Форум » A la guerre comme à la guerre » Чтобы есть вместе с дьяволом, нужна длинная ложка. «Три поросёнка», 18 сентября, обеденное время. » Ответить

Чтобы есть вместе с дьяволом, нужна длинная ложка. «Три поросёнка», 18 сентября, обеденное время.

Проспер Ле Гран: Если бог не услышит меня в вышине – Я молитвы свои обращу к сатане. Если богу желанья мои неугодны – Значит, дьявол внушает желания мне. Омар Хайям

Ответов - 41, стр: 1 2 3 All

Проспер Ле Гран: В «Трёх поросятах» царили обычные для обеденного времени галдёж и суета. Проспер, обозлённый на весь мир и особенно – на Марса, напялившего на себя тогу Нерона, сидел в дальнем углу трактира, постукивая по столу одной из оставшихся у него монет. Чтобы немного утихомирить взбесившихся фурий, нещадно дёргавших его за волосы, бывший школяр-недоучка начал перебирать в памяти факты из жизнеописания императора, сообщённые потомкам Тацитом и Светонием. Любил бесталанный отпрыск Домициев прежде всего вкусно поесть, сладко поспать и посмаковать кровавые зрелища гладиаторских боёв. А ещё - громко петь в термах, кропать бездарные стишки, струнами звенеть на кифаре, и в довершение всего не брезговал взойти на театральные подмостки. И это при том, что в городе на семи холмах актёры и поэты презирались точь-в-точь как в Этре. Впрочем, беспристрастные историки утверждали, что лицедеем отец римского отечества был неплохим и даже лелеял мечту воплотить на сцене первый из подвигов Геракла: на глазах у восхищённых зрителей задушить голыми руками живого льва. Но представить худощавого и унылого видом Шувре в героической роли полубога Геракла Проспер, как ни старался, не смог. Он раскрыл нож и со всей силой, на которую был способен, всадил его в сиденье скамьи, вообразив, что это не предмет меблировки, а сердце заклятого врага. Пьеро тоже хорош: хоть бы одно доброе слово замолвил за собутыльника. Так нет: вместо этого молча подошел, одарил, как золотым экю, уничижающим взглядом и снова удалился на свой насест. Недоброжелательство, которое Проспер ощутил по отношению к себе со стороны жонглёра, злило его и сбивало с толку: что он такого сказал или сделал, чтобы настроить парня против себя? Проспер снова засомневался, что сказанное Пьеро в хмельном угаре - правда: ну не укладывалось у него в голове, что девушка может ходить в штанах, пить вино как вагант и бить кулаком по солдатской морде. Бог с ним, с Пьеро – теперь уж их пути-дорожки разошлись навсегда. Но полный провал миссии, сопряжённой с наймом на актёрские хлеба, угнетал поэта так, как мало что ещё в его и без того неприкаянной жизни. Работы нет. Жилья нет. Денег нет. И выхода тоже нет – только что пойти и ограбить такого же нищеброда, как и он сам, в надежде разжиться парой затёртых медяков или щепотью табака? Хвала святым, до такого он пока не докатился: помимо каталонца и кое-какого опыта в поножовщине у него есть божий дар, перо и чернильница, а что ещё нужно поэту? Проспер обвёл глазами переполненный зал, пытаясь выискать какого-нибудь молодого и богатого хлыща, чтоб ненавязчиво предложить свои услуги по сочинению мадригалов для прекрасной дамы или могущественного покровителя: в связи с прибытием короля со свитой в Этре поприбавилось и тех, и других. Покровителю можно посвятить оду или панегирик, восхваляющие его заслуги в борьбе с гугенотской язвой, из-за которой некогда тучные поля прекрасной Франции стали топтать четыре всадника: Чума, Война, Голод и Смерть. Поэт мысленно набросал начало оды: Стоглаву гидру разъяренну Ереси язву зачумленну Изгоним твердою рукой: Мушкеты выстрелят, как нужно Поддержат пушки их натужно Вперед, полки! В атаку дружно! Не посрамите чести боевой! М-да, неплохо вышло. Но дамам надо покуртуазнее. Однако вместо выспренних строф на ум приходило нечто простое и не соответствующее цветистой поэтике трубадуров. Во время скитаний вдоль границы с Испанией довелось ему попользоваться услугами старого лекаря-мавританишки, сбежавшего от гонений на морисков то ли из Арагона, то ли из Кордовы. Словоохотливый был костоправ: любил пересказывать своими словами стихи сарацинских поэтов и притчи восточных мудрецов. Проспер напряг память: Твоя щека – сверкающий опал, Ты - тополь, только лист любви опал. В опале я, в страшнейшей из опал, Прошу: смени ты гнев на милость, девушка. Он весь презрение, твой взгляд косой Не режь поэта острою косой, Прижмись ко мне, запеленай косой, Стань утешеньем для страдальца, девушка. Почему красавица-смуглянка с тёмными локонами, которую нарисовало ему услужливое воображение, была в штанах, этого он никак не мог взять в толк. Проспер недоумённо потряс головой, с усилием выдернул каталонца из сиденья скамьи и некоторое время тупо разглядывал блеск закалённой стали, а потом очнулся и кликнул слугу, чтобы тот принёс ему чего-нибудь для поднятия настроения.

Провидение: Пока поэт разглядывал окружающих, его самого при этом также разглядывали. По виду Гарроту, длинного и тощего как аист, с острым аистиным же носом, никто не счел бы подозрительным. Подумаешь, сидит какой-то, по виду горожанин, бережет свою пследнюю кружку! Нужно было очень хорошо разбираться в таких делах, чтобы заметить в рукавах его коричневой куртки не два, а целых четыре кинжала, проследить линию спрятанных ножей на бедрах и заподозрить, что пряжки на его шляпе и башмаках могли в случае необходимости перерезать горло. Долговязому Гарроте не платил жалованье управляющий того достопочтенного господина, которому он служил, и ни один из этих двоих не рискнул бы появиться в его обществе, а потому поручения он получал, как правило, от Жан-Батиста, который и указал ему сегодня на тех членов труппы, которых они смогли подстеречь около «Трех поросят». Гаррота, получивший это благозвучное прозвище после своего самого громкого дела, в задумчивости почесал нос, разглядывая поэта, которому полагалось сейчас кривляться на подмостках в амбаре вместе с остальными, а не мешать порядочному человеку выполнять свое задание. Однако, поразмыслив еще немного, он сообразил, что нужные ему сведения можно было не выуживать из хозяина трактира или из запыхавшихся служанок, а попросту вызнать у самого Проспера, который, как поэт и человек ученый, наверняка не умел держать язык за зубами. Придя к этому выводу, он взял кружку в одну руку, почти пустую уже бутылку – в другую и без лишних церемоний плюхнулся на скамью напротив будущего собеседника. - Жан-Батист где, не знаешь? – буркнул он, ломая себе голову, как поскорее перейти к делу. – Искал он тебя.

