Форум » A la guerre comme à la guerre » О чем сказать, о чем смолчать. Утро 20 сентября 1627 года » Ответить

О чем сказать, о чем смолчать. Утро 20 сентября 1627 года

де Тревиль:

Ответов - 57, стр: 1 2 3 All

де Тревиль: Из военного лагеря в Этре вели два пути. Первый соединялся с главной дорогой и поэтому выводил к городским воротам, где с самого появления короля постоянно дежурили часовые. Второй был проложен военными, подходил только конному, был едва ли не вдвое короче и вел к бреши в городском палисаде, где теперь тоже стояла охрана, но уже мушкетерская – отсюда рукой было подать до ратуши. Капитан выбрал в этот раз более долгий путь – ему необходимо было подумать по дороге. Даже сейчас он отнюдь не был уверен, что знает что делать. Долг требовал одного, чувства – другого. Нет, он ни на миг не задумывался о возможности что-то скрыть, но одна мысль о том, что отвага и кровь его мушкетеров пойдут на пользу кардиналу, вызывала у него отвращение. Безусловно, приятно будет сделать для его величества что-то, чего при всей своей изворотливости не сумел бы сделать хитроумный прелат со всеми своими шпионами. Но если бы при этом можно будет еще как-то расчитаться с ним за все прошлые поражения… За своими мыслями капитан едва заметил, как въехал под арку ворот, но тут его окликнул нескрываемо встревоженный капитан городской стражи. Отвлекаясь от своих размышлений, Тревиль поздоровался едва ли не с облегчением и тут же принужден был выслушать рассказ, который тут же заставил его забыть о своих волнениях. Минувшей ночью, как оказалось, какие-то негодяи попытались взорвать часовню святого Николая неподалеку от города. Часовня, по словам Барло, устояла, но прилегающее к ней кладбище немало пострадало. – Разумеется, нет, – согласился Тревиль, едва гугенот перешел от описания произошедшего к заверениям, что его единоверцы не имели к этому никакого отношения. – Благодарю вас, сударь, я так и сообщу его величеству при первой же возможности. Прощание двух военных было кратким, и капитан, двигаясь уже гораздо быстрее, направил своего коня к ратуше. Волшебное слово «срочно» открыло ему путь к королю, который в этот час давно уже бодрствовал, но мог сейчас вкушать завтрак.

Людовик XIII: Ночь, изначально предназначенная для утешений в объятиях Марион Делорм, прошла в одиночестве и мрачных мыслях. Тревожило все: сорванные по неуместной инициативе Бутвиля планы проникновения в крепость, раздражающее присутствие английских кораблей на рейде возле острова Сен-Мартен, невнятные настроения гугенотов в Лангедоке, казна, обещавшая истощиться, ежели осада затянется, уклончивость испанцев, ледяной тон писем королевы Анны, а теперь и исчезновение куртизанки не самым прекрасным образом сказались на состоянии духа и здоровье его величества. Ла Шене уже привык к тому, что в подобные дни следует держаться как можно незаметнее, дабы не оказаться под бурным шквалом возмущения или пакостным ручейком брюзжания. Также он помнил, что следует подавать на завтрак и какой гардероб держать наготове, и сегодня это знание пригодилось ему настолько, что он ни разу за утро не услышал голоса короля. - Капитан де Тревиль просит ваше величество принят его, - с поклоном доложил он, внутренне радуясь, что гасконец героически примет удар на себя. Иначе и быть не могло, Людовик Справедливый не мог хоронить в себе дурное настроение. - Пусть войдёт, - король отложил в сторону салфетку и сделал несколько глотков молодого вина, присланного мэром Этре.

де Тревиль: Одного-единственного взгляда на мрачное лицо его величества хватило Тревилю, чтобы понять, что король изволит пребывать не в духе. Однако это ничуть не смутило гасконца, уверенного, что принесенные им новости развеют привычную королевскую хандру. Оставалось, по примеру многочисленных шуток, только выбрать, с плохой начинать или с хорошей. – Доброе утро, сир, – капитан подмел пол перьями своей шляпы. – Господин барон де Буази вновь заверил меня вчера, что будет счастлив в любой момент показать вашему величеству лучшее, что может представить местная охота. Может, испытать это его заверение на правдивость? Что представляет собой охота на местных болотах, все уже себе представляли, но за неимением лучших развлечений рано или поздно и это должно было показаться увлекательным. Впрочем, Тревиль использовал это предложение как своего рода пробный камень.


