Форум » A la guerre comme à la guerre » Следствие ведут знатоки, 17 сентября, в одиннадцатом часу утра. » Ответить
Следствие ведут знатоки, 17 сентября, в одиннадцатом часу утра.
Провидение:
Ответов - 68, стр:
1 2 3 4 All
Бутвиль: Бутвиль надел камзол, застегнулся тщательно на все пуговички (рука уже почти не болела и не мешала двигаться), потом, не желая ни стоять перед собеседником, ни опускаться снова на импровизированное ложе, неприятно напоминающее о болезни и слабости, присел на подоконник - больше было некуда. - Итак, прежде всего - о еще одном подозрительном господине, который может быть замешан в это странное дело, - начал он, подавив неуместное желание выглянуть наружу и посмотреть, что делает охотник-кот. - По словам Агнессы, её хозяйка выезжала из Этре, чтобы наведаться в трактир "Красная голубятня", где-то здесь неподалеку - вы, вероятно, лучше меня знаете это место. Там госпожа де Кюинь провела несколько часов, явно кого-то ожидая, но, так никого и не встретив, отправилась домой в очень плохом настроении... (Под окном снова зашуршало, но граф опять сумел сдержаться, только потер лоб, демонстрируя, что старается вспомнить все поточнее.) Затем... а, вспомнил, 12го сентября, то есть за три дня до своей прискорбной кончины, она побывала в селении Ла-Жарн, в трактире "Белый гусь", где имела встречу с неким господином, по наблюдениям служанки - военным, который после разговора проводил даму до кареты и целовал ей руки. Он же настойчиво допытывался, где и когда снова сможет увидеться с ней. В общем, вырисовалась довольно убедительная картина тайной связи и ряда свиданий, назначаемых из осторожности в разных местах.
Марверт: На этот раз изображать заинтересованность необходимости не было, и Марверт выслушал своего собеседника с неослабевающим вниманием. В оконном проеме за спиной графа мелькнул силуэт Никола, по-видимому, отправившегося проводить лекаря, но взгляд судейского, направленный на лицо молодого человека, даже не дрогнул. - Любопытно, и даже очень, - согласился он. – Но что-то не так в этой кажущейся интрижке. Вам Агнесса рассказала, что ее госпожа ездила в «Красную голубятню», где ей никого не удалось встретить. А мне - что баронесса собиралась в Ла Жарн, в «Красной голубятне» остановилась по дороге и встречалась там с каким-то дворянином. И кому же из нас, интересно, она солгала? Ответ на этот вопрос был ему прекрасно известен, но об этом графу де Люзу знать было совершенно не обязательно.
Бутвиль: - А откуда мне знать, что из этого правда, а что нет? - Бутвиль пожал плечами и даже не поморщился - мазь мэтра Дарлю оказалась просто чудодейственной! - Девушка была напугана и расстроена, когда я допрашивал её, вспоминала события урывками, не по порядку. Больше я с ней на эти темы не разговаривал. Возможно, успокоившись, она вспомнила всё это отчетливее и подробнее. Не думаю, чтобы она лгала намеренно - зачем? Но, в конце концов, в делах подобного рода вы, сударь, несомненно опытнее, вам и судить. А как вы полагаете - что было на самом деле?
Марверт: Риторические вопросы, как известно, ответа не требуют, но полученные на них ответы могут оказаться чрезвычайно интересными. Марверт прокашлялся, разгладил усы, отпил еще глоток вина и с явной неуверенностью в голосе сказал: - Конечно, всеведущ один лишь Господь… - Тут он заглянул в опустевшую кружку, плеснул себе еще вина, нерешительно покачал бутылкой над двумя стоявшими на импровизированном столе кружками и, не налив ни капли, снова поставил ее. - Понимаете ли, мне она ничего не говорила про военного в Ла Жарн. Напротив даже, все про шпионов толковала, а вот про военного не вспомнила. Не нравится мне это. Может, вам, ваше сиятельство, другую горничную вашей супруге поискать? Марверт остро пожалел, что не умеет краснеть по заказу.
