Форум » A la guerre comme à la guerre » Новый колосс. Ночь с 21 на 22 сентября 1627 г., ближе к полуночи » Ответить
Новый колосс. Ночь с 21 на 22 сентября 1627 г., ближе к полуночи
Richelieu: "Send these, the homeless, tempest-tossed to me, I lift my lamp beside the golden door!”
Ответов - 16
Richelieu: – Боюсь, монсеньор, я несколько переложил меду. Ситуа, полный, немолодой уже человек в потертой домашней куртке и рваных шлепанцах, покаянно развел руками, когда его пациент, едва пригубив из дымящейся кружки, скорчил гримасу отвращения. Ответа не последовало, но врача это не смутило. – Или наоборот, не доложил. – Вы знаете, Ситуа, что вкус некоторых субстанций уже ничем не исправить? Ришелье, одетый, как стало здесь его обыкновением, в светское платье, хоть и без шпаги, не открывая глаз, опустил голову на подголовник кресла. В комнате врача горела сейчас лишь одна свеча, и то у кардинала за спиной, но не светобоязнь заставила его так поступить. Ситуа мог и здорового человека заболтать до могилы. – С вашего разрешения, монсеньор, я не соглашусь. Во-первых, прежде чем делать подобные утверждения, следует оговорить количество субстанций, о которых мы ведем речь. К примеру, в море, что плещется не так далеко отсюда, растворено великое множество всевозможных субстанций, однакоже вкус морской воды определяют отнюдь… Тут Ситуа заметил, наконец, опущенные веки своего пациента и замолчал, обеспокоенно замерев на месте. Затем, ступая почти бесшумно, принялся убираться у себя на столе, возвращая травы в мешочки, бутыли на полку, а старательно протертые пестик и ступку в шкаф.
Луи де Кавуа: Оставив неподалеку от нужной двери своего человека, Кавуа направился прямиком к врачу. Капитан не мог похвастать какой-то особой любовью к ближним, но красивые женщины в этой негласной табели о рангах занимали не последнее место, а поведение и слова незнакомки свидетельствовали о том, что она могла пострадать сильнее, чем ей казалось. Или ловко водить его за нос. Этот вопрос хотелось прояснить. И лучше бы до того, как придется докладывать Ришелье. Просто потому, что доклад - как... Как кот. Чем полнее, тем приятней глазу. Перед тем, как войти, капитан негромко постучал. Медики иногда занимаются такими неожиданными вещами, которых лучше бы не видеть, это капитан знал на личном опыте, застав однажды своего эскулапа с горящими глазами и по локоть в крови, хищно ковыряющегося в чем-то, в итоге оказавшимся куском теленка. Но подумать Кавуа успел многое. Дождавшись ответа, он шагнул через порог. - Мэтр, у меня в комнате женщина, - сходу начал гвардеец. Барнье на это спросил бы: "вы жалуетесь или хвастаетесь?", но его здесь не было. - Дворянка. Я нашел ее у дороги в дюнах, она не могла идти и жалуется на потерю памяти. Похоже, на нее напали, но... Я хотел бы знать, правду ли она говорит. И можно ли ей помочь, если так. Несмотря на приличное ночное зрение, Кавуа при всем желании не мог рассмотреть человека в кресле, потому что единственный источник света в комнате оставлял его в глубокой тени.
Richelieu: – Ступайте, Ситуа, – разрешил Ришелье, не открывая глаз и тем же тихим голосом, которым предложил врачу ответить на стук. – Умоляю, капитан, подтвердите, что она уже в летах или хотя бы не хороша собой. А – и прилично одета. На последних словах он повернул голову и взглянул на Кавуа. – Что, нет по всем пунктам? Дверь мягко закрылась за врачом.
Луи де Кавуа: Капитану потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что доклад, по сути, уже сделан. И совершенно не в той форме, которую он так тщательно обдумал! - Монсеньор... - отыгрывая еще пару секунд, он поклонился, тщательно подметя пол плюмажем. Выпрямившись, он обреченно признался: - Она прилично одета. Но платье же было целым?.. Кажется.