Проспер Ле Гран: Проспер окинул долговязого хмурым взглядом, но тут же смягчился: упоминание Жан-Батиста в корне меняло дело: лакей в «Нечестивце» хвастал тем, какой у него влиятельный и богатый хозяин, как бишь звать-то его… Люинь…Кюинь? А ежели слуга ему понадобился или конюх, а он как раз ломает голову в напрасных думах о том, как жить да быть дальше. Поэт щедрою рукой плеснул в свою кружку из большой плетёной бутыли, принесённой трактирным слугой, и пододвинул бутыль к гостю: - Угощайся: друзья Жан-Батиста – мои друзья. А своё вино побереги, ещё пригодится для обретения истины. In vino feritas – слыхал о таком? А как по мне, так лучше всего сказано в исповеди Архипиита: «Умереть в застолице я хотел бы лежа: быть к вину поблизости мне всего дороже.» Поэт заглянул в свою кружку, пробормотал «Nunc est bibendum», сделал добрый глоток и наконец заговорил по существу: - Так почто Жан-Батист искал-то меня? Дело какое есть или так, языком почесать? Проспер коверкает известное латинское выражение «In vino veritas» , отчего выходит «В вине – дикость» Nunc est bibendum - Теперь надо выпить


Провидение: Гаррота, по виду, а главное, по ножу вначале принявший поэта за родственную душу, тут же избавился от своих заблуждений, стоило тому перейти на тарабарщину. Впрочем, наполнить кружку ему это не помешало и его намерений ничуть не изменило. - Твое здоровье! - провозгласил он и отхлебнул так жадно, словно не опустошил только что в одиночку целую бутыль. Теперь надо было что-то срочно выдумывать, и Гаррота, не отличавшийся воображением, решил не слишком отклоняться от истины. – Он тебя про девчонку хотел спросить, кажется. Есть у вас такая, которая шить умеет? В этой части планы двух мужчин были совершенно законопослушны: что может быть честнее, чем сманить комедиантку из труппы, предложив ей другую работу? Конечно, Жан-Батист не собирался делать этого сам, но убедить единственного портного в этом жалком городишке выступить посредником не составило труда. На всякий случай Гаррота пояснил: - К представлению, небось, всякому нарядиться хочется, а у нас тут дама.

Проспер Ле Гран: Проспер чуть было не поперхнулся местным пойлом, которое ему в очередной раз подсунули в «Трёх поросятах» вместо выдержанного бургундского или бордо. У поэта за то время, что он столовался в трактире, создалось впечатление, что зачастую разнились только бутылки, а содержимое в них наливали из одной и той же рассохшейся бочки. Он оторопело посмотрел на безымянного дружка лакея, недоумевая, почему Жан-Батист решил искать швею такими окольными путями, что легче самому взять иглу и петли метать. В представлении Проспера любая девица, тем паче – простолюдинка, сызмальства была обучена как края у рубах подрубать да чулки штопать: на улице поймаешь первую встречную – вот тебе и умелая портниха. Тем не менее решил он лакейского посланца сразу не отшивать: вдруг тот просто начал издалека. - В труппе две бабы всего: субретка и директорская дочка, и обе знают, как нитку в иголку вдевать: а кто им, по-твоему, костюмы шьёт? Подойди к любой и поспрошай: в амбаре за лугом они сейчас репетируют. Только не говори, что это я тебя к ним направил. Директор аки лев рассвирепеет ежели узнает, что актрис от репетиции отвлекают с моей помощью. Я у него пока что на хорошем счету, так что не подведи, не порушь репутацию. В амбаре ли актёры по-прежнему или разошлись кто куда, про то Проспер не ведал, но в сущности, сильно против правды не покривил. А признаваться, что директор труппы с ним не имел чести знакомство свести, пока тоже резона не было.

Провидение: Если бы еще Гаррота хотел поддержать разговор о швеях, он начал бы объяснять Просперу, что ему не абы какая баба нужна, а такая, которая с иголкой засыпает и с ней же встает, да чтоб шелк шить умела, с бархатом дело прежде имела... словом, мастерица на все руки, а лучше - и на пару ног, хотя за неимением этакого чуда сойдемся и на чем-то попроще. Но это слабое место труппы сообщниками уже было досконально изучено, и сейчас его интересовали другие. - Злой у вас директор-то? – с фальшивым сочувствием спросил он. – Это ж надо же какую наглость надо иметь: поперво с деньгами сбежать, а потом еще что-то, кроме «извините» говорить. По-хорошему, этой красной тряпкой надо было дразнить жонглера, но тот был существом с ног до головы непонятным, да еще и со знакомствами. Когда Жан-Батист указал на него на улице, Гаррота наотрез отказался поверить, что перед ним женщина. Заспорив, они его чуть не упустили, что, впрочем, оказалось к лучшему, потому что чертов проходимец завернул в Горелый дом, а связываться с французским правосудием себе дороже. Жан-Батист, конечно, собирался узнать побольше, но Гаррота мысленно поставил на жонглере большой жирный крест.

