Форум » A la guerre comme à la guerre » Вам продали гораздо лучший мех! 18 сентября 1627 года, после обеда » Ответить
Вам продали гораздо лучший мех! 18 сентября 1627 года, после обеда
Pierrot/Pierrette: Продолжение эпизода «Иногда на "орел и решка" выпадает та-а-акое!..»
Ответов - 48, стр:
1 2 3 All
Ампаро: Примолкнув, Горошинка немного подумала, чуть сдвинув брови, а потом уверенно покачала головой. - Так тоже ни черта не выйдет. Говор изменить - это не платье по фигуре подогнать на парижский манер. Все одно - язык по своему повернется, и сама не услышу. А про обоз, ты права, забыть надо накрепко . Испанка легко вздохнула и, отвернувшись в сторону, сунула в рот невесть как оказавшуюся в руках соломинку. - То верно, что только бродяги да еще вы ... Послушай, - вдруг отбросила соломинку в сторону Ампаро. Лицо ее теперь выражало живейший интерес, - А что если мне к вам прибиться? Мальчишкой на побегушках? Просто за кусок хлеба. Ведь наверняка у вас всяких хлопот полон рот, а я, ты не подумай, очень ловкая. Поворачиваться шустро умею, да и уголки у вас тоже найдутся. И к тому же, - продолжала горячо шептать Горошинка, блестя в полумраке глазами, - я у тебя на виду буду. Пока рядом - и тебе не страшно, а уж если ... меня, - тихий голос дрогнул, - ты успеешь сбежать. Наверное.
Pierrot/Pierrette: Николь насмешливо фыркнула. – Мальчишкой на побегушках? Душа моя, разве мы торговцы или дворяне, прислугу заводить? В труппе никого кроме актёров нет, даже дети – если не выходят на сцену, так на неё выползают. – Тут её подвижное лицо снова изменилось, и она прищурилась. – А вот субретка бы нам сейчас не помешала. Служанка, только не в жизни, а в пьесе. А ну-ка, покажи, какая бы из тебя служанка вышла!
Ампаро: Субретка. Служанка. В пьесе. Вот уж до чего и не додумалась бы вовек. Какая из нее комедиантка-то. Конечно, чем только в жизни не приходилось пробиваться, до тюрьмы допрыгалась, но комедиантка ... - А хорошая бы вышла, - Горошинка быстро стянула шапчонку с головы и тряхнула головой, откидывая черные пряди назад. На ее лице появилась живость совсем другого рода - бойкий взляд, чуть плутоватая улыбка на губах. Мягко всплеснув руками, Горошинка будто в веселом удивлении пожала узкими плечами и если бы не кургузая курточка, это выглядело бы весьма мило. - Ловка во всем - и на работу и на язык!
Pierrot/Pierrette: Презрительная гримаса была ей ответом, и Николь, почти не меняя позы, вдруг показалась гораздо старше и куда как сварливее. - На язык ловка, говоришь? - квакающим хрипловатым тенорком откликнулась она. - Это что же, язык чесать здорова, значит? Или всё ж таки для чего полезного его применить могёшь? Посуду вылизывать заместо собаки, что ли? Сбросив личину так же легко, как надела, Николь уже обычным своим голосом продолжила: - Что ответишь? Чтоб смешно было, а если непристойно — и того лучше. Аптекарь с тобой разговаривал. А в каждом снадобье у него непременно рог дракона, перо единорога и чешуя мандрагоры. Можно что-нибудь про честь вдовы или мужскую скромность.
Ампаро: Наказание такое, не иначе. Неудобно сидя под досками в мужских портках, в надоевшей полутьме кого-то изображать, еще и шепотом Ну да ладно, задаром ничего не дается. Ах матерь божья, можно подумать, она к этим аптекарям захаживала. Лишних монет у нее отродясь не водилось, чтобы выкидывать их за рога и перья, тьфу ... Вот богатым вдовушкам там самое самое место, безделье лечить. А у нее всегда дела были, да и здоровьем господь не обидел, а уж если что по мелочи, то она и сама знает что делать. А здорово у Пьеретты получилось - точь-в-точь недовольный сквалыга. Ну так ничего не поделать, назвался груздем ... - Зачем это посуду лизать? - широко раскрытые глаза были полны плутовского удивления, - Я ее в момент вымою, руки-то у меня тоже ловкие. До колодца за водой добегу, а там-то кумушек что воробьев на ветке, со всеми почирикать можно. О том, чья хозяйка чем мается. А от любой маеты у аптекаря средство верное имеется - хоть перья дракона, хоть рог мандар ... мандрагоры. Споткнувшись на последнем слове, Горошинка невольно фыркнула, но сразу приняла серьезный вид, - А уж чешуя единорога точно поможет.
Pierrot/Pierrette: В тёмных глазах Николь мелькнуло сочувствие: не отличаясь сама способностью быстро отшутиться, она явно хорошо понимала Ампаро. - Хоть прямо сейчас в горничные, - засмеялась она, несомненно, пытаясь подбодрить испанку. - Тебе, подруга, как и мне, вся надежда на тумаки да оплеухи или на то, что товарищи по труппе подскажут. С памятью-то у тебя как? О прочих фиглярских талантах она и спрашивать не стала, рассудив, как видно, что привлекать публику маркитантке научиться было негде, и, не дослушав полученный ответ, решительно потянула свою сообщницу из-под сцены. - В нашем деле ещё и голос нужен. Чтобы и громко, и чётко, и без подвизгиваний. Вот так. - Повернувшись к выходу, она позвала - не переходя на крик, но звонко: - Анрио! Анрио! Пойди, познакомься с нашей новой Субреткой! Легонько подтолкнув испанку, она шепнула: - Скажи чего-нибудь. Ну, назовись... Мариетта! Всякие испытания памяти обыгрывать не будем? А то мы ещё месяц не закончим.
Ампаро: Хоть в горничные, хоть в служанки и поломойки, лишь бы от петли подальше. Горошинка, выбираясь из-под сцены, чуть не фыркнула - испугаешь ее тумаками, когда она сапоги Барло видела. И теперь на все согласна - прислуживать, пританцовывать, лишь бы перебиться первое время, а там видно будет. - На память не жалуюсь, - не покривила душой Ампаро, вспомнив незабвенного падре, заставлявшего ее разучивать куски из писания и зачитывать вслух "... и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она - сеть, и сердце ее - силки, руки ее - оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею". И она читала, читала ... А с голосом у нее все в порядке. Он правда у нее не такой звонкий, звучит по другому, погуще будто, даром что сама маленькая - словно из груди вытекает. Мужчинам всегда нравилось ... только сейчас и ни к чему это вовсе. Субретка, новая. Уж как только ее сестру не называли - наслушалась, а такого не доводилось. И кто ж это такие, матерь божья. Служанки или чего похлеще? Голос тогда зачем, а уж память и вовсе ни к чему. Не понять комедиантов этих. Ну голос так голос. - Меня зовут Мариэтта, сударь, - ясно улыбнулась Горошинка белобрысому, стараясь чтобы голос звучал так же чисто и звучно. Кто их знает, как говорят эти ... субретки.
Лапен: Лапен без охоты подошел к сцене. С недоверием глянул на новоявленную субретку. - Думаешь? - покосился он на Николь. И тут же преобразился. Продувная рожа, хитрый взгляд... - Слышь, красотка, - заговорил он негромко и таинственно, - тут в твою госпожу втюрился по уши самый что ни на есть дворянственный дворянин, красавец, богач да впридачу еще и мой хозяин... ну, ты ж понимаешь, я абы у кого служить не стану! Так чтоб была им обоим радость, надо бы ей записочку передать - бумага белая, надушенная, почерк такой красивый, что и уметь читать не надо - знай любуйся! Передашь, лапушка, птичка, сладкий пирожок?
Pierrot/Pierrette: - Оставь! - Николь быстро подошла к Лапену, опуская руку на его рукав. – Шутки для неё придётся придумывать нам. Или, вернее, тебе. Но послушай… - Она потянула товарища в сторону. – Она сказала тебе правду. Если её поймают, меня повесят рядом с ней. Значит, нам придется её прятать. По-видимому, она достаточно хорошо знала Лапена, чтобы не усомниться, что тому не придёт в голову выдать обеих женщин городской страже. - Я могу тебе сказать, в чём дело. Но не лучше ли будет, если бы в случае чего ты с чистой совестью мог утверждать, что ничего не знал?
