Форум » A la guerre comme à la guerre » Audaces fortuna iuvat, 17 сентября 1627 года, около полудня. » Ответить
Audaces fortuna iuvat, 17 сентября 1627 года, около полудня.
Эжен де Сен-Фаль: [more]Фортуна помогает отважным[/more]
Ответов - 46, стр:
1 2 3 All
Эжен де Сен-Фаль: В маленьком городишке вроде Этре заблудиться не очень просто, но если полагаться на свою счастливую звезду и не задавать вопросов, отнюдь не невозможно. Рыночную площадь и церковь святого Этьена юноша отыскал без труда, а вот в какую из четырех одинаковых улочек сворачивать, вспомнить не сумел и сделал свой выбор почти наугад, последовав за молодым придворным на роскошном жеребце. Ну откуда ему было знать, что, спрашивая торговку рыбой о трактире, тот разыскивал вовсе не гостиницу? Облупившийся фасад «Нечестивца» был так же далек от «Герба Аквитании», как Земля от Луны, и Эжен собрался уже возвращаться, как вдруг узнал выходившего из переулка мушкетера и приветственно замахал шляпой. - Месье д’Арамиц! – воскликнул он. – А я как раз собирался вас разыскивать! Говоря откровенно, эти слова не вполне точно описывали его намерения, но, произнося их, Эжен был совершенно искренен.
Рене д'Эрбле: После разговора с Д`Артаньяном мир словно переменился, показался совсем иной стороной, и мушкетеру Его Величества было тяжело удержать внешнее спокойствие. Внутреннее же - покинуло его еще с утра. "Все - тлен", - успокаивал он сам себя фразой из какого-то трактата о тщете сущего бытия, - "Наша жизнь, наши мысли, наша плоть. Только в сердце у Христа найдем мы успокоение, и новую жизнь, что Он подарил нам, умерев за нас. Не столь важно, что ты делаешь, важна лишь твоя душа перед Его ликом..." Это нисколько не утешало его, и мысли возвращались к пережитому, но все же, как-то становилось легче не обвинять себя во всех грехах. Погрузившись в свои раздумья, он не разбирал дороги. Невыносимо было показаться на глаза кому-то из товарищей, словно на лбу у Арамиса было выжжено каленым железом слово: "Вина", видное всем без исключения. Невыносимо было знать, что придется возвращаться в караул, нести ту же самую лямку службы, не доверяя самому себе. Насколько легче было бы сейчас уехать прочь! Но лошадь осталась в лагере. Базен и вещи - тоже. Оклик со стороны заставил его вскинуть голову и внутренне приготовиться к обвинениям; в первый момент мушкетер подумал, что это вновь гасконец, решивший продолжить их разговор. Но, вероятно, к счастью, это оказался юный Сен-Фаль, выглядевший так, как будто провел в седле несколько суток. - Добрый день, сударь, - церемонно поздоровался Арамис, надеясь, что это выглядит как должно, и тут же осторожно уточнил, - Разыскивать? Интересно, зачем же?
Эжен де Сен-Фаль: - То есть как зачем? – изумленно переспросил Эжен. – А … Тут он запнулся, неожиданно увидев собственное поведение совсем в новом свете. Тогда, на месте, одно действие так естественно следовало за другим. Труп в подвале был просто трупом, и рассказать ничего не мог. Шпионов поймали без него, и бароном де Кюинем – таким спокойным, таким уверенным, словно ему каждый день приходилось сражаться со злодеями, невозможно было не восхищаться. Одно слово этого героя – и юноша поспешил назад к герцогу Орлеанскому – ведь тут он мог еще помочь. Оказаться первым вестником успеха! К тому же, он не мог не заметить, как вели себя люди де Рена в захваченном поместье, которое, что ни говори, подлому шпиону вовсе не принадлежало. И что же? Новостей он не сообщил, помощи не привел. - Мне, право же, чрезвычайно любопытно, чем все закончилось. Со стороны его слова прозвучали до неприличия высокомерно, но Эжен был свято уверен, что произнес их с чувством собственного достоинства. Общее впечатление было несколько подпорчено, когда он не удержался и все-таки задал мучивший его вопрос: - Тот труп, что мы нашли… кто это был?
