Форум » A la guerre comme à la guerre » Не с корабля, и не на бал. Утро 19 сентября 1627 года » Ответить

Не с корабля, и не на бал. Утро 19 сентября 1627 года

Жанна де Брэ:

Ответов - 39, стр: 1 2 All

Жанна де Брэ: - Может быть, он сбежал? – предположила мадам де Брэ, забираясь на оставленного ей связным коня. С высоты мужского седла горизонт значительно расширялся, но взгляд молодой женщины по-прежнему не наблюдал вокруг ничего подозрительного. Берег оставался пустынен. Если бы не бедственное положение Мадлены, в котором сама Жанна застала юную актрису, впору было усомниться в существовании нескольких вооруженных мужчин, что вот-вот сюда заявятся. Даже мерин сам вернулся… - Вашему актеру очень повезет, не думал, - баронесса без особой убедительности заговорила о себе в мужском роде, - что многие из вашего брата владеют лошадями, да еще и фургонами. Для комедианта подобное имущество, наверняка, все равно, что внушительное состояние для купца или имение для аристократа. И неведомый ей актер, конечно же, захочет получить свой фургон обратно. Даже не смотря на то, что он погребен в руинах сарая. Может статься, что тут станет людно, и укромное место перестанет быть укромным. А ведь именно сюда за ней обещал вернуться английский лейтенант. - У меня к тебе просьба, дитя мое, - едва заметно нахмурившись обратилась Жанна к простушке. – Ты не могла бы сказать этому вашему актеру, что его фургон забрали грабители? Ему не нужно приходить сюда, в этот дом. И вообще, лучше всего будет, если ты просто забудешь про это место.

Belle Fleur: - Вы просите меня о невозможном, сударь! – Простушка даже побледнела от негодования и хотя понимала, что в ее положении спорить бесполезно и даже опасно, дала волю чувствам. – Вы представляете, что такое фургон для бродячего комедианта?! Это и средство передвижения, и дом, а если поставить его посреди площади и снять боковые стенки – то и сцена! Мой товарищ годами собирал по крохам на такую роскошь…Как я могу обмануть его? Но вот что я Вам скажу: владелец фургона сейчас в отъезде и вернется не раньше, чем через пару недель. Он меня попросил присмотреть за его имуществом, понимаете?! Белль даже не запнулась, произнося ложь об отлучке хозяина фургона. В сущности, не так уж она и солгала: ведь в тюрьму только вход свободный, а выход замурован накрепко. Она перевела дух и, не желая злить ту, кому она была обязана своим спасением, и догадываясь, что у переодетой мужчиной знатной дамы могут быть свои, важные причины для подобной просьбы, поспешила сделать вид, что хотя и вынужденно, но сделает так, как та ее об этом попросила: - Но поскольку вытащить фургон без помощи дюжих умельцев из такой ловушки невозможно, а у нас в труппе мужчин осталось только двое и оба к труду ломовых лошадей непривычны, то пусть стоит здесь, а если грабители вернутся и его заберут – значит, такова воля случая, и тут я ничего поделать не смогу. Хоть лошадь цела, и на том спасибо. Судя по всему, ее личный долг Николетте возрос на двадцать пистолей: именно такая сумма была указана в купчей, которую ей удалось прочитать во время последней ссоры с подругой. Николь обвинит ее в утере фургона и потребует возмещения убытков – а с кого же еще, Проспер-то мертв... - мрачно размышляла комедиантка, пытаясь развернуть мерина в сторону дороги. Треклятая животина не двигалась с места, поглощенная более приятным занятием: Рохелито продолжал смачно похрустывать яблоками, обращая на пинки и тычки своей неумелой и донельзя раздраженной всадницы не больше, чем на укусы надоедливой мошкары.

