Форум » Предыстория » Дело о вдове пекаря. Июль 1607 года, Пуатье. » Ответить
Дело о вдове пекаря. Июль 1607 года, Пуатье.
Марверт:
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
Марверт: - Нежно-нежно розовые, как щечка нимфы… - невысокая черноволосая девушка лет шестнадцати требовательно протянула ручку, и Андре послушно вложил в нее моток ниток, который тут же полетел обратно в корзинку. - Да нет же, – пухленькие губки обиженно поджались. – Вон там, правее, нет, еще правее. - Цвет новорожденного поросенка, – прокомментировал Андре, протягивая девушке свою добычу. Средних лет дама, обрабатывавшая своей иголкой дальний угол будущего алтарного покрова, не то хмыкнула, не то фыркнула, но мадемуазель Боннар чуть не выронила пяльца. - Месье Корбо, да как вы можете?! Я же ангела вышиваю. - Добрый христианский поросенок будет получше языческой нимфы, - с улыбкой отозвался Андре, но неподдельная обида на лице девушки тут же заставила его сменить тактику. По счастью, узенькое оконце выходило на задний двор и потому было наполовину прикрыто небеленым полотном. Приподняв занавеску, Андре принялся внимательно разглядывать нитки. - Не нимфы, - сообщил он, - а принцессы. - Будто вы когда принцессу видели, - заметила мадам Боннар, но морщинка на лобике Жюли разгладилась, и она даже улыбнулась, когда Андре продолжил, скользнув извиняющимся взглядом по той, которую давно уже желал бы назвать тещей: - Но разве это не цвет вашей кожи, мадемуазель Жюли? Ни одна из женщин не успела ответить, потому что именно в этот момент дверь гостиной распахнулась, и на пороге появился сам месье Боннар – такой же маленький, кругленький и черноволосый, как его жена и дочь. - Месье Корбо, вы не зайдете ко мне в кабинет? У меня есть для вас дело по вашей части, если вы, конечно, не откажетесь помочь своим друзьям. Последние слова он произнес, уже повернувшись и уходя, как человек, прекрасно осведомленный о том, что молодой следователь, потративший полгода на завоевание расположения дочери городского советника, может дать только один ответ на эту просьбу. Дамы Боннар, прежде даже, чем гость успел начать свои извинения, закивали и замахали ручками, отпуская его, и Андре поспешил вслед за хозяином дома.
Провидение: Если бы Андре Корбо умел читать мысли, он немало удивился бы, заглянув в голову месье Боннара. Как ни странно, почтенный советник вовсе не склонен был вскипеть благородным негодованием при мысли о том, что руки его дочери добивается какой-то прощелыга без роду, без племени. Конечно, Корбо прощелыгой не был. Отзывы о нем Боннар слышал самые положительные, разве что говорили порой, что молодой человек чересчур остер на язык, так остер, что как бы самому не обрезаться, но месье Боннар склонен был считать, что это пройдет. С опытом человек умный перестает задирать власть имущих, а дураки, как известно, шутить не умеют. Месье Боннар был человеком практичным: главное, что парень нравится Жюли – уже одного этого было достаточно, чтобы высоко его зарекомендовать, ибо мадемуазель Боннар отличалась похвальной переборчивостью. Молодой следователь оказался достаточно ловок, чтобы оттеснить всех соперников, а стало быть, с небольшой помощью не преминет достигнуть преуспеяния. Месье Боннар задержался у двери, чтобы пропустить своего гостя в крохотную комнатушку, когда-то служившую спальней его двум сыновьям, а сейчас превращенную в рабочий кабинет. Единственным преимуществом этой комнаты перед гостиной было освещение: единственное окно выходило на рыночную площадь, и крики разносчиков, зазывания торговцев, грохот колес по булыжной мостовой вкупе с мычанием, ржанием и кудахтаньем домашней скотины превращали любой разговор в испытание прочности голосовых связок либо тонкости слуха. - Садитесь, молодой человек, садитесь, - Боннар гостеприимным жестом указал на табурет, сам удобно устраиваясь в кресле. – Мне говорили, что вы неглупы и умеете держать язык за зубами, - он дождался ответного кивка и продолжил: – Ну так вот, в этом деле вам ни того, ни другого не понадобится. У нас тут по соседству зеленщика прикончили. Человек он был не то, чтобы уважаемый, но христианская душа все-таки, жалко. Есть, правда, небольшая закавыка: кто убил вроде как известно, а не докажешь. Да вы налейте себе чего-нибудь, промочите горло. Боннар махнул рукой в сторону поставца, занимавшего едва ли не половину комнаты. Почти все полки были заняты книгами, и поднос с графином и двумя стаканами стоял наискось, как бы случайно задвинутый нерадивой служанкой. Вина, впрочем, в нем оставалось не то, чтобы на донышке, но уж никак не более половины. Кивок согласован
Марверт: Андре слушал так внимательно, что приглашение застало его врасплох. Превращая собственный промах в тактику, он неспешно поднялся и пересек комнату. Вина оказалась немного, и он наполнил оба стакана до половины прежде, чем вернуть почти опустевший графин на поднос, который тут же опасно накренился. Восстановив status quo, молодой человек вручил хозяину дома его стакан. - Прошу вас, сударь. А позволено ли спросить, кто так заинтересован в том, чтобы найти убийцу - или, наоборот, не найти? За окном отчаянно заревел осел, что-то загрохотало, и воздух огласился богохульствами.
