Форум » A la guerre comme à la guerre » Любопытство - лекарство от скуки. 20 сентября 1627 года, около одиннадцати утра. » Ответить
Любопытство - лекарство от скуки. 20 сентября 1627 года, около одиннадцати утра.
Эмили-Франсуаза де К:
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Эмили-Франсуаза де К: Луи не вернулся... Мадам де Бутвиль вошла в комнату, заперла дверь изнутри, повесила плащ на гвоздь у входа, сняла берет... На столе так и стояла кружка с нетронутым целебным отваром, давно уже остывшим. Эмили подошла к окну, посмотрела в сад. Дождя не было, ничего интересного — тоже. Юная графиня отошла и села на постель. Переодеться в платье, чтобы муж, вернувшись, увидел ее красивой?.. Надо тогда звать служанку, и вообще... Ну почему он не идет?! Надо было спросить де Ронэ, нет ли у него какой-нибудь книги... На самом деле Эмили привыкла ждать — сэр Джордж никогда не волновался, скучно ей или нет, и она, если совсем уж нечего было делать и уйти прогуляться невозможно, просто сидела и придумывала различные истории. Но теперь совсем другое дело! Теперь она замужняя дама. Что делают дамы, когда остаются одни? Занимаются рукоделием? Наверное, надо посмотреть, не надо ли починить что -то из мужниной одежды... Но, во-первых, молодая супруга не была уверена, что починка одежды — приличное занятие для графинь (герцогиня Ангулемская, к примеру, ничего подобного не делала), во-вторых, ей было неловко рыться в вещах графа, а в-третьих, она была совсем не уверена в успехе — рукоделие ей никогда не давалось. Интересно, где это жилье, которое нашел Луи? За это время можно было до Ларошели и обратно доехать... Эмили снова прошлась по комнате и подошла к окну. Нет, ну почему он не идет?!
Лапен: А тем временем за дверью маялся Лапен. Таким идиотом, как сейчас, он чувствовал себя всего-навсего второй раз в жизни. (Первый - когда не слишком учтиво побеседовал со случайно встреченным дворянином, а потом узнал, что это был король!) Парень уже успел смотаться в скромное жилище, которое он делил с Брешвилем, - и узнал, что туда вселились чужие люди, а тело покойного барона (да-да, покойного!) уже увезли в Нормандию. Рухнула последняя надежда на то, что слух о смерти графа - ошибка. На душе было тоскливо, но Лапен сказал себе, что Брешвиль сейчас, несомненно, в раю, где же еще быть доблестному дворянину. И наверняка сейчас объясняет святому Петру, что на арфе играть он не любит и не станет, а вот лучше бы принесли ему хорошего бургундского... Ладно. Раз верный слуга не отправился за господином в рай, так не надо туда и торопиться. Самое время подумать о своем будущем. Путей только два. Либо обратно в труппу, либо с повинной к графу. Мол, ваше сиятельство, простите дурака, который не ценил выпавшее ему счастье, возьмите снова к себе... Труппа вроде еще никуда не делась. И туда Лапена наверняка возьмут. Надо сперва попытать счастья у графа... Вернувшись в "Герб Аквитании", Лапен с ходу налетел на симпатичную толстуху-служанку, с которой уже успел провести ночь - еще будучи графским лакеем. - Ты ко мне? - приятно удивилась она. - А куда ж я от тебя денусь, хрюшечка моя? - галантно отзвался Лапен, который не смог сразу вспомнить имя "Хрюшечки". - Но вообще-то я к его сиятельству. Он у себя? - Нету его. А графиня дома. И опять в мужских штанах бегает, стыд и позор... Вот тут двор и закачался под ногами Лапена не хуже палубы морского корабля. Пара осторожных вопросов "Хрюшечке" - и Лапен понял, какого дурака он свалял. Столько раз видеть смазливого пажа - и не признать женщину, да еще и графиню! Какое там "в лакеи"? Какое там "в актеры"? В погонщики ослов ему надо идти, дурню слепому... Поторчав немного под дверью и собравшись с духом, Лапен постучался. Голос из-за двери позволил ему войти. Шагнув через порог и прикрыв дверь, Лапен махнул "пажу" низкий поклон и, не поднимая глаз, произнес изысканно и красиво, как и пристало говорить с графиней: - Поелику ваше сиятельство изволили дозволить мне возвернуться, так я и возвернулся. И имею счастье просить иметь честь сызнова стать лакеем вашего высокородного супруга.
