Форум » A la guerre comme à la guerre » Предрассветные тени. 20 сентября 1627 г., около пяти утра. » Ответить

Предрассветные тени. 20 сентября 1627 г., около пяти утра.

Атос:

Ответов - 26, стр: 1 2 All

Арамис: Дорогу до лагеря Арамис помнил более чем смутно. Бывают ситуации, когда даже самый гордый человек вынужден смиренно просить помощи у ближнего своего - вот и настала очередь Арамиса испить из подобной чаши. К счастью, перед друзьями, перед боевыми товарищами можно иногда быть слабым. Сколько раз от ран страдали Атос и Портос, да и д'Артаньяну доставалось тоже. Арамис мог считать себя редкостным везунчиком. Он и сейчас понимал, что его предательская слабость всего лишь следствие удара по голове в сочетании с кроповотерей от раны. Его начинало знобить, временами он почти впадал в беспамятство - пусть на короткие мгновения, но всё же... Если бы он был один, то наверняка не добрался бы до цели. Но всякий раз рядом оказывались друзья. Его поддерживали то Атос, ехавший с одной стороны, то Портос, который заботливо подстраховывал приятеля с другой. Дождь не прекращался и даже не думал слабеть. Путь казался бесконечным. Рука болела всё сильнее. Но любая пытка не бесконечна. Они оказались в лагере, и Атос сразу повернул к лазарету. Арамис последовал за другом. - Помогите мне спешиться, - попросил он, уже не испытывая даже тени неудобства. Это казалось совершенно естественным - опереться здоровой рукой на плечо Атоса и быть почти снятым с седла. - Чёрт побери, я как младенец... действия согласованы

Портос: Портос, убедившись, что его помощь на сей раз не требуется, сочувственно наблюдал за тем, как Атос помогает Арамису слезть с лошади. Даже под открытым небом возле лазаретных палаток крепко попахивало аптекой и еще чем-то тяжелым, так что Портос невольно поморщился: честно говоря, запашок этот отбивал у мушкетера всякое желание входить внутрь. Однако и оставлять друзей, раньше всех добравшись до сухой палатки, было неловко. К тому же Тревиль ждет доклада… - Знаете, я, пожалуй, подожду вас тут, под навесом, - нерешительно сказал он. – Внутри мне делать вроде бы и нечего, а к капитану нам, наверное, лучше явиться всем вместе. Дорогой Атос, надеюсь, я правильно понял ваши действия.

Атос: Атос только кивнул. Помимо беспокойства за Арамиса, состояние которого, казалось, было куда хуже, чем можно было ожидать, его грызла смутная тревога: обещанного де Тревилем усиленного караула у лазарета не было. Черт возьми, здесь не было вовсе никакого караула! Неужели капитан не сдержал слова? Или… Поддерживая друга, он откинул полотно и шагнул внутрь палатки, выполнявшей в лазарете роль приемного покоя. - Есть здесь кто-нибудь? - Есть! – Прикорнувший на скамье дежурный лекарь сел, протирая глаза. – Прошу прощения, господа, сморило. Чем могу? Ага, вижу… Вы, господа мушкетеры, вообще не спите, что ли? Сюда пожалуйте. Зевнув, он открутил фитиль лампы. В палатке стало светлее, и Атос, усаживая Арамиса на указанное место, наконец-то разглядел его во всей красе, включая здоровенную ссадину на виске. - Вон оно что! Кажется, вам достался хороший удар по голове, друг мой? Согласовано.


Арамис: - Да, - Арамис поморщился. В палатке было ощутимо теплее, чем на улице, и это обстоятельство моментально обострило все чувства. - В самом начале, я даже и шпагу не успел выхватить. А дальше я рассказывал вам: нас скрутили и оставили лежать под лодкой. Он хотел усмехнуться, но тут обнаружилось, что сделать это не так-то просто: верхняя губа явно распухла. Насколько сильно - Арамис пока даже знать не желал, это было не самой большой неприятностью. - Там было темно, холодно и влажно. Одна моя знакомая дама, у которой много родственников в Англии, не раз уверяла меня в благотворном сочетании влаги, прохлады и умеренности освещения для состояния кожи лица! - с иронией продолжил он. - Но я сомневаюсь, что пребывание под лодкой пошло на пользу мне и Портосу... Кстати, та же дама рассказывала про своего кузена, который погиб во цвете лет потому, что имел странную привычку вмешиваться в дела садовников и постоянно копошился в земле, однажды корнем повредил себе руку, посчитал это пустяком, не обратился к лекарю - и через неделю его уже отпевали в церкви. Мне кажется, что я весь состою из песка, и даже внутри у меня тоже песок. Так что предпочитаю отдаться заботам сведущих в ранах господ. Достаточная ясность в мыслях и связность речи убедили молодого человека в том, что серьёзной опасности нет и быть не может - иначе бы он сейчас едва лепетал. Это придало ему сил. - Кстати, а где наш добрый Дарлю?

