Форум » A la guerre comme à la guerre » Помяни черта... 16 сентября 1627 года, около семи вечера. » Ответить
Помяни черта... 16 сентября 1627 года, около семи вечера.
Агнесса: Гостиница "Герб Аквитании". Участники: Агнесса, барон де Кюинь.
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Агнесса: …Торопливо заперев за собой дверь комнаты, Агнесса сбросила плащ прямо на пол и опустилась на табурет, переводя дыхание. В голове царил полнейший сумбур, на душе тоже. Девушка машинально потрогала пальцами щеку – ей казалось, что она все еще чувствует тепло руки Атоса – и слабо улыбнулась, сама не зная чему. Удивительно, но за повседневными хлопотами Агнесса ни разу не вспомнила о бароне де Кюине – мысли были заняты совсем другим человеком. И к реальности ее вернул никто иной, как мэтр Бовэ. - Милочка, а где же все-таки супруг вашей покойной госпожи? Замечтавшаяся Агнесса едва не выронила кувшин с водой - мэтр ухитрился подойти к ней незамеченным. - Его комната пустует вот уже второй день, а в Этре, знаете ли, наплыв постояльцев – сколько еще мне придется отказывать почтенным господам в крыше над головой? - Господин барон вернется в самое ближайшее время, - придя в себя от неожиданности, твердо ответила Агнесса. – За комнаты его и госпожи баронессы заплачено на неделю вперед, о чем вам прекрасно известно, сударь! На выразительной физиономии мэтра явственно отразилась досада и внутренняя борьба, но Агнесса не стала дожидаться, чем это закончится – она подхватила свой кувшин и поспешно улизнула. Остаток дня девушка старалась больше не попадаться хозяину на глаза. А то как бы мэтр не вспомнил, что барон бароном, а для горничной целая комната – чересчур роскошно! И тогда наверняка придется ночевать на чердаке, или, что еще хуже – в комнате барона… А ведь он действительно должен бы уже вернуться! И хотя Агнесса утешала себя мыслью о том, что возвращение барона послужит поводом к новой встрече с Атосом, ей все же стало не по себе. Нет, уж лучше чердак, чем ночлег под одной крышей с господином Кюинем! Властный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Тук-тук, тук-тук, два сдвоенных удара – этот характерный ритм ни на секунду не позволил Агнессе понадеяться на лучшее. Так стучал именно господин барон. Девушка отложила шитье и медленно встала. Стук повторился. - Помяни черта… - прошептала Агнесса. Все страхи разом ожили в памяти, промелькнул остекленевший взгляд баронессы… но тут, словно по мановению волшебной палочки, все это заслонило серьезное лицо Атоса. «Берегите себя. Видит Бог, я не всегда успеваю вовремя…» «Я справлюсь!» Идя к двери, она кинула взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что выражение лица ее не выдаст. Нет, ничего особенного – вполне уместное волнение… Агнесса глубоко вздохнула и отодвинула засов.
Жерар де Кюинь: Барон вошел в комнату и прямо с порога окинул помещение цепким быстрым взглядом. Сейчас здесь был дом, точнее - относительно безопасное убежище. Но многолетняя привычка срабатывала сама по себе, вне зависимости от желания Кюиня. Мало ли что могло случиться за время его отсутствия? Агнесса предана ему. Однако, она всего лишь женщина, создание слабое. Прежде чем сделать еще шаг и закрыть за собой дверь, барон посмотрел на Агнессу. Нет. Все в порядке. Она занята своими переживаниями, но вполне спокойна. Успокоившись на этот счет, Кюинь присел на край кровати и принялся стягивать сапоги. Завершив это занятие, он коротко приказал: - Вина. Хорошего. Быстро. Затем, спохватившись, вытащил из кармана камзола кошелек. Протянул Агнессе несколько монет. - Держи, этого будет достаточно. Скажи трактирщику, что вино для меня.