Бутвиль: - Горничную? - с удивлением переспросил Бутвиль. - А при чем тут это? Я и не собирался нанимать Агнессу. (Он, разумеется, не стал уточнять, что обещал Агнессе место у родственников, когда даже не подозревал, что вот-вот окажется женатым человеком...) Мы ведь собираемся уезжать, не сегодня, так завтра, и в дороге госпожа де Бутвиль вполне обойдется услугами гостиничных служанок. А уж по приезде домой мы кого-нибудь подыщем. (Домой! Знать бы еще, где, собственно, будет этот дом...) Но почему вы придаете забывчивости этой девицы такое значение? Стоит ли ожидать от женщины, тем более молодой и испуганной, логичного поведения? А что касается шпионов... Вы же не станете отрицать, что вероятность шпионских игр в окрестностях осажденного города, где решаются, быть может, судьбы государства, весьма велика? Признаюсь, я бы на вашем месте уделил этой теме большее внимание! Последняя фраза прозвучала, пожалуй, слишком резко - Луи-Франсуа никак не мог уловить, куда клонит судейский, и это мало-помало начинало его раздражать: он опасался поддаться демонстрируемому, но вряд ли подлинному простодушию г-на де Марверта и сказать что-нибудь лишнее.
Марверт: Привлеченный громкими голосами, на пороге комнаты возник Арно. Марверт еле заметно покачал головой, и слуга тотчас исчез. - Я не военный, ваше сиятельство, - тон судейского был подчеркнуто миролюбивым, - мое дело – убийцу найти. Я так рассуждаю: человек, он за собой всегда следы оставляет, так что шпион он или не шпион, если за ниточку крепко держаться, то любой клубок размотается. А ниточка у меня – вот эта самая горничная. Марверт отставил кружку и принялся загибать толстые пальцы: - В «Красной голубятне» баронесса де Кюинь встретилась с Месье и сказала ему, что ее муж обнаружил в поместье Нуаре английского шпиона. Когда к барону подоспела помощь, шпион был уже убит. Это мне известно, скажем так, из независимого источника. Так что без шпионских игр тут вроде бы не обошлось. С другой же стороны, - для вящей убедительности Марверт поднял палец на другой руке, – у баронессы были дурные отношения с мужем, который, к слову сказать, явно предпочитал горничную госпоже, а теперь еще, судя по тому, что рассказала вам Агнесса, выясняется, что у госпожи де Кюинь была тайная связь с каким-то военным. Не забудем также еще двух подозреваемых: того, кто уехал рано поутру и того, кого нашли в колодце. Между прочим, тоже военного. Прошу прощения, я увлекся. Вы сказали, что вам известно еще что-то, имеющее отношение к этому делу... Он поднял на собеседника вопросительный взгляд.
Бутвиль: Бутвилю вдруг стало холодно - не от осеннего воздуха снаружи, а от слов Марверта. Баронесса де Кюинь встречалась с Месье? О господи, только этого не хватало! Он спрыгнул на пол, подошел к следователю и испытующе поглядел ему в лицо: - Правильно ли я расслышал? Вы сказали - Месье? Его высочество Гастон? Он явился в какой-то придорожный трактир? Но там, где он вдруг появляется, добра не жди! Вы понимаете, что тут уже явно не простые шпионские игры, тут может быть что-нибудь похлеще? Теперь меня совершенно не удивляет, что бедная дама погибла. Я, кстати, сильно сомневаюсь, что она была законной женою барона. И мне кажется... - Луи-Франсуа потер лоб снова, на этот раз непритворно - сейчас нужно было очень точно подбирать слова. - Мне кажется, - продолжал он, опершись одной рукой на спинку стула, на котором сидел следователь, и низко склонившись к нему, - что след ведет в другую сторону! И тогда становится яснее тот момент, над которым я так мучительно ломаю голову... орудие убийства... Он остановился. как бы в замешательстве, а на самом деле складывая мысленно все части головоломки наиболее убедительным образом.