Провидение: Боннар одобрительно ухмыльнулся и отпил небольшой глоток вина. - В корень зрите, молодой человек. Тут дело тонкое. Отставив стакан на подлокотник, он принялся загибать пальцы: - Правосудие, конечно же, должно свершиться, и ежели Жан-Батист виновен, так его следует повесить. К сожалению, имеется у нас тут приходской кюре, отец Кристоф, новенький он, два месяца тому назад прислали, и он этого Жана-Батиста защищает. А комиссар, понятное дело, возиться не хочет. Это с одной стороны. С другой… Боннар пожевал губами и снова взялся за стакан. Перебранка за окном набирала обороты. - С другой стороны, - Боннар загнул палец на свободной руке, недоумевающее посмотрел на него и разогнул снова. – Жан-Батист этот – помощник пекаря. Пекарь сам скончался с неделю назад. Ну его, понятное дело, никто не убивал, сам преставился. Вдову оставил, молодую, без детей. Лакомый кусочек, сами понимаете. И у нее с Жаном-Батистом свой интерес, потому как тоже она верить не хочет, будто он зеленщика убил. Но ежели это он убил, то остается у нас молодая баба с пекарней. Самой ей дело не поднять, значит, либо продавать за полцены, либо, опять же, замуж. Да вы пейте, пейте.
Марверт: Вино в графинчике Боннара оказалось больше похожим по вкусу на уксус, но Андре стоически выдержал любезное выражение лица и мужественно сглотнул. Про отца Кристофа будущий тесть мог бы ему и не рассказывать: не такой большой город Пуатье, чтобы человек с амбициями не знал всех более-менее влиятельных лиц. Молодой кюре был младшим сыном графа де Рузанжа – не удивительно, что его страсть к правосудию не могла остаться неудовлетворенной. С другой же стороны, из откровений мадам Боннар Андре было известно, что ее старшая сестра была замужем за Буланже, владельцем самой старой и самой дорогой булочной города, а младший племянник мадам Боннар, его ровесник, только что получил звание мастера-булочника. Значит, меняем невесту на невесту: вы, месье Корбо, отдаете нам вдову пекаря и получаете Жюли. - А почему судья уверен, что зеленщика убил Жан-Батист? - Андре наклонился, ставя свой стакан около ножки табурета. Несмотря на жару, пить эту гадость он не собирался. - И почему кюре сомневается? Мог ли отец Кристоф сам иметь виды на вдову пекаря? Молодой, красивый, знатный – прихожанки с него глаз не сводили.
Провидение: Боннар, посмеиваясь, указал на стоящий в углу неприметный столик с еще одним графином. - Можете вылить мое вино обратно, - сказал он, протягивая Корбо свой стакан. – И свое тоже, если хотите. Дождавшись, пока молодой человек выполнит его распоряжение, он снова стал серьезным. - Зеленщика нашли на заднем дворе пекарни, с улицей он не сообщается, на калитке есть засов. Да и соседи говорят, что собака ихняя ночью лаяла, пока Жан-Батист на нее не крикнул. - Боннар отхлебнул глоток и одобрительно причмокнул. - Но госпожа Птифис утверждает, что Жан-Батист из дома ночью не выходил. И хотя пока еще не сказала, откуда она это знает… ну что же, она вдова, ей положено. Ну и потом, непонятно, зачем убивать. Покойный Ришар был, конечно, той еще сволочью, но с помощником пекаря у него никаких разладов не было.