Агнесса: - Сию секунду, сударь! – Агнесса присела в реверансе и поспешно выскользнула из комнаты. Барон потребовал вина – стало быть, готовится разговор, и минутная пауза придется как нельзя более кстати. Спокойно, главное, держаться как можно спокойнее! Он не может пока ничего подозревать, значит, все козыри пока что у нее на руках… Может быть, даже удастся разузнать что-нибудь важное. Поднимаясь обратно на галерею с подносом, на котором стояли две бутылки бордо и стакан, Агнесса на секунду задержалась на верхней ступеньке лестницы – чтобы выровнять дыхание. Несколько размеренных вдохов и выдохов… Убедившись, что она полностью собой владеет, девушка толкнула дверь номера плечом, вошла, умудрившись прикрыть ее за собой локтем, и опустила поднос на прикроватный столик. Барон, пока она бегала, успел развалиться на покрывале, подгребя под спину подушку и вытянув ноги чуть ли не на середину комнаты. Выглядел он вполне спокойным и даже благодушным, что не могло не радовать. - Вот, сударь, самое лучшее, - выпрямляясь, сообщила Агнесса. – Слава Богу, наконец-то вы вернулись!
Жерар де Кюинь: - Правда? – барон понимал, что его лицо не может выразить наивное удивление, но добродушную снисходительность ему удавалось имитировать довольно ловко. – Ты рада? Мое присутствие избавляет тебя от неприятностей? Конечно, бедная девушка должна была натерпеться страху. Она все же женщина, хоть не раз доказывала, что у нее крепкие нервы. - Избавляет, - Кюинь ответил сам себе, не дожидаясь реплики Агнессы. – Конечно, избавляет. Я намерен тебя защитить. Ты ни в чем не виновата. Правая нога, нещадно натертая съехавшим чулком, болела. Барон поморщился. - Расскажи мне, что здесь произошло. Ничего не утаивай!
Агнесса: - Что произошло здесь или что произошло за то время, пока вас не было, сударь? – уточнила Агнесса. Она окончательно успокоилась. Сейчас, по крайней мере, не было нужды изображать дурочку, главное – не сболтнуть лишнего. - Вы ж про вашу… про баронессу знаете уже, верно?
Жерар де Кюинь: - Да уж знаю! Барон поморщился. Воспоминание было не из приятных. Глупая женщина заслужила именно такую смерть, а что делать благополучно здравствующим - это другой вопрос. - Пока меня не было, - Кюинь откупорил бутылку и плеснул в стакан вина. - Рассказывай без утайки. Ты девушка толковая, глазастая... Кто был, что расспрашивал?
Агнесса: - Ох, сударь, кого тут только не было… - Агнесса вздохнула. Предстояло самое сложное – рассказать барону правду, но не всю, а лишь ту, которую ему необходимо было знать. В душе снова шевельнулся страх: если она хоть как-то проговорится, кого подозревает… Девушка придвинула табурет и села. - Как вы уехали, баронессе карету заложили, и мы отправились в Ла Жарн, как вы и приказывали. А по пути баронесса зачем-то в "Красную голубятню" завернула. Мне велела в гостиницу не соваться, а сама пошла... А минут через пятнадцать какой-то юнец крикнул, что госпожа, мол, юбку порвала. Я и вошла. Сударь, она не с месье де Реном разговаривала, того я помню! – Агнесса понизила голос. – Какой-то знатный дворянин, очень знатный. Роста среднего, одет богато, волосы черные. И, сударь, у него в руках были, похоже, те самые дощечки с золотым шитьем, что Карл обронил! Госпожа меня выгнала тут же. А потом тот же юный шевалье велел мне передать господам, что он уезжает и берет лошадь этого знатного дворянина. Госпожа очень нервничала, тут же приказала ехать в Этре. И по пути начала меня выспрашивать, давно ли я вас знаю, нравитесь ли вы мне… Предложила заплатить, если я с вами… простите, сударь, спать стану. Агнесса поморщилась. Она хорошо знала, что барон не станет рисковать делом ради мимолетного удовольствия, поскольку слишком ценит ее, как помощницу… пока еще ценит, напомнил внутренний голос. Поэтому об этом можно было говорить откровенно. - И если я ей стану докладывать, что вы делаете и куда ездите, все, что узнаю, - закончила она. – Я для виду согласилась, сударь. А больше в тот день ничего не было – приехали в Этре, госпожа легла, а утром… Ох, сударь, и страшно же было…