Рене д'Эрбле: - Любопытство – грех, - елейно прозвучало в ответ, - Тем больший для того юного и пытливого ума, чем меньше тот хочет казаться пустым щеголем. Несмотря на то, что полуденное солнце припекало, Арамис поежился. Не слишком ли много приключений и неприятных разговоров для одного утра? - Не знаю, - уже гораздо проще отозвался он и почти весело взглянул на молодого человека, стараясь спрятать свое беспокойство, как можно глубже, - Вы, видимо, тоже. Столько всего произошло, сударь, за это время! А ведь еще надо успеть подумать о душе и, конечно, о кармане. Не говоря уже об отчизне. Единственное, что я сделал… - и он осекся и отвел взгляд, задумавшись, стоит ли говорить этому пылкому сердцем юноше о секрете, что скрывала шкатулка? - А… Вы торопитесь, сударь? – вместо этого задал вопрос шевалье, - Пойдемте прогуляемся, если вы не возражаете. Мне бы не хотелось говорить о некоторых вещах здесь, прямо под чужими окнами. - Жю-устина-а, - раздался чей-то возглас сверху, заглушая его слова - Как ты могла?! Изменница дрянная… Голос запнулся, и послышался плеск. Судя по всему, незадачливого рогоносца облили водой.
Эжен де Сен-Фаль: Эжен не удержался от глубокого вздоха, в котором в равной мере смешались разочарование и, что греха таить, зависть. Подумать только, в то время, что он провалялся в крестьянской хижине, с ним тоже могло происходить что-то другое, захватывающее и таинственное, что никак невозможно было обсуждать на улице. Уже сделав шаг назад к рыночной площади, он заколебался: если нельзя было говорить под чужими окнами, не отправляться же прямо сейчас за околицу? Тут глаза молодого человека вспыхнули и, будь он пообразованнее, он непременно воскликнул бы: «Эврика!» - Есть одно место, - с самым значительным видом произнес он, - где нас уж точно не подслушают. В своем нетерпении он едва не потянул мушкетера за рукав его элегантного камзола. - Вы знаете, как пройти к «Гербу Аквитании»? Звон разбитого стекла заставил его вскинуть голову. Вылетевший из окна цветочный горшок с грохотом раскололся о стену соседнего дома, обсыпав юношу сухой землей и едва не украсив его шляпу чахлым кустиком герани.
Рене д'Эрбле: - Об этом я и говорю, - взгляд Арамиса красноречиво остановился на черных комочках, застрявших в складках одежды юноши, - Не подслушают, так покалечат. И то, скорей всего, случайно, по незнанию. Он все-таки не выдержал и, невольно краснея, отеческим легким жестом коснулся плеча Сен-Фаля. - Извините, сударь, - пояснил шевалье свое вмешательство, стряхивая землю, - Вас немного запачкало. Вы хотите сказать, что "Герб Аквитании" - прекрасное место для разговора? О, как неожиданно. Он брезгливо снял запачканную перчатку и заткнул ее за пояс. Не забыть отдать потом Базену. При мысли о верном слуге, который, должно быть, уже волнуется, куда подевался его хозяин, мушкетер тут же вспомнил гасконца и не смог удержаться от вздоха. - Пойдемте, - обронил он, зашагав прочь, - Расскажите, сударь, как вы провели все это время? Как ваша царапина? Не воспалилась ли рана? Впрочем, сейчас вы выглядите гораздо лучше, чем три дня назад.
Эжен де Сен-Фаль: - Проклятье! – Эжен отряхнулся, как собака, которую облили водой.- Нет, сударь, я имел в виду совсем другое место, неподалеку от «Герба». Сняв шляпу, он внимательно осмотрел перья. К счастью, ни одно из них не было сломано. - Жюсти-и-ина! - юноша запрокинул голову к окну, из которого вылетел столь примечательный метательный снаряд. - Я к тебе завтра приду-у-у! Отошли своего рогоносца! Хихикая, как мальчишка, запустивший живого рака за шиворот деревенскому кюре, он поспешил за мушкетером.