Эмили-Франсуаза де К: Услышав голос Лапена, Эмили отперла ему дверь, отступила на несколько шагов, впуская парня, и ошарашенно на него уставилась. - Чего?.. Нет, она поняла, что Лапен, наверное, пришел снова наниматься к графу — она сама ему и предлагала, - но то, как он выражался... Мадам де Бутвиль похлопала ресницами, почесала нос и осторожно поинтересовалась: - Ты пьян?..
Лапен: - Да разве бы я посмел явиться пред ваши ясные очи в состоянии нализания? - не менее осторожно отозвался Лапен. - Людей мы почитаем благородных, а паче - уважаем знатных дам. Ведь созданы они для преклоненья и розами цветут в саду земном. Лишь тот злодей, в ком каменное сердце, осмелился б дворянку оскорбить! Высказав эту уместную и изящную цитату из какой-то давней роли, Лапен добавил прозаически: - Да и когда б я успел надраться-то, ваше сиятельство? Ведь только что из тюрьмы...
Эмили-Франсуаза де К: - Вот и я подумала, когда б успел, - рассмеялась Эмили. - Проходи. Она отошла и села за стол, с интересом разглядывая парня. - Уж больно ты мудрено изъясняться начал. «Ясные очи в состоянии нализания», - она весело фыркнула. - Это оттого, что я — графиня? Странно, что ты раньше не узнал. Но это я недавно, в Париже я еще графиней не была. А где ты так научился, прямо стихами? «Лишь тот злодей, в ком каменное сердце», надо же! Ты, может, грамотный и книжки читаешь? В том, что Анри Лапен — хороший слуга, она уже убедилась, в то, что добрый человек — верила, но он еще оказался ужасно забавен!
Лапен: - В моей прежней работе, ваше сиятельство, без грамотности трудно, - ответствовал Лапен. - Можно, но трудно. Я же актером был, пока не вышел в люди и не заделался лакеем. Роль, конечно, можно и со слуха заучить, да только кто же с тобою будет возиться, раз за разом повторять реплики? Есть такие ловкачи, которые роль даже не учат, а с ходу сочиняют, что надобно говорить. Но я так полагаю: будь все актеры такими, слишком хорошо бы жилось авторам пьес. Придумал название, решил, кто в кого влюбится и кто кого убьет, а остальное за него актеры сочинят? Ну уж нет! Не дождутся того писаки. Ежели назвался автором, изволь расписать все диалоги, а уж мы их вызубрим! Тут Лапен сообразил, что слишком разошелся в ответ на простенький вопрос дамы, и быстренько свернул свой монолог: - А потому, ваше сиятельство, среди актеров грамотеи очень даже водятся.
Эмили-Франсуаза де К: - Ты был актером?! - глаза дамы восторженно заблестели. Эмили могла бы с уверенностью сказать, что обожает театр, при том, что она его почти и не видела. А актеры неискушенной зрительнице казались людьми совершенно необыкновенными. - Вот здорово!.. Можешь сесть. Она кивнула на стоящий в сторонке табурет. Для мадемуазель де Кюинь не было ничего особенного в том, чтобы сесть за один стол со слугами: в те дни, когда Давенпорт уезжал из поместья, а дней таких было много, она любила обедать на кухне — это куда веселее, чем одной в пустой столовой. И даже веселее, чем принимать пищу в обществе дяди — сказать по правде, под его взглядом у девочки иной раз кусок в горло не лез. Конечно, не все, что годится для мадемуазель де Кюинь или Франсуа, пристало графине де Люз, но стоявший перед ней столбом рослый парень Эмили смущал. - Ты, наверное, много чего знаешь. Расскажешь потом? Ты не беспокойся, граф тебя возьмет, он тебя хвалил, ты ему понравился. А слуга нам нужен. Да еще и грамотный...