Атос: Атос, усевшийся в углу палатки и машинально вертевший в пальцах подвернувшуюся под руку оструганную палочку, предназначение которой для него оставалось тайной, замер и быстро глянул на хирурга: это был тот вопрос, который он не решался задать сам. - Мэтр Дарлю отдыхает, господин Арамис, - с наработанной ловкостью стаскивая с Арамиса камзол, отозвался лекарь. – Пациентов у него сейчас нет, а ведь ему тоже надо когда-то спать! Но вы не беспокойтесь, если понадобится, мы его потревожим. Щелк! Рука Атоса дрогнула, и деревяшка переломилась с сухим треском. - Темнота и холод весьма полезны при ушибах головы, - наставительно продолжал тем временем лекарь, доставая кусок сложенного полотна и смачивая его из какой-то бутыли, - а вот про песок и сырость я этого сказать не могу… Прилягте, господин Арамис, сейчас я сделаю холодную примочку и займусь вашей рукой… А вы, сударь, хотели что-то спросить? - Два дня тому назад у мэтра был пациент, - медленно выговорил Атос. – Молодая женщина… удар ножа... Что с ней? Во взгляде хирурга мелькнуло любопытство пополам с сочувствием. - Увы, - он покачал головой. - Что с ней? – повторил Атос внезапно охрипшим голосом, уже понимая, каков будет ответ. - Умерла прошлой ночью, - вздохнул лекарь. – Жаль, такая молодая… Да что это с вами, сударь? Лицо Атоса застыло; только побелевшие пальцы продолжали сжиматься, кроша в щепки остатки деревяшки.

Арамис: Арамис, прилёгший было, резко приподнялся и... нет, он даже не успел посмотреть на Атоса, потому что приступ головокружения и подкатившей тошноты заставил его согнуться и зайтись в отчаянном приступе кашля. Женщина... молодая женщина, проникшая в лагерь... Атос интересуется молодой женщиной... Когда слабость отступила, молодой человек послушно откинулся на соломенный валик в полотняной наволочке и предоставил хирургу делать всё, что тот сочтёт нужным. - Атос... кто её ранил? За что? Арамис скорее откусил бы себе язык, чем спросил "Кто она вам?".

Атос: - Она дважды спасла мне жизнь, Арамис, - глухо ответил Атос, не глядя на друга. – А заплатила – своей. Я не должен был… Мушкетер не договорил. Ледяной комок, поселившийся в груди, не желал таять, и чувство вины терзало его с новой силой. Это был долг, отдать который невозможно – убей он Гаспара еще сорок раз, это ничего не изменит...

Арамис: Арамис приложил ладонь к влажному полотну, которое прикрывало его лоб. От полотна исходила приятная прохлада, к тому же вода, в которой подручный мэтра Дарлю смочил ткань, на редкость хорошо пахла: летом, духмяной свежестью луга... - Это та девушка, о которой мне говорил Базен? - тихо спросил он, почти не сомневаясь, что другой просто быть не может. - Тогда... она ушла на небо и сейчас счастлива. Потому что нет большего счастья, чем когда... твоя смерть... оказалась... Он в один миг понял всё, и сейчас не мог подобрать подходящего слова. - Она счастлива тем, что вы живы, несмотря ни на что, - по-другому сказать не получилось. - И лучшее, что вы можете сделать в такой ситуации - постараться подольше не спешить к ней. Иначе её жертва окажется напрасной. Был ещё один вопрос, который следовало задать - отнюдь не из пустого любопытства. В мушкетёре проснулся священник, и это необходимо было знать для того, чтобы действовать дальше. - Вы ведь знали, как её зовут? За кого следует служить мессу? Он почти позавидовал Атосу. Вот как. Явилась девушка и, не требуя ничего, отдала жизнь за то, чтобы выкупить у смерти Атоса. А за него, Арамиса, ни одна женщина на такое не пойдёт.

