Форум » A la guerre comme à la guerre » О своих и чужих вещах, часть третья. 18 сентября 1627г., в начале четвертого » Ответить
О своих и чужих вещах, часть третья. 18 сентября 1627г., в начале четвертого
Эмили-Франсуаза де К:
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Теодор де Ронэ: Не дожидаясь, пока бедная мадам де Бутвиль разберется, с каким домашним животным он ее сравнил, бретер распахнул дверь и, в последний момент спохватившись, что пажей вперед не пропускают, вошел в лавку. Глаза, еще ослепленные полуденным солнцем, не могли ничего разглядеть в царившей внутри полутьме, и Теодор остановился на пороге, не спеша с приветствиями.
Dramatis personae: Если бы резкая смена освещения не помешала вошедшему, он сразу бы увидел, что в епархии святого Мартина было довольно оживленно. Жилистая старуха-поденщица при помощи метлы уничтожала оплетавшую потолочные углы паутину, ее хозяин придирчиво рассматривал разложенное на прилавке платье с перламутровыми пуговками на лифе, а сбоку от него стоял малоприметный парень и в ожидании вердикта скупщика ковырял в зубах тонкой деревянной щепкой, время от времени сплевывая на грязный пол. Поток яркого полуденного света, хлынувший сквозь открывшуюся дверь в темное нутро лавки, произвел некоторый переполох среди ее обитателей: воительница пауков обернулась, невзрачный парень, видя, что выход перекрыт гостем, скрылся во внутренних помещениях дома, а лавочник неуловимым движением руки смахнул платье в большую ивовую корзину, набитую старьем, и сосредоточил внимание на господине с повязкой на глазу. Благодаря прихотливой игре светотени лицо незнакомца казалось высеченным из темного камня, и, возможно, именно это обстоятельство, а также то, что гость держался как дворянин, сразу же породило в лавочнике неясную тревогу. Впрочем, тертый калач был всегда настороже, а внешность порой бывает обманчива. Мэтр Жюльен стащил со своей курчавой шевелюры побитый молью шерстяной колпак и расплылся в радушной улыбке, ничем не выдав своего замешательства: - Какая удача, сударь, что Вы пришли так вовремя: еще несколько мгновений, и я бы запер дверь, чтобы пообедать со своим знакомым в тишине и покое,- слащаво-благодушным тоном оправдал он внезапный уход подельника не на улицу, а в недра дома. – Но, как говорится, не хлебом единым жив честный торговец. Чем могу услужить вашей милости? Старуха-поденщица снова вернулась к своему занятию: будучи глухонемой, она не проявила ни капли интереса к будущему разговору.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили действительно замешкалась, задумавшись, чтобы такое съязвить по поводу домашних животных, потому что намека бретера, увы, не поняла, отчего он казался еще обиднее. Но, входя за ним, от вопросов благоразумно воздержалась, пытаясь рассмотреть лавку и ее обитателей. В подобном заведении она была пару раз в Париже, когда подбирала сначала платье, а потом костюм пажа, но та лавка была гораздо светлее, чище и вообще приличнее. На всякий случай графиня подвинулась поближе к своему спутнику — хозяева доверия ей не внушали, и она порадовалась тому, что ей не пришло в голову прийти в подобное место одной.
Теодор де Ронэ: Жизненный опыт Теодора включал в себя немало визитов в сомнительные лавки такого рода, ибо нуждаться ему приходилось и в старьевщиках, и в ростовщиках, и даже в скупщиках краденого. Потому ни как бы случайное упоминание о честности, ни разительная разница в возрасте двух «знакомых» не привлекли его внимания. – Кое-кому, – бретер отступил в сторону, позволяя лавочнику взглянуть на его спутницу, – нужно сменное платье, подобающее нашему сословию. Тот же опыт подсказывал ему, что объяснения будут только лишними.