Марверт: Марверт достаточно часто использовал физическую близость как еще одно средство давления, чтобы не опознать подобную тактику самому. - Орудие убийства? – повторил он с явным недоумением, поворачиваясь к собеседнику всем телом. – Ну да же, герб. Вы что-то еще о нем знаете? Этот кинжал… как-то связан с его высочеством? Последние слова он произнес почти шепотом. Много ли простой следователь может знать об интригах сильных мира сего? Даже если он президент следственной палаты – где Пуатье, а где Париж? Возможность узнать что-то новое будоражило кровь, и Марверт даже не попытался скрыть охватившее его жадное любопытство. В конце концов, разве не на это рассчитывал граф де Люз, забрасывая свою наживку?
Бутвиль: Демонстрируя беспокойство о том, не подслушивает ли кто-нибудь, а заодно собираясь с духом, чтобы создать из разнородных частиц правды и выдумки связное повествование, Бутвиль сперва выглянул в окно (коты всё еще сидели там, упорно глядя друг на друга и нервно подергивая кончиками хвостов), потом в дверь, и лишь затем вернулся к собеседнику. Но стоять, когда судейский сидит, было и неудобно, и неприятно, поэтому граф потратил еще пару минут, соорудив из принесенной для него постели некое подобие подушки, на которой и уселся прямо напротив господина де Марверта. - Здесь нужно начать издалека, - проговорил он негромко. - Его высочество... хмм... скажем так, человек не слишком сильной воли, но с большими претензиями. Любой, кто пообещает этому принцу исполнение его чаяний, может рассчитывать на его поддержку. В этом тайны нет, о характере герцога Орлеанского знают многие. Но летом этого года, в Париже, мне удалось - честно скажу, по совершенной случайности, - добыть и доставить его величеству Людовику важные сведения о тайных замыслах Месье. В благодарность за эти сведения государь простил мне... хмм... некоторые прежние прегрешения и позволил отправиться в армию, что я и сделал, - тут Луи-Франсуа сделал паузу, подбирая наиболее правильные слова. - Простите, подробнее посвятить вас в это дело не могу, я говорю лишь то, что имело прямое отношение к моей судьбе. Так вот, среди господ, которые окружали Месье в том месте, где это всё происходило, я видел маркиза Мирабеля, посла Испании. Вскоре после этого мы с маркизом побеседовали, но расстались отнюдь не друзьями... Луи-Франсуа перевел дыхание и взглянул на следователя, словно приглашая высказать мнение по поводу услышанного.
Марверт: Слова графа де Люза произвели на Марверта нешуточное впечатление, пусть даже он никогда бы в этом не признался. Пусть сам он и удостоился аудиенции его высокопреосвященства, никогда ему не удалось бы с такой легкостью упомянуть о подобной беседе. А сидевший перед ним молодой человек, похоже, принимал как должное и разговоры с испанским посланником, и тайные заговоры против короны. И если при беседе с месье де Сен-Фалем Марверт склонен был подавлять усмешку, рассказ графа, напротив, располагал к серьезности. Действительно, под Ларошелью политика должна была играть куда большую роль, чем в Пуатье. Неужто привычка вести дела в провинции оказала ему столь дурную услугу? - Но ведь испанцы наши союзники, - проговорил он с непривычным чувством неуверенности в себе. – А Месье, разве он не командует… командовал… ну вы меня понимаете?
