Форум » A la guerre comme à la guerre » "Дайте публике то, что она хочет - и она повалит толпой"(с), 10 сентября 1627 года » Ответить
"Дайте публике то, что она хочет - и она повалит толпой"(с), 10 сентября 1627 года
Монтрезор: Время уточняется.
Ответов - 49, стр:
1 2 3 All
Belle Fleur: Хотя Белль и видела подобные ужимки и прыжки неоднократно, она все же вынуждена была поминутно отворачиваться от зала и кусать губы, чтобы не рассмеяться в голос. Но как только из-под плаща доктора вынырнула Добродетельная Николетта, всю ее смешливость как рукой сняло: Простушка, она же неверная жена, бросилась к Добродетели и вцепилась ей в волосы. -Ах ты, подлая ведьма! – вскричала она. – Признавайся, зачем околдовала моего недотепу-муженька и задурила его и без того слабую голову баснями? Белль, как актриса, очень любила эту сцену в фарсе: Добродетель в образе Николетты всякий раз бывала (пусть и временно!) повержена и низринута Адюльтером в ее собственном исполнении. Немного потаскав Пьеро (а это был он) за белокурый парик, Простушка вдруг согнулась пополам и схватилась за живот: -Муженек в кои-то веки был прав! Наказывал мне не устраивать в спальне сквозняков, а я, глупая, вечно створки нараспашку открою – вот ветром и надуло…. – простонала она и как подкошенная рухнула на сцену. Подбежавший Доктор немного посуетился вокруг своей пациентки и через несколько мгновений, в течение которых публика сидела тише воды ниже травы, ожидая развязки, повернулся к залу и показал зрителям новорожденного: крошечную наковальню, очень искусно и умело сделанную Атлантом специально для этого фарса. Зал грохнул от смеха, понимая, кто является отцом этого «ребенка». Актеры быстро подхватили разбросанные по сцене предметы реквизита и исчезли за кулисами. На сцене снова появился Глашатай. Только теперь он держал в руках не пастуший рожок, а свиток, который и развернул с самым важным и торжественным видом. -Мы ко всем, кто мыслит здраво, адресуем эту пьесу, Всем мужьям в Этре и женам посвящается она. Пусть чужой и горький опыт разуменью вас научит! Если ж нет – пеняйте сами: бед получите сполна! Вы, Мужья, умнее будьте, жен одних не оставляйте: Не привязывать скотину – что приманивать воров. Вы, о Жены молодые, бдите! чести не теряйте: Закрывайте Ваши ставни от коварных сквозняков! На этой торжественной и назидательной ноте спектакль завершился, и зрители, пересмеиваясь и жарко обсуждая все увиденное, потянулись к выходу из амбара. Белль к тому времени уже дала распоряжения актерам по поводу собранной выручки и реквизита и, приколов к корсажу свежую розу (которая загодя была приготовлена на смену отданной публике и дожидалась своего часа в стакане с водой), выскользнула через боковой вход на темную улицу, где, как она надеялась, ее все еще ждал давешний красавец.
Монтрезор: Разумеется, граф де Монтрезор не ждал у входа на холодном ветру. Вновь войдя вслед за актрисой в амбар, он вдоволь насладился продолжающимся фарсом, довольно глупым, довольно грубым, но, безусловно, смешным. А впереди его ждало не менее приятное развлечение. - Послушайте, Верлен, уступите мне на сегодня комнату? – говорил он своему спутнику, поджидая Белль после спектакля. - Хорошенькое дельце! А где я, по-вашему, буду сегодня спать? – смеялся в ответ шевалье де Верлен. - Ступайте к своей ненаглядной Луизон! - Она вовсе не моя ненаглядная, и потом, она может быть занята. - Шевалье! - Ладно, ладно! Послушайте, быть может, у вашей красотки есть подружка? Если она хотя бы вполовину так хороша... - Но если… - Если подружки нет, или если она нехороша, я, так и быть, удалюсь. Де Буа обещал показать здесь одно недурное местечко. - Здесь есть недурные местечки? Подождите… Ах, вот и вы, душа моя! – граф радостно повернулся навстречу Белль. – Вы восхитительно играли! Право, и в Бургундском отеле не всякий раз увидишь подобное! Бесцеремонно завладев ручкой девушки, он поднес ее к губам.
