Форум » A la guerre comme à la guerre » Игра чужими фигурами. Часть III. 21 сентября 1627 года, около пяти часов пополудни » Ответить

Игра чужими фигурами. Часть III. 21 сентября 1627 года, около пяти часов пополудни

Атос: Продолжение. Часть II тут.

Ответов - 37, стр: 1 2 All

Атос: У Атоса вырвался вздох облегчения, хотя ничего еще не закончилось – напротив, самое главное только теперь и начиналось. Чертов одноглазый едва не испортил все, чего с таким трудом удалось добиться, так что он полностью разделял чувства Кавуа. И… черт побери, от того, чтобы довести дело до конца, бретера отделяло фута полтора, а мушкетер больше ни на ломаный денье ему не доверял. Пристальный взгляд мушкетера не отрывался от де Ронэ. Одно подозрительное движение в сторону Россильяка… Атос незаметно сдвинулся чуть в сторону. Теперь он мог быть уверен, что успеет выбить у бретера оружие. - Господин полковник, прикажите найти и задержать слугу Россильяка, Жерома, - сквозь зубы проговорил он. – Это он, выполняя приказ, убил лейтенанта Канувиля. Только предупредите своих людей, что он опасен.

Провидение: Д'Эстиссак пристально взглянул на мушкетера. – Жером, – повторил он. – Это то, что он сказал вам, прежде чем выстрелить. Это был не вопрос, хоть он и посмотрел на Атоса, взглядом ища подтверждения. Россильяк, должно быть, услышав в этих словах свой приговор, шевельнулся и застонал. Полог отлетел в сторону, и в палатку ворвался сухопарый старик с козлиной бородкой и вытянутой, абсолютно лысой головой. Его черная мантия была подоткнута, так что потрепанные полы едва доставали до колена. – Где? – вопросил он и бросился к раненому. Вошедший следом часовой огляделся, не скрывая интереса.

Луи де Кавуа: Кавуа ответил Ронэ тяжелым холодноватым взглядом, в котором стыло немое обещание. - За что? - светски переспросил он у д'Эстиссака. - Возможно, за то, что не оглушил первым же ударом. Или за то, что вынужден арестовать шевалье вместо того, чтобы скрестить с ним шпаги. Видите, как много у меня причин. Всплыл, наконец, Канувиль. Убитый, оказывается, по приказу Россильяка. И этого человека Ронэ собирался прикончить просто так?.. Если бы Кавуа склонен был к театральным жестам, впору было браться за голову. - Господин де Ронэ, будьте так любезны, сдайте вашу шпагу господину де Вийе и не отходите далеко, мы скоро едем. Атос, я прошу вас присоединиться к нам. Д'Эстиссак имел полное право потребовать объяснений, и Кавуа для разнообразия не собирался отказывать, но сначала хотелось бы увидеть задержанного Жерома.


Теодор де Ронэ: Теодор взлетел на ноги с быстротой и грацией атакующей змеи, но, едва выдвинув шпагу на палец, замер. Четверо - пятеро, считая Атоса. И часовой. И подкрепление. Никаких шансов. Дага, едва очищенная от чужой крови, полетела к ногам прежнего владельца. Но аяла вернулась в ножны. - Я дам вам слово, что поеду с вами добровольно, - сквозь зубы сказал он. Ярость, такая ослепительная, что даже в висках заныло, словно превратила его в лед. Подсказывая и выбор слов, и почти незаметный шаг в сторону, еле уловимую перемену позиции. Лекарь принес с собой кожаный баул, который и поставил на землю, чтобы был под рукой. Внутри поблескивала сталь, и теперь бретер мог до нее дотянуться.

Провидение: Лицо д'Эстиссака не дрогнуло, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на восхищение. - Я сожалею, господин капитан, но я вынужден просить вас повременить. Господин маршал де Бассомпьер должен скоро вернуться в лагерь, и он несомненно пожелает побеседовать с этими господами. Как бы невзначай он подступил ближе к врачу и наклонился, словно следя за его работой, но на деле - за руками бретера.

Атос: Если бы Атос не следил так внимательно за каждым движением де Ронэ, то, возможно, он и не заметил бы, как тот словно невзначай сместился чуть в сторону. Или, вернее, не обратил бы на это внимания. Но сейчас обостренные чувства отмечали каждую мелочь. Особенно такую, которой нельзя было сразу найти объяснение. - Я всецело в вашем распоряжении, господа. От бретера его отделяло не больше шага. Столько же, сколько бретера – от раненого. Однако мушкетер помнил, с какой стремительностью способен двигаться одноглазый, и предпочел бы, чтобы тот оказался подальше от своей жертвы. Несмотря даже на то, что д'Эстиссак, похоже, тоже не терял бдительности. - Шевалье, вас не затруднит отойти на пару шагов в сторону? – Атос рассчитывал, что Кавуа поймет намек. – Мне кажется, что вы заслоняете свет лекарю.

