Форум » A la guerre comme à la guerre » Ищите и обрящете! 18 сентября 1627 года, раннее утро. » Ответить
Ищите и обрящете! 18 сентября 1627 года, раннее утро.
Атос: Участники: Атос, г-н де Тревиль, Провидение.
Ответов - 59, стр:
1 2 3 All
Атос: Оставив наконец Агнессу в лазарете на попечение мэтра Дарлю, Атос задержался у первой же попавшейся бочки с водой. Несколько минут он ожесточенно оттирал запекшуюся на руках кровь, потом плеснул себе в лицо из пригоршни и выпрямился. Нет ничего хуже, чем вынужденное бездействие. «Я сделал для нее все, что мог!» Совесть, за неимением лучшего удовольствовавшись этим иллюзорным утешением, милосердно притихла. Прочие же ощущения и чувства – гнев, тревога, бессилие – словно подернулись тонкой корочкой льда. Атос с силой провел ладонью по лицу, стирая капли воды, и невольно оглянулся на лазаретные палатки. Больше он ничем не может сейчас помочь. Но… так ли это? Охрана лазарета, как мушкетер успел убедиться, оставляла желать лучшего. Вернее, большего – поскольку одного-единственного караульного, время от времени лениво обходящего периметр палаток, не сумел бы миновать только ленивый. Атос трезво прикинул, что нужны еще как минимум двое. Или хотя бы он один… Мушкетер машинально поискал глазами штандарт над шатром де Тревиля, но тут же спохватился – скорее всего, Базен разыскал-таки капитана, а раз так, то Тревиль сейчас направляется к нему. Сворачивая в свой ряд палаток, Атос еще издали разглядел, что возле его собственной царит странное оживление. Мелькали мундиры пикардийского полка, чуть поодаль двое солдат бдительно караулили Гримо – даже отсюда было видно, что слуга растерян и испуган, но старается не подавать виду. Атос невольно замедлил шаги, присматриваясь к происходящему. Агнесса была права. В палатке шел обыск. Ну что ж… Мушкетер неторопливо подошел к палатке и, полностью игнорируя дернувшегося было преградить ему дорогу одного из солдат, остановился у порога. Внутри было еще двое – возможно, больше, но Атосу было видно двоих: один перетряхивал содержимое сундучка, второй, скинув на землю одеяло с койки Арамиса, старательно прощупывал швы тюфяка. - Что здесь происходит? – холодно осведомился мушкетер.
Провидение: - Добрый день, господин Атос. – Не замеченный мушкетером капитан де Сен-Вир, занявший стратегическую позицию на табурете в углу у входа, неторопливо поднялся на ноги. – Прошу прощения за вторжение. Мы ищем одно письмо. Ничего извиняющегося в избранном им тоне не прозвучало, но, говоря откровенно, капитан не видел в том необходимости. Сведения, полученные им от экономки покойного отца Клемента, разом превратили всеми уважаемого мушкетера в шпиона и изменника, и капитан не видел ни малейших причин для чрезмерной обходительности. С момента появления мушкетерского полка в военном лагере Сен-Вир мечтал как-нибудь осадить этих чересчур заносчивых выскочек, и неожиданно судьба сама вложила ему в руки необходимый козырь. Бедный господин де Тревиль!
Атос: - Вот как? – Атос не спеша прошел внутрь и огляделся. Кажется, Гримо успел частично навести порядок и убрать окровавленные тряпки, так что о недавнем происшествии напоминали только темные пятна на плотно утоптанной земле и на одном из тюфяков. Впрочем, усилиями солдат внутреннее убранство палатки все больше и больше напоминало не то лавку старьевщика, не то жилище закоренелого должника в разгар описи имущества. Мушкетер презрительно поморщился и повернулся к капитану пикардийцев. – Мое почтение, господин де Сен-Вир. А почему же, позвольте спросить, вы ищете это самое письмо именно здесь?
Провидение: Отчаявшись найти в постели Арамиса даже клочок бумаги, солдат испустил тяжелый вздох, виновато покосился на Атоса и перешел к соседней койке. Протянув уже руку, чтобы приподнять тюфяк, он внезапно застыл в неудобной позе, а затем медленно распрямился и многозначительно кашлянул. Сен-Вир метнулся к нему со скоростью хорька, завидевшего добычу. - Ах, как любопытно! Вы здесь, господин Атос, курицу резали?
Атос: На миг лицо Атоса окаменело. Нешуточным усилием воли подавив желание загнать плоскую шутку обратно в глотку пикардийцу, он перешагнул через скомканное одеяло, рывком выдвинул второй табурет на середину палатки и уселся на него, скрестив руки на груди. - На этой койке полчаса назад лежал раненый, - отяжелевшим от гнева голосом проговорил он. – Можете справиться в лазарете. И, сударь, вы не ответили на мой вопрос.
Провидение: - Раненый? – Сен-Вир опешил настолько, что не сразу даже задумался, откуда в мушкетерской палатке мог взяться раненый. – Гм. А что стряслось? Тут он сообразил, что задавать вопрос, не дав ответа на предыдущий, мягко говоря, невежливо, и смущенно кашлянул. - Мы ищем послание из форта Сен-Мартен, - объяснил он. – По некоторым сведениям… Что такое? Рывшийся в сундучке солдат безмолвно протянул капитану распечатанное письмо. Сен-Вир торопливо развернул бумагу и приподнял брови, прочитав первую строчку: адресатом был господин граф де Ла Фер.
Атос: Атос следил за выражением лица капитана с некоторым интересом. Ему не было нужды заглядывать в письмо, чтобы вспомнить, что оно содержит: в сундучке это была единственная бумага. Последнее письмо от управляющего, не заставшее его в Париже и добросовестно пересланное квартирной хозяйкой под Ларошель. - Полагаю, это не совсем то, что вы ищете? – с усмешкой осведомился он. – В таком случае, будьте любезны не оглашать то, что вы только что прочитали. Впрочем, господин де Тревиль и его величество полностью в курсе дела. Что же касается послания из форта – так я уже имел честь докладывать королю, что никакого письма мы не обнаружили. Значит ли ваш неожиданный визит, что его величество усомнился в моих словах?
Провидение: Спокойное достоинство и уверенность Атоса не могли не оказать своего воздействия: Сен-Вир невольно почувствовал себя провинциальным олухом и даже не усомнился, что король и капитан де Тревиль и в самом деле могли быть осведомлены о мелких подробностях управления поместьем. Даже столь неожиданно раскрывшееся имя самого таинственного из королевских мушкетеров не показалось ему сейчас важным, настолько неуютной стала вдруг разоренная палатка. - Видите ли, господин граф… - начал он. - Прошу вас, никаких имен, - быстро перебил его Атос. - Никаких имен, - механически повторил Сен-Вир, и несколько мгновений в палатке царила напряженная тишина, пока капитан не собрался наконец с мыслями. - Экономка отца Клемента говорит, что письмо было и он отдал его вам, - объяснил он и тут же почувствовал себя идиотом. Какого черта он вздумал оправдываться перед изобличенным шпионом? – Даже не знаю, господин Атос, что для вас лучше – если мы его найдем или если мы его не найдем. Действия г-на Атоса согласованы с игроком.
Атос: Последняя фраза Сен-Вира заключала в себе недвусмысленную угрозу, но Атос попросту пропустил ее мимо ушей. Экономка? Черт побери, какая еще экономка? Перед мысленным взором стремительно замелькали серые, облизанные прибоем скалы, потемневшая от непогоды крыша домика священника и пожилой слуга, открывающий дверь… Мушкетер готов был поклясться, что никаких женщин в доме кюре не было. В ушах отчетливо прозвучал задыхающийся шепот Агнессы: «Гаспар… служит барону… он… уже донес…» Выходит, у него была еще и сообщница. Тревиль был прав, это в самом деле какое-то змеиное гнездо! - Ну что ж, сударь, если слово дворянина значит для вас меньше, чем донос какой-то экономки, - медленно, с глубоким презрением проговорил сквозь зубы Атос, - то ищите, ищите хорошенько. И не забудьте обыскать заодно меня и моего слугу! Мушкетер резко встал, давая понять, что больше говорить не о чем.
Провидение: Задохнувшись от ярости, Сен-Вир также вскочил на ноги и шагнул было к Атосу, но вовремя опомнился. Сделав несколько глубоких вдохов, он разжал сжавшиеся было кулаки и изобразил на лице любезную улыбку, больше, впрочем, похожую на оскал. - Я рад, что вы понимаете, господин Атос, - процедил он, - что в ваших же собственных интересах будет подвергнуться обыску. В конце концов, неразвеянное подозрение, как известно, всегда остается поводом для сомнений. Сен-Вир не вращался в тех кругах, в которых могла быть известна загадочная история с поездкой Атоса в Кале, но его слова, не будучи намеком, диктовались отнюдь не доброжелательностью. Спокойствие, с которым держался Атос, возможно, и заставило бы кого-нибудь другого задуматься, но Сен-Вир был чересчур зол, а Гаспар чересчур убедителен.
Атос: Глаза Атоса чуть заметно сузились. Настойчивость Сен-Вира наводила на скверные мысли: ни дать ни взять, пикардиец был лично заинтересован в том, чтобы отыскать это проклятое письмо… Несколько мгновений мушкетер и взбешенный капитан мерялись взглядами; затем Атос все с тем же ледяным спокойствием взялся за пряжку портупеи, потом расстегнул и сорвал камзол. Излишне резкое движение тут же отозвалось в едва подживающей ране; на спину словно плеснули кипятком, но мушкетер только скрипнул зубами и швырнул камзол под ноги Сен-Виру. - Приступайте, сударь! Надо полагать, вы предпочтете сделать это лично?
де Тревиль: Когда встревоженный и задохнувшийся от бега слуга одного из мушкетеров с криками "господин капитан, господин капитан, это срочно!" подбежал к де Тревилю, выходившему из палатки интенданта финансов, капитан как раз направлялся в свой шатер, чтобы написать пару писем. Но после сбивчевого рассказа слуги, представишегося Базеном, лакеем Арамиса, де Тревиль был вынужден резко поменять свои планы. Из слов Базена, если собрать их в единый связный текст, выходило, что в палатке Атоса лежит некая раненая девица, истекает кровью и нужно срочно что-то предпринять. Что именно необходимо предпринять Атос со слугой не передал, поэтому де Тревиль, не медля более ни секунды, быстрым шагом направился к Атосу. Уже на подходе к палатке мушкетера капитан увидел, что суета, которая творится вокруг нее не совсем соответствует наличию раненого (или раненой, в данной ситуации это было неважно). Солдаты пикардийского полка, двое из которых сторожили слугу Атоса, не сильно походили на помощников лекаря. Де Тревиль нахмурился, быстро перебирая в голове возможные варианты происходящего, но шагов не замедлил. Пикардийские солдаты не посмели остановить капитана королевских мушкетеров, который стремительно вошел в палатку, всем своим видом свидетельствуя, что он имеет на это полнейшее право. Полог был отдернут и первое, что увидел с порога встревоженный де Тревиль – капитана де Сен-Вира и, стоявшего напротив него, Атоса. Лицо мушкетера было бледно, но решительно и сурово. На полу перед ногами пикардийца валялся камзол мушкетера. Обстановка была накалена до предела. Даже в воздухе чувствовалась высокая степень плохо скрываемой ярости. - Де Сен-Вир! – громко и безапелляционно воскликнул де Тревиль с порога, чтобы обратить на себя внимание. – Что здесь такое происходит, черт побери?
Провидение: Мысленно Сен-Вир проклял чрезмерную расторопность олуха, которого он отправил за капитаном королевских мушкетеров. И ведь намекал же остолопу, чтобы тот не торопился! Он чуть коснулся рукой шляпы, не столько обозначая приветствие равного равному, сколько парируя грубость Тревиля ответной вежливостью. - Чрезвычайно любезно с вашей стороны, господин граф, к нам присоединиться, - самым учтивым тоном произнес он. Камзол, брошенный к его ногам наподобие перчатки, не мог остаться незамеченным, и Сен-Вир знаком указал на него одному из своих подчиненных, с трудом удерживаясь от того, чтобы наговорить мушкетеру грубостей. - Осмотрите, прошу вас. Я боюсь, господин де Тревиль, что у меня для вас неприятное известие.
Атос: Сдерживая готовые перелиться через край гнев и отвращение, Атос отступил на шаг, давая возможность оробевшему солдату подобрать его камзол. Бедная девочка оказалась права, тысячу раз права – когда речь заходит о таких вещах, как поимка изменника, вряд ли кто постесняется обыскать обвиняемого, будь он хоть трижды дворянином. Тем более, если эта поимка дает возможность отличиться перед королем. Промелькнувшая во взгляде Сен-Вира досада явственно свидетельствовала о том, что на столь скорое появление де Тревиля он не рассчитывал. Внезапно Атос ощутил, как на лбу выступает испарина. Проклятье! Недогоревшая записка, о которой он напрочь позабыл! Собираясь на перевязку и не желая оставлять ее в палатке, мушкетер не нашел ничего лучше, чем сунуть ее за отворот сапога. Благодарение Богу, что не в карман камзола. Попадись на глаза Сен-Виру этот обрывок – и даже сам Атос на его месте уверился бы, что донос не ложный. Ну что ж, пусть попробуют стянуть с него сапоги! Мушкетер бросил на де Тревиля короткий взгляд. - Господин де Сен-Вир полагает, что я утаил от его величества письмо из форта Сен-Мартен, сударь, - с поклоном проговорил он и выпрямился, предоставляя тому сомнительную честь поведать о доносе мнимой экономки.
де Тревиль: В столь сложных и двусмысленных ситуациях гасконская голова де Тревиля начинала соображать лихорадочно быстро, а глаза подмечать десятки мелочей, на которые в более спокойной атмосфере он вряд ли бы обратил внимание. Ему хватило нескольких мгновений, чтобы оценить обстановку. Он сразу заметил свежие следы крови. Их было много, особенно на тюфяке, который был почти насквозь пропитан. Значит тут действительно совсем недавно находился раненый человек, тяжело раненый. Переведя взгляд на Атоса, капитан уловил мгновенную перемену, выступившую испарину на лбу, сузившиеся холодные глаза и тут же брошенный на него многозначительный взор. „Обгоревшее письмо!“ – капитан напрягся, как струна и тут же расслабился, каким-то седьмым чувством поняв смысл взгляда мушкетера. „Значит, успел... – мысленно похвалил Атоса де Тревиль. – Теперь надо разобраться с этим пикардийским выскочкой... Судя по всему, он сюда прибежал не по собственной инициативе.“ Капитан мушкетеров отступил в сторону, оказавшись между Атосом и де Сен-Виром так, чтобы видеть лицо пикардийского капитана, но самому при этом оставаться в относительной тени. - Любезный шевалье де Сен-Вир, - подчеркнуто вежливо и вместе с тем холодно спросил де Тревиль. – Быть может вы будете столь добры и поведаете мне, какие у вас есть основания для столь серьезного обвинения?
Провидение: Перемены в облике Атоса не ускользнули от Сен-Вира, смотревшего то на мушкетера, то на его капитана, как собака, не знающая, который след взять. Разумеется, истолковать взгляды, которыми те обменялись, было не в его силах, но не почувствовать изменившееся настроение Тревиля он не мог. Пришедшее вдруг понимание, что добыча вот-вот ускользнет из его лап, вкупе с полным отсутствием догадок, как это может произойти, вывели бы из себя и человека вдвое более хладнокровного, чем Сен-Вир, и только ставшая внезапно неумолимо близкой опасность поражения еще удерживала его от дерзостей. Проклятье! Виновен мушкетер или нет, Тревиль был, безусловно, на его стороне - и против пикардийца. - Разумеется, господин граф, - произнес он, собираясь с мыслями. – Я потому и посылал за вами, что собирался поделиться с вами этой неприятной историей. Механически произнося эти слова, он справился наконец с собственными чувствами и окончательно овладел собой. - Как вы знаете, - голос его теперь звучал почти ровно, - я сегодня выполняю обязанности дежурного офицера по лагерю. С полчаса тому назад ко мне привели женщину, некую матушку Мартон. Она рассказала мне, что ее господин, отец Клемент из Сабль-д'Олон, скончался, так и не дождавшись возвращения господина Атоса. Насколько мне удалось понять, покойный кюре рассчитывал получить вознаграждение за письмо, обнаруженное им на теле солдата, выброшенного на берег неподалеку от его дома. Его экономку награда явно занимала больше, чем политика, но после долгих расспросов мне удалось выяснить, что священник успел поведать ей, что речь шла о послании из форта Сен-Мартен. Вы понимаете, если бы какая-то простолюдинка вздумала обвинять королевского мушкетера, я вышвырнул бы ее из палатки, но она явно не об этом думала. Я тут же послал за вами и поспешил сюда, рассудив, что не имею права упустить даже малейший шанс, что это письмо еще цело. К счастью, господин Атос сошелся со мной во мнениях и сам предложил мне обыскать его.
Атос: - Если господин де Сен-Вир не верит моему слову, - холодно проговорил Атос, мысленно проклиная себя за несдержанность, загнавшую его в ловушку, - значит, он считает меня изменником, скрывшим от его величества важный документ. А церемониться с изменником, право же, нет необходимости. Однако вот что интересно, господа... Мушкетер сделал паузу, взвешивая то, что собирался сказать. Ловко придумано, черт побери, но, если бы экономка была настоящей… То она ни в коем случае не покинула бы лагерь, не дождавшись обещанного вознаграждения. У поддельной же, надо думать, имелись веские основания как можно скорее скрыться. - Если эта дама рассчитывала на вознаграждение и проделала ради него такой длинный и небезопасный для одинокой женщины путь, то, верно, она все еще в лагере? – Атос переглянулся с де Тревилем. – Видите ли, господа, дело в том, что у отца Клемента не было экономки.
де Тревиль: Де Тревиль, который до сих пор свои беспокойство и раздражение тщательно скрывал, постепенно начинал закипать, глядя, как пикардийский солдат по приказу своего капитана робко перетряхивает камзол Атоса. Но в данную минуту было особенно важно сохранять хладнокровие, чтобы с как можно меньшими дипломатическими осечками выйти из этой истории, компрометирующей не только самого Атоса, но и капитана мушкетеров, да и весь полк, пожалуй. Капитану требовались эти несколько минут разговора не столько для того, чтобы услышать что ему будет говорить де Сен-Вир, сколько для того, чтобы выбрать окончательную тактику противодействия, на основании поведения пикардийца. Было понятно, что де Сен-Вир принимает за чистую монету чью-то закулисную игру и хочет выслужиться за счет этого случая, ему только дай повод. Он всего-лишь пешка на этой шахматной доске. - Немедленно прекратить обыск! – не терпящим возражений тоном приказал де Тревиль, резко повернувшись на каблуках к солдату, который, в прочем, не сильно расторопно копошился в углу палатки. – Я не позволю обыскивать и оскорблять дворянина и мушкетера моего полка на основании слов какой-то служанки, существование которой к тому же находится под сомнением! Де Тревиль бросил стальной разгневанный взгляд на де Сен-Вира, выйдя из тени, которая его до сих пор окутывала. - Шевалье, отзовите ваших людей!
Провидение: Сен-Вир всем телом развернулся к Тревилю. - Вы мне приказываете? Мне? Еще мгновение тому назад он, совершенно ошарашенный, пытался понять, как одновременно послать одного из своих солдат за экономкой, заверить Атоса в том, что та, конечно, по-прежнему ждет в его палатке, и с негодованием отвергнуть саму возможность того, что он способен усомниться в слове столь благородного человека. Все эти благоразумные побуждения были, однако, тут же позабыты, когда заговорило оскорбленное достоинство дворянина. Приказы ему имели право отдавать король и главнокомандующий, а Тревиль ни тем, ни другим не являлся.
де Тревиль: Де Тревиль мысленно ухмыльнулся тому, с какой горячностью Сен-Вир отреагировал на его реплику и вышел из себя, чего он и добивался. Как и следовало ожидать, капитан пикардийского полка углядел в его словах оскорбление своего достоинства. Разумеется, приказывать напрямую капитану де Тревиль права не имел и не собирался этого делать, однако обоим было прекрасно известно, какую роль на самом деле при дворе играл капитан мушкетеров короля. Недаром именно он был назначен командующим роты, которая была для его величества примерно тем же самым, чем в свое время являлась ординарная стража для Генриха III. Де Тревиль не так уж часто пользовался своим влиянием, но в королевстве было известно всем – мушкетеры подчиняются только ему одному, с молчаливого согласия короля, который несомненно гордился своим элитным полком и с нескрываемым удовольствием демонстрировал это перед извечным своим соперником - кардиналом де Ришелье. В общем, война войной, но установленные в мирное время правила игры до сих пор никто не отменял. Де Тревиль смерил взглядом Сен-Вира, стоявшего перед ним с самым оскобленным и возмущенным видом, и довольно спокойно произнес: - Шевалье, я приказываю не вам, разумеется, а солдатам, которые в данную минуту производят обыск человека, вина которого пока не доказана. Вас же я лишь прошу, - капитан сделал многозначительную паузу. – Временно отозвать ваших людей до разъяснения всех обстоятельств. Если у вас есть какие-то подозрения и даже доказательства – предоставьте их мне, и я сам разберусь со своими солдатами. Капитан медленно положил руку на эфес шпаги движением настолько точно выверенным, отточенным, что оно не выглядело вызовом или угрозой, и добавил с легкой улыбкой: - В случае, если что-то покажется мне странным, я первым делом сообщу вам, как дежурному офицеру.
Атос: По лицу Атоса трудно было бы предположить, что его затрагивает исход спора между капитанами: мушкетер стоял, устремив ничего не выражающий взгляд на обшаривающего его камзол солдата, и казался совершенно спокойным, хотя внутри у него все кипело от тревоги и нетерпения. Очередная пособница неуловимого барона была здесь, в лагере, совсем недавно, и Атос дорого бы дал за возможность с ней побеседовать – а время неумолимо уходило. Хотя… скорее всего ее здесь уже нет, да и могла ли она знать что-нибудь важное? Матушка Мартон… навряд ли пожилая женщина успеет быстро покинуть Этре… если, конечно, она в самом деле пожилая… Резкая фраза де Тревиля отчасти возымела действие: движения солдата немного замедлились, а второй, прилежно перелистывающий молитвенник Арамиса, и вовсе остановился, обратив на своего командира вопросительный взгляд в ожидании распоряжений. Атос замер.
Провидение: Кипящий от ярости Сен-Вир с трудом удержался от того, чтобы не сообщить Тревилю все, что он по этому поводу думает. Очевидно же, что тот предпочтет скрыть вину своего солдата! Мечущийся взгляд пикардийца задержался на лице мушкетера, и он снова испытал чувство, весьма схожее с сомнением. Граф де Ла Фер – изменник? С другой стороны, скрывался же он зачем-то под этим странным прозвищем… - Я вынужден предупредить вас, граф, - с усилием произнес он, - что мой разговор с этой экономкой происходил не наедине. Я не могу ручаться, что он останется тайной. Не лучше ли было бы разрешить это дело сейчас? Господин Атос, разве вы не были со мной согласны? Лишь чувство неуверенности, вызванное не только замечанием мушкетера, но и всей его манерой держаться, сообщило некий оттенок просьбы словам, которые иначе могли бы быть восприняты как угроза.
Атос: Атос мог лишь догадываться, что за игру ведет де Тревиль, но понимал, что капитан, не зная деталей, желает во что бы но ни стало оградить его от обыска. Но, черт возьми, как бы это не возымело обратного действия! Уловив колебания в голосе Сен-Вира, Атос коротко глянул на пикардийца. Похоже, тот почти готов был отказаться от своих притязаний, но мушкетер опасался, что под напором де Тревиля ущемленный в своих амбициях Сен-Вир, вместо того чтобы уступить, закусит удила и пойдет до конца. Желание избежать обыска само по себе подозрительно, письмо спрятано надежно – нафаршированная тайной бутылка ничем не отличалась от своих товарок, а кому же придет в голову искать важный документ в вине, словно замаринованную перед готовкой телятину! In vino veritas – но никому еще не удавалось добыть ее со дна стакана. - С вашего позволения, господа, - медленно, тщательно подбирая слова, начал мушкетер, - тень, падающая на одного солдата, падает и на всю роту. Я полностью подчиняюсь решению господина де Тревиля, каким бы оно ни было, - Атос слегка поклонился капитану, - но, дабы господин де Сен-Вир, исполняя свой долг перед королем, имел возможность лично убедиться в моей невиновности, предложил бы довести до конца поиски в палатке. Мушкетер намеренно избежал слова «обыск», как бы давая понять Сен-Виру, что это не уронит его дворянской чести. Мысленно он вознес Господу молитву – только бы де Тревиль не поддался своей гасконской горячности и уловил намек! - Что же до личного обыска, господин де Сен-Вир, - на этот раз Атос подчеркнуто назвал вещи своими именами, с презрительной гримасой, адресованной не столько самому Сен-Виру, сколько его дворянскому достоинству, - то, как верный слуга короля, я обязан подчиниться, но как дворянин – настаиваю, чтобы меня обыскивал человек, равный мне по положению, то есть вы сами. Мушкетер отвесил капитану пикардийцев почтительный поклон и выпрямился со спокойным достоинством человека, уверенного в своей невиновности.
де Тревиль: Де Тревиль все то время, пока Атос говорил, внимательно смотрел на реакцию Сен-Вира. Предложить дворянину собственноручно совершить личный досмотр другого дворянина было сродни откровенному оскорблению. Атос своим предложением фактически приравнял Сен-Вира даже не к рядовому солдату, а к простолюдину, для которого понятия о чести настолько же далеки, насколько для звездочета наблюдаемые им небесные светила. Капитан мушкетеров, конечно, желал бы прекратить этот обыск раз и навсегда, потому что сама попытка Сен-Вира распоряжаться людьми, которые не находятся под его непосредственным командованием, к тому же являются частью элитного королевского полка, де Тревиля невероятно раздражала. Но судя по тому спокойствию, с которым только что граф де Ла Фер настоял на продолжении обыска в палатке, беспокоиться капитану было не о чем. Ну, а после слов о личном обыске у де Тревиля мелькнула злорадная мысль, что есть возможность не только насладится фиаско незадачливого пикардийского капитана, но и посмотреть на его реакцию на столь двусмысленное предложение, кое ему сделал мушкетер с самым невозмутимым выражением лица, явно издеваясь. История, по крайней мере на данном этапе, похоже собиралась превратиться в презабавную штуку. И если до того, как Атос высказал свое желание подвергнуться обыску, де Тревиль планировал заставить Сен-Вира отступить, то теперь он сам возжелал увидеть, чем все это закончится, уверившись в том, что опасности в продолжении этого фарса нет. Поэтому он обернулся, слегка кивнув Атосу, и произнес в сторону Сен-Вира: - Что ж, это вполне разумное предложение, если вам, господа, так хочется довести это дело до конца. Тем более, что вы, шевалье, не откажете господину Атосу в такой простой просьбе и сможете лично обыскать его, если сие является острой необходимостью, не так ли? Свой вопрос, адресованный Сен-Виру, капитан мушкетеров произнес таким тоном, который использовал разве что в придворных кулуарах, будучи запутанным в очередной хитрой политической интриге. Ни дать, ни взять – сама добродетель! Сказав это, де Тревиль отступил на шаг и встал рядом с Атосом, напротив Сен-Вира, перестав быть преградой между ними.
Провидение: Если бы Сен-Вир был придворным, привыкшим улавливать малейший подтекст в обращенных к нему словах, он, несомненно, счел бы ответ Тревиля прямым оскорблением. К счастью для обоих, пикардиец был простым воякой и принял за простодушие то, что на деле таковым не было. Легкая усмешка - можно извлечь гасконца из Гаскони, но Гасконь из гасконца не извлечешь! - искривила его губы, когда он повернулся к Атосу. - Не могу и помыслить об этом, - произнес он. - Мне достанет вашего слова. И, отдав графу де Ла Фер исполненный уважения поклон, он сделал знак своим людям, тотчас вернувшихся к своему занятию, прерванному появлением капитана королевских мушкетеров. С койкой было покончено за какую-то минуту, за ней пришла очередь ларя с припасами, а после, тщетно попытавшись поймать взгляд своего начальника, один из солдат с явной неохотой, но тщательно осмотрел козлы с оружием и даже заглянул в пороховницы и дула мушкетов. Все это время Сен-Вир сохранял на лице все то же выражение, которое сам он полагал непроницаемым, но в коем внимательный взгляд без труда прочитал бы чувство собственного превосходства, вызванное приятным осознанием, что даже будучи другом короля и командиром самого прославленного полка королевства, Тревиль продолжал оставаться худородным гасконским выскочкой.
Атос: Скрестив руки на груди, Атос молча наблюдал за тем, как солдаты перерывают палатку. Когда дело дошло до ларя, скрывавшего бутыль с опасной начинкой, мушкетер невольно подобрался, но солдату, как и следовало ожидать, и в голову не пришло искать истину в вине. Содержимое ларя было тщательнейшим образом выложено, сам он осмотрен изнутри и снаружи – пикардиец добросовестно заглянул даже под днище. Не возвращаясь более к внушительной батарее бутылок, служивый перешел к козлам с оружием, и Атос сдержал готовый вырваться вздох облегчения. Больше в палатке искать было попросту негде. - Вы сами видите, сударь, что вас все-таки ввели в заблуждение, - сказал он наконец, когда солдат поставил на место последний мушкет. – Даю вам слово дворянина, что отец Клемент не только не вручал мне никакого письма, но даже не упоминал о нем. Возможно, дело не в письме и не во мне, а в том, что кому-то потребовалось выставить вас в невыгодном свете? Последнюю фразу Атос добавил, повинуясь внезапному озарению, и не без удовлетворения увидел, как в глазах Сен-Вира мелькнул огонек понимания. Человеку, озабоченному собственной карьерой и репутацией более чем кто-либо, такой ход со стороны завистников и недоброжелателей и должен был показаться как нельзя более правдоподобным. - Возможно, эта женщина еще в лагере… - не сводя пристального взгляда с нахмурившегося собеседника, задумчиво проговорил мушкетер. Намек был понят. Сен-Вир повелительным жестом приказал солдатам покинуть палатку и, отвесив Атосу и де Тревилю несколько торопливый поклон и пробормотав не менее торопливые слова извинения, поспешил следом за своими подчиненными. Еще несколько мгновений Атос молча прислушивался к удаляющимся шагам. Только теперь его отпустило владевшее им напряжение; внезапно обессилев, мушкетер медленно опустился на разоренную койку и отер лоб. - Черт побери… - прошептал он, чувствуя, что рука едва заметно подрагивает. Действия Сен-Вира согласованы с Провидением.
де Тревиль: Все то время, пока солдаты тщательно перетряхивали палатку под повелительным взором Сен-Вира, Тревиль простоял не шелохнувшись с каменным лицом. Извинения пикардийца он принял также невозмутимо. Как только полог за Сен-Виром опустился, капитан обернулся к Атосу, который в полном изнеможении сел на пропитанный кровью тюфяк. - Граф, что с вами? – де Тревиль с искренним беспокойством в два быстрых шагах подошел к мушкетеру, помня о ранении Атоса.
Атос: - Со мной – ничего, - с некоторым усилием ответил Атос, поднимая голову и жестом приказывая заглянувшему было в палатку Гримо остаться снаружи. Чувствовал он себя в эту минуту подобно человеку, чудом удержавшемуся на самом краю пропасти. Запоздалое понимание того, как велик был риск и как тонка удержавшая его ниточка, холодом прошлось по затылку. Если бы Сен-Вир был более уверен в себе. Если бы солдаты искали более тщательно. Если бы… если бы не предупреждение Агнессы, так дорого обошедшееся девушке… Коснувшись рукой края тюфяка и ощутив под пальцами липкую сырость, Атос вздрогнул, отдернул руку и поднялся на ноги так стремительно, словно койка внезапно раскалилась добела; чувство вины и тревоги резануло с новой силой. - На этот раз удар принял не я, господин капитан, - медленно выговорил он. – Со мной все в полном порядке, козырная карта, кажется, перешла к нам в руки… - Атос запнулся и, чувствуя, как стягивает скулы от ненависти, добавил едва слышно, - хотя и дорогой ценой.
де Тревиль: Капитан мушкетеров слегка отпрянул от порывисто вскочившего Атоса и скрестил руки на груди. Волнение и раздражение, владевшие сознанием Тревиля все то время, пока Сен-Вир находился в палатке, уступили место внезапному воспоминанию о причине его прихода в палатку мушкетера. Что-то там о раненой девице лепетал слуга. В голове капитана снова завертелся вихрь мыслей, а взгляд упал на многочисленные следы крови. Конечно! Кто-то был ранен! Опять покушение? - Атос, так что же здесь все-таки произошло? – устало спросил де Тревиль. – Вся палатка в крови. Кто принял удар на себя?
Атос: - Агнесса. – Лицо Атоса вновь окаменело. «Вам подбросили письмо… письмо из форта…» Прерывающийся, слабый шепот отдался в ушах, словно эхо, рука ощутила горячую влагу, будто мушкетер вновь пытался удержать неостановимо убегающую сквозь пальцы жизнь, и Атос невольно глянул на ладонь – ему показалось, что она все еще в крови. Ладонь была чистой. – Ее ударили ножом, но она все-таки сумела предупредить меня об обыске, - неестественно ровно проговорил он. - И о том, что подручный барона подбросил письмо из форта мне в палатку, чтобы обвинить меня в измене.
де Тревиль: - Бедная девушка, - капитан помрачнел и нахмурился, опустив голову. - Как это частенько бывает стала случайной жертвой. Но какова храбрость! Кто бы подумал... Де Тревиль тяжко вздохнул, ощутив, что на него навалилась какая-то громада неприятностей, заполнив собой все пространство в душе. Тем более, что ему невольно передались переживания Атоса, которые тот не мог скрыть, как бы ему не хотелось. Проницательный гасконец не мог не заметить, что случившееся с этой Агнессой для Атоса явилось неким потрясением и сочувствие его совершенно неподдельно и искренно. - Так что же получается, Атос, письмо все-таки существует? И оно... - капитан поднял голову и взглянул на мушкетера. - Оно в палатке?
Атос: - Оно здесь. – Атос коротко вздохнул. Будь оно проклято, это письмо! Несомненно, оно крайне важно – для короля, для осажденного форта, для Франции, черт возьми. Им надо заняться, но… позже. Если оно ждало столько времени, так подождет еще немного. Случайная жертва? Как бы не так! Никакими случайностями тут и не пахло. А как только этот Гаспар, или как его там, доложит барону о случившемся, как Агнесса тут же превратится в очередную мишень… Если она еще жива! Атос выпрямился, сам не замечая, что судорожно стиснул рукоять шпаги. Письмо подождет. - Сударь, прежде чем заняться этим делом, я хотел просить вас о милости, - решительно проговорил он. – Девушка в лазарете, и я боюсь, что если до барона дойдет весть о том, что она жива… если она еще жива… и его замысел провалился по ее вине – ее попытаются добить. Прошу вас, господин капитан, прикажите приставить к ней надежную охрану и позвольте мне нести караул у лазарета - разумеется, после того, как я расскажу вам все, что узнал.
де Тревиль: - Это мы сейчас без каких-либо замешательств устроим, граф, - кивнул де Тревиль и выглянул из палатки. Возле нее по прежнему невозмутимо восседал Гримо, словно безмолвный индеец, не двигаясь, но зорко осматривая окрестности. Он оглянулся на шорох полога и тут же вскочил, увидев высунувшегося капитана мушкетеров. - Сбегай-ка к дежурному мушкетеру и передай приказ от капитана, чтобы немедленно поставили усиленный караул возле лазарета. Если будут задавать вопросы, скажи, что как только я освобожусь, подойду и проконтролирую все лично. И без задержек! Чтобы через четверть часа у лазарета уже была охрана! Гримо молча поклонился и бросился со всех ног выполнять приказ. Тревиль окинул внимательным взглядом то, что происходило снаружи, но снаружи не происходило ровным счетом ничего, только проходившие мимо мушкетеры, издалека увидели своего капитана и поклонились, как обычно. Капитан снова задернул полог палатки и вернулся к разговору с Атосом. - Сейчас у лазарета будет охрана, я отправил вашего слугу к дежурному. Затем вы можете лично проконтролировать караул и даже возглавить его, если считаете необходимым. Но прежде давайте обсудим дальнейшую тактику, - Тревиль понизил голос и добавил: - И разберемся в конце концов с этим чертовым письмом! Что вы собираетесь с ним делать, Атос?
Атос: Атос молча поклонился в ответ на первую половину сказанного капитаном – с благодарностью и несказанным облегчением. Что же касалось второй половины… Первым и самым сильным желанием мушкетера было немедленно отдать письмо де Тревилю и забыть о нем навсегда. Уж Тревиль-то, с его гасконским хитроумием, найдет способ донести его содержание до короля, не упоминая никаких лишних имен. Должно же письмо наконец дойти до адресата, а после визита Сен-Вира для Атоса было бы равносильно признанию в измене лично вручить послание его величеству. Если, конечно, после всех перипетий это несчастное письмо еще можно будет прочитать, хмуро усмехнулся мушкетер своим мыслям. Впрочем, корреспонденция в морском форте обычно пишется несмываемыми чернилами, так что как знать… - Вручить вам, разумеется, - начал Атос и осекся. Передать письмо королю – черт побери, так ведь именно этого и добивался барон, о чем с такой отчаянной настойчивостью шептала Агнесса! Что барону очень, очень важно, чтобы письмо попало к его, Атоса, начальству – чем выше, тем лучше… Мушкетер шагнул к выстроившейся у опустошенного ларя шеренге бутылок и, безошибочно взяв за горлышко ту, что скрывала тайну, повернулся к капитану. Чтобы выяснить, почему вокруг злосчастной бумаги кипят такие страсти и зачем Кюиню так необходимо всучить ее командованию французской армии – письмо прежде всего стоило хотя бы прочитать. Причем так, чтобы ничьи лишние глаза и уши при сем не присутствовали. Лишних глаз в палатке не было, но насчет ушей Атос уже крепко сомневался. Не говоря ни слова, мушкетер вновь поставил бутылку наземь и коротко, без замаха ударил по ней рукояткой пистолета. Раздался краткий дребезг, по земляному полу, быстро впитываясь, побежали винные ручьи, а Атос бережно извлек из-под осколков хотя и размокшее и потемневшее от вина, но целехонькое письмо, скрученное в трубку. - Вот оно, - заворачивая его в платок и протягивая де Тревилю, проговорил он. – В ваших руках оно будет в большей безопасности, чем в моих. Даю слово, что впервые увидел его час назад. И, сударь, если вы не возражаете – я бы предложил продолжить разговор не здесь… пока не вернулся господин де Сен-Вир с известием, что экономка исчезла.
де Тревиль: Капитан бережно принял завернутое в платок письмо и запрятал его под камзол на груди. - Тогда давайте переместимся ко мне в палатку, Атос, - кивнул Тревиль. - Там нам будет намного спокойнее. Все-таки ко мне без предупреждения никто ворваться не может. Тревиль откинул полог и уверенно шагнул наружу с таким видом, будто бы ничего особенного сейчас в этой солдатской палатке не происходило, и он просто заходил проведать раненого мушкетера. С совершенно невозмутимым лицом и доброжелательной улыбкой он поприветствовал проходивших мимо подчиненных, ожидая Атоса. Грудь жгло письмо, содержание которого могло пролить в одночасье свет на целый рой вопросов. Хотелось скорее дойти до своей палатки и нырнуть внутрь, наглухо задернув вход. Лишь бы вино не разъело чернила!
Атос: Атос натянул камзол, отстраненно отметив, что вдевать руку в рукав стало как будто легче, пристегнул шпагу и последовал за капитаном. Базен, мыкавшийся неподалеку от палатки, тут же прошмыгнул внутрь, и оттуда донеслось чуть приглушенное холщовыми стенками страдальческое восклицание – слуга, надо полагать, оценивал размеры предстоящей уборки. Причитания лакея не тронули Атоса, но вот легкость, с какой они проникли сквозь холст, заставила мушкетера бросить по сторонам внимательный взгляд. Он бы не обратил внимания на удаляющегося по проходу между рядами палаток простолюдина, по виду обозную прислугу или конюха, бредущего по своим делам, но тот вдруг оглянулся, и Атос на миг встретился с ним глазами. Простолюдин тут же отвернулся и поплелся дальше походкой человека, которому совершенно некуда торопиться, а Атос слегка вздрогнул. У конюха не должно быть таких глаз – одновременно пустых, как у ящерицы, и колющих, словно две булавки. «Вздор, ерунда! Еще немного, и я начну видеть соглядатая в каждом незнакомце…» Мушкетер тряхнул головой, пытаясь избавиться от смутного, но неприятного ощущения. - Я готов, сударь, - отвечая на вопросительный взгляд де Тревиля, кратко сказал он и зашагал рядом с капитаном. Г-н капитан, если Вы возражаете против вопросительного взгляда - я исправлю. Действия таинственного простолюдина согласованы с администрацией.
де Тревиль: От капитана не ускользнуло странное поведение мушкетера и его тревожный взгляд. Но он разумно решил не расспрашивать Атоса ни о чем, пока они не достигнут капитанской палатки. Навстречу им шли четверо мушкетеров, сменившихся из караула. Они, разумеется, не могли пройти мимо своего капитана и Атоса, остановились, поклонившись Тревилю и поприветствовав по-дружески сослуживца. - Господин капитан, - заговорил один из мушкетеров в сильно запыленном форменном плаще. - Наконец-то вы вернулись в лагерь! - Да, да, господа мушкетеры, - несколько рассеянно ответил капитан, стараясь не задерживаться. - Если будут какие-то проблемы или доклады, я через час у себя в палатке. Мушкетеры расступились, пропуская капитана и Атоса, переглянувшись. Как не старался Тревиль сделать самое беззаботное лицо, но они слишком хорошо знали своего капитана, чтобы не заметить его сосредоточенный и напряженный взор. Дойдя до капитанского шатра, Тревиль остановился у входа и внимательно огляделся вокруг. Никого, кто бы вызывал подозрения, не обнаружилось. Двое караульных привычно отсалютовали. - Ко мне никого не пускать! Следить, чтобы к палатке никто не приближался! - приказал капитан. Письмо, спрятанное под камзолом, будто бы сковало стальным обручем и не давало дышать полной грудью. Давно капитан не испытывал такого волнения. Он приподнял полог и жестом пригласил Атоса пройти внутрь.
Атос: Повинуясь нетерпеливому жесту капитана и едва удержавшись, чтобы не оглянуться, Атос вошел в шатер первым и молча встал чуть в стороне от входа, поджидая де Тревиля. Его внешнее спокойствие скрывало нешуточное волнение. Вот она, разгадка тайны, осталось лишь протянуть руку – но будет ли это разгадка? Что в этом письме, которое стоило жизни солдату из форта, Фаволю, священнику - и чуть было не стоило жизни ему самому… и Агнессе? В душе вновь что-то болезненно натянулось. Чуть было не… или все же стоило? Пальцы Атоса непроизвольно сомкнулись на рукояти шпаги, и мушкетер в который уже раз мысленно поклялся себе найти и раздавить того, кто это сделал, если… если… «Не сейчас, - приказал себе Атос, отгоняя даже тень дурного предчувствия. – Об этом – не сейчас. Есть вещи поважнее. Почему Кюинь так хочет, чтобы письмо попало к французскому командованию?»
де Тревиль: Тревиль шагнул следом за Атосом и плотно задернул полог. Ему очень хотелось, чтобы в эту самую минуту вместо пусть и крепкого полотна палатки оказалась настоящая дубовая дверь, желательно с надежным замком и маленьким слуховым зарешеченным окошком. Машинальным движением капитан отбросил шляпу и плащ и быстро разлил по двум кружкам вино из бутылки, сиротливо приютившейся посреди пустого стола. Молча протянул вино мушкетеру, а сам залпом опустошил свою кружку. Затем так же быстро и молча зажег от одной свечи еще несколько, умножив тем самым свет и танцующие на стенах шатра тени. Не садясь за стол, извлек из-за пазухи завернутое в платок письмо, положил его на стол и, склонившись, стал аккуратно его разворачивать. "Черт побери," - мысленно выругался Тревиль, глядя на потемневшую от вина бумагу. Капитан на секунду остановился и обернулся к мушкетеру. - Атос, посветите мне, - кивнул он на свечу с дрожащим пламенем.
Атос: Пока капитан зажигал свечи, Атос почти машинально пригубил вино и, отпив едва глоток, сунул кружку на дальний край стола: все его внимание было приковано к размокшему письму, которое Тревиль разложил на столешнице. Момент истины – или новые загадки? Мушкетер взял подсвечник и, не замечая, что горячий воск капля за каплей стекает ему на пальцы, впился взглядом в убористые строчки. Что ж, худшие подозрения не оправдались. Выдержанная в красном вине бумага приобрела красно-бурый оттенок, но чернила и впрямь оказались несмываемыми, словно маркиз де Туара предвидел, какая трудная судьба ожидает его корреспонденцию. Выведенные твердой рукой темно-коричневые буквы отчетливо выступали на более светлом фоне. Форт благодарил за присланную помощь, извещал о двух шпионах, схваченных благодаря полученным от Ришелье сведениям и повешенных… Подпись маркиза… приписка… Атос поднес свечу поближе. Черт возьми, так и есть, неверный свет его не обманул. Если текст самого письма совершенно не пострадал от пребывания в бутылке, то строчки ниже изрядно расплылись… и к тому же они были не коричневыми, а черными. Почему? - Почему, черт побери, приписка написана другими чернилами? – негромко проговорил он, поднимая голову. – Вам не кажется, что это странно?
де Тревиль: Огонь свечи дрогнул от тяжелого дыхания двух мужчин, напряженно склонившихся над столом. Капитан внимательно вглядывался в текст приписки, которая действительно была выведена другими чернилами, менее качественными, так как поплыли от вина и заметно поблекли по сравнению с чернилами строк, написанных выше. Человек, писавший приписку явно торопился, от чего строчки неровно плясали. - Сообщаю также, что к нам вернулся наш лазутчик, отправленный в английский лагерь, которому удалось раздобыть сведения о готовящемся десанте. Прилагаю его доклад... - шепотом прочитал Тревиль. - Доклад? Нервным движением капитан перевернул размокшую плотную бумагу и тут заметил, приклеившийся еще один неровный лист. Осторожно, почти не дыша, он разлепил оба листка. Снова взявшись за подсвечник пробежал глазами еще одну записку, также сделанную плохими чернилами и еще более пострадавшую от вина, но тем не менее еще разборчивую. Человек, писавший это отличался от двух предыдущих явной безграмотностью. Записка сообщала совершенно неожиданную весть, что англичане имеют надежду захватить ставку кардинала в Каменном мосту, высадив десант в ночь на 21 или 22 сентября. Прочитав это, Тревиль вздрогнул и опустил подсвечник с глухим стуком на стол, подняв взгляд на стоявшего рядом Атоса. - Дъявол их побери.. - выдохнул капитан. Теперь, когда текст письма наконец был полностью прочитан, каким бы неожиданным он ни был, наступило какое-то мимолетное облегчение. По крайней мере одна тайна, которая беспокоила последние часы, была раскрыта.
Атос: - Десант?! – Атос коротко глянул на капитана и снова наклонился к письму, напряженно вчитываясь в корявые строчки и словно силясь разглядеть за ними нечто большее. Десант в Каменном мосту! Безумная затея, которая, однако, как и большинство безумных затей, имела все шансы увенчаться успехом. И тем более объяснимая, если вспомнить, что здесь, под стенами Ларошели, скрестились интересы не столько Англии и Франции, сколько Бэкингема и кардинала. Неожиданная высадка англичан, захват ставки… Им не удержать Каменный мост, но этого и не требуется. Достаточно пленить Ришелье. Атос медленно выпрямился, не отрывая глаз от разложенных бумаг. Он чувствовал себя как человек, затепливший свечу в потемках – и обнаруживший, что ее свет породил лишь неясные тени, раздробив и исказив очертания предметов и окончательно сбив с толку. Понятнее не стало. Зачем, черт бы побрал все на свете, зачем это письмо понадобилось подбрасывать во французский лагерь? Да притом так, чтобы оно наверняка попало к командованию? Бессмысленно… За пляшущими и гримасничающими тенями маячил размытый силуэт, который все никак не удавалось ухватить. Атос перевел взгляд на де Тревиля. - Это лишено всякого смысла, - подводя итог своим мыслям, негромко проговорил мушкетер. – Кому и, главное, зачем могло понадобиться, чтобы об этом десанте узнали французы? Господин де Кюинь очень хотел, чтобы письмо попало в руки командованию. Выходит, что либо он внезапно раскаялся и сделался нашим союзником, либо… Атос коротко вздохнул: смутные подозрения стремительно перерастали в уверенность. – Либо это какая-то ловушка.
де Тревиль: На улице послышались голоса, приближающихся людей. Тревиль резко выпрямился и напряженно посмотрел на вход. Но голоса удалились так же быстро, как и появились. Кто-то прошел мимо. Тяжело вздохнув, капитан мушкетеров обошел стол вокруг и, наклонившись, достал из недр своего походного сундука карту местности, развернул и положил поверх разложенных писем. Сверху поставил подсвечник и машинально оглянулся на вход. Замаскировав таким образом бумаги, Тревиль сел на табурет и жестом предложил Атосу сделать тоже самое. На капитана навалилась какая-то усталость, но предстояло еще многое обсудить прежде, чем разойтись и начать что-то предпринимать. Прежде всего было вообще не ясно, что, собственно, предпринимать в этой ситуации. Бежать с докладом к кардиналу? Королю? Созывать военный совет? А если письмо подложное, что тогда? Опять больше вопросов, чем ответов. - Атос, скажите, черт побери, откуда вам так хорошо известно о намерениях этого тысячу раз проклятого Кюиня? И если в намерения этого господина входило, чтобы письмо попало в руки командования, то на кой подкидывать его вам? Не слишком ли окольный путь для того, кто хочет спасти кардинала...
Атос: - От Аг… - Атос запнулся и с непроницаемым выражением лица договорил: - От… мадемуазель Бомон. Резким движением, выдающим скрытое волнение, мушкетер придвинул к столу второй табурет; не глядя, дотянулся до кружки с вином, сделал большой глоток и, со стуком пристроив кружку обратно, наконец сел. - Прежде чем потерять сознание, она сумела пересказать мне часть подслушанного ею разговора, - глуховато проговорил он, не сводя глаз с колеблющегося пламени свечи. – Барон, приказывая подбросить письмо ко мне в палатку, несколько раз повторил, что это чрезвычайно важно – чтобы оно попало в руки начальства, чем выше, тем лучше. Вот и все, что я знаю. Атос крепко потер лоб. Если бы не предупреждение, так бы и вышло - письмо сейчас было бы у Сен-Вира, а он сам – на пути к виселице. Но какой же смысл? В этой игре он пешка, всего лишь пешка, пусть и угодившая волей судьбы в самую середину событий…
де Тревиль: Капитан Тревиль неплохо за годы службы узнал своего мушкетера, к которому питал глубокое уважение. Поэтому от его внимательного взгляда не ускользнула и запинка Атоса, и нервность его движений. - Атос, мне всегда казалось, что вы один из немногих, кто относится к... - капитан постарался подобрать правильное выражение. - К дамам с недоверием. Почему Вы так верите мадемуазель Бомон? Даже, если предположить, что она наговорила все это искренне, то где гарантии, что она не является всего-лишь инструментом в руках барона? Порой искусные интриганы дают подслушать именно то, что нужно им... Тревиль замолчал, взяв свою кружку, но так и не отпил вина, задумчиво глядя на Атоса.
Атос: Атос вскинул голову. Несколько мгновений он молча смотрел в глаза Тревилю. Почему? Черт возьми, почему он поверил этой маленькой сумасбродке? Почему он поверил девушке, которая отдала ему все, ничего не требуя взамен? В поступках которой, в каждом слове не было ни капли фальши, ни грана расчета – одна только искренность? Потому ли, что ему очень хотелось поверить? Нет. Так уже было. Тогда он был ослеплен. На этот раз… Глаза Атоса потемнели. - Понимаю, - медленно и очень спокойно проговорил наконец мушкетер. – Что ж, вы правы – я никогда не доверял женщинам. «И считал их бесчестными, лживыми созданиями. Всех. Я ошибался.» - Но мадемуазель Бомон я верю. Потому, что вчера она спасла мне жизнь, а сегодня – еще и честь. – Голос Атоса звучал ровно и отчетливо. - Потому, что ради этого она рискнула многим. Потому, что она сдержала свое обещание – разузнать о письме из форта. Что же касается гарантий… - Атос сделал паузу; на скулах мушкетера ходили желваки. – Если бы барон использовал ее как инструмент, рассчитывая, что она передаст мне его слова – хотя за каким чертом ему могло бы это понадобиться, я не представляю – то, согласитесь, ему незачем было ее убивать. А удар нанесли, чтобы убить - спросите у мэтра Дарлю, он подтвердит.
де Тревиль: По лицу Тревиля скользнула странная улыбка, он задумчиво провел рукой по лбу, будто стряхивая какие-то сложные воспоминания. "Женщины спасают нас... они же нас и губят" - промелькнуло в голове капитана. Этот разговор напомнил ему, что в лазарете нынче лежит некая тяжело раненая девушка, которая спасла жизнь Атосу. Мушкетер просил усилить охрану и даже готов лично нести караул возле палатки. Странно, почему же эта женщина так стремится помочь именно этому мушкетеру, даже ценой собственной жизни... Самому нелюдимому и осторожному в отношении противоположного пола человеку из всех, кто служит в полку. По крайней мере об этом говорят слухи, да и сам Тревиль кое-что примечает. - Ну, хорошо, - сказал, наконец, капитан. - Оставим пока в стороне рассуждения относительно того, верить или не верить женщинам, особенно в такой ситуации. Куда важнее сейчас понять - что нам делать с этим письмо дальше? Как вы понимаете, граф, согласно предписаниям, я обязан доложить о письме командующему. Но делать это, не разобравшись что к чему, признаюсь честно, мне бы не хотелось. Потому что в этом деле по какому-то чертовскому стечению обстоятельств накрепко завязаны лично вы. И подставлять вас под удар какими-то необдуманными действиями мне бы не хотелось. Хватит с нас не в меру усердного Сен-Вира... Тревиль помолчал мгновение, переведя дыхание, потом спросил: - Какие у вас есть идеи, Атос?
Провидение: В эту самую минуту еле доносившиеся снаружи голоса стали громче, позволяя разобрать, о чем шла речь, и почти сразу полог палатки чуть приоткрылся, позволяя одному из караульных заглянуть внутрь. - Господин капитан, капитан де Сен-Вир просит разрешения с вами побеседовать. Снаружи донеслось раздраженное хмыканье, но вмешиваться пикардиец не стал. Получив согласие своего начальника, мушкетер посторонился, пропуская капитана де Сен-Вира, взглянувшего сначала на мушкетера, затем на его начальника с видом настолько самоуверенным, что трудно было заподозрить, насколько он сейчас был неуверен в себе. - Прошу прощения за вторжение, - произнес он, отвешивая Тревилю короткий поклон, и тут же перенес все свое внимание на Атоса. - Вы были правы, сударь, экономка действительно исчезла.
Атос: Прежде чем караульный впустил Сен-Вира, Атос и де Тревиль обменялись молниеносными взглядами, после чего мушкетер быстро и бесшумно переставил второй подсвечник на тот угол карты, который скрывал под собой злополучное письмо. Так что вошедшему в палатку предстала вполне обыденная картина: офицер и его подчиненный, изучающие план ларошельских фортов. Вид у капитана де Сен-Вира, по обыкновению, был такой, словно все окружающее принадлежит ему, и у Атоса промелькнула даже надежда, что ему удалось задержать лже-экономку, но, увы, надежда эта тут же рассеялась. Впрочем, судя по расторопности людей барона, рассчитывать на это не приходилось с самого начала. - Это весьма досадно, - поднимаясь навстречу пикардийцу, сдержанно проговорил Атос, - но как будто подтверждает мое предположение… Однако, разве немолодая, как вы говорили, женщина могла успеть уйти далеко?
де Тревиль: Де Тревиль в тот момент, когда пикардийский капитан вошел, просто поднялся со своего места и встал так, чтобы как можно больше загородить собой стол, на котором под картой лежало то, что могло бы в одночасье погубить его и Атоса безо всяких "но"и "если". Это движение было чисто интуитивным. И как только он присел на стол и повернулся лицом к пикардийцу, спокойствие больше не покидало его. Капитан мушкетеров сложил руки на груди и внимательно, слегка наклонив голову, смотрел на Сен-Вира. - Когда исчезают свидетели, то дело начинает принимать неблагоприятный оборот для обвинителей... - тихо проговорил капитан, не меняя позы.
Провидение: Сен-Вир не обратил особого внимания на перемещения Тревиля по палатке и только слегка сморгнул, когда оказавшийся у самого локтя последнего подсвечник тревожно закачался, но устоял. Более искушенный офицер на его месте догадался бы, что разложенные карты должны были продемонстрировать ему, насколько капитан мушкетеров доверяет своему подчиненному, но мысли пикардийца были всецело заняты услышанной колкостью. - Вы тоже находите смерть священника подозрительной? – нашелся он, проявив дипломатичность, которую никак не могли ждать от него те, кто его знал. – В таком случае я пошлю кого-нибудь в Сабль д’Олон за подробностями. На всякий случай. Последние слова были обращены уже к Атосу, к которому капитан испытывал теперь глубочайшее уважение, а потому стремился заверить его, что не испытывает более никаких подозрений. - Мы сможем так заодно проверить историю этой экономки, - продолжил он. – Но часовые на выходах ее не видели, так что она должна быть до сих пор быть в лагере. Я отдал приказ задержать ее, если она попытается уйти, так что не все еще потеряно. На столе, согласно предыдущему отыгрышу, стоят два подсвечника, из которых по крайней мере один с горящими свечами.
Атос: - Превосходная идея, сударь, - Атос отвесил Сен-Виру легкий поклон и вопросительно взглянул на де Тревиля. Успел ли капитан отправить в Сабль-д'Олон своего человека, мушкетер не знал, и в любом случае Сен-Вира было вовсе незачем посвящать в эти планы. Но раз уж эта мысль явилась ему самому – тем лучше. Атос был почти уверен, что искать в Сабль-д'Олон какие-то следы бесполезно, и остается лишь один способ узнать правду, но для этого следовало для начала отделаться от не в меру ретивого пикардийца. - Если господин де Тревиль не возражает… Г-н Сен-Вир, стол достаточно велик, чтобы на нем можно было разложить карты - следовательно, там хватит места и для де Тревиля, и для подсвечников. :-)
де Тревиль: Увы, но послать кого-то в злополучный Сабль-д'Олон Тревиль еще попросту не успел. Первой мыслью было сказать, что он также пошлет своего человека вместе с человеком Сен-Вира, но вовремя прикусил язык и подумал, что своего посланника он отправит не вместе, а параллельно с доверенным лицом пикардийца. Поэтому капитан мушкетеров состроил самую доброжелательную мину и кивнул: - Абсолютно не возражаю и считаю вашу идею, господин Сен-Вир, весьма своевременной!
Провидение: Глубоко возмущенный Сен-Вир открыл уже рот, чтобы заверить и мушкетера и его капитана, что он совершенно не нуждается в их дозволении, чтобы продолжить расследование свалившегося на него дела, когда донесшиеся снаружи голоса – в особенности, один, чрезвычайно знакомый голос его лакея – отвлекли его, и он невольно навострил слух. – А я говорю вам, что это очень важно, – растолковывал верный Поль, – стал бы я через пол-лагеря бежать из-за пустяка! Ответа мушкетера Сен-Вир не расслышал, но, судя по тому, что слуга снова принялся доказывать, как срочно ему нужно увидеть своего господина, пропускать его никто не собирался. – С вашего разрешения… Коснувшись рукой шляпы, пикардиец поспешно покинул палатку, чтобы почти сразу вернуться с глубоко встревоженным видом и охапкой одежды в руках. – Это ее платье, – объяснил он, переводя растерянный взгляд с Атоса на Тревиля и обратно. – Неужели ее тоже убили?
Атос: - Или же эта экономка, подобно змее, сбросила шкуру, чтобы ускользнуть неузнанной, - пробормотал Атос. Это бы его не удивило. Если господин де Кюинь имеет обыкновение устранять свидетелей, то он вполне мог пустить следом за лже-экономкой своего подручного, того самого Гаспара, который пытался убить Агнессу, но не слишком ли сложно – убить, раздеть, оставить на виду одежду, а тело спрятать? И все это – посреди военного лагеря, ежеминутно рискуя быть застигнутым? Мушкетер покачал головой. Напав на девчонку, убийца так спешил, что не удосужился даже проверить, мертва ли его жертва... Перед глазами Атоса помимо воли снова встало бледное лицо Агнессы, а в ушах прозвучал задыхающийся шепот: «Гаспар… служит барону… Он уже донес…» Дьявольщина, но почему – он? Почему бедная девочка твердила, что донес он? С доносом к Сен-Виру приходила экономка! Пока разум Атоса силился поймать за хвост смутную, ускользающую мысль, вызванную очередным несоответствием, его взгляд, машинально обегающий груду тряпок в поисках каких-либо следов, зацепился за нечто странное. Мушкетер стремительно шагнул вперед и двумя пальцами приподнял болтающийся рукав, поворачивая его к свету свечи. - Черт подери! – На грубой светло-коричневой ткани, пониже локтя, отчетливо выделялось несколько подсохших бурых пятен. Кровь, несомненно – Атосу доводилось видеть достаточно крови, и своей, и чужой, чтобы безошибочно ее опознать. – Взгляните-ка. Сдается мне, что вы правы.
Провидение: - Что-то крови маловато для убийства, - отозвался Сен-Вир, в свою очередь начиная изучать принесенные им тряпки. – И на рукаве… Не пальцы же ей отрезали. Встряхнув платье, он поднял его на вытянутых руках и, нахмурившись, снова перебросил через локоть, дабы внимательнее изучить корсаж. - Ха! А покойный кюре, похоже, предпочитал экономок погрудастее. Взгляните-ка! Он ткнул пальцем в разрезанную шнуровку лифа.
де Тревиль: Де Тревиль слегка оторвался от стола, который незаметно для незваного гостя старательно охранял, и протянул руку к корсажу, который держал Сен-Вир. Его чуткие и опытные пальцы на мгновение задержались на лифе. - Хм, - хмыкнул капитан мушкетеров, снова прислонившись к столу. - Сдается мне, что эта неуловимая экономка не совсем женщина... И добавил с лукавой улыбкой: - Если не исходить из того, что дама хотела обмануть природу, прибавив себе более заметные достоинства.
Атос: При последних словах Сен-Вира губы Атоса на миг покривились в презрительно-насмешливой гримасе – по счастью, пикардиец, занятый изучением платья, ее не видел, иначе наверняка счел бы за оскорбление. Однако уже в следующий момент мушкетер даже вздрогнул от внезапной догадки. Накладной бюст из какого-то тряпья, небрежно подшитый к изнанке корсажа и бесстыдно вылезший наружу, когда капитан встряхнул одежду, выглядел бы убедительно лишь в одном случае. Если бы под ним в самом деле ничего не было. Он, а не она! Атос еще раз окинул платье внимательным взглядом и на этот раз обнаружил еще несколько темных пятнышек – на юбке. Быстро наклонившись, мушкетер убедился, что вдобавок и нижний край тоже слегка замаран, будто его обладательница – или обладатель - чиркнула подолом по крови. Атос мгновенно вспомнил кровавый след, ведущий в палатку; глаза мушкетера сузились, скулы затвердели. - Боюсь, сударь, приказ задержать женщину несколько запоздал, - выпрямляясь, проговорил он сквозь зубы. – Обмануть хотели не природу, а нас… Но, может быть, еще не поздно?
Провидение: - Не совсем женщина? – Сен-Вир перевел взгляд с капитана королевских мушкетеров на Атоса. – Совсем не женщина, вы хотите сказать? Четыре тысячи чертей! Может, он еще в лагере? Мои извинения, господа. Отдав таким образом дань любезностям, капитан стремглав бросился из палатки, надеясь, пусть и вопреки всякой надежде, что так ловко обведший его вокруг пальца мерзавец задержался не только для того, чтобы полюбоваться на дело рук своих. Эпизод завершен. Продолжение здесь
полная версия страницы