Марверт: Переливая вино из стакана обратно в графин, Андре, поначалу разозлившийся на сыгранную с ним шутку, начал понимать, что у маневра месье Боннара могла быть не одна цель. А к тому моменту, когда он снова занял свое место, он уже чувствовал себя почти польщенным. Месье Боннар имел славу человека проницательного, а стало быть, и сам он был не так-то прост. Действительно, а что сделает тот или иной человек, если его попытаются напоить уксусом? Конечно, это должно как-то зависеть от того, что ему нужно от хозяина дома. Вот хитрюга Боннар! Андре вернулся на свое место, но пить не стал, и ответы на его вопросы не замедлили последовать. Расспрашивать дальше, или пора было откланяться и приступить к расследованию? Поколебавшись, Андре наклонился вперед. - А когда все это случилось? И… – он поднес к губам стакан, обдумывая, как бы получше задать такой деликатный вопрос, - в каком смысле «сволочью»? Новое вино оказалось ненамного лучше старого, но утолить жажду им было можно. Андре обвел глазами кабинет, сообразив, что где-то еще должен находиться третий графин, для самых уважаемых посетителей.
Провидение: - В каком смысле люди бывают сволочами? - удивился Боннар. – Ссорился со всеми, гадости устраивал, жену бил, детей. Чтоб покупателей обсчитывал, не слышал, врать не буду. Он подошел к окну и поманил к себе молодого человека. - Вон, видите, напротив, третью лавку от Большой улицы, на вывеске петрушка намалевана? Вон туда и ступайте, только поторопитесь, по такой жаре покойник долго не пролежит. Я гробовщику давеча говорил, что иные родственники по нынешней погоде и живыми в гроб уложат. Довольный своей шуткой, он расхохотался и хлопнул Андре по плечу.
Марверт: Уточнив еще местонахождение пекарни, Андре отставил недопитый стакан и попрощался с хозяином, нисколько не сомневаясь, что, стоит ему выйти за дверь, как опивки окажутся в первом графине. Заглянув еще в гостиную, чтобы заверить дам Боннар в своем почтении и пообещать вернуться ввечеру с подробным рассказом, он снова вышел на улицу. Время близилось к двум часам пополудни, и июльская жара становилась вовсе нестерпимой. Прижимая к носу платок и осторожно лавируя между зловонными лужами, молодой человек пробрался по задам рыбного ряда, протолкался через овощной и, на всякий случай проверив, что к его черному платью не прилип какой-нибудь пожухлый капустный лист, постучал в дверь закрытой зеленной лавки. Никто не ответил, и Андре постучал снова, громче, сбивая с дверного молотка чешуйки ржавчины, пока на пороге не появилась высокая худая женщина с усталым лицом. - А вот и воронье налетело, - сказала она вместо приветствия. – Заходите, чего уж там. - Я здесь один, мадам Ришар, – входя, Андре наклонил голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку. – Кар! Вдова подскочила на месте и воззрилась на своего гостя недоверчивым взглядом. Андре любезно улыбнулся. Должно быть, решив, что ослышалась, мадам Ришар повернулась и, пройдя несколько шагов по полутемному коридору, широко распахнула дверь в кухню. Андре не сдвинулся с места. - Мне бы на покойника посмотреть, - попросил он. Женщина стояла спиной к свету, и разглядеть ее лица было невозможно. - Шарль! – позвала она. – Проводи господина судейского в спальню.