Жанна де Брэ: На счастье Простушки мадам де Брэ предпочитала жить сегодняшним днем, и потому целая пара недель, обещанных ей комедианткой, показалась молодой женщине достаточным для успокоения совести сроком. Кивнув, Жанна пришпорила лошадь, но все же сообразила через минуту оглянуться. И убедилась, что у Мадлены и мерина все далеко не так гладко. Ну чего ж она хочет от бедной девушки в самом деле?! Ведь та сразу предупредила, что верхом ездила всего раз в жизни, да и то лошадь в это время кто-то вел под уздцы. Вернувшись к облюбованной Рохелито яблоне, баронесса сломала одну из тонких веток, превратив ее во вполне годный прут. - На, возьми, - она протянула прут своей спутнице. – И не жалей этого красавца. Тот, кто сверху, распоряжается. Тот, кто снизу – подчиняется. Все как в жизни. Затем Жанна пустила своего коня шагом в надежде на то, что упрямый мерин последует примеру своего лучше выученного товарища и сдвинется, наконец, с места.


Belle Fleur: Гибкий прутик сотворил чудо: мерин недовольно запрядал ушами, всхрапнул и неохотно двинулся вслед за своим товарищем, возможно завидуя ему в том, что составляло главную гордость жеребца. Дама держалась в седле изумительно и Белль, в свою очередь, позавидовала ее гордой и свободной посадке и чтобы не отставать, тоже выпрямила спину и постаралась представить, что под нею оседланный жеребец самой лучшей породы. Рохелио, подгоняемый ударами прутика, вскоре нагнал спокойно вышагивавшего товарища и пошел с ним ноздря в ноздрю. - А знаете, сударь, - через некоторое время легким тоном сообщила Простушка, желая завязать разговор с заинтриговавшей ее дамой, но не забывая при этом подбадривать Рохелито, когда тот начинал заглядываться на обочины и отставать от красавца-коня. – Я другое изречение слышала: «То, что наверху, то и внизу». И получается так, что вот я, например, хотя и человек, но мало чем отличаюсь от этой несчастной животины. Кто хочет – тот мною и погоняет. И может статься, что и свой жизненный путь мы с нею закончим одинаково: загнанных лошадей пристреливают, насколько мне известно. Или обухом по голове, если пули жалко. Но это к тому только, что очень мне Ваше высказывание понравилось: я запомню и постараюсь по мере сил воплощать в жизнь. Вопреки только что высказанному намерению, она дружески потрепала мерина по холке и пропустила пару ударов прутом, чем негодник тут же и воспользовался: с бодрого шага перешел на неторопливый. - Ну что за странные создания эти лошади! – воскликнула его временная хозяйка и как следует поддала пятками по округлым бокам. – Понимают только грубую силу! У меня, сударь, есть свой собственный мул по кличке Ангел. Так вот его хлещи не хлещи: если упрется – так и будет стоять до второго пришествия. Но какой красавец при этом! А ласковый – страсть, если к нему правильный подход найти. Совсем как я, - простодушно добавила она и сокрушенно вздохнула, -Надо было ему яблок захватить, как же я, глупая, не додумалась!

Жанна де Брэ: Жанна с доброжелательным интересом наблюдала за сражением Мадлены со строптивым мерином. - На самом верху всем распоряжается судьба, - заметила она. – Над ней только Господь и ангелы небесные. Однако среди людей, дитя мое, каждый из нас занимает ту высоту, на которую у нас хватает сил и смелости. Слова, больше подобающие мужчине, чем женщине, но доверчивая девушка, кажется, до сих пор принимает ее за молодого человека. А значит в разговоре стоило придерживаться мужской точки зрения. Которая на самом деле почти не отличалась от женской. Только там, где от мужчины требовалась решительность и отвага, дочери Евы нуждались в гибкости и житейской мудрости. - Понимаю твое состояние. Негодяи обошлись с тобой дурно, но не все люди – негодяи. Природа щедро одарила тебя, дитя мое, не стоит думать о конце жизни, находясь в самом ее начале. Эдак и весна откажется приходить на землю, памятуя о наступлении осени. Мадам де Брэ никогда не бывала в здешних краях, однако Мари говорила ей, что от берега до городка, в котором остановился герцог Орлеанский со своей свитой, не более двух миль. Будь она одна, баронесса просто пустила бы своего скакуна в галоп. В компании мерина и его неопытной наездницы не следовало рассчитывать даже на рысь. Но даже в этом случае добираться до Этре им не больше часа. Молодая женщина прислушалась. Так тихо вокруг, даже не верится, что где-то совсем рядом идет война и королевская армия осаждает твердыню гугенотов. - Как вы оказались в Этре? - Спросила Жанна у Простушки. – Ведь война, осада. Не побоялись приехать?