Людовик XIII: Трудно было сыскать во французских провинциях и Париже человека, сильнее, чем его величество, любившего охоту, лучший способ для человека благородного упражнять тело в отсутствие войны и отвлекать дух от отравляющих размышлений. Однако предложение капитана нынче не произвело на короля должного впечатления. - Успеется, Тревиль, - мрачно сообщил он, оглядывая гасконца с ног до головы. Вид его казался на зависть цветущим, что ввергло Людовика в еще большее уныние. Каждому Господь ниспосылал свой крест, и несомый мушкетером виделся ему легким перышком, по сравнению с собственным. - Не сегодня... Вы только ради этого прибыли? "И почему из них приходится клещами вытаскивать все", - король досадливо поморщился при этой мысли. Салонные беседы с их вводными эклогами казались ему прекрасными, пускай и утомительными, лишь в обществе дам. От мужчин, особенно солдат, он ждал прямоты. - Знаю, что вы желаете сообщить мне нечто помимо этой дивной новости, - Людовик вздохнул и указал Тревилю на кресло.

де Тревиль: В этот же момент Тревиль решил, что плохая новость подождет. - Разумеется, сир, - снова поклонился он. – Я прибыл с хорошими вестями. Двое моих мушкетеров сумели добраться до форта Сен-Мартен вплавь и привезли известия от господина де Туара. Оба письма были у него с собой, но, прежде чем вручать их королю, он хотел внести еще кое-какую ясность.

Людовик XIII: Хандра, нередко становившаяся причиной недугов Людовика, забилась в темные углы его души, стоило гасконцу упомянуть имя Туара. - Что же вы молчите?! - король двинулся вперед, напряженно вглядываясь в лицо капитана, словно на нем можно было прочитать некое послание. Довольный вид Тревиля вселял надежду на лучшее или, по меньшей мере, на ободряющие известия. - Именно с этого вам следовало начинать разговор!

де Тревиль: Тревиль снова поклонился, не спеша занять указанное королем место за столом. - Безусловно, сир. Однако имеются некоторые обстоятельства… Красноречивым взглядом он указал на прислуживавшего за завтраком лакея, который, ввиду того, что его услуги сейчас не требовались, отступил к стене для пущей незаметности, но не сделался из-за этого ни слеп, ни глух.

Людовик XIII: Король сделал знак, и Ла Шене удалился, сгорая от любопытства и надеясь на слух, неизбежно обострявшийся в услужении у сильных мира сего. - Говорите, Тревиль, - в голосе Людовика слышалось едва сдерживаемое нетерпение. За те считанные мгновения, что прошли с упоминания острова Сен-Мартен, его воображение успело нарисовать несколько картин, самой приятной из которых была обгорелая английская шхуна с болтавшимся на рее Бэкингемом. Впрочем, его величество вынужден был признать, что это звучало слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. - Что с Туара?

де Тревиль: Сам будучи придворным, Тревиль хорошо знал, откуда берутся новости, и в свою очередь шагнул навстречу королю, понижая голос почти до шепота. – Вы помните, сир, солдата, которого выбросило несколько дней тому назад на берег в Сабль-д'Олон? У которого не оказалось с собой ни строчки? Два дня тому назад выяснилось, что письмо у него с собой было. Его нашел кто-то другой и подбросил одному из тех трех моих мушкетеров, которые туда ездили и вернулись ни с чем. По странному совпадению, двое других погибли – один получил пулю в спину, а другого закололи во сне. Тревиль нахмурился, вспоминая маркитанку, напавшую на Атоса. Несмотря ни на что, сомнения не отпускали его. Повесить ее из одних только сомнений он, конечно, не считал возможным, но в лагере ей лучше было снова не появляться. – В письме была приписка, показавшаяся мне и этому мушкетеру крайне подозрительной. Вытащив первое письмо из форта, капитан протянул его королю.

Людовик XIII: Как и два месяца назад в Париже, вновь он сталкивался с некими неведомыми злодеями, загадочными убийствами и подброшенными письмами. Но ежели во дворце это было пускай не уместно, то хотя бы объяснимо, в военном лагере подобные казусы вызывали куда больше вопросов. Не сводя взгляда с капитана, он взял письмо. Подозрительно бурого цвета - впрочем, то была не кровь, как сперва подумал Людовик, а, скорее, вино, - оно содержало несколько общих сведений от маркиза и странную приписку, сделанную другим почерком. - Кто убийца ваших людей, не установлено? - король пробежался взглядом по строчкам, выведенных рукой Туара, и силился прочитать то, что было добавлено ниже. - И напомните мне имя выжившего. Неведомое чувство подсказывало его величеству, что оно принадлежит одному из вездесущей четверки любимцев Тревиля. Однако это сделалось менее интересно, по сравнению с постскриптумом.

