Форум » A la guerre comme à la guerre » Разговор по существу, 17 сентября 1627 года, около 9 утра. » Ответить
Разговор по существу, 17 сентября 1627 года, около 9 утра.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили, господин де Бутвиль, Агнесса, потом сьер де Марверт.
Ответов - 67, стр:
1 2 3 4 All
Эмили-Франсуаза де К: Молодая графиня де Люз по давней привычке проснулась рано. Она открыла глаза и несколько секунд соображала, где она и что именно видит. Оказалось, что она лежит, удобно устроившись щекой на плече графа, прижавшись к его боку, и ее обнимает его рука. Очень тепло, очень уютно, очень неловко… Эмили зажмурилась, полежала еще несколько мгновений с закрытыми глазами и поняла, что под периной на ней ничего нет. Совсем ничего. Она судорожно вздохнула. Ничего страшного… С ней вообще не произошло ничего страшного, даже наоборот… Почувствовав, что краснеет, девушка… - ах, нет, юная дама! – решила пока не думать о происшедшем и, открыв один глаз, приподняла голову и посмотрела на мужа. Она узрела несколько небритый подбородок, край щеки и шелковистый каштановый локон. Все это почему-то показалось Эмили очень трогательным, и она почти смело открыла второй глаз. На подушке, почти в изголовье графа, был виден край ее сорочки. Предпочитая не вспоминать, как и когда сей предмет там оказался, мадам осторожно вылезла из-под мужниной руки, быстро ухватила сорочку и ухитрилась натянуть ее на себя, почти не вылезая из-под перины. Теперь почувствовав себя значительно уверенней, она осмелилась приподняться на локте и взглянуть на лицо Бутвиля.
Бутвиль: Многолетняя привычка рано просыпаться сказалась и этим утром. Бутвиль уже почти полностью высвободился из объятий крепкого сна и теперь просто лежал, блаженствуя, с закрытыми глазами. Когда Эмили начала свои сложные манипуляции под периной, он хотел было подглядеть, но решил не смущать её и только улыбнулся, давая понять, что не совсем спит.
Эмили-Франсуаза де К: Заметив улыбку графа, Эмили тоже улыбнулась, с нежностью глядя на мужа. Он казался ей удивительно красивым. «Луи…» Вчера она так и не осмелилась спросить, можно ли ей называть его по имени, а потом и вовсе было не до того, но ведь в мыслях же можно? - Спите, еще рано, - шепнула Эмили. – Я только схожу к Агнессе за своим платьем и вернусь. Она мгновение подумала, а потом осторожно коснулась губами щеки Бутвиля. - Спите…
Бутвиль: Легкое прикосновение теплых губ не возбуждало острого желания, но было бесконечно приятным, нежным... Улыбнувшись еще шире, Бутвиль погладил жену по плечу, но глаз так и не открыл. - У вас всё отлично получается... - сонно проговорил он. - Вы очень способная ученица. Но я и впрямь еще посплю... "Вот в чем преимущество женатого мужчины, - подумалось ему. - От чужой красавицы нужно уходить рано, тайком, а то и убегать. А тут и поспать можно всласть..." - Возвращайтесь поскорее, - добавил Луи-Франсуа. - Я буду скучать... Он знал, что скоро проснется окончательно, и тогда на него сразу навалятся разные дела, но полчаса сладкой дремоты он мог себе позволить вполне.
Эмили-Франсуаза де К: Быть может, более искушенная женщина сочла бы ответ графа довольно равнодушным, но мадам де Бутвиль была искренне довольна похвалой. Не так уж часто ее хвалили, и она была рада, что у нее получается вести себя правильно. - Я скоро, - заверила Эмили мужа, выбираясь из-под перины. Платье, конечно же, надеть самостоятельно было совершенно невозможно – разве что не затягивать шнуровку? Решив попусту не возиться, она быстро влезла в нижние юбки, накинула себе на плечи плащ, всунула босые ноги в сапоги, подхватила свои так и валявшиеся около кровати чулки, платье баронессы, и выскользнула из комнаты. Через несколько мгновений графиня де Люз уже стучала в дверь комнаты Агнессы, раздумывая, как бы так устроить, чтобы хотя бы немного помыться…
Агнесса: На этот раз Агнесса открыла дверь без промедления и даже не спрашивая, кто там, хотя и с некоторым интересом. Уж во всяком случае ничего более неожиданного, чем предыдущий визит, пожалуй, не произойдет! Стучит не барон, это очевидно, так кто же – мэтр Бовэ? О существовании графини де Люз она не то чтобы забыла, просто никак не ожидала увидеть ее на пороге, да еще в столь непринужденном виде – румяной на одну щеку, растрепанной со сна, кутающуюся в плащ, из-под которого игриво выглядывает кружевная оборка нижней юбки, и с охапкой одежды подмышкой. - Мадемуазель… ой, простите, мадам! – Агнесса посторонилась, пропуская неожиданную гостью в комнату. – Как удачно!
Эмили-Франсуаза де К: - Отчего удачно? – удивилась Эмили, проходя внутрь и оглядываясь. – Я принесла назад платье. Она сунула охапку шелка Агнессе. Из общей кучи выпал ее чулок, и Эмили, нагнувшись, подобрала его, зажав в кулаке, потому что не знала, куда его сунуть. Где-то там был еще один… - Там где-то еще один! – выпалила мадам де Бутвиль. – А вообще, я пришла за своим костюмом. И… не могли бы вы оказать мне еще одну услугу? Господин граф заплатит вам за труды. Стесняться горничной было глупо, но Эмили испытывала неловкость и ничего не могла с собой поделать. Ровно до того момента, как увидела синяк на шее Агнессы. - Ой, а что это?! – глаза графини де Люз стали круглыми. – Вас что, душили?!
Агнесса: - Меня – душили? – изумилась Агнесса и тут же сообразила, на что смотрит Эмили.– Нет, что вы! Это… - она почувствовала, что краснеет – вот как объяснить этому сумасбродному и такому непосредственному существу, что синяки бывают не только от рук злодеев? – Это… так, пустяки. Я… А что вы хотели, сударыня? Конечно, я вам помогу! Ваш костюм вот он, лежит на сундуке… помочь вам одеться? И причесаться, наверное, желаете… Чувствуя, что от смущения тараторит как сорока и никак не может остановиться, Агнесса бросила платье на постель и невольно подтянула косынку повыше, пытаясь прикрыть шею. - Так чем вам помочь, сударыня?
Эмили-Франсуаза де К: - Ох, ничего себе, пустяки! – удивилась Эмили. – Вам же, наверное, больно! Я хотела… Она смутилась еще больше. Ну как объяснить, что она испытывает некоторые неудобства в определенных частях тела, потому что… - Конечно, я бы хотела одеться… и причесаться… только это я и сама могу. Просто… ну… мне необходимо помыться… Эмили перевела дух. Взгляд ее снова упал на синяк. - Нет, ну все же… Вряд ли вы так упали, я знаю, я как только не падала…
Агнесса: Агнесса не выдержала и усмехнулась – одновременно и смущению бывшего «пажа», и его простодушному любопытству. Не отстанет ведь. - Я не падала, я… - она запнулась, подыскивая такой ответ, чтобы сразу расставить точки над «i», но ответ не подыскивался, и Агнесса махнула рукой на приличия. Нашла время заботиться о собственной репутации! - Так бывает от поцелуя, сударыня, - честно объяснила она и тут же перевела разговор на другую тему, смутно надеясь, что это спасет ее от дальнейших расспросов. - Я сейчас сбегаю вниз, попрошу мэтра Бовэ, чтобы сюда натаскали горячей воды, а бадейка тут есть. И все остальное найдется. Вы позволите сказать, что господин граф расплатится?
Эмили-Франсуаза де К: - Да, конечно, господин граф расплатится, - отмахнулась Эмили. Мысли ее сейчас занимало совсем иное. – От поцелуя?.. А с виду синяк-синяком… Тут юная дама припомнила совсем недавние события из своей жизни. Да неужели и она… вся в таких следах, будто ее били? Быть того не может… Эмили задумчиво закусила нижнюю губу, а потом решительно распустила завязки плаща, спуская его с плеч. - То есть… у меня тоже это есть? – повернув голову, она попыталась рассмотреть свое плечо и спину, но ничего особенного не разглядела.
Агнесса: У Агнессы едва не вырвался совершенно недопустимый для горничной смешок, и только невероятным усилием воли ей удалось сохранить серьезное выражение лица. Ну, почти серьезное. Ничего удивительного, что молодая графиня горит желанием выяснить как можно больше о новой для себя стороне жизни… в конце концов, всего несколько лет назад и она сама была такой же! - Нет, сударыня, это совсем необязательно, - чуть сдавленным голосом сообщила она, - все зависит от того, как целовать. Если нежно – то ничего не будет, а вот если кавалер… хм… очень, очень страстный… К тому же я ведь рыжая, у рыжих синяки от любой малости остаются… а господа мушкетеры очень… - Агнесса запнулась – увлекшись ролью наставницы, она чуть было не разоткровенничалась больше, чем собиралась, и к тому же свежие воспоминания нахлынули с такой силой, что щекам стало ощутимо жарко. Иисусе, ну почему просвещать эту девочку досталось именно ей и именно сейчас?
