Форум » A la guerre comme à la guerre » "Три тысячи дукатов - сумма изрядная" (с) Трактир «Красный бык», 16 сентября 1627, после полудня » Ответить
"Три тысячи дукатов - сумма изрядная" (с) Трактир «Красный бык», 16 сентября 1627, после полудня
Belle Fleur: [more]Начало здесь Дорога в никуда[/more] Альбер: -Не будь упрям, мой милый Соломон; Давай червонцы. Высыпи мне сотню.
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
Salomon Chouvreux: Другой на месте сержанта надбавил бы еще пятьдесят ливров, объясняя это теплыми воспоминаниями о товарищах по сцене, однако, к чести Шувре, он был почти безукоризненно искренен. Умалчивая, что спектакль им предстояло ставить днем и на улице, а потому свечи им не понадобятся, он, по его понятиям, не лгал и не притворялся, и если бы не торг, хихикнул бы сейчас в кулак, но дело было слишком важное для такой веселости. - Как я уже говорил вашим актерам, на подмостки я пойду только по необходимости. И, - тут он снова наставил на Мельхиора указательный палец, - в очередной раз повторяю: никаких помощников из местных. Вот кучу денег и сэкономили, а зимовать вы в Ларошели будете, не сегодня-завтра возьмем ее, так что двухсот пятидесяти ливров вам за глаза хватит. А ежели за сценой что-нибудь делать придется, то я вам и бесплатно помогу.
Мельхиор Ла Моннэ: "И чего он так старается? - подумал Мельхиор. - Ему-то какой интерес, что он и на подмостки выходить не намерен и даже готов служить бесплатно? Ну не из бескорыстной же любви к искусству? Может, хочет угодить какому-нибудь важному скряге?" Что-то не укладывалось в привычную картинку, где-то был скрыт подвох, но напрасно гадать сейчас Герцог не хотел. Сперва ухватить этот ангажемент, а там видно будет... - Это ваше "сегодня-завтра" мы уже много месяцев слышим, - иронически усмехнулся он. - А даже если оно и сбудется, самое место для актеров - гугенотский город сразу после осады и штурма! Эти еретики - народ скучный, скупой, увеселения они считают грехом даже в обычное время. А уж в этих условиях... Да мы там с голоду поумираем все! А король и двор в Ларошели не задержатся, что им в разоренном городе делать? Не-е-т, господин Шувре, на искусстве экономить нельзя! За предложение помощи спасибо, мы ею воспользуемся, ежели будет нужно, но оплата... Триста пятьдесят ливров, почтенный сержант, именно триста пятьдесят - видите, я вхожу в ваше положение и запрашиваю весьма скромно!
Salomon Chouvreux: Что послужило той искрой, от которой вспыхнул костер? Новое упоминание о короле, благодаря которому так долго предвкушаемое звание лейтенанта уплыло из рук Шувре? Разговоры о гугенотах – а о своей вере он вынужден был в последнее время вспоминать все чаще и чаще? Готовность, с которой Мельхиор принял как должное его обещание подсобить за кулисами? Алый отблеск расплескавшегося по столешнице вина? Все или ничего - но челюсть сержанта отвисла, а взгляд остекленел, как если бы он внезапно нашел доводы директора абсолютно неотразимыми. - Триста пятьдесят, - тупо повторил он, смутно припоминая, что именно эту сумму месье Дрюйе назвал своим последним словом. – А кто у вас в пьесе Злодея играть будет, спрашивается? Пожалуй, мне придется войти с вами в пай.
Мельхиор Ла Моннэ: Мельхиор мысленно поздравил себя с успехом: он-то отлично понимал, что даже двести ливров были бы отличным гонораром за наспех состряпанное представление - а ничего лучшего в предложенных условиях и не получилось бы. Но выказывать свое ликование опытный Герцог не стал, чтобы не спугнуть удачу: сержант отличался довольно странным нравом, и кто знает, что его может обидеть? Исходя из этих соображений, Мельхиор напустил на себя благодушный вид с некоторым оттенком огорчения и вздохнул: - Эх, времена военные, все-то у нас делается наспех да как попало... Сойдемся на трехсот пятидесяти, так уж и быть. Злодей в сей пьесе имеется, а как же, думаю, вы его сыграть сумеете... (Пьеса англичанина была не совсем обычной, некоторые привычные амплуа там отсутствовали, однако брат главного героя, подстрекатель драки между двумя враждующими родами, мог при некоторой переделке вполне за Злодея сойти. Но эти подробности Ла Моннэ уточнять не стал.) Насчет пая поговорим, когда соберем всю труппу - негоже обсуждать это важное дело за спинами собратьев по искусству. А сейчас - ударим-ка по рукам, не так ли, господин сержант?
Salomon Chouvreux: - На трехсот пятидесяти? – опомнившись, сержант всем видом изобразил изумленное возмущение, правда, надо признаться, несколько вяло. – На триста, я, так и быть, соглашусь, и то только потому, что сотоварищей по труппе обижать – это совсем гиблое дело. Он выставил правую руку ладонью вперед, но от уверенности, с которой он торговался минуту назад, не осталось и следа, как если бы душа у него больше не лежала продолжать беседу. Картины, которые проносились сейчас перед его мысленным взором, привели бы Мельхиора в ужас, если бы он сумел их увидеть, но для постороннего взгляда лицо Шувре, потеряв обычную напряженность, выглядело сейчас почти благодушно.
Мельхиор Ла Моннэ: - Совершенно верно! - горячо поддержал сержанта Мельхиор. - Обижать товарищей по труппе грешно! Мне кажется, или вы что-то приуныли? Ну, видно, следует и мне немного пойти вам навстречу. Давайте триста двадцать, и конец! Забудем об этих меркантильных делах, нам еще поужинать нужно да на боковую отправиться пораньше, чтобы выехать завтра чуть свет... Итак, вы готовы? Он сопроводил свои слова дружеской улыбкой, хотя другом своим мог бы назвать сержанта разве что под угрозой смерти, и, обернувшись к дочери, ласково взглянул на нее, будто приглашая порадоваться, как хорошо он провернул сделку.
Salomon Chouvreux: – По рукам! Не сделав ни малейшей попытки скрепить заключенный договор рукопожатием, сержант поднялся из-за стола, бормоча что-то о необходимости развеяться, а также договориться с хозяйкой о ночлеге и корме для лошади, и покинул обеденный зал почти что бегом.
полная версия страницы