Рене д'Эрбле: Ответом ему был женский кокетливый смешок, а за ним - разъяренный рык обманутого мужа. Окно распахнулось шире, и оттуда показалась филейная часть рогоносца, который в порыве гнева собрался догнать и покарать негодяя. Впрочем, его усилия пропали втуне - оба знакомца уже завернули за угол. - Нехорошо, - с легкой улыбкой погрозил Арамис пальцем, хотя эта мальчишеская выходка его изрядно позабавила, - Стоит иметь побольше терпения к своим ближним. Итак... Кажется, я спрашивал, как ваша рана. Я повторю вопрос. И ведите. До "Герба Аквитании" здесь недалеко. Шел он стремительно, совершенно непривычно для себя, будто боялся куда-то опоздать. На самом же деле шевалье желал убежать от самого себя, но это было, увы, совершенно невозможно.
Эжен де Сен-Фаль: Где находится «Герб Аквитании», Эжен, как уже говорилось, не знал, однако признаться в этом было совершенно невозможно. Проявив неожиданную изворотливость, он позволил Арамису оказаться чуть спереди, надеясь, что тот доведет его хотя бы до нужной улицы. - Какая рана? – спросил он с таким изумлением, словно не провалялся два дня в крестьянской хижине. – Я уже думать о ней забыл. И вот вам свидетельство тому: я только сейчас съездил в Ле Миним и вернулся за каких-нибудь пару часов. Казалось бы, преобычнейшая деревушка, но на деле… Здесь следовало бы многозначительно подмигнуть, но тут внимание юноши отвлекла проходившая мимо хорошенькая служанка, которой он не замедлил улыбнуться с самым победоносным видом.
Рене д'Эрбле: В свою очередь, при встрече со служанкой Арамис скромно потупился, приняв обеспокоенный вид. Последнее не составило никакого труда; стоило только вспомнить события этого утра, и он поневоле хмурился и морщился, сводя на нет два месяца притираний от морщин по рецепту почтенного аптекаря, господина Мове. Несмотря на его неприглядную фамилию, смесь он делал хорошую, на яичном белке: вовремя не смоешь, так не то, что поморщиться, - говорить не сможешь. До "Герба Аквитании" оставалось буквально минут пять, и шевалье невольно замедлил ход: вдруг юноша пропустит поворот в свое укромное местечко? - Мы почти пришли, - счел нужным сообщить он, а затем вопросительно поднял бровь, - Но какие увлекательнейшие приключения ждали вас там, в городишке? По вашему бравому виду похоже, что вы крайне приятно провели там время. Разбитые головы или сердца? Или и то, и другое? Шпионы? Давние друзья?
Эжен де Сен-Фаль: – Еще лучше, – не без самодовольства ответствовал Эжен, подкручивая ус и окидывая улицу, на которую они свернули, с видом Юлия Цезаря, вступающего в Рим. – Еще лучше, но сударь, еще мгновенье! Пройдя мимо уже знакомого трактира, молодые люди перешли на другую сторону, невольно вынудив проезжавшего мимо крестьянина изо всех сил натянуть поводья своего мула, и оказались перед подворотней полузаброшенного особняка, в котором юноша провел предыдущую ночь – или вернее, ту ее половину, которую он не проклинал заказанное им овощное рагу. – Здесь, – пояснил он, толкая рассохшуюся створку ворот. – Мы можем остаться в саду, нам никто не помешает. Уверенность, с которой он произнес эти слова, была заметно поколеблена, когда на крыльце появился Арно, слуга почтенного сьера де Марверта, со шляпой в одной руке и поварешкой в другой.
Serviteur: Трудно было сказать, что двигало верным слугой, но на лице его можно было прочитать лишь выражение должной почтительности. - Господина де Марверта нету, сударь, - сообщил он, переводя взгляд с одного молодого человека на другого. - А если ваша милость… ваши милости желают перекусить… Не договорив, он снова поклонился.