Эмили-Франсуаза де К: В глазах мадам де Бутвиль засветилось живейшее любопытство. Как целуют нежные кавалеры и как страстные… Ну с кем бы она могла поговорить на такую тему, а между тем ей было очень, очень интересно. Разве что спросить графа? Нет, она бы со стыда умерла… А еще мушкетеры… - А что такое с господами мушкетерами? Стук в дверь прервал такой занятный разговор. Эмили испуганно потянула обратно плащ, стараясь прикрыть плечи. - Кто это? – шепотом спросила она, в ужасе думая, что ведь это может быть барон. К встрече с отцом она была совсем, совсем не готова.
Марверт: За прошедшую ночь Марверт успел не менее семи раз раскаяться в новом знакомстве. Как бы ни хотелось ему винить Арто в печальной необходимости провести полночи по дороге в отхожее место и обратно, с фактами было спорить трудно: Никола проспал бы всю ночь, как убитый, если бы его господин не будил его своими ругательствами. К утру, однако, Марверту полегчало, а ослепительно-синее небо и птичий гомон окончательно вернули ему хорошее расположение духа. День, впрочем, предстоял утомительный: еще на рассвете капитан городской стражи прислал своего младшего сынишку с просьбой навестить его при первой же возможности. А Марверт еще и носу в «Герб Аквитани» не казал, поручив Никола всю, говоря языком военных, рекогносцировку. Решив совместить более-менее приятное с явно полезным, Марверт отправился завтракать в трактир. Рябоватая служанка недовольно поморщилась, когда ранний посетитель ограничился лишь вином и хлебом, однако нескольких ласковых слов оказалось достаточно, чтобы она сменила гнев на милость. Когда часом позже трактир начал заполняться народом, Марверт был уже в курсе почти всех последних сплетен. Драматическая смерть баронессы выглядела в этом пересказе значительно более кровавой, чем в протоколе, предполагаемая мадам де Бутвиль приобрела определенное сходство с Мессалиной, а супруга ее смело можно было описать как смесь Дон Жуана с Нероном. Служанке покойной баронессы также, похоже, было самое место в публичном доме, но тут у Марверта имелись уже дополнительные сведения, полученные Бернаром от одной из местных кумушек. Все-таки хорошо быть молодым и красивым! Щедро вознаградив Наннину за труды, Марверт вышел во двор, обошел дом, внимательно изучая все окна второго этажа, и, взяв под локоть кстати подвернувшегося хозяина, прогулялся вместе с ним к высохшему колодцу, где подобрал с земли три дробинки. Закончив эту беседу, оказавшуюся равно удовлетворительной для обеих сторон, он вернулся в трактир и вскоре уже стучался в дверь, за которой проживала когда-то баронесса.
Агнесса: - Не знаю, - недоуменно пожала плечами Агнесса, - я никого не жду… Мэтр Бовэ, быть может? Да не пугайтесь так, сударыня, дверь на засове… Кто там? – Девушка повысила голос, чтобы ее уж точно услышали за дверью.
Марверт: По старой следовательской привычке Марверт воспринимал стук в дверь не как просьбу о разрешении войти, а как сообщение о собственном приходе. Дверь, однако, оказалась заперта. Показалось ему, или Агнесса разговаривала с кем-то еще, прежде, чем ответить? Филенки оказались новехонькими - ни в одну щелку не подглядишь. С чего это она запирается посреди бела дня? - Именем короля! – сказал он. Возможно, следовало бы взять кого-то из своих людей, но опасаться пока было нечего, а произвести впечатление на горничную Марверт рассчитывал и без посторонней поддержки. Пользуясь тем, что дверь открывалась в комнату, Марверт шагнул ближе, прижимая ухо к плотно пригнанным доскам.
Эмили-Франсуаза де К: - И что делать? – так же шепотом спросила Эмили. «Именем короля»! Конечно, здесь же убили баронессу! Вот и пришел кто-то… расследовать. Конечно, графине де Люз абсолютно нечего бояться, но…совсем негоже будет, если молодая супруга графа предстанет перед чужими людьми в таком виде. Господи, хорошо хоть, что мыться еще не начала! - Не надо ему меня видеть! – Эмили метнулась к окну и, распахнув створки, выглянула наружу. Прыгать полуголой с второго этажа? Она еще не окончательно рехнулась… Может, наплевать, завернуться в плащ поплотнее… И будет этот, который «именем короля» расспрашивать, и выплывет ее имя, а там этот кинжал злосчастный… Нет уж! - Я спрячусь! Мадам де Бутвиль схватила в охапку свой пажеский костюм и шагнула за полог кровати. Места там было маловато, и Эмили, ни минуты не раздумывая, плюхнулась на пол и залезла под кровать, снизу запоздало увидев, что пропавший ее чулок валяется на полу почти у порога.
Агнесса: - О Господи... - растерянно пробормотала Агнесса, проводив Эмили глазами. С ее точки зрения, прятаться было довольно глупо. Разве есть что-нибудь противозаконное в том, чтобы воспользоваться услугами горничной? И к тому же там, за дверью, могли слышать их разговор. С другой стороны, если это очередной дознаватель по делу баронессы - а кто ж еще? - то Эмили, пожалуй, и впрямь не стоит лишний раз попадаться ему на глаза... Впрочем, раздумывать было все равно некогда, и переубеждать юную графиню - тоже. Придется впустить. Ох ты, еще и чулок на виду валяется! - Сейчас, сейчас! - крикнула девушка, бесшумно пробежала до дверей, схватила злополучный предмет гардероба и поспешно затолкала его под кровать к хозяйке. Хорошо, что покрывало свисает почти до полу... - Сию минуту, сударь! Быстрый взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что в комнате больше ничего не выдает присутствия посторонних, такой же быстрый взгляд в зеркало - да, синяк на шее и впрямь выглядит двусмысленно. Чтобы не вызвать ненужного любопытства, Агнесса дернула со спинки стула шаль и, целомудренно укутавшись в нее почти до подбородка, наконец отодвинула засов. На пороге обнаружился высокий осанистый господин в черном платье - именно так, по мнению Агнессы, и должен был выглядеть типичный судейский чин. - Простите, сударь, что заставила вас ждать! - Девушка сделала почтительный реверанс. - Чем могу служить вашей милости?
Марверт: Из комнаты донеслось какое-то шебуршание, буркнул что-то невнятное женский голос, из-за двери пахнуло свежим воздухом, скрежетнул засов, и, глянув через плечо показавшейся на пороге Агнессы, Марверт с удовлетворением заметил распахнутое окно. Бесцеремонно отодвинув молодую женщину, он, с проворством, неожиданным для человека его размеров, пересек комнату и перегнулся через подоконник. Внизу, впрочем, никого не оказалось, кроме давешней рябоватой служанки, раздраженно выдергивавшей в огороде чахлые сорняки. Скользнув взглядом по рассохшемуся подоконнику, Марверт снова обернулся к горничной. Окутывавшая ту шаль только подтверждала его первоначальные подозрения. - Агнесса, - спросил он, - служанка покойной баронессы де Кюинь? Фамилия у вас имеется? Сколько лет вам? Откуда вы родом? Под ложечкой нехорошо засосало, но Марверт решил, что духу пока придется возобладать над плотью.
Агнесса: В первое мгновение у Агнессы екнуло сердце, но под кровать незваный гость так и не заглянул. Интересно, кого он ожидал у нее застать, что так прытко ринулся к окну? Подозрительный взгляд судейского она выдержала с достоинством. - Я самая и есть, служанка покойной баронессы, Агнесса Бомон, ваша милость. – Агнесса снова присела в реверансе и, выпрямившись, устремила на незнакомца самый наивный взгляд, на какой только была способна. - Я девушка честная, мне своей фамилии стыдиться нечего. Весной двадцать три года сровнялось, а родилась в Париже. А не скажете ли теперь, ваша милость, вас как величать?
Эмили-Франсуаза де К: Слуги мэтра Бовэ, как оказалось, были не очень усердны – под кроватью было пыльно, и у Эмили тотчас зачесалось в носу. Покрывало приподнялось, к ней прилетел пропавший чулок, заставив вздрогнуть от неожиданности. Умница Агнесса, сообразила убрать, а вот сама она… Графиня де Люз валяется в пыли под кроватью! Рядом с ночным горшком, правда, по счастью, кажется, пустым. Здорово! Эмили подумала, как бы отреагировал ее муж, и не смогла себе представить. Рассердился бы или посмеялся? Все равно ужасно глупо. Вот только… встречаться с вошедшим властным господином ей определенно не стоит.
Марверт: Воплощенная невинность во взоре, особенно после уверенности, с которой горничная встретила его взгляд, никак не могла ввести в заблуждение опытного следователя. Хотя такие игры, к которым прибегали как невинные, так и виновные, были ему не в новинку, на первое время Марверт решил сделать вид, что поверил и благосклонно улыбнулся служанке. - Из Парижа, значит, - добродушно проговорил он, приподнимая полог кровати. На аккуратно застеленном покрывале кучей лежало нарядное платье. Марверт аккуратно снял травинку с заляпанного грязью подола. - Меня Марвертом зовут, - сообщил он, усаживаясь на жалобно скрипнувшую кровать. – Я сам из Пуатье буду. Но вот случилось здесь оказаться, попросили меня заняться этим делом. А ты, милая, отчего здесь обретаешься? Неужто в Париже да такие хорошие горничные не нужны?
