Форум » A la guerre comme à la guerre » Для усердия и искусства нет ничего невыполнимого. 18 сентября 1627, на рассвете » Ответить
Для усердия и искусства нет ничего невыполнимого. 18 сентября 1627, на рассвете
Salomon Chouvreux: Участвуют: Жанна, Лапен, сержант, Ренар и все, кто пожелает. Эпизод открыт для всех, кто хочет присоединиться Основной фон: общая репетиция
Ответов - 32, стр:
1 2 All
Salomon Chouvreux: Подходя к амбару, Шувре ускорил шаг: недолгий путь от «Трех поросят» не пощадил его самолюбия, превратив сержанта из важного господина, от которого все зависело в предстоящем спектакле, в одного из актеров на вторых ролях, да и не слишком хорошего. Именно это омерзительное чувство и заставило его прервать на полуслове обсуждение предстоящих сцен и устремиться вперед, так что дощатую дверь распахнул именно он и, не позаботившись придержать ее за собой, вступил в импровизированный зрительный зал. Хотя заря только разгоралась, внутри оказалось достаточно светло, чтобы сержант смог разглядеть, что сцена отнюдь не пуста. - Однако! Это еще что такое? – потребовал он. – Чего тебе здесь надо, бродяга? А ну ступай подобру-поздорову, пока под замок не попал!
Лапен: Конечно, если ты теперь не кто-нибудь, а лакей его светлости графа, то тебе надобно сверху вниз глядеть на свое бродячее прошлое. Но, черт побери, что-то сладко и остро зашевелилось в душе Лапена, когда он распахнул дверь знакомого амбара. Нету никого. Старый товарищ по странствиям вернулся, понимаете ли, а его никто не встречает, не слышно криков "ура", не видно цветов и парадного фейерверка, на шее никто не виснет... Лапен легко взбежал на пустую сцену. Обернулся к незримой публике, изящно поклонился, скрутил сальто - только доски загудели. Ухмыльнулся до ушей, снова раскланялся "с залом" - и пустился в пляс, стуча каблуками так четко и ритмично, словно играл ему веселый и слаженный оркестр. Вышло что-то вроде бранля со всеми положенными подпрыгиваниями, покачиваниями и притоптываниями - только в одиночку. Наконец Лапен бросил эту забаву, уселся посреди сцены. Интересно будет взглянуть на новичков. И вдвое интересно - на загадочного сержанта... Вот подумай про черта - а черт тут как тут! От двери послышался начальственный оклик. Лапен легко, без помощи рук поднялся и обернулся у дверям. - Если все бродяги уйдут отсюда подобру-поздорову, - сообщил он бодро, - то не состоится спектакль, ибо кто таков актер, если не бродяга? И звонко, счастливо продекламировал: Мотыга нам чужда, неведом вовсе плуг, Но пропитанье мы всегда найдем вокруг. Пусть ты богаче нас, но счастлив ли при этом? Мы, как цветы в полях, живем росой и светом. Хоть пусто в кошельке, но жребий наш неплох: Как птицы, мы живем, и нам довольно крох...* В этот миг Лапен искренне забыл, что совсем недавно был горд своей новой должностью, такой солидной, степенной и респектабельной. *Вообще-то это Нидерланды и вовсе даже Якоб Катс, но Лапену наплевать, перевод он читает или родное, французское. Он вообще редко заморачивается авторством строк, которые декламирует.
Salomon Chouvreux: Заметно стушевавшись, Шувре отступил в сторону, пропуская в амбар остальных актеров, и только сейчас, пересчитывая их глазами, сообразил, что кого-то не хватает. - Это кто? – потребовал он, ни к кому особенно не обращаясь, и ткнул пальцем в сторону сцены. – И где Пьеро? Где мой слуга, черт его побери? Хоть и сказанные в шутку, последние слова Злодея прозвучали вовсе даже не театрально. Я ориентируюсь на то, что в начале эпизода с господином Атосом Николь «явилась в амбар вскоре после остальных».