Луи де Кавуа: – Вам кажется, – голос бретера сочился ядом. Капитан наблюдал за этой сценой, и приходил к пониманию, что ему не нравится не Ронэ рядом с Россильяком, а д'Эстиссак рядом с Ронэ. На месте бретера, при определенных обстоятельствах, он сам мог бы попытаться взять заложника. Полковник для этой цели очень подходил, а нож у горла способен убедить не дергаться даже опытного бойца. Не то, чтобы у Ронэ могли быть требования, которые можно выдвинуть, а уйти с таким заложником не удастся, да и выходка эта закопает бретера окончательно, но... Последний жест Ронэ не говорил о том, что молодой человек сейчас рассуждает здраво. - Так дайте мне это слово, - обронил капитан, который бесстрастностью мог поспорить сейчас с собственной статуей, только живой, дышащей и подвижной. - Сейчас. – Обещаю. – Пауза была кратчайшей, но она была. Ему ничего не посулили взамен. Но свой выбор он сделал осознанно – понимая, что на самом деле выбора нет. И с места не сдвинулся. Лишь на миг перевел взгляд на д'Эстиссака, затем глянул на зонд в руке заметно обеспокоенного врача – и оскалился в улыбке. Капитан кивнул ему, принимая это обещание. Он поднял дагу - нельзя оставлять кинжалы где попало, особенно такие приметные, пусть даже на нем не было герба - и протянул ее Вийе: - Сохраните... Грядущее появление Бассомпьера Кавуа не радовало. Маршал находился в неровных отношениях с кардиналом и капитан был уверен, что гвардию кардинальскую он тоже не жаловал. А вытащить пленника или даже пленников из рук Бассомпьера... При отсутствии приказа... Нет, он готов был спорить до хрипоты. Даже с маршалом. Но дело могло кончиться ничем. Или очень плохо. - Господин полковник, я с удовольствием выполню вашу просьбу и предоставлю маршалу возможность побеседовать с этими господами, если он пожелает этого, но когда первый министр Франции говорит "незамедлительно", я не могу заставлять его ждать. – Я вас вполне понимаю, – д'Эстиссак был сама любезность. – И однако… Вы же сами сказали: вы не можете уехать, не составив себе полной картины. Господину де Россильяку сейчас, конечно, не до разговоров, но когда отыщут его слугу… - И снова вы совершенно правы, - сдержанно улыбнулся ему капитан. - Благодарю за любезное предложение. Я остаюсь. Вийе, Витерб? Вам придется сопроводить господ де Ронэ и Атоса в ставку. Если я не успею вас догнать, сообщите Его Высокопреосвященству, что я появлюсь с докладом, как только мы закончим здесь. В соавторстве

Атос: Д'Эстиссак еле заметно улыбнулся и обозначил поклон. Будь он менее расположен к Кавуа и более заинтересован в том, чтобы два чужака предстали перед маршалом, он настоял бы на том, чтобы двух гвардейцев и их пленников сопровождал отряд его людей – а они могли собираться в путь сколь угодно долго. Но д'Эстиссак был человеком практичным и понимал: Ришелье все равно получит этих двоих, а портить отношения и с ним, и с его капитаном, ровным счетом ничего при этом не выигрывая, было бесполезно. Свой долг он выполнил, и попытку сделал. – Пока его ищут, позвольте мне предложить вам вина. Атос бросил на Кавуа короткий взгляд и тут же вернул свое внимание на бретера. Можно было гадать сколько угодно, что у гвардейца на уме, но мушкетер, в отличие от присутствующих, твердо знал одно: если бы кардиналу понадобилось его видеть, ставка Бассомпьера была последним местом, где его стали бы разыскивать. О том, куда он направился, не знали даже трое его друзей, не знал этого и де Тревиль. А за минувшие несколько часов вряд ли могло произойти что-либо, могущее привлечь к нему внимание Ришелье. Нет, это не арест. Похоже, Кавуа попросту хотел удалить их из лагеря до приезда маршала. Либо так, либо не хотел, чтобы Ронэ наломал еще больше дров. - Прошу вас, шевалье, - мушкетер слегка поклонился в сторону одноглазого, не двигаясь с места. – Я следую за вами. Он все еще не хотел оставлять бретера без присмотра, несмотря даже на конвой. Написано в соавторстве.