Dramatis personae: Мэтр Жюльен посмотрел на миловидное ясноглазое личико, и его мохнатые брови-гусеницы непроизвольно поползли вверх, но он тут же вернул их в прежнее положение и быстро отвел взгляд. Он вполне оценил эпитет, которым незнакомец наградил своего юного спутника, и теперь его душу раздирали два взаимоисключающих подозрения. Выбравшись из-за прилавка, старьевщик отодвинул занавеску, за которой несколько мгновений назад скрылся поставщик товара, и с полупоклоном промолвил, по-прежнему избегая смотреть на пажа и обращаясь к его спутнику : - Увы, ваша милость, в этой комнате юный господин ничего подходящего для себя не найдет, одно только ветхое тряпье. - Лавочник кивнул на длинный ряд больших корзин, выстроившихся вдоль дальней стены торгового помещения и доверху набитых одеждой, - Но не извольте беспокоиться…Нижайше прошу Вашего спутника пройти за занавесочку и затем в первую дверь направо. Там небольшая, но удобная гардеробная, устроенная еще моей супругой, вечная ей память, для нужд постоянных клиентов, а также покупательниц, не желающих подвергать свою стыдливость испытанию во время примерки. По левой стене развешано женское платье, по правой – мужское, в двух сундуках – тонкое белье и разные полезные мелочи. Разумеется, все не новое, но в прекрасном состоянии. Если с размером накладка выйдет, служанка моя мигом укоротит или выпустит по росту… Непроницаемый взгляд черных глаз на мгновение уперся в единственное доступное взору око гостя: - Бедняжка хотя и глухая, как тетерев, и к речи неспособна, но с иголкой управляется так же ловко, как иной военный со шпагой. А приятель мой в ожидании обеда курит трубочку, сидя под старым боярышником,- привычка у него такая, - так что молодого господина он ни в коем случае не побеспокоит…Впрочем, если Вы желаете своими глазами все увидеть и убедиться в моих словах, проводите юношу в примерочную. Действительно ли курит свою глиняную трубку его поставщик, или просто подпирает ствол боярышника в ожидании, когда схлынет наплыв покупателей, мэтр Жюльен не знал, но в одном был уверен абсолютно: в гардеробную без его позволения не зайдет никто посторонний.
Теодор де Ронэ: – Да вы – сама предупредительность, милейший, – с невольной усмешкой отозвался Теодор. – Кто бы подумал!.. Последовавшая краткая пауза была вызвана необходимостью сменить конец фразы. Стыдливость – не то чувство, с которым приходят к старьевщику, но зачем привлекать внимание к тому, что в предложенное ему объяснение он не поверил? – …что в таком маленьком городке нам смогут даже предложить какой-то выбор! – Повернувшись к юной графине, он подтолкнул ее к занавеске. – Прошу вас, дитя мое. Идемте. Глухая и немая служанка, на удивление скромный приятель… и водоворот смерти вокруг невесть куда запропавшего барона де Кюиня. Бретер был совершенно не настроен и на миг оставлять свою подопечную одну. Проходя мимо прилавка, Теодор прихватил с собой стоявшую на нем масляную лампу. «Примерочная», вернее всего, была просто кладовкой, но если там обнаружится окно, он собирался закрыть ставни. Надеюсь, лампа не вызовет нареканий, но в противном случае готов поискать ее в другом месте
Эмили-Франсуаза де К: Эмили выдохнула с облегчением: бретер правильно понял ее растерянный взгляд. Если его разглядел, конечно. В любом случае юная графиня была благодарна ему за предупредительность и заботу и даже безропотно проглотила «дитя мое» - идти одной вглубь этого сомнительного жилища, объясняться там с глухонемой старухой ей совсем не хотелось. Пройдя за занавеску, она открыла первую дверь справа, входя в так называемую «примерочную», и оглянулась на своего спутника, а потом и на старьевщика — идет ли следом?
Dramatis personae: Мэтр Клошар и не думал следовать за гостями: напротив, как только необычная пара скрылась за занавеской, он с неожиданной для его возраста и комплекции расторопностью подскочил к служанке и тронул ее за плечо, после чего изобразил пантомиму, которая обозначала, что он дает ей разрешение отлучиться на обед или по другой нужде. Глухонемая радостно закивала и покинула лавку, что позволило хозяину запереть входную дверь на засов. Приняв таким образом все необходимые меры предосторожности, старьевщик отошел от двери и остановился в нескольких шагах от стены, за которой находилась гардеробная, улыбаясь своим мыслям и аляповатому изображению святого Франциска Ассизского, служившему единственным украшением его скромной обители.
