Форум » A la guerre comme à la guerre » Из церкви в часовню, а там будь что будет. Этре, вечер, 17 сентября » Ответить
Из церкви в часовню, а там будь что будет. Этре, вечер, 17 сентября
Бутвиль: Действующие лица: граф де Люз, Эмили-Франсуаза де Кюинь, она же Франсуа Портос, мушкетер его величества и все, кто может им встретиться по пути. (Продолжение эпизода "Нежеланное наследство"
Ответов - 65, стр:
1 2 3 4 All
Бутвиль: Когда они подошли к церкви, уже было почти темно. Сентябрьские сумерки бывают мягкими, задумчивыми, с теплой дымкой и золотистым закатом; но сегодня ничего красивого и теплого не было ни в хмуром небе, затянутом серыми тучами, ни в старых скрюченных деревьях, росших возле церкви. Грустной была и короткая заупокойная служба - уставший за день отец Мартен частил, то и дело откашливался, свечей горело немного, в углах залегли сырые тени. И народ, собравшийся проводить незадачливого шевалье в последний путь, был разношерстный - кроме Бутвиля и его спутников - мадам Бутон со старшим сыном, троица кумушек, привлеченных рассказами племянницы кюре о гибели молодого дворянина по причине несчастной любви (она эту историю сочинила сама, но свято верила, что услышала от людей), да кучка местных нищих, стариков и старух, надеявшихся получить подаяние. Ги де Лавалле лежал на своем смертном ложе холодный, безучастный, безмерно одинокий. Глядя на его белое, застывшее лицо Бутвиль думал о том, что никому не расскажет о позорной измене бывшего друга - во всяком случае, в ближайшее время. Нанятые отцом Мартеном крепкие парни пришли к концу службы, чтобы донести гроб до уже готовой могилы в дальнем уголке кладбища. Красивые латинские слова последней молитвы рассеивались в воздухе, мадам Бутон всплакнула - еще несколько минут, и покойный остался под землей, а живые вспомнили о делах. - Большое вам спасибо, - сказал Луи-Франсуа отцу Мартену, вкладывая ему в руку небольшой кошелек. - Вы сделали все как нельзя лучше. Прошу вас, закажите какому-нибудь здешнему умельцу плиту с надписью для надгробия, а остальное раздайте бедным, по своему разумению. Надо бы мне самому, но медлить больше мы не можем - служба... - Воинская служба ни дня, ни ночи не разбирает, - вздохнул кюре. - Все будет исполнено по вашему желанию. Ступайте с богом! На паперти они остановились, и Бутвиль, на всякий случай повторив уже данные в гостинице наставления, отпустил Лапена. Теперь нужно было полностью сосредоточиться на предстоящей вылазке. Таинственная карта, вернее, её маленькая копия, наскоро начерченная после ужина, лежала у Луи-Франсуа за пазухой, но первую часть пути он запомнил и мог вести своих товарищей, не сверяясь с бумагой. - Нам нужно обойти кладбище слева, по переулку, который выводит прямо в поля, - сказал он, выйдя за ограду. - Но где же все-таки слуга нашего лейтенанта? - Здесь я, сударь! - отозвался бодрый голос из тумана. - Это я, Планше, слуга господина д'Артаньяна. Все принес, как он велел. В гостинице-то я вас не застал, так сюда пришел... Бутвиль едва мог различить в темноте лицо Планше, и вещи, которые он притащил, приходилось принимать на ощупь. - Франсуа, возьмите фонарь и свечи, вы будете зажигать их, когда понадобится, - распорядился граф. - Господин Портос, вас не затруднит взять одну кирку и вот этот моток веревки? Я понесу остальное. "Остальным" был второй моток веревки и небольшая лопатка. - Ступайте, Планше, и передайте привет вашему господину. Нам будет что порассказать ему, когда мы вернемся! Слуга исчез - в двух шагах его уже не было видно. - Ну что - идем?