Теодор де Ронэ: Во взгляде, который Теодор бросил на мушкетера, неожиданно взявшего на себя роль добровольного конвоира, промелькнуло презрение. С нарочитой неторопливостью он отступил на шаг и взглянул на д'Эстиссака. – Сударь. На настоящий придворный поклон ему не хватило бы места, но на этот раз полковник никак не мог пожаловаться на недостаток учтивости. Особенно по сравнению с Кавуа, на которого бретер словно бы и не посмотрел, выходя из шатра. По пути к коновязи он не проронил ни слова, так же молча отвязал Козочку, взлетел в седло и выехал из лагеря вторым в их маленькой процессии.

Dramatis personae: За пределами лагеря, скрывшись из вида постов, гвардейцы придержали лошадей, переведя их на быстрый шаг. Темные от пота конские шкуры говорили сами за себя. - Не будем слишком торопиться, - громко предложил Вийе, чтобы все услышали. Они с Витербом знали, зачем на самом деле капитан приехал в ставку, и необходимость сопровождать теперь Ронэ и Атоса их не удивляла. К хозяйственности пикардийца рота привыкла - увидел что полезное, прибери к рукам, будь то сведения или оказавшиеся не в том месте и не в то время дворяне. Но Вийе предпочел бы, чтобы доклад кардиналу делал все-таки капитан. Вот если он не появится, тогда другое дело - не зря же Кавуа намекнул на такую возможность? С минуту Вийе всерьез раздумывал, не опасался ли командир, что его самого задержат в лагере, но затем отложил мысль до лучших времен.

Атос: - Не будем, - согласился Атос, тоже придерживая коня и заставляя его идти шагом. Слова гвардейца лишь подтвердили его догадку: это не арест. Во всяком случае, Ришелье их не ждал, в противном случае ни о каком отсутствии спешки не могло бы быть и речи. Видимо, их сопровождающие рассчитывали, что капитан успеет их нагнать. А вот что будет дальше… Придется или нет предстать перед кардиналом, неизвестно, но Атос тоже предпочел бы, чтобы Кавуа к ним присоединился. Что привело его в Домпьер? И что, черт побери, нашло на де Ронэ? Расспрашивать гвардейцев Атос не собирался, понимая, что ответа скорее всего не получит. От едущего впереди бретера прямо-таки исходило ледяное презрение и нежелание разговаривать. Мушкетер чуть подогнал жеребца и поравнялся с одноглазым. - Почему вы так хотели убить Россильяка? – хмуро поинтересовался он.

Dramatis personae: Теодор повернул голову. – Мне не понравился цвет его камзола, – любезно объяснил он. – Или может, дело было в его намерении проткнуть вас насквозь? Право, не припомню уже. Витерб придержал коня и пропустил Ронэ и Атоса вперед, чтобы оказаться рядом с Вийе. А тот негромко прокомментировал ответ Ронэ: - Вы могли оказать ему большую услугу. – Я? Услугу, в которой я не отказал бы и врагу. И не просил бы большего для себя. - Избежать допроса, суда, казни, посмертно отомстить своему убийце... Хм, я вас понимаю, - оценил гвардеец. Легкий сарказм в его голосе едва ощущался. – Умереть с оружием в руках, – возразил бретер, но в его голосе впервые послышалось сомнение. В соавторстве

Атос: - Похвальное великодушие, - устало проговорил Атос. – Но и я тоже хорош, следовало сразу объяснить вам, с кем вы имеете дело… Вы словно мальчишка, шевалье. Он вовсе не был уверен, что следует что-то объяснять, как не был уверен и в том, что Ронэ его поймет, но в словах бретера был ясно различимый упрек. - И думайте обо мне что вам угодно, черт побери! Но Россильяк – единственный, кто может знать, кто еще продался англичанам. А вы чуть было его не прикончили. Полагаю, он в самом деле был бы вам чертовски признателен!

Теодор де Ронэ: Теодор всем телом повернулся к мушкетеру, и Козочка, словно почувствовав волнение всадника, рванулась вперед, но тут же перешла обратно на шаг, когда он натянул поводья. – Я не лезу в шпионские дрязги, господин Атос, и не занимаюсь интригами, своими или чужими. И я плачу свои долги сам – там, где платить надо кровью. Этот подонок открыл охоту на мадам де Бутвиль, включил в заказ меня… и прикончил моего друга – человека, который ради меня… Неважно. Я такого не прощаю. В последний момент бретер сообразил, что посторонним вовсе не нужно знать, как несколько лет назад Бертейль и еще двое таких же сорвиголов помогли ему бежать под Негрепелиссом.