Теодор де Ронэ: Оглядевшись, Теодор поставил лампу на один из сундуков. Из развешанных на левой стене платьев только одно могло с грехом пополам подойти даме благородного происхождения, но сшито было явно на особу раза в два толще, чем юная графиня. С мужской одеждой дело обстояло несколько лучше, но в тусклом свете трудно было различить, насколько она успела обветшать. - Прошу вас. Полагаю, моя помощь вам не понадобится? Дождавшись ответного кивка, он вышел, прикрыл за собой дверь и прислонился к стене напротив, дожидаясь окончания примерки. Согласовано
Эмили-Франсуаза де К: Эмили огляделась по сторонам, вздохнула и принялась рассматривать висящую по сторонам одежду. Как обычно, найти что-либо ее размера оказалось непросто, но ей повезло: колет из мягкой желто-коричневой кожи, какие любят носить военные, неожиданно пришелся ей впору — не иначе, прежним его хозяином был подросток. Почти не потертый и аккуратно зашитый только в одном месте, он выглядел вполне прилично, а главное, под него не надо было перетягивать грудь... Темно- коричневые штаны сели, как обычно, слегка мешковато, но, чтобы затянуть завязки, не нужно было делать лишних дырок, а что рубашка из тонкого полотна была длинновата, так то и вовсе было незаметно. Отыскался и простой, зато почти новый плащ и — о чудо! - бархатный берет, почти такой же, как потерянный ею три дня назад, так что появившаяся перед бретером всего лишь спустя четверть часа мадам де Бутвиль в полутьме выглядела почти щеголевато. - Ну как? - спросила она. - Пойдет?
Dramatis personae: Постояв перед портретом основателя нищенствующего ордена, на котором святой Франциск представал в окружении птиц небесных и тварей земных, и трижды прочитав про себя Отче наш, чтобы убедиться в том, что гости не собираются возвращаться, мэтр Клошар приблизился к стене вплотную и, сдвинув картину в сторону, приник глазом к отверстию величиной с экю. Подглядывание за тем, что происходило в примерочной было самым прибыльным, но и самым опасным из всех многочисленных дел и делишек, которыми старьевщик зарабатывал на хлеб насущный, поскольку время от времени там случались самые необыкновенные события, участники которых предпочитали заплатить за его молчание. И однако в настоящий момент мэтр Клошар рисковал себе в убыток, понимая, что запросто получит от одноглазого, если тот застанет его врасплох, в качестве платы несколько дюймов закаленной стали и тем самым лишится живота своего, Но любопытство давно стало не только профессиональной чертой, но и второй натурой старьевщика: невзирая на возможные неприятные последствия, он хотел проверить, верны ли его предположения, вернее, которое из двух окажется правильным. Когда примерка дошла до рубашки, наблюдатель отпрянул от окошка, водворил изображение святого на место и вернулся к своему насесту. Почти новое платье лионского бархата со шнуровкой на спине и перламутровыми пуговками на лифе, выдержанное в сдержанных холодноватых тонах, подходящих осенне-зимнему времени года, было извлечено из ивовой корзины и снова разложено на прилавке. Задумчиво расправляя кружевные манжеты на рукавах наряда, мэтр Клошар терпеливо ожидал возвращения визитеров, гадая, правильно ли он все разглядел, или же его подвели тусклое освещение примерочной и богатое воображение, которое так свойственно пожилым вдовцам.