Проспер Ле Гран: Разговор уклонялся в какое-то неведомое Просперу русло. Он испытующе посмотрел на долговязого, теряясь в догадках, зачем тому понадобилось выспрашивать о директоре. Ходит и ходит кругами, как стреноженная лошадь по выпасу, а за каким лешим на самом деле к нему подсел, не говорит. Поэт вытер залоснившимся рукавом куртки невидимые пылинки со столешницы и снова отхлебнул из кружки, собираясь с мыслями. -Если б ты не от Жан-Батиста явился, я б с тобой разговор уже закончил, мил-человек, не знаю твоего имени, - наконец доверительно сообщил он собеседнику, - Но ради своего дружеского расположения к нему так и быть, расскажу всё как есть. Как на самом деле оно было и есть, поэт имел смутное представление, но сомневался, что о том известно посланцу лакея, потому, ничтоже сумняшись, принялся за дело. Надо подтолкнуть человечка к разговору о де Люине, - наконец вспомнил он имя хозяина Жан-Батиста, - и дать понять, что не прочь он поступить к тому на службу, променяв сухие актёрские корки на сытные лакейские хлеба, иначе будут они воду в ступе молоть, пока ангелы не вострубят. -Директор наш – мужик что надо, да только ты бы на его месте и сам сбежал, если б пришёл в твоё королевство самозванец, возомнивший себя вторым царём Соломоном и начал распоряжаться почём зря. Сержант городской стражи у нас теперь всем заправляет, некий Саломон Шувре – слыхал о таком? Я-то, если честно, в труппе недавно, и человек на редкость терпеливый, но надоел он и мне хуже горькой редьки! – Проспер картинно провёл большим пальцем левой руки по горлу. – Уйти я хочу, братец, потому как мочи нет строем ходить под его солдафонские рассуждения. Жгучая обида и злость снова затопили поэта с головой, потому он мстительно добавил: -Ладно бы ещё один сержант командовал, так ведь прихвостень у него в труппе имеется: жонглёришко Пьеро. Взялся меня испытывать давеча: чего я умею, а чего нет. Меня! – Он ударил себя в грудь кулаком, - Да у него ещё молоко на губах не обсохло, когда я с ребятами в Верхней Наварре быкам клейма ставил… Проспер сплюнул под стол винный осадок и мрачно заключил: -О как у нас всё в труппе устроено, а ты говоришь – сбежал… Поспрошай Жан-Батиста, может, местечко какое в доме у господина де Люиня найдётся для человека башковитого да умелого?

Провидение: Втиснувшись в самое начало речей Проспера с торопливым «Да Жаном меня зовут, Жан я», Гаррота затем замолчал, потягивая из кружки дешевое местное пойло и понимающе кивая где надо. Подумать было о чем – и о нескрываемой досаде актеришки, и об имени, которое Жан-Батист придумал их общему господину, да еще об испытании каком-то – а ведь вчера, ежели не соврал лакей, поэт с жонглером тоже не в обнимку сидели. Эх, самого бы его сюда, он бы мигом разобрался, откуда ветер дует! – Место-то тебе, может, и найдется, – решился он наконец, – в господских домах работы завсегда хватает, да не всякое дело всякому человеку подойдет. Вот ты сам, приятель – не о том же спросят, чему обучен, а о том, за что возьмешься. Что в труппе делаешь? Вообще-то мысль была неплоха: если актрису уводить в швеи, отчего бы парня не сманить лакействовать? А там, глядишь, и жонглеру, плясуну канатному да забияке кабацкому, поджилки подрежем – и некому будет на сцену выходить, а то ведь, что ни говори, жалко будет красотке ихней личико ножичком править! Только глупостей бы не наделать, а то мало ли, кто его знает, этого поэта, может, он у них, комедиантов, как пятое колесо в телеге!

Проспер Ле Гран: «Наконец-то!» – воспрял духом Проспер и продолжил жалобы на сержанта: -Вот это и есть основная причина моего недовольства, братец Жан! - воскликнул он, отставив кружку в сторону. – Ты пойми: я – поэт, каких поискать! В коллеже парижском в первых школярах ходил и директор меня взял с тем, чтобы я им репертуар поправил, а то играть нечего, вон даже для королевской постановки выбрали комедию о клистирных трубках. Ты можешь себе такое представить, дружище?! Проспер понизил голос: -То, что Его Величество у нас справедливое, но хворое – то всему королевству известно, а ну как король воспримет за оскорбление упоминание кровопусканий да очистительных? Только сержанту хоть кол на голове теши – не понимает он тонкостей придворного политеса. Вот и меня загонял в хвост и гриву: подай то, принеси это, а стихи сочинять не моги! И ещё насмехается всё время, будто я ему голь перекатная без царя в голове. Но ты не думай, - спохватился он, вспомнив, что лакеев нанимают не за тем, чтобы драмы кропать, - Я никакой чёрной работой не брезгую: и пилю, и строгаю, и за лошадьми хожу. Только бы хозяин был хороший, с пониманием. Поэт положил на стол руки со сжатыми кулаками и, глядя в глаза Жану, тихо, но с нажимом сказал: -Я б вот этими самыми руками подмостки подпилил, только чтоб проклятому сержантишке насолить. Одна надежда, что они и без моей помощи справятся: кишка у них тонка перед королем выступать, провалят постановку, помяни мое слово. Вот давай за то и выпьем, друг мой ситный! Действительно ли он так думал, или просто давал выход накопившемуся гневу, сам чёрт не разобрал бы. А на дне бутылки тем временем притаился не просто чёрт, а сам Вельзевул. Проспер намекает на сцену с Аптекарем и Маледиктом. Ежели я ошибся с тем, что подданные Людовика XIII были наслышаны о его действительно слабом здоровье – исправлю. Но думаю, не ошибся

Провидение: Гаррота, говоря откровенно, не знал, что и думать. Когда Жан-Батист пересказал ему в лицах вчерашний разговор в трактире, Гаррота, ясное дело, предложил ковать железо, пока горячо, но лакей не согласился: мол, даже слуги хозяев своих порой на чем свет стоит кроют, а чтобы ночью засов отодвинуть или письмо какое стащить – так сразу крику на весь приход. А теперь вот, оказывается, не одному жонглеру труппа костью поперек горла встала. Может, и делать-то ничего не придется? Кабы еще дело серьезное было, а тут – подлость мелкая, баба бы справилась! – Выпьем, отчего ж не выпить? – с готовностью откликнулся он, все еще осторожничая. – Сам знаешь, чье вино – того и тост. А другие ваши что про это все думают?