Жанна: Жанна отнюдь не горела желанием бежать прямо за господином Шувре, словно собачка на поводке, и поэтому подоспела к двери как раз тогда, когда сержант раздраженно вопрошал, что именно бродяга позабыл в их амбаре. Изнутри что-то ответили, и вовсе не обещанная печальная судьба гипотетического бродяги заставила субретку ускорить шаги и почти вбежать в амбар – а голос, который отозвался сержанту. Веселый, звонкий и донельзя знакомый голос. Внутри было еще темновато, и разглядеть отвечавшего Жанна еще не могла, но голос – голос она бы ни с каким не перепутала! - Да это ж Лапен! – радостно воскликнула девушка. – Господин Шувре, это не бродяга, это наш актер! Лапен, откуда ты тут взялся?
Лапен: - Да это же Жанна! - в тон девушке возопил со сцены Лапен. - Жанна Юркая Иголка, принцесса субреток! Я не видел тебя неимоверно долго - за это время можно было бы выстроить до небес Вавилонскую башню... А уж как истосковался... Он ужасающей мимикой и патетическими жестами изобразил муки разбитого сердца. А затем заговорил нормальным голосом: - А вернулся я потому, что дошли до меня слухи: в Этре творятся неслыханные дела. С неба падают жареные лещи, во крышам скачут рогатые белки, а семейка ла Моннэ вернулась из побега, раздает актерам заработанные денежки и стряпает спектакль для короля... Кто бы мне, чудаку-простаку, разъяснил: правда это или байки?
Salomon Chouvreux: Сержант невольно ухмыльнулся, наблюдая за встречей актеров, но тут же, вспомнив о своем достоинстве в этой взбалмошной компании, нахмурился и с мрачным видом прошелся взад-вперед по амбару. Восстановив тем самым свой авторитет если не в глазах труппы, то в своих собственных, он снова наградил комедиантов пристальным взглядом, однако, вместо того, чтобы повторить свой вопрос, чему помешала новая реплика Лапена, невольно хохотнул и пробормотал: - Вот уж действительно, чудны дела твои, Господи.
Ренар Труве: Ренар задержался у входа, скептически разглядывая стоящего на сцене актера. Он уже слышал, что именно этому типу предназначена роль героя-любовника. Вот этой плутоватой морде?! Нет, держится он неплохо, стихи читал бойко - Ренар наблюдал сие действо еще из-за порога, из-за плеча сержанта. Но - герой-любовник?! С этой плоской широкой физиономией, с этими хитрыми глазищами... До он, Ренар, в тысячу раз лучше справился бы с ролью! Увы, Лапен успел втереться в труппу раньше, чем туда приняли Ренара. И теперь Ренар - новичок, а Лапен - старожил. Кажется, никаких других особых достоинств у него нет... Ладно. Пока Ренару не стоит трепыхаться. Бери, что дают... Но это только пока. И еще посмотрим, как "красавчик" Лапен будет читать любовные монологи!
Жанна: - Ох уж, истосковался он! – фыркнула Жанна, подходя к сцене. – Ты ничуть не изменился, пока строил Вавилонскую башню. А слухам, милый Лапен, верить надо с оглядкой. Лещи, может, и падали, а вот с денежками наш Герцог расстается неохотно. Мне и то с трудом заплатил, ну а Пьеро и вовсе пока обещаниями кормит… Девушка оглянулась на сержанта и, скроив труднопереводимую гримаску, долженствующую изображать почтение, самую малость разбавленное легкомысленным кокетством, добавила: - Ну а про спектакль для короля тебе господин Шувре лучше расскажет.
