Форум » A la guerre comme à la guerre » Предрассветные тени, часть II. 20 сентября 1627 года, около 6 утра. » Ответить
Предрассветные тени, часть II. 20 сентября 1627 года, около 6 утра.
Атос:
Ответов - 39, стр:
1 2 All
Атос: Мутный, мокрый и серый осенний рассвет вступал в свои права медленно и неохотно. Побудку еще не сыграли, и лагерь спал – так что фигуры Портоса и д'Артаньяна бросались в глаза еще издали. Атос машинально нашарил на груди футляр с письмом из форта. Осталось совсем немного. Доложить капитану, отдать письмо… а там можно будет забыться хотя бы ненадолго. Если удастся. Не думать. Он знал, что вином невозможно совсем залить сосущую пустоту в душе, но усталость и вино вместе могли ее хотя бы приглушить… хотя бы на время. Насовсем – это он тоже знал – не выйдет. Часовые у палатки де Тревиля, видимо, были предупреждены: увидев приближающуюся четверку друзей, один из них тут же нырнул внутрь, почти сразу же вернулся и распахнул вход, давая понять, что их ожидают.
де Тревиль: В походах Тревиль всегда спал мало, предпочитая подремать пару часов днем, потому что ночью слишком часто происходило что-то, требующее его внимания. Когда Атос и д'Артаньян не вернулись на рассвете девятнадцатого, капитан, так же как его мушкетеры, списал их отсутствие на туман. Хоть нынче ночью и лил дождь, зная то, что знал Атос, больше медлить было нельзя. Около полуночи он послал за Портосом и Арамисом секретаря, который, вернувшись, сообщил, что друзей в лагере нет. Тревиль выругался, но заключил, что его приказ был попросту предвосхищен. В любом случае, посылать навстречу Атосу и д'Артаньяну кого-то еще он не хотел – для всех прочих Атос уехал в Сабль-д'Олон, а д'Артаньян занимался похоронами. Поэтому он ограничился распоряжением оповестить его, когда двое мушкетеров вернутся, и разбудили его новостью о возвращении всех четверых. И когда четверо друзей переступили порог его палатки, их ждало подогретое вино с пряностями, хлеб и окорок, а Тревиль встретил их укоризненным: - Вы заставляете себя ждать, господа!
Шарль д`Артаньян: - Мой капитан, - д`Артаньян вытянулся в струнку. Он услышал упрёк в интонации Тревиля, и теперь желал как можно скорее прояснить ситуацию. - Мы спешили, насколько это было возможно! Вчера нас задержал туман, а нынче ночью - англичане, которые поджидали на берегу. И если бы не Портос с Арамисом, вам бы пришлось ждать нас куда дольше! Он наклонил голову, давая капитану понять, что готов принять любое наказание, пусть и незаслуженное с точки зрения самого д`Артаньяна.
Портос: - Мы разделались с засадой, капитан, хотя их было почти втрое больше, - поспешил ввернуть Портос, немало задетый тем, что де Тревиль, вместо того чтобы похвалить, кажется, собирался выговаривать Атосу и д’Артаньяну за то, что они не вернулись раньше. Это после того, что они совершили! – А потом рискнули потратить еще десять минут на то, чтобы привести себя в порядок и не являться перед вами в совершенно неприличном виде, и это уже целиком моя вина. Мушкетер покосился на непроницаемое лицо Атоса и с некоторым вызовом щелкнул каблуками, вытягиваясь рядом с гасконцем и всем своим видом давая понять, что собирается защищать друзей от несправедливых упреков, чего бы ему это не стоило. Согласовано.
де Тревиль: - Я не припомню, чтобы я давал вам с Арамисом разрешение покинуть лагерь вчера вечером, господин Портос, - тем же тоном возразил Тревиль. - А вы, господин д'Артаньян, адресуйте ваши претензии вашим друзьям, которые не удосужились поставить меня в известность о своих планах - я собирался отправить именно их. Зная простодушие гиганта, он не стал, однако, продолжать и указал всем четверым на табуреты. - Но довольно шуток. Садитесь же, господа. Начнем с главного. Письмо из форта?.. Он бросил вопросительный взгляд на Атоса.
Атос: Атос шагнул вперед и протянул де Тревилю твердый кожаный цилиндрик, залитый воском и запечатанный сургучом с оттиснутым на нем гербом. - Вот оно, - проговорил он. – У д'Артаньяна копия – на случай, если бы до берега добрался только один из нас. Граф де Туара подтвердил, что приписка в том, другом письме поддельная: у него нет никаких сведений о якобы готовящемся десанте. Зато, благодаря наблюдательности д'Артаньяна, в форте был обнаружен и схвачен предатель. Атос коротко поклонился и сел, подавая пример друзьям. Пересказывать капитану всю историю? Мушкетер полагал, что д'Артаньян справится с этим значительно лучше.