де Тревиль: Четвертый пустой бокал на столе явно предназначался не для его величества, и Тревиль, решив не спрашивать разрешения, налил вина и королю, и себе. – Мушкетер, о котором я говорю, сир – это Атос. На него также замышлялось покушение, но Господь сохранил его, – капитан помедлил и добавил с лукавым огоньком в глазах, – чтобы он мог лучше послужить вашему величеству. За обеими попытками стояла некая маркитантка, но, к сожалению, прежде чем кто-либо мог ее допросить, с ней произошел… несчастный случай. Кто ее нанимал, достоверно выяснить не удалось. Я не вполне удовлетворен расследованием, но я не судейский, а военный, а господина де Марверта поддерживает, как я понял, его высокопреосвященство. Не то чтобы Тревиль действительно тревожился о том, чтобы кара непременно постигла виновного, тем более что он отлично знал, кто это, и надеялся, что его повесят и без этого. Но от возможности подложить свинью кардиналу отказаться было трудно. Прошу прощения, ваше величество, не уточнил: приложение к письму прилагалось

Людовик XIII: Марверт, Марверт... Действительно, он уже слышал это имя от министра. Именно он будет сопровождать графа де Люз в его путешествии в Лангедок. Ловкий малый, по словам Ришелье, а оценкам последнего его величество научился доверять. - Что не так делает этот судейский? - пробормотал Людовик, разъединяя слипшиеся листы, второй из которых представлял собой чтение куда более увлекательное, нежели записка Туара. - Или вы, капитан, так реагируете на всех протеже кардинала? Он усмехнулся и, продолжая вглядываться в письмо, подвинул вперед свой бокал, чтобы Тревиль наполнил и его. Впрочем, вскоре он, неожиданно побледневший, совершенно позабыл о жажде.

де Тревиль: В замечании его величества была толика правды, и даже столь большая, что его можно было бы назвать всецело правдивым. Но, к счастью, у Тревиля были и более весомые доводы. - Я имел честь уже сказать вашему величеству, что на господина Атоса было совершено покушение. Одна из маркитанток напала на него с ножом, но нанесла лишь легкую рану. Ее отправили в городскую тюрьму и должны были повесить, однако господин де Марверт распорядился с этим не торопиться, а на следующую ночь она сбежала. Потом ее поймали вторично, и в ходе этого выяснилось, что ее дети были похищены другой маркитанткой, которую подручные господина де Марверта попытались арестовать и при этом убили. А затем первая маркитантка заявила, что намерения убить у нее не было и она действовала только из страха, что с ее детьми что-нибудь случится. Мне показалось это весьма странным. Когда Тревиль хотел, он мог быть по-военному краток и точен. Не без оснований заключив, что перемена в лице короля была вызвана предполагаемой угрозой его министру, он очень хотел отвлечь его от страхов, которые совершенно не понимал.

Людовик XIII: История звучала путано и странно, но то была вовсе не вина Тревиля. Неизвестно, вызвал бы рассказ большее участие короля, не получи он письмо, но сейчас судьба министра явно волновала его сильнее, чем участь безвестной маркитантки. - Зачем ей понадобился господин Атос? - по голосу его величества было слышно, что мысли его далеки как от мушкетера, так и от мотивов покушавшейся на его жизнь. Он снова перечитал послание, надеясь, что ошибся, неверно истолковав те или иные слова, или же был введён в заблуждение чужим почерком, однако содержание оставалось неизменным. Если сказанное правда, следовало незамедлительно принимать меры. Но велика была и вероятность чей-то злой шутки или же намеренной провокации, о чем заставляли задуматься и перемена руки, и странная череда смертей и нападений, связанных с пакетом от Туара. Как бы то ни было, сперва следовало упредить удар, нацеленный - или нет - против кардинала. - Кто ещё в курсе этого письма? - спросил Людовик, не давая капитану ответить на предшествующий вопрос.