Бутвиль: Бутвиль сочувственно поглядел на де Марверта: всякому станет не по себе, если прикоснуться напрямую к тому, что называют "придворной политикой"... В юности и он сам пережил немалое потрясение, когда из родительского поместья попал в Париж и понял, что отцовские наставления насчет чести и прочих высоких материй отнюдь не соответствуют реальной жизни двора и столицы. Но сейчас он не собирался и дальше просвещать - или развращать? - сидящего перед ним провинциала. - Испанцы - наши союзники только потому, что мы одной с ними веры, и они надеются нашими руками сокрушить Англию, - коротко пояснил он. - Но сокрушить Францию им хочется отнюдь не меньше. Месье командует в армии? О да, несомненно. Но он не отказался бы командовать и всей страной. Испанцы это учитывают. Но я предпочту оставить этот вопрос непроясненным. Для меня сейчас важно другое: испанцам свойственна злопамятность и коварство. Посол Испании попытался склонить меня на свою сторону и не преуспел. Он воспринял это как оскорбление. С другой стороны... - Луи-Франсуа глубоко вздохнул, перед тем как приступить к самой рискованной части рассказа. - С другой стороны, я провел несколько месяцев в Брюсселе, который, как вы должны знать, находится под властью испанцев. Мой брат уехал оттуда ради... ради той несчастной затеи, которая его погубила, а я остался, совсем без средств, и чтобы вернуться домой, вынужден был продать почти все имущество. В том числе и этот злосчастный кинжал... Луи-Франсуа опасался, что выдуманная для чрезмерно любознательного Каюзака история застрянет у него в горле - но рассказ пошел на удивление легко. Более того, граф уже отчасти сам верил, что всё так и было! Тем не менее, ему очень захотелось выпить, и он невольно оглянулся на столик, где оставалась еще недопитая бутылка.
Марверт: Сочувствие в глазах Бутвиля Марверт воспринял как признак снисходительности, но именно это и убедило его в полной искренности собеседника. Однако какое отношение посол Испании имел к кинжалу графа де Люза? Какой-нибудь придворный вертопрах вроде встреченного вчера шевалье де Лавалле, конечно, уже понял бы, к чему клонит собеседник… Красноречивый взгляд молодого человека позволил ему воздержаться пока от вопроса, который мог выставить его в невыгодном свете. - Если позволите, - Марверт наполнил одну из кружек и передал ее графу.
Бутвиль: Бутвиль поблагодарил хозяина помещения кивком, приложился к кружке и разом отпил почти половину. - Вот теперь другое дело, - удовлетворенно сказал он, более-менее утолив жажду. - От долгих разговоров горло сохнет. Но мне остается досказать не так уж много. Так вот, пытаясь сообразить, как кинжал, оставленный мною в Брюсселе, мог вдруг оказаться здесь, я припомнил, что тамошний испанский губернатор - большой любитель подобного оружия, у него в доме можно видеть целое собрание. (И, мысленно добавил он, это - чистая правда. Съездите в Брюссель и проверьте!) Солдат-фламандец, который купил у меня кинжал, мог быть им подослан. А в том, что этот губернатор поддерживает тесные отношения с послом в Париже, сомнений быть не может: он узнавал парижские новости раньше, чем мы с братом получали письма от своих друзей! Переслать кинжал в нашу столицу труда не представляет, а вот зачем бы это понадобилось, остается гадать. Здесь я ступаю на зыбкую почву предположений... ("Еще и какую зыбкую, знали бы вы, сударь, - подумал Луи-Франсуа и снова отхлебнул из кружки. - Решительно, как только закончится кампания под Ларошелью, попробую свои силы в литературе. Чем я хуже шевалье д'Юрфе? Фантазии у меня даже больше...") - Да, на очень зыбкую почву, - задумчиво продолжал он, аккуратно смахнув согнутым пальцем капли вина, попавшие на его щегольские, несмотря на все трудности жизни. усы. - Но у меня есть чутье, и оно подсказывает, что эти идальго могли счесть, что возвращение столь дорогого, фамильного оружия стало бы отличной наградой за согласие послужить "общему делу". Но я отказался! И вот... Тут он развел руками, показывая, что предположений у него более не имеется, и он предоставляет собеседнику возможность додумать концовку истории.