Belle Fleur: Белль стояла за кулисами, сжимая в повлажневших ладонях узелок с золотыми, которые отец отсчитал ей для расплаты с Лапеном. Вот до чего она докатилась: боится выйти на подмостки, трепещет от одной мысли о встрече со своими же товарищами и товарками. То, что рядом с Лапеном стояла Жанна, смелости ей не добавляло: напротив, после разговора в фургоне и последовавшей за ним бессонной ночи, Белль уже и не знала, что ей делать: оставаться в труппе или бежать куда глаза глядят, как когда-то она сбежала от мэтра Денизо. Маленькая комедиантка опустила глаза на узелок: вот возьмет сейчас денежки и поминай как звали, чтобы Николь и Жанна не понапрасну ее воровкой обзывали...Искушение было так велико, что она даже оглянулась через левое плечо: не стоит ли там дьявол, нашептывая ей подобные крамольные мысли. Но нет, за спиной была только дощатая щелястая стена. Белль приободрилась и постаралась взять себя в руки: ну не съедят же ее с потрохами, право слово! А раз так – она сделает, то что должна сделать. Дождавшись паузы в обмене репликами между актером и субреткой, Простушка сделала глубокий вдох и медленно выдохнула: пора! Проскользнув в просвет между кулисами, она вышла на сцену и мелкими шажками приблизилась к Лапену с тыла, прячась от взгляда Жанны. - Здравствуй, Анри! – обратилась она к широкой спине актера, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал твердо и даже весело. – Я тебе обещанное принесла. Будь перед нею сам король, она и то волновалась бы меньше.
Лапен: Лапен абсолютно не смутился от того, что Белль, вероятно, слышала его последнюю реплику про Ла Моннэ. Деньги ему принесли? Отлично. Спектакль действительно намечается? Совсем хорошо. Придя в благодушное настроение, Лапен подхватил Белль на руки и закружил по сцене. Затем поставил девушку на ноги и сказал: - Деньгам - первое место, искусству - второе. Расчет произошел очень быстро и без споров. - Всё, - обернулся Лапен к сержанту. - На сегодня я - ваш, сударь. Сыграю кого скажете, от престарелой дуэньи до бесстрашного рыцаря. Или его коня. Не буду врать - я чертовски рад снова очутиться на сцене. Хотя бы и в последний раз, - добавил он, вспомнив о своем положении графского лакея и напустив на себя солидность.
Belle Fleur: Белль, обрадованная добрым расположением духа премьера временно воссоединившейся труппы, сначала даже слова не смогла вымолвить. Голова у нее сладко закружилась от того, как лихо Лапен ее покружил, а сердце преисполнилось благодарности за то, что не оттолкнул, как другие. Наконец, переведя дух, она сказала: -Зачем же коня, Анри? Вот и сержант Шувре подтвердит: коня настоящего приведут, если нужно будет. А у нас с тобой главная сцена в спектакле: объяснение в любви между благородным рыцарем и дочкой Герцога, неужели забыл? Подтвердит сержант наличие коня или нет, ее не беспокоило: сказала просто так, чтобы отвлечь товарища от несущественных подробностей. Тревожило другое: среди пришедших на репетицию она не увидела Проспера и оттого невольно затрепетала: не случилось ли худого?
Ренар Труве: "Благородный рыцарь! - охнул про себя Ренар. - С этакой мужицкой мордой!.. Правильно цыгане говорят: кукушачье яйцо за куриное не выдашь! Эх, как я бы этого рыцаря сыграл! Может, сказать об этом Ла Моннэ?" Но Ренар помнил и другую цыганскую поговорку: у норовистой кобылы - пустое брюхо. Не стоило начинать жизнь в новой труппе со ссоры с человеком, которого упрашивают сыграть хоть одно представление и дают за это целый пай... Ренар напустил на физиономию самое приветливое выражение, отлепился от дверного косяка, который подпирал спиной, и весело сказал: - Если я правильно понимаю, сударь, в этом несравненном действе я имею честь быть вашим слугой? И должен начать эту сцену, которую вы собираетесь репетировать? То есть я передаю дочери герцога записку, она выходит в сад, где ее уже ждет ваша милость. Так не извольте беспокоиться: передадим лучше почтового голубка!