Belle Fleur: -Как Вы любезны, сударь! Даже этот цветок зарделся от удовольствия, - томно прошептала комедиантка, кивая на алую розу, приколотую к ее корсажу, и пока что не отнимая руку. Сентябрьская ночь уже покусывала холодком, а проказник-ветер заглядывал под полы плащей и подолы юбок редких прохожих. Белль поежилась и посмотрела на случайного кавалера с невольным сочувствием. Его густые темные локоны и серо-синие глаза приводили чувствительную ко всему прекрасному актрису в бурный восторг, и на мгновение ее охватили жгучие угрызения совести: такой юный, красивый, галантный, а она собирается ободрать его как липку. Из груди комедиантки вырвался тяжелый вздох, но она тут же подавила возникшую не к месту и не ко времени минутную слабость и начала прикидывать, как бы подвести господина к главной теме: золотому дождю, который он просто обязан был пролить над труппой Мельхиора Ла Моннэ. Начала издалека: -А Бургундский отель – это в Бургундии? – комедиантка наивно захлопала ресницами и тут же рассмеялась. – Ах, сударь, я знаю, где это, просто удивляюсь, какими судьбами такой человек, как Вы, попал на наше вульгарное представление. – Белль говорила совершенно искренне, теряясь в догадках, что этот господин, с виду богатый и знатный, мог искать в амбаре, битком набитом простым людом.
Монтрезор: - В этом захолустье совершенно нет развлечений. А ваше представление не так уж плохо. Мне в самом деле понравилось. Вы же… конечно, вашему таланту и красоте место совсем на других подмостках. Клод был знаком с несколькими актрисами и прекрасно знал: ничто так не льет бальзам на сердечко служительницы муз, как похвала ее таланту, настоящему ли, мнимому – все равно. Впрочем, его новая знакомая была талантлива без сомнения. Несколько невоспитана… ну так это дело времени, оботрется… - Мы с шевалье де Верленом, - Монтрезор указал взглядом на скучающего товарища, и, словно ненароком положив руку на талию девушки, повлек ее в сторону, - прогуливались неподалеку и решили взглянуть… я расскажу вам об этом чуть позже, давайте немного отойдем, здесь слишком людно… Кстати, быть может, какая-нибудь из ваших подруг составит компанию шевалье? Взгляните, он хорош собой… - граф чуть понизил голос – и щедр… Стройный темноволосый де Верлен, с аккуратно завитыми локонами, тонкими черными усиками, блестящими карими глазами и девичьим румянцем во всю щеку действительно был настоящим красавчиком. Клод усмехнулся и лукаво шепнул в нежное ушко девушки: - Или, быть может, вы предпочтете вечер втроем?..
Belle Fleur: Белль посмотрела на шевалье и решила, что за двумя зайцами гоняться – ни одного не поймать. Однако упоминание дворянского титула еще больше разожгло в ней честолюбивые надежды и мечты. Значит, и птичка, попавшая в ее силки, тоже была из благородного семейства. Надо было ковать железо, пока горячо. Прекрасно зная, что скромность – главное украшение молодой девицы и волнует мужские сердца, она потупила свои прекрасные глазки и сказала: - Сударь, наверняка Вы слышали пословицу: «Резвой козочке нужен заботливый пастух и серебряный колокольчик на шею». От себя добавлю, что если колокольчик будет золотым, козочка никогда не потеряется и не сбежит. Но вот второй пастух – это уже ненужная роскошь. А подруг у меня нет: мы, бродячие актеры, слишком часто переезжаем с места на место, чтобы обзаводиться друзьями. Но не волнуйтесь, сударь! – пылко воскликнула она, - Я и одна не дам Вам заскучать! Комедиантка начала беспокоиться, что приятель молодого человека, уже выражавший всем своим видом крайнее нетерпение, уведет от нее законную добычу. При этом она совершенно не представляла, куда незамужняя девица может пригласить мужчину без риска оказаться под надзором прево. Белль положила свою ручку на рукав юноши и, залившись румянцем, который яркостью мог бы поспорить с цветом лица шевалье де Верлена, робко предложила: -Давайте для начала прогуляемся до церкви святого Стефана?