Атос: - Агнесса. – Атос печально улыбнулся. – Благодарю вас, Арамис. Наверное, вы правы, но… это слабое утешение. Быть может, я смог бы сделать ее… Он осекся – и потому, что вспомнил, что они не одни и что лекарь жадно ловит каждое слово, и потому, что понял вдруг, что чуть было не произнес вслух. Он смог бы… что? Сделать ее счастливой? Вряд ли. Хотя… «Если вы захотите… еще когда-нибудь… то я буду счастлива», - эхом отдалось в памяти. Она не ждала большего, это верно. И самое малое, что он должен был бы для нее сделать – это отправить в Бражелон, а там… кто знает? Немного тепла – разве это такая уж жертва с его стороны? Ему не понадобилось бы притворяться… Атос закусил губу, пытаясь подавить невольный вздох. Ничего этого уже не будет. Тем временем лекарь, как оказалось, уже накладывал на рану какой-то бальзам. - Ну вот и все, сударь, - помолчав, проговорил он и взялся за бинты. – Пошлите кого-нибудь в город, за льдом, прикладывать к ушибу, и скоро вам станет легче. Или, быть может, хотите остаться здесь на ночь?

Арамис: - Лишнее, - поморщился Арамис, старательно разглядывая потолок палатки. - Предпочту провести остаток ночи у себя в постели. Когда перевязка была закончена, он встал - медленно и неуверенно, точно дряхлый старик, здоровой рукой проверил, насколько ладно легли бинты. Повязка сидела плотно, но не сдавливала. Это было хорошо. Половина неудобств в пути возникла именно потому, что добрая женщина в своём стремлении помочь переусердствовала и слишком сильно затянула узел. - Атос, вы ведь тоже нуждаетесь в помощи лекаря, не так ли?

Атос: Атос взглянул на друга с некоторым недоумением и, запоздало сообразив, что тот имеет в виду, отрицательно покачал головой: он действительно не ощущал ни каких-либо неудобств, связанных с отсутствием повязки, ни промокшей одежды. Сейчас мушкетеру больше всего хотелось как можно скорее добраться до Тревиля, покончить с делами – и оказаться наконец одному. То, что в палатке он будет не один, а вдвоем с Арамисом, еще куда ни шло: несколько бутылок бургундского – и это потеряет всякое значение... Он тоже поднялся на ноги. - Куда вас проводить, друг мой? В палатку – или сразу к капитану?

Арамис: Арамис не без вздоха накинул на плечи мокрый плащ, ставший тяжёлым и утративший всякую способность сохранять тепло. Но без плаща было бы вовсе неуютно. - К капитану, - сказал он. - Но разве вы не идёте туда же? Доклад по этому делу мы должны держать все вместе. Само собой, он бы предпочёл, чтобы "дела" не было вовсе. Особенно теперь, когда выяснились очень деликатные обстоятельства, связанные с Атосом. Агнесса... Красивое имя. И прекрасная душа. Наверняка она стала ангелом.

Атос: - Десять минут ничего не изменят, - отстраненно пожал плечами Атос. – А вы в мокрой одежде окончательно продрогнете. Не хотите ли переодеться? - С вашего позволения, я бы посоветовал то же самое, - вставил лекарь. - Ну вот видите, и наш эскулап того же мнения. – Мушкетер выглянул из палатки. – Господа, мы с Арамисом намереваемся привести себя в порядок перед докладом капитану. Что вы об этом думаете?

Шарль д`Артаньян: - Думаю про то же самое! - отозвался д`Артаньян. - К тому же нам всем не помешает вот такое лекарство! Он с самым хитрым видом извлёк из-под плаща флягу, содержимое которой глухо булькнуло. - Пока вы здесь лечили свои раны, я выпросил у земляка славную добавку к своим оскудевшим припасам. Славный гасконский арманьяк - то, что надо! Лучше глотнуть сейчас и повторить после того, как переоденемся в сухое. Молодой человек подал всем пример, после чего протянул флягу Портосу: - Ваша очередь! Увлечённый процессом, он не заметил мрачного лица Атоса и продолжал улыбаться.