Ампаро: Горошинка привычно нашла взглядом пробившийся сквозь щель косой луч света с вздрагивающими в нем пылинками и стала лениво его разглядывать. Ей очень нравилось это занятие еще с тех пор, когда она девчонкой пряталась на чердаке от отца, да и все равно заняться больше нечем, пока двое комедиантов негромко переговаривались. Это же надо - шутки для нее придумывать придется. Лапушка, птичка, сладкий пирожок. Матерь Божья. Горошинка незаметно вздохнула - ну да ладно, чего только не перевидела, приноровится и к субретке. Это не главное. А главное - то, о чем шепчет Николь. Болтаться им, если что, рядышком. Ампаро ничего не имела дурного против нее, а вовсе даже наоборот, но неожиданно появившаяся компаньонка в висельном деле, если честно, ее радовала. Это значит, что теперь она не одна! Повязал их страх веревочный. Горошинка вдруг заметила, что до сих пор держит в руках надкусанную булочку. Недолго думая, быстренько припрятала ее за пазухой. Пригодится, кто знает как тут этих субреток кормят. И снова начала терпеливо разглядывать просачивающийся солнечный свет. Лапушка, птичка, сладкий пирожок, тысяча чертей ...
Лапен: Разом посерьезнев, Лапен сглотнул слюну. - Что там тебе ни случилось натворить, - начал он медленно, - я не хочу, чтобы тебя повесили. Нашему брату актеру частенько приходится плясать, но пляска в петле - это не смешно и вообще не искусство. Он бросил взгляд на незнакомку, которая старательно притворялась равнодушной. - И ее тоже не хочу видеть на виселице. Но что ты предлагаешь? Спрятать ее, выпихнув на сцену? Поставить перед глазами зрителей - и тем укрыть... Против воли Лапен ухмыльнулся. Он ценил дерзкие затеи. - А что, может и получиться. Ты еще учти, какие зрители у нас будут. Уж они-то вряд ли с этой девицей раньше встречались. Он яростно почесал в затылке. - Наши актеры ее не выдадут, не таковские. Про новеньких ничего не знаю, но они тоже актеры, а значит, привыкли разбираться в делах труппы без властей. Вот только сержант... и откуда его принесло на нашу голову?
Pierrot/Pierrette: Напряжение исчезло с лица Николь, и она даже слабо улыбнулась. - Ты настоящий друг, Анрио. И Ренар, я думаю, тоже промолчит. Парень он вроде хороший, и резона ему нет труппу в неприятности втравливать. А вот Герцог и… Молодая женщина замолчала. - Лучше им ничего не знать. Жанна ушла. Мне перед королём из штанов в платье переодеваться не след, меня предупредили. Нашли замену – и ладно. Может даже, не женщину нашли, а мальчишку. Она с сокрушённым видом глянула на Ампаро. - Но волосы тогда придётся обрезать.
Ампаро: Горошинка стояла почти не дыша, стараясь не пропустить ни одного слова из разговора. Услышанное ей казалось райской музыкой - впервые за последние дни кто-то искренне не желает видеть ее на виселице! Она осторожно покосилась в сторону говорившего. А белобрысый-то вроде и ничего, бесцветный немного, ну так некоторым такие даже нравятся. На сцену ее выпихивать собирается, что там делать-то ... Ай, да ладно, что скажут, то и сделает, сцена - не дыба, договорятся. А вот напоминание о сержанте сильно огорчило Горошинку. Черти бы драли и этого сержанта и других заодно. Поди уже знает о побеге. А Пьеро ведь прав - она может пока и мальчишкой побегать - главное глаза сержанту лишний раз не мозолить, глядишь и обойдется. Ампаро живо повернулась к говорившим и вдруг изумленно застыла. Волосы ... обрезать. Матерь Божья. Ее густые, черные как смоль локоны взять и обрезать. Уж кто только не любовался на ее кудри и не играл с ними - ветер, солнце, мужские взгляды и пальцы ... Красота такая. Горошинка лишь неслышно вздохнула, вспомнив как только недавно шапка сползла с тяжелых волос, выдав ее с головой. И ведь правда, деваться-то некуда. Кудри свои Горошинка, конечно, любила, но жизнь куда больше. Главное - уцелеть, а волосы что - отрастут. - Придется обрезать, - через силу сглотнула ком в горле испанка и даже улыбнулась. А что до красот, так у нее много чего еще красивого есть. А волосы что - отрастут!
Лапен: - Это точно, - поддакнул Лапен. - Волосы - не зубы, отрастут. И обернулся к Пьеро: - Нашим-то бродягам мы чего-нибудь соврем про эту девицу... или про этого парнишку, как скажешь, я не против. Думаю, даже с Ла Моннэ сумеем поладить. Если кто из новеньких сунется с дурацкими вопросами - дам ему по шее, на том дело и кончится... Но сержант, сержант!.. Вот этот тип мне очень не нравится. Что он у нас вообще делает? Он такой же актер, как я - священник! Вот для сержанта нам придется сочинить не то что историю, а целую поэму.