Марверт: Невысокий юношеский силуэт возник в дверном проеме, и вспыхнувшее в его кудрях солнце украсило его золотым нимбом. - Лестница там, - нелюбезно сообщил он еще ломающимся мальчишеским голосом. - Не вижу, - в тон отозвался Андре. Пробормотав себе под нос что-то вроде «слепая тетеря», подросток снова исчез в кухне и почти сразу вернулся с зажженной лучиной. Лестница, как и следовало ожидать, оказалась узкой и крутой. Не дожидаясь своего провожатого, Андре взлетел на второй этаж, ни разу не коснувшись рукой веревки, заменявшей перила. На лестничную площадку выходили две комнаты, и Андре, заметив в одной из них двуспальную кровать, тут же вошел в другую. Два тюфяка на полу, разбросанные повсюду стружки и нарисованная на стене мишень, в которой торчало несколько ножей… - Вам не сюда, - с нескрываемой враждебностью сказал появившийся на пороге Шарль. – Это наша комната. Андре повернулся и чуть не ахнул: при свете дня сходство мальчишки с ангелом уже никак нельзя было назвать случайным. Невозможным казалось представить себе, что подобная красота могла появиться на свет от рано постаревшей женщины внизу и человека, которого Боннар так явно презирал. Андре наклонился и подобрал с пола деревянного зайчонка с уморительно обиженным выражением мордочки. - Твоя работа? Или брата? - Андре, - буркнул мальчишка и вытянул руку, - отдайте, не ваше. Молодой человек вернул фигурку мальчику, исхитрившись при этом скользнуть пальцами по его ладони. Кожа Шарля оказалась такой же нежной, как у Жюли. Значит, действительно не его работа. - А мы с твоим братом, стало быть, тезки, - улыбнулся молодой человек. – Меня тоже Андре зовут. В небесно-голубых глазах мальчика на секунду промелькнул интерес. - Мало ли кого как зовут. Ну, вы пойдете на труп смотреть, или как?
Марверт: - Пойду, - покладисто согласился Андре. – Только ты зря думаешь, друг Шарль, что я считаю убийцей твоего брата. - А вы не считаете? – мальчик уставился на него во все глаза. - Ссора – это еще не повод для отцеубийства, что бы при этом ни было сказано. - Но Андре сам сказал, что перережет ему горло, если он не позволит мне учиться. Молодой следователь мысленно поздравил себя с правильным умозаключением. - Ага, а твоя мать грозится спустить с тебя шкуру, если ты еще раз утащишь варенье, не так ли? Шарль рассмеялся с явным облегчением. - Он и Андре в резчики не отпускал, - доверительно сообщил он. – Только он все равно теперь ходит, как убитый, а я вот рад, потому что матушка нам точно мешать не станет. - А чему ты собираешься учиться? - Андре пересек комнату и потрогал засевший глубоко в стене нож.
Марверт: - Я хочу быть священником, - на лице мальчика появилось мечтательное выражение. – Отец Кристоф, он столько всего знает! Он говорит, что у меня способности к риторике, и он учит меня читать и писать. Он даже книжку мне подарил, вот! Шарль порылся под тюфяком и извлек на свет божий потрепанный сборник проповедей некоего отца Мартена. - Если у тебя есть способности, ты мог бы стать юристом или врачом. Кстати, какой-нибудь врач труп уже осматривал? - Врач? – недоуменно переспросил мальчик. – Он же не больной, что его осматривать? - Чтобы установить, отчего произошла смерть. Андре легонько подтолкнул мальчика к выходу и осмотрел родительскую спальню с не меньшим тщанием, чем детскую. Разделявшая комнаты хлипкая перегородка несомненно была добавлена относительно недавно. Почему, интересно, мальчишки не спали в лавке? Разительный контраст между спартанским убранством детской и резным поставцом, тяжелыми креслами и широкой кроватью, украшавшими спальню, также вызывало недоумение. Лавка явно преуспевала, но на кровати для сыновей покойный раскошеливаться не стал. Или дело было в том. что в этом возрасте они росли не по дням, а по часам. Андре приподнял балдахин. Тело, обряженное в воскресный костюм, лежало посредине двуспальной кровати, не оставляя особенных сомнений в том, что похоронить зеленщика должны были еще до вечера. - Так его же зарезали, ножом. Не обнаружив на шее ни царапины, Андре развязал завязки камзола, приподнял накрахмаленную сорочку и невольно сглотнул: живот убитого рассекала рана, заштопанная черной ниткой. Еще две красовались под левым соском. - Нож был? - Ага, - мальчишка показал пальцем на верхнюю из ран. – Его матушка вытащила, потому как неприлично, да и обмывать трудно. Хороший, на кухне пригодится. - И что я сейчас, по-твоему, должен сделать? – полюбопытствовал Андре. Шарль в задумчивости прикусил палец. - Посмотреть на нож? - Именно так. Пока мальчик бегал за ножом, Андре достал кинжал и аккуратно, как учил когда-то цырюльник Пьер, прозондировал все три раны, а при появлении Шарля тут же потребовал: - А одежда, которая на нем была, где? - Матушка в стирку отложила. - Принеси.