Жерар де Кюинь: - Понимаю, - барону незачем было изображать задумчивость: он действительно размышлял над информацией, которую ему сообщила Агнесса. Подозревать девушку в лицемерии у него не было ни малейшего повода. Напротив, Агнесса на протяжении их знакомства неоднократно проявляла преданность и сообразительность. Мнимую баронессу с трудом терпели оба. К людям Кюинь давно относился так, как те заслуживали. Все, кто был выше барона по положению и пользовался его услугами, в святые угодники не годились: слишком много грехов на них числилось. Все, кто был ниже, имели несчастье угождать самому Кюиню: как дворянину или как человеку, который не обладал избытком совестливости, зато имел твердую руку и верный глаз. Тех, кто становился временными попутчиками барона, Кюинь воспринимал как животных: если конь заволновался - успокой, если собака скулит от голода - накорми. Последнее правило особенно касалось женщин. Сколь бы крепкими нервами не обладала Агнесса, но женщина остается женщиной. Конечно, ей было страшно. Кроме того, первый удар девушка приняла на себя. - Постой, - барон знал, что рискует немногим. Но следовало убедить Агнессу в том, что он невинен - хорошо, пусть не как Агнец, но уж точно не убивал собственную супругу. - Дощечки... Нет... Скажи-ка, милая, сколько примерно лет тому знатному дворянину? И не было ли у него на шее какого-нибудь ордена? Вроде как золотая цепь, но куда богаче? Барон едва не сказал как ребенку - "блестящей штуки", но вовремя сообразил и недовольно поморщился. Не нужно считать дурой ту, кто дурой не является. - Ожерелье богатое у него на шее было? - Кюинь, наконец, подобрал правильные слова и вопросительно посмотрел на Агнессу.
Агнесса: - Молодой совсем, - без запинки ответила Агнесса. Она и сама достаточно поломала голову над тем, кто же был этот загадочный дворянин, и поэтому хорошо запомнила, как он выглядел. – Лет двадцать, сударь, не больше. И ожерелье было. Я хорошенько не разглядела, но вроде бы как… золотые лилии между звеньев, и еще… не то звезда, не то крест.
Жерар де Кюинь: - Проклятье! – Барон даже отставил стакан. – Орден Святого Духа… Во всей прекрасной Франции обладателей этого ордена не набралось бы и полсотни, а уж в окрестностях Этре, да к тому же совсем молодых! Похоже, что несносная «женушка», мир ее бестолковой душе, умудрилась переговорить с самим Месье – Кюинь даже представить себе не мог, что она могла ему наболтать. Решительно, он вовремя пресек ее самостоятельность! Впрочем… зато сейчас у него есть возможность обратить ее фокусы в свою пользу. - И, говоришь, совсем молод и хорош собой?
Агнесса: - Не в моем вкусе, сударь, - Агнесса позволила себе усмехнуться краешком рта, - слишком уж смазлив… да и взгляд больно нахальный, но да, хорош. Но ведь, сударь… орден Святого Духа… - У девушки расширились глаза. – Неужели же…
Жерар де Кюинь: - Ты догадлива, - похвалил ее Кюинь. – Ловишь на лету. Твоя неугомонная госпожа умудрилась переговорить с ее высочеством Гастоном Орлеанским, черт бы ее побрал! Причем я ведь предупреждал ее, что в окружении Месье полно любопытных ушей… - Барон устремил на Агнессу тяжелый взгляд. – Боюсь, что именно за это она и поплатилась.
Агнесса: - О Господи! – Агнесса торопливо осенила себя крестным знамением. Не потому, что была так уж набожна и тем более не потому, что сказанное ее напугало – а скорее затем, чтобы заполнить паузу и дать понять барону, что у нее и в мыслях не было ему не верить. – Выходит, сударь, спасибо ей за то, что меня выгнала, а то как бы и меня… Ох! Дальше-то рассказывать, сударь?