Марверт: Марверт, слушавший как завороженный, также отхлебнул вина. Как когда-то в детстве, чужая рука всыпала ему в потные ладони горстку разноцветных камушков, и привычка требовала сложить из них несложный узор. - Испанский губернатор Брюсселя, - осторожно начал он и на мгновение остановился. Нет, спрашивать, не попыталась ли Фландрия вновь сбросить испанское иго, сейчас не следовало. – Испанский губернатор Брюсселя собирает оружие и подослал к вам фламандского солдата, чтобы купить у вас кинжал, а потом послал его в Париж испанскому послу, чтобы подкупить вас. Марверт снова остановился. Нет, конечно, от иностранцев можно ждать всякого, но ведь и они тоже люди. Откуда этот губернатор вообще знал, что граф де Люз продает этот драгоценный кинжал? Почему не попытался купить его сам? А если это был способ заплатить поменьше, как мог он ожидать, что граф продаст семейную реликвию какому-то солдату, и наверняка за гроши? И откуда об этом узнал испанский посол? Возможно, человек с более богатым воображением без труда нашел бы ответы на эти вопросы, но изобретательности Марверта на это не хватало, а в случайные совпадения он не верил. Предположим, губернатор узнает, что граф де Люз возвращается в Париж и распродает свое имущество, и что дальше? Посылает человека с наказом купить замеченный им кинжал. Граф его продает. Губернатор пишет в Париж и отправляет испанскому послу свою покупку, предлагая использовать ее для подкупа. А почему он не побеседовал с графом сам? Марверт решительно потряс головой. - Скверное дело, - пробормотал он не то самому себе, не то собеседнику и подпустил в голос нотку сомнения. – То есть, вы думаете, что маркиз - как его? Мирабиль? – решил отомстить вам за отказ и послал кого-то?.. Незавершенный вопрос повис в воздухе. Просто поразительно, насколько некоторые люди неспособны ко лжи. Историю, рассказанную лейтенанту де Каюзаку, также невозможно было проверить, но в ней было только одно случайное совпадение, а здесь… Ваше сиятельство, что же вы так хотите скрыть?
Бутвиль: - Эх, сударь, я вижу, что не только не сумел распутать дело, но еще и запутал вас, - с досадой сказал Бутвиль, стараясь понять, что в поведении судейского сейчас было тонкой игрой, а что - искренним откликом на его рассказ. - Я ничего не утверждаю! Более того, я даже не думаю... то есть я лишь пытаюсь свести концы с концами во всей этой истории так, чтобы появилось хоть какое-нибудь подобие связности. Все эти хитросплетения мне самому кажутся чрезвычайно зыбкими. Я не хочу бросать тень на знатных и в целом благородных особ. Но в последнее время меня не покидает ощущение, что все мы находимся в трясине, в которой тонет и честь, и совесть... Все оказываются способными на всё, и невольно начинаешь верить самым худшим предположениям. Я не просто прошу, я настаиваю: не считайте мои слова ничем, кроме маловероятной версии, не учесть которую нельзя, но и проверить невозможно. Я хочу одного: чтобы нашли убийцу и вернули мне кинжал. Протокол, вы говорили, потерян, но господин де Каюзак, между прочим, увез и кинжал в качестве улики! Уж не потеряли ли и его? Не удивлюсь, если он пропадет бесследно - с золотой рукоятью... Дьявольщина, как же мне все это надоело! И это первый день после свадьбы... Совсем расстроившись, Луи-Франсуа махнул рукой, допил вино и спрыгнул с подоконника на пол. - Так или иначе, сударь, вот теперь я уже рассказал вам и все, что слышал, и всё, до чего мог сам додуматься. Добавить мне нечего.
Марверт: Марверт спрятал улыбку за поднятой к губам кружкой. - Кинжал, я, увы, вам вернуть не могу, - с сожалением в голосе сказал он, - потому как мне его не отдали. Но может оно и к лучшему, ваше сиятельство? Такая зловредная вещица, иные подумали бы, пожалуй, что самый простой способ, которым он мог добраться из Брюсселя под Ларошель, это с вами. Счастье еще, что немногие люди поставят под сомнение слово дворянина. Хотя выражение лица следователя оставалось любезным и даже благожелательным, взгляд его внезапно стал холодным и пристальным, и он наклонился вперед, внимательно изучая собеседника.