Агнесса: Столь резкий переход от официально-подозрительного тона к задушевному Агнессу отнюдь не порадовал, а скорее насторожил. Тем более, что добродушие господина Марверта почему-то за милю отдавало дружелюбием старого лиса, поджидающего у щели курятника глупенького цыпленка. - Так я ж ведь родилась только в Париже, - развела она руками, - а выросла-то я в Кале, там меня господин барон в услужение к своей супруге и нанял. Я в гостинице работала, а господа там как раз остановились, и баронесса, упокой, господи, ее душу, служанку свою рассчитала… что-то ей не понравилось… - Агнесса вздохнула и перекрестилась. – Ну а от хороших денег кто ж откажется! Вот теперь новое место искать придется. Господин барон уж пообещал рекомендации дать. – И, упреждая возможный вопрос о том, почему на кровати лежит господское платье с запачканным подолом, да кто его носил – еще раз вздохнула и уже с надеждой в голосе проговорила: - Тут вот у его сиятельства графа де Люза жена молодая, а горничной у нее нету, так она ко мне за помощью прибегала, платье вот одалживала… может, попробовать к ней наняться? Как вы думаете?
Марверт: В этот самый момент Марверт решил, что Агнесса ему категорически не нравилась. Глупостью ли был вызван ее вопрос, или, напротив, тем презрением, которое умные люди так часто испытывают к своим ближним – не имело значения. С такой станется подзаработать, показывая труп госпожи каждому встречному-поперечному. И, хотя желание нажиться на вещах покойной еще не могло быть причиной желать ее смерти, Марверт уже готов был записать горничную в соучастницы. - А это уж ты сама лучше знаешь, - сказал он с понимающей ухмылкой, – возьмет ли граф де Люз любовницу в услужение к жене. Что он за человек? С попытками скрыть свою вину, «обнаруживая» преступление, Марверту также приходилось сталкиваться не раз. В молодые годы он, может, и позаботился бы о том, чтобы занять позицию между подозреваемой и дверью, но сейчас в этом необходимости не было: деваться девице было некуда.
Агнесса: - Какую любовницу? – удивленно спросила Агнесса. Изображать недоумение девушке не пришлось: с того момента, когда они с Бутвилем притворялись воркующими голубками, случилось столько событий, что этот эпизод начисто вылетел у нее из головы. Она никак не связала себя с гипотетической любовницей графа, тем более что сама-то совершенно точно знала: она ею не была никогда, если уж на то пошло – так она была любовницей совсем другого человека, который и занимал все ее мысли… Поэтому несколько мгновений Агнесса смотрела на Марверта с полным и искренним непониманием… и только потом до нее дошло, что судейский проныра имеет в виду ее саму! Конечно же… арка… две кумушки… обнимающий ее за плечи Бутвиль… прогулка в поля… Без сомнения, г-ну Марверту об этом кто-то уже насплетничал. Но, позвольте, ведь горожанки не могли видеть лица графа! Он ведь стоял спиной к улице, а потом надвинул шляпу на лоб. И на прогулке их никто не видел, разве что издали. Так откуда же?.. Стараясь припомнить подробности той сцены, чтобы, по крайней мере, не ляпнуть лишнего, Агнесса как-то позабыла отвести взгляд широко открытых глаз от Марверта – и, сказать по правде, выглядела она в этот момент исключительно правдоподобной озадаченной глупышкой. Играй она ее специально – пожалуй, вышло бы гораздо хуже.
Марверт: Марверт ответил не сразу, внимательно разглядывая собеседницу. Изумление ее казалось неподдельным, да и не мелькнуло в ее глазах ничего, что указывало бы на холодный расчет. Либо девица прямо таки демон в юбке, либо… Марверт мысленно проклял свою невнимательность: скорее всего легкая интрижка не связывалась для Агнессы со словом «любовница». В сведениях своих он не сомневался: кумушка Аннет, описавшая Бернару шикарного кавалера рыжей горничной, назвала также и имена, которыми снабдила ее Наннина. - Любовница господина барона, - язвительно произнес он, предоставляя Агнессе самой решать, как понимать его иронию: то ли он считает, что она врет, то ли смеется над самой идеей, что ее связь с хозяином могла остаться незамеченной. - Кстати, расскажи-ка мне поподробнее, когда твои хозяева видели друг друга в последний раз? Как он и говорил Сен-Фалю, муж покойной занимал в списке его подозреваемых почетное первое место.
Агнесса: Агнесса растерянно моргнула – то собеседник говорит о любовнице графа, то о любовнице барона… Сам запутался или ее пытается запутать? - Простите, сударь, я что-то никак не пойму! – взмолилась она. – О чьей любовнице вы говорите? У господина Кюиня есть любовница? Или у господина графа? Про господ-то я вам все расскажу, что помню… третьего дня они виделись, за день до… до смерти госпожи. Четырнадцатого, стало быть. Да вы хоть самого господина барона спросите, он вчера вернулся…
Марверт: Кровать снова угрожающе скрипнула, когда Марверт поднялся, обеспокоенно глядя на Агнессу. Раз явившись, мысль, что та просто не понимала своего положения, уже не желала оставлять его. - Дитя мое, - мягко произнес он, - я всего-навсего хотел сказать, что господин граф навряд ли возьмет в служанки жене ту, с кем обнимался по подворотням. Новобрачный ведет себя не так, как муж, так что вряд ли ты сможешь получить такое же место при графине де Люз, как при баронессе де Кюинь. К сожалению, мир куда более жесток к внебрачным связям женщины, чем к амурным делам мужчины. Тебя обвинят в грехе, ему припишут легкий грешок. Марверт сочувственно положил руку на целомудренно прикрытое шалью плечо Агнессы. - Если даже мне, приезжему, про тебя уже рассказали много ерунды… боюсь, приличное место в этом городке тебе уже не найти.
Агнесса: Кто-кто, а Агнесса лучше всех знала, какого мнения о ней господин граф де Люз и насколько далеко простирается его доверие. К тому же и искать новое место она пока не планировала. Но уж коль скоро ей удалось убедить г-на Марверта в своей наивности – пусть даже и ненамеренно – этим следовало воспользоваться. Интересно все же, судейский и впрямь ей посочувствовал или просто прикидывается? - Вон оно что! – протянула девушка, пожимая плечами и как бы невзначай отодвигаясь чуть подальше. – Ну конечно, чего и ждать в таком городке, как не сплетен по любому поводу! Придется – вернусь в Кале, в гостиницу. Хозяйка меня ценила, примет… Мне, сударь, не привыкать в жизни самой пробиваться. Агнесса секунду помолчала, собираясь с мыслями, и вскинула на Марверта честные глаза. Задачу упрощал тот факт, что она и собиралась говорить чистую правду… ну, почти правду, разве что немножко приукрашенную. - Только вот наврали вам, сударь, не было у меня с его сиятельством ничего. Я ж перепугалась тогда до смерти… думаю, обвинят в том, что это я госпожу жизни лишила… а чего искать-то, кто за меня заступится? Уж вам ли не знать, как это бывает! Ну я и решила попробовать дознавателю понравиться, думаю, тогда-то напраслину взводить не станет. - Девушка виновато потупилась. - Знаю, дурно поступила, но его сиятельство был так добр, что только посмеялся. Обиды не усмотрел, вот, даже невесте помогать позвал. Я ведь не знала, что у него невеста есть! А госпожа де Люз такая женщина добрая и милая… вот чтоб мне пропасть, если я ее хоть чем обижу! Последняя фраза была искренней уже на все сто. Агнесса в самом деле испытывала к новоиспеченной графине де Люз самые теплые чувства. То, что эта самая графиня в данный момент пряталась под кроватью, дела не меняло.
Марверт: Как известно, выскользнуть из хватки французского правосудия не так просто, и попытка Агнессы отстраниться привела лишь к тому, что рука Марверта покоилась теперь чуть выше ее локтя. - Перепугалась, значит, - протянул он, оглаживая грубую ткань. – А меня, значит, не боишься? Пальцы Марверта сомкнулись на предплечье молодой женщины, и он сделал шаг назад, вынуждая ту последовать за ним и также усесться на кровать. - А теперь, милая, - сказал он, - расскажи-ка мне поподробнее про эту их встречу третьего дня. Где они виделись, когда? Все подробности, которые сможешь припомнить. История Агнессы выглядела в глазах Марверта не более подлинной, чем монета в три су, но некоторые ее подробности были чрезвычайно занимательны. Надеюсь, что мое игровое преимущество в физической силе и общественном положении позволяет мне допустить, что Агнесса была вынуждена подчиниться, но если я ошибся, я готов переписать пост.
Агнесса: Вынужденная подчиниться – кто его знает, этого чиновника, начнешь упираться, как бы чего похуже не придумал – Агнесса только постаралась сесть насколько могла далеко и поплотнее закуталась в шаль. Несколько лет назад ее такое поведение и впрямь бы напугало… но это было давно. - Вас-то? Честного человека чего ж бояться… - она покосилась на Марверта. – Значит, встреча… Здесь они виделись, в этой самой комнате, утром, стало быть, еще рано было. Я госпожу как раз причесывала. Господин барон уже совсем был одет, в плаще и шляпе, поздоровался, сказал, что уезжает друга повидать и вернется через день-два. И уехал.
