Форум » A la guerre comme à la guerre » И шестерка может быть козырем. 20 сентября 1627 года, после часа пополудни » Ответить

И шестерка может быть козырем. 20 сентября 1627 года, после часа пополудни

Провидение:

Ответов - 31, стр: 1 2 All

Провидение: Туз, разумеется, поджидал Гаспара не на дороге, но и не у городских ворот, где его нетрудно было бы заметить. Вместо этого он составил компанию стражнику, коротавшему время в караульном помещении. Там было достаточно темно, чтобы снаружи его лица было не разглядеть. Снисходительно обсуждая со стражником ход нынешней кампании, он, однако же, внимательно следил за дорогой и оттого появление своего подопечного не пропустил. Повременив как раз достаточно, чтобы убедиться, что тот был один, он вспомнил о своем дворянском достоинстве, коротко попрощался с солдатом и направился прочь из города – вроде как в военный лагерь.

Pierrot/Pierrette: Оказавшись на том месте, где она рассталась с грозным незнакомцем, Николь никого не обнаружила. Вряд ли она ожидала, что на пустынной дороге под моросящим дождём кто-то появится просто оттого, что она подошла ближе, и однако, её лицо, когда она остановилась у приметной старой липы, явственно помрачнело. Повертев головой, она полезла зачем-то на прилегавший к дороге холм, не увидела с его вершины ничего, заслуживавшего внимания, и только собралась уже спуститься, как из городских ворот появился уже ставший знакомым силуэт. Осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой траве, она направилась навстречу. К тому моменту, как они смогли различить черты лиц друг друга, её мрачный взгляд уже ничего не выражал, но когда таинственный незнакомец подошёл ближе, она молча откинула полу плаща, показывая пузырь с бычьей кровью.

Провидение: Туз ухмыльнулся и одобрительно кивнул, прежде чем поманить мнимого Гаспара за собой. Конечно, шляться пешком по такой омерзительной погоде – удовольствие весьма сомнительное, но были у него на то свои причины: слишком приметная была у него лошадь. А так – встретились на дороге двое дворян, ушли куда-то, а потом вернулся один. Даже если кто-то обратит внимание, то тут же придет к нужному выводу и забудет. – Теперь можно и о награде твоей побеседовать, – заговорил он, когда они сошли с проторенной дороги. – Как закончишь, обыщи труп как следует и забери все бумаги. Имей в виду, они могут и не на виду быть, прощупай подкладку, в сапоги загляни, в сумки чересседельные… Это и будет твое доказательство, бумаги. Как стемнеет, придешь в «Нечестивец» – там много всякого народу толчется, там и увидимся. Понял?


Pierrot/Pierrette: – Понял, – тёмные глаза Николь упорно не отрывались от земли. И плащ её, и сапоги промокли насквозь ещё утром, но непохоже было, что она вообще это замечала. – Но ваша милость, мне бы пистолет… Голос её прозвучал на этих словах совсем безнадёжно. Вряд ли она, послав подругу с предупреждением в мушкетёрский лагерь, всерьёз намеревалась выполнять возложенное на неё поручение – но не надеялась же она, что убийство дворянина, пусть даже и побуждавшего её к преступлению, сойдёт ей с рук!

Провидение: Дворянин, называвший себя Тузом, бросил на своего молодого спутника испытующий взгляд. Да уж, когда Кюинь говорил, что Гаспар – парень со странностями, он ничуть не преувеличил. Не собирается же пес хозяйскую руку цапнуть! – Не нужен тебе пистолет, – снисходительно отозвался он. – На выстрел из лагеря прибегут, оно тебе надо? Сказал же тебе: как господина Атоса углядишь, кубарем скатываешься к дороге, на землю ложишься, да пузырь свой вспарываешь. Не сможет он не спешиться! Тяжелый взгляд дворянина вновь обежал всю фигуру мнимого убийцы, и его брови сдвинулись в раздумье. А ведь кровью-то всю одежду Гаспара зальет, выдавая его всем и каждому – или сообразит парень, выкрутится? Должен бы, не в первый раз…

Pierrot/Pierrette: Размокшая земля чавкала под ногами, норовя стащить с обоих спутников сапоги, в которых при каждом шаге отвратительно хлюпало. – Не о том я пекусь, ваша милость. – Взгляд, которым Николь ответила Тузу, был прямым и до отвращения простодушным.– Ежели господин Атос не один поедет, что мне тогда делать? У него, ваша милость, друг есть, который с ним не разлей вода – когда они, конечно, не ссорятся. Сказать что-то в этом роде можно почти про каждого, но вернее всего, думала акробатка при этом о господине Портосе.