Richelieu: Ришелье вздохнул и отставил почти нетронутую кружку. То ли помог тот глоток, который он успел уже сделать, то ли неожиданно возникшая новая задача целиком захватила его воображение, но мигрень, терзавшая его последние два часа, неожиданно отпустила. - Молодая, красивая женщина, - неторопливо проговорил он, ища на лице Кавуа подтверждения каждому слову, - случайно оказавшаяся на вашем пути и потерявшая память. Так что назваться она тоже, конечно, не может? Давайте расставим точки над «i», капитан. Из ставки я сегодня ночью не уеду. Он снова сделал паузу. Отправившись прошлой ночью в «Красную голубятню» из-за того, что ожидал покушения в доме, он едва не сделался жертвой злоумышленников на дороге. Допрос показал, что те даже не подозревали, чему были обязаны встречей с кардиналом, но совершенно сбрасывать со счетов ту возможность, что целью несуществующего английского десанта было как раз выманить его наружу в заранее известную ночь, никак не следовало. План провалился – и появилась потерявшая память дворянка. В то, что женщина могла быть наемной убийцей, он не верил, хотя и не потому, что недооценивал слабый пол. Попытка испортить ему репутацию была куда более вероятной. А также вызванная этой возможностью необходимость уехать. Но, кроме того, существовало и второе возможное объяснение. Тот, кто пытался уговорить Монетту впустить его, вчера не появился, но сегодня получил наконец от нее согласие– разумеется, с полного ведома всех заинтересованных лиц кроме одного. В кардинальскую мантию сейчас был одет кто-то другой. Но капитан, в своей заботе о его безопасности, мог зайти настолько далеко, что и такой оригинальный план выставить Ришелье из дома нельзя было полностью исключить.
Луи де Кавуа: Кавуа внимательно глянул на патрона, чье лицо по-прежнему оставалось в тени, и подошел поближе к жаровне. Не то, чтобы он замерз. Для него, северянина, даже ночной ветер с залива не был слишком холодным. Но при взгляде на россыпь всех оттенков огненно-красного на углях лучше думалось. Север - Севером, а тепло он любил. - Да, монсеньор. Сказать по правде, и не рассчитывал, - вздохнул капитан. - Она не помнит своего имени, не помнит, где живет. Но и я мог поехать другой дорогой. Предсказать, что я вообще увижу ее... Он слегка пожал плечами. - Я не мог ее там бросить. Но если ей вздумается погулять ночью по ставке, по чистой случайности рядом с комнатой читает Мартель. Читает он медленно, книга большая, до утра хватит.
Richelieu: Ришелье согласно кивнул. Приятно было удостовериться, что его с капитаном мысли в очередной раз текли по одному руслу. – Не проехали бы вы, мог бы проехать кто-то другой, – заметил он. Подле любого другого лагеря одинокую женщину ждали бы крупные неприятности, но его гвардейцы предпочли бы, надо думать, проявить благородство. Хотя бы потому, что иногда их проверяли. Весьма разнообразными способами. – Однако я не совсем об этом, капитан. Вам, случаем, не кажется, что молодой красивой женщине не место в доме прелата – особенно такого, за каждым движением которого следит множество глаз? И уж в особенности – не ночью? Вопрос был, разумеется, риторическим. Даже если это простое соображение не пришло в голову Кавуа, едва тот предложил неизвестной даме гостеприимство, по прошествии некоторого времени его не могло не осенить.
Луи де Кавуа: Капитан об этом еще не думал, но признаваться в этом не хотел. - Я отвезу ее утром в Этре, - предложил он, глядя, как оживает и гаснет огонь на углях. Он видел и темный силуэт кресла, подсвеченный одинокой свечой, но лица Ришелье рассмотреть не мог, и настроение покровителя угадывал по интонациям, к которым чутко прислушивался. Слова кардинала снова и снова вызывали в памяти образ молодой женщины, и снова и снова гвардеец признавал - красивая. Может быть, даже слишком. - Я хочу разобраться, что произошло. Точнее капитан сформулировать не мог. - Это может быть делом рук тех же людей, которые пугали жителей Этре убийством пастора и резней. Последнее, что она помнит - свой дом. И мне показалось... Мне почудился запах гари. Я не уверен.