Жерар де Кюинь: - Рассказывай. Стало быть, вы вернулись, легли спать, а утром… Как было дело? – Кюинь в задумчивости отхлебнул из стакана. – Все в подробностях – когда, как, кого видела, все рассказывай. Конечно, благодаря своеволию «супруги» перед бароном вновь мелькнул хвост злополучных дощечек, да только мелькнул он там, откуда их будет нелегко выцарапать. Над этим еще придется поломать голову, но не сейчас. Прямо сейчас стоило убедиться, что Кантен проделал все правильно и дознаватели направились по нужному следу…
Агнесса: Вот теперь начиналось самое трудное. Агнесса мысленно перекрестилась. Господи милостивый, когда же, наконец, она сможет просто разговаривать с людьми, не припоминая, кому и о чем можно говорить, а кому нельзя! - Утром, сударь, я на рассвете проснулась, баронесса еще была жива, я слышала, как она похрапывает. Пошла воды согреть и умыться. А у конюшни столкнулась с Кантеном. Торопился он очень, я только успела его попросить вам передать – мол, баронесса хочет, чтобы я за вами для нее проследила. Он передал?
Жерар де Кюинь: - Нет, - коротко отозвался барон, думая о своем. Черт подери, выходит, Кантена видели тем утром в гостинице! Агнесса – ладно, на нее можно положиться, но хозяин, слуги на конюшне, да мало ли кто еще… - Мы не встречались. Так что, он ночевал в «Гербе»? Проклятье!
Агнесса: - Ну да, ночевал… - Где-то на границе сознания у Агнессы забрезжило неясное беспокойство. С чего это барон встревожился? – Еще жаловался, что ему чердак достался и крыша текла нещадно. А уехал сразу же, как раз на конюшню шел. Девушка пригляделась к Кюиню. Кажется, известие его не на шутку обеспокоило. Вот бы еще знать, почему – то ли Кантена не должно было быть в «Гербе», то ли… то ли его никто не должен был там видеть? Уж не Кантен ли прикончил несчастную баронессу? - Сударь, - очень осторожно, будто пробуя ногой тонкий лед, начала она, - а ведь Кантена не я одна видела… хозяин его запомнил. А раз он уехал так быстро – его тут же и заподозрили… – Агнесса виновато пожала плечами. – Меня расспрашивали, я, конечно, сказала, что такого не знаю, да что толку… шрам и без меня описали…
Жерар де Кюинь: Только этого не хватало! Барон проглотил ругательство. Не зря говорят: хочешь, чтобы что-нибудь было сделано хорошо, делай сам! Ни на кого нельзя положиться, право слово. Чтобы такой стреляный воробей, как Кантен, так бездарно позволил себя разглядеть во всех подробностях и к тому же связать с убийством! - А тебя-то с ним не видели? – озабоченно поинтересовался Кюинь. Наемник хладнокровно взвешивал различные выходы из положения. От Кантена тянулась ниточка к нему самому, да какое там ниточка – целый канат! Попадись он в руки правосудия… Никаких иллюзий насчет своего подручного барон не питал. Пригрозят пыткой – запоет как соловей. Еще раньше, чем станет по-настоящему горячо. Все выложит, что знает и чего не знает. Стало быть… Стало быть, ниточку следует перерезать, пока кто-нибудь умный не проследил ее извивы. Досадно лишаться такого помощника, но что поделать. Вот лишаться одновременно двоих Кюиню не хотелось.
Агнесса: Лед под ногами начал едва слышно потрескивать. - Боюсь, видели, - вздохнула Агнесса. – Но что мы знакомы – никто не понял, не беспокойтесь. Я дознавателю сказала, что, мол, дворянин отъезжающий в щеку чмокнул да по заднице шлепнул, а кто такой – не знаю, не представился.
Жерар де Кюинь: Несколько мгновений Кюинь, чуть сощурившись, разглядывал свою помощницу. В конце концов, даже если ее и впрямь видели на дворе с Кантеном – опасности в этом нет. Молодой шевалье задержался, чтобы ущипнуть смазливую служаночку, дело самое житейское. А без ее помощи… - Ладно, будем надеяться, что тебе поверили, - проворчал он наконец. – Молодец, не растерялась. Рассказывай дальше.