де Тревиль: На футляре не было и быть не могло проставлено имя адресата. Если бы письмо было одно, Тревиль не колебался бы ни мгновения, но раз у него была копия… - Десанта не будет? – переспросил он. Столько новостей, и все, в кои-то веки, хорошие. – Уж не потому ли, что он высадился уже сегодня ночью? И в Ле-Миним? Одновременно он протянул руку к д'Артаньяну, справедливо полагая, что тот не станет оставлять послание Туара себе.
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян отдал свою копию. - Сударь, - сказал он, - граф упоминал, что письмо предназначено для его величества. Хвалиться своими подвигами в форте он почему-то не имел ни малейшего желания. - Я не думаю, что в Ле Миним был десант. На берег англичане высадили не более десятка человек, да ещё шлюпку готовы были послать на помощь при необходимости. Корабль, правда, стоял неподалёку - местные рыбаки заметили. Думаю, что англичанам нужно было другое, они кого-то поджидали, а тут возникли мы.
де Тревиль: Темперамент Тревиля был ничуть не менее гасконским, чем у д'Артаньяна, но сдерживать свои порывы он умел значительно лучше. Вряд ли юноша знал о уже подписанном его величеством патенте на чин лейтенанта мушкетеров, который лежал на столе у капитана в ожидании его возвращения – чтобы объяснить эту дерзость, довольно было и усталости. – Разумеется, сударь, – ледяным тоном произнес он. – У вас есть причины думать, что я передам его кому-нибудь другому? Впрочем, хватало у них других забот, чтобы тратить драгоценное время на неосторожный выбор слов. – Кого-то поджидали. – Взгляд капитана невольно обратился на Портоса. Разумеется, он ни на миг не предполагал, что десант, который обещала поддельная приписка, и вправду высадится в никому не нужной и неизвестной деревушке Ле-Миним. Но кого там могли ждать, как не тех, кто должен был туда вернуться? И при этом новом подтверждении предательства Нюайе у Тревиля даже зубы заныли. Глоток вина чуть поумерил едкую горечь во рту, и капитан продолжил: – Вы их допросили? По ряду причин события на берегу занимали его куда больше, чем то, что произошло в форте.
Портос: - Мы их подслушали, капитан, - дипломатично ответил Портос, без зазрения совести опуская тот факт, что подслушивали они англичан, лежа под шлюпкой спутанные наподобие двух рождественских гусей. В том, что королевские мушкетеры нарвались на засаду, ничего постыдного не было, но вот в том, что они с Арамисом угодили в плен, гигант сознаваться не желал и сейчас уповал лишь на то, что Арамис тоже догадается об этом умолчать – и на то, что в палатке недостаточно светло, чтобы капитан углядел, как он краснеет. В конце концов, никакого значения это не имело, и он не лгал капитану, а лишь кое-что пропускал. – Там был француз, поэтому они говорили по-французски. Так вот, они охотились именно за письмом из форта! Они знали, что двое мушкетеров поплывут в Сен-Мартен, а узнали об этом от баронессы де Брэ. А она – от кого-то из мушкетеров. Выговорив это, Портос скривился. - Увы, его имени не назвали, но он же все равно уже покойник… Жаль, конечно, что нам не удалось захватить пленного, но у нас попросту не было такой возможности.
Арамис: "Кто-то", от кого в действительности баронесса получила сведения, залился краской по самые уши и чуть опустил голову, чтобы этого никто не заметил. О его невольном предательстве никто не подозревал, потому фраза "увы, его имени не назвали" вызвала в сердце Арамиса самый живой отклик. Кто же из однополчан своей смертью заслонил Арамиса от заслуженной кары? Выразительная мина на лице Портоса не оставляла сомнений в участи предателя: тому бы свернули шею. И если Портос узнает... Спазм сдавил горло, потому Арамис не издал ни звука. Просто наблюдал за тем, что происходит. Ему было невыносимо стыдно, и он избегал смотреть на остальных. Лишь постепенно до него дошёл истинный смысл сказанного Портосом. - Уже покойник? - пробормотал он, выделив интонацией слово "уже". - Почему? Когда?