Проспер Ле Гран: - Это ты о чём? О королевской постановке? - мрачно откликнулся поэт и забарабанил пальцами по столу. - А кому там думать-то? Бабам думать не положено, да и ума слабому полу бог не дал - думаю, ты с этим спорить не будешь. Остаются трое: директор, жонглёр и мальчишка. Если б я мысли умел читать, я б тебе рассказал, о чем они думают, а так могу только предполагать. Да ты и без меня сообразишь, парень-то ты с головой, как я погляжу. Директору надо, чтоб представление удалось на славу, на то он и директор. Жонглёр, хотя с директором и на ножах, но под сержантом ходит и делает, что тот ему говорит, - тут Проспер давал волю своей фантазии, придерживаясь евангельской мудрости "Кто не со Мною, тот против Меня, и кто не собирает со Мной, тот расточает": раз Пьеро ему не помог, значит, на чаше весов его собственного правосудия, он оказывался наравне и заодно с Шувре. - Ну а мальчишка только-только к нам прибился, королевская постановка для него, что манна небесная. Но это, брат Жан, только мои предположения, поскольку в труппе у нас языком почём зря никто не чешет: сержанта боятся.

Провидение: - А ты, значит, провала хочешь, – задумчиво протянул Гаротта. На смену мечтательному выражению в его глазах пришел опасный огонек, когда он сообразил, что, судя по рассказу поэта, достаточно будет избавиться от директора труппы, и о спектакле можно будет забыть. Конечно, велено было мокрых дел избегать, да и вчерашняя неудача казалась знаком самой судьбы, но все же приятно осознавать, что и для его талантов может найтись приложение. А то болтаешься тут, всякую дрянь лакаешь да сплетни собираешь. - Нешто вам не после представления заплатят? Или почета в таких делах побольше, чем денег, а денег-то и вовсе нет?

Проспер Ле Гран: Поэт пожал плечами, прекрасно зная, что ему-то не перепадёт и гроша ломаного от щедрот королевской казны: -А кто ж его знает: может, заплатят, а может и нет. Сдаётся мне, что сержант из тех, к чьим рукам чужие денежки так и липнут, смекаешь? Иначе к чему он всё это затеял? Не для того ведь, чтоб самому на подмостках покрасоваться? А раз так, то скорее всего труппа на бобах останется, и твой покорный слуга – тоже. Только окромя меня этого никто не понимает, вот и скачут по сцене под его указку ровно бараны под пастушью дудку. Одно слово – актёры: слава им глаза застит…Но я-то не баран, братец Жан, я стреляный воробей и никакому сержантишке меня на мякине не провести. Проспер притворно-тяжело вздохнул и покачал головой, как будто сочувствуя или удивляясь наивности своих товарищей по несчастью, а сам впервые задумался о том, к чему сержанту городской стражи взбрело в голову устраивать постановку перед королём. Разве что для того, чтоб урвать себе кусок пожирнее да полакомее – другой причины для подобной любви к искусству он, как ни старался, найти не мог.

Провидение: Забывая про свою роль, Гаррота шумно расхохотался. - Да какой ты, братец, воробей? Муха ты! Ты что же, думаешь, этот ваш сержант сам все и устраивает да всем командует? Он же никто, мелкая сошка! Его местные власти сапогом пнули спектакль ставить, потому как сами они слишком важные шишки, чтобы с комедиантами лясы точить. Что вашему брату сделать надо… - он осекся, упиваясь осенившей его мыслью. Вот же оно, что говорить-то надо! Ясно, как солнце на небе! - Вы вот его слушаетесь, – вкрадчиво продолжил он, – хоть сами лучше знаете, а вам надо прямиком к месье Дрюйе идти да жаловаться. Он этого сержанта вмиг приструнит. Делов-то! Гаррота снова отхлебнул из кружки, лучась удовольствием. Прав актеришка или неправ, какая, в сущности, разница? Даже если местный стряпчий и впрямь надает сержанту по рогам, директор, если он хоть что-то в своем деле понимает, новую пьесу ставить не станет: на переправе лошадей не меняют. Зато разнобоя и недовольства в труппе только прибавится.

Проспер Ле Гран: «Держи карман шире, дружок, - мысленно отшил поэт Жанно, - Это на что же я жаловаться пойду? На то, что меня сержант в труппу не взял? Так по закону имеет на то полное право.» - Не знаю я, кто таков месье Брюле, но нам, мелким мухам, жужжать над ухом у больших шишек не пристало. Хорошо если просто отмахнутся, а то ведь и прихлопнуть за надоедливость могут. - резонно возразил он. – Ты бы ещё к парижскому прево обратиться присоветовал или к местному мэру. Не по карману нищему в тяжбы влезать: пока то, пока сё, пока разберутся, что к чему да какая лисица у стаи раззяв-ворон сыр утащила, последнюю рубаху с себя снимешь. Или месье твой благотворительностью занимается и советы бесплатно раздаёт? Это у директора кубышечка с недоимками имеется – давеча жонглёр мне все уши прожужжал, что недоплатили ему за прошлые заслуги: уж так убивался, болезный, аж меня проняло, хоть и не друг я ему. Вот пусть он и строчит кляузы кому следует на директора, а тот – на сержанта, ежели денег за королевскую постановку не получит, а опосля оба ждут пока рак на горе свистнет. А мне, братец, деньги сейчас нужны, и позарез. На самом-то деле о долге директора Пьеро в «Нечестивце» упомянул Себастьян, но Просперу недосуг было вдаваться в такие подробности. Он криво усмехнулся, представив себе очередь из жалобщиков-актёров к таинственному месье Брюле. Его в ней точно не будет: надо только пораскинуть мозгами как следует – и выход из ловушки, в которую загнала его судьба-злодейка, найдётся. Проспер имеет в виду басню Эзопа и, кстати, не знает о родственных связях сержанта с месье Дрюйе

Провидение: - Да какая там благотворительность? - возмутился Гаррота. - Ты будто не знаешь, кто в этом городке все решения решает. Ежели ты хочешь, чтобы у вас все дело сладилось... Гаррота осекся, взглянул зачем-то в свою кружку, сделал безрезультатную попытку выдоить из нее хотя бы каплю и пожал плечами. - Ну и болван же я, братец, - с широкой улыбкой сообщил он. - Ты же сам сказал, подмостки подпилишь, лишь бы сержанту этому навредить, а я тебе, как помочь ему, советую, как дурак последний. - Он перегнулся через стол и доверительно понизил голос. - А ведь знаешь, тебе говоришь, деньги нужны, а кое-кто здесь заплатить готов, чтобы этого вашего спектакля вовсе не было. Мысленно похлопав себя по плечу за сообразительность Гаррота принялся прикидывать, не выйдет ли подбить на жалобу какого-нибудь другого актера. Конечно, не знает, он же не местный ;) Гаррота тоже - ни сном ни духом