Лапен: Усаживаться на стул в присутствии графини Лапен не собирался. Не дай бог, войдет кто из служанок, потом насмешек не оберешься. Портить себе репутацию на новом месте работы лакей не хотел. А потому ответил учтиво, но твердо: - Я, ваше сиятельство, и без того насиделся. И если б не ваша милость, сидеть бы мне и дальше - до тех самых пор, пока меня бы не перевели из сидячего положения в висячее. Так что я, если будет на то ваше дозволение, лучше постою.
Ампаро: Горошинка, сидевшая как мышь под метлой, под ветками густого кустарника, отлично видела из своего укрытия, как мальчишка отправился в сторону тюрьмы, и не один. Слава Пресвятой деве, теперь есть кому заняться Анри, если того, конечно, еще не успели повесить. Но на все воля божья, а Лапену обязательно должно повезти. Испанка, до сих пор чрезвычайно удивленная своей везучестью, теперь на радостях готова была жертвовать милость божью всем, кто казался ей этого достоин, а уж для спасителя своих детей она бы не поскупилась. Во всяком случае, она сделала все, что могла. А теперь и о себе не грех позаботиться. С отвращением взглянув на страсть как надоевшие мальчишеские обноски, Ампаро поднялась и быстрым шагом направилась в сторону лавки старьевщика. Резвости ей добавляла спрятанная за пазухой золотая монета, подаренная самим его высокопреосвященством. Оно ей приглянулось сразу - шерстяное, добротное темно-синее платье, по аккуратному вороту и небольшим манжетам которого расположилась очень симпатичная вышивка. Видать, прежняя владелица была отличной вышивальщицей и сумела сделать нарядным вполне обычное платье. Поправив мягкие юбочные оборки просто для того, чтобы лишний раз дотронуться до обновы, Горошинка вышла на улицу. Чернокудрые волосы были тщательно расчесаны и как следует подколоты новыми шпильками. Конечно, пришлось изрядно поторговаться со старьевщиком, уверяя прохиндея, что она оставляет ему взамен еще крепкие носильные вещи, с которыми она ни за что бы не рассталась, если б не нужда, но зато теперь можно спокойно пройтись по улице. А можно пройтись прямо до комнаты в том самом "Гербе Аквитании", снова постучать в дверь к мальчишке и вежливо поинтересоваться насчет тюрьмы. То-то он удивится, увидев не оборванца, а молодую женщину в синем платье. С вышивкой!
Эмили-Франсуаза де К: Эмили очень серьезно посмотрела на парня. - Я раз сказала уже и еще повторю: я лишь сделала то, что должна была. На той улице за каждым окном люди были, а на помощь бросились только господин де Каюзак и ты. Может, ты и приказ выполнял, но ведь кровь пролил. И закончим об этом. Она глянула на кружку с лекарством, потом на Лапена. Вряд ли в тюрьме его кормили... - Ступай на кухню, скажи, что снова служишь у графа. Пусть тебя накормят... В это время в дверь постучали. - Ну вот, опять кого-то несет, - вздохнула юная графиня. - Посмотри, кто там, и спроси, что надо.
Лапен: Лапен охотно поспешил исполнить поручение своей новой госпожи. За порог он шагнул с высоко поднятой головой и с выражением неописуемой важности на физиономии. Не просто лакей - актер, играющий лакея! - Что вам угодно сударыня... - начал он высокомерно. И осекся. Парень не с первого взгляда узнал в платье ту, которую видел только в мужском наряде. - О, привет, - заговорил он негромко, чтобы звуки его несолидной болтовни не долетели в комнату и не оскорбили слух высокородной дамы. - У тебя все в порядке? И где твои девчушки? Я ужасно рад тебя видеть, но все-таки - за каким чертом ты сюда приперлась?
