться на Никола?
Бутвиль: "Вот как! Мы решили побряцать оружием? Мы вытащили из кармана угрозу? Полномочия! Ну,наконец-то что-то прояснилось..." - подумал Бутвиль отстраненно, как будто речь шла не о нём. Блаженный утренний час - такой короткий! - отошел в небытие, куда-то в область мифологии. Осталась жёсткая реальность - за словом "полномочия", за сухим тоном судейского маячили смутные очертания тюрьмы, позора и бесславной гибели. Но после бесконечной череды трудных разговоров с чужими людьми граф утратил способность волноваться: ему стало всё равно, лишь бы скорее... и лишь бы этот ненасытный и слепой зверь, именуемый "правосудием", не тронул Эмили. - Очень жаль, сударь, что нам так и не удалось найти общий язык, - устало сказал он. - Не знаю, что в моих словах заставило вас перейти на официальный тон - я всего-навсего хотел пошутить и похвалить ваше гостеприимство, а вы поторопились меня припугнуть. Я как раз собирался сказать госпоже де Бутвиль, что как минимум сегодня мы никуда не уедем - вы забыли, видимо, что лекарь рекомендовал мне подлечиться, и я не хочу упускать эту возможность. Да и без того - у нас ничего не готово к отъезду, и удобный час для начала поездки миновал... Если вам приятнее думать, что мы остаемся, подчинившись вашим указаниям - пожалуйста, пусть будет так. Но дольше, чем на два-три дня задержаться мы не можем в любом случае.
Эмили-Франсуаза де К: Внезапная перемена в лице судейского так поразила Эмили, что она невольно отступила на шаг, крепко сжав руку мужа. До сих пор господин де Марверт не казался ей врагом, даже наоборот. - Зачем вы так? – произнесла она с укоризной. – Вы же сами сказали, что ни в чем не подозреваете графа… нас… Что отъезд его сиятельства могут неправильно истолковать… но не вы же! Взгляд ее обратился к Бутвилю с неподдельной тревогой. «Лекарь рекомендовал подлечиться»? Что-то случилось, он был у лекаря?! - Вас рана беспокоит? Давайте же уйдем, вам надо отдохнуть. Господин де Марверт все равно уже сказал все, что хотел. Возможно, это было и не так, но Эмили было все равно.
Марверт: Марверт выслушал речь Бутвиля с непроницаемым лицом, которое не дрогнуло даже при словах графини, хотя ее упреки и впрямь задели его за живое. Столь слепа бывает юность, что, он полагал, никакие попытки оправдаться не вернут того доверия, с которым она беседовала с ним несколько минут назад. - Я действительно сказал все, что хотел, - подтвердил он. – Надеюсь, что через два-три дня вы сможете оба уехать, не компрометируя себя. Обещаю приложить к тому все усилия и покорнейше молю вас поверить, что мной движут не низкие подозрения, но лишь стремление оградить от них вас и ваших родных. Если бы не сундук за спиной, судейский бы отступил еще на шаг, но, поскольку сделать этого он не мог, то поклон, который он отвесил молодой супружеской чете, не был бы более низким, если бы перед ним стоял король. Словам графа де Люза он не поверил и ничуть не обольщался его кажущимся равнодушием: напротив, трудно было бы поколебать уверенность судейского в том, что он нажил себе смертельного врага. Мало кто способен простить страх и унижение, пережитые к тому же на глазах молодой жены. Менее всего, однако, ему хотелось усугублять и без того малоприятную ситуацию. В тысячу раз лучше будет, если граф де Люз сохранит лицо – но принять дополнительные меры все равно не помешает.
Бутвиль: - Постараюсь поверить, - сухо ответил Бутвиль. - Хотя это будет непросто. На мой взгляд, желание творить добро ближнему выражается несколько иными словами и поступками, чем ваши. Но я могу, конечно, и ошибаться. В любом случае, моя вера в добро существенно укрепится, если хотя бы до завтрашнего утра вы займетесь кем-нибудь кроме нас! Слегка наклонив голову в ответ на низкий поклон судейского, граф улыбнулся супруге: - Пойдемте, моя дорогая. Сейчас я чувствую себя сносно, не беспокойтесь, однако отдохнуть стоит и мне, и вам. Держа Эмили за руку, он направился к двери, и спустя какие-нибудь две минуты они вошли наконец в свою комнату, куда стремились попасть с самого утра. Эпизод завершен?
полная версия страницы