Марверт: Оставшись один, Андре быстро осмотрел труп. Ничего примечательного не обнаружилось, да и нож оказался самым обычным – не слишком новым, с простой деревянной рукояткой. У кухарки Боннаров был почти такой же. Пытаясь поймать ускользающую мысль, молодой человек обошел комнату, зачем-то заглянул в сундук, потрогал окоченевшую руку убитого и снова застегнул на нем камзол. На лестнице послышались шаги, и несколько мгновений спустя в комнате появился Шарль с матерью, тащившие тяжелую лохань. - Я уже замочила все, - вдова с вызовом глянула на следователя. На свету ее сходство с сыном стало очевидным – когда-то она должна была быть замечательно красива. - Конечно, - согласился Андре. - Мне матушка тоже говорила, что кровь надо сразу замачивать. - Кровищи-то было! – оттаяв, мадам Ришар опустилась на краешек кровати. Внимательно осматривая один хлюпающий предмет туалета за другим, Андре продолжал задавать вопросы. Места преступления она не видела. Труп соседи принесли. Клод-шорник и Жан-Батист из пекарни. Он-то тело во дворе и нашел, уже совсем холодное, но не совсем еще окоченело. Нет, мальчики ей не помогали, она их прогнала за отцом Кристофом и велела раньше полудня не возвращаться. Соседки приходили, но она их тоже отослала. Андре поднял руку, призывая к молчанию. - Вы обмывали труп, сударыня. Постарайтесь вспомнить, не было ли на одежде следов муки или древесных стружек? Несколько мгновений мадам Ришар не отрывала от него взгляда. - Не заметила я, - пробормотала она. – Мука может и была, наверное, была, его же Жан-Батист за плечи нес. Может, осыпалась. - А на рукоятке ножа? Вдова отвернулась и прикрыла глаза, напряженно размышляя. - Рукоятка в крови была, - пробормотала она наконец. – Вся липкая. Может, от муки и была липкая. Андре невольно улыбнулся, увидев на лице мальчика ужас и восхищение. - Мука могла осыпаться во время переноски, - сказал он и, взяв украшавшую изголовье кровати салфетку, аккуратно завернул в нее орудие убийства. - Нож я пока забираю. Ну что, друг Шарль, проводишь меня до пекарни?
Марверт: Пекарня оказалась на другой стороне улице, и всю дорогу Шарль не замолкал ни на минуту. Окончательно избавившись от тревоги за брата, он охотно делился с Андре даже теми подробностями семейной жизни Ришаров, которые вряд ли нужно было знать постороннему. Для тринадцати лет он казался чересчур наивным и явно боготворил отца Кристофа, которому, похоже, удалось то ли обнаружить, то ли вызвать к жизни скрытые таланты мальчика. Покойный в этом описании вполне соответствовал краткой характеристике месье Боннара: зуб на него имело полквартала, однако даже прямой вопрос не смог напомнить мальчику ни о каких разногласиях с помощником пекаря. В отличие от зеленной лавки, пекарня была открыта, и в ней толпился народ. Не вполне ясно было, сколько из них было покупателями, но, судя по игривой улыбке стоящей за прилавком толстушки и масляным взглядам окружавших ее мужчин, на упадок торговли никто не жаловался. Свежепобеленные стены, кокетливые занавесочки на окне и ядовито-зеленые необлупившиеся двери также указывали на окружавший вдову достаток. - «Булочка» - это совсем другое, и на «Ватрушку» я тоже не согласна, - взгляд ее живых черных глаз остановился на Андре, и улыбка тотчас сползла с ее лица. «Кар», - подумал молодой следователь и одарил хозяйку заведения плотоядно-оценивающим взглядом. - Доброго дня, мадам Птифис, - учтиво сказал он. – С вашего разрешения, я бы хотел побеседовать с Жаном-Батистом.