Ампаро: Он не просто вышел из комнаты, а торжественно выплыл, словно рядом была не простая гостиничная дверь, а королевские врата, ну или графские, на худой конец. Узнав Лапена, испанка радостно охнула и хлопнула себя ладонями по бокам. - Тебя не повесили! - жизнерадостно заметила Горошинка, а затем восхищенно прищелкнула пальцами, - вот ты артист, кабы не знала, точно бы решила, что ты у какого сиятельства в услужении. А у меня все отлично, разве не видно? И, уперев руки в бока, сделала шажок назад, что бы Анри мог как следует рассмотреть ее новое платье, если вдруг не заметил. - Дочки-то у отца Мартена, я утром их видела - все в порядке - дрались они, значит сыты. А приперлась узнать у парнишки - сумел ли тебя вызволить, но теперь и сама вижу. Надо бы спасибо сказать, а то что я - неблагодарная курица какая? И, ловко обогнув Лапена, Горошинка заглянула в дверь и радостно заулыбалась: - Храни вас Бог, сударь, что не отмахнулись от меня и выручили Анри, который детей спас. Горошинка решила, что напомнить о геройстве товарища будет совсем не лишним.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили уже встала, чтобы посмотреть, кто там пришел. Неужели снова какой-нибудь неприятный тип? А увидела... - Пакито?! Ох, надо же! - Удивленно воскликнула она и рассмеялась. - Так ты... ты не мальчик? Она чуть было не добавила «и я тоже», но вовремя удержалась. Если девица не догадается — хорошо. Мало ли, кто она, личность-то подозрительная, похоже... Конечно, Лапен может проболтаться, ну так заодно и проверится, насколько он язык за зубами держать умеет. Юная графиня повернулась к парню. - Хорошие у тебя друзья.
Лапен: - Уж каких бог послал, - отозвался Лапен. На этот раз лакей не добавил "ваше сиятельство". Что-что, а соображал он всегда быстро. Если девица-простолюдинка говорит графине де Люз "сударь", а графиня не ставит девицу на место - стало быть, не хочет раскрывать свое... как там... инкогнито, во! Пожалуй, правильно делает. Да, служанки в гостинице уже знают про "пажа Франсуа" лишнее, но это еще не значит. что графские секреты должны трепаться по всему городу. "А служанкам я еще хвоста накручу, чтоб не болтали", - с неожиданной для самого себя злобой подумал Лапен. Он и сам не знал, почему ему стали так дороги тайны новой хозяйки. Но готов был за них хоть в драку. А сейчас он почтительно встал у двери, предоставив "пажу Франсуа" беседовать с гостьей. Ему предстояло решить важную задачу: признавать ли эту дружбу, компрометирующую такого важного человека, как графский лакей. Ладно Пьеро - все-таки играли в одной труппе. А эта маркитантка? Ну, что у них за знакомство? Вместе кого-то там убили, а потом сидели рядышком в тюрьме и ждали виселицы - это тянет на дружбу или нет?
Ампаро: - Друзья? - хмыкнула, живо передернув плечами Горошинка, продолжая широко улыбаться, - да мы знакомы-то пару дней, и не за приятельство я старалась, а за справедливость - за спасенные жизни дочек своих. Да и какая дружба может быть между баб... женщиной и мужчиной, сударь? Знамо какая. Последние слова испанка договаривала уже рассеянно, словно к чему-то прислушиваясь. Затем снова дернула плечом, потом другим и на ее смуглом лице отчетливо проступило раздражение. - Колется, - коротко пояснила свои телодвижения Горошинка и ее ладонь быстро нырнула за корсаж. Через секунду она рассматривала какой-то небольшой предмет. - А я уже и забыла про него. Снова заулыбавшись, протянула руку - на раскрытой ладони лежал массивный, тусклый от грязи перстень, крупный камень которого слабо отсвечивал бархатной синевой. - Во, из-за этой перепачканной стекляшки мои девчонки утром подрались, - и, спохватившись, поправилась, - ну не взаправду, конечно, так-то они мирные у меня. Разве что укусят или поцарапают. И воинственно взглянула дегтярными глазами, готовая сразиться с любым, кто посмел бы в этом усомниться.
Эмили-Франсуаза де К: - Укусят? - улыбнулась Эмили, а подумала почему-то о шевалье де Ронэ. Дружбы между мужчиной и женщиной не может быть? Вот глупости, очень даже может! Она хотела сказать об этом, но взгляд ее привлек тускло поблескивающий на ладони женщины камень. - Это не стекляшка... - ошарашенно произнесла юная графиня, двумя пальцами осторожно взяв перстень. - Это... В драгоценностях новоявленная знатная дама, до сих пор единственным украшением имевшая оставшееся от матери колечко, которое нынче хранилось у ее няни в далекой Англии, не разбиралась, но, живя у герцогини Ангулемской и присутствуя при одевании ее светлости, стала все же немного различать красивые и блестящие камни. Этот же, будто изнутри светящийся синевой... - Кажется, это что-то дорогое...