Портос: - О! Д'Артаньян, я ваш должник! – Просиявший Портос сделал богатырский глоток, звучно крякнул и выдохнул. – Это именно то, чего мне не хватало! Мушкетер не мог пожаловаться на то, что так уж сильно замерз, хотя и промок не меньше прочих, но ощущение промозглой сырости изрядно отравляло ему жизнь – а вот с этим арманьяк справился без труда. В груди разлилось приятное тепло, и укутанный предрассветной серостью мир вновь заиграл яркими красками. - Держите, Атос! – Портос повернулся к другу, протягивая ему флягу с божественным нектаром, и высоко поднял брови, разглядев выражение его лица – вернее, почти полное отсутствие какого бы то ни было выражения. – Черт возьми, Атос, что это с вами? У вас такое лицо, словно вы только что похоронили всех своих друзей!

Арамис: - Портос! - Арамис, забыв про своё недомогание, выскочил из палатки и в два прыжка оказался рядом с другом. Злиться на Портоса было невозможно: дети, даже очень большие, в своём простодушии часто переступают определённые границы. Арамис, благоговейно преклонявшийся перед физическим совершенством нового Геракла и отдававший должное доброте и честности своего друга, всё же не питал никаких иллюзий относительно способности Портоса задавать неудобные вопросы в ненужное время. Вот и сейчас... Оказавшись рядом с Портосом, Арамис резко дёрнул друга за локоть, как обычно поступал в тех случаях, когда тот совершал глупость. - Я вам позже всё объясню, - сказал он куда более мягким тоном. - Лучше передайте Атосу флягу.

Атос: Атос вздрогнул и, с невольной признательностью взглянув на Арамиса, молча принял флягу и приложился к горлышку, не чувствуя ни вкуса, ни крепости. Глоток, другой… Ледяной ком начал понемногу таять. «Кажется, я скверно владею собой…» - Благодарю, - нарушая наконец возникшую было неловкую паузу, хрипловато проговорил он.

Шарль д`Артаньян: - Не стоит благодарности! - д`Артаньян поморщился. - Пустяки. Он хотел добавить что-то вроде "Главное, что мы все живы", но не стал. Это для него все были живы и относительно целы, а Атос, похоже, потерял человека, который был дорог для него. Сметливый гасконец, несмотря на усталость, не утратил ясность мыслей и соображал быстро. Если друзья рядом, то причина мрачности старшего друга может быть... Или не может? Позже стоит расспросить осторожно Портоса или Арамиса. А ещё лучше - Планше, который наверняка знает то, что ведомо Гримо, Мушкетону и Базену. Арамис в лагере отсутствовал, но вот же: одёрнул Портоса. Да ещё так откровенно. Значит, всё может быть, в том числе и самое невозможное. Лицо у Арамиса было таким, что д`Артаньян поспешил передать ему флягу: - Глотните. Нужно переодеться, затем мы пойдём на доклад к капитану.

Арамис: Арамис машинально сделал глоток. Он не любил крепкие напитки, но отказаться хотя бы пригубить арманьяк в такой ситуации означало обидеть д'Артаньяна. К тому же внутренний озноб ничуть не ослабевал, что было вовсе лишним в ситуации, когда ещё как минимум час предстояло провести на ногах - бодрым и с ясными мыслями. В палатке Базен, охая и причитая, помог своему господину принять более-менее приличный вид. Арамис вяло помогал ему, стараясь не тревожить руку, боль в которой едва стала затихать после перевязки. В тепле, под бормотание Базена клонило в сон, уставшее тело умоляло об отдыхе. Раздеться бы сейчас, упасть в койку под тёплое одеяло - и никуда не выходить как можно дольше. Уснуть так крепко, что даже звуки лагеря перестанут тревожить. Кажется, он задремал на минуту-другую, сидя на табуретке, потому что Базен был вынужден легко потрясти его за плечо. - Сударь, сударь! Не ходили бы вы никуда. Вот и господин Атос скажет, что... - Что я непременно пойду, - ответил Арамис, делая знак слуге, чтобы тот умолк. - Подайте мой плащ, Базен. Атос, я готов. Идём?

Атос: - Идем. - Атос, успевший переодеться в сухое чуть раньше и уже пару минут молча сидевший на сундучке, кивнул и встал. Он уже полностью овладел собой и выглядел как обычно, разве что чуть более замкнутым. Арманьяк развеялся, как дым, не оставив после себя даже воспоминания, но, видимо, какое-то воздействие все же оказал, потому что усталости не было - впрочем, и бодрости тоже. Была горечь, холодная опустошенность и тяжесть на душе. Мушкетер медленно провел ладонью по лбу, словно стряхивая невидимую паутину, шагнул к Арамису и взял его под руку. - Идем, - повторил он.



полная версия страницы