Теодор де Ронэ: Прежде, чем ответить, Теодор вернулся в примерочную за лампой и при ее свете придирчиво осмотрел новое платье графини. – Это была единственная возможность? – По крайней мере, это мне показалось лучшим из того, что там есть, – неуверенно ответила Эмили. – Так плохо? – Да нет, вам идет, – отозвался бретер, почти не покривив душой. Мальчишка из мадам де Бутвиль получался прехорошенький – по крайней мере, если знать, кем он был на самом деле. Вернувшись в лавку, Теодор на мгновение задержал взгляд на новом украшении прилавка, а затем небрежно кивнул на мнимого пажа. – Сколько? В соавторстве
Dramatis personae: Мэтр Клошар не спешил дать ответ на простой и прямо поставленный вопрос. - Прекрасный выбор, сударь, - проникновенным тоном сказал он, с непонятной теплотой глядя на юного пажа. – И берет этот очень к лицу юному господину. Надеюсь, он сам в этом убедится... Лавочник извлек из-под прилавка небольшое зеркальце в серебряной оправе и положил его поверх платья, предлагая пажу убедиться в том, что его слова – не пустой комплимент, после чего посмотрел на его спутника взглядом святого Франциска: открытым, немного печальным и исполненным христианского смирения: - Люди благородного сословия, мсье, нечасто оказывают мне честь своими посещениями, и потому я всегда стараюсь удержать выгодного клиента путем открытия кредита. Сейчас не возьму с Вас ни лиара, если Вы напишете расписку, где будет указано Ваше имя и срок, в который Вы обязуетесь вернуть стоимость этих вещей и любых других, которые пожелаете приобрести в будущем: я ведь, ваша милость, принимаю заказы от постоянных покупателей. Кроме того, я сразу же дам Вам большую скидку, учитывая, что Вы, смиренно прошу простить мне низменный торговый жаргон, сегодня выступили в роли оптовика. Взгляд черных глаз плавно переместился на лиф бархатного платья, а узловатые пальцы с грубоватой нежностью коснулись кружевного воротничка. Мэтр Клошар никогда не торопился сам и не торопил других: предложение, которое он сделал дворянину, было более чем выгодным, но опытный торговец понимал, что умный человек ( а господин с повязкой на глазу выглядел не только опасным, но и весьма проницательным), сначала подумает, и только потом ответит.
Теодор де Ронэ: Человек с другой предысторией нашел бы предложение мэтра Клошара подозрительным: с чего бы старьевщику предлагать кредит кому-то, кого он видел впервые и, учитывая нынешние обстоятельства в городке, мог больше никогда не увидеть? Но Теодора подобные вопросы не волновали; не заподозрил он и необычного подхода к началу торга. – Любопытно, – согласился он и скользнул многозначительным взглядом по своей спутнице: обсуждать такого рода вопросы в ее присутствии он не собирался. – Я непременно загляну к вам позже, чтобы обсудить подробности. А теперь – сколько? Платье, едва замеченное, было уже забыто, но и сомнительные дела старьевщика бретера тоже не занимали – не в первый раз он расплачивался своими услугами. Пока не прозвучит нужное имя, думать здесь было не о чем.
Dramatis personae: Был ли мэтр Клошар разочарован отказом или же, напротив, незнакомец полностью удовлетворил его тайные чаяния, сказать было невозможно: к его оливково-смуглой физиономии намертво приросла маска обезличенной вежливости. Мельком прозвучавшему обещанию гостя «непременно заглянуть позже» старьевщик вряд ли поверил, но все же вклинил в свою речь ответный реверанс: - Как скажете, ваша милость: желание клиента для меня закон, - сообщил рыцарь наживы, отодвигая платье в сторону и кладя перед собой пухлую конторскую книгу. - Соблаговолите задержаться буквально на пару мгновений, пока я внесу в свою учетную книжицу все то, за что Вы предпочитаете заплатить наличными здесь и сейчас. Записываю…Колет из крашеной телячьей кожи и суконные штаны коричневого колера, плащ из сукна и бархатный берет, а также рубаха тонкого полотна…Итого, сударь, с Вас тридцать шесть ливров, или двенадцать экю! Себе в убыток торгую, сударь, в надежде, что увижу Вас вновь: у гугенота Шаплена, что торгует тканями, Вы сможете приобрести бархат по четыре экю за локоть, а сукно – по три ливра, я же прошу всего-навсего дюжину «солнышек» за полный костюм да еще с плащом…
Эмили-Франсуаза де К: - Сколько?! - опешила Эмили. Старьевщик запросил почти вдвое больше, чем она отдала бретеру ночью. Но то была ночь и чужой город... В Париже, в той лавке, куда они сначала ходили с мадам де Миолан за «платьем для сестрицы», мадемуазель де Кюинь приобрела приличный дорожный костюм «для братца», включая плащ, берет, сапоги, смену белья и чулок, за пять пистолей. Правда, без примерки. Но то был Париж, респектабельная лавка, в которой не страшно было появиться даме... - Спятили вы, милейший. Она посмотрела на своего спутника. - Я пойду, переоденусь. Эти тряпки того не стоят, и в любом случае, столько вы мне не должны.