Belle Fleur: - Волков бояться – в лес не ходить, – рассмеялась Простушка, - Мы из Пуатье сюда приехали, ну и застряли. Здесь ведь господ военных много, а они жадные до развлечений, так что фарсы наши пользовались первое время успехом, пока не надоели. А так-то, сударь, комедианты везде в опасности: помню, еще в одной из первых моих трупп, когда направлялись мы из Гаскони в Перигор, напали на нас крестьяне, приняв за цыган, и побили так, что только вмешательство местного сеньора спасло мою бедную мать от неминуемой смерти. Смешно, не правда ли? Посмотрите на меня: ну какой человек в здравом уме примет меня за цыганку. Да и матушка моя, Арлетта, такой же масти была, упокой Господь ее душу! А Вы какими судьбами сюда попали? Я вот думаю: если б не Вы – было бы все как в стихах мэтра Оврэ: Пред нею крест предстал: висело чье-то тело На том кресте, что был недавно возведен; Распятый человек казался страшным: он Так окровавлен был, так грязен, изувечен, Такими ранами и язвами отмечен, Что человек с трудом угадывался в нем. Мадлену передернуло от картины, нарисованной поэтом, и она робко спросила: - Сударь, придете посмотреть, как мы играем для Его величества? Мне будет приятно знать, что хотя бы так я смогла отблагодарить Вас за свое спасение. Я хорошая актриса, не сомневайтесь. Да и все остальные наши актеры как на подбор. Jean Auvray (1590–1622), отрывок из стихотворения «Я впал в экстаз»

Жанна де Брэ: - Я искал свободы, дитя мое. Сбежал от… ммм… нежной привязанности, - опустив политическую подоплеку своего появления на берегу, Жанна заговорила о том, что подсознательно чувствовала, ступая сегодня на рассвете на борт английской шлюпки. Последнее к тому же будет понятнее Мадлене. И безопаснее, если девушке однажды вздумается поделиться с кем-то своей историей. - Наверное, ты – мое искупление, - добавила Жанна со странной улыбкой. – За все глупости, что я уже успел совершить. И за те, что еще совершу. Мне еще никогда в жизни не приходилось спасать человека, - добавила мадам де Брэ. И тут же вспомнила, что нет, приходилось. Мальчишка-паж в Париже. Такой милый мальчик. Жаль, что она никогда не узнает, что с ним стало и где он сейчас. - Я постараюсь прийти, - уклончиво пообещала баронесса комедиантке. Предложение было слишком искренним, чтобы сразу отказаться, и слишком опасным, чтобы безоглядно согласиться. У кардинала Ришелье везде глаза и уши, и еще неизвестно, как отреагирует на ее появление граф де Монтрезор. Так что ей самой предстоит сыграть роль в весьма и весьма непростой пьесе, и насколько она окажется хороша, как актриса, покажет только время. Если хороша, то вместо аплодисментов зазвучат оружейные залпы английского десанта. - А ты постарайся очаровать короля, - весело посоветовала мадам де Брэ. – Хотя бы назло всем тем придворным красавицам, что пытались, но не преуспели.

Belle Fleur: Простушка бросила на даму сочувствующий взгляд, приняв ее слова за чистую монету. -О, как мне понятны Ваши чувства, судары...мсье! - воскликнула она. - И я, представьте себе, пала жертвой несчастной любви! Я даже думаю, что лучше бы мне было умереть в том грязном сарае, чем возвращаться к руинам того, что я сочла за настоящую, искреннюю любовь, которая выпадает лишь раз в жизни, да и то далеко не всем! А что касается Его величества - я расстараюсь на славу, но только затем, чтобы доставить ему удовольствие своей игрой. Мне до короля - как до Луны... Тем временем лошади шли такой бодрой рысцой, что комедиантка, посмотрев по сторонам, с удивлением поняла, что они осилили довольно приличный кусок пути. - Ой, сударь, а что это там? - спросила она, указывая на смутно вырисовывавшееся впереди скопление палаток и фургонов. - Мы не заблудились, Вы уверены? Похоже на военный лагерь или стоянку маркитанток... Будто бы поняв ее слова, Рохелито взбодрился и припустил чуть ли не галопом, заставив свою наездницу вцепиться в его густую гриву как весенний клещ в загривок собаки.