де Тревиль: В дрожащем свете масляной лампы Тревиль заметил смущение своих мушкетеров, однако приписал его вполне понятному чувству стыда за однополчанина, оказавшегося предателем. - Позавчера вечером, - ответил он на последний вопрос Арамиса. – Господин де Нюайе сделал попытку совершить еще одну подлость, как оказалось – последнюю. Он был бы весьма благодарен одноглазому шевалье, сколь бы подозрительной личностью тот ни был, если бы тот не знал так много. Сейчас осознание, что честь его полка находится в руках черт знает кого, лишала его чувства признательности. Однако оно же и помешало ему распорядиться об аресте. - В часть этой истории я не смогу вас посвятить, это не моя тайна, но вкратце – он попытался, назвавшись чужим именем, похитить одну даму, за что и поплатился. Обстоятельства таковы, что не допускают двоякого толкования. Это был акт предательства. А теперь вот еще… Баронесса де Брэ, сказали вы? Я убедительно прошу вас, господа, не выносить эти сведения из этой палатки. Вы хотите что-то добавить? Он вопросительно взглянул на Портоса. Не то чтобы он хотел что-то скрыть от его друзей, с которыми он наверняка хочет поделиться всем, что знает, но, хотя в таком деликатном деле нужна была сугубая осторожность, он не хотел бы создать у четверых неразлучных ощущение, что он хоть в чем-то им не доверяет.
Портос: Портос помотал головой. Раз Тревиль счел возможным назвать имя предателя, значит, хранить его в тайне даже от друзей нет необходимости – вот и отлично! Тем более, что они, в отличие от капитана, прекрасно знакомы с упомянутой дамой. - Так, значит, я могу рассказать друзьям эту историю? – уточнил он на всякий случай. – Вы же знаете, капитан, что дальше них это не пойдет.
де Тревиль: Подавая пример своим подчиненным, капитан взял с блюда ломтик ветчины. - Все, что сочтете нужным, - подтвердил он. – Но, пожалуй, не сейчас. Продолжайте, господа. Каково положение дел в форте? И что за предателя вы там обнаружили? Если письмо Туара было адресовано королю, прочитать его Тревиль не мог. Но имел право расспросить своих людей. Во всех подробностях.
Атос: - В форте экономят боеприпасы и продовольствие, - с усилием проговорил Атос. Он понимал, что без рассказа не обойтись, но, черт возьми, как бы ему хотелось, чтобы этот рассказ был как можно более коротким! А ведь предстояло еще объяснить де Тревилю, как так вышло, что он ничего не знал о расшифрованном письме, и при этом не поставить Арамиса в трудное положение – они ведь так и не успели узнать, сообщил ли тот о нем капитану или нет. Однако, поскольку в послании Туара подробнейшим образом изложил все детали, следовало упомянуть об этом сейчас. В крайнем случае, будущий аббат получит суровую выволочку – но это лучше, чем если капитан вынужден будет обнаружить перед королем свою полную неосведомленность. – Но настоящих затруднений пока нет. Что до предателя, то… Д'Артаньян, расскажите вы, прошу вас. Это было чистейшим малодушием, и мушкетер это понимал, но сейчас у него попросту не было сил ни на полноценный рассказ, ни на дипломатию.
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян метнул на Арамиса быстрый взгляд. Заставить бы его сейчас, перед капитаном, объяснять причину, по которой будущий аббат не стал показывать письмо Тревилю! Показал бы, и неприятной ситуации удалось бы избежать! Скажешь про Арамиса - придётся рассказывать про юную жену Бутвиля... С Арамисом д`Артаньян пообещал себе разобраться позже, а Эмили заслуживала в глазах гасконца вполне понятного снисхождения. Да и Арамис сейчас выглядел не лучшим образом... - Собственно, начало истории знает Арамис. Мне будет легче, если начнёт он. Это ему мы все обязаны тем, что нашлось письмо с тайнописью, в котором были указаны имена предателей.
Арамис: Арамис ощутил, как лоб моментально покрылся мельчайшими капельками пота. Он предпочёл бы откусить себе язык, но не проронить ни слова. Держать отчёт перед капитаном, когда рядом друзья? Когда он виноват, кругом виноват: отступник, предатель, лжец... - Капитан, помните, я рассказывал про юнца, которого пытался разыскать? За нами увязался ещё один мальчишка, чей-то паж. И вот этот мальчишка в усадьбе, где мы искали английского шпиона, прихватил шкатулку. Мы её у него отобрали, конечно, но мальчишка исхитрился не то случайно нажать на потайную пружину, не то встряхнуть свою добычу - из совершенно пустой шкатулки вывалился чистый лист бумаги. Чистый - однако же сложенный как письмо. Меня это заинтересовало, я подобрал листок. До этого молодой человек говорил правду - разве что не забывал как можно более пренебрежительно говорить о "паже". Арамис вовсе не желал зла маленькой графине де Люз, да и её супругу - тоже. Следовало любой ценой оставить их вне канвы повествования. - Несколько позже я внимательно рассмотрел листок и догадался, каким именно раствором нужно его обработать, чтобы проявить содержимое. Молодой человек вздохнул и виновато опустил голову. Ложь дозволительна, если лгут с добрыми намерениями. - Увы! Я что-то сделал не так. Содержание действительно проявилось, его удалось прочитать. Сведения были очень важными, а само письмо предназначалось для его высокопреосвященства. Его написал кто-то из агентов кардинала в форте. Там были указаны фамилии английских шпионов... Я показал это письмо д'Артаньяну, мой капитан... Арамис бросил на друга отчаянно красноречивый взгляд. Теперь от гасконца зависело всё. Захочет ли он спасти Арамиса и при этом правдиво поведать капитану всё, что произошло в форте?