Портос: Портос деловито сунул веревку под камзол, небрежным движением вскинул кирку на плечо, словно это был мушкет, и кивнул. - Идемте, разумеется! – спохватившись, что Бутвиль в темноте не видит его движения, сообщил он. – Если, конечно, ваш паж не забыл трут и огниво. Кстати, Планше должен был принести еще и факелы, это удобнее, чем свечи… Неужто позабыл? Г-н де Бутвиль, поскольку факелы были упомянуты в предыдущем эпизоде среди обещанного д'Артаньяном снаряжения, я взял на себя смелость о них напомнить. Если вы не против, конечно.
Эмили-Франсуаза де К: - Факелы здесь, - отозвалась Эмили, подхватывая тяжеловатую связку факелов и забирая у графа фонарь и свечи. – И ничего я не забыл. Забыла бы наверняка, точнее, не подумала бы даже, если бы Луи-Франсуа еще в гостинице не напомнил. А вот о чем надо сейчас забыть, так это о грустных мыслях. Всю службу Эмили стояла за плечом мужа, старательно пряча лицо от отца Мартена и мадам Бутон. Тихонько плакала, так, чтобы никто не заметил. Лавалле было ужасно жаль, и никак невозможно было отвлечься от мысли о том, что, быть может, это несчастье действительно случилось из-за нее. Чувство вины неумолимо грызло изнутри, как бы Эмили не уговаривала себя, что барон, если даже не наврал, то наверняка преувеличил. Барон… отец… подлец и негодяй или все же не совсем? Об этом лучше было не думать. А думать о деле. О предстоящем им пути. О карте, которую она помнила так, что могла бы нарисовать. О том, что сейчас она не графиня де Люз, которая как-то там не так выглядит, а Франсуа, которому доверена важная миссия – нести эти чертовы факелы.
Бутвиль: - Факелы удобнее в подземельях, а фонарь со свечой - на открытом воздухе, - заметил Бутвиль. - Он меньше заметен издали и его не загасит дождь. В общем, нам нужно все, потому что мы не знаем, с чем столкнемся. Но в ближайшие полчаса, а то и час нам освещение вообще не нужно будет - дорога простая, не собьемся и в темноте. Пойдемте же! Франсуа, следуйте за мной, а вы, господин Портос, будете замыкающим. В переулке им не встретилось ни души - все обитатели уже давно улеглись спать, чтобы наутро встать с петухами. Мягкая после дождей, но не раскисшая глина не мешала идти и глушила звук шагов. - Неплохое начало, - вполголоса сказал Бутвиль, обернувшись к Эмили. - Но мне почему-то кажется, что вас что-то угнетает. Вы, кажется, даже плакали в церкви? В таком настроении на опасное дело идти нельзя. Скажите, что с вами?
Эмили-Франсуаза де К: - Ничего такого, что могло бы помешать делу, - встрепенулась Эмили и оглянулась на Портоса. – Мне ужасно жаль Лавалле, хоть я его почти не… знал. Вот так. Она будет говорить о себе, как о Франсуа, чтобы ненароком не забыться. А то расслабилась, разнежилась… - Я встретил барона, потом вам расскажу. Но ничего такого, просто поговорили. Он был недоволен моим внешним видом, видите ли. Ну и наплевать. Эмили посмотрела в вечернее небо. Все, больше никаких слез и переживаний, пока они не вернутся. - А дождя не будет. Как вы думаете, господин Портос?
Портос: Портос шумно вздохнул. Унылая атмосфера кладбища, да и вообще любые похороны нагоняли на жизнерадостного мушкетера тоску, и сейчас ему хотелось как можно скорее стряхнуть с себя эти ощущения. А что может поправить настроение лучше, чем участие в рискованной экспедиции? - Дождя? – зачем-то переспросил он и на миг задрал голову, будто в таком тумане можно было разглядеть небо. Впрочем, мушкетер тут же едва не оступился на какой-то рытвине и снова стал смотреть под ноги. Не то чтобы это сильно помогало, но, по крайней мере, давало хоть какое-то представление о том, где находится земная твердь. Ночка выдалась – хоть глаз коли. В самый раз для вылазки. - Не думаю! Во всяком случае, там, куда мы идем, его не будет точно, - резюмировал он. – Ветра нет, с моря не нагонит… разве что к утру закапает.