де Тревиль: - Четыре человека. Сам господин Атос и его трое друзей, - отозвался Тревиль, предполагавший, что мушкетер поделился с друзьями нависшей над ним угрозой. - И те, кто его подбросил, а потом донес об этом. Если бы письмо нашли при обыске, никто в нем не усомнился бы. Но, к счастью и благодаря находчивости господина Атоса, этого не случилось. Цвет бумаги ясно свидетельствовал, как эта находчивость проявилась. - Если, сир, намерением злоумышленников было не только опорочить того, кого они не смогли убить, то я предполагаю, что подобные же известия будут предоставлены и кем-то другим. Где я и искал бы предателя.

Людовик XIII: - Ничего не понимаю, - раздраженно заметил Людовик, не любивший, когда умолчаниями его заставляли уточнять и переспрашивать. - Не говорите загадками, Тревиль, вам это ничуть не идет. В чем заключалась находчивость Атоса, и где бы вы искали предателя? Король снова покрутил в руках бумагу столь несвойственного цвета. Все это походило на ловушку, но кто ее организовал, предстояло выяснить. Капитан был прав, полагая, что подозрение падет в том числе и на его подопечных. Бравая четверка, несмотря на свои возмутительные выходки, доказывала преданность короне, но никто не мог с уверенностью указать на грань, за которой благие намерения смешивались с корыстью и превращались в предательство. Людовик взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. - Когда это письмо очутилось в руках ваших мушкетеров, и когда они передали его вам? Тревиль не успел собраться с ответом, как в комнату явился слуга. - Отправьте человека к кардиналу, пусть он немедленно явится. Это важно.

де Тревиль: Тревиль, искренне полагавший, что его рассказ был лаконичен, но полон, растерялся и оттого не успел даже начать обдумывать свой ответ до появления лакея. Но новый приказ короля заставил его сбросить оцепенение и вмешаться. - Прошу прощения, ваше величество, но я полагаю, что этого лучше не делать. Тем более, что его высокопреосвященство непременно явится на совет. Очередной военный свет был действительно назначен на полдень, и Тревиль был уверен, что после фиаско с подброшенным письмом у неизвестного злоумышленника не оставалось иной возможности добиться нужного ему поворота событий. Чего бы он ни хотел достичь байкой об английском десанте, если это должно было случиться сегодня же ночью или в крайнем случае завтра, негодяй должен был торопиться.

Людовик XIII: Ла Шене оставался неподвижен, переводя взгляд с капитана на короля и обратно. Каков окажется вердикт, предсказать было невозможно, зная склонность его величества прислушиваться к советам. Людовик приподнял полотенце, под которым скрывались миниатюрные часы с Марсом, выгравированным на серебряной крышке. Времени до встречи с министрами и командующими оставалось не так уж и много, а значит, не следовало прежде срока тревожить кардинала. - Допустим, - король сделал знак лакею, и тот, поняв все без слов, удалился, пожалев, что в ратуше Этре не имелось потаенных ниш и каморок, в которых столь удобно было приобщаться к государственным тайнам. - Вы не ответили, капитан. Что сделал господин Атос, и о каком предательстве вы говорили?

де Тревиль: Тревиль испустил вздох облегчения. Спорить с кардиналом за королевское внимание ему совершенно не хотелось. – Господину Атосу повезло обнаружить письмо, прежде чем к нему пришли с обыском, – принялся объяснять он, решив не усложнять рассказ упоминанием о рыжей девице. Тем более что и сам мушкетер просил его о том же. – Поняв, какую угрозу оно собой представляет, он спрятал его в бутылку с вином. Это произошло утром восемнадцатого числа, и господин Атос немедленно сообщил мне обо всем. Позже нам удалось узнать, что за доносом стоял некий Гаспар, прихвостень барона де Кюиня, английского шпиона, которого тому же господину Атосу удалось задержать после того, как тот уничтожил посланный его арестовать отряд. Мы передали его в руки его высокопреосвященства. Но ему об истории с письмом ничего не известно. Ввиду того, что у его высокопреосвященства нет причин любить господина Атоса… Тревиль замялся, словно подбирая слова.

Людовик XIII: - То есть, вы желаете сказать, сударь, что уже два дня в ведении ваших людей находится государственная тайна, а вы изволили сообщить мне об этом лишь сегодня? Людовик поджал губы. Его заикание, становившееся слышным в моменты большого напряжения, снова дало о себе знать. - Я верно понимаю, что вы решили провести самостоятельное расследование, пренебрегая необходимостью поставить в известность меня? - рука короля сжалась в кулак, так что ногти больно впились в ладонь. - Я нисколько не сомневаюсь в вашей преданности и добрых намерениях, Тревиль, но не слишком ли много вы на себя берете?



полная версия страницы