Теодор де Ронэ: – Я не буду ходить по городу с огородным пугалом, - Теодор бросил на прилавок два пистоля и взглянул на Эмили. – Идите, заберите мой плащ. Все остальное, милейший, возьмете в счет прочего. Взгляд бретера снова вернулся к платью, на котором сверкали теперь две золотые монеты. Его спутнице оно бы, пожалуй, подошло, но покупать его сейчас... Теодор еле заметно качнул головой в такт своим мыслям. Недаром старьевщик снова его достал. Если он что-то подозревает...
Dramatis personae: Мэтр Клошар не сделал ни малейшей попытки поторговаться: жест, которым дворянин швырнул на прилавок монеты, ясно сказал ему, что лучше помириться на синице в руке, чем понапрасну искать журавля в небе. Мысленно же он спрашивал себя, что за сложные взаиморасчеты существуют между этими двумя. То, что дворянин в долгу у своего же пажа, как явствовало из слов юноши, со стороны выглядело довольно необычно, если бы старьевщик не знал, что перед ним никакой не юноша, а переодетая девица. Впрочем, и в этом случае он отказывался что-либо понимать: все происходящее никак не хотело укладываться в ту стройную картину, которую он мысленно нарисовал, подглядывая из-за спины святого Франциска. Почтенный торговец снова окинул пажа отечески теплым взглядом и промолвил тоном, в котором даже самый подозрительный слушатель не смог бы уловить скрытой насмешки: - Сердце радуется, глядя на то, как современная молодежь печется и радеет о чужих деньгах! Премного благодарен вашим милостям, осталась сущая безделица… Мэтр Клошар добавил к списку вещей еще несколько слов и развернул книгу к гостю, протягивая ему перо. – Не сочтите за труд вписать свое доброе имя вот тут, - он указал пальцем на строчку, которая гласила: «18 сентября 1627 года от P.X. Получено от господина ______ два пистоля высшей пробы». – Сборщики налогов лютуют, пошлины растут, веры давно никому нет, вот и приходится то и дело доказывать слугам Его Справедливого Величества, что торговля ведется честно, без злоупотреблений. Да и покупателям спокойней. – объяснил он свою просьбу.
Эмили-Франсуаза де К: - Не ходите...- буркнула юная графиня, собираясь за плащом де Ронэ. И надо было ей бросить в той комнате вещи! Слова мэтра Клошара заставили ее остановиться и удивленно захлопать ресницами. - Что сделать?.. В той самой лавке в Париже от мадемуазель де Кюинь не требовали никакой расписки. Может быть, потому, что в первый раз она пришла туда с мадам де Миолан? И то место, пожалуй, было не совсем лавкой старьевщика... Впрочем, Эмили в этом не разбиралась, до недавнего времени ее внешним видом занимались Давенпорт и няня. Но она не могла припомнить, чтобы расписка требовалась в хоть какой-нибудь лавке...
Теодор де Ронэ: Если желание старьевщика и удивило Теодора, то предложенное объяснение его, по-видимому, удовлетворило. Во всяком случае, он отвел ставший неожиданно холодным взгляд от лица Клошара и посмотрел на свою спутницу. – Я, кажется, просил вас помалкивать, – напомнил он. – Идите и заберите мой плащ. Дождавшись, чтобы хрупкая фигурка мнимого пажа скрылась за занавеской, он снова глянул на хозяина лавки и понизил голос до шепота, который, если не был угрожающим, то был к тому крайне близок: – А теперь объясните мне, с какой это стати дворянин должен входить в ваши торгашеские тонкости. В отличие от большинства своих товарищей по профессии, Теодор никогда не вел дел с ростовщиками, но историю об одном парижском ловкаче, научившемся подделывать расписки своих клиентов, все же слышал, и нашел потому странной просьбе владельца лавки именно это объяснение.