Рене д'Эрбле: Арамис критически приподнял бровь, рассматривая неизвестного слугу. На «никого» тот был мало похож; более того, кажется, хозяин у него был рачительный и экономный. Слуги часто перенимают поведение своего господина, и иной раз, внимательно наблюдая за ними, можно заметить как плохие, так и хорошие стороны того, с кем приходится иметь дело. Гримо и Атос. Мушкетон и Портос. Базен и… Последнюю мысль додумывать не захотелось. - Перекусить, - задумчиво повторил он, и в животе что-то заворчало и булькнуло, - По правде, не откажусь. Вероятно, за обедом... - и шевалье с легкой усмешкой во взгляде взглянул на юного Сен-Фаля. Впрочем, он не хотел того обидеть, - За обедом никто нам точно не помешает. Если мы попросим этого никого не мешать. Мне, кстати, казалось, что этот особняк необитаем. Но кто же твой хозяин, милейший? – окликнул он кашевара и чуть позавидовал неведомому владельцу особняка: Базен почти всегда готовил с таким страдальческим выражением лица, что невольно казалось, что он варит не кашу, но сильнодействующий яд.
Эжен де Сен-Фаль: При слове «перекусить» Эжен, у которого с утра во рту маковой росинки не было, закивал головой, но тут же спохватился и виновато покосился на мушкетера. Тот, впрочем, явно разделял его чувства, и юноша шагнул к крыльцу. - Почему бы, собственно, и нет? Если у тебя найдется что-то приличное. А то можно и в трактир пойти. - Тут он вспомнил, что их целью была серьезная беседа подальше от любопытных ушей. - Попозже, то есть. Вот поговорим… Всеми силами пытаясь придать себе непринужденный вид, он наклонился и чуть не сорвал целый пук крапивы. Единственному чахлому одуванчику, который мог хоть как-то оправдать его действия, не суждено было дожить до седых волос, и юноша снова выпрямился.
Serviteur: - Мой господин, сударь, - почтительно ответствовал Арно, - президент следственной палаты города Пуатье. К сожалению, я не могу предложить вам гостеприимство, которое в полной мере соответствовало бы нашему положению, но все же к вашим услугам будет супчик с грибочками и греночками из лучшего местного хлеба, свеженькие отбивные из телятины со сметанным соусом и тушеной морковочкой, с медом, а там и пироги поспеют. Один, ваши милости, сладкий, с ревенем, он вас, может, не заинтересует, а второй - с грудинкой и сыром, должен в самый раз выйти. А аромат от него уже пошел! Да хоть сами убедитесь. Отступив на шаг, он распахнул перед ними дверь особняка. – А за винцом, ваши милости, можно и в трактир послать, а то какой это обед, без вина? Господин де Марверт уже успели откушать и ушли, но велели о господине де Сен-Фале и его гостях позаботиться. И сожаление выразить, что не смогут присоединиться, но к вечеру обещали быть.
Рене д'Эрбле: - К вечеру... - протянул мушкетер, нетерпеливо постукивая пальцами по эфесу шпаги, - До вечера я, разумеется, не задержусь. Жаль, не получится отблагодарить хозяина достойно его гостеприимства, но, должно быть, в иной раз? Он вопросительно взглянул на юношу, точно тот обладал правом и властью решать, когда именно можно и должно вернуться Арамису. Известие о гостях резануло слух, равно, как и то, что хозяин имеет отношение к делам тайным и опасным. Невольно шевалье прищурился, размышляя о том, что может сказать гасконец де Тревилю, не пожалеет ли о своих словах о дружбе и не возьмет ли их назад. Сжечь, сжечь письмо герцогини! Милой Мари, нежнее которой не видел свет, умнее которой не было женщине, остроумней и смелей... Сжечь, не читая, чтобы не знать о ее делах! Легкокрылый ангел в саду земных наслаждений - вот кто она. И в ангельской невинности не один доблестный рыцарь был ввергнут в пучину греха, порока и вечной муки. - Вино! - весело произнес он и прошел внутрь дома, - Вино нам, пожалуй, не помешает. Вы слышали, мой друг? Добрый хозяин поистине щедр, раз не опасается набега орды голодных вандалов, готов, лангобардов и англичан, и принимает всех, кто появится на пороге. Пахнет просто божественно. Проводи нас, любезный, где мы можем посидеть и поговорить. Прислуживать нам, я полагаю, особо не требуется, - последнюю фразу Арамис произнес полувопросительно, внимательно глядя на Сен-Фаля.