Монтрезор: - Давайте прогуляемся, - согласился Монтрезор. Девчонка так очаровательно краснела, что можно было простить ей любой каприз. Разумеется, нечаянно попасть на недотрогу было бы обидно, но эта красотка наверняка недотрогой не была. Хочет поиграть? Почему бы нет? В конце концов актриса – не шлюха. Положив руку на легшую на его рукав ручку и нежно ее погладив, Клод посмотрел на де Верлена и выразительно пожал плечами. Тот скорчил насмешливую гримасу, помахал графу рукой и пошел прочь. Взяв свою даму под локоток, Монтрезор увлек ее дальше по тропинке. - Ведите, моя козочка. А заодно давайте, наконец, познакомимся. Я – граф де Монтрезор, приближенный герцога Орлеанского. А как зовут вас, моя прелесть? Клод хмыкнул и добавил: - Только не говорите, что Клитемнестра или Брумгильда.
Belle Fleur: «Вот это удача так удача! А она-то, глупая, чуть было не польстилась на румяного шевалье!» - подумала комедиантка, не слишком сожалея о такой потере, но раскаиваясь в своем легкомыслии, из-за которого настоящая золотая рыбка чуть не сорвалась с крючка. Теперь, поняв, кто стоит перед ней, актриса чуть не лишилась дара речи. -Маддалена…- пролепетала она, сложив руки в восторженном экстазе, близком к религиозному. В это мгновение она, как никогда, напоминала собою кающуюся Марию Магдалину кисти славного мастера Гвидо Каньяччи. – А у Вас красивое имя, монсеньор граф, и очень Вам идет, - искренне сказала она, мысленно подсчитывая золотые пистоли, которые страстно желала получить. - Но позвольте мне в моих мыслях называть Вас немного иначе. – И Белль, уже придя в себя, бросила на графа игривый взгляд: - Монплезир.
Монтрезор: Монтрезор расхохотался и посмотрел на собеседницу с новым интересом. Она была поистине забавна, эта провинциальная актрисочка! Клод считал, что острый язычок придает хорошенькой женщине особую пикантность. - Вы просто чудо! Надеюсь, я сумею оправдать и это имя. Давайте мы с вами пройдемся немного дальше, и вы мне расскажете, какие еще пьесы вы играете. Кто хозяин вашей труппы? Уж не муж ли, спаси Господи? Наличие или отсутствие мужа у красавицы интересовало графа очень мало, лишь бы этот самый муж не возник не вовремя. От Монтрезора не укрылось, какое впечатление произвел на девушку произнесенный титул – впрочем, это всегда производило на них впечатление. Ну и тем лучше. Он по-хозяйски приобнял свою даму за талию. - Я ведь зашел поглядеть на ваш спектакль не просто так.
Belle Fleur: -Мы играем все, монсеньор, - ответила комедиантка, радуясь, что может замолвить словечко за труппу, - Фарсы и бурлески, итальянские комедии и испанские трагедии, и даже несколько французских пьес – вот наш репертуар. Увы! – воскликнула она, дрожа от ночного холода и теснее прижимаясь к графу, чтобы согреться, - самый плодовитый драматург Франции, господин Арди, теперь пишет только для «Старых комедиантов Короля»*, как раньше он писал для труппы Леконта и Бельроза. Как это несправедливо! Я могла бы сыграть Дидону, не говоря уже о Мариамне, несравненно лучше, чем малютка Ленуар! Белль остановилась и в сердцах топнула ножкой. Глаза у нее блестели от негодования. Но она справилась с волнением и продолжила: -Так вот: сейчас мы собираемся приступить к работе над пьесой** под названием «Кастильская невеста, или В поисках единорога». Герцога Кастилии исполнит мой отец и директор труппы Мельхиор Ла Моннэ (выдающийся актер, уверяю Вас!) – не преминула похвалить горячо любимого родителя Белль. - Я буду играть Белинду, его дочь, которую он за непослушание собирается заточить в монастырь. Моя героиня, как Вы понимаете, хочет стать не Христовой невестой, а, напротив, выйти замуж за молодого идальго по имени Педро Эстебаньес. Боже, Вы представить себе не можете, какая это трагедия! Комедиантка решительно сняла руку графа со своей талии и с чувством продекламировала, обращаясь к звездам: - Нет! Не отец Вы мне, а враг заклятый! Так с дочерью никто не поступает! Сначала мне обителью грозите, А после разлучаете с любимым! Но уверяю: я на все