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян уловил этот взгляд. Грешно добивать того, кто уже упал. Гасконец, не давая Тревилю времени задать хотя бы один вопрос, продолжил: - Я прочитал это письмо несколько раз и хорошо запомнил его содержание. Мы намеревались показать письмо вам, но... та часть, которая была обработана для проявления текста, рассыпалось прямо у меня в руках. Остались лишь два клочка бесполезной бумаги... Д`Артаньян развёл руками. - Главное, что я всё запомнил, и Арамис тоже. Случай отплыть в форт вместе с Атосом предоставился мне. Мы ни в чём не были уверены - ведь и это письмо могло оказаться подложным. Но по прибытии в форт ситуация прояснилась... Гасконец вспомнил лицо лекаря - и скривился. Стараясь избегать ненужных подробностей, он поведал капитану, как именно удалось вывести предателя на чистую воду.
де Тревиль: Если бы не триумфальное окончание этой истории, Тревиль устроил бы выволочку двум мушкетерам прямо сейчас. Не за то, что они прочитали письмо, адресованное кардиналу, а затем лишились его – в этом явно не было их вины. Но вот то, что они не сочли нужным поставить его в известность о происшедшем – это было недопустимо. Нет, д'Артаньян, конечно, был уверен, что разберется на месте и все будет хорошо. Но Арамис мог бы и понимать, что ценность такого письма не только в его содержании. Если кардинал станет его разыскивать… Да нет, вряд ли. Откуда ему знать про самое его существование? И тем не менее Тревиль хотел бы быть в курсе. Однако вчетвером друзья добились почти невозможного, и бранить их сейчас было бы просто несправедливо. Потом, быть может. Один на один. Чтобы они понимали, как могли подвести человека, который им доверяет. - У меня нет слов, господа, - чистосердечно признал он. – Вы добились почти невозможного. И много большего, чем можно было ожидать. Еще один вопрос, господа, и вы сможете отдохнуть, выспаться… - невольная улыбка тронула его губы, - сходить на похороны и даже напиться, потому что я освобождаю вас от завтрашних караулов. Что вы сообщили в форте о судьбе первого письма?
Атос: Пока д'Артаньян живописал злоключения с найденным в шкатулке письмом, Атос смотрел в сторону и бросил на гасконца только один взгляд, услышав, что таинственная корреспонденция рассыпалась в прах. Вот как. Неудивительно, что тот не стал рассказывать об этом Туара – к общей картине это ничего бы не прибавило, кроме того, что выставило Арамиса в совсем уж невыгодном свете. Стало быть, мадам де Шеврез не так уж доверяла любовнику, если намеренно подстроила такую каверзу. Продемонстрировать желание помочь и одновременно принять меры, чтобы письмо уж точно не попало в руки кардинала – вполне в духе этой интриганки… Было бы немыслимо изложить свои выводы капитану, но вот с Арамисом придется поговорить начистоту. Счастье еще, что они с д'Артаньяном сумели убедить Туара не упоминать в своем письме Эмили де Кюинь… Атос глянул на капитана. Поверил ли тот совместной сказке двух хитрецов или не поверил, но он явно принял решение отложить заслуженный ими разнос до лучших времен. Однако порадоваться этому Атос не успел: небрежно брошенное де Тревилем «сходить на похороны» вкупе с легкой улыбкой резануло его, словно ржавый клинок. Мушкетер вздрогнул и резко выпрямился, бледнея на глазах и даже не расслышав последнего вопроса; он мог ожидать чего угодно, но только не усмешки. Усмешки! Будь на месте капитана кто-нибудь другой, Атос загнал бы эту усмешку обратно ему в глотку. - Я непременно последую вашему совету, господин капитан, - медленно выговорил он сквозь стиснутые зубы.