Проспер Ле Гран: Значит, не только ему сержант насолил, - промелькнуло в голове у поэта. Сорвётся постановка – с кого спрос будет? С Шувре, с кого ж ещё. Проспер и не прочь был ухватиться обеими руками за не слишком искусно замаскированное предложение поставить подножку сержанту, но осторожность победила. Поэт с усмешкой посмотрел на собутыльника, тщётно пытавшего извлечь хоть каплю живительной влаги из опустевшей кружки: - Ежели знакомцы твои готовы выложить денежки только за то, чтоб подмостки подпилить, что ж ты сам за такое выгодное дельце не возьмешься? Ломать-не строить, это я тебе как плотник говорю, или ты отродясь пилы да топора в руках не держал, а денег у тебя и без того куры не клюют? Ну, если что – обращайся: чем смогу – помогу. И к слову сказать, мне интересно, сколько обещано за труды эти малые? Может, оплата не так уж и щедра, как тебе представляется?

Провидение: Потянувшись к бутылке, Гаррота опрокинул ее над своей кружкой, которая наполнилась едва ли наполовину. - Ну братец, ты загнул! - пренебрежительно фыркнул он. - Кто ж тебе подмостки-то подпиливать предлагает? Да и не выйдет ничего, их хорошо еще, если к спектаклю построить успеют. И потом, что же закон-то нарушать? Будто иначе никак нельзя. Возникшая у него в пальцах серебряная монета волчком закружилась по столешнице. - Ты мне пока что вот что скажи: этот ваш жонглер, он мужик или баба? Или вообще... - Гаррота замялся, опасаясь выставить себя на посмешище, но все же закончил: - Или вообще дворянин? В шелка да бархат кого угодно разодеть можно, но вот держаться по-благородному, да еще эта сережка... У Жан-Батиста глаз наметанный, а он сказал, что камень настоящий.

Проспер Ле Гран: А вот это Просперу было и самому интересно. Пьяные откровения Пьеро его не убедили: все актёры, с которыми ему довелось знаться, были людишки странные и, что называется, с фантазиями. Он-то, как поэт, тоже отсутствием воображения не страдал, но изливал его на бумаге, в стихах и пьесах. А лицедеи играли на публику не только на сцене. Мужик или баба…Баба или мужик? Проспер припомнил гладкое как у младенца лицо, явно не знавшее бритвы цирюльника, слишком красивое для парня. Вот если б эту головку да приставить к женской фигурке – пальчики оближешь! Но признаться самому себе, что он, с его-то опытом, не распознал девку, поэт не мог. Сразу бы учуял, в один момент! И походка у Пьеро была не женской, и разворот плеч, и голос. А это значит, что жонглёришко басни плёл, но вот зачем – сам дьявол не разберёт. Ну а насчёт дворянства – это вообще курам на смех. Но внимательно посмотрев на «Жана», поэт решил, что тот петуха от курицы не отличит, не то что потомственного дворянина от простолюдина в потёртых бархатных обновках с чужого плеча. - Мужик, - небрежно отмахнулся он и скривил рот в пренебрежительной ухмылке. – Из тех, что и вашим, и нашим, смекаешь? Как напьётся – сразу слезу пускает: вот, мол, родиться бы мне девахой…Верно, из благородных да обнищавших, иначе откуда такие странности, а? У простого человека таких диких мыслей в голове не заведётся. В актёры-то разный люд идёт, бывает, что и дворянчики попадаются. Но мне, как ты понимаешь, он герб свой не показывал, да и не к чему оно мне, братец: и так видно, что гонору у него на троих миньонов хватит. А тебе-то какая корысть в том, чтобы знать, какого он роду-племени? Неужто вашей даме, кроме швеи, ещё и временный хахаль понадобился? Может, я подсоблю? Проспер вылил остатки трактирного пойла в свою кружку и задумался: найти бы богатенькую и не слишком страшную ликом вдову вместо того, чтоб пороги в напрасных поисках работы обивать. Надоело ему всё хуже горькой редьки…

Провидение: Гаррота скривился так, словно наелся зеленого крыжовника, однако к чему относилась эта гримаса: то ли к откровениям Проспера, то ли к его предложению — понять было трудно. - Не об том думаешь, - снисходительно пояснил он. - Кабы оказался он бабой, запросто можно было бы всю игру сержанту испортить. К священнику пойти и к этому, как его... очень, говорят, человек строгий, одно слово — гугенот. А так еще думать надо. Да что там, пари держу, - монета перекатилась через стол, со звоном ударившись о кружку поэта, - ты, брат, только жаловаться и умеешь, а сам ничего толкового придумать не сможешь. Обедавший в полном одиночестве за соседним столом сухонький сморщенный старичок - незнакомый им обоим месье Дрюйе – поднялся и, благожелательно кивнув пробежавшей мимо запыхавшейся служанке, захромал к выходу. Не будучи чересчур обременен родственными чувствами, он довольно спокойно отнесся к развивающейся интриге, но вот оскорбления в свой адрес пропустить мимо ушей никак не мог. В обычное время ему оставалось бы только бессильно ругаться, но сейчас в городе хватало всякой швали, из числа которой можно будет нанять пару крепких парней, чтобы проучить наглеца-актера. - Сам будешь у меня Жженый, - прошипел он себе под нос, выходя из трактира, и направился к Рыночной площади. Капитана де Барло тоже нужно было поставить в известность о подслушанном. Brulé — по-французски, жженый.