Жанна де Брэ: Жанна была удивлена не меньше Белль. Подспудно полагая, что девушка знает дорогу в город, она положилась на комедиантку в выборе направления. И в конечном итоге обе они последовали по пути, избранному… мерином? В отличие от женщин, Рохелито отлично знал, куда ему надо. Он спешил домой. Правда под домом мерин маркитантки Ампаро полагал вовсе не Этре и трактир «Три поросенка», а лагерь, которым стала королевская армия за городом. Теперь, чувствуя, что оно почти у цели, животное окончательно отказалось повиноваться навязанной ему наезднице и, продемонстрировав недюжинную прыть, понеслось вперед, к насыпи, окружающей солдатские палатки. Совершенно не принимая во внимание бедственное положение Мадлены, рискующей в любой момент свалиться на землю и свернуть себе шею. Как усмирить вышедшую из повиновения лошадь, тем более не свою, а чужую, мадам де Брэ не знала. Какой бы совет ни пришел сейчас в голову молодой женщине, вряд ли актриса сможет им воспользоваться или даже хотя бы расслышать, что от нее требуется. Все, что оставалось баронессе, пришпорить своего коня и поспешить следом за Рохелито, надеясь на чудо.

Belle Fleur: Белль, буквально слившаяся с обезумевшим мерином, поначалу испытала какой-то необыкновенный подъем чувств: принять смерть от коня, принадлежавшего Николетте, было достойно завершающего акта высокой трагедии. На ум ей пришли Ипполита, Антиопа и даже божественная охотница Артемида: все они были героинями, которых она так безнадежно мечтала сыграть на сцене вместо набивших оскомину пастушек и простушек. Но по мере того, как насыпь, окружавшая солдатские палатки, приближалась, злополучная наездница почувствовала, что ее охватывает даже не страх, а тот священный ужас, который греки называли деймосом: пальцы, сжимавшие гриву, начали ослабевать, и когда до земляного вала, который мерин не смог бы преодолеть даже в том случае, если бы по-прежнему был привыкшим брать преграды жеребцом, оставалось всего ничего, она закрыла глаза и покорилась судьбе.

Арамис: В это самое время два всадника (судя по форме - королевский гвардеец и мушкетёр) ехали по дороге к лагерю, беседуя и смеясь. - Послушайте, Арамис... - начал было гвардеец. И вдруг оглянулся, не закончив фразу, резко оглянулся назад. - О, смотрите же, смотрите! Арамис оглянулся. Их настигала лошадь, на которой едва держалась женщина. - Линье, посторонитесь! - крикнул молодой мушкетёр. Гвардеец недавно был ранен в руку и вернулся в строй три или четыре дня назад. Арамис же пустил лошадь карьером вперёд. Он позволил лошади, несшей даму, поравняться с собой, некоторое время проскакать рядом, затем чуть обогнал, схватил под уздцы. Ещё несколько мгновений - и молодой человек понял, что коня незнакомки удастся остановить. До лошади ему не было никакого дела - эка невидаль, дурное животное! Зато незнакомка... - Боже мой! - пробормотал Арамис, разглядев девушку. - Да это же мадемуазель Ла Монне!

Жанна де Брэ: «Боже мой, да это же господин Арамис!», - едва не воскликнула в тот же самый момент мадам де Брэ, почти потерявшая надежду выручить юную актрису. Судьба, которая наверху и всем управляет, взяла на себя эту миссию, призвав на помощь королевского мушкетера. И не просто мушкетера, а возлюбленного лучшей подруги баронессы. - Это ваша дама, сударь? – тем временем спросил у Жанны Линье, обнаруживший, что за девушкой следует некий молодой господин, явно недостаточно решительный для того, чтобы ее спасти. И насмешливо заключил: – Если вы столь же прытки в постели, как в погоне, боюсь, она уже не ваша. - Слышу рассуждения знатока. С вами тоже такое случалось? - Лениво огрызнулась Жанна. Королевские гвардейцы – известные задиры, но и ей нужно сохранять видимость принадлежности к воинственному полу и сословию. - Если я не ослышался… - процедил уязвленный Линье, которому лекарь, пользовавший его рану, настоятельно рекомендовал воздержаться от ссор в ближайшие две недели. - Мне не до вас, сударь, - бесцеремонно отмахнулась от мужчины баронесса и пришпорила коня, нагоняя Мадлену и Арамиса. Строптивый мерин, почувствовав на узде сильную мужскую руку, смирил свой норов и уже не несся, сломя голову.

Belle Fleur: Мадемуазель Ла Моннэ тем временем понемногу приходила в себя и с немалым удивлением и еще большим смущением обнаружила, что ее спас не кто иной, как королевский мушкетер, с которым она днем раньше так мило прогулялась по берегу моря и рассчитывала при следующем свидании окончательно закрепить достигнутое на первом. Страх за свою жизнь сменился ощущением неловкости: бедная комедиантка залилась краской и прокляла свою злополучную звезду, которая позволила ей оказаться перед господином Арамисом в таком растрепанном и неухоженном виде. Мадлена мысленно повела счет своим потерям: лицо расцарапано, волосы всклокочены, платье усеяно подозрительными пятнами, к тому же обезображено ножом Аиста, а чулок и туфелек лучше б вообще не было: первые напоминали порванную рыбацкую сеть, вторые насквозь пропитались грязью. Комедиантка была уверена, что поглядись она сейчас в зеркало, сама себя она бы точно не узнала. Но господин Арамис произнес ее имя вслух, значит, признал, - уныло подытожила она. Не зная, как объяснить свой ужасающий внешний вид, она распрямилась, продолжая крепко держаться руками и коленками за присмиревшего Рохелито, и сказала первое, что пришло ей в голову: - Боже мой, это Вы, мсье Арамис? Как тесен мир! А я, представьте себе, все утро училась ездить верхом – и видите, к чему это привело…А конюх клялся, что лошадка смирная! Пролепетав эту по-детски наивную и нелепую ложь, Мадлена оглянулась на подъезжавшую к ним даму.

Арамис: - Это - ваш конюх? - в голосе молодого человека прорезались металлические нотки, не предвещавшие ничего хорошего. - Неудачный выбор, сударыня. Плохой кавалер, лошадь же... Пока вы не научитесь выбирать лошадей, достойных королевы, вам придётся довольствоваться ролями Простушек. Теперь, когда опасность миновала, он мог позволить себе и иронию, и даже прямой вызов. Хотя юноша, так неудачно сопровождавший очаровательную комедиантку, явно не заслуживал вызова на поединок. Тонкий, хрупкий... В следующий миг Арамис поперхнулся колкостью, которую хотел адресовать юнцу. Потому что если Жанна узнала его, то он тоже узнал баронессу де Брэ. - Сударь, что случилось? То, что лошадь понесла, я понял. Но до этого? - спросил он, и в голосе молодого человека прозвучала уже не ирония, а тревога. Арамис ощутил, что щёки невольно заливает густой румянец. В тот момент, когда он почти позволил себе интрижку, Провидение посылало ему живое напоминание о Мари. Взгляд, который он бросил на переодетую молодую женщину, говорил весьма и весьма красноречиво: "Не бойтесь, я не выдам вас!" и "Вы от неё? С вестями?".

Жанна де Брэ: Встреча вышла неожиданной. Герцогиня де Шеврез много говорила Жанне про герцога Орлеанского, графа де Монтрезора и важности того плана, в необходимости которого мадам де Брэ должна была убедить сначала графа, а потом, с его помощью, герцога. Однако про своего возлюбленного Мари не проронила ни слова, и баронессе нечего было ответить на немой вопрос мушкетера. Тем более в присутствии Мадлены и нагоняющего их гвардейца. - Вы любите истории о разбойниках, сударь? – скучающим тоном придворного повесы осведомилась Жанна. – Это прелестное дитя как раз готово поведать одну такую. Мадам де Брэ ловко направила своего коня к коню мушкетера так, что всадники сблизились настолько, что соприкоснулись рукавами. - Прошу вас, сударь, - прошептала она, небрежно поправляя кружевной воротник. - Избавьте меня от общества этой девочки. А главное, от общества вашего приятеля. Пока он не надумал заколоть меня. За это я обещаю вам самый подробный рассказ о том, что вас интересует. Сегодня же вечером, в Этре. Дорогая подруга ничего не сказала про господина Арамиса и ничего не просила ему передать? К счастью, Жанна была доброй и сердобольной женщиной. Так что все милые сердцу влюбленного мужчины глупости она выдумает и сама.

