Форум » A la guerre comme à la guerre » О своих и чужих вещах. 18 сентября 1627г., около трех » Ответить
О своих и чужих вещах. 18 сентября 1627г., около трех
Теодор де Ронэ:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Теодор де Ронэ: Если общее изумление, вызванное появлением бретера в «Гербе Аквитании» было нерадостным, то трактирщик, чье имя Теодор благополучно позабыл, ничем этого не выразил. Напротив даже, в ответ на вопрос о комнате и оставленных в ней вещах и слуге мэтр Бовэ расплылся в улыбке. Причина этого прояснилась чуть позже, когда, предшествуемый своим слугой, бретер переступил порог маленькой комнатушки на втором этаже и с нескрываемым недоумением окинул взглядом заметно изменившуюся с прошлого раза обстановку. – У меня появилась жена? – полюбопытствовал он. Паспарту закашлялся. Вопрос, несмотря на некоторую необычность формы, был более чем закономерным. Уезжая, бретер оставил позади свою шпагу, пистолеты, книгу и пару седельных сумок. Теперь же в комнате появился сундук в одном углу, дорожный сундучок в другом, а по вбитым в стену гвоздям были развешаны женские платья. Ткань, отделка и шнуровка — все указывало на то, что владелица была дамой если не благородного происхождения, то немалого достатка, и к тому же, на глазок, обладала недурной фигуркой. Паспарту объяснил. Полтора месяца тому назад, когда бретер появился в Этре, сам городок не интересовал ровным счетом никого, а комнаты в трактире были все до одной свободны. Но когда началась осада... Паспарту был парнем практичным. Хозяин исчез, но жить-то на что-то надо? На содержимое хозяйских сумок он покуситься не решился, но ведь есть же сама комната! Страшно представить себе, сколько раз, должно быть, пожалел мэтр Бовэ о жадности, побудившей его потребовать у сомнительного постояльца плату за месяц вперед. Сам того не зная, Теодор обзавелся не менее чем дюжиной друзей, знакомых и родственников, которых он, невзирая на свое отсутствие, пригласил воспользоваться своим гостеприимством. А то, что эти почтенные господа готовы были щедро вознаградить Паспарту — ну так у настоящего дворянина друзья тоже не будут прижимисты. По примеру соседей-протестантов, мэтр Бовэ попротестовал и смирился, получив свою долю в прибылях. В некоторой степени наличие законного владельца комнаты облегчило жизнь и ему: плата за съем, ограниченная теперь лишь спросом, взлетела до небес, не лишая его, однако, возможности избавиться, в случае необходимости, от ставших неудобными гостей. Но в последнее время положение дел резко ухудшилось. – Приехала моя вдова? – уточнил Теодор, сочтя, что история, хотя и увлекательная, непростительно затянулась. Оказалось, комнату прокляли. То есть, никто не слышал, чтобы это случилось, но сами посудите: сперва господин пропадает невесть куда, потом офицера, который тут поселился, пушечным ядром убило, а потом и вовсе — военный тут жил, некто месье де Понтье, так его дьявол ночью из комнаты утащил и в колодце утопил. Затем дама приехала, мамзель Дюбуа, ее это платья, да в тот же день и пропала: из трактира вышла, в карету села — и не вернулась. А барон, который на следующий день в комнату заселиться решил, в тот же день упился до положения риз, и его хозяин сам выставил. Потом два гугенота комнату сняли, одну ночку лишь переночевали, а наутро в «Три поросенка» переехали – говорили, что к своему единоверцу, и комнаты там дешевле. А может, проклятья кривого католика испугались. – Мадемуазель Дюбуа… – повторил Теодор, задумчиво изучая платья. – Надеюсь, мое проклятье не помешает мне помыться, переодеться и выспаться? Несколькими часами позже, благополучно осуществив свои планы, он вышел на галерею. Заботливо смазанные петли не издали ни звука, позволяя ему в полной мере насладиться представившимся ему зрелищем. Написано в соавторстве с патроном.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили проснулась раньше мужа. Сладко потянулась, потерлась щечкой о его плечо, потом, приподнявшись на локте, посмотрела в лицо, нежно улыбнулась. Ей нравилось все: щеточки длинных ресниц, брови, усы, губы... даже пробивающаяся щетина... Он был так красив, граф, супруг, Луи... и так молод... Осторожно, чтобы не потревожить его сладкий сон, графиня вылезла из-под перины и прошлепала к своей одежде. Ей срочно надо было выйти... Лапен постарался, одежда была тщательно выстирана, вычищена, высушена (и когда он ее принес?!), а сапожки Эмили уже и не помнили себя такими чистыми. Однако... все булавки аккуратно лежали тут же, на краю стола, но как самой на себе заколоть камзол, в котором поместится полторы такие дамы? Кое-как затянув завязки штанов и облачившись, юная графиня поняла, что похожа на огородное пугало, не меньше. А штаны рискует потерять. Надо было срочно что-то делать! С грустью подумав о том, что ничего не остается, как обратиться к отцу, мадам де Бутвиль тихонько вышла из комнаты. Увы, она стучала и в двери комнаты барона, и той, где жила покойная баронесса, надеясь отыскать Агнессу — никто не отозвался. Кусая нижнюю губку, она воззрилась на замок и поковыряла пальцем замочную скважину, раздумывая, позвать ли кого-нибудь из слуг, чтобы узнать, куда делись Кюинь и горничная, или отыскать какой-нибудь нож или что-нибудь подходящее и попробовать открыть замок? Ночью же получилось...