Марверт: «А граф де Люз, стало быть, не честный человек», - мысленно усмехнулся Марверт, но комментировать не стал. Чиновник, составлявший протокол обнаружения трупа, особо отметил в нем, что, согласно показаниям служанки, любви между супругами не было. Утверждение это, несомненно, нужно было проверить, но словцо «виделись», отдельные комнаты и шашни с горничной его подтверждали. - Служитель правосудия и должен быть честным, - наставительно произнес он, - и отвечать ему тоже следует честно. Пришел, сказал, что уезжает, и ушел? Даже имени друга не упомянул? Ни куда едет? Марверт придвинулся ближе к Агнессе и доверительно положил руку ей на колено. - Расскажи мне все без утайки, милая, - попросил он. – Тебе-то нечего бояться, если ты ни в чем не виновата.
Агнесса: Агнесса не без труда сдержалась, чтобы не отодвинуться еще раз. Увы, разыгрывать недотрогу сейчас совсем не ко времени. Впрочем, за руку ее больше не держали - спасибо и на том. - Упомянул, сударь, а как же! Сказал, едет к другу в Нуаре, поместье, вроде бы. Вы уж простите, если отвечаю путано, не вчера ведь дело было, если б мне тогда знать, что это важно… А господин барон не очень-то супруге отчитывался. Ну так и она тоже… как барон уехал, так и часа не прошло, как она тоже велела карету закладывать. – Агнесса помолчала, как бы припоминая. На самом деле то, что она собиралась сейчас поведать судейскому, еще вчера вечером было в деталях обговорено с самим г-ном де Кюинем. – Еще сказала… как же она сказала… А, вспомнила! Сказала, что барон, дескать, слишком самоуверен, и ее долг как примерной супруги – уберечь его от ошибки. Я еще переспросила – какой ошибки? А госпожа… госпожа… Ой! – Агнесса вскинула на Марверта растерянный взгляд. – Ох, сударь, как же я забыла-то… Госпожа ведь на это сказала, мол, господин барон считает, что поймать английского шпиона не труднее, чем затравить зайца… Ох, что же это получается-то?!
Марверт: - Что же это получается? – переспросил Марверт с неподдельным интересом. Получалось, если верить горничной, нечто странное: господин барон тем или иным способом узнает, что его старый приятель – английский шпион. Господин барон не сообщает об этом капитану городской стражи в Этре, конно-полицейской страже или, на худой конец, лейтенанту мушкетеров. Он сообщает об этом своей жене, и на следующее утро отправляется этого шпиона ловить. Пусть так, и не такие глупости люди порой делают. Но вот почему, вернувшись с увенчанным лаврами челом и узнав о смерти супруги, вмешавшейся, по всей видимости, в его дела, он ни звуком не обмолвился о происшедшем? Мэтр Бовэ, тот даже не подозревал, что его постоялец был ранен, стало быть, перевязку мог сделать либо верзила Карл, либо вот эта самая Агнесса. Трудно поверить, что эта последняя ничего не знает, хотя, опять же, не невозможно. Некоторые похваляются своими ранами, некоторые скрывают их, как нечто позорное, некоторые даже упускают случай покрасоваться в чужих глазах, похваставшись успешной поимкой шпиона, хотя такие люди скорее посвятили бы в свои дела военного, а не жену. - Что же это получается? – задумчиво повторил Марверт и придвинулся еще ближе.
Агнесса: - Так ведь, сударь, получается, что тут… - Агнесса испуганно понизила голос, - англичане замешаны… Я-то ведь только то и знаю, что случайно слышала, кто ж с горничной о важных делах говорить будет. Получается, госпожа сама себе беду накликала! Ведь помню, как они с господином бароном ссорились, он ей велел в гостинице сидеть и носа не высовывать, а госпожа еще потом ворчала, что, дескать, ее дурой считает, а сам-то… Ну и вот, а вчера господин барон вернулся раненый, я ему повязку меняла да одежду стирала. Он как услыхал, что госпожу убили, да что она в Ла Жарн ездила… аж в лице переменился! Выходит, шпион-то его ранил, а госпожу… госпожу… - Агнесса перекрестилась. – Господи Иисусе, да ведь я как бы не убийцу во дворе видела! Страх какой…
Марверт: - Баронесса ездила в Ла Жарн? – умозаключения горничной Марверт не то, чтобы пропустил между ушей, но думать об этом сейчас было не нужно. Похоже, историей про шпиона барон с ней не поделился, что вполне объяснимо в человеке, требовавшем, чтобы жена не покидала гостиницу.
Эмили-Франсуаза де К: Эти двое там, в комнате, все говорили и говорили... Поначалу мадам де Бутвиль думала только о том, как бы не чихнуть. К разговору особенно не прислушивалась, но привычно отмечала: «Марверт из Пуатье. А Агнесса, значит, в Париже родилась. Как ее в Кале то занесло?» Потом… «Возьмет ли граф де Люз любовницу в услужение к жене». Слова укололи неожиданно больно. Так больно, что Эмили закусила собственный кулак. Агнесса – любовница… Луи?.. Дышать стало трудно. Неужели их близость, и восторг, и нежность, и необъяснимое чувство единения и родства не значили ничего, и в волшебную страну он водил… кого попало?! Его сиятельство был добр и посмеялся… Мужчинам позволены шалости со служанками, это пустяки… так бывает, так принято. Любовница и отца, и мужа… Конечно, Агнесса не обидит ее! Графиня де Люз не ровня горничной. Но отчего так хочется плакать? Никогда в жизни Эмили де Кюинь не приходилось ревновать, и потому она не знала названия гложущей ее жгучей обиде. А двое там, в комнате, все говорили и говорили о бароне, шпионах, англичанах, убийцах, и в какой-то момент Эмили захотелось просто вылезти и уйти, но тогда бы пришлось что-то объяснять судейскому, а этого она бы сейчас не сумела.
Агнесса: Агнесса старательно закивала. Кажется, господин судейский все-таки сосредоточился на допросе и отвлекся от нее самой... это ее устраивало как нельзя больше. - Только до самого Ла Жарн мы не доехали, так поблизости какая-то гостиница есть, похуже этой... вот госпожа там велела остановить. - Агнесса подняла глаза к потолку. - Как же ее... Что-то красное, что ли... А, вспомнила! "Красная голубятня". Девушка позволила себе улыбку с точно отмеренной дозой робости и наивности: вот, мол, как я стараюсь ответить на все ваши вопросы, сударь! - И она там, по-моему, кого-то ждала. А мне велела в карете оставаться. Только какой-то дворянин зачем-то мне крикнул, что госпожа порвала юбку... так что я в гостиницу прибежала, а госпожа меня выругала и обратно отправила. Вот.
Марверт: Марверт ответил не сразу, но задумчивое выражение его лица вовсе не отражало работу мысли. Непокорный желудок вновь попытался взбунтоваться, и на несколько мгновений Марверту пришлось отвлечься от беседы. Поднявшись на случай, если все же придется бить отступление, он неторопливо прошелся по комнате. - Выругала, значит, - протянул он, - как если бы она не хотела, чтобы ты ее видела. И что же ты видела-то? Дождалась она кого-нибудь? Благодаря счастливой случайности у Марверта имелся независимый свидетель поведения баронессы в «Красной голубятне», и проверить показания Агнессы не составляло труда. Понятно было также, что распоряжение своей госпожи она не выполнила, хотя история с «каким-то дворянином» была грубовата – возможно, не случайно.
Агнесса: - Госпожа разговаривала с каким-то дворянином, - Агнесса украдкой перевела дух, поскольку настойчивое желание г-на Марверта сократить расстояние ее не то чтобы пугало, но на нервы все же действовало. - Уж я не знаю, его ли она ждала, не его, а разглядеть я не успела. Только что темноволосый и одет богато. - Девушка виновато пожала плечами. Говорить судейскому, с кем, судя по всему, беседовала баронесса, она не собиралась - не может же простая горничная знать в лицо принца крови! - А госпожа, кажется, очень нервничала... Ну а потом мы сюда вернулись.