Агнесса: Агнессе стоило изрядного труда сдержать вздох облегчения: может быть, ей и показалось, но во внимательном взгляде барона так и сквозило что-то нехорошее. Будто решал, что с ней дальше делать. Так что, когда черные пронзительные глаза немного смягчились, у девушки сильно полегчало на душе. - Дальше я, сударь, в комнату вернулась. Мне еще показалось, что как-то слишком уж тихо, баронесса-то, сами знаете, похрапывала. Ну, заглянула за полог, а там… Ох, сударь, и страшно же было! – Агнесса торопливо перекрестилась. – Глаза открыты, и кинжал в груди торчит… Еле-еле сдержалась, чтоб не закричать. Ну, собралась с мыслями и решила – а что еще делать-то? Надо на помощь звать, а то как бы меня же и не заподозрили. Ну и… крик подняла, люди сбежались. Я правильно сделала?
Жерар де Кюинь: - Совершенно правильно, - не моргнув глазом, заверил барон свою помощницу. С мыслями она собралась, как же! Завизжала, небось, как оглашенная, едва кровь увидела. Да подумай она хоть минуту, виновен Кантен или невиновен, потянула бы время. Но что уж теперь плакать о пролитом молоке? Барон слез с кровати и, отставив стакан, принялся рыться в сундуке покойной сообщницы. - И кто же у нас прибежал? Нащупав наконец походный несессер, в котором мнимая баронесса держала также склянку с целебным бальзамом и еще один флакончик с плотно притертой пробкой, Кюинь снова уселся и один за другим стянул чулки.
Агнесса: - Да полгостиницы, сударь, - невинно моргнула Агнесса. - И хозяин подошел... А командовал один из постояльцев, представился графом де Люз, адьютантом герцога Ангулемского. Велел мне посмотреть, не пропало ли чего из комнаты, расспрашивал... А потом еще присоединился лейтенант гвардейцев кардинала, господин де Каюзак. Их очень почему-то кинжал заинтересовал, сударь. Отошли оба в сторонку и долго шептались, только и расслышала - кинжал, кинжал... Спрашивали меня, как вечер прошел, да какие у вас с покойницей отношения были... Я отвечала, как вы велели, сударь. Кинжал господин Каюзак потом забрал, а мне приказали священника привести. Вот только оказалось, что за священником мне в лагерь бежать придется, его туда вызвали. Сударь, представляете, в лагере той ночью тоже кого-то закололи! Прямо в постели, мушкетера какого-то. Да не кинжалом, а шпилькой!
Жерар де Кюинь: - Ах, черт! Вихрем слетев с кровати, барон прошлепал к сундуку и принялся судорожно в нем рыться, разбрасывая по комнате предметы женского туалета. Не то, чтобы он и вправду опасался, что в руки дознавателей могло попасть что-то компрометирующее, поскольку сам же вынудил мнимую баронессу избавиться от всякой сентиментальной ерунды вроде писем покойного мужа еще в первый день их знакомства, но Агнессе знать об этом было незачем. Перевязанный кокетливой розовой ленточкой сверток бумаг шлепнулся на кровать рядом с несессером. - Кинжал, кинжал, кинжал… Эта ее игрушка, что ли? Барон чувствовал, что идет по очень тонкому льду. Столько интересного зараз! Нежданная новость об убийстве мушкетера не могла не порадовать его, но Агнессы это дело не касалось никаким боком, а потому слово «шпилька» пришлось как нельзя кстати: покойная и в самом деле таскала за корсажем крошечный кинжальчик, которым и зарезаться было бы сложно. Теперь обеспокоенный вдовец должен был заподозрить любовную интригу: - Ты с ней ночевала или у меня? Отыскав наконец в нарядном башмаке приятно позвякивающий мешочек, барон вернулся со своей добычей на кровать, чтобы просмотреть найденные бумаги. На полу в живописном беспорядке раскинулись выпотрошенные из сундука тряпки.