Арамис: - Постойте, Атос... - Арамис чуть тронул друга за локоть. Там, где Атос увидел усмешку, он явственно разглядел улыбку. В палатке лекаря молодой человек понял достаточно, чтобы ни о чём не расспрашивать. Во всяком случае, самому Атосу он задавать вопросы не собирался - кое-какие подробности можно при желании легко узнать у Базена и у того же Дарлю. Тревиль мог быть жёстким, решительным, иногда - коварным, часто - умелым интриганом, лавирующим между интересами различных людей, но никто, никогда не обвинил бы капитана мушкетёров в том, что он злоупотребляет своей властью. Посмеяться над чьей-то бедой? Они все здесь не знали, что может случиться завтра, они не раз провожали в последний путь боевых товарищей, каждый из них понимал, что в следующую минуту его самого может не стать - и ни разу, ни разу Арамис не видел, чтобы капитан проявлял неуважение к смерти! Пусть даже это и была всего лишь смерть женщины. Женщина выполнила свой долг лучше, чем многие мужчины, потому что... Ах, следовало ли сомневаться, по какой причине! - Капитан, - смело сказал он, в эту минуту не ощущая ни усталости, ни боли, - прежде, чем вы узнаете о судьбе первого письма, скажите: что стало с девушкой, которая была в лазарете? Вы сказали про похороны... да, мы уже знаем. И я бы действительно желал посмотреть на бедняжку и помолиться за... Следовало сказать "спасение её души", но Арамис продолжил: - Успех всего, ради чего она рисковала жизнью. Мне будет дозволено это сделать?
де Тревиль: Перемены в лице Атоса и его слова настолько поразили Тревиля, что он ответил не сразу, невольно давая тем самым возможность Арамису задать свой вопрос. Капитан не собирался беседовать о судьбе столь не безразличной Атосу девицы при посторонних, но Арамис не оставил ему выбора. Впрочем, никто не заставлял его раскрывать чужие тайны. – Похороны, – повторил он, пристально глядя на мушкетера. Что-то он несомненно знал, но как много, и распространялось ли это знание на двух его друзей? – Обязательно. Я хочу предупредить вас, д'Артаньян – ваше отсутствие в лагере в последние два дня было вызвано необходимостью позаботиться о похоронах для… – имя он не помнил, но продолжил без малейшей паузы, – бедной девушки. Даже после убийства барона де Кюиня она могла быть для кого-то опасна, а ввиду последних событий… Я велел, чтобы ее тайно перевезли в местный монастырь, и распустил слухи о ее смерти. Доверенное ему Атосом кольцо по-прежнему лежало у него, но не отдавать же его сейчас! – Но это, право, сейчас несущественно, господа. Я возвращаюсь к первому письму. И выпейте, наконец, вина. В особенности вы, Арамис, вы слишком бледны. Вы ранены? Целью этого вопроса было как отвлечь от Атоса внимание, так и дать ему время прийти в себя. Ответ капитан знал – недаром все четверо отправились в лазарет.
Арамис: - Не стоит внимания, капитан, - Арамис поморщился. - Сущий пустяк. Я получил удар по голове и благодаря этому пропустил укол в руку. Думаю, если королю завтра будет угодно отдать приказ о штурме крепости, я буду способен идти на приступ вместе с остальными. Молодой человек вовсе не хотел, чтобы его считали немощным инвалидом. Закончив реплику, он слегка поклонился и занял прежнюю позицию, предоставив д'Артаньяну продолжать доклад. Слова Тревиля о судьбе Агнессы порадовали Арамиса: значит, Атосу не о чем печалиться.
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян скупо улыбнулся: добрые новости! Расслабляться, впрочем, было рано, поскольку Тревиль требовал немедленного и подробного отчёта. Прекрасно понимая, что капитану нужно знать правду, и только правду, гасконец постарался рассказать обо всём как можно более подробно. Атос справился бы лучше, чем он. Когда требовалось, старший из мушкетёров проявлял талант прирождённого оратора. Но Атос предпочёл молчать, потому д`Артаньян почти четверть часа говорил, делая лишь краткие паузы между предложениями. Когда он закончил свой рассказ, больше напоминавший военный рапорт, горло у него изрядно пересохло. Вино же молодой человек пить боялся: усталость всё больше давала о себе знать, клонило в сон, лишь усилием воли д`Артаньян заставлял себя сохранять бодрость. - Кажется, я ничего не забыл? - спросил он, обращаясь к Атосу.