Провидение: Туз ошеломленно уставился на комедианта. Мерзавец был прав: Атос действительно мог поехать не один. И что, спрашивается, тогда делать? Он взялся уже за рукоять пистолета, чтобы выполнить просьбу мнимого Гаспара, но почти сразу опомнился: выстрел может быть предназначен для него самого, а при покушении ничего не решить. У проклятого мушкетера был не один близкий друг, а трое, и все они могли... Да нет же, с чего бы. Не окажутся они все свободными от караула, но с Атосом действительно может кто-то увязаться. Приняв наконец решение, Туз вытащил из-за пояса пистолет. Как все-таки удачно, что он так и не поддался соблазну украсить рукоятки своими инициалами! - Вот, держи. Или нет, погоди, - быстрым движением пальца он откинул полку, высыпая затравочный порох. - Теперь держи.

Pierrot/Pierrette: Нужно было ничего не соображать в оружии, чтобы не понять, что Туз проделал с пистолетом. Даже если Николь и попыталась скрыть изумление, у неё это не вышло: – Но ваша милость, а толку в нём теперь? – Так перезарядишь, когда я уйду, – с неменьшим удивлением отозвался Туз. – Или у тебя что, пороху при себе нет? – Нет… – оторопь в тёмных глазах внезапно сменилась столь явным прозрением, что не пропустил бы его только слепой. Мгновеньем позже её лицо вновь замкнулось, а тень страха рассеялась, как разлетаются листья от порыва осеннего ветра. Возможно, она и не поняла ещё, за кого её приняли, и не связала свои переодевания с вопросами Атоса, но догадалась уже, чем ей грозит откровенность. – Я, я, я… я же актёр! Хват её на рукоятке пистолета внезапно изменился, из неловкого став безусловно уверенным, подбородок вздёрнулся, а на губах возникла презрительная ухмылка. – С чего бы это, ваша милость, простому комедианту – да порох с собой таскать? Это ж не нож! Опасно смеяться над дворянином, но для неё сейчас опаснее было признаться, что её приняли за другого, и верно, она это осознавала. Написано в соавторстве

Провидение: Не то чтобы Туз с высокомерием дворянина вовсе пренебрегал чувствами простонародья – хоть это и было ему свойственно. Но в этот раз он был слишком ошарашен: его замечательный план трещал по всем швам и вот-вот готов был рассыпаться на части. Проклятье, не отвернулась же от него фортуна! – Да, – пробормотал он, протягивая руку за пистолетом. Пороха с собой не было и у него. Сто тысяч чертей, ведь можно же было сообразить, что волк, прикидываясь невинной овечкой, спрятал свои когти и зубы! Дурак, болван! Поддался глупому подозрению, побоялся пули в спину, и от кого? От наемного убийцы, которому в том нет ни малейшего толку! Туз топнул ногой, разбрызгивая жидкую грязь – к этому времени они успели уже добраться до протоптанной мушкетерами и их лошадьми тропинки. Нет, так не годится! – Атос поедет один, – заявил он с уверенностью, которую никак не должен был испытывать – однако ни малейшей тени сомнения не промелькнуло на его лице. Проклятый мушкетер уже дважды сумел спастись – в третий раз ему просто не могло повезти! – Об этом я позабочусь. Запомни – вечером в «Нечестивце».

Pierrot/Pierrette: Потерпела ли Николь неудачу или, напротив, добилась желаемого — по её лицу было не сказать, как и не понять было, поверила ли она обещаниям Туза. Разжав державшие пистолет пальцы, она почтительно поклонилась. - Хорошо, ваша милость. Некоторое время спустя, взобравшись на вершину холма, откуда не видно было городские ворота, но отлично просматривалась дорога в лагерь, она поискала что-то взглядом, не найдя, пробормотала ругательство, и присела на корточки с видом глубокого раздумья. Не прошло однако и нескольких минут, как из ворот лагеря выехал всадник в голубом плаще, и комедиантка, встрепенувшись, откинула капюшон плаща, вглядываясь в мушкетёра сквозь вновь припустивший дождь.