Бутвиль: - Забавно, - отозвался Бутвиль, - мы с вами, господин Портос, беседуем о погоде, как будто сидим у какой-нибудь почтенной дамы в гостиной! Туман - препротивная штука, но нам он полезен. Мы уже вышли из города, между прочим, и ни одна собака нас не заметила. Под ноги смотреть, конечно, придется, но мы не собьемся с пути - тут видны колеи от повозок, видимо, горожане свозили урожай с огородов. К тому же мы можем теперь и подсветить себе. Со стороны города за нашими спинами свет будет почти незаметен. Да, впрочем, и подглядывать-то некому - все добрые католики уже спят и видят сны. Надеюсь, что гугеноты тоже не бодрствуют. Франсуа, зажигайте фонарь! Он остановился, поджидая, пока "паж" исполнит его указание. На самом деле в тумане он чувствовал себя неуютно. Видимо, нужно было дольше принимать чудодейственные снадобья мэтра Дарлю, чтобы совсем прогнать образ той страшной, мертвенной темноты, которая навалилась на него в засыпанном подземелье. Но - клин клином вышибают! Как знать, быть может, сегодняшняя ночь сотрет наконец отметины той, другой ночи? Чтобы взбодриться, Луи-Франсуа стал мысленно перебирать все, что задумал сделать, и только тут до него дошел смысл сказанных его супругой слов. - Барон? - склонившись к ней поближе, сказал он. - Этот... - он едва успел пропустить эпитет, который не предназначался для женских ушей, - он появился снова? Каков наглец! Вам, пожалуй, стоит узнать, что он виновен в гибели Лавалле не только в прямом смысле.
Эмили-Франсуаза де К: - Он никуда и не исчезал, - старательно щелкая кресалом, тихо ответила Эмили. Тщательно упакованный в жестяную коробочку трут не успел отсыреть, и фонарь зажегся быстро. – И он считает, что эта смерть на моей совести. Она тут же пожалела о сказанном. Разговор с отцом и последнее его «благословение» не давали ей покоя, но Луи-Франсуа незачем было об этом знать. Зачем ему лишний раз волноваться перед важным делом? До сих пор она вполне успешно прятала и свое лицо, и свое настроение, благо муж и мушкетер были заняты сначала ужином, а потом приготовлением к походу и похоронами. И вот проговорилась все же! Эмили быстро повернулась к Портосу: - Фонарь зажжен, мы можем идти.
Портос: С точки зрения Портоса, идти они могли и так, что и проделывали уже довольно давно, пока Бутвиль не счел нужным засветить фонарь. Впрочем, может быть, господин граф просто побаивается темноты? Портосу случалось встречать людей, которые, испытывая страх и желая его скрыть, становились чересчур многословными. Поэтому мушкетер пропустил мимо ушей рассуждения о тумане, колеях, собаках и католиках с гугенотами, однако при повторном упоминании некоего барона невольно навострил уши. - Простите, сударь, о каком бароне вы говорите? – осведомился он.
Бутвиль: У господина Портоса оказался более тонкий слух, чем можно было ожидать - или просто голоса в сыром воздухе звучали отчетливее? Бутвиль мысленно укорил самого себя за неосмотрительность - не стоило заводить разговор при постороннем. Да как было сдержаться, если все, что граф узнал из бумаг бывшего друга, так и жгло его душу? Но что уж теперь сожалеть - придется отвечать... - Есть тут некий господин... - неохотно произнес он, замедлив шаг. - Крайне неприятный, раздражительный тип. К сожалению, он приходится родственником моему пажу. Именно он повинен в гибели несчастного Лавалле. Мгновенно вспыхнувшая ссора - и все!