готова, Чтоб обручиться с ненаглядным Педро! Раскаяние Магдалины уступило место экстазу святой Терезы: актриса настолько вошла в роль, что на глазах у нее выступили слезы, щеки окрасил нежный румянец, а грудь вздымалась так бурно, что, казалось, еще немного декламации – и шнуровка не выдержит. Белль посмотрела на графа красноречивым взглядом, как будто спрашивала: «Теперь Вы верите в то, что я на многое способна, монсеньор?» *Начиная с 1627 года Александр Арди начал писать для труппы «Vieux Comediens du Roi» во главе с Клодом Дешаном. **Белль пытается произвести впечатление на графа, на ходу выдумывая несуществующую пьесу
Монтрезор: Чудесно! – граф был искренне восхищен. Эта малышка, от которой он не ждал ничего большего, чем несколько часов весьма приятного времяпровождения, оказалась гораздо интереснее, чем он мог предположить. И затея со спектаклем для герцога Орлеанского вполне могла получиться. - Я видел Ленуар. Вы гораздо лучше. Сейчас Клод в самом деле считал, что прелестная Мадлен, по крайней мере, не хуже. Ну а капелька лести еще не вредила ни одной из женщин. Полюбовавшись разгоряченной красавицей (и обратив пристальное внимание на бурно вздымающийся лиф), Монтрезор спросил: - Полагаю, ваша труппа могла бы сыграть для Его Высочества?
Belle Fleur: -Ах, монсеньор! Да мы могли бы сыграть для самого короля! – воскликнула Белль. – Какая честь для нашей труппы! Вы думаете, Его Высочество герцог согласится посмотреть наше представление? Вы действительно так считаете? Белль не на шутку разволновалась: будущее представилось ей в виде широкой, увенчанной лаврами и вымощенной золотом дороги. Дорога вела прямиком в Париж, в Бургундский отель. Развенчанная Ленуар кусала локти и обливалась слезами в левой кулисе, в отчаянии взирая на триумфальные выходы своей соперницы. Мельхиор собирал неслыханные сборы и ежедневно отвергал по две-три пьесы, предложенные ему на выбор известными драматургами. Лелий и Атлант звенели золотыми, которые знатные дамы украдкой совали им вместе с надушенными записочками. Жанна щеголяла новыми нарядами. Лапен на заработанные деньги открыл трактир. Николь…Комедиантка нахмурилась, не представляя, какие же блага посулить Николь. «Поживем – увидим», - решила она. Растерявшись от восторга и не зная, чем отблагодарить графа за его предложение, она немного подумала и отколола алую благоухающую розу от лифа своего платья: -Монсеньор! Прошу Вас, не побрезгуйте взять этот цветок на память о нашей короткой встрече: он быстро увянет, но все же у Вас будет возможность некоторое время наслаждаться его красотой и ароматом. Белль сначала поднесла розу к губам и только потом протянула ее молодому вельможе.
Монтрезор: Приняв розу, Монтрезор снова обнял актрису за талию и шепнул ей на ушко: - Его Высочество герцог согласится сделать то, что я ему скажу. Тут Клод ни чуточки не лукавил: он был убежден, что Месье захочет посмотреть пьесу, будь она даже не слишком хороша. И довольно часто герцог действительно делал то, что ему говорил граф де Монтрезор. - Но разве мы уже расстаемся? Я предполагал, что мы можем обсудить… ангажемент, а может… и другие приятные вещи.
Belle Fleur: -Ангажемент лучше всего обсуждать с моим отцом, - возразила актриса, - Вы же знаете, монсеньор: женщины – существа неразумные, вот и я мало что понимаю в закулисных делах. А мой отец, он же директор труппы, знает все о том, как организовать по-настоящему хорошее представление. Хотите, я прямо сейчас вас познакомлю? – в голосе Белль зазвенели умоляющие нотки: она боялась, что граф уйдет и назавтра позабудет о том, что было накануне вечером. «Святая Магдалина, как же мне его удержать?» - в отчаянии подумала Белль и поступила именно так, как поступают женщины, уверенные в своей неотразимости, иными словами – сделала и сказала то, что первым пришло в ее хорошенькую головку, не слишком задумываясь о последствиях: -Самое приятное на свете, монсеньор – любовь, - прошептала она, закрывая глаза и обвивая шею графа руками, - вот о ней давайте и поговорим.