Атос: - Идите вы к дьяволу, - с отвращением порекомендовал Атос. Шпионские дрязги? Интриги? Это было сказано с таким презрением, что мушкетер почувствовал, как где-то глубоко в душе закипает холодное бешенство, но пока сдерживался. – Эти, как вы изволили выразиться, дрязги стоили жизни двум моим однополчанам: одному выстрелили в затылок, другому какая-то нанятая подручным Россильяка дрянь воткнула в ухо шпильку. Во сне. Третьего вынудили стать предателем. Сам я избежал обвинения в измене только потому, что… Мушкетер осекся. Упоминать об Агнессе не следовало. О попытке отравить колодец – тоже. - Такого, - Атос сжал зубы, - такого не прощаю я. Вы брезгливы, шевалье, это прекрасное качество. Меня втянули в эти дрязги помимо моей воли. И если мне придется запачкаться, чтобы прекратить эту череду смертей и подлостей – я это сделаю. Потому что я, черт возьми, не уверен, что смерть Россильяка ее остановит! А вы… Мушкетер перевел дыхание: в висках стучало от гнева. - А вы можете спокойно постоять в сторонке. Я вас попрошу только об одном: не путаться под ногами!

Теодор де Ронэ: С каждым словом Атоса Теодор бледнел все больше, но усмешка на его губах становилась все презрительней. – Не тревожьтесь, сударь, – промурлыкал он, – вы ступаете столь высоко, что у вас под ногами никто не запутается. Но, – его голос стал почти неслышным, – повторите ваш упрек как-нибудь, когда я смогу ответить на него как подобает, и я вам напомню, что как вы сейчас готовы передать свои долги палачу, так чуть ранее вы готовы были уступить их мне. Помня, как приносил свои извинения Кавуа, бретер ни на миг не предполагал, что в таких обстоятельствах его люди будут готовы выступить в роли секундантов или хотя бы не мешать – как и не думал, впрочем, что Атос воспользовался этим, чтобы безнаказанно разбрасываться оскорблениями.

Атос: Брови Атоса дрогнули: ничего подобного он не помнил. - В самом деле? – холодно переспросил он, даже не пытаясь сообразить, в самом ли деле бретер так считает или намеренно выводит его из себя. – Не припоминаю. Но вам, конечно, виднее. Если хотите – непременно повторю. В свое время. – Не забудьте – раз уж у вас столь плохая память. - О, не беспокойтесь. Не в моих привычках – забывать. Мушкетер тронул коленом бок коня, беспокойно прядающего ушами – андалузцу передалось настроение хозяина – и заставил его отъехать чуть в сторону, увеличивая расстояние между ним и бретером и таким образом недвусмысленно давая понять, что сказал все, что собирался. Написано в соавторстве.

Dramatis personae: Гвардейцы следили за обрывками диалога, долетавшими до их ушей, с возрастающим интересом. - Ох уж эти мушкетеры, - негромко, но в пределах слышимости вздохнул Витерб, который был куда большим провокатором, чем его спутник. - Хлебом не корми, дай с кем-нибудь поссориться. Вийе, как вы думаете, они подерутся, когда мы их отпустим? - А мы их отпустим? - приятно удивился второй гвардеец. - Нет, если все будет так, как вы говорите, они подерутся непременно. А все почему? Потому что один спас другому жизнь? - Нет же, сударь, они спорят за жизнь Россильяка. - Да? Мне так не показалось.

Теодор де Ронэ: Теодор промолчал – не потому, что ирония гвардейцев была обращена на другого, но скорее потому, что не особо прислушивался, слишком занимали его иные мысли. Слова Атоса, да еще сразу после ссоры с Кавуа, задели его куда больнее, чем он хотел бы показать. Впору было задуматься, не был ли он и в самом деле неправ. Но Бертейль! Если за Россильяком стоял кто-то еще… Тот, кто охотился за «цыпочкой». Или это тот же Россильяк? Скорее всего Рошфор уже все знает. А если нет? Старшая карта в колоде. Не та ли, о ком беспокоится Атос? – Сударь, – спросил он, не глядя на мушкетера, – вам что-нибудь говорит такое прозвище – Туз? Шпаги они еще скрестят. А Туз мог угрожать мадам де Бутвиль даже после ареста Россильяка.

Атос: Обмен мнениями, который затеяли господа гвардейцы, Атос слышал отлично, но попросту игнорировал. Все то же самое. На душе было достаточно скверно и без того, чтобы отвечать на обычные подначки. К тому же он был благодарен Кавуа и полагал, что ссора с его солдатами будет не наилучшим способом эту благодарность продемонстрировать. Зато неожиданный вопрос бретера заставил его резко повернуться в седле. Тузом, по словам Тревиля, назвался тот, кто пытался нанять в убийцы злосчастного акробата – сам Россильяк! Но откуда это стало известно одноглазому? - Где вы это слышали? – остро глядя на де Ронэ, в упор спросил он.



полная версия страницы