Агнесса: - С ней, сударь, - недоуменно глядя на бурную деятельность своего господина, кивнула Агнесса. – Она полночи меня гоняла – то одно принести, то другое, то жарко ей было, то холодно… насилу-то заснула. А кинжал, сударь, я раньше не видела. И вовсе не игрушка, какое там! Настоящий кинжал, разве ж той игрушкой убить можно… Рукоятка богатая, с каким-то гербом, вот не разглядела хорошенько. Но не баронессы кинжальчик, это точно.
Жерар де Кюинь: – С гербом... - протянул наемник, отбрасывая в сторону просмотренные бумаги, в которых не нашлось ничего кроме счетов от портного и его собственной записки, уведомлявшей баронессу о том, в каком из трактиров Кале ей надлежит ждать супруга. Вопреки указанной на нем дате письмо было написано уже под Ларошелью: покидать осажденный город ради навязанной ему сообщницы барон не стал, и покойная благополучно добралась сама. – Плохо дело, Агнесса, ох, плохо... Не имея привычки рассуждать вслух или делиться со служанкой чем-либо кроме приказов, Кюинь не сразу нашелся, как продолжить опасный разговор. Разве что вопросами... – А мушкетера, значит, ночью закололи? То есть ни он ее, ни она его? – Наемник взялся за склянку с бальзамом. – Ты, Агнесса, девушка умная, наблюдательная – попробуй вспомнить: кто нынче здесь ночевал? Из дворян, понятное дело? Адъютант этот, лейтенант, кто еще?
Агнесса: Агнесса помотала головой. - Нет, сударь, баронесса ночью никуда не выходила. Я бы проснулась, вы же знаете. И на рассвете она жива еще была, а мушкетера убили ночью. Но тут ведь полно народу было, Кантен еще жаловался, что только на чердаке угол заполучил. По-моему, в той комнате, где сейчас господин де Люз живет, еще кто-то ночевал - молодой военный, по выговору гасконец. Точно помню, еще двое чиновников записывали, когда меня господа расспрашивали, так они тоже тут проживали. А еще что-то болтали, будто один из постояльцев ночью пропал!
Жерар де Кюинь: - Пропал? - в беспросветной глупости, с которой Кантен обставил это дельце, казалось, забрезжил просвет. - Это могло бы объяснить… Хмурясь, барон принялся обрабатывать бальзамом свои ноги. Подозревала ли Агнесса, что он сам избавился от своей сообщницы? Если бы не подозревала, то была бы дурой, а дурой она не была. И не спрашивает, значит, боится. Правильно боится. Но если этот страх толкнет ее на предательство… Здесь следовало взвешивать каждое слово. - Я должен уехать. Когда Кантен вернется… или нет, он тебе ничего не скажет. Барон уставился в никуда. Выждав паузу, он кивнул самому себе, словно приходя к какому-то выводу, и снова повернулся к Агнессе. - Ты ничего не знаешь, это очень хорошо. На том и стоим. Люди Месье тебя не видели, значит, тебе ничего не угрожает. Я сейчас попытаюсь выяснить, от кого произошла утечка, но, вернее всего, Кантен узнает об этом раньше меня, раз уж он за этим «пропавшим» поехал. Если про меня станут спрашивать, так скажи, что у меня есть подозрения, кто убийца, и я уехал его искать. Только я тебе этого не говорил, понятное дело. Барон потянулся было за сапогами, но передумал и принялся стягивать камзол.
Агнесса: - Сударь, нельзя Кантену сюда возвращаться, - помотала головой Агнесса, - они все в один голос твердили, дескать, какой этот дворянин со шрамом подозрительный... Тут же схватят, да и слушать ничего не станут. Они ж не успокоятся, пока виновного не найдут. Вы уж предупредите, если встретите! А про вас... Если я скажу, что вы уехали, не сказав, куда и насколько, так подозрительно будет, верно? Надо, наверное, получше договориться... - девушка вздохнула. - Что я вам рассказала, да что вы мне ответили. А то как пить дать снова с утра с расспросами приступят, как бы лишнего не ляпнуть!