Монтрезор: Знакомиться с отцом красотки никак не входило в планы графа. Клод вообще инстинктивно избегал знакомств с отцами юных девиц (хотя, разумеется, сейчас был не тот случай). Но на кой дьявол ему директор труппы, когда миленькая дочка этого директора буквально сама вешается на шею?! Сказать по правде, нежные губки очаровательной Мадлены сейчас волновали Монтрезора гораздо больше, чем какие-то спектакли. Обняв девушку, он припал к ее губам долгим поцелуем, и лишь когда уже не хватило дыхания, прошептал жарко: - Поговорим о любви, душа моя. Обещаю вам интересную историю… Только надо уйти отсюда.
Belle Fleur: Темная грязная улица волшебным образом преобразилась: к небу потянулись цветущие кроны апельсиновых деревьев, воздух наполнился терпкими ароматами мускуса и лаванды. Слух услаждали шелест листвы и щебетание птиц, на языке таяли мед и обжигающая, только что сваренная патока. Мысли и воспоминания Белль поплыли ленивым потоком, то сталкиваясь и расходясь, то плавно перетекая друг в друга.Белль вдруг вспомнила, как убедительна она была в роли Флоры в постановке, которую их труппа давала в замке маркиза, чье имя она давно позабыла, а затем - как Атлант однажды свалился на сцену с балкона. У нее вырвался сдавленный смешок, и она одними губами произнесла ответ на так и не заданный ей вопрос: «Да. Я хочу. Да.»
Монтрезор: Прелесть маленьких городков в том, что все в них находится неподалеку. И временное прибежище графа де Монтрезора находилось совсем неподалеку от церкви Святого Этьена. Жерве открыл дверь и, почтительно кланяясь господину и провожая его наверх, постарался как можно лучше рассмотреть его спутницу. Молодого графа верный слуга обожал, старался всячески оберегать (в чем давал слово его матушке, вдовствующей графине де Монтрезор) и к юношеским забавам относился с пониманием. Статус явившейся с господином красавицы оставался непонятным: для гулящей девки слишком хороша, для приличной девицы или жены… что-то в ней было чересчур…Однако, если его сиятельство желает… - А шевалье де Верлен? – спросил слуга. Клод небрежно скинул ему на руки плащ и снял шляпу. - Он не придет. А если все же явится, найди ему постель. Сюда не пускай. И ступай. Приняв у графа шпагу, Жерве аккуратно положил ее на сундук, поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Монтрезор тотчас же повернулся к Белль, подхватил ее на руки, в два шага оказался у постели и, уже падая на нее, долгим поцелуем впился в губы актрисы, тогда как его руки нетерпеливо задирали ее юбки.
Belle Fleur: Стремительный натиск, с которым граф перешел от разговора со слугой к любовной атаке, вселили в актрису самые радужные надежды. Пылко и со всей искренностью отвечая на его страстный поцелуй, Белль задалась вопросом, не остался ли старик-слуга стоять, приложив ухо к двери, или подсматривая в замочную скважину. Ей достало человеколюбия, чтобы снисходительно посочувствовать тем танталовым мукам, которые выпадут на долю свидетеля чужих любовных забав, вынужденного, как сказал поэт, изнывать от жажды над ручьем. Впрочем, она тут же выбросила старого слугу из головы: внимания требовали настойчивые руки его молодого господина, заблудившиеся в ее многослойных юбках. На мгновение оторвавшись от губ любовника, Белль прошептала: -Вы, я вижу, не любитель долгих прелюдий в любовных пьесах, монплезир? Я – тоже. Временно предоставив молодому вельможе полную свободу действий, Белль стала перебирать в памяти восхитительные гравюры из книги Аретино, которые ей показывал старый маркиз, в чьем замке они как-то останавливались и играли короткую комедию положений. Если и графу когда-нибудь попадались на глаза эти подробные и тщательно выверенные карты любви, то он без труда отыщет наиболее прямой, приятный и короткий путь к цели путешествия. По утверждению автора «Галантных дам» Пьера де Бурдея, сеньора де Брантома (1538-1614), книга венецианского поэта Пьетро Аретино, иллюстрированная гравюрами, изготовленными по фрескам Джулио Романо, была впервые издана в Париже в период, когда жил сам Брантом, и за год было продано более полусотни томов. Монсеньор граф, если упоминание Аретино вызывает у Вас дискомфорт, я уберу последний абзац.