Belle Fleur: Для стороннего наблюдателя королевский мушкетер и скромная комедиантка, закутанная по самую макушку в серый плащ, могли бы послужить моделью для оттиска на печати Великого Магистра тамплиеров или иллюстрацией к куртуазному роману, - кому что по вкусу. Но сама всадница была озабочена иными соображениями: выглядывая из-под капюшона, прикрывавшего ее головку от дождя, она беспокойно озиралась по сторонам, впиваясь испытующим взором в каждую кочку, куст и дерево. Боялась она не появления неведомого злодея: в обществе французского Геркулеса ей были не страшны ни лернейская гидра, ни немейский лев, ни эрифманский вепрь вместе взятые. Комедиантка опасалась не заметить свою подругу, а еще более, - того, что та покинула место встречи с заказчиком убийства и теперь ее придется долго искать по всему Этре. К счастью, под господином Портосом ходил настоящий буцефал, со спины которого маленькой комедиантке было хорошо видно все окружающее. Бросив взгляд на замаячивший впереди холм, она радостно вскрикнула и тронула своего спутника за обтянутую перчаткой руку, державшую поводья: -Туда, господин Портос! Видите холм, а на нем – моего друга? Или ссадите меня с лошади: я его к вам приведу! Если ошиблась насчет буцефала и перчатки - поправлю

Портос: Мушкетер и сам уже разглядел одинокую, по уши закутанную в плащ фигуру на травянистом склоне, хотя, если бы не восклицание его прелестной проводницы, скорее решил бы, что это какой-то пастух: уж очень открыто она расположилась. Нанимателя поблизости не наблюдалось, на что, впрочем, Портос почти не надеялся. - Ну, если это засада… - хмыкнул он, сворачивая с дороги. – Не думаю, что нам стоит разговаривать на виду у всех. Я подожду вас обоих вон в той ложбинке. Спустив девицу, имени которой он так и не удосужился выяснить, наземь, мушкетер отъехал от тракта так, чтобы небольшой пригорок скрыл его от глаз проезжающих, спешился и, надвинув шляпу на лоб и скрестив руки на груди, принялся терпеливо ждать.

Pierrot/Pierrette: Ожидание не затянулось чрезмерно, пусть даже выразительное лицо комедианта, стоявшего напоказ на вершине холма, успело за это время отразить всю гамму чувств, связанных с тревогой и нетерпением. Два всадника проехали мимо, едва удостоив его взглядом – один был мушкетёром, второй – не более чем слугой. Дождь то усиливался, то почти переставал. В какой-то момент жонглёр сообразил, похоже, что Туз мог и задержаться, чтобы проследить за исполнением своего приказа, торопливо присел, прячась от случайного взора, но почти сразу снова выпрямился – не то найдя укрытие слишком мокрым, не то не видя смысла в притворстве. Когда на раскисшей тропке появился облачённый в голубое гигант с до боли знакомой женской фигурой на луке седла, по лицу комедианта разлилось нескрываемое облегчение. Последовавший за тем манёвр, похоже, остался для него тайной – сбежав вниз по склону холма и тем самым потеряв спутников из виду, он не сумел скрыть изумление, когда увидел, кто идёт ему навстречу. – Душа моя! А как же?..

Belle Fleur: - Господин Портос ждет тебя в ложбинке, - Белль махнула рукой в сторону, где остался королевский мушкетер. – То есть он велел нам обеим явиться, но я сделаю, как ты скажешь: мне с тобой идти, здесь тебя обождать или ты хочешь, чтобы я одна в город вернулась? Вопреки прямому указанию господина Портоса и своим собственным тревоге и любопытству, Белль подозревала, что подруга может не хотеть, чтобы она слышала ее разговор с королевским мушкетером.