Проспер Ле Гран: - Вот поди и самолично проверь, кто он есть: баба или мужик, а мне до того никакого дела нет, да и жалобы строчить не моё призвание. Ходишь ты, дружок, вокруг да около, а будет ли мне какая выгода от того, что постановка сорвётся – ни гу-гу. Есть у меня одна мыслишка, да только пока ты мне не скажешь, что почём, я тоже молчок. Так что либо дело говори, либо разойдемся: недосуг мне с тобою лясы точить, директор приказал к завтрашнему дню приветствие в стихах королю подготовить. Лавры и удача Малерба, угодившего подобным образом Генриху IV, не давали тщеславному поэту покоя: заурядный рифмоплёт обрёл ни много ни мало тысячу ливров жалованья, потрафив помазаннику Божьему стишатами в его честь, а после смерти короля получил пенсию в пятьсот экю. Почти потеряв интерес к бестолковому посланцу Жан-Батиста, поэт углубился в думы о стихотворном панегирике королю: Когда на трон Луи вступил, Всевышний дал ему венец. Он мир Отчизне возвратил, Войне поставил он конец. Нескладно выходило: погрешил он против хронологии. Король вступил на трон, дай Бог памяти, в мае 1610 года, а войне конца-краю не видать. Ничего, поднатужится он сегодня ночью и состряпает то, что надо, а завтра украдкой подойдёт кое к кому и попросит прочитать стихи со сцены. Вдруг что хорошее выйдет… Ежели кому смешно, так последняя строка в четверостишии целиком взята из оды XVIII века; про заурядного рифмоплёта Малерба сообщил известный сплетник Таллеман де Рео

Провидение: Гаррота перегнулся через стол, забирая незамеченную монету, и напоказ повертел ее в пальцах. - Так я тебе, брат, о чем толкую? - искренне удивился он. - Вот тебе задаток. Ежели мысль дельная окажется, еще столько же получишь. А коли поможешь представление сорвать... Эй, брат, ты чего? Устремленный в неведомую даль взгляд поэта наводил жуть. - Эй! - немного помедлив, Гаррота помахал рукой перед самым лицом Проспера.

Проспер Ле Гран: Если бы лакейский дружок помахал красной тряпкой перед бычком-трёхлетком, результат был бы слабее, чем тот, которого он добился своей глумливой насмешкой. Чаша терпения, которая у поэта и без того была неглубокой, переполнилась. Выхватив злополучную монету из рук собутыльника, Проспер пригвоздил её к столешнице и тут же выдернул нож с насаженной на него кругляшкой обратно, прошипев: - Ты мне голову-то не морочь, не то быстро в тебе дыру сделаю пошире, чем золотой экю, и подачку твою туда же засуну. Тяжело дыша, он сорвал пробитую монету с острия и швырнул её мальчишке-слуге, что застыл у стола, разинув рот и выпучив глаза: - Ещё неси! За дружбу выпьем… Левой рукой на всякий случай обхватил пустую бутыль за горлышко: всего один удар о край стола или скамьи - и в его распоряжении, кроме pincho, окажется ещё одно смертоносное оружие. Хорошей навахой с клинком из толедской стали можно пробить насквозь две медные монеты, положенные на деревянный брусок. pincho (исп.) - колючка, прозвище навахи в некоторых областях Испании

Провидение: Гаррота сам не заметил, как оказался на ногах и в боевой стойке с ножом в руке. «Блажной!» - ошарашенно подумал он, глядя на насаженную на клинок монету. - «Лезвие-то зачем портить? Хорошая сталь, вроде». Не особо обеспокоенный - юродивые, которых он знал, наоборот были самые что ни на есть хитрющие – он, завидев позади Проспера спешившего к драчунам хозяина «Трех поросят» с дубинкой наперевес, убрал нож и с самым мирным видом помахал тому рукой. И так уже все таращатся, что штатские, что военные, будто в балаган пришли. - Хорош народ потешать, - примирительно сказал он и снова уселся за стол в полной уверенности, что если актеришка вздумает дурить, то швырнуть в него вторую оплетенную соломой бутыль и вскочить он всегда успеет. - Садись, брат. Задаток взял, так рассказывай. Не сводя глаз с Проспера, Гаррота попытался прикинуть, сколько сдачи достанется тому с серебряного экю. По всему выходило, что немало, хотя у какого трактирщика не найдется в запасе старого испанского вина или бурды получше, которую можно будет за него выдать.

Проспер Ле Гран: Проспер помолчал, приходя в себя и обдумывая положение дел. Тем временем мальчишка вернулся с новой бутылкой и горсткой медяков на сдачу. Пить поэт не стал, решив, что пусть лакейский дружок на свои деньги сам заправляется подкрашенной красными чернилами водицей. Когда малой отошёл, он сказал, поднимаясь из-за стола: - Десять ливров и крытый возок с лошадью доставишь к трактиру сегодня, как стемнеет – и королевской постановке конец. Вот моё последнее слово, а рассказывать буду, когда раздобудешь то, о чём прошу. На конюшне я обретаюсь – там меня и найдешь, ежели что.

Провидение: Гаррота не знал, что и думать. Нет, конечно, он ожидал, что актер начнет торговаться, но какой же человек в здравом уме заламывает несусветную цену, а потом хочет, чтобы ему на слово поверили?! Да таких обещаний Гаррота и сам мог надавать, причем совершенно бесплатно. - Повозку с лошадью? - на всякий случай переспросил он. - Сегодня вечером? А луну с неба тебе, брат, не надо? Ты хоть знаешь, в какую цену здесь даже самая распоследняя кляча встанет? Десять ливров дам, когда расскажешь, в чем задумка. Сотню - завтра ночью, ежели и вправду постановки не будет. И только если ты сам к этому руку прикладываешь. А кота в мешке предлагать нечего, не на такого напал. Глянув на хозяина, который, убедившись, что драки не будет, вновь прислонил свою дубинку в дальнем углу, Гаррота прикинул, что с конюшни поэта, скорее всего, выгонят: какой трактирщик станет у себя в доме бесноватого держать, который на порядочных людей с ножом бросается. Про то, что сам он с кинжалом в руке потерял всякое сходство с купцом, убийца не задумывался.

Проспер Ле Гран: Проспер, назвавший сумму в десять ливров ради красного словца, снова сел за стол и вперил в Жанно испытующий взгляд. - Значит, не шутки шутил насчёт постановки? Да только я-то дело сделаю, а ты мне после и гроша ломаного не дашь. Десять ливров сейчас, чтоб уговор закрепить, пятьдесят вместе с повозкой сегодня к ночи, остальное – как дело сладим, иначе не буду я даром голову в петлю совать. А лошадку с возком у своего хозяина в конюшне позаимствуй бесплатно – вот вам и экономия на круг выйдет. Проспер огляделся по сторонам, убедился, что никто не подслушивает, и зашептал, наклонившись через стол к Жанно: - Две бабы у них в труппе всего, я тебе уже сказывал: субретка и дочка директорская. Смекаешь, к чему клоню, или подробнее растолковать?

Провидение: Гаррота почесал в затылке. Как всякий тугодум, он всегда был рад обвинить другого, когда сам чего-то не понимал. Ну вот с чего бы мужику не выразиться попроще, как все люди? Не уразумеешь ведь, в чем дело, хоть ты тресни. Не предлагает же он подельнику у собственного хозяина повозку увести? Даже если бы у знатного дворянина такая и была, это ж кража, кто же у своих-то тащит, за это убить мало! И вроде не одолжить хочет, каким дураком надо быть, чтобы незнакомому человеку, да так довериться? И цену супротив прежнего будто поднял, да только разве так торгуются? Будь все хоть на иоту яснее, послал бы Гаррота поэта на гору Парнас, если бы о ней знал, а так буркнул только: - Ни черта не понял, брат. Объясни как следует.

Проспер Ле Гран: Проспер почесал лоб, удивляясь непонятливости Жанно, и приступил к объяснению, стараясь говорить как можно тише: - Голова ты садовая! Устроим сержанту бесплатное представление: похищение нимфы кентавром и козлоногим сатиром. Сегодня, как стемнеет, подкараулим простушку – и мешок ей на голову. Заменить её некем, браток, такие дела. А без главной героини какой спектакль? Конечно, сержант может на жонглёра юбку надеть, но королю такая замена вряд ли по вкусу придётся… Проспер откинулся на спинку скамьи и прикинул, что ежели дело выгорит – получит он поболе ста ливров: неужто родной отец откажется за любимую дочку выкуп дать? Кубышечка-то директорская имеется. Ливров сто потребовать точно стоит…С двумя сотнями он по-тихому из Этре уберётся – и сразу же в Марсель или Бордо, матросом на корабль, а там поминай как звали. - Поможешь девчонку связать и в экипаж погрузить – десять ливров себе оставишь. А дальше я сам как-нибудь управлюсь. За лошадь с возком не беспокойся: как спрячу девицу, сразу же вернусь к тебе в Этре, обменяю твоего кентавра на последнюю часть оплаты. Или заказчик для такого дела хромоногую клячу пожалеет?

Провидение: Кентавры, нимфы и сатиры прозвучали в ушах исполнителя полной белибердой, но общий смысл был ясен, и он бросил на Проспера преисполненный искреннего уважения взгляд: «Силен парень!». Разулыбавшись, Гаррота плеснул себе вина из новой бутыли, также огляделся и принялся рассуждать: - Повозку мне для тебя взять неоткуда: вояки эти чертовы что не наняли, то купили. С лошадьми тоже худо, но авось что-нибудь да найду. Бабу можно и поперек седла увезти, небось не сломается. Вернешься с лошадью — получишь свои сто ливров. Не вернешься - никто не в убытке. По рукам? Знай Гаррота чуть больше о театре, он спохватился бы, что главную роль можно бы и Субретке отдать, а с ней дело еще не слажено, но, как известно, меньше знаешь - крепче спишь. Не решив еще, хочет ли он сам участвовать в похищении, Гаррота мысленно прикидывал, во сколько ему может стать та самая хромоногая кляча. В другое время за сотню ливров можно было выбирать, но на войне кони ценятся куда дороже, чем люди.

Проспер Ле Гран: Проспер в сердцах шмякнул раскрытой ладонью об стол: -Чудак-человек, как я её поперёк седла увезу даже с мешком на голове и с кляпом во рту?! Она ж трепыхаться будет, как свежепойманная рыба в садке, ещё и замычит, как телушка в стойле – меня первый же патруль остановит! Для того крытый возок и нужен, чтобы спрятать опасную поклажу…Или ты хочешь, чтоб я девицу по головке чем-нибудь тяжёлым погладил? Не будет того: она мне живой и здоровой нужна. Конёк же твой мне и даром не сдался: кому я его продам? Сразу же в оборот возьмут, как распоследнего цыгана-конокрада. Несерьёзный ты человек, братец Жан, и хозяин твой то ли скряга, каких свет не видывал, то ли начхать ему на то, быть королевской постановке или нет. А из всего этого делаю я один, но правильный вывод: не получу я денег за труды свои тяжкие. По чести говоря, ему и самому к этому моменту на успех или провал постановки было начхать с высокой колокольни, да только выкуп, который он задумал получить от папаши Мадо, покоя не давал, а без помощи обойтись было никак нельзя.

Провидение: Метафоры поэта оставили Гарроту равнодушным. – Бранись не бранись, а крытой повозки я тебе до ночи никак не найду. Сам посуди: маркитанты не продадут, а местные, у кого и есть, так наверняка под новые нужды уже приспособили. Может, телега тебе сойдет? Сеном забросать, дерюжкой прикрыть... – Приободрившись, он снова отхлебнул из кружки. – А что, можно попробовать! Ежели не пустую, и не купить, а нанять, якобы в другой лагерь, на продажу… Ты бабу-то куда везти собрался? Прикидывая в уме сумму залога, Гаррота менять свои планы не собирался. Это в мирное время от краденой лошади избавиться непросто, а на войне… как на войне.

Проспер Ле Гран: Проспер наморщил лоб: по чести сказать, это была самая уязвимая часть его наспех сооружённого плана. По дороге из Ньора в Этре заприметил он старую заброшенную вырубку на окраине леса, к которой притулилась скособоченная и по всем приметам нежилая хижина, больше похожая на укрытие от дождя для собирателей хвороста. Туда он и собирался отвезти свою телушку. Но тут его осенила новая мысль: -Послушай, друг, - медленно сказал он, - Ты сам-то ведь не в подворотне обитаешь? Может, у тебя девчонку и спрячем? Это ненадолго: пару дней всего. Деньги пополам. Шкуру неубитого медведя Проспер поделил запросто: не в ней был его основной интерес теперь. Заодно и Жанно без присмотра не останется, а ежели ему самому понадобится отлучиться – будет кому малютку посторожить. Поэт вздохнул, не слишком надеясь на согласие несговорчивого собутыльника: -Иль вы с Жан-Батистом пожарище какое в городе знаете? Главное, чтобы там подвал был целёхонек.