Эжен де Сен-Фаль: Отбросив одуванчик, юноша поспешил вслед за мушкетером. - Посидеть, кажется, можно только на кухне, - нерешительно произнес он, оглядывая до крайности непрезентабельную прихожую. – Зато там уж точно будет тепло. С этими словами он направился вглубь дома, откуда, как и заметил Арамис, пахло совершенно умопомрачительно. Уже переступив порог, он обернулся. - А откуда, собственно, он знал, что я с другом приду? Поскольку сам Эжен еще полчаса назад даже не подозревал об этом, господин де Марверт предстал перед ним едва ли не в роли всевидца. Некоторые сомнения, которые посеял в душе юноши отнюдь не пятничный список блюд, были благополучно вытеснены как голодом, так и любопытством.
Serviteur: Как во многих провинциальных домах, в особняке, где остановился Марверт, кухня была не только самым посещаемым, но и самым уютным местом. И хотя висевшие под потолком пучки трав и связки лука успели покрыться густым слоем пыли, а в кладовой царило почти полное запустение, в очаге пылал огонь, а единственное разбитое стекло было аккуратно прикрыто промасленной бумагой. Двое, сидевшие за кухонным столом, поднялись при виде дворян, и если Никола, похожий в своем черном платье на тощую ворону, почтительно приподнял шляпу и вышел через заднюю дверь, то второй, чья одежда и выправка неуловимо напоминали о военной службе, всего лишь отступил в угол, внимательно изучая новоприбывших. - Не надо прислуживать, так и не надо, - Арно, бочком протиснувшийся на кухню, ни взглядом, ни словом не выдал, как он расценил подобное вторжение на его территорию. – Мы с Руже вашим милостям мешать не будем, посидим где-нибудь в комнатах. С этими словами он ловко сунул в руки своего гостя деревянное блюдо с початой буханкой хлеба и кругом кровяной колбасы. - Супчик я вам прямо сейчас подам, морковочка тушеная вот она, соус здесь с краюшку томится, а вот как с отбивными быть, даже не знаю. И верный слуга учтивейшим образом развел руками, всем видом выражая готовность предоставить господам всякую возможность самим пожарить себе отбивные.
Рене д'Эрбле: - Вероятно, он уже запланировал вам встречу, - немного рассеянно отозвался Арамис, внимательно оглядываясь по сторонам. Весь этот Лукуллов пир, что посулил им слуга, совсем не вязался с общей разрухой, и, более того, заставлял гадать - кто же этот таинственный судейский? Аскет, пренебрежительно относящийся к тому, где жить и как жить? Расчетливый интриган, просчитывающий наперед, кто и что сделает? Человек, который живет, как живется, не задумываясь о будущем? Все это выглядело странно, равно, как и чересчур внимательный взгляд второго гостя, и неприятное чувство кольнуло сердце. Мушкетер по привычке провел пальцами по столу и мельком взглянул на руку: не слишком ли грязно. Убедившись в относительной чистоте, он положил шляпу на край стола, и докончил: - Но вряд ли он подразумевал меня. Грибной суп! Неплохое начало. Вы желаете отбивных, друг мой? Или на первом месте у нас сегодня вино из трактира? Sirecte memini, sunt causae quinque bibendi: Hospitis adventus, praesens sitis atque futura, Et vini bonitas et - quaelibet altera causa...* Откровенничать в этом доме ему расхотелось, и он прятал это чувство опасности за некоторым напускным весельем. * "Если я хорошо помню, существует пять причин для питья: приход гостя, жажда теперешняя и будущая, хорошее вино и - любая другая причина." (цитата из неизвестного автора)
Эжен де Сен-Фаль: Эжен уставился на мушкетера так, словно у того выросли крылья или, на худой конец, рога. - Совершенно с вами согласен, - с принужденной улыбкой откликнулся он. – Но у меня есть разрешение от епископа. Не знаю, правда, действует ли оно так далеко от дома… Следуя примеру своего друга, юноша бросил шляпу на стол и уселся, с наслаждением вытянув ноги. Из изрядно отощавшего кошелька он извлек серебряную монету и бросил ее Руже. - Принеси-ка нам анжуйского, милейший.
полная версия страницы