Марверт: - С Жаном-Батистом? – молодая женщина театральным жестом поднесла ко лбу пухленькую ручку. – Так он отлучился. Да и зачем вам Жан-Батист? Он же здесь не при чем, это я труп нашла. - Тогда я хотел бы поговорить с вами. - Ах, но я занята! Разве что служанка меня заменит. Аннет! Аннет! Трудно было ожидать, что этот щебечущий голосок услышат за пределами лавки, и действительно, призывы вдовушки остались без ответа. Один из покупателей пробормотал что-то невнятное и, прижимая к груди буханку, протолкался к двери. За ним потянулись остальные. - Аннет! Молодая женщина скорчила гримаску, как бы говоря: «Я так стараюсь, а ничего не получается». - Я сейчас! Она скрылась за боковой дверью, вне всякого сомнения, чтобы предупредить Жана-Батиста о его отсутствии, и Андре, ухмыляясь, повернулся к своему спутнику: - Друг Шарль, ты быстро бегаешь? – он бросил мальчику пару монет. – Ступай к садовой калитке, как увидишь Жана-Батиста, скажи ему, что я хочу с ним поговорить, и отведи его… как называется эта таверна на углу? - «Рог изобилия»! – глаза мальчика сияли. - А если его не будет? - Тогда ступай домой. Андре придержал висевший над входом колокольчик, чтобы тот не звякнул, когда дверь лавки отворилась и затворилась вновь.
Марверт: Почти сразу же после ухода Шарля мадам Птифис вернулась, сопровождаемая немолодой особой мрачного вида, раздраженно вытиравшей руки об обтрепанный передник. - Вот Аннет, – вдовушка легонько подтолкнула служанку к прилавку. – Вы ведь ненадолго, сударь? - Ненадолго, сударыня. - Ах, какая я вам сударыня! Мари меня зовут. - Тогда называйте меня Андре. Поймав неодобрительный взгляд служанки, молодой человек любезно улыбнулся и снова повернулся к госпоже. - Итак, где вы нашли труп? Взгляды их снова встретились, и молодая женщина быстро облизнула ярко-алые губки. - В саду. Надо пройти через дом. Прошу вас. Молодой человек послушно переступил через порог и сделал несколько шагов вперед по узенькому коридорчику. Дверь за спиной закрылась, и вокруг мгновенно стало темно, только виднелась впереди солнечная полоска на полу, указывавшая то ли на черный ход, то ли на кухню. Где-то там же также была лестница, и Андре, не испытывавший ни малейшего желания об нее споткнуться, обернулся к своей невидимой Ариадне. - Ах! – вдовушка, по-видимому, непривычная к собственному дому в темноте, споткнулась и схватилась за его руку. Молодой человек немедленно обнял ее за талию. - Какая незадача! Вы не ушиблись? - Нет! Ах, сударь, извините, кажется, я подвернула ногу! – молодая женщина обхватила его за шею и изобразила попытку ощупать собственную щиколотку. - Позвольте мне посмотреть! – не озабочиваясь дальнейшим притворством, Андре задрал ей юбку и скользнул пальцами по округлому бедру. - Ах, сударь, что же вы делаете? – пролепетала она, крепче прижимаясь к молодому человеку. Несколько минут тишина прерывалась только хриплым дыханием и шорохом одежды. - Наверху, - прошептала мадам Птифис, - есть кровать. - А на кухне есть стол. Или лучше в пекарне? - Нет, там нас увидят через окно, - высвободившись из объятий следователя, вдовушка потянула его за руку. – Идемте же! Поднявшись по ни разу не скрипнувшей лестнице, молодые люди оказались в скудно обставленной спальне. Если покойный зеленщик не жалел денег на обстановку, покойный пекарь тратился на суть: и кровать, и шкаф, и оба табурета были добротными, но красотой не отличались. Дальнейшие рассуждения пришлось отложить, поскольку Мари тут же оказалась в его объятиях. Затрещала разрываемая ткань. - Ах, осторожно. Дайте мне, я развяжу! Андре чуть отодвинулся, и молодая женщина быстро распустила шнуровку корсажа, высвобождая два белоснежных полушария из плена фламандских кружев.
Марверт: Руки Андре заскользили по пышной плоти, и вдовушка негромко застонала, чуть отстраняясь, но все же увлекая его за собой. Несколько неверных шагов, и они, не расплетая объятий, повалились в податливые перины супружеского ложа. - О, сударь! Проскользнув между пеной взбитых юбок, пальцы молодой женщины нащупали и ослабили завязки его штанов. Легкая гримаска искривила ее алый ротик, и она повернулась, мягко вынуждая молодого человека улечься на спину. Разжав руки, Андре смежил веки, вызывая в памяти совсем иной образ: голубые глаза вместо черных, утонченное изящество хрупкости, стыдливый отказ, а не страстное преследование. Влажная дорожка поцелуев зазмеилась вниз по его шее и груди, скользнула по животу, обежала бедра. Андре стиснул кулаки и зажмурился еще крепче, рисуя в полыхающей тьме золотой водопад рассыпавшихся по его телу кудрей. Очерк губ был тот же, и то, что делали сейчас с ним эти губы… Откуда-то снизу донеслось что-то вроде торжествующего мурлыканья.