Pierrot/Pierrette: Лицо акробатки сделалось к тому моменту бесстрастным, и если бы пристальный взгляд, которым она окинула Белль, не задержался сперва на вороте её запахнутого плаща, а затем на её губах, можно было бы подумать, что ей было вовсе неведомо, куда та ходила. - Идём, - Николь словно бы и не заметила, что ей был предоставлен выбор, и не поблагодарила, только сжала на миг руку подруги в своих. - Что он сказал? Всё было… хорошо?

Belle Fleur: - Да,все было хорошо: он почти сразу мне поверил, даже имени моего не спросил. - Белль, занятая своими тревогами, будто бы и не заметила пристального взгляда подруги, ощупавшего ее монашескую накидку и лицо. - Он хочет, чтобы ты описала ему того, кто тебя нанял. Я его заверила в том, что тебе не составит труда это сделать.

Pierrot/Pierrette: - Описать? - механически повторила Николь и, остановившись у занявшей всю дорогу лужи, подхватила Белль на руки. - Чёрт его знает. Не было в нём ничего... Особенного, что ли? Переступив через грязь, она осторожно опустила Белль на обочину там, где окоймлявшие тропинку кусты расступались, открывая путь в ложбину, в глубине которой их ожидал гигант-мушкетёр. Приблизившись, Николь отпустила руку подруги и, сняв шляпу, учтиво поклонилась. - Господин Портос! Ваш покорнейший слуга. Никто не сказал бы по её манерам, что она не была дворянином.

Портос: - Мое почтение, господин актер, - Портос коснулся полей шляпы, которую, однако, так и не снял, и слегка поклонился – вполне, впрочем, любезно. – Вы, как я погляжу, весома везучи – влипаете не в одну, так в другую историю? Примите мою благодарность за то, что вы сочли нужным предупредить меня о готовящемся нападении – хотя, подозреваю, заботились вы в первую очередь о себе. Но ближе к делу. Ваша прелестная подруга утверждала, что вы сумеете описать вашего нанимателя так, что его узнает любой. Валяйте, излагайте!

Pierrot/Pierrette: Николь глянула через плечо – не то на подругу, давшую ей такую лестную характеристику, не то в тщетных поисках оригинала – и пожала плечами. – Военный. Офицер, может даже, полковник. Волосы чёрные, и глаза тоже. Немолод. Усы, – её указательный палец обозначил тонкую кривую над верхней губой и прочертил контур орлиного носа, а затем её ладонь обхватила подбородок. – Борода, как бы это сказать… немодная, это точно. Если бы у меня зеркало было, я бы показал. Говорит… Весь облик её внезапно изменился, как если бы она стала выше ростом и шире в плечах. Взгляд сделался холодным и неуловимо пренебрежительным, а линия рта отвердела. – Вот так примерно говорит, – даже голос её изменился, чеканя каждое слово, как если бы необходимость говорить вызывала у неё отвращение. В безусловно парижском произношении всё же проскальзывали еле уловимые гасконские нотки. – Как будто я мразь какая… Но так с комедиантами многие говорят. Хотя… Прорезавшаяся её лоб морщинка тотчас лишила её возникшего было сходства с Тузом. – Может, он и не знал даже, что я комедиант. Согласовано

Портос: На лице Портоса, внимательно слушавшего описание, мелькнуло неподдельное восхищение, но потом мушкетер вновь поскучнел и свел брови, пытаясь припомнить. Он мог побожиться, что видел этого человека, но – и только. Черные волосы, орлиный нос, гугенотская бородка… и к этому – легкий гасконский акцент? Да под это описание подойдет человек десять. - Жаль, что у него не было шрама во все лицо или деревянной ноги, - с огорченным вздохом заключил Портос. – В армии полно гасконцев… Но погодите-ка, ведь вы наверняка должны с ним встретиться, чтобы доложить об… исполнении, верно ведь?

Pierrot/Pierrette: В тёмных глазах Николь на миг мелькнула настороженность, тут же сменившаяся привычным простодушным выражением. – Должен, сударь. Сегодня вечером в «Нечестивце». Вы хотите, чтобы я туда пошёл? Чтобы вы могли на него посмотреть? Это будет моё слово против его – а он дворянин. Вряд ли она и в самом деле тревожилась, что Портос не поверит её словам – иначе не стала бы посылать подругу за помощью. Но ни один здравомыслящий человек не сунет добровольно руку в осиное гнездо, а ей столь деятельное участие в предотвращении покушения не могло представляться иначе. Впрочем, возможно также, что она рассчитывала на награду – или же надеялась, что мушкетёр пообещает ей попросту убить того, на кого она укажет.