Жерар де Кюинь: Следующие несколько минут барон потратил на более подробные указания, по мере которых он, освободившись от камзола, начал расстегивать рубашку. Нанесенная им самому себе царапина не особо беспокоила наемника, но в ближайшие несколько часов ему потребуются все его силы, лучше перестраховаться. Если от провансальца придется избавиться... да что там "если", теперь уже надо решать "как" и не напугать при этом Агнессу. Конечно, не может этот граф де Люз не заинтересоваться пропавшим среди ночи постояльцем... нет, ждать слишком опасно. Договорившись с горничной о том, какие именно несуществующие дела вынудили его спешно покинуть "Герб Аквитани", барон снова перешел к Кантену, заверив девушку, что тот будет в полной безопасности – мол, раз уж пока не приехал, значит, сообразил, что лучше держаться в стороне. – А там я его отошлю, на всякий случай. Так что от слов своих не отступайся, но и не настаивай, – сквозь зубы закончил он, принимаясь потихоньку отдирать приставшую к ране тряпицу. – О Месье молчи, да ты и не знаешь ничего, но прочее не скрывай: куда ездила, с кем говорила... Помоги перевязать! Из груды разбросанных на полу вещей барон вытащил сорочку покойной и бросил ее служанке.
Агнесса: Агнесса молча поднялась с табурета, пересекла комнату и вернулась, держа в руках шкатулку с готовыми бинтами и бальзамом. - Откиньтесь, сударь, я все сделаю. – Она деловито смочила льняной лоскут чистой водой и приложила к присохшей импровизированной повязке. Подождала несколько секунд, хладнокровно отлепила от пореза размокшую наконец тряпочку… Навык у девушки был, вот только ни малейшего сострадания к барону она в себе не ощущала, а потому ее движения были, пожалуй, чуточку более бесцеремонными, чем следовало. Да и рана-то – не рана вовсе, а так, царапина. Тем не менее Агнесса аккуратно наложила на порез бальзам и ловко забинтовала. - Не туго, сударь? – поинтересовалась она.
Жерар де Кюинь: - Ничуть, - с болезненной гримасой солгал барон, снова берясь за рубашку. Движений повязка не стесняла, однако разбереженная неловкими руками служанки рана теперь уже не давала о себе забыть. За рубашкой последовал камзол, за камзолом – сапоги. - Будут спрашивать – скажи, что вернусь к полудню, - повторил он, пристегивая шпоры. – Объяснять я тебе, конечно, ничего не объяснял, но ты у нас девушка умная, ты и без слов поняла, что не стал бы я просто так с места срываться. А чтобы не заподозрили ничего лишнего, ты уж приплети как-нибудь папеньку покойной. Ну, да ты все знаешь… Не хотелось бы, чтобы служители закона помешали мне разобраться с настоящим убийцей. Плащ. Шляпа. Шпага. Пистолеты. Уже с порога он вернулся и, нависая над Агнессой, положил руку ей на плечо. – Она, конечно, дура была и лезла куда не просят, – резюмировал он, – но мы своих не бросаем, а потеряв, мстим так, что небу станет жарко. Тот, кто ее убил, долго на этом свете не задержится. Учитывая цель предстоящего ему путешествия, мрачное обещание барона прозвучало не менее убедительно, чем его эпитафия покойной Айлин Таундсенд, и, наемник, вполне удовлетворенный тем впечатлением, которое оно, казалось, произвело на девушку, коротко кивнул ей на прощание и вышел прочь.
Агнесса: Агнесса проводила барона задумчивым взглядом. Великолепная речь наемника не то чтобы не произвела на нее особого впечатления – она хорошо знала, что тот способен изобразить практически все, что угодно, – но заставила призадуматься. Утверждение, что барон «не бросает своих», вызывало сильные сомнения, но вот в то, что убийца не задержится на этом свете, Агнесса охотно верила. Вопрос лишь в том, кто этот убийца? Она вздохнула. Вопреки здравому смыслу, очень хотелось думать, что это не Кантен. Как бы спокойно и просто стало жить, если бы это был не Кантен. Если бы это и впрямь были люди Месье. Только вот приближенным принца совершенно незачем готовить убийство Атоса… Девушка рассеянно заперла дверь на засов. Утро вечера мудренее. Даже если это утро принесет новые загадки. Эпизод завершен?
полная версия страницы