Бутвиль: "Ах вот оно что, - подумал Бутвиль, выслушав эту реплику судейского. - Вот теперь и видно, наконец, к чему вы клоните, господин следователь!" Холодным взглядом графа де Люза испугать было трудно, скорее наоборот - он готов был разозлиться, но усилием воли сдержался. - Вам стоит посочувствовать, я вижу, господин де Марверт, - ледяным тоном произнес он. - Привычка иметь дело с низкими людьми, с преступниками не пошла вам на пользу - вы разучились слушать людей честных. Вы в каждом слове ищете подвох и каждую фразу выворачиваете наизнанку. Странно, что вы еще верите вашему повару и не заставляете его сперва пробовать приготовленные блюда! Зачем вы тратили столько времени на разговор со мной, если у вас уже все решено? "Самый простой способ!" Да что в нашей жизни бывает просто? Вы позволили себе усомниться в моей правдивости? Черт побери, еще не хватало, чтобы я сейчас начал оправдываться перед вами! Тем более, что это все равно не поможет. Довольно с меня, я ухожу. Но если это когда-либо потребуется, я готов присягнуть, что при отъезде из Брюсселя кинжала при мне не было, и под Ларошель его доставил кто-то другой, кто именно - сие мне неизвестно. Посмотрев напоследок прямо в глаза де Марверту, Луи-Франсуа стал решительно оглядываться в поисках своей шляпы - впрочем, он даже не мог сейчас вспомнить, была ли вообще на нем шляпа, когда он выходил из гостиницы со следователем.
Марверт: - Ваше сиятельство, ваше сиятельство! – с видом оскорбленного достоинства запротестовал Марверт. – Умоляю простить мою дерзость, но я хотел предостеречь вас, а вовсе не обвинить. Не смея удерживать вас долее необходимого в столь драгоценный для вас день, все же осмелюсь задать вам еще один вопрос: не знаете ли вы, где найти шевалье де Мориньяка? Хотя инструкции, данные Марверту, были предельно ясны, он все же не удержался от второй попытки нагреть руки на этом деле, однако граф де Люз то ли не понял его намека, то ли считал, что не нуждается в содействии следствия. Теперь же следовало вернуться на прямой и тернистый путь, к чему Марверт и прикладывал сейчас все силы. Господин граф, я, как игрок, ничуть не обижусь, если Ваш персонаж действительно уйдет
Бутвиль: Бутвиль был так возмущен намеками судейского и так сосредоточен на основной теме разговора, что не сразу понял, о ком его спрашивают. - Шевалье де Мориньяка? - переспросил он, нахмурившись. - Какого Мориняька? Казалось, будто это имя относится к древней истории - так далеко успели уйти события от момента знакомства графа с отважным гасконцем. Однако, дважды произнеся его имя вслух, Луи-Франсуа опомнился и ответил с усмешкой: - Я даже не сразу сообразил, кого вы имеете в виду! Мы с шевалье де Мориньяком знакомы едва несколько дней... Он отправился... да, кажется, вчера утром... или позавчера? Во времени я что-то совсем запутался, но это можно будет уточнить в гостинице, если вам понадобится... Ах, да, мы узнали, что мушкетеры его величества находятся в здешнем военном лагере, и шевалье отправился искать там своего родича, д'Артаньяна. Предполагалось, что он вернется и сообщит мне, удалось ли им встретиться. Но шевалье так больше и не появлялся. Подозреваю, что среди земляков ему сразу нашлось и место, и занятие, и он забыл о моем существовании. Впрочем, и я тоже подзабыл о нем. Только выговорив все это, Бутвиль спохватился: а зачем вообще-то потребовалось этому хитрому человеку знать что-то про никому здесь не ведомого юнца? Откуда судейский узнал о его существовании? Ему рассказал Каюзак? Или... скрывшийся столь же неведомо куда господин лейтенант де Нуаре? - Но при чем тут Мориньяк? - спросил он раньше, чем подумал, стоит ли это спрашивать.
Марверт: Недоверие Марверта достигло к этому моменту таких размеров, что он был вовсе не уверен, насколько он сумел его скрыть. - Господин де Мориньяк – гасконец и гугенот, - объяснил он, испытующе глядя на графа. – Не знаю, заинтересованы ли в нашем поражении испанцы, но у многих гугенотов есть причины желать его. Он в свою очередь поднялся, стряхивая с одежды несуществующие крошки. - Насколько я понял, вы не очень хорошо его знаете, не так ли?
полная версия страницы