Портос: Замечание было справедливо, но Портос и не собирался предлагать актеру бросить прилюдное обвинение, только посмотреть на таинственного офицера, но тут ему пришла в голову еще одна мысль – как показалось мушкетеру, весьма удачная. - А что, если вы попросту скажете ему, что поручение выполнено? – предложил он. – Меня он не знает, и я в самом деле смогу его разглядеть. Или поедемте в лагерь, и вы опишете этого мерзавца господину де Тревилю так же убедительно, как описали мне – ручаюсь, что если это настоящий офицер, капитан его узнает!

Pierrot/Pierrette: Теперь замешательство на лице акробатки стало очевидным: похоже, ни одно из двух предложений Портоса не привело её в восторг. Прежде чем ответить, она покосилась на Белль, словно рассчитывая на её поддержку. - С вашего разрешения, сударь, одних моих слов ему будет недостаточно. Господин Атос, по его словам, везёт какие-то бумаги, и я должен их ему доставить. Как доказательство. О Тревиле не было сказано ни слова: хотя при первой встрече с капитаном Николь предстала перед ним в облике дамы Пьеретты, вряд ли она не понимала, что он вполне в состоянии её опознать, и вряд ли могла желать второй встречи.

Портос: - Гм… - пробормотал Портос. Дело осложнялось на глазах. Бумаги, бумаги… какие еще бумаги? Поскольку Портос точно знал, что в ставку короля Атос не собирается, то он даже предположить не мог, что такое его друг должен был везти. Хуже того, сам Атос этого тоже, скорее всего, не смог бы предположить. И какого, собственно, черта этот актер мнется и жмется, словно не он настоял на этой встрече? - Тогда едем к Тревилю, - чувствуя, что начинает понемногу терять терпение, объявил мушкетер. – Если я не могу увидеть вашего нанимателя и вы не опишете его капитану – мы так никогда и не сможем узнать, кто он.

Pierrot/Pierrette: – Едем, – согласилась Николь. Чего бы она ни опасалась, на её лице, в полном соответствии с её ролью, это не отразилось. – С вашего разрешения, сударь, моя подруга… она может вернуться в город? Мы можем проводить её хотя бы до дороги? Как бы ни закуталась Белль в свою накидку, одинокая женщина всегда может стать добычей солдатни, а брать её с собой туда, где её судьба будет зависеть от расположения духа капитана де Тревиля, Николь явно не хотела.

Портос: - Я могу ее даже отвезти, - великодушно согласился мушкетер, радуясь, что актер наконец принял какое-то решение. – И не беспокойтесь, доставлю в целости и сохранности, куда пожелаете. А потом вернусь сюда, или встречусь с вами возле лагеря. Идет?

Pierrot/Pierrette: Какой бы ни была первая мысль Николь, высказывать её она не спешила – напротив даже, сжала губы в узкую полоску, и глаза ещё отвела. Белль молчала, и взгляд, брошенный на неё искоса акробаткой, ничего, похоже, не прояснил – иначе вряд ли она помедлила бы, прежде чем ответить. – Сюда, – настолько уверенно прозвучало это слово, что выводы к которым пришла Николь, должны были быть очевидны: для её же собственной безопасности часовые не должны были видеть её рядом с Портосом. – Я подожду. А господин Атос… Он же не приедет? Возможно, она не задумывалась ещё, как она попадёт в лагерь незамеченной, а может, думала, что на дворянина, пусть даже пешего, не обратят внимание, если он сопровождает мушкетёра.