Провидение: Гаррота ненадолго призадумался. Ежели спрятать девчонку в Этре, ни лошадь, ни телега не нужны. Но где же здесь подходящее место найти, когда под любой крышей не протолкнешься? - Есть тут один особняк заброшенный, но он уже занят, - вспомнил он наконец. - У крестьян амбар не наймешь, перепугаются да сразу и донесут. Может, в Ле Миним? Там народ отчаянный живет, но тогда придется делиться. Такой замечательный план грозил рухнуть из-за столь досадного пустяка! Гаррота отчаянно заскреб в затылке. Сам он с местными контрабандистами дела не имел вовсе, но вдруг Жан-Батист уже успел свести знакомство с кем-то из них?

Проспер Ле Гран: - А до Ле Минима я её что, на руках понесу? - раздражённо возразил Проспер.- А с лихими ребятами поделишься своей долей - я и так уж почти что задаром за дело берусь. Хоть и помнил он пословицу о том, что дальше положишь - ближе возьмёшь, сейчас она была не к месту. Чем ближе будет он сам к денежкам директорским - тем лучше. Ох, послал Жан-Батист переговорщика, хоть святых выноси. А сам-то чего не явился - высоко нос дерёт перед бродягой-поэтом? Ну так и получит шиш с маслом раз гордый такой.

Провидение: Перспектива разделаться наконец с этим дурацким поручением настолько обрадовала Гарроту, что он даже не заметил досаду подельника. - В телеге, я же сказал, отчего же на руках-то? Чай, не невеста, - фыркнул он. - Хотя, ежели поразмыслить, то можно и как невестой попользоваться, а? Хоть по дороге, хоть на месте. Тогда, я ребят знаю, с ними можно будет поделиться — от нее не убудет, а цену собьет. Он сально хихикнул, но тут же посерьезнел. – Порешим так: место нам подберут, сараюшко какой на отшибе на четыре дня. Люди понимающие, спрашивать ничего не будут. А о телеге сам позаботишься. Встречаемся ночью у часовни святого Николая. Знаешь такую? За городом, на дороге к морю. По рукам? Возможно, это та самая часовня, из которой начинается ход в Ларошель? ;)

Проспер Ле Гран: - Десять ливров, - напомнил Проспер забывчивому нанимателю, - Остальное при встрече. Ребятам своим про бабу ничего не говори: я ее соломкой прикрою. Скажи им, что в бегах я, от правосудия скрываюсь, на том пусть пока и успокоятся. А часовенку отыщу, чай, не иголка в стоге сена. Он вопросительно уставился на Жанно, ожидая, когда тот выдаст ему обещанные за идею десять монет. Разберемся по ходу пьесы, сударь, один я прибуду или с ценным грузом

Провидение: Вместо ответа Гаррота передвинул через стол мокрую горку мелочи, вытащил надежно привязанный где-то в складках одежды кошелек и незаметно для чужого глаза извлек из него полпистоля и два турских ливра. Эти монеты он передал подельнику под столом, с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что он не первый раз проводит такого рода расчеты. - Вино потребовал ты, - на всякий случай напомнил он и, поднимаясь, выложил на стол двойной денье, который, впрочем, должен был с лихвой покрыть стоимость бутылки. - Как отзвонят вечерню, буду ждать. Гаррота бросил на Проспера еще один испытующий взгляд, и в голове у него первый раз шевельнулось подозрение: а ну как обманет и сбежит с деньгами?

Проспер Ле Гран: Проспер спрятал деньги в свой кошель и тоже поднялся. -По рукам, - уверенным тоном заявил он, но тут же несколько помрачнел лицом, - Придётся попотеть, чтобы телегу в такой короткий срок сыскать, браток. Ну да без труда не вытащишь и рыбку из пруда. До встречи. Где он отыщет телегу, Проспер понятия не имел, но если признаться в этом Жанно, придется распрощаться с десятью ливрами. Куда ни кинь - всюду клин.

Провидение: Гаррота также был занят своими мыслями, а потому только коротко кивнул. Разбитной парень из прибрежного поселения, с которым он познакомился накануне в «Нечестивце», жаловался, что к утреннему отливу законопатить прохудившуюся лодку его отец не успеет. Значит, надо срочно ехать в Ле Миним. - До вечера, - рассеянно проронил он, однако, выйдя на двор и завернув за угол здания, тут же подозвал к себе одного из местных мальчишек, которые, в надежде на легкий заработок, весь день толклись у коновязи. - Догонишь сейчас мужика, - тут он красноречиво ткнул пальцем в нужную сторону и коротко, но емко описал Проспера, - пойдешь за ним, да так, чтобы он тебя не видел. Поглядишь, куда пойдет. Ежели из города выйдет, проводишь до первого перекрестка. Как к вечерне отзвонят, подле святого Николая меня найдешь, получишь столько же. Сунув мальчишке монетку, он заторопился прочь, а юный начинающий соглядатай, сунув ее за щеку, устремился в указанном направлении. Шпион, мальчишка, конечно, непрофессиональный, поэтому решайте сами, сумел ли он за вами проследить.

Проспер Ле Гран: Проспер вышел из трактира, весело позвякивая полученными от Жанно тремя монетами, которые извлёк из кошеля и теперь встряхивал их в кулаке, приставлял руку к уху и наслаждался глуховатым звоном металла. Совсем скоро ещё более мелодичные звуки раздадутся в его кошельке, надо только провернуть похищение сабинянки. Он припомнил, что сабинянские женщины были похищены восемнадцатого числа секстилия месяца, в день праздника Консуалий. Приятное и придающее уверенности в успехе задуманного совпадение согрело душу: сегодня было восемнадцатое число, пусть и не секстилия-августа, а сентября, что с того. Проспер посмотрел по сторонам, выискивая ещё какой-нибудь добрый знак наподобие тех, которым доверяли оракулы, но не увидел ничего достойного внимания. Только какой-то мальчишка глубокомысленно ковырял большим пальцем босой ноги дорожную пыль и песок, но этот мелкий оборванец поэта не заинтересовал, и он отправился на конюшню покалякать с конюхом о том о сём да заодно спросить, где в городе отыскать лавку старьевщика. Эпизод закрыт



полная версия страницы