Теодор де Ронэ: Несколько мгновений полюбовавшись на несуразную фигурку в сползающих штанах и торчащем во все стороны камзоле, Теодор вытащил из сапога стилет. Неужели прошлой ночью она выглядела так же? И на что же тогда был похож он сам? - Доброе утро, мадам! - улыбаясь, он протянул ей кинжал. - Может, перейдем к моей двери? Тогда нам никто не помешает. Особенно внутри.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили вздрогнула и быстро спрятала руки за спину. - Вы?! Вы-то откуда тут взялись?! Прошлой ночью она все же выглядела не так. Живое нежное личико сейчас было чисто отмыто, кудри, хоть и явно нерасчесанные, обрели свой естественный золотистый оттенок, а на щеках, ночью казавшихся болезненно бледными, алел румянец. - Честное слово, это не гостиница, проходной двор какой-то!
Теодор де Ронэ: Теодор только рассмеялся. Упрек Эмили был несправедлив. С помощью Паспарту приведя себя в порядок, бретер уже нимало не походил на того бродягу, с которым юная графиня имела дело прошлой ночью, и теперь, даже несмотря на пиратскую повязку, никто и на миг не усомнился бы, что имеет дело с дворянином, и ничуть не гугенотом. Ответ напрашивался и сложился у него в голове в считанные мгновения: - Здесь, путешественник бывалый, Жил со своим зверинцем Ной. Поскольку двор не постоялый, А очень даже проходной. Я здесь живу, а вы? Распугиваете честной народ? Только не говорите мне, что вашу горничную убили вместе с вашим отцом. – Гостеприимным жестом он распахнул дверь своей комнаты. – Заходите, я готов снова взять на себя ее обязанности. Или вы предпочтете услуги моего слуги? Паспарту, донельзя заинтригованный этой беседой, тут же просунул в образовавшуюся щель свою вихрастую голову.
Эмили-Франсуаза де К: Не рассмеяться Эмили просто не могла. И как у него получается?! Раз - и говорит стихами... - Ной уехал, а зверинец остался, - хмыкнула графиня, глядя на тощего носатого Паспарту. - Однако, увы, от ваших услуг я вынуждена отказаться. И уж конечно, никуда с вами не пойду. Она задумчиво поглядела на запертые двери. - Надеюсь, что его все же не убили... а ее совсем не за что... Ладно, я пошла.
Теодор де Ронэ: - Вам так нравится изображать ученую обезьяну? - Теодор бесцеремонно взял Эмили за локоть, втолкнул ее в комнату и закрыл за ними дверь. - Я понимаю, ваш муж влюблен, ему безразлично, как вы выглядите, но остальным-то зачем такое счастье? У тебя есть булавки? Или сможешь на ходу подшить? Паспарту, к которому были обращены последние два вопроса, неуверенно кивнул, и Теодор отступил в сторону, освобождая путь к выходу. - Нет, мадам, если вы настаиваете, вы можете и дальше выставлять на посмешище и себя, и своего мужа.
Эмили-Франсуаза де К: - Вы наглец! - возмутилась мадам де Бутвиль. - И... и сам обезьяна! Вот сейчас как начну кричать! На всякий случай она шагнула в сторону от бретера. Надо бы быть посдержанней, но сговорились они, что ли?! Сначала отец, теперь этот... От собственного вида Эмили и сама была не в восторге, оттого и искала барона, но господина де Ронэ это точно не касается! - Вам-то что за дело, как я выгляжу? Вы мне, слава Богу, никто!