Salomon Chouvreux: - Слуг у нас столько, что никакие лошади не нужны, - буркнул сержант, скептически разглядывая то Анри, то Ренара. Сам того не зная, он пришел к тем же выводам, что и последний: смотреться рядом они будут как самозванец и принц инкогнито. Подавив дурные предчувствия, Злодей испустил тяжелый вздох и снова потребовал: - Но где же, черт возьми, мой слуга?
Лапен: Лапен не обратил внимания на реплику сержанта. Приподняв бровь, он пристально глядел на Ренара. Что-то изменилось в фигуре актера, во взгляде, в выражении лица. Лапен расправил плечи, чуть-чуть откинул голову. Во всей осанке его появилась какая-то свобода. А взор был доброжелателен и чуть насмешлив. - Ну-ну, любезный, - бросил он снисходительно и чуть насмешливо. - Поглядим. Может, и сгодишься... Загляни в этот миг в зал посторонний человек, у него не возникло бы и сомнения, что на сцене в окружении странного люда стоит дворянин. И даже скромный, хотя и аккуратный наряд Лапена не вызвал бы у чужака никаких подозрений. Было в этом светловолосом молодом человеке внутреннее достоинство и легкое чувство превосходства над остальными. Немыслимо было даже представить, что совсем недавно он крутил на сцене сальто... Лапен с детства оттачивал актерское мастерство. Он мог изобразить даже кошку на заборе. А уж дворянина... да что он, дворян не видел, что ли?
Жанна: Жанна затаенно вздохнула, любуясь мгновенным перевоплощением Лапена. Вот как он это делает, а? Вроде только что на сцене стоял разбитной парень, и вдруг… осанка, взгляд, голос! Ренар, конечно, куда как красивее, но и Лапен сейчас смотрелся самым что ни на есть настоящим Рыцарем. - Записочку-то знатной даме через субретку передают, - напомнила она. – Так что, Ренар, это наша с тобой сцена. Тем более… - девушка лукаво прищурилась, - слуга-то покрасивее господина будет, хоть тот трижды благородный, и я б на месте Рыцаря его к своей даме на пушечный выстрел не подпустила. А ну как еще переметнется любимая!
Ренар Труве: Ренар от неожиданности сглотнул комок, вставший в горле. Ого, а этот парень не прост! Умеет играть, грех такого хаять... Но и Ренара, между прочим, не в стогу сена нашли. В его жилах струилась кровь неведомого комедианта, что проезжал когда-то с труппой через гасконские земли. И на пользу ему пошли годы в труппе Лареля. Кинули тебе реплику? Подхвати ее! Парень простодушно ухмыльнулся и низко поклонился Лапену. - Пусть ваша милость даже не изволит сомневаться. Расстараемся, пригодимся! Тут в беседу вмешалась Жанна с лукавой репликой о хозяйках и субретках. Ренар с удовольствием обрнулся к рыжеволосой красотке: - Ну нет, милочка, записку - только госпоже, прямо в ее белые ручки. А субретке мы отведем глаза болтовней. И да, милая, это наша сцена. Он шагнул к Жанне и восхищенно округлил глаза, словно впервые ее увидел: - Это в здешнем доме такие служанки красивые? Не видал я госпожу, но могу сразу сказать, что красавица. Уродины-то рядом с собой не терпят хорошеньких юных лиц! Это какая же должна быть хозяйка, чтоб каждый день видеть это дивное пламя волос, эти ясные голубые глаза, эти нежные бровки - и не изводиться от зависти?!