Марверт: Марверт отер со лба проступивший пот и снова вернулся к Агнессе. Нависнув над молодой женщиной, он пальцем приподнял ее подбородок, вынуждая ее взглянуть ему в глаза. - А баронесса, значит, и не подозревала, что ты за ней следишь и обо всем ее мужу доносишь? – ехидно полюбопытствовал он. Картина вырисовывалась малоприятная, но вполне предсказуемая: в какой-то момент барон де Кюинь проболтался жене, что его старый приятель как-то связан с англичанами. Дамочка, по всей видимости, пришла в ужас и тут же возжаждала бежать к бальи, на что барон выразил желание заняться делом сам. Возможно, конечно, что барон и сам вел себя недостаточно благонадежно, но вернее того, попросту ставил дружбу выше несуществующей пока службы. Так или иначе, но в Нуаре он поехал явно не для того, чтобы кого-то ловить. Баронесса же, опасаясь за семейное благополучие, предпочла взять дело в свои руки. Что именно произошло в поместье Нуаре, понять пока не представлялось возможным. Вероятнее всего, барон либо убеждал приятеля взять его в долю, либо, наоборот, отказаться от столь недостойного занятия, когда в воротах появилась приведенная месье де Сен-Фалем кавалькада. Аф Доннер обвинил Кюиня в предательстве, завязалась схватка, норвежец погиб. Была ли дружба между двумя наемниками достаточно тесной, или нет, вряд ли выходка нелюбимой жены порадовала барона. Не забудем к тому же об очаровательной мадемуазель де Нуаре, явно благоволившей к своему частому гостю. Опостылевшая жена с одной стороны, свеженькая наследница с другой, преданная служанка - с третьей. В поместье утверждали, что барон уехал еще накануне и вот-вот должен вернуться,, но большой веры таким речам у него не было – пьянчуга-отец и придурковатая служанка, разумеется, подтвердят то, что сказала барышня. Впрочем, возможно также, что барон с горничной сговорились заранее. Только при таком раскладе становилось понятно, почему Агнесса так спокойно относилась к своей репутации в Этре. Одинокая молодая девица не отправится из-под Ларошели в Кале в трактир, где она когда-то служила. Либо Агнесса рассчитывала, что в недалеком будущем общая тайна вынудит барона жениться на сообщнице, либо, что куда более вероятно, она уже получила за свою услугу солидную плату и рассчитывала осесть где-нибудь неподалеку. Когда осада закончится, никто в Ларошели не станет слишком пристально смотреть на новоприбывших.
Агнесса: - Это почему же я за ней следила? – Агнесса с недоумением и обидой вздернула подбородок, заодно лишив г-на Марверта необходимости этот подбородок придерживать. Чиновник, то ли случайно, то ли нет, подошел опасно близко к ее истинной роли при баронессе, хотя девушке и показалось, что это сказано для пробы – поглядеть на ее, Агнессы, реакцию. Из чистосердечных слов про порванную юбку ну никак нельзя было сделать вывод, что горничная шпионит за своей госпожой, собственно говоря, обязанности горничной и заключаются в том, чтобы быть рядом с хозяйкой! Удивление вышло неподдельным, хотя относилось оно вовсе не к вопросу - уже во второй раз за время беседы случайные обстоятельства сыграли на руку Агнессе. В комнате из-за открытого настежь окна и нетопленого камина было более чем прохладно, и совсем непохоже, чтобы господин судейский страдал от жары – вон бледный какой, так отчего же он взмок? Отчетливое урчание, донесшееся откуда-то из глубин чиновной утробы, пролило свет на эту загадку и отчего-то прибавило девушке смелости. – Да если б она правда юбку порвала, а я по первому зову не прибежала, знаете, сударь, как бы мне досталось? А уж с чего тому дворянину надо мной подшутить вздумалось, этого я не знаю! А что господин барон у меня спрашивал, как госпожа свой последний день провела, так на то его полное право, сударь, он ведь ей муж все-таки! Вот вы бы не спросили разве?
Марверт: Годы следовательской работы накрепко утвердили в душе Марверта уверенность, что лгут все; как правило, без повода, и главное в его деле – понять, насколько важной была ложь. Неприязнь Марверта к Агнессе потому вряд ли была вызвана одним тем, что она была неискренна – или тем, что она была привлекательной женщиной, явно выражавшей свое к нему отвращение. Более того, Марверт привык полагаться на свои чувства, а в данном случае, поверить в то, что какой-то дворянин и впрямь хотел подшутить над горничной, представлялось ему невозможным. Напротив, если история эта была выдумана для баронессы, то ее малоправдоподобность была почти идеальной: у что-то напутавшей трактирной служанки можно было потребовать объяснений, у какого-то дворянина – помилуйте! «Сударь, это не вы решили ввести в заблуждение мою горничную?» Увольте! Была, впрочем, еще одна причина, по которой Марверт задал свой вопрос в лоб: рассказывая о том, как барон встретил известие о смерти жены, Агнесса упомянула, что говорила ему о поездке в Ла Жарн. Теперь же она сама сообщила, что до Ла Жарн они не доехали. Могла ли баронесса заплатить служанке за эту оговорку? Если да, и если Агнесса сдержала свое слово, то к убийству она была непричастна. Ответ же горничной указывал на совсем иной ход мысли, и главным в нем было то, что, как и Лавалле накануне, молодая женщина пыталась противопоставить логике следователя свою. Более убедительным доказательством нечистой совести могло быть только чистосердечное признание. - Агнесса, милая, - вновь изменив тон на покровительственно-дружественный, Марверт уселся рядом с горничной и положил руку ей на плечи: - Почему бы тебе не сказать мне правду? Я же все равно ее узнаю, а так я могу обещать тебе жизнь. Памятуя о том, что семейство Монморанси должно было остаться в стороне, Марверт не был уверен еще, что его подозрениям было суждено стать официальной версией преступления. К кинжалу, который девчонка утащила у своего случайного любовника, прилагалось имя, и имя это не должно было прозвучать.
Агнесса: Агнесса едва удержалась, чтобы не оттолкнуть от себя судейского – его жест, вкрадчиво-ласковый голос и смысл сказанного наводили на мысль о гигантском пауке, оплетающем липкой паутиной неосторожную муху. Ей пришлось собрать все силы, чтобы не поддаться отвратительному чувству страха и беспомощности. Будь она хоть сто раз невиновна, аки горлица, все равно, если г-ну Марверту потребуется ее обвинить в убийстве – он это сделает… Запугивает? Действительно так думает? Или ему понадобился кто-то безответный, чтобы свалить на него вину? Если последнее – то взывать к здравому смыслу бесполезно… - Какую еще правду?! – с почти ненаигранным отчаянием взмолилась девушка. – Я же и говорю правду, что вы такое выдумываете?! Нечего мне скрывать, хоть чем грозитесь, не вру!
Марверт: - Ах, - вздохнул Марверт с лицемерным сочувствием, – знала бы ты, милая, какую правду люди только не рассказывают под пыткой. Упорство девицы смущало его. Могла ли она и в самом деле быть невиновной? Или совершила преступление более тяжелое, чем то, в котором он ее подозревал? - Расскажи-ка мне для начала, давно ли барон с баронессой живут врозь? – настоящее время прозвучало не вполне правильно, Марверт нахмурился. – Давно ли у тебя самой с ним связь? Под ложечкой снова засосало, и рука Марверта невольно дернулась, привлекая Агнессу еще ближе. Теперь по всем правилам девчонка должна была подставить губки.
Агнесса: - Да под пыткой-то вам что хотите расскажут! - почти крикнула Агнесса, вывернулась из-под обнимающей ее руки и вскочила, придерживая шаль. - Что прикажете, то и расскажут! И вижу я, какой вы честный - запугать невинную девушку, наобещать с три короба да попользоваться, а потом и оговорить, вам же не правда нужна, а виноватый! - Она сморгнула с ресниц злые слезы, застилавшие глаза. - И не было у меня связи с бароном, Богом клянусь! Что обнять да поцеловать себя позволяла - было такое, нечего хозяина-то злить, а на чем большем барон, спасибо ему за это, не настаивал! Агнесса торопливо вытерла глаза тыльной стороной ладони и снова обхватила себя за плечи. Сейчас бы она обрадовалась появлению барона - уж он сумел бы найти убедительные доводы... Смогла бы и она, но девушка уловила, что ее оправдания почему-то судейского только раздражают - в лучшем случае, он их пропускает мимо ушей, в худшем - понимает как-то превратно. Господи, ну хоть бы граф де Люз поинтересовался, куда его супруга запропастилась, что ли! - А уж как давно у барона с женой любви нет, этого я не знаю, сударь, за месяц, что я служила - спали врозь. - Агнесса сердито шмыгнула носом, пытаясь успокоиться. В конце концов, последний вопрос позволял ей выложить сведения, могущие подтолкнуть наконец господина судейского в ином направлении. - Я раз слышала, как барон Карлу, слуге своему, говорил - мол, если батюшка жены желает дождаться внуков, пускай увеличит ему содержание. Небось не по любви брак-то был, а по расчету...
Бутвиль: Бутвиль вышел в коридор, на всякий случай проверив, хорошо ли запер дверь, но забыв, что оставил окно раскрытым нараспашку, и, подойдя к двери, за которой, по его представлению, должна была находиться Эмили, прислушался. Из комнаты, столь печально памятной расследованием дела об убийстве, доносились голоса - один был точно женский, а второй... Второй был несомненно мужской, и это графу де Люз не понравилось вовсе. Он приложил ухо к двери (благо, в коридоре никого не было) и расслышал последние слова: "увеличит содержание"... "брак по расчету"... Говорила, кажется, Агнесса. Что за разговор наутро после свадьбы? Что творится в этой проклятой комнате?! Сильно встревоженный, Луи-Франсуа, забыв о вежливости, не стал стучать в дверь, а резко дернул ее - и открыл. Агнесса с блестящими, кажется, от слез глазами, незнакомый немолодой господин, судя по одежде - судейский... А Эмили-то где? Он чуть не выкрикнул это вслух, но тут, заметив разложенное на кровати платье жены, вовремя прикусил губу и сказал с умеренным раздражением: - Что тут происходит? Агнесса, как это понимать? Вместо того, чтобы прислуживать моей жене, вы... мужчина у вас, с утра пораньше? Да кто вы такой и откуда взялись?