Ампаро: Дорого-о-о-е? - протянув нараспев, удивленно переспросила Горошинка, у которой за всю жизнь единственно стоящим приобретением были две дочери. Она поднесла кольцо к глазам, поглядела, затем с силой потерла его о рукав нового платья и еще раз осмотрев, пожала плечами. Маленькая Росио, конечно, постоянно что-то искала и даже находила, с тех пор как начала ползать - ее юбки всегда были полны всякой всячины, среди которой попадались и блестящие камушки, но все это яркие безделицы. И, привыкнув к ее мелкому скопидомству, Горошинка и разглядывать тогда не стала, из-за чего случился весь сыр-бор, просто отобрав предмет сестринского раздора. А ведь если присмотреться, то вокруг крупного камня еще вон маленькие есть, завитки всякие. Горошинка покачала рукой, на которой лежала вроде бы ценность, словно взвешивая ее. Теперь уж ей казалось что и правда - тяжел, тяжел перстень, может и потянет на несколько золотых. Облизав вдруг пересохшие губы, она просительно заглянула в лицо внимательного мальчишки, мимоходом отметив, какая у того еще по-девичьи нежная кожа. И протянула ему находку. - Сударь, может вы поближе поглядите? - затаила дыхание Горошинка, которая никогда ничего не находила кроме разной величины неприятностей. Но сейчас ее вдруг одолел неясной природы азарт и она замерла, ожидая окончательного вердикта единственного здесь знатока драгоценностей.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили взяла перстень, повернулась к окну, разглядывая камень на свету. - Я не очень понимаю, - честно призналась она, - но, кажется, дорогое... Может, ливров сто стоит, а может, и больше... На самом деле, стоимость драгоценности она определить не могла и цену назвала так, наобум. Как не могла точно определить камень. Но у герцогини Ангулемской были красивые серьги с крупными сапфирами. Однажды, в минуту благодушного расположения, ее светлость даже поднесла сережку к щеке воспитанницы и поинтересовалась у мадам де Миолан, не правда ли, что цвет камня чудесно подходит глазам мадемуазель де Кюинь. А камень в перстне имел точно такой же оттенок... - Где его твои девочки взяли? Может, лучше на место потихоньку положить? Возможно, ребенок просто потянулся за блестящей штучкой (вряд ли у «Пакито» взрослые дочки, мать-то совсем еще молода), но скажут ведь, что украла — беды не оберешься. А может, и впрямь украла...
Ампаро: - Сто ливров? - ахнула Горошинка, теперь с почтительным изумлением разглядывая кольцо, вместо которого ей уже виделась горка круглых и блестящих золотых монеток, на которые она могла бы... - Какое такое место? Куда обратно потихоньку? - всплеснув руками, возмущенно вскинулась испанка, - да они у меня даже яблока ни разу не стащили. И живут сейчас не абы где, а у отца Мартена, и как-то мне не верится, что в его доме кольца по углам без присмотра валяются! Выпалив все это на одном дыхании, Ампаро все же призадумалась. - Но вы, сударь, правы - где-то они его взяли. И вот что я скажу - через четверть часа мне это станет известно! Схватив кольцо, Горошинка сунула его обратно за корсаж, уже совершенно не вспоминая, что оно колется. Ничего, потерпит. - Я сейчас, я мигом, - испанка метнулась к двери, продолжая ворчать ходу, - это же надо - на место потихоньку. Задержавшись на мгновение около Лапена, вскинула на него воинственный взгляд и твердо заявила: - Я мухой. И только синий подол успел мелькнуть, прежде чем закрылась дверь.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили удивленно глянула на Лапена. - Это значит, она вернется, что ли?.. Ты вообще ее хорошо знаешь? Кто это? Она за тебя просила, только я думала, что это мальчик... «А она то же самое думает про тебя... Интересно, кто из нас большая дура?» Чуть поразмыслив, мадам де Бутвиль пришла к выводу, что все же она сама. Пускает в комнату Бог весть кого... Хотя про Лапена женщина не солгала же... Почему-то о том, можно ли доверять самому Лапену, о котором она, по сути, ровным счетом ничего не знала, юная графиня не подумала.
полная версия страницы