Belle Fleur: - Здравствуйте, Ренар! – Белль припомнила, что именно таким именем называли новенького ее товарки в фургоне. – Жанна совершенно права: записки госпоже передает верная служанка. Вы репетируйте свою сцену, а мы с благородным рыцарем отыграем свою. Она посмотрела на Лапена: -Анри, помнишь ведь: моя Элеонора выходит в летний сад и собирает цветы, а ты появляешься как снег на голову. Анри, придумай своему герою сценическое имя, пожалуйста ) А то Белль как назовет его Валером или Клеастом ))
Лапен: Лапен, не выходя из образа, покосился на юнца (которого Жанна назвала Ренаром). Послушал хвалы, которые тот расточал субретке, и надменно хмыкнул: - "Дивное пламя волос" - такая фраза слуге не по рылу. Проще надо быть. любезный, проще... Не дожидаясь ответа обернулся к Белль. И тут же его надменность пропала, глаза вспыхнули, голос стал глубже: - Ангел мой, Элеонора! Каких святых должен благодарить ваш верный Валер за ниспосланное ему счастье? Неужели вас привела в сад моя записка? О! Счастливая бумага - ее держали ваши нежные пальцы, на нее струился свет ваших очей! Молю вас, не уходите!
Belle Fleur: Белль тут же подхватила, радуясь от души, что снова оказалась в своей стихии: - Ваш посланец в крылатых сандалиях, - комедиантка не удержалась и бросила лукавый взгляд на покрытую дорожной пылью обувь «слуги», - доставил благую весть с первыми лучами зари, а моя верная наперсница украдкой передала ее мне. Я храню ее у самого сердца, вот здесь! – Белый пальчик указал на корсаж, в чьих глубинах якобы покоилось заветное письмо от возлюбленного, - Но мы должны быть осторожны, мой дорогой Валер: если Герцог узнает, какие возвышенные и нежные чувства его дочь питает к Вам, он разразится такими громами и молниями, что не по силам самому Юпитеру! Я немедля составила Вам ответ, но не при помощи пера и чернил, а тайным языком царицы Флоры. Элеонора сделала вид, что показывает Валеру букет цветов, касаясь при этом то одного, то другого цветка: -Взгляните! Каждый из этих детей Флоры нашептывает какое-нибудь слово, а вместе их голоса сливаются в торжественный гимн. Но понять значение может только посвященный. Нарциссы и ландыши подскажут Вам, что Ваша избранница чиста и невинна, ведь сказано в Песни Песней: «Я – нарцисс саронский и лилия долин». - дочь Герцога потупила взгляд, как и подобает скромной и благовоспитанной девице, но тут же вновь устремила свои голубые глаза на Валера, - Жасмин расскажет легенду о божественной любви, а белая гвоздика послужит предвестницей счастливого и освященного небесами брака! А вот и королева цветов – роза! Как и сама любовь, она двулика: то дарит несказанное наслаждение, то ранит до крови. Ах! Как пребольно колются ее шипы! Воображаемый цветок упал на землю, а Элеонора вытянула уколотую шипом руку в направлении Рыцаря и пылко воскликнула: -Подобную рану сможет исцелить только тот, чье сердце бьется в унисон с моим, кто любит также верно и горячо, как и я! Взгляд комедиантки затуманился и как будто спрашивал: «Ведь Вы любите меня, мой благородный рыцарь, признайтесь же, наконец!» Обоснование применению "тайного языка" см. здесь
Ренар Труве: Ренар исподлобья, по-волчьи зыркнул на Лапена: мол, лезет с советами к тем, кто его не спрашивает! Но слова актера принял к сведению. "Проще? Да пожалуйста. можем и проще!" Вновь обернулся к Жанне, заулыбался: - Весь свет не жаль протопать, чтоб такую лапушку встретить! Эх, славно было бы тоже в вашем доме место найти, каждый день с тобой, красотка, видеться! Только у вас тут, небось, строгости? Когда в доме молодая барышня, хозяева обычно спят вполглаза, а днем вокруг своего сокровища такую охрану ставят, будто не девушка в горенке, а знаменитый разбойник в темнице! Такие бывают родители строгие - с утра до вечера дочку в комнате томят. А любимая служанка, рада не рада, тоже должна с нею сидеть, вышивать да вздыхать... Вас с молодой госпожой хоть в садик-то выпускают погулять?
полная версия страницы