Эмили-Франсуаза де К: Мадам де Бутвиль с искренним уважением глянула на мужа. Какой он все-таки умный и как просто все объяснил! Она бы так ни за что не сумела и обязательно запуталась бы в подробностях. А ведь действительно: родственник, раздражительный тип, мгновенно вспыхнувшая ссора… Когда бы все было так просто! Тяжело вздохнув, Эмили шагнула чуть в сторону, чтобы не мешать мужчинам разговаривать, и вздрогнула: ей почудилась, что из-за куста за ними кто-то наблюдает. Она пригляделась – разумеется, никого и ничего не было, только туман и сырость, да слабый ветерок шевелил листву.
Портос: - Крайне неприятный тип… - задумчиво пробормотал Портос, поправляя на плече кирку. С его точки зрения, ссора между двумя дворянами, пусть даже и закончившаяся дуэлью и смертью одного из них, еще не могла быть поводом обвинить второго во всех смертных грехах. Тем более, насколько он помнил, у покойного Лавалле характер голубиной кротостью не отличался. Граф де Люз совершенно явно не желал называть барона, но прежде, чем Портос это понял, у него в памяти вихрем пронеслись обрывки разговора с Атосом. «Отец, барон де Кюинь, ныне здравствует и подозрителен ничуть не менее...» «…молодой де Кюинь - юноша он или же несносная девчонка, ищущая приключений, всё равно…» «…какого дьявола забыл этот кудрявый паж в Ла-Рошели…» «…мадемуазель де Кюинь находится под опекой графа де Люза…» Портос едва не споткнулся. Разумеется, бывают и совпадения, но чтобы в Этре было одновременно два барона, у которых имеются несносные юные родственники – не то пажи г-на де Бутвиля, не то… Господи милостивый! - А этот раздражительный тип – случаем, не барон де Кюинь? – вырвалось у Портоса.
Бутвиль: Этот вопрос мушкетера заставил графа де Люз споткнуться на ровном месте. Господи милостивый, да можно ли на этом свете хоть что-то сохранить в тайне? Все всё про всех знают! И как теперь быть? Что отвечать? Луи-Франсуа накопил уже богатый опыт всевозможных окольных ответов, полу-правды и полу-лжи, но сейчас он вдруг ощутил острое отвращение ко всяким хитростям и уловкам. Глубоко вздохнув, он подошел к Портосу вплотную и сказал прямо: - Сударь, речь действительно идет о бароне де Кюинь. Такое впечатление, что в Этре и его окрестностях с этим господином знакомы все подряд! И я мог бы сейчас со многими красочными подробностями описать вам, кто он такой, откуда я его знаю, что именно меня с ним связывает. Это будет чрезвычайно занимательный рассказ, поверьте, куда более впечатляющий, чем роман шевалье д'Юрфе об Астрее. И мне хватит этого рассказа до утра, а может, и до полудня. Но здесь, в темноте и сырости, говорить неудобно. Что вы предпочитаете - вернуться в гостиницу и послушать, или все-таки пойдем туда, куда мы намеревались, а отложим вопросы на потом?
Портос: От неожиданности Портос чуть не выругался сквозь зубы. Вот и пойми этих придворных щелкоперов! Ну, д'Артаньян, ну удружил, чтоб ему провалиться… Что, хотелось бы знать, вообразил этот франт – что он может выговаривать ему, дворянину и королевскому мушкетеру, как собственному лакею? Портос вдохнул, потом выдохнул, пытаясь подавить вполне уместное желание сообщить графу, что он не напрашивался к нему в компанию, и порекомендовать выбирать тон и выражения… и внезапно ощутил прилив сердитой веселости: вгорячах Бутвиль, видимо, напрочь позабыл о разнице в росте, подойдя к мушкетеру слишком близко. В итоге Портос имел удовольствие взирать на него сверху вниз, что сводило на нет назидательный тон выговора. - Однако темнота и сырость, кажется, не помешали вам беседовать с вашим пажом, сударь? – раздраженно осведомился он. – Занимательный рассказ можете приберечь для него; я же спросил о бароне де Кюине лишь потому, что у меня есть веские причины им интересоваться. Так же, кстати, как и у господина д'Артаньяна, которого я заменяю. Можете, черт побери, не отвечать, - мушкетер невольно повысил голос, - но прошу впредь учитывать, что вы имеете дело не со своим собственным слугой, а с дворянином!