Марверт: Не раскрывая глаз, Андре вплел пальцы в волосы молодой женщины, не позволяя ей отстраниться. Сдавшись после второй попытки, она вновь вернула все свое внимание следователю, и несколько мгновений спустя он разжал руки со сдавленным стоном. Молодая женщина тотчас поднялась на ноги. Послышался шум льющейся воды, затем стук отставленного кувшина. - Мне надо в лавку возвращаться. Преодолевая накатившую сонливость, Андре рывком уселся на кровати и посмотрел на вдовушку, как ни в чем не бывало закалывающую прическу. Взгляды двух молодых людей встретились, мадам Птифис кокетливо облизнулась и принялась зашнуровывать корсаж. Приведя в порядок свое платье, Андре взял с прикроватного столика расческу и подошел к висевшему у окна зеркалу. - Где и когда вы нашли труп? – не оборачиваясь, спросил он. На отражавшемся в зеркале личике молодой женщины недоумение быстро сменилось возмущением. - Труп? – повторила она. - Труп. Мертвое тело. Покойника. Бренные останки. Земную оболочку мэтра Ришара, мадам Птифис. Убийство зеленщика было не первым самостоятельным расследованием Андре, но до сих пор ему не приходилось иметь дело с людьми своего круга. Говорят, будто власть кружит голову, но до сих пор у него не было случая это проверить. А вот вдовушка, судя по ее гримасе, совсем не рассчитывала на подобный поворот событий. - Утром, - сухо сказала она, затягивая шнуровку так сильно, что та едва не разорвалась. – Вышла кресс-салата нарвать к завтраку, а он и лежит. - Грядки потоптал? – с преувеличенным сочувствием проговорил Андре, казалось, внимательно рассматривающий прыщик на щеке. - Какие, к чертовой матери, грядки? – бедняжка явно кипела от возмущения. – Может, вам еще показать, как он лежал? Ноги в разные стороны раскидал, прямо как вы сейчас. Андре повернулся к ней и бросил расческу на кровать. - «Прямо как я сейчас» не мог, если Жан-Батист говорил правду. А показать – покажите. Только лучше прямо на грядках. Ненависть в черных глазах красавицы явно была непритворной. Не говоря ни слова, она спустилась вниз по лестнице, прошла через залитую солнцем кухню и вышла во внутренний дворик – не более десяти шагов вдоль и поперек, наполовину занятых огородом. Слева возвышалась глухая стена, в тени которой росли какие-то чахлые кустики и стоял вкопанный в землю стол с двумя шаткими стульями. Справа неухоженные кусты малины почти полностью скрывали калитку. Молодая женщина подошла к забору и остановилась. - Здесь. Андре подошел поближе, внимательно разглядывая истоптанные грядки. Человек, вскапывавший землю по ту сторону изгороди, выпрямился, вытирая пот и взглянул на молодых людей. Андре узнал отца Кристофа и поспешил поклониться.