Pierrot/Pierrette: Николь некоторое время помолчала, не отрывая грустного взгляда от роскошных кудрей испанки. Избранная ею для себя роль не оставляла ей выбора, но не жалела ли она иногда о том, что потеряла вместе со своими волосами? - Поймут, что ты женщина — сразу решат: преступница или прелюбодейка, - напомнила она. - Может, как-то иначе можно? Ты, подруга, прямо скажем, на мальчика не больно-то и похожа, придется животик подкладывать. А лицо у тебя... Нет, я могу, конечно, испортить... О! Она быстро повернулась к Лапену. - Между нищими мы её подобрали, - предложила она. - Ты же знаешь, я всегда присматриваюсь, как они язвы да горбы себе делают. Вот и...
Ампаро: Горошинка наморщила лоб, затем с усилием потерла его ладонью. Не помогло - она совершенно потерялась в услышанном. Получается, сначала для сержанта, которого черти бы драли, нужно сочинить поэму, остальным если что - Анри даст по шее. С этим все ясно. А вот потом, чтобы стать понезаметнее, ей нужно всего лишь попоротить лицо язвами и приделать горб ... А, еще животик. Горошинка понимала, что нужно что-то сказать, но просто разглядывала сообщников широко распахнув глаза. - А почему прелюбодейка-то? - изрекла, наконец, испанка, догадываясь, что комедианты, они какие-то ... Кажется, нужно перестать удивляться.
Лапен: - Пьеро, морда твоя жонглерская, - горестно изумился Лапен, - у тебя что, последние мозги во все стороны уехали? Сначала мы на эту мордашку лепим язвы, а на эту спину цепляем горб. Потом мы берем то, что получилось и выводим на сцену перед королем и всем двором. А потрясенным придворным мы объясняем, что мы тут ни при чем, что все так и было, мы эту тварюшку у нищих нашли... Пьеро, это будет наш самый шумный спектакль! Но лично я согласен его наблюдать разве что из-под сцены.
Pierrot/Pierrette: Николь перевела озадаченный взгляд с маркитантки на актёра и назад. - Да ты не понял, Анрио! Про нищих – это чтобы объяснить, откуда мы её взяли, замену нашу. На сцене, понятное дело, будет субретка как субретка, а за кулисами – мальчишка. Наших, небось, поддельными язвами не проведёшь. Значит, придётся так, иначе приметная она очень. И ростом, и вообще… - Хмурясь, она приподняла на ладони прядь своих коротких волос. – Анрио, ты же у нас умный, придумай что-нибудь получше! Она же не понимает ещё. А я знаю. Думай, испанка. Как у вас там, за Пиренеями, не знаю, а у нас… Как ты с такой причёской смотреться будешь в юбках, что о тебе подумают? Года три чепчика не снимешь. Ни на улице, ни в постели.
Ампаро: Думать ... Да она так торопилась выжить, что некогда было думать-то. Одеться мальчишкой, отдать платье с деньгами, остричь волосы, да все что угодно, лишь бы дышать. Но три года в чепце. На улице и в постели. Как там у нее за Пиренеями? Да так же как и тут. Три года ... Матерь божья. - Я косу умею заплетать, тугую. Соберу вот так волосы - очень плотно, чтоб ни одна прядочка где не нужно не вылезла. А потом туго переплету и заправлю вот сюда, наверх. Клянусь - видно ничего не будет, даже если шапка скособочится. Только снизу концы выглядывать будут, все по настоящему выйдет. А для верности шапку приколоть к волосам, то есть ... шпилькой к косе. - И подумав, добавила, - А вот горб не нужно - у них походка особая, у горбатых, тут сноровка нужна. Три года, на улице и в постели... Горошинка проследила за ладонями Николетты, касавшихся коротких прядей и пониже натянула шапку. Затем подняла глаза и выжидательно взглянула на сообщников.
Лапен: - А может, оно и не надо - в мальчишку-то? - угрюмо протянул Лапен. - Может, перекрасим ее в рыжий цвет?... Хотя, какой-там, к дьяволу, рыжий, при этакой смуглой коже?.. Впрочем... а зачем для вас, баб, белила черт придумал? Покрасить ее в рыжую, набелить мордашку... Со сцены будет смотреться - лучше некуда... И замолчал, потому что опять его мысли с разгону напоролись на слово "сержант". Зрителей обдурить легко. Своих актеров убедить молчать... ну, не так легко, но можно. Но сержант, сержант, чтоб его в аду черти на бороне любили...
полная версия страницы