Монтрезор: Нетерпение красавицы радовало. Клоду нравилось, когда женщины испытывали удовольствие в его объятиях. Он намеревался сыграть довольно длинную и затейливую пьесу и не хотел, чтобы его поспешность разочаровала очаровательную Мадлен. - Все будет, моя прелесть, - жарко выдохнул граф, уже достигнув вожделенной цели. – Это… пролог… Дальнейшие действия молодого придворного могли убедить самую искушенную даму в том, что он не новичок в галантной науке, весьма вынослив и к тому же обладает довольно пикантной фантазией. Окончательно он угомонился, когда за окном уже забрезжил рассвет, по-хозяйски прижал к себе неизвестно когда оказавшуюся абсолютно нагой Белль (да и сам юный граф был облачен точно так же) и безмятежно уснул.
Belle Fleur: После того как утомленный многочисленными победами повеса заснул, Белль немного понежилась рядышком, с расслабленной улыбкой вспоминая наиболее пикантные подробности прошедшей ночи, и затем тихонько высвободилась из его объятий. Она села в постели, обхватив руками подушку и прижав ее к груди. В задумчивости покусывая припухшую от страстных поцелуев нижнюю губу, случайная подружка графа то смотрела в окно на светлеющее небо, то искоса поглядывала на спящего, то проверяла, нет ли на ее белоснежной коже следов ночного приключения. Ей не давал покоя вопрос, что делать дальше. Спать ей не хотелось. Уйти просто так, не вырвав у вельможи обещания о представлении для герцога Орлеанского, она тоже не могла: на кону стояли интересы труппы. Но и неизвестно сколько ждать, когда он проснется, тоже было неразумным. Устав от бесплодных раздумий, Белль спрыгнула с постели и подняла с пола свою одежду, валявшуюся вперемешку с мужской. Раздалось тихое звяканье и по полу покатился давешний золотой, подаренный ей графом во время спектакля. Обрадовавшись, комедиантка схватила монету и подкинула ее в воздух, мысленно задав требующий немедленного ответа вопрос: будить иль не будить? Невыспавшаяся Фортуна была немилосердна к юному повесе: будить! – недвусмысленно подсказал золотой, упав орлом вверх. Белль было искренне жаль своего куртуазного кавалера – в конце концов, он доставил ей немалое и весьма продолжительное удовольствие, но против воли судьбы она не шла никогда. Она с сомнением посмотрела на кувшин с водой для умывания, стоявший на столике у окна, и сочла подобный способ слишком жестоким для графа и чреватым немедленным изгнанием для нее. На гвозде, вбитом у дверного косяка, висела шляпа с пышным плюмажем. Вот это стоило попробовать. Вооружившись, Белль снова забралась в теплую постель, и, немного полюбовавшись на красивое лицо графа, принялась тихонько щекотать его пером, выдернутым из шляпы. Монсеньор, если бы Вы заранее предупредили, где лежат Ваши дощечки для письма, я не будила бы Вас, а записала бы на них телефончик название постоялого двора и тихо ушла, как поступают после бурно проведенной ночи все порядочные девушки.
Монтрезор: Сон графа де Монтрезора, так же, как и его аппетит, всегда был превосходным, поэтому проснулся он не сразу. Сначала вздрогнули длинные, на зависть любой красотке, ресницы, затем Клод поморщился, поежился, недовольно хрюкнул, чихнул, и только потом открыл еще затуманенные сладким сном глаза. Возникшее перед ним хорошенькое личико заставило его улыбнуться. - Опять, озорница? Граф сел в постели и бесцеремонно притянул Белль к себе. - Ты просто ненасытна…
полная версия страницы