Марверт: Отставив лопату, священник подошел ближе. Несмотря на выпачканную землей сутану и слипшиеся от пота волосы, в его облике не было ничего от простолюдина. Лихорадочно блестевшие карие глаза и тонкие черты бледного лица придавали ему отстраненный, почти неземной вид – в конце концов, кто сказал, что от истязания плоти не должно быть никакой практической пользы? - Вы расследуете убийство зеленщика, - священник раскинул руки в стороны, потянулся и положил их поверх забора, неожиданно приобретая пугающее сходство со Спасителем. Испытующий взгляд его ни на мгновение не отрывался от Андре, как если бы его спутницы не существовало вовсе. - И что же, вы тоже уверены в вине Жана-Батиста? - De omnibus dubitandum, - Андре, в свою очередь, откровенно изучал собеседника. Да, восхищение Шарля нетрудно было понять. - А почему вы, отче, уверены в обратном? - Я не буду отвлекать вас от дела, - повелительным жестом отец Кристоф указал на истоптанные грядки. - Вы можете зайти ко мне ввечеру, я поделюсь с вами своими соображениями. Доброго дня вам, мадам Птифис. Благословив обоих молодых людей, он вернулся к своему занятию. - Здесь он валялся, - кончиком атласной туфельки вдовушка указала прямо перед собой. Глаза ее светились неприкрытым торжеством. Понятно было, что в присутствии священника следователь не будет требовать от нее показать, как именно лежал покойник. Андре не произнес ни слова, и молодая женщина отвела глаза: - Головой в петрушке, а левой рукой за изгородь зацепился, вот здесь, где гвоздь. Андре внимательно посмотрел на грубую нитку, свисавшую с забора около его колена. Да, действительно, в рукаве окровавленного камзола была прореха. - А почему кресс-салат рвали вы, а не Аннет? Вдовушка посмотрела на него, как на умалишенного. - Так Аннет приходит только к полудню. Андре снова внимательно осмотрел двор. - Мне кажется, или у вас нет собаки? - Собака? Зачем нам собака? У Мерлей, - вдовушка мотнула головой в сторону разросшихся кустов малины, - шавка есть брехливая, каждую ночь надрывается, нам ее достаточно. - А калитка, что, к соседям ведет? - Нет, проулочек там. Хотите посмотреть? Андре снова глянул через изгородь. Священник продолжал вскапывать землю с яростным ожесточением. - Нет, я хочу поговорить с Аннет, – Андре вскинул руку, предупреждая возможные возражения. – А вы, сударыня, можете пока прогуляться, кумушку какую-нибудь навестить, на рынок сходить за тем же кресс-салатом.
Марверт: - Я возвращаюсь в лавку, – вдовушка даже ногой топнула. – Ступайте на кухню, Аннет я к вам пришлю. Вместо того, чтобы вернуться к дому, молодая женщина поспешила к калитке, по-видимому, рассчитывая свой путь так, чтобы Андре не мог ее задержать. Не сделав, однако, ни малейшей попытки остановить свою собеседницу, тот быстрым шагом направился к черному ходу. Из-за июльской жары земля была совершенно сухой, но на всякий случай он все же потопал ногами на пороге прежде, чем пересечь кухню. Скользнув взглядом по торчащему в неразделанной куриной тушке ножу, он выдвинул ящик стола. В груде мотков бечевки нашлись два вертела, точильный камень, несколько разного вида деревянных ложек и лопаточек, кресало и еще два ножа: один – сточенный до узенькой полосочки, а другой почти новый. Вытащив из-за пазухи салфетку с орудием убийства, Андре завернул в нее и второй нож, снова спрятал сверток и задвинул ящик. В лавке тренькнул колокольчик, и Андре, зачерпнув воды из стоявшего под окном бочонка попавшейся под руку кружкой, уселся на лавку и вытянул ноги. Снаружи послышался быстрый перестук деревянных сабо, и служанка переступила порог кухни, озабоченно заправляя под чепчик выбившуюся светлую прядь.
Марверт: - Мадам Мари сказала, вам со мной поговорить нужно? Так я же не знаю ничего. - Уставившись в пол, служанка принялась заворачивать край своего передника. - Я же только к полудню прихожу, раньше мне никак. Я же за мужем хожу, ноги у него отнялись, как прошлый год с крыши свалился, а то первый в Пуатье плотник был, хоть кого спросите. - К полудню пришла, а курица едва ощипана? – перебил Андре. Служанка всплеснула руками. - Так не виновата я! Вы хоть знаете, что здесь творилось? Трупы повсюду валяются, городская стража под ногами путается, а у мадам Мари припадок был, где уж ей было прибраться. А белье постельное сегодня надо было менять, и на рынок она, ясное дело, не сходила, все на меня свалилось, а теперь еще и в лавке ей помогай, и в пекарне: Жана-Батиста-то нет, ушел куда-то. - Красные пальцы Аннет снова взялись за передник. - Так торопился, что даже шляпу свою забыл. Андре неторопливо отпил глоток воды. - Но хлеб, тем не менее, испекли как обычно, - полувопросительным тоном заметил он. Аннет красноречиво пожала плечами. - Не знаю я, сударь, вроде, да. Бриоши, что от завтрака остались, свежие были. - Припадки припадками, а завтрак завтраком? - понимающе полюбопытствовал Андре, и служанка ответила ему широкой ухмылкой, которая, впрочем, