Форум » A la guerre comme à la guerre » Не кочегары мы, не плотники... 16 сентября 1627 года, после полудня » Ответить
Не кочегары мы, не плотники... 16 сентября 1627 года, после полудня
Pierrot/Pierrette:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Pierrot/Pierrette: Мэтр Жерве не только не умел молчать, но и так торопился выговориться, что ему случалось даже слова не заканчивать. Непрестанно тараторя, он привел Николь в свою мастерскую, нагрузил плотницким инструментом, обругал своего подмастерья за топорную работу, послал его за разводкой для пилы, тут же позвал обратно, и они вдвоём, подхватив составленные вместе козлы, поволокли их в церковь св. Стефана. Пока плотник устанавливал подмостья, двое его помощников сходили за ещё одной парой козел, затем ещё за одной, затем притащили ошкуренное бревно, а затем комедиантке пришлось сбегать ещё за парой досок. К тому моменту, когда Жан-Поль вернулся к почти законченному гробу, предназначенному для покойной баронессы де Кюинь, а Николь, дожёвывая краюшку хлеба, которой щедро поделился плотник, задрала голову в ожидании новых указаний, руки у неё были все в занозах. - Веревку видишь? Не вздумай за неё дёргать. Привяжи к ней это… да нет, правее! Да не рубанок, торбу! Да не дёргай, я тебе говорю! - Растянувшись на подмостьях, мэтр Жерве свесил голову и с сомнением оглядел своего нового помощника. - Теперь. Пила… Рубанок… Да горе ты моё луковое, в торбу ложи! Что ты их к себе прижимаешь, будто невесту нашёл? Ты хоть топором пользоваться умеешь? - Да ты что! – огрызнулась Николь, послушно укладывая в торбу сначала пилу, затем один из двух непонятного назначения предметов. - Ничего тяжелее иголки с ниткой я и в руках не держал! - Умные все такие! И ещё одну пилу. Тащи! Черт, бечёвку забыл! Погляди в ящике. Да не моток, с узелками такая. Ну думать же надо! За бечёвкой пришлось бежать обратно в мастерскую, но зато, когда она вернулась, мэтр Жерве успел уже подтянуть наверх парусиновую торбу, выгрузить инструменты и снова спустить её вниз. - Вычинку будем делать. Стропильной балки. Давай сюда! Мерить будем. Шаткая конструкция, возведённая их объединёнными усилиями, не вызывала особого доверия, но Николь без труда забралась под своды церкви, и только начала разглядывать теряющийся в полумраке широкий деревянный брус над головой, как снова пришлось спускаться, на сей раз за углём. - Фляжку, фляжку захвати! – закричал сверху мэтр Жерве и, словно дождавшись суфлёрской подсказки, входная дверь распахнулась. Проспер Ле Гран, Ваш ход. Прошу прощения за задержку, надо было разобраться со спецификой места-времени.
Проспер Ле Гран: По дороге, ведущей к храму, поэт шел чин-чинарем, важно и неторопливо: причиной тому был горшок с двумя ручками, обвязанный сверху чистой тряпкой, который он держал перед собою обеими руками. Внутри посудины плескалась похлебка, а потому, опасаясь ненароком разлить драгоценное содержимое, Проспер осторожничал, как беременная первенцем жена цехового старшины. Горшок он раздобыл перед уходом из трактира, зайдя на кухню и застав там одиноко хлопочущую у очага девицу средних лет (в том, какое именно место в трактирной иерархии она занимала, была ли поварихой или простой служанкой, Проспер разобраться не успел). Краткая печальная повесть о занедужившем друге, ждущем обеда, сменилась подмигиваниями и цветистыми комплиментами перезрелым прелестям красотки. Подытоживший знакомство ласковый шлепок чуть пониже спины совершил чудо: охолонувший суп из миски был вылит обратно в общий котел, а удобный в переноске глиняный горшок доверху наполнился горячей похлебкой. Ломоть хлеба и полбутыли сидра разместились в заплечной котомке с таким удобством, как будто всегда там и были. Пообещав, что заглянет на кухню попозже вечерком, чтобы вернуть горшок и ложку, поэт откланялся, присовокупив на прощанье, что проживает по соседству, в удобном теплом стойле трактирной конюшни, и что дверь всегда открыта, а сам он рад гостям. Прогулка на свежем воздухе пошла на пользу: к тому моменту как он заприметил каменные стены церкви, винные пары успели полностью выветриться и освободить место размышлениям на тему, что за темная лошадка этот Пьеро и на какой козе к нему подъехать. Попутно поэт сокрушался, что давненько не держал в руках ни скобеля, ни киянки: только скрипел да царапал по бумаге хорошо очиненным гусиным пером. А ну как придется подсоблять, чтобы угодить нужному человечку? Не упасть бы в грязь лицом… Ладно, тут же успокоил он себя: мастерство не пропьешь. Да и что за дела могут быть у плотника в церкви, целиком сложенной из камня? Трухлявую скамью подновить или новый гроб сколотить? Дело нехитрое, а за этим приятным занятием можно обсудить перспективы вступления в труппу. Поскольку обе руки были заняты горшком, Проспер толкнул массивную дверь церкви плечом и вошел под высокие своды. Представшие его взору многоярусные подмостья живо напомнили, как он, проклиная все на свете, карабкался по раскачивающимся вантам в бытность свою матросом на «Жнеце». А также о том, что быть плотником хорошо, а поэтом – лучше. Но отступать было некуда: позади осталась только временная квартира, с которой хотелось съехать как можно скорее. Проспер задрал голову и крикнул, обращаясь к мужской фигуре на верхушке собранной из козел вавилонской башни: - Я тут обед принес господину Пьеро! Есть такой? Голос его отразился от гладких каменных стен многоголосым эхом и заметался под сводами как стая перепуганных птиц, а затем тихо угас: Пьеро…Пьеро…Пьеро…есть…такой…
Pierrot/Pierrette: - Ого! - восхитился сверху мэтр Жерве. – Ну вы, актёры, хороши: ещё работать не начали, а уже обед! - Здесь я! – Подняв голову от ящика с инструментами, Николь подозрительно уставилась на новоприбывшего и, едва произнеся слова благодарности, тут же полюбопытствовала: - А с чего бы такая любезность? Сунув приятно булькнувшую кожаную фляжку за пазуху, а уголь – за отворот рукава своей уже изрядно выпачканной рубахи, она забрала у поэта котелок и поставила на ближайшую скамью.
Проспер Ле Гран: Проспер озадаченно поскреб подбородок. Какого-то дьявола он по дороге решил, что Пьеро – старшой, и нарисовал себе такого же, как и он сам, мужика средних лет, помятого жизнью и заросшего колючей щетиной. Ошибочка вышла, ну да с лица воду не пить, рассудил поэт. - Жанна прислала от сержантских щедрот, а мне все одно заняться нечем, вот и занес. Проспер, старинный приятель Лиса: в одной труппе куковали. Будем знакомы? – предложил он, протягивая Пьеро руку для дружеского рукопожатия.
Pierrot/Pierrette: Брови Николь сдвинулись, и улыбка, которой она ответила Просперу, вышла непривычно озабоченной. – Приятель Лиса? Тоже комедиант? – Механически глянув на запорошенную древесной крошкой ладонь, она вытерла её об штаны, прежде чем принять предложенную руку – не меряясь силой, но и не скрывая её. Любого другого актёра впившиеся глубже при рукопожатии занозы заставили бы поморщиться, но ладони акробатки настолько загрубели, что ей и иголкой случалось уколоться, не заметив. – Работу ищешь или от дела бегаешь? – Это кто у нас от дела бегает? – вмешался плотник и ещё по подмостьям в сердцах хлопнул. – Знакомства разводить будешь как стемнеет, а пока лезь сюда! Пила, небось, сама не распилит. Уголь взял? Сокрушённо разведя руками, Николь проворно вскарабкалась наверх.
Проспер Ле Гран: Крепкое пожатие загрубелой ладони вселило в Проспера уверенность, что новый знакомец – не белоручка, а значит – свой человек. Заодно поэт смекнул, что старшой здесь – кругленький мужичонка на верхотуре, а им с Пьеро выпала роль подмастерьев. То есть ему-то самому пока ничего не выпало, ни чёт, ни нечет, но от ворот поворот сразу не дали – и то хлеб. Он снял натиравшую плечо котомку и поставил рядом со скамьей. Снова задрал голову, провожая взглядом карабкающегося наверх актёра, и бодрым тоном поинтересовался у толстячка, попутно отвечая на вопрос Пьеро: -Эй там, наверху! Хозяин! Подсобить чем? Пилить-строгать умеем: руки из нужного места растут.
Pierrot/Pierrette: Мэтр Жерве недоверчиво фыркнул. - Ну вы, актёры, та ещё братия! Ты что же, думаешь, раз у тебя на сцене мечом размахивать хорошо получается, так и топор из рук не вывалится? - Схватив протянутую ему верёвку, он нетерпеливо щёлкнул пальцами и, едва ли не выдернув у Николь пальцы вместе с углём, споро принялся обмерять повреждённые участки стропил. - Его я хоть в деле видел, глаза б мои на это не глядели. – Я предложил бы твоему Жан-Полю поменяться, но гроб тогда получится разве что для тебя, – отпарировала Николь. – Кончай острить, не то, гляди, обрежешься. – Ухмыляясь, плотник ткнул своего помощника кулаком в бок. - Шесть на девять, шесть на семь и пять на восемь. Заметил, чего делать надо? Дотянешься? Проследив за взглядом мэтра Жерве, молодая женщина повернула голову. Скорее угадывая, чем и вправду различив попорченную жучками балку, она в свою очередь вооружилась бечёвкой и передвинулась на дальний край подмостьев. – Отмечать чем будешь, горюшко? – Не то выйдя из себя, не то спеша спуститься, плотник запустил углём в комедианта и снова нашёл взглядом Проспера. – Видал? Я и от одного такого помощника повешусь!
Проспер Ле Гран: - С двумя помощниками вешаться – оно сподручнее, хозяин! Мое дело - предложить, надумаете – обращайтесь. Инструмент подам, сбегаю за чем-нибудь, - весело прокричал в ответ Проспер и уселся на скамью, заодно вытащив из котомки бутыль сидра и поставив ее рядом с остывающей в горшке похлебкой. В ногах правды нет, в его услугах пока не нуждаются, вот он тут и отдохнет, глядя на то, как другие работают, и слушая местные сплетни. Плотник, судя по всему, покалякать мастак.
Pierrot/Pierrette: Вновь ступив на щербатые плиты церковного пола, мэтр Жерве устремился прямиком к ящику с инструментами, но, уже склонившись над ним, резко выпрямился, вспомнив, по-видимому, что сам же приказал помощнику забрать фляжку наверх, и устремил на подмостья взгляд, в котором читалась почти детская обида. Впрочем, почти сразу же он просиял и фамильярно плюхнулся на скамью рядом с Проспером. - Дашь промочить глотку? – Пальцы его сомкнулись на горлышке бутылки, когда, не дожидаясь ответа, он снова задрал голову к потолку. - Запас, запас оставь! Николь, успевшая к этому моменту обмерить два явно источенных вдоль и поперёк участка на стропилах, буркнула себе под нос что-то нелицеприятное и снова принялась за дело.
Проспер Ле Гран: - На здоровье, чего уж там, - добродушно откликнулся поэт и скосил глаза на ящик с инструментами, из которого торчала отполированная длительным использованием ручка плотницкого топора. - Можно? – он взялся за короткую буковую рукоятку, короче, чем у крестьянского колуна. Та удобно легла в его мозолистую ладонь, как будто по ней и была сделана. – Знатный потёс, - похвалил он и щелкнул по режущей части ногтем большого пальца, испытывая на плотность. В ответ раздалось звонкое и протяжное «дзы-ы-ынь». – Ишь-ты, поет как! Соловей! И по весу подогнан тютелька в тютельку. Проспер вернул инструмент в ящик и закинул удочку: - А что, хозяин, с подмастерьями в нынешнем году неурожай выдался, раз приходится нашу актерскую шатию-братию к плотницкому делу пристраивать?
Pierrot/Pierrette: Отняв от губ заметно полегчавшую бутыль, мэтр Жерве благодарно кивнул и вытер рукавом губы. - Да кой там неурожай, - добродушно откликнулся он. – Работы невпроворот. Кому сарай подновить, кому конюшню перестроить, да и военные эти, эх! Он задрал голову, отпивая ещё один глоток, и тут же поперхнулся. - Эй ты там, не свались! Николь, стоявшая на самом краю шатких подмостьев, презрительно фыркнула. - Не свались, говорю! – выдавил из себя плотник в промежутках между натужным кашлем. – Нужен ты мне очень, от пола тебя отскребать. Да и святой отец не обрадуется, ещё передумает, как же, дурная примета. Снова отхлебнув из бутыли, он вернул её Просперу. - Разве это работа? – пожаловался он. – Так, рвение показать. А ты вот за топор брался, сможешь для вычинки кусок вырубить?
Проспер Ле Гран: Пока старшой высказывал свои соображения насчет безопасности, Проспер пораскинул умом: похлёбка притомилась в ожидании едока, сидра в бутылке поуменьшилось. Дьявол! Зря он старался, что ли? Но громогласно предлагать себя на замену, чтобы актёр смог спокойно и в охотку пообедать, было не слишком благоразумно: вдруг Пьеро решит, что он заявился с единственной целью отобрать у него честный заработок? Слегка наклонившись к плотнику, поэт перешел на шёпот: - Хозяин, в самую точку попали: неровён час у парнишки вашего с голодухи голова закружится, какая уж тут работа, смекаете? – Красноречивый взгляд в сторону остывающего горшка с похлёбкой должен был подкрепить его намёк. - Видал я одного такого: матрос-малолетка средь бела дня с грот-мачты свалился. Не приведи Господь еще раз подобное лицезреть! Нам тогда чуть не всей командой палубу драить пришлось, ругань и божба такие стояли, что капитан самым отпетым плетьми пригрозил…тьфу-ты ну-ты, вот же припомнилось невзначай! Разболтался тут с вами от нечего делать. А малец-то хороший был, толковый… На мгновение поэт замолчал, вызывая в памяти пятнадцатилетнего помощника судового повара, который лазал по канатам проворнее, чем обезьяна, и, как хотел надеяться бывший матрос «Жнеца», до сих пор пребывал в добром здравии. Тем не менее он перекрестился, скривился, помотал головой, будто бы отгоняя страшное видение, и тут же громко добавил: - С таким инструментом и пятилетний несмышлёныш справится, а я как-никак четвёртый десяток разменял. Хотите – вырублю, хотите – выпилю, только размеры скажите.
Pierrot/Pierrette: - Ты ври, да не завирайся, - добродушно откликнулся плотник и тут же позвал: - Эй, парень, что у тебя выходит? - Шесть на семь, три на восемь, одиннадцать на восемь, шесть на восемь и ещё два на восемь, совсем рядом, - с нескрываемой неуверенностью в голосе откликнулась Николь. - Если совсем рядом, будем одним куском заменять. Ладно, слезай вниз, проверю. Или, может, твой приятель хочет попытаться? Мэтр Жерве устремил насмешливый взгляд на нового добровольного помощника.
Проспер Ле Гран: Шесть на семь и три на восемь Проспер усвоил, остальные замеры в его замусоренный аристотелевской поэтикой ум не поместились. Черт бы побрал эту плотницкую братию: измеряют, складывают, вычитают и запоминают итог почище счетовода на монетном дворе. -Ну вы даете! – искренне восхитился поэт, - Пьеро, будь другом, черкни угольком на балке цифири, слаб я на числа-то. Проспер оборотился к плотнику и развел руками, словно извиняясь за свою дырявую память: - Мне одному лезть или вы подстрахуете, хозяин? Только пилить – это одно, а рубить лучше прямо здесь, на твердом.
Pierrot/Pierrette: Николь, уже оставившая на балках нужное число чёрточек, ответить не успела – церковная дверь, натужно заскрипев, приоткрылась, и на пороге появился кюре. Забыв обоих актёров, мэтр Жерве устремился прямиком к нему и, размахивая руками, торопливо принялся объяснять, сколь попорчены жучком были стропила, следует ли чинить их или менять, и сколько это отнимет времени и усилий. Меж тем, Николь, воспользовавшись полученным ей ранее разрешением, спустилась с такой непринуждённостью, словно сходила вниз по лестнице, и уселась на церковную скамью, разматывая прикрывавшую горшок тряпицу. - Так ты тоже комедиант будешь? – вполголоса спросила она и, с наслаждением вдохнув распространившийся от похлёбки мясной дух, заглянула внутрь. – А ложки, что же, не прихватил?
Проспер Ле Гран: От похлёбки пошел такой густой мясной дух, что у поэта, хоть и заморившего червячка в трактире, снова засосало под ложечкой, и он почувствовал себя Танталом, чье око видит, да зуб неймёт. - Как это не прихватил? Скажешь тоже! – оскорбился Проспер. Поэт порылся в котомке, выудил оттуда слегка погнутую оловянную ложку, и, протягивая ее Пьеро, в очередной раз выдал несколько перлов народной мудрости: - Дорога ложка к обеду! А я и швец, и жнец, и на дуде игрец: бродячая жизнь чему хошь научит. Кой-какой актёрский опыт тоже имеется. Не Бог весть что, да ведь ты слыхал, наверное: мал золотник, да дорог! А вот если у вас с репертуаром слабовато – это ко мне: за ночь напишу хоть комедию, хоть трагедию, хоть зверя о двух головах. Проспер врал, но не завирался: бывали времена, когда ему удавалось сочинить за одну ночь одноактный фарс.
Pierrot/Pierrette: - За ночь, да небось ещё в стихах, в трёх актах, с прологом и эпилогом? – невесело усмехнулась Николь и запустила ложку в горшок. – А мы её за эту же ночь выучим. Не репертуар нам нужен, прости уж. А что у тебя за опыт? Кого играешь? Показать можешь? Пока он там занят. Быстрый взгляд, брошенный ею на мэтра Жерве и его собеседника, без сомнения, подсказал ей, что времени у неё впритык, потому как, снова переведя глаза на Проспера, она принялась торопливо есть.
Проспер Ле Гран: Проспер поглядел на кюре. Нет, не будет он посреди церкви свои скромные актёрские умения показывать. В храме надо тишком да молчком. Возьмет ли его Пьеро в труппу – большой вопрос, а вот священник может ему, голи перекатной, кучу неприятностей доставить, а у него и так хлопот полон рот. Поэт понизил голос: не дай Бог, кюре услышит: - Э-э…я, брат, больше бессловесных тварей играл: помнится, ставили живые картины из «Романа о Лисе», так мне выпал осёл Бернар. Но если я сейчас ослом закричу, кюре ваш меня отсюда поганой метлой выгонит. Однажды в Бургундии было дело: либертин один – ну, из тех, что и нашим, и вашим, пригласил труппу к себе в замок. Выдал заказ: играйте, что хотите, но чтобы в пьесе был либо гермафродит, либо андрогин, как у Платона в «Пире», а лучше оба. Гермафродита играла плясунья наша, андрогина - я, остальные отказались. Побрили меня, набелили-нарумянили, приодели – думал, сквозь подмостки провалюсь, но ничего, худо-бедно справился. Но ты чудной, брат-человек, право слово: как я буду в церкви скоморошничать? Ладно, доедай, а горшок и ложку мне верни – я обратно в трактир снесу. Проспер уселся на скамью и снова посмотрел на кюре. Нет, ни к чему дразнить гусей, что бы там актёр ему не говорил. А работа – не волк, в лес не убежит. Была бы голова цела, да руки не крюки, остальное приложится.
Pierrot/Pierrette: Спохватившись, Николь, слушавшая поэта разве что рот не раскрыв, снова взялась за похлёбку. – Как что у кого в чём? – переспросила она, едва проглотив первую ложку. - Я, даром, что зовусь актёром, фигляр скорее, чем лицедей. Может, тоже хочешь? – Она вопросительно приподняла даже наполовину ещё не опустевший горшок.
Проспер Ле Гран: - Сердечно благодарен, дружище, да только сыт я. Сержант ваш не поскупился на угощение, пятерым не съесть. Держите с ним ухо востро: не иначе, на убой откармливает. Проспер коротко хохотнул и продолжил уже совершенно серьёзно: - По правде говоря, не старшой, а сущий клад вам достался: Ренар сболтнул ненароком, что он вместо сбежавшего директора пришёл и перво-наперво выступление перед королём вам устроил. Выходит так, что новая метла лучше старой метёт? Проспер навострил уши, как волк-подранок, почуявший отдалённый лай охотничьей своры: что ответит актёр на его намёк о смене командования? Чем театр военных действий отличается от обычного театра, Проспер хорошо представлял: дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина, и будет тебе если не счастье, то миска похлёбки каждый день. И всё же надо послушать мнение бывалого: если выпадет фарт войти в труппу, лучше знать о порядках заранее.
Pierrot/Pierrette: Не то рассчитывая обдумать внезапный поворот в разговоре, не то попросту уступая требованиям пустого желудка, Николь, вместо того, чтобы ответить, снова принялась есть. - Он сержант, - лаконично откликнулась она наконец. – А что же это Ренар с тобой не пришёл и ни словом о тебе не обмолвился? При том, сколь малое время отделяло её собственное знакомство с Лисом от момента появления Проспера, возможно, ей следовало задать этот вопрос раньше, но то ли роль старшего в труппе была для неё внове, то ли до сих пор ей не приходило в голову, что расспросы странствующего поэта преследовали какую-то конкретную цель.
Проспер Ле Гран: Задумчивый взгляд Проспера проводил ложку с супом от самого горшка до места назначения. То, что старшой - сержант, это он знал и без Пьеро. Темнит актёр или не понял намёка? Ну да ладно, с расспросами надобно поспешать медленно, авось что-нибудь и узнаешь. - Ренар обо мне никак упомянуть не мог: я с ним сегодня впервые после долгой разлуки в трактире повстречался, аккурат перед тем, как сюда явиться. Слово за слово вспомнили былое, субреточка ваша подошла. Тебя ждали, как у моря погоды, ну и дождались: пришвартовался к нашему столу валет бубновый и ну давай перстнями сверкать да Жанне куры строить! Вот Ренар и остался при ней, а мне выпало к тебе идти – гостинец от сержанта передать. Но ты не волнуйся: хоть Лис годами ещё лисёнок, Жанна под его охраной как у Христа за пазухой. Нескладно рассказал: по его словам выходило, что они с Ренаром жребий кидали, кому Жанну охранять, а кому погулять выйти.
Pierrot/Pierrette: Николь рассмеялась и отодвинула горшок, возвращая Просперу ложку. - Значит, Ренар взялся её охранять? Хороший человек! А чем вам валет по вкусу не пришёлся? Мэтр Жерве в этот момент возвысил голос, доказывая священнику, что заменить стропила целиком хоть и выйдет дороже, но лет через сто ему за это спасибо скажут. Священник поморщился, словно наелся кислого крыжовника, и, ответив что-то так тихо, что комедианты вряд ли смогли бы разобрать что-то большее, чем «в доме Господнем», потянул плотника к выходу.
Проспер Ле Гран: Поэт повертел в руках ложку и сунул её в свой заплечный мешок. - Валет - не девушка, чтобы нам с Ренаром нравиться! Вот Жанна – совсем другое дело: таких красоток поискать! Негусто у вас с дамами, то ли дело в моей прошлой труппе: там их четверо было. И королей столько же. Вот это правильный расклад. Карта пару любит, смекаешь? О том, был ли он в паре королём или шестёркой, Проспер предпочёл умолчать.
Pierrot/Pierrette: Николь резко поднялась со скамьи, опуская руки на пояс, и взгляд, который она кинула на Проспера, был уже почти неприязненным. - Давай, чтобы понятно было. У нас не труппа, и даже не полтруппы. Нашей вины в том нет, и выбора у нас нет тоже. Какой из меня плотник, - при этих словах она понизила голос и повернула голову к выходу, но тяжелая дверь в этот момент как раз закрывалась за мэтром Жерве и священником. – Да ты сам видел. А актёр разве что чуть лучший. Но на безрыбье… Она глубоко вздохнула, и уже совсем другим, куда более ровным холодно-равнодушным тоном, продолжила: - Жанну не трогай. И рассказывай по-настоящему: в какой ты труппе подвизался, что там делал и почему ушёл. Только без лишней болтовни.
Проспер Ле Гран: Проспер не пошевелился: - Охолони, Пьеро,- голос его звучал насмешливо-лениво, - В рай силком никогда никого не тащил и не буду: кому надо, тот сам придёт. А если б знал, что ты на субретку глаз положил – даже и не заикнулся бы. То, что у вас не труппа, а так, четвертинка на половинку – то мне уже Ренар во время застолья в трактире поведал. Прошлая моя жизнь тебя никаким боком не касается, но вкратце расскажу: с директором подрался по пьяни, такие, брат, дела. Об амплуа своём говорил уже: быком мычу, ослом кричу, петушком скачу. Поэт я, а не актёр. Поэт-драматург
Pierrot/Pierrette: Николь вернулась на своё место на скамье, однако уселась на сей раз верхом, пристально глядя на Проспера. - Поэт – это тоже неплохо, - вздохнула она, - только не сейчас. Дракона мы тебе сообразить, пожалуй, не сможем, а вот, скажем, льва… Имя своего директора скажи. Нетрудно было заметить, что, несмотря на улыбку, она оставалась напряжённой, как слишком туго сжатая пружина.
Проспер Ле Гран: Проспер взял в руки горшок, потряс его, приложил к уху, прислушался, согласно кивнул и поставил глиняного оракула на пол. Ответная улыбка, которой он одарил Пьеро, была кисловатой: - Бавьер. Мартин Бавьер. Сомневаюсь, что ты о таком слыхал. Скряга, каких свет не видывал, да и как актёр звёзд с неба не хватал: таких по тринадцати на дюжину дают, и то не берут. Труппа еле на плаву держалась и лавров не стяжала. А мы с тобой только зря воду в ступе толчём: если пустишь меня на ближайшую репетицию, там и увидишь, на что я годен. Поэт хлопнул себя по лбу и выложил главный козырь: - Слушай, Пьеро: я ведь ножи метать умею! Научился кой-чему на южной границе, а после в Марселе умелец нашёлся: преподал мне несколько полезных уроков. И номер готовый есть, в Руане подсмотрел. Осталось только правильным реквизитом разжиться. Вытащив из-за пояса нож, он протянул его актёру: - Каталонец! Только он совсем для других дел…пальцы береги.
Pierrot/Pierrette: С видимым усилием Николь не перебила, не ответила сразу, и, даже бросив жадный взгляд на сверкнувший в полумраке церкви клинок, не тронулась с места - только пальцы переплела, словно опасаясь, что рука сама потянется к рукоятке. - Давай договоримся, - предложила она после короткого раздумья, - если ты меня захочешь учить ножи метать, так я тебе спасибо скажу и буду слушать, а вот как мне разбираться, принимать тебя в нашу компанию или нет, я как-нибудь без твоих советов решу. Ренар, между прочим, про другую труппу рассказывал – ты с ней как расстался? Подобрав тряпицу, она принялась заматывать ею горшок.
Проспер Ле Гран: - Ты про Лареля, что ли? Так это еще до Бавьера было. Сначала от него Ренар ушёл, потом я. Не сошлись характерами, - он сунул нож за пояс. - Ты не из Гаскони, случайно? Я там бывал. И ножик оттуда, по случаю приобрёл. Чёртов юнец, нос задирает так, будто в Гаскони родился. А нож он и правда отхватил по случаю, только не в Гаскони, а по другую сторону границы, в Наварре: снял с убитого в стычке контрабандиста. Не им убитого, просто свезло.
Pierrot/Pierrette: - Из Гаскони, я? – растерянно переспросила Николь. – Нет, я… да ниоткуда я, собственно. Родился в дороге, а куда эта дорога вела, откуда – матушка с батюшкой не рассказывали, а я и не спрашивал. Вернув по мере сил и возможностей горшок в первоначальное состояние, она придвинула его к Просперу. - Сделаем так. Ступай сейчас к Жанне и Ренару. Жанна наш репертуар знает, но без сержанта мы всё равно ничего решить не можем, а он, холера, до завтра вряд ли вернётся. Поэтому всё, что нам остаётся – это так, репликами покидаться. Я играю простаков и в импровизации, честно скажу, не силён, так что от меня большого толку и в этом не будет, а вот вы втроём... Попробовали бы, что ли, друг к другу подстроиться. Я бы вас сюда позвал, но вам, в отличие от меня, есть что терять, так что… – В улыбке, скользнувшей по её губам, не было ровным счётом ничего весёлого. - В трактире репетировать смысла нет, в фургоне нашем места не хватит, но вот амбар, в котором мы выступали… Жанна знает. Скажи ей, можно попробовать «Чёртову мельницу» поиграть. Или ещё «Роман о навозной куче». Нахмурившись, она, еле слышно бормоча себе что-то под нос, принялась загибать пальцы, дошла до пяти, затем, после некоторого размышления, вернулась к четырём, покачала свободным мизинцем, загнула его также и кивнула самой себе. - «Легенду о пропавшей принцессе» ещё можно, - заключила она. – Если без короля обойтись, то фею я, может быть, и изображу. Хоть и не совсем такую, как полагается. Вернее, совсем не такую, как полагается. По-видимому, всецело оценив разницу между дивным созданием предыдущих постановок и нелепой, неуклюжей горе-колдуньей, из тех, на кого была мастером сама, комедиантка расхохоталась. – С усиками, – еле выговорила она, давясь от смеха, – и в сап-п-погах. К-к-как кот!
Проспер Ле Гран: Из сумбурной речи актёра Проспер вывел одно: что-то малого гнетёт. Спрашивать не стал: чужая душа – потёмки. Сам он уж лет с десяток из-за судейского сынка под петлёй ходил, а потому знал, что пока живой, терять есть что. Но Пьеро его мытарства были ни к чему и поэт сказал просто: - Что-то теряешь, браток, а что-то находишь. Как тот петух, что в навозной куче рылся и жемчужинку склевал. Так что не теряйся. А Жанне нашей я твои указания в точности передам. Сказал и сам подивился своей обмолвке: с чего это он субретку «нашей» назвал? Но видно, надежда теряется последней: захотелось стать частью этой маленькой труппы – аж зубы свело. Чёртова мельница, говоришь? Кот в сапогах? Ну-ну…Чтобы Пьеро чего худого о нём снова не подумал, огляделся вокруг и спросил: - А святой отец куда подевался? Неужто плотник его прямиком в рай утащил?
Pierrot/Pierrette: На миг скосив глаза на входную дверь, Николь устремила на Проспера взгляд, в котором недоумение смешивалось с раздражением. - «Чёртова мельница», «Роман о навозной куче» и «Легенда о пропавшей принцессе», - перечислила она, явно заключив из слов бродячего поэта, что тот пропустил большую часть её объяснений мимо ушей. – А я приду, как смогу. Договорились? О деньгах поговорим, когда я посмотрю, на что ты способен, но сколько нам заплатят, ещё неизвестно. Вот сержант вернётся, будем торговаться.
Проспер Ле Гран: - «Чёртова принцесса», «Роман о пропавшей мельнице» и «Легенда о навозной куче», - повторил Проспер, сосредоточенно хмуря брови и загибая пальцы. – Я ничего не перепутал? Ладно-ладно, шучу. Бывай, Пьеро, а я пойду ребят проведаю. Он подхватил свою котомку и горшок и уже сделал шаг в сторону выхода, как вдруг спохватился: - Погоди-погоди, а где же мне их искать? Они мне не говорили, где обитают, а я к тебе так торопился, что позабыл спросить!
Pierrot/Pierrette: Николь слишком плохо умела притворяться, чтобы улыбнуться на шутку Проспера или скрыть свое недоумение при его вопросе. – Да там же, в "Трёх поросятах". На заднем дворе фургон стоит. Уж Жанну-то ты там точно найдёшь. Упомянув субретку, она невольно нахмурилась и испытующе глянула на бродячего поэта.
Проспер Ле Гран: Проспер то ли не заметил нахмуренных бровей молодого актёра, то ли не понял, чем тот так озаботился. - О как! Целый фургон! А меня каналья трактирщик в конюшне разместил за мои же денежки. Ну, рад был познакомиться, поклон толстяку, ежели вернётся. Выйдя из церкви, Проспер отправился в обратный путь. Свист, которым он оглашал округу, давал понять, что настроение у него - лучше некуда. Эпизод завершён.
полная версия страницы