Belle Fleur: Пользуясь тем, что дама завладела вниманием мушкетера, неудавшаяся амазонка наконец ослабила хватку и соскользнула с Рохелио на землю. Никогда она больше не сядет на лошадь! Ни-ког-да! Пусть ей посулят все золото королевской казны. Дальше она пойдет пешком, десять лье или двадцать – все равно. Однако любопытство ее поневоле разгорелось: красноречивый обмен взглядами и интимный шепоток всадницы, из которого Мадлена не расслышала ни слова, ясно показывали, что переодетая мужчиной красавица и королевский мушкетер познакомились не вчера. Интересно, какие отношения их связывают? Дружеские или те, что сопровождаются обменом платками с личными инициалами? Впрочем, ей-то какое дело, - с досадой подумала комедиантка, по-прежнему донельзя смущенная неожиданной встречей. Она сделала вид, что расправляет спутанную гриву Рохелио, который после скоропалительного перехода с галопа в карьер теперь обратился в соляной столп и тупо созерцал землю под ногами. Лучше показаться невежливой, чем некрасивой, тем более что у парочки было о чем поговорить и без нее. Надо бы найти веревку и использовать ее вместо поводьев: наипервейшей задачей стало довести подверженного приступам безумия мерина до конюшни «Трех поросят», а там хоть трава не расти. О нет, встревать в разговор знатных господ она не собиралась, но чувствовала, как на глазах закипают горькие слезы обиды: разумеется, не на ее невольных спасителей, а на судьбу, что выставила ее таким посмешищем перед господином Арамисом.

Арамис: Арамис кивнул в знак того, что пожелание переодетой баронессы будет немедленно исполнено. Молодые люди быстро переговорили о чём-то, Арамис передал Линье небольшой пакет - и гвардеец уехал, даже не оглянувшись. На дороге остались только трое из четверых действующих лиц. Арамис спешился и подошёл к дамам. - Сударь, - сказал он, обращаясь к баронессе. - Благослови Господь вашу доброту. Я буду молиться за вас. Если вам нужно в лагерь, то советую проехать до следующей заставы. Похоже, что вы с Линье одинаково задиристы, а поединок совсем ни к чему. Он успокоится и поймёт свою ошибку. Не поймёт - я объясню ему сам. Поезжайте, раз спешите. Об этой бедняжке я позабочусь, будьте спокойны. Арамис чуть приподнял шляпу, прощаясь с баронессой. Они не условились, где и как встретятся, но Этре - городишко крошечный. Арамис вполне доверял ловкости и изобретательности г-жи де Брэ.

Жанна де Брэ: - Вы так удивительно любезны, - молодая женщина кусала губы, с трудом удерживая неподобающую мужчине лукавую улыбку. – Я смело оставляю это милое дитя под вашей опекой. «У нее такая тонкая талия, нежная кожа и прекрасные белокурые локоны, в отсутствие Мари это лучший подарок, что я могу вам сделать, шевалье». Баронесса безоговорочно признавала за мужчинами право увлекаться хорошенькими женщинами. А любовь… Право, разве можно сравнивать блистательную герцогиню де Шеврез и миловидную комедиантку? Все равно, что упрекать садовника в том, что он посмел пить воду, покуда зрел виноград для прекрасного вина. Отсалютовав мушкетеру ладонью, взлетевшей над полями шляпы, легкомысленная заговорщица развернула коня, оставляя мужчину и девушку наедине. Вскоре, однако, мечтательное выражение покинуло хорошенькое личико мадам де Брэ, а взгляд ее сделался сосредоточенным. В Этре Жанну ожидала иная встреча. И граф де Монтрезор, будучи, без сомнения, во всех отношениях приятным кавалером, был также слишком опытным придворным, чтобы надеяться на одни лишь женские уловки при штурме этой твердыни.

Belle Fleur: Эпизод завершен



полная версия страницы