Richelieu: Теперь Ришелье нашел нужным повернуться к своему капитану. Одной из самых полезных черт в своих людях кардинал почитал любознательность, но любознательность приносит порой самые неожиданные плоды. Запах гари? – Она гугенотка? Разумеется, это ничего не меняло. Выставить за порог женщину благородного происхождения, когда она нуждается в помощи – невозможно. Уезжать самому было беспредельно глупо – да и что бы это решило? Все одно, слуги будут сплетничать, не в этот вечер, так в следующий. - Сомневаюсь, - покачал головой пикардиец. - Но судить могу только по платью. Не слишком верная примета. Но те, кто собирался стравить католиков и гугенотов Этре, могли попробовать решить эту задачу иным образом, просто переставив акценты. – У нас нет причин считать, что кто-то ставил себе такую задачу, – напомнил кардинал. – Но я не возражаю – и более того, такое расследование стало бы нашей обязанностью. Да, кстати. Если она местная, кто-нибудь из слуг может ее узнать. Ришелье и его капитан расходились во мнениях относительно истории с покушением на пастора. Первый полагал, что все это – буря в стакане воды и местные просто придают слишком много значения угрозам каких-то хвативших лишнего вояк. Второй был настроен более пессимистично. Из того, что Кавуа предложил отвезти даму в Этре, можно было сделать вывод, что он начал склоняться к мнению своего покровителя. – А в городе наверняка кто-нибудь найдется, кто ее опознает. В соавторстве
Луи де Кавуа: - Я предпочитаю исходить из худшего, - чуть улыбнулся капитан, словно извиняясь за эту свою привычку. - Тогда иной исход приятно удивляет. Иногда неприятно, но уже противника. Кардинал был прав, незнакомку можно было показать... Наверное, в ратуше. Старейшинам города. Они должны хотя бы приблизительно знать местное дворянство. - Я попросил Анну-Марию присмотреть за ней. Может быть, они уже что-то выяснили. – Это было бы проще всего, – кивнул кардинал, думая о своем. Вряд ли капитан всерьез рассчитывает найти жилье для дамы в Этре – даже с отъездом герцога Орлеанского там было все еще слишком много народу. Куда вернее, он рассчитывает на то, что к утру его покровитель смирится как с невозможностью изгнать ее, так и с пониманием, что в любом другом месте она будет под угрозой – если, конечно, произошедшее с ней было частью того большего плана, в который Кавуа по-прежнему верил. Однако… Выражение лица Ришелье неуловимо изменилось, и в его глазах проглянуло некоторое подобие злорадства. – Она не могла идти, сказали вы? А вы, случаем, не внесли ее в дом на руках? Капитан, пригревшись возле жаровни, не заподозрил бы неладного, если бы не слушал очень внимательно. - Мне показалось невежливым заставлять даму ползти, - ответил он и пытливо глянул на покровителя - тот явно что-то задумал. Но что?.. В соавторстве
Richelieu: – Замечательно, – улыбнулся Ришелье. – Тогда вы непременно должны навестить ее завтра утром. С букетом. Я видел, вереск еще цветет. Капитан воззрился на кардинала такими глазами, словно тот предложил ему принять постриг. - Простите... Что? – Помилуйте, неужели вы никогда не ухаживали за дамами? – очень естественно удивился Ришелье. – Не могу поверить, что я должен вас этому учить. Кавуа смотрел на него столь глубокомысленно, что можно было заподозрить глубокое капитанское желание сходить за Ситуа. - Монсеньор, я вас правильно понял? - на всякий случай уточнил он. - Вы предлагаете мне... В ставке... И по всем правилам? – Совершенно правильно, – невозмутимо подтвердил его собеседник. – Но я в вас не сомневался – вы всегда производили на меня впечатление очень умного человека. В соавторстве
Луи де Кавуа: Капитан рисковал сейчас испортить это впечатление, потому что никак не мог поверить своим ушам. Он сильно подозревал, что над ним смеются. Аргумент "Я не хотел бы ее компрометировать" выглядел слабо, потому что ответ Кавуа мог придумать сам - "Так не компрометируйте!". Нужно было придумать что-то повесомее. Хотя... А почему, черт возьми? Она очень красива. Он мог бы делать это и не по приказу. Вопрос был только в том, что Кавуа никогда не афишировал связи такого рода, а здесь... В ставке трудно что-то скрыть. Но этого, похоже, и не требуется. Ч-черт. - Играть пылкого влюбленного в тридцать пять лет... - покачал головой пикардиец, скромно умолчав о том, что носиться на коне по местным дорогам и драться по семь раз на дню ему возраст ничуть не мешал. - Вы слишком хорошего мнения обо мне, монсеньор.
Richelieu: – Тогда играйте не очень пылкого. – Шутки кончились. Ришелье продолжал улыбаться, но уже жестче. – О ней начнут говорить. Сразу. И как вы думаете, с кем ее имя будут связывать в первую очередь? Вы же окажете мне такую услугу, капитан? Или стоит обратиться к кому-нибудь из ваших подчиненных? Он не сказал «Вы ее сюда привезли», но в этом и не было нужды. Кавуа коротко поклонился. - Я предпочел бы не доверять это дело другому. То, что разрешено одному, может послужить дурным примером для остальных. Кроме того, она действительно очень красива. А я хотел бы, чтобы люди на службе думали все-таки о службе. – Я тоже, – улыбка кардинала снова сделалась теплой. По чести, он не думал, что это поручение будет его капитану настолько уж неприятно. Не просто хороша собой, но даже «очень красива»? – Я вам почти завидую. Ей могут понадобиться… даже наверняка, ей понадобятся всякие мелочи. Пусть горничная позаботится. Если бы они находились сейчас в его комнатах, он просто вручил бы Кавуа необходимую сумму. Но на втором этаже подстраивали ловушку для ночных визитеров. – Кстати, если у нее будет гореть свет… Нужды заканчивать не было. Очевидно было, что Мишель-Мавр вряд ли явится, пока в доме не станет темно – и свет должен был гореть только в спальне кардинала. Но нежданная гостья могла как помешать этому плану, так и сама сделаться приманкой для убийцы. В соавторстве
Луи де Кавуа: - После ухода Ситуа горничная позаботится, чтобы свечи не горели, - кивнул капитан. Он не сказал "я позабочусь", это могло прозвучать двусмысленно. Хотя в свете последнего указания... Впрочем, и так было понятно, что этим вопросом будет заниматься он. Капитаном владели смешанные чувства. Обсуждать такие вещи с Ришелье было делом непривычным. "Монсеньор, можно, я лучше кого-нибудь убью?" - Хотя... - он вздохнул и позволил себе слегка улыбнуться. - Если я буду там, можно будет убрать из коридора Мартеля. Вдруг у незваных гостей, которых ждет вся ставка, затаив дыхание и зарядив пистолеты, окажутся слабые нервы?
Richelieu: Кардинал улыбнулся в ответ. - Читающий гвардеец, по-вашему – зрелище не для слабонервных? У меня появились новые сведения, касающиеся последних событий. Хотя он никогда бы в этом не признался, Ришелье никак не мог отделаться от мысли, что взял на себя роль не то свахи, не то сводни, и перешел к вопросам более невинным с откровенным облегчением. Когда, четвертью часа позже, Ситуа вновь появился в своей комнате, всякая тень неловкости между кардиналом и его капитаном благополучно исчезла. - Итак? – спросил Ришелье, прежде чем врач успел приступить к одному из своих бесконечных рассуждений о невозможности сделать однозначный вывод в случаях, когда в дело вступает человеческая природа. Ситуа пожевал губами. - Голова, монсеньор, есть место темное и исследованию не подлежит, - вздохнул он. – Мадам описала мне, как выглядит подъезд к ее дому, гостиная, даже замок соседей, но не сумела вспомнить ни одного имени или названия. Она с уверенностью говорит, что вдова, но есть ли у нее дети – сказать не может. И про родителей тоже не уверена. Все, чего мне удалось добиться – это словесный портрет скончавшейся уже давно бабки. То есть бабка у нее была. - Как и у всех нас. И не одна. Ситуа обиженно поджал губы. - Мадам ушибла колено, - сухо продолжил он, - я распорядился, чтобы горничная наложила компресс, оно распухло. Судя по состоянию ступней, она прошла немало. Никаких следов… гм. Синяков на руках нет, ушибов на голове нет. Следов от веревок или каких-либо еще – ditto. Прогноз… Не решусь делать прогнозы. Но если в ближайшем будущем память к ней не вернется… Врач развел руками, всем своим видом показывая, что медицина здесь бессильна. – Я пообещал ей успокоительное. - Это не подойдет? – Ришелье кивнул на уже остывшую кружку. - Нет, монсеньор, это не успокоительное. Если бы улыбки могли говорить, улыбка кардинала сказала бы: «Что вы предпочитаете, капитан? Набрать цветов или понаблюдать за наложением компресса?» Но вслух прозвучало иное: - Капитан, вы можете идти. Благодарю вас, Ситуа.
Луи де Кавуа: Кавуа представил себя обносящим чужую клумбу и торопливо поклонился перед тем, как покинуть комнату. Новости от Ситуа по-своему порадовали, но и вызвали новые подозрения. Соседский замок по описанию может опознать кто-нибудь из местных дворян. А там и до опознания женщины недалеко. И по голове ее никто не бил... Отчего люди вообще теряют память, если не притворяются?.. Эпизод завершен.
полная версия страницы