Belle Fleur: Белль, которая до сих пор не вмешивалась в беседу мушкетера и подруги, но ловила при этом каждое их слово, робко подала голос: - Разве господину де Тревилю не все равно, кто опишет ему злодея? И Вы ведь сами сказали, господин Портос, что капитан узнает его лишь в том случае, если тот – «настоящий офицер». А что, если он такой же офицер, как... Белль указала на эфес шпаги, болтавшейся на боку ее подруги, как будто сравнивала поддельного дворянина с поддельным же офицером. - И бумаги тоже...- продолжила она. – Капитану де Тревилю, верно, известно, что за бумаги везет господин Атос? Если это так, почему бы не передать злодею поддельные бумаги, но такие, чтобы он поверил, что сведения, в них изложенные, - настоящие? Отвезите меня к капитану, господин Портос: я все ему расскажу в вашем присутствии, а если он снабдит меня липовыми бумагами, тогда я вернусь сюда и отдам их моему другу для передачи злодею. Пока Белль говорила, ее взгляд не отрывался от подруги, как будто она просила одобрения прежде всего у нее, а не у господина Портоса. От нее не укрылась запинка, с которой Николь согласилась на предложение мушкетера отправиться с ним в военный лагерь на встречу с могущественным капитаном де Тревилем.

Портос: Портос хмыкнул – весьма скептически, оставив вопрос актера без ответа. Не то чтобы он кому-то не доверял, но все же... Капитану де Тревилю известно… Должно быть, ему тоже крайне интересно, что за бумаги такие неизвестный офицер так стремился заполучить. Если бы только они существовали, эти бумаги! - Интересно, как это вы будете описывать злодея, если никогда его не видели? – поинтересовался он. – Ценю ваш пыл, сударыня, но это не годится. А поддельные бумаги… Не беспокойтесь, господин капитан обдумает все возможные выходы. Если этот человек, кем бы он ни был, так уверен, что Атос ездил в Сабль-д'Олон, то, значит, он и не подозревает о существовании настоящего письма из форта. Стало быть, ему нужно не оно. Но что тогда? Единственное, что приходило в голову Портосу – это то самое злополучное поддельное письмо, из-за которого было столько шуму и крови. Но черт побери, уж он-то должен, наверное, знать, что оно поддельное – так за каким чертом заваривать такую кашу? Сначала пытаться его заполучить, потом подбрасывать, потом опять пытаться заполучить… Портос потряс головой, чувствуя, что запутался окончательно. Нет, тут что-то другое! - Де Тревиль разберется, - твердо заверил он и протер рукавом мокрое от дождя седло. – Я отвезу в город вашу подругу, сударь, и тотчас вернусь.

Pierrot/Pierrette: Николь, судя по выражению её лица, искренне расчитывала, что её колебания не выдадут её сокровенных мыслей. Предложение подруги явно стало для неё громом среди ясного неба – её глаза расширились, а затем потемнели, сделавшийся тяжёлым взгляд, соскользнув на миг к мокрой траве, упрёком возвратился к лицу Белль и снова впился в Портоса. Одни лишь невольно стиснутые кулаки за спиной могли бы намекнуть на её чувства: мужская ли роль требовала от неё не бояться, или она сама не переносила в себе любые проявления женских слабостей, проницательность, с которой Белль обнаружила её нежелание видеться с капитаном, должна была показаться ей сверхъестественной. Другая на её месте, возможно, увидела бы в этом всю глубину привязанности, позволявшей подруге заглядывать в самые тайники её души, но если Николь и заподозрила подобное понимание, долго её это не радовало – притушенный опущенными ресницами огонёк ярости в её глазах был слишком красноречив. – Я подожду, – неживым голосом повторила она.

Belle Fleur: Добравшись до города под охраной королевского мушкетера, комедиантка сердечно поблагодарила своего провожатого и, попрощавшись, поспешила в церковь. Храм был почти или совсем пуст - занятая своими мыслями, Белль мало смотрела по сторонам, и только звук шагов ее ножек, обутых в тяжелые деревянные сабо, отражался от каменных плит и устремлялся вверх, к высоким сводам. В кружке для пожертвований звякнули две мелкие монетки, выданные ей подругой утром. Спустя мгновение к ним присоединился золотой экю.Сев на самую дальнюю скамью, комедиантка положила руки на спинку той, что стояла впереди, уронила на них голову и принялась молиться так горячо, как не молилась еще никогда в жизни. Эпизод завершен?



полная версия страницы