Dramatis personae: Мэтр Клошар кожей чуял, когда дело становилось чересчур горячим. Однако он не потерял самообладания, поскольку знал, что прищучить его пока что не за что, да и вел он себя в высшей степени предупредительно и достойно. Впрочем, для того, чтобы получить от дворянина по шапке и даже хуже, простолюдину не надо было усердно стараться: это он тоже знал. Торговец прижал обе руки к груди, всем своим обликом напоминая карикатуру на кающуюся Магдалину: -Побойтесь Бога, ваша милость: токмо ради блага покупателей стараюсь! Вы ведь меня первый раз в жизни видите, а есть такие проходимцы среди нашего сословия, что не гнушаются распускать слухи о своих же клиентах, что те им задолжали, или недоплатили, или – ей-богу не вру, и такое бывает! – голос старьевщика упал до благоговейно-испуганного шепота, - что заплатили сполна, но фальшивыми, обрезанными монетами! Бумажка в таких случаях прикрывает обе стороны лучше, чем рыцарские латы, верьте моему опыту! Я ведь не случайно написал «пистоли высшей пробы»! Фальшивомонетчиков варят в кипятке, о том во французском королевстве было известно даже малому ребенку.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили появилась из-за занавески с плащом бретера в руках и с удивлением воззрилась на хозяина лавки, который нес какую-то чушь. Старичок, наверное, выжил из ума и заговаривался, раз рискнул, пусть и косвенно, сравнить дворянина с фальшивомонетчиком. К счастью, господин де Ронэ, несмотря на свою профессию или благодаря ей, до сих пор был и терпелив, и благоразумен.
Теодор де Ронэ: – Однако! – откровенно развеселился Теодор. – Да вы изрядный наглец, милейший, если и вправду считаете, что кто-то вздумает предположить обо мне что-либо подобное. Как ни странно, он не испытывал ничего кроме удовлетворения: неуклюжие увертки старьевщика могли означать лишь одно – на этот раз он угадал верно. Разумеется, он потерял сейчас всякое желание принимать от того заказ, но и сам бы не поручился, что некоторое время спустя переменит мнение. Деньги, как бы щедр ни был Ришелье, почему-то всегда кончались очень быстро. Бретер снова обернулся к юной графине. – Мы уходим. Не сделав ни малейшей попытки забрать у своей спутницы плащ, он покинул лавку, опять пройдя первым.
Dramatis personae: Мэтр Клошар заторопился вслед за гостями, бормоча на ходу слова прощания и надежды на новую встречу, в то же самое время вознося мысленную благодарность святому Франциску за то, что его неуклюжие попытки услужить дворянину не успели привести к плачевному финалу. Как только гости покинули его обитель, хозяин метнулся к заднему выходу, устремляя свой бег к старому боярышнику, под которым понапрасну тратил время его неприметный подельник. При виде лавочника тот встрепенулся и отделился от узловатого ствола: -Ушли? – с надеждой спросил он. Старьевщик кивнул и поманил его за собой к углу дома. Заняв наблюдательную позицию, он указал на две удалявшиеся фигуры: - Пойдешь за ними, узнаешь, кто такие и откуда. Одноглазый тебя вряд ли успел хорошо разглядеть, да и рожа у тебя, к счастью, такая, что я сам иногда не сразу узнаю. Парень почесал в затылке: - А это…если они разделятся, мне за кем следовать, за кривым? – он чиркнул грязным пальцем по лицу, пересекая собственный глаз. Лицо лавочника приняло сонное выражение: - На кой он мне сдался…Ты за мальчишкой проследи: где живет, а главное – с кем. Но с одноглазым держи ухо востро, не то нанижет на шпагу, как куренка. Несколько мелких монет перекочевали в руку клеврета, и мэтр Клошар легонько подтолкнул его в спину: - Не мешкай, а как все разузнаешь – сразу назад. Эпизод завершен. Судьбу соглядатая оставляю на усмотрение мсье де Ронэ
полная версия страницы