Эмили-Франсуаза де К: Как ни злилась графиня де Люз, а к разговору прислушивалась. Да и куда ей было деться? Беседа же горничной и судейского принимала все более интересный – и пугающий - оборот. Какие отношения связывали барона и его жену, была ли Агнесса любовницей отца – все это так или иначе касалось самой Эмили. И когда Марверт стал угрожать горничной пыткой, мадам де Бутвиль даже стало ее жаль. Неужели этот человек на самом деле предполагает, что баронессу зарезала Агнесса? Этак мастерски, одним ударом… Ерунда же, это навык надо иметь. А под пыткой кто угодно что угодно скажет. Сама Эмили боялась боли и Агнессу понимала. Появление мужа застало графиню врасплох (хотя его следовало ожидать, она давно уж ушла), так, что она от неожиданности едва не вскочила и больно стукнулась многострадальным затылком о кровать. А вот вопрос Бутвиля ее почему-то снова разозлил: неужели его больше всего волнует то, что у Агнессы сейчас мужчина?
Марверт: Марверт ошеломленно уставился на горничную. В искренности ее сомневаться не приходилось, и на какое-то мгновение выстроенная им версия показалась ему не то воздушным замком, не то карточным домиком. Если между служанкой и господином не было связи… Но если у барона ничего не было с баронессой… Месяц ничего не было, может, и больше? Додумать эту мысль ему не дали, но раздражение, вызванное внезапным появлением на сцене нового действующего лица, тут же сменилось любопытством, едва Марверт осознал, с кем имеет дело. Второй жены у барона быть не могло, следовательно, перед нами никто иной, как благородный граф де Люз, отказавшийся от интрижки с горничной, чтобы тут же жениться на распутнице в мужском платье. Обращается к горничной на «вы»; увидев в комнате мужчину, тут же приходит к соответствующему выводу – ну да, говорила Агнесса правду или нет, нравственность ее должна была представляться новобрачному сомнительной. И, вместе с тем, поручает ей прислуживать своей молодой жене – два сапога пара? Марверт неторопливо поднялся и отвесил вошедшему учтивый поклон. - Марверт, президент следственной палаты, - упоминание города он решил на сей раз oпустить. – К вашим услугам. С кем имею честь беседовать?
Бутвиль: - Президент следственной палаты? - Луи-Франсуа высоко поднял бровь, изображая изумление. - Которой именно? Интересно, где водятся столь трудолюбивые господа, которые в такую рань способны заниматься делами? Ведь вы же делом здесь заняты, не так ли, господин Марверт? Засыпая новоявленного чиновника вопросами, граф обвел взглядом комнату, как бы осваиваясь с обстановкой. На Агнессу он взглянул лишь мельком, а потом как будто забыл о ней, надеясь, что девушка воспользуется передышкой и сумеет сообразить, как дальше повести разговор. В голове у Луи-Франсуа взвихрился рой вопросов. Прежде всего - где его жена? Куда она могла деться и почему здесь лежит её платье? Откуда взялся этот судейский и кто его прислал? Если просто местный чиновник - одно дело, если же это посланец господина де Кавуа... - Догадываюсь даже, каким именно делом, - продолжал он с видимой беспечностью, подойдя к кровати, чтобы убедиться, что Эмили на ней точно не сидит. Узнать, что с ней, сейчас не было возможности, и пришлось сосредоточиться на новом лице. - Оно немало досадило мне в последние дни. Ах да, я еще не назвался... Мы с супругой, собственно, только что проснулись, и я еще не вполне прогнал сон... Монморанси-Бутвиль, граф де Люз. Могу ли я чем-то быть вам полезен?
Марверт: Манеры вновь прибывшего не вызвали у Марверта ни удивления, ни раздражения: сколько он повидал дворян разной степени знатности, для которых любой простолюдин выступал в роли назойливого нищего, чем бы он ни занимался и какое бы положение не занимал. Однако, вместо того, чтобы ответить на задаваемые ему вопросы, он всего лишь продолжал улыбаться – любезно, почтительно даже, но без подобострастия. На некоторых это действовало положительно, и они внезапно приобретали толику уважения к представителю закона. Графа де Люза это, впрочем, не смутило, и он продолжал говорить, выказывая, по мнению Марверта, суетливость, не вполне приличествующую столь важной особе. Некоторое волнение допустимо, но так тревожиться?.. - Позвольте мне поздравить вас с вашим бракосочетанием, господин граф! – улыбка Марверта стала слащавой, почти приторной. – Какие, ради Бога, могут быть дела в такое замечательное для вас утро? Я счел бы себя полным невежей, если бы осмелился побеспокоить вас сейчас! Даже напротив… Взгляд Марверта стал оценивающим. Молодой человек якобы пришел искать нерадивую горничную жены, однако почему-то не приказал ей немедленно отправляться прислуживать госпоже. Запоздалая любезность? Или новобрачный явился для того же, в чем заподозрил следователя? - Если вашей жене требуются услуги горничной, то, разумеется, я не смею ее задерживать. Можешь идти, милая, я подожду, пока ты вернешься.
Агнесса: Облегчение, которое Агнесса испытала при появлении Бутвиля, сменилось беспокойством. Черт же дернул новоиспеченную графиню спрятаться, вместо того чтобы с достоинством приказать посетителю обождать! И как теперь выкручиваться? Ситуацию следовало немедленно спасать, как и саму Эмили, прячущуюся под кроватью. Агнесса лихорадочно обдумывала возможности. Наверняка в любезном на первом взгляд предложении г-на Марверта таится подвох. Оставшись тут один, судейский комнату обыщет – хотя бы из любопытства. И обнаружит мадам де Люз. Нет, конечно, знатная особа имеет право на причуды, особенно в медовый месяц, и прятаться под кроватью – не преступление, но радости это новобрачной не доставит! К тому же Марверт как пить дать решит, что Агнесса воспользовалась его предложением, чтобы переговорить с Бутвилем наедине… тоже ничего хорошего. Так что уходить вместе им нельзя ни в коем случае. А слова графа о том, что они с супругой только что проснулись, лишили Агнессу возможности заявить, что госпожа графиня явится сию минуту. Значит, надо как-то дать понять Бутвилю, где прячется его сумасбродная женушка… - Благодарю вас, сударь, - Агнесса сделала почтительный реверанс и повернулась к Бутвилю. – Простите, ваше сиятельство, я не подумала, что вы уже проснулись, и не посмела вас беспокоить! Я сию минуту, только... - девушка смущенным жестом поправила волосы, - только чепец надену, простите, месье Марверт меня врасплох застал, не успела... Строго говоря, для того чтобы пройти пять шагов по коридору - было совершенно необязательно надевать чепец, да и мадам де Люз вряд ли обратила бы внимание на эту деталь туалета горничной. Агнесса вспомнила о приличиях совсем не поэтому. Ей было необходимо хоть ненадолго повернуться так, чтобы Бутвиль ее лицо видел, а Марверт - нет. Девушка проворно шагнула к стоящему в уголке за кроватью табурету, на котором валялся упомянутый предмет; при этом полог скрыл ее от глаз Марверта, но не от Бутвиля. Последовала выразительнейшая гримаска: поспешно завязывая ленты, Агнесса успела подмигнуть графу, молясь про себя, чтобы тот не счел это за проявление развязности, сделать большие глаза, тут же убедительно скосить их на пол под кроватью и умоляюще поднять брови. А для вящей доходчивости - вдобавок недвусмысленно ткнуть пальцем в ту же сторону. Вся эта краткая пантомима заняла несколько мгновений, и Агнесса вышла из своего угла, на ходу заправляя под чепец выбившуюся прядь волос. - Прикажете идти, ваше сиятельство?
Бутвиль: Человек, менее знакомый с повадками молодой графини де Люз, мог бы и не сообразить, на что намекают гримаски и жесты Агнессы. Бутвиль понял. Он слегка улыбнулся в знак того, что "послание" до него дошло; тревога его унялась, теперь нужно было срочно выводить из-под удара Агнессу, потом поближе присмотреться к Марверту и сообразить, как выручить Эмили из ловушки, в которую она сама себя так неосмотрительно загнала. В сущности, ситуация складывалась смехотворная, но смеяться пока было рано, ох как рано... - Вот теперь вполне пристойно, - одобрительно кивнул граф, коротко окинув Агнессу взглядом. - Ступайте к госпоже графине, исполните все, что ей потребуется, и не забудьте проветрить комнату. Не знаю, как здесь, а у нас окно открывается туго, так вы уж постарайтесь его раскрыть пошире! А я хочу побеседовать с господином президентом... Он повернулся к Марверту и сказал с оттенком извинения в голосе: - Не следовало мне начинать знакомство с вами с резких слов, но вчерашний день был настолько богат столкновениями с самыми разнообразными личностями, в основном неприятными, что ваше появление меня мгновенно раздражило. Но теперь все прояснилось, и пока моя супруга приводит себя в порядок, я хотел бы немного побеседовать с вами о том прискорбном событии, которое, несомненно, и привело вас сюда. Дело есть дело. В бытность мою губернатором мне доводилось прерывать отдых и отказываться от удовольствий, когда этого требовал долг, потому я хорошо понимаю, что вам нелегко вести опрос свидетелей в столь ранний час. Вы даже выглядите бледнвато.... Но стоит ли этим заниматься? Всё, что было сообщено горничной покойной баронессы, было занесено подробнейшим образом в протокол, и вам должны были его предоставить. Разве не так?