Теодор де Ронэ: Теодор картинно вздохнул и повернулся к Паспарту. – Займись завтраком! – приказал он. На лукавой физиономии слуги явственно отобразилось разочарование, но спорить он не стал, обошел Эмили так, словно имел дело не с юной особой хрупкого телосложения, а со злобно оскалившимся пиренейским волкодавом, и прошмыгнул в дверь за ее спиной. Не дожидаясь, пока он выйдет, бретер вытащил из-под кровати свои седельные сумки и принялся в них рыться. – Хотите, можете считать, что я в вас безумно влюблен. Но на самом деле, ваш дядя как-то оказал мне слишком серьезную услугу, чтобы я мог не позаботиться о его племяннице. Вы уже решили, что вы собираетесь кричать? Он выпрямился, держа в руке моток ниток с воткнутой в него иглой. То, что он ей сказал, могло даже сойти за правду. В некоторой мере Давенпорту он был обязан жизнью: когда его подстрелили, крыса не прикончила его, а озаботилась найти для раненого и кров, и цирюльника. Вряд ли из благородных побуждений, но главное – не мысли, а дела.
Эмили-Франсуаза де К: - А что, уже пора начинать? - поинтересовалась мадам де Бутвиль, с любопытством разглядывая развешанные на стене женские платья, которые поначалу не заметила. - А что это у вас такое? Вы что, женаты? Или это комната вашей сестры... нет, что я, наверняка престарелой тетушки... Или... - не удержавшись, Эмили фыркнула, - вы тоже переодеваетесь? Она тут же представила себе де Ронэ в женском платье: грациозная фигурка с тонкой талией, стыдливо прикрытое кружевной косынкой декольте, а над этим - острый хищный профиль, торчащие усы и повязка на глазу. А юбка слева приподнимается, потому что под ней спрятана шпага... - Вам пойдет!
Теодор де Ронэ: В быстром взгляде, который Теодор метнул на Эмили, снисходительность мешалась с презрением. Бросать такие оскорбления, будучи в заведомо проигрышной позиции, было настолько неосторожно, что впору было задуматься о том, насколько это было случайно. Но не могла же она понимать, что он умеет, в силу своего рода занятий, отвечать на насмешку или оскорбление не вызовом, а ответной колкостью, а потому все-таки не вспылит тут же! Или она рассчитывает на рыцарственные чувства? С таким-то дядей, это была бы уже запредельная глупость. Нет, чем больше он общался с юной мадам де Бутвиль, тем лучше он понимал парижан, измывавшихся над трупом Кончини. Знал бы, где могила Давенпорта, и соблазн покрошить его на кусочки стал бы невыносимым. Что этот мерзавец сделал из девушки? И главное, зачем, если он таскал ее с собой и втягивал в свои делишки? Избавиться от человека можно сотней куда более простых способов. - Фи, пошло и не смешно. И, имей вы дело не с наемным убийцей, чрезвычайно опасно. За такое в лучшем случае проткнут шпагой. Он отошел к окну, чтобы вдеть нитку в иголку. Мелькнувшая было мысль предложить ей платья мадемуазель Дюбуа тут же была отброшена, как заранее обреченная на неудачу - вряд ли она позволит ему затягивать ей шнуровку. Вернувшись к юной графине, бретер развернул ее спиной к свету. - Стойте спокойно, иначе уколетесь.
Эмили-Франсуаза де К: - Что такого я сказала? - Эмили так опешила, что безропотно позволила себя развернуть. Ничего, за что ее можно было бы проткнуть шпагой... Если только... Ей вспомнился смазливый Бернар и его странные намеки. - Ой, ну вы же не подумали?.. Я просто представила вас вот в том синем платье... Она по-настоящему смутилась. А еще поняла, что почему-то совершенно не боится наемного убийцу.
Теодор де Ронэ: - У Лопе де Вега, помнится, было прелестное рассуждение о том, как следует обходиться с уже сделанной глупостью. Ваши извинения, если это были они, не приняты. И советую вам, если вы до сих пор этого не сделали, внимательно прочесть ваш брачный контракт, потому что если ваш муж фехтует хуже меня, а так оно скорее всего и есть, то жить вам в ближайшем будущем предстоит на вашу вдовью долю. Он задрал полы ее камзола. Дырки вокруг талии, в которые они прошлой ночью продернули бечевку, теперь были аккуратно заштопаны. - Штаны я вам снять не предлагаю, а камзол?
Эмили-Франсуаза де К: Быстро одернув полы камзола, Эмили резко повернулась к бретеру. Штаны ей пришлось придержать, зато синие глаза сверкали от возмущения. - Что дурного вам сделал мой муж, что вы хотите его убить?! Хотя он наверное фехтует куда лучше вас. Уж точно вас никто не нанимал его убивать, а с моей вдовьей доли вы ничего не получите. Тем более, что контракта никакого и нет. Она сделала шаг назад. - Не смейте ко мне прикасаться! И вообще, я пошла.