Бутвиль: "Черт бы побрал этих мелкопоместных дворянчиков с их непомерным самолюбием! - скрипнув зубами, подумал Бутвиль. - Всюду углядят обиду, даже где её и в помине не было..." Начало похода графу пока не слишком нравилось. Эмили был что-то слишком грустна; д'Артаньян понимал бы его лучше, чем с этот рослый красавец; все те сложности, от которых он надеялся отрешиться, уйдя в опасную разведку, волочились за ним, словно ядро, прикованное к ноге. Ненависть к де Кюиню, который являлся первопричиной почти всех этих бед, вспыхнула в душе Бутвиля так сильно, что ему стало на мгновение жарко. Но срывать злость на собственном спутнике было бы нелепо... - Если мы сейчас начнем мериться родовитостью, то вы точно проиграете, господин Портос, - сухо произнес граф. - Но вспомните, будьте добры, что все дворяне - слуги короля, и мы сейчас не погулять вышли, а сделать нечто полезное для нашего войска и для государя. В мои намерения не входило вас задевать или обижать. Мое раздражение было направлено не на вас. Но если вам недостаточно этих объяснений, я охотно встречусь с вами после нашего возвращения, чтобы поговорить на языке клинков. Хотя нет ничего нелепее, чем поединок между двумя солдатами одной армии... А я солдат, господин Портос, я провел в походах куда больше времени, чем во дворцах, при желании можете справиться у господина де Тревиля - он подтвердит. Но здесь и сейчас вам придется потерпеть. Давайте ускорим шаг, до часовни уже недалеко, насколько я могу судить. Там мы остановимся, чтобы осмотреться, и еще немного поговорим о пресловутом бароне.
Эмили-Франсуаза де К: Все это время Эмили отчаянно боялась и проклинала себя. Боялась, что мужчины окончательно поссорятся и возьмутся за шпаги. В какой-то момент она едва подавила желание вклиниться между ними и закрыть собой мужа – то-то было бы смеху! Слава Господу, даровавшему Луи-Франсуа здравый смысл! Проклинала же потихоньку свое имя, отца и само свое существование. Разве не из-за нее опять эта ссора и недомолвки?! И потому прятался паж Франсуа за плечом своего господина и был тише воды, ниже травы.
Портос: - Ах, мне придется потерпеть? – недобро процедил Портос сквозь зубы, начиная закипать. Увы, терпение не входило в список его добродетелей, и поэтому мушкетер сдерживался с величайшим трудом. - Не вам, сударь, указывать мне, что делать и когда и о чем спрашивать! Я принял участие в вашей вылазке по просьбе господина д'Артаньяна, но я не обещал ему выслушивать ваши поучения и терпеть ваши назидания, так что будьте любезны оставить их при себе. А если вас что-нибудь не устраивает - я к вашим услугам в любое время!