Марверт: Извинения молодого человека возымели желаемый результат, и улыбка Марверта стала куда более благожелательной. Пусть и отметив пристальный взгляд, которым граф проводил Агнессу, он не придал ему особого значения – если девчонка и показала ножку в то же время, что и прятала волосы - так что с того? Интересно, как она будет проветривать комнату в присутствии молодой графини... Взгляд Марверта снова сместился на окно, чтобы тут же вернуться к лицу Бутвиля. - Протокол…- весь облик судейского выразил смущение. – Видите ли… Потерялся протокол. Первая пара листов на месте, а вместо остальных какая-то ерунда. То есть, его найдут, конечно, но пока… Марверту очень хотелось спросить мнение самого графа о горничной, но он решил с этим не торопиться. Рвение молодого человека настораживало, но еще больше настораживало его внимание к здоровью какого-то судейского. В опыте Марверта подобная предупредительность обычно служила прелюдией для какой-нибудь просьбы. - Неприятно, конечно, да и чувствую я себя и в самом деле неважно, - продолжил он. – Более чем любезно с вашей стороны, ваше сиятельство, это заметить. Но это, конечно, из-за сквозняка. Если позволите… Он пересек комнату и аккуратно прикрыл сначала одну оконную створку, а затем другую, украдкой бросив быстрый взгляд вниз. Распоряжение графа могло объяснить, почему в комнате не оказалось никого, кроме Агнессы, и Марверт хотел проверить, можно ли из одной комнаты перебраться в другую.
Эмили-Франсуаза де К: При желании Эмили могла бы подергать мужа за ногу, стоило только протянуть руку… Она едва сдержала нервный смешок, представив, какие физиономии стали бы тогда у собравшихся. Лежать под кроватью ей надоело. Нет, конечно, Франсуа де Кюинь отличался завидной выдержкой, но то Франсуа де Кюинь, а не графиня де Люз… Однако бедной графине только и оставалось, что лежать и слушать, вот она и слушала… Оказывается, она только что проснулась в своей комнате, надо же! И Агнесса отправилась ей прислуживать… Больше всего графиню злило, что Бутвиль, кажется, ни капли не беспокоился о том, куда она делась. Хорош муж, не успел жениться, и уже до жены дела нет! Преспокойно обсуждает здоровье судейского и какой-то протокол. И судейские тоже хороши, протокол у них потерялся! Эмили почесала нос, опасаясь чихнуть, и подумала, что, может, послать все к черту и вылезти? Граф окажется в неудобном положении – а так ему и надо, не будет обниматься с Агнессами! Отсутствие логики в собственных размышлениях мадам де Бутвиль не смутило нисколько, но она все же решила повременить вылезать, представив себе, каким растрепанным чудищем явится зрителям.
Агнесса: Выслушав распоряжения Бутвиля, сделав еще один реверанс и, наконец, прикрыв за собой дверь комнаты, Агнесса испустила длинный вздох облегчения. Кажется, ей удалось-таки поколебать твердокаменную уверенность господина судейского, или, по крайней мере, его удивить. А об остальном пускай расспрашивает господина Кюиня. Тут Агнесса была спокойна – еще накануне вечером они с бароном уговорились, о чем рассказывать не в меру ретивым дознавателям… Барон был настолько убедителен и выстроил для своей помощницы настолько логичную и стройную версию убийства баронессы, что не знай Агнесса некоторых вещей – поверила бы. Но известие о том, кто заказал убийство Атоса, перечеркивало всю эту прекрасную повесть в корне. На тот случай, если Марверт прислушивается к происходящему в коридоре, Агнесса довольно громко постучалась в дверь номера третьего. Не получив, разумеется, никакого ответа, девушка толкнула дверь… и, разумеется, дверь не поддалась ни на волосок. - Да чтоб тебя! Агнесса произнесла это чуть слышным шепотом, но с большим чувством. Впрочем, а что еще Бутвилю было делать – передавать ей ключ под бдительным оком Марверта? Однако маячить в коридоре перед запертой дверью не стоит, того и гляди кто-нибудь увидит… Интересно, граф сам-то помнит, что запер комнату? Агнесса раздумывала не больше мгновения. Благо, придумывать распоряжение графини не было необходимости. Мадам де Люз желала помыться? Прекрасно, она, Агнесса, немедленно позаботится о том, чтобы ей хватило горячей воды, и пробудет на кухне сколько понадобится. А там, глядишь, и Бутвиль что-нибудь придумает. Можно будет, кстати, вернуться к себе и сообщить, что госпожа из скромности желает совершать омовение не в номере мужа, а у нее… Девушка крутнулась на пятке и поспешила к лестнице.
Бутвиль: Бутвилю не слишком понравилось внимание, которое уделил окну дошлый дознаватель. Этот господин дал бы фору даже дотошному лейтенанту де Каюзаку. Но теперь, когда Агнессу удалось вывести "из-под огня", а местоположение Эмили было определено, графу стало легче маневрировать. - Очень странно, что протокол затерялся... так быстро, - сказал он, огорченно покачав головой. - Господин де Каюзак так старался, да и я отчасти приложил к его составлению руку, и господа интенданты столько исписали бумаги! Впрочем, время военное, мало ли что случиться могло... Его очень интересовало, куда же делся пресловутый кинжал, и знает ли господин Марверт о его существовании. Равно как и о письме, отправленном недавно капитану де Кавуа. Но спрашивать Луи-Франсуа все-таки поостерегся.
Марверт: Марверт тяжело вздохнул. - Хотелось бы мне тоже в это верить. Однако… Приложив палец к губам, он беззвучно подошел к двери и резким движением распахнул ее. На галерее никого не оказалось. Марверт аккуратно прикрыл дверь и устремил на молодого графа де Люза серьезный взгляд. - Некоторые аспекты этого дела заставляют меня беспокоиться, что исчезновение протокола может быть неслучайным. Видите ли, за день до смерти мадам де Кюинь предупредила его высочество о скрывающемся неподалеку английском шпионе. Шпиона поймали и убили, но вряд ли он действовал в одиночку. Если баронессу убили его сообщники… Вряд ли это было актом мести, а значит, она могла быть почему-то опасна. Я подозреваю, что из пропавших записей можно было понять, почему. Так что если у вас есть несколько свободных минут, не могли бы вы рассказать мне, о чем говорилось в протоколе? А я пока поищу бумаги баронессы, возможно, они смогут пролить свет на эту темную историю. Марверт вернулся к кровати и решительным жестом поднял крышку стоявшего в ее ногах сундука.
Бутвиль: С тяжелым вздохом Бутвиль присел на кровать - сидеть на ложе покойницы было несколько неприятно, зато так он хоть как-то мог прикрыть неудобное убежище Эмили. - Если исчезновение протокола не случайно, это означает, что измена проникла глубоко в наши ряды. Но в нем не было, на мой взгляд, ничего особенного. Просто свидетельства тех, кто находился на предполагаемый момент убийства поблизости. В том числе горничной, с которой вы только что беседовали. Обнаружив хозяйку мертвой, она так завопила, что разбудила меня, и хотя я здесь всего лишь остановился на несколько дней, по причине ранения, но старше меня по званию в тот момент не было никого, и пришлось мне браться за расследование по горячим следам... - Луи-Франсуа потер лоб, как бы припоминая, и поморщился непритворно: от волнения у него начинала болеть голова. - Потом здесь случайно оказался господин де Каюзак, лейтенант гвардии его высокопреосвященства, и он присоединился ко мне. В частности, он заглядывал и в этот сундук, но, насколько я помню, чего-либо интересного в нем не обнаружил. Мы последовательно перебрали возможности убийства ради ограбления, убийства из ревности, но первый вариант отпал сразу же, поскольку ценности не были похищены, а второй... То ли какой-то заезжий молодец со шрамом, то ли капитан одного из полков его величества... Так ничего и не прояснилось. В качестве писцов мы привлекли двух чиновников-интендантов, оказавшихся под рукой. Они и составили протокол, сперва начерно, а потом, пока мы с лейтенантом обедали, изготовили чистовую копию. Эту копию, а также кое-какие улики, и увез лейтенант. Он человек весьма... цепкий, я бы так сказал, и не верится, чтобы столь важные вещи просто уронил где-то по дороге! Кстати, - граф взмахнул рукой, как бы приветствуя удачную мысль, - черновик-то остался у интендантов!
Марверт: Марверт, выкладывая на кровать аккуратные стопки женской одежды, одобрительно кивал. - А имена этих интендантов вы не припомните, ваше сиятельство? Если черновики у них остались, это будет просто подарком судьбы. Но если вы не единственный, кому пришла в голову эта мысль… - он замялся и еще больше понизил голос. – Мне господин де Каюзак показался тоже человеком весьма непростым… глубоко в наши ряды, говорите? Вряд ли дворянин будет рыться в женских тряпках без веских на то причин. Сказать честно, хоть ваши подозрения представляются мне обоснованными, я не рискну выдвигать подобные обвинения в открытую, не собрав дополнительных доказательств. Но я непременно поделюсь с его высокопреосвященством вашими соображениями, бумаги-то пропали. А причем здесь молодец со шрамом и капитан? Марверт еще ниже склонился над сундуком, пряча невольную ухмылку. Его высокопреосвященство будет, конечно, в восторге: выгородить Монморанси, оговорив одного из его лейтенантов. Похоже, графу де Люзу очень не хочется оказаться замешанным в этом преступлении.