Теодор де Ронэ: Теодор поглядел на Эмили с таким изумлением, словно у нее внезапно появились крылья или, на худой конец, хвост. Это так она представляет себе заботу? – А с чего вы, собственно говоря, взяли, что я собираюсь его убивать? – полюбопытствовал он. – На это и без меня найдется немало желающих, если вы будете по-прежнему вести себя так же… скажем, так же неосторожно. Кстати, если вы потеряете штаны в коридоре, благосостоянию графа де Люза это способствовать не будет. Он изобразил что-то вроде парада иголкой, которую держал в руке. – Идите сюда, пара стежков вам не помешает. Вы не знаете, где в этом городке лавка старьевщика? Брачного контракта у нее нет – куда, собственно, смотрел ее отец? Если он сколько-нибудь походил на дядю, то, скорее всего, в другую сторону. У Давенпорта наверняка найдутся другие наследники, а влюбленному мужу явно было не до того. Пресвятая дева, неужели он когда-то был таким же дураком?
Эмили-Франсуаза де К: - Но... - Эмили помрачнела, дразниться и ерничать ей расхотелось. Одна дуэль по ее вине мужа уже ожидала, а еще ссора с Портосом... И какой-нибудь доброжелатель, а их в этой гостинице полным-полно, еще, не дай Бог, пустит слух, что она тут находилась с посторонним мужчиной, и тогда Луи придется... Нет уж! Но потерять штаны где-нибудь на лестнице на радость зрителям... - Давайте, только быстро! - молодая женщина подошла к бретеру. - Лавки старьевщика я не знаю, я здесь недавно и никуда не ходила. Она тяжело вздохнула и покаянно признала: - У меня слишком длинный язык. Никак не получается сдержаться...
Теодор де Ронэ: Быстро? Одно это слово заслуживало подзатыльника! Когда бы не последовавшее сразу признание, знакомое ему едва ли не так же близко, как вязкая тяжесть, с которой клинок входит в человеческое тело, Теодор воткнул бы в юную графиню иголку. – Это пройдет, – пообещал он, принимаясь за шитье. – В вашем случае, думаю, после того, как кто-то из ваших близких получит за вас удар шпагой. Уж не потому ли пропал ваш отец? Этот вопрос он задал не со зла – родственные связи мадам де Бутвиль заинтриговали его еще ночью, и теперь он рассчитывал узнать о них побольше.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили только что не подскочила, дернувшись так резко, что едва не накололась на иголку сама. - Пропал?! Он что, пропал?! То-то на месте нет... Но день уже, может, ушел куда-то... Только это точно не из-за меня, потому что, хоть мы и поссорились, Лу... граф о том не знает, а больше из-за меня никто драться и не станет. Тут она поняла, что, поддавшись чувствам, снова наговорила слишком много и огорченно добавила: - Вот видите, опять... Я раньше такой не была. Дядя не позволял мне болтать. А теперь прямо само лезет... Вам ведь совсем не надо все это слушать.
Теодор де Ронэ: Первой, непрошеной мыслью Теодора было, что сам он, при всей своей несдержанности, никогда не выбалтывал секретов. Другое дело, что его заслуги в этом не было никакой: его всегда тянуло съязвить и, как правило, над тем, что только что было сказано. И всегда – всегда! – он расплачивался сам. Или все же?.. – Я понимаю, в вашем нынешнем положении молчать постоянно невозможно, – согласился он без тени насмешки в голосе и опуская все прочие соображения. – Но меня, во всяком случае, вы можете не опасаться. Что здесь делает ваш отец? Который, не будем забывать, застрелил ее дядю, у которого, как она сама говорила, «было много всяких партнеров». Сам бретер знал только об англичанах и французах – на чьей стороне был ее отец? Ответ напрашивался, но Теодор уже научился не доверять очевидному.
Эмили-Франсуаза де К: - Хотела бы я знать! - с досадой ответила Эмили. - Но только я не знаю. Видите ли, мои родственники не посвящают меня в свои планы. Что неудивительно, да? А я оказываюсь впутанной в какие-то совсем неизвестные мне дела, и всегда щекотливые и опасные. Но что гораздо хуже, в эти дела оказывается впутанным и граф, из-за того только, что его угораздило меня полюбить... А это несправедливо! Ей давно хотелось с кем-нибудь посоветоваться, столько странного происходило в этой гостинице. Баронесса, кинжал, отец... Лавалле. Конечно, самым близким человеком был муж, но он слишком благороден и честен, чтобы смыслить в таких вещах. Однако не стоило быть слишком доверчивой, каким бы надежным не казался де Ронэ. Он же наемный убийца и Бог весть кто еще, одного поля ягода с ее отцом и дядюшкой! - Только вам и в самом деле все это не нужно. - Стараниями бретера она уже не рисковала потерять штаны при каждом шаге. - Спасибо. Не знаю, отчего вы со мной возитесь, но если действительно в память об услуге, оказанной моим дядей, то счастлив тот, кого вы назовете другом.
полная версия страницы