Атос: Вмешательство Арамиса дало Атосу возможность справиться со своей вспышкой, хотя и заставило до боли закусить губу – он не понимал, зачем будущему аббату понадобилось вникать в подробности и зачем де Тревиль эти подробности описывает, словно получая от этого удовольствие. Возможно, именно поэтому мушкетер не сразу осознал, что именно говорит капитан. Кюинь убит… а Агнесса… жива и в монастыре? Слухи о смерти? Есть все-таки в этом мире справедливость! «Боже, благодарю тебя!» Нахлынувшее чудовищное облегчение, смешанное с благодарностью – Всевышнему, Тревилю, Арамису за вовремя заданный вопрос – и одновременно смутным пожеланием, чтобы гасконское хитроумие провалилось к всем чертям – на миг лишило его остатков сил; к счастью, все взгляды были обращены на де Тревиля. Атос отер лоб, молясь про себя, чтобы этого никто не заметил, и заставил себя вслушаться в то, о чем рассказывал д'Артаньян. Речь шла о составлении письма; прошлой ночью в форте гасконец, не без оснований полагая, что его друг не станет сам просить Туара, чтобы тот обошел молчанием некоторые щекотливые подробности, взял этот труд на себя. Письмо было написано так, чтобы, попади оно в чужие руки, никто не смог заподозрить Атоса в сокрытии первого. Скрывать правду от короля никто не собирался, но королю эту правду должен был поведать де Тревиль, притом на словах – таким образом, Атос мог уже не опасаться нового обвинения в измене. - Ваша память непогрешима, д'Артаньян, - с признательностью проговорил мушкетер. – Да и вообще, наша экспедиция увенчалась столь полным успехом лишь благодаря вам.
де Тревиль: Слушая д'Артаньяна, Тревиль краем глаза следил за Атосом, ровно настолько, чтобы увидеть, что тот снова взял себя в руки. Тогда он снова перенес свое внимание на гасконца, что, впрочем, не помешало ему в то же время выдвинуть ящик стола. - Вы совершили почти невозможное, господа. Я сейчас же еду к его величеству. В ночь с двадцатого на двадцать первое или с двадцать первого на двадцать второе? Сегодняшний совет в Этре — это последняя возможность для союзников покойного Кюиня добиться того, ради чего они затевали эту авантюру с поддельной припиской. Возможно, там я узнаю что-то новое. Он обошел стол, чтобы вручить д'Артаньяну сложенную пополам бумагу с его лейтенантским патентом, и одновременно, не привлекая внимания, вернул Атосу его кольцо. - Я позволю себе напомнить вам, господа, что Атос не может вернуться из Сабль д'Олон раньше полудня. Арамис, зайдите ко мне часов около пяти вечера. Портос... - он дружески кивнул гиганту-мушкетеру. - А вы, д'Артаньян, задержитесь на минуту. Официально он собирался сказать гасконцу пару слов про его новые обязанности. А неофициально – напомнить, что скрытничать он может с кем угодно, но не со своим капитаном.
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян, разглядев бумагу, которую держал капитан, вдруг подумал о самом плохом. Невозможно сейчас расспросить Арамиса, куда пропало злополучное расшифрованное письмо. Вдруг Арамис потерял его или оставил на видном месте, и листок кто-то принёс Тревилю? Чёрт бы побрал все эти тайны! Насколько проще и приятней иметь дело с честным Атосом или бесхитростным Портосом! Но ведь Арамис - тоже друг им всем, и действовать ему во вред невозможно! Только что они сражались плечом к плечу, как не раз уже бывало! - Атос слишком расхваливает меня, - сказал гасконец, чтобы отогнать дурные мысли. - Каждый из нас сделал своё дело, и друг без друга мы бы не справились. Мне повезло со шпионом, капитан - что верно, то верно, но без Атоса я бы просто не смог добраться до форта и вернуться назад. И мы оба с Атосом погибли бы на берегу, если бы не вмешательство Портоса и Арамиса.
Портос: Портос, за прошедшие несколько минут узнавший столько ошеломляющих вещей, что хватило бы и более взыскательному любопытству, успел последовательно испытать целый ряд противоречивых эмоций: восхищение ловкостью и хитроумием друзей сменилось опасением, что капитан не похвалит их за упущенный важный документ, а недоуменная обида на совершенно внезапную и ничем, казалось, не оправданную жестокость капитана превратилась в бурную радость, когда он услышал, что девушка жива. И, наконец, дружеский кивок капитана окончательно успокоил простодушного мушкетера. Все складывалось как нельзя лучше, де Тревиль был доволен, все были живы – действительно все! Портосу очень хотелось облечь свои чувства в слова, но слова не находились – зато, возможно, как раз от избытка чувств, внезапно защекотало в носу, и мушкетер, неожиданно даже для себя, громогласно чихнул. - Чертов дождь! – смущенно пробормотал он. – Так мы можем идти?
Атос: Губы Атоса дрогнули в улыбке: как видно, для того, чтобы окончательно прийти в себя, ему не хватало именно непосредственности Портоса. Пошатнувшийся было мир снова стал прежним. - Полагаю, да, - пристально глядя на Тревиля, проговорил он. Надо полагать, капитан, вручивший д'Артаньяну некую бумагу, желал остаться с гасконцем наедине для приватного разговора. Какого – Атос не знал, да и, по правде говоря, не желал знать, по крайней мере сейчас. Сейчас его интересовало лишь одно. И какая, собственно, разница, что подумают об этом друзья? Все, что было можно и даже более того, они уже подумали – мушкетер в этом не сомневался. - Господин капитан, только один вопрос, с вашего разрешения, прежде чем мы вас оставим. Если я пожелаю лично поблагодарить мадемуазель Бомон, смогу ли я навестить ее в монастыре? Второй вопрос – о состоянии Агнессы – Атос задавать не стал. Если мэтр Дарлю позволил перевозить раненую, значит, ее жизни уже ничто не угрожало.