Бутвиль: - Господин Марверт, я попросил бы вас не приписывать мне идеи, которых я не высказывал и не хранил про себя, - сухо отпарировал Бутвиль. - Говоря об измене, я не подразумевал бросить тень на шевалье де Каюзака. Он человек непростой, но не настолько, чтобы докатиться до измены. (По странной ассоциации слова "непростой человек" заставили графа вспомнить Лавалле, и старые подозрения вдруг ожили вновь. Но сейчас мысли об этом были некстати...) У меня есть основания думать, что в ближайших окрестностях Ларошели находится несколько особ, которым есть что скрывать, и которые пойдут на все, чтобы уничтожить улики своих преступлений. Убийство госпожи де Кюинь могло быть местью таких людей, а уж разузнать, что в "Гербе Аквитании" велось следствие, и кто увез бумаги, совсем несложно, вы наверняка сами это понимаете. После этого каким-то образом встретиться с шевалье и ненароком подстроить порчу бумаг - уж совсем пустяк в нынешней неразберихе! Достаточно неловко опрокинутого стакана вина или свечки... Так что давайте не выходить за рамки известных фактов! Чего только не случается в жизни! Граф де Люз защищает честь гвардейца Ришелье... Но как отвратительно, когда какой-то судейский подозревает всех подряд! Луи-Франсуа злился, и виски уже ломило вовсю. Он потер их кончиками пальцев и вздохнул. - Одного интенданта звали де Дрю, а вот второго... Черт побери, я не могу сосредоточиться и вспомнить! Эта комната действует мне на нервы - слишком неприятные часы пришлось тут провести на днях. Голова разболелась... Давайте выйдем в коридор, надеюсь, мне станет легче, и я смогу сообщить вам довольно важные вещи. Потом, если потребуется, можно будет и вернуться.
Марверт: Марверт прижал к груди охапку одежды и изобразил на лице недоумение пополам с раскаяньем. Ну конечно же, господин граф, как может один дворянин обвинять другого в неблаговидных поступках? Это дело простонародья, а мы постоим в сторонке. Разумеется, баронессу убили из мести таинственные личности, которым есть, что скрывать. При том, что не оставить и камня на камне от высказанной графом гипотезы Марверт мог бы в течении полуминуты, этого, по счастью, не понадобилось. Отправив благоухающий лавандой сверток обратно в сундук, Марверт поспешил к выходу и широко распахнул дверь. - Ваше сиятельство, ну конечно же, извините меня, ради Бога! Но мне, право же, неловко отягощать вас подобными делами. Быть может, вы предпочтете подождать, пока ваше самочувствие не улучшится? Я буду счастлив навестить вас в удобное вам время. Когда человек военный жалуется на расстройство чувств, вызванное неприятными воспоминаниями, это звучит немного странно. Когда воспоминания эти связаны с убитой незнакомой женщиной – заколотой кинжалом, не расчлененной и даже не начавшей разлагаться, то, возможно, этому военному не место в действующей армии. Все, однако, встает на свои места, когда этот военный предлагает обсудить важные дела в коридоре - надо полагать, чтобы их могли слышать из обеденного зала. Быть может, история про лейтенанта де Каюзака была только первой попыткой отвлечь его от сундука? Если так, то стоит им выйти из комнаты, как тут же появится Агнесса, которой понадобится забрать что-то для госпожи графини. Может ли судейский помешать горничной принести госпоже полотенце, гребень, заколку, ленту для волос – что там может понадобиться женщине?
Бутвиль: Бутвиль почувствовал, что еще чуть-чуть, и он вскипит: господин Марверт обладал редкостным даже для его рода занятий умением слышать в словах собеседника не то, что они хотели сказать, в сочетании со словесной ловкостью и увертливостью. Но именно поэтому вскипать было нельзя ни в коем случае. Скрипнув зубами - единственное проявление чувств, которое он себе позволил, - граф сухо произнес, в упор глядя на дознавателя: - Сударь, вы, кажется, приняли меня за слабонервную даму? Из-за ранения, полученного несколько лет назад, малейшее волнение вызывает у меня тяжелые головные боли. Извольте не перетолковывать мои слова вкривь и вкось! Я не стыжусь признаваться в свой слабости. Да, не волноваться из-за этого злосчастного дела я не могу, потому что мысль о безнаказанно ушедшем преступнике не дает мне покоя. Но если вы думаете, что недомогание может помешать мне исполнить свой долг, то вы ошибаетесь. Раз уж протокол утерян, я должен снабдить вас всеми известными мне сведениями. А более удобного времени для разговора у нас не будет, поскольку я собираюсь сегодня же уехать из этого гиблого места. В коридоре мне будет легче говорить, так пойдемте же! Перетряхнуть все эти дамские принадлежности еще раз вы вполне сможете и через десять минут, мое присутствие вам для этого не потребуется.
Марверт: - Ваша преданность долгу может только восхищать, - учтиво произнес Марверт, выходя в коридор и придерживая дверь для своего собеседника. – Но мне кажется все же, что столь важные дела не следует обсуждать там, где их могут услышать из любой комнаты или снизу. Быть может, вы согласились бы прогуляться со мной до рыночной площади? Да и ваша головная боль может пройти от свежего воздуха. Марверт с трудом удержался от того, чтобы не приплести свою старшую или младшую дочь, также страдавшую мигренями. Интересно, понимает ли этот молодой человек, как дурно будет истолкован его поспешный отъезд? И ведь он склоняет все свои титулы направо и налево, а значит, простонародье будет говорить не о графе де Люзе, а как бы не о самом герцоге де Монморанси!
Бутвиль: Как только дверь злополучной комнаты закрылась за графом, он сразу испытал огромное облегчение, но демонстрировать это при столь наблюдательном собеседнике не стал. Тем более, что предложение пройтись, - а значит, удалиться на безопасное расстояние и предоставить Эмили возможность спокойно перебраться в свою комнату, - было как нельзя более кстати. "Может ли это быть хитрой ловушкой? - подумал Луи-Франсуа. - Вряд ли. Мы ведь пойдем вдвоем, и он будет у меня на виду так же, как и я - у него. Если, конечно, ловушка не ждет меня где-нибудь на улице. Но с этим уж я как-нибудь справлюсь. Главное - Эмили!" - Вы совершенно правы, - с тяжелым вздохом, слегка помедлив, согласился он. - За последние дни здесь набралось такое количество постояльцев, что о конфиденциальности и речи быть не может. насколько важно и ценно то, что я могу сообщить вам, я и сам не знаю, но уж лучше, чтобы меня услышали только вы. Пойдемте и в самом деле подышим воздухом.
Марверт: Легкая улыбка скользнула по губам Марверта, и он перегнулся через балюстраду галереи. В дальнем углу наслаждалась поздним завтраком компания мушкетеров, у выхода расположилось трое солдат конно-полицейской стражи, а около окна … - Бернар! – подозвал Марверт во весь голос. Молодой человек, не удосужившись даже извиниться перед Никола, вместе с которым он ждал своего хозяина, схватил шляпу и вихрем взлетел по лестнице. - Сударь? - изящный поклон, предназначенный также графу де Люзу, очаровательная улыбка записного любимца дам и насмешливо-почтительный взгляд: мальчишка был в своем репертуаре. - Я всецело к вашим услугам! Марверт махнул рукой в сторону двери с намалеванной на ней цифрой пять. - В эту комнату никто не должен заходить, - сказал он. - И муха не влетит, сударь. Смотрел он при этом на графа де Люза, и Марверт счел нужным пояснить: - Мало ли что, время смутное, а дверь не заперта. - Муха не влетит, мышка не пробежит, змея не проползет, - пообещал Бернар. – А ежели сама королева появится, я ее отвлеку поцелуями до вашего возвращения. Марверт выразительно закатил глаза. - Я весь в вашем распоряжении, ваше сиятельство. Просто поразительно, насколько менее важными могут стать сведения при переходе из комнаты в коридор.
Бутвиль: Бутвиль невольно улыбнулся - так забавно вел себя этот адъютант (или как там подобная должность называется в судейских) господина Марверта. Улыбка его относилась также и к тому, что означенный господин, сколь бы подозрительно ни относился ко всем на свете, в том числе и к графу де Люз, при всем своем опыте не мог бы догадаться, что на самом деле происходит сейчас в комнате под номером пять. - Бойкий юноша, - не без одобрения сказал он. - Это вы хорошо распорядились. Пока Агнесса обслуживает мою супругу, так будет надежнее! Когда они вышли во двор, Луи-Франсуа с трудом подавил желание бросить взгляд на окно номера пятого, но этого в присутствии чрезвычайно зоркого посланца правосудия делать было нельзя. Он только молча указал Марверту рукою на ворота, предлагая выйти на улицу, подальше от сутолоки приезжих и служащих, которых сегодня было во дворе намного больше, чем в предыдущие дни. Эпизод завершен
полная версия страницы