Бутвиль: Давненько не испытывал граф де Люз такого прилива ярости, смешанной с отчаянием. Перед глазами у него в осенней ночи поплыли яркие искры, в висках бешено застучала кровь. Больше всего на свете ему сейчас хотелось отбросить всякое благоразумие, забыть не только все расчеты и замыслы, не только пресловутые эдикты и воинский устав, но даже и судьбу своего несчастного брата, и висящую над ним, как Дамоклов меч, угрозу такой же позорной гибели. Выхватить шпагу - и рассчитаться сразу за все, за изгнание, за все раны, нанесенные его гордости, - с человеком, повинным лишь в излишней и неуместной заносчивости... Он уже стиснул пальцы на эфесе шпаги, уже вытащил её на дюйм... но рядом была Эмили, и он не мог её оставить одну посреди всех опасностей нынешнего положения, не мог причинить ей такого несчастья - увидеть, как муж погибает у неё на глазах, или как убивает - и неизвестно. что хуже! Показалось ли ему, что с моря повело прохладным ветром, или так подействовала на него мысль о жене - Луи-Франсуа как-то сразу остыл. Прекрасно понимая, что сейчас выставляет себя в еще более невыгодном свете перед мушкетером, он сказал сквозь зубы: - Если вы считаете назиданием любой разумный совет, тем хуже для вас. Мы здесь все трое - волонтеры, и я формально не являюсь вашим командиром. Повернуть обратно мы не можем, думаю, вы это понимаете. Боясь вновь навлечь на себя ваш гнев, господин Портос, - тут Бутвиль не утерпел и позволили себе съязвить, - я впредь воздержусь от разговоров с вами, кроме самых необходимых для исполнения нашего дела. Никаких разъяснений, указаний, советов или полезных сведений вы от меня не получите. Если наша карта не обманывает и мы действительно сможем проникнуть в город, я намерен немедленно пойти в ту сторону, которая окажется противоположной выбранной вами. А если нам удастся ещё и вернуться - что ж, нам никто не помешает изящно продырявить друг друга где-нибудь на здешнем пустыре. Это, упаси Боже, не назидание, а вопрос: удовлетворяет ли вас такой план действий, сударь?
Эмили-Франсуаза де К: Все же головы у мужчин устроены как-то странно: хлебом их не корми, только дай подраться. А договориться по нормальному почему-то нельзя… Ну вот сейчас, важное ведь дело, опасное, а они как дети! Эмили всплеснула руками: - Но господа, что вы делаете?! Время ли ссориться? И из-за чего? Если из-за барона, так он того не стоит. А из-за чего другого и вовсе незачем! Она тяжело вздохнула. Сейчас, пожалуй, оба обозлятся на нее. Но пусть лучше так, чем друг на друга… - Судите сами, очень будет умно, если мы в чужом городе в темноте разбежимся в разные стороны… Эмили невольно подвинулась поближе к мужу – ей так хотелось хотя бы взять его за руку! Паж не должен критиковать слова господина… вообще влезать в разговор не должен. Портос догадается… ну и догадается, что с того, он давно бы догадался, не будь темно… - Господин Портос вправе ожидать ответов на свои вопросы, он ведь тоже жизнью рискует. Только, господа, сейчас давайте пойдем скорее! Вы можете считать меня трусом, но мне все время кажется, что в спину нам кто-то смотрит.
Портос: Портос уже раскрыл рот, чтобы сообщить Бутвилю, что предложенный план его более чем устраивает, но не успел ничего произнести, поскольку в разговор встрял паж… или, черт побери, не паж, спохватился мушкетер. Парень или девчонка? Мгновение Портос силился разглядеть в тусклом свете, отбрасываемом фонарем, его – или ее? - лицо и фигуру. Теперь ему казалось, что голосок пажа прозвучал чересчур уж звонко и нежно для мальчишки. Атос такими вещами шутить не будет, это уж наверняка. Если он сказал, что это девица, значит, так оно и есть. Черт побери, а он-то отвесил ей затрещину! Мадемуазель де Кюинь… То-то же он удивлялся нахальству, чрезмерному даже для избалованного слуги! - Ваш паж не лишен здравого смысла, сударь, - хмуро буркнул мушкетер, уставившись на слюдяное окошко фонаря. В желтом луче перед ним плясали крошечные капельки тумана. – Я бы на вашем месте прислушался к его совету. «А лучше бы и вовсе оставил в городе, - этого Портос, по понятным причинам, произносить вслух не стал. – Кажется ему! Что же будет дальше?» - Некому тут смотреть, кроме полевых мышей и кроликов, - великан, тем не менее, обернулся и некоторое время вглядывался в осеннюю темень. Разумеется, ничего и никого. Только в оставленном позади Этре смутно теплится пара огоньков. – Или вы боитесь привидений?
полная версия страницы