де Тревиль: – Вам придется обождать с этим, – отозвался капитан, радуясь возможности окончательно прояснить дело, – пока, по крайней мере, она не встанет на ноги. В женском монастыре, боюсь, вас не пустят дальше приемной. Будьте здоровы, Портос! Ступайте отдыхать, господа, подвиги, подобные вашим, утомительны. Взгляд, который Тревиль при этом устремил на гасконца, ясно показывал, что тому надлежит задержаться.
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян молча сделал шаг в сторону, пропуская товарищей. Судя по всему, его ждёт изрядная трёпка, и Тревиль не желает, чтобы у этой сцены были свидетели. Пусть даже и такие, как Атос, Портос и Арамис. Хотя Тревиль мог просто оставить его, чтобы дать очередное поручение, ведь именно д`Артаньян исполнял обязанности офицера. Или написать рапорт. Или ещё что.
Портос: Тон де Тревиля, хотя и доброжелательный, не оставлял сомнений в том, что им следует покинуть палатку, поэтому Портос, как бы ни хотелось ему узнать, чего капитан хочет от д'Артаньяна, подчинился без малейших возражений. Лишь отойдя на десяток шагов, он позволил себе раскрыть рот. - Ну что, все хорошо, что хорошо кончается, - пробормотал он все еще смущенно. – Ведь так? И… - великан вопросительно взглянул на Арамиса, - в монастырях, конечно, строгие порядки, но, может быть, вы… Спохватившись, что, быть может, допускает очередную бестактность, великан окончательно смешался и замолчал.
Арамис: - Милый Портос! - Арамис заставил себя улыбнуться, хотя любое движение губ доставляло ощутимую боль. - Любой, даже самый строгий устав, допускает некоторые послабления, а если у человека к тому же нет внутренней предрасположенности к соблюдению правил, то нарушения обязательно будут. Главное же - не переступать через определённые границы. Апостол Павел не зря говорил, что верующему всё можно, но не всё полезно. Он был не уверен, что понял ход мыслей Портоса, но более подходящих слов не нашёл, да и не желал находить. Довольно было того, что Портос за последние часы трижды спас его своей силой, верностью и доверчивым простодушием, не допускавшим даже тени сомнения в том, что друг может оказаться способным на предательство, пусть и невольное. - Нас отпустили отдыхать! - продолжил он как можно более спокойным тоном. - Все философские споры о монастырях и строгости порядков оставим на утро, если вам будет угодно продолжить наш разговор. Думаю, что д'Артаньян скоро присоединится к вам. Я же пойду к себе в палатку - и даю вам слово, никакой предмет в мире меня не заботит сейчас так, как желание очутиться в койке и спать до полудня!
Портос: Портос слегка свел брови в усилии понять, что имел в виду его благочестивый друг. Ответ был больше похож на проповедь, с той только разницей, что истолковать его можно было по-разному: то ли Арамис намекал на то, что никаких сложностей не предвидится и он сумеет помочь проникнуть за монастырские стены, то ли, наоборот, на то, что именно в этом монастыре не понадобится ничья помощь – Бог ведает. А может быть, он посчитал, что раз Атос молчит и ни о чем не спрашивает – лучше вовсе не затрагивать эту тему? На всякий случай мушкетер утвердительно кивнул, соглашаясь сразу со всеми постулатами, и тут вспомнил, что у них остался еще один щекотливый вопрос. - Погодите, Арамис! Мне нужно вам кое-что рассказать, это про того самого Нюайе, который… - Слова «нас предал» попросту не шли с языка – Портос так и не сумел привыкнуть к мысли, что кто-то из полка оказался способным на предательство. – Дело касается еще одной особы, которую вы все знаете, так что вам лучше бы это услышать. Гигант оглянулся на темнеющий позади шатер капитана, соображая, что проще – дождаться д'Артаньяна или повторить свой рассказ дважды. В конце концов, мучить усталых друзей ожиданием не хотелось, а с гасконцем он так и так встретится у себя в палатке. - Давайте я провожу вас с Атосом, чтобы не тратить зря времени, - решительно произнес он наконец. – А по пути как раз успею все объяснить. Не знаю почему, но мне не хочется оставлять это на утро! Согласовано. Если ни у кого нет возражений или желания дополнить, эпизод завершен.
Арамис: При упоминании имени Нюайе Арамис живо забыл, что только что собирался лечь в постель. Глаза его блеснули, он схватил Портоса за руку. - Да, да, конечно! Рассказывайте, мой друг! Я просто своим ушам не поверил, когда Тревиль сказал, что произошло. Неужели подобное возможно?
Атос: Сырой утренний воздух, особенно свежий после душноватой из-за горящих свечей палатки капитана, слегка разогнал сон и усталость. Атос уже шагнул было в сторону их с Арамисом палатки, когда слова Портоса заставили его обернуться. - В самом деле, Портос, - спохватился он. – Простите мою рассеянность! Мушкетер взял друга под руку с другой стороны. - Рассказывайте, - предложил он.
Портос: - Только имейте в виду, Тревиль настаивал, чтобы об этом пока не знал никто, кроме нас, - с некоторым запозданием понизив голос, предупредил Портос. – Иначе может пострадать честь полка, вы понимаете… и к тому же сюда впутана мадам де Бутвиль. Бывшая мадемуазель де Кюинь. Если говорить коротко… Совсем коротко изложить историю у Портоса не вышло, хотя мушкетер старался как мог. Однако, к тому моменту, как все трое подошли к палатке Атоса и Арамиса, он сумел достаточно связно и последовательно рассказать, что их однополчанин Нюайе, назвавшись чужим именем, пытался куда-то заманить юную графиню де Люз, утверждая, что отвезет ее к раненому отцу, и преуспел бы в этом, если бы не вмешательство одноглазого шевалье де Ронэ; о гибели Нюайе и о том, что они с де Тревилем обнаружили в вещах покойного кошелек с кругленькой суммой; о проявленной одноглазым заботе о графине; и, наконец, о том, что Нюайе участвовал в вылазке, в которой погиб дю Санж. - Все это случилось как раз восемнадцатого, - закончил Портос. – А француз, который был вместе с англичанами в засаде, утверждал, что и о вылазке в форт баронесса де Бре узнала именно от мушкетера нашей роты. И я уверен, что это тоже был Нюайе. Подслушать разговор в палатке де Тревиля не так уж сложно… Не может такого быть, чтобы в полку оказалось сразу два предателя! В голосе Портоса прозвучала глубокая убежденность.
Арамис: Признаться в совершённой ошибке, покаяться друзьям? Нет, Арамис не мог этого сделать, и лишь мысленно дал обет молиться за грешную душу однополчанина. Какие причины подвигли Нюайе стать предателем? Может быть, и он оступился для начала в чём-то незначительном, чему даже не придал значения? Один грешник никак не может осуждать другого, особенно если согрешивший сознательно своей гибелью прикрыл грешника поневоле. - Спасибо за рассказ, Портос. Вы сказали то, о чём нужно знать всем нам. Само собой, мы будем молчать. Да, Атос? - глухо промолвил он. Арамис знал, что от Атоса невозможно скрыть нюансы интонации, но друг, честный и прямой, спишет всё на усталость. Он испытывал именно усталость. Позор, пусть и оставшийся неведомым для друзей, смыт кровью. Согрешивший невольно заработал наказание согласно тяжести своего греха. Пусть так. Это справедливо: ведь тот, кто предал сознательно, расплатился собственной жизнью. Арамис почувствовал, что земля уходит из-под ног, и поспешно опёрся о плечо Атоса.
Атос: - Разумеется. – Атос быстро подхватил пошатнувшегося приятеля под локоть, поддерживая, ввел в палатку и усадил на постель, после чего обернулся к Портосу. – Скверная история, и Тревиль прав – незачем, чтобы о ней знал кто-нибудь еще. Мушкетер утомленно потер лицо ладонями. Снова мадемуазель де Кюинь… и снова, уже во второй раз, рядом с ней оказывается этот де Ронэ. Случайность? Или? Вновь навалившаяся усталость сделала мысли медленными и вязкими, словно патока, сосредоточиться не удавалось. Кому помешала свежеиспеченная мадам де Люз… - Два предателя действительно слишком много, - пробормотал он, чувствуя, что говорит что-то не то. – Черт возьми… Портос, у меня к вам добрый десяток вопросов, но, кажется, я засыпаю прямо на ходу, да и вы, должно быть, тоже. - Поговорим завтра, - согласно кивнул Портос. – Вернее, уже сегодня, но не раньше полудня. Доброго вам отдыха! Проводив Портоса взглядом, Атос опустился на свою койку. Теперь, когда можно было наконец расслабиться, когда почти все тревоги остались позади, силы кончились сразу и окончательно. Уже на грани яви и сна мушкетер смутно осознавал, что рядом с Арамисом хлопочет Базен, что с него самого кто-то стаскивает камзол и сапоги… На этом реальность временно прекратила свое существование. Написано в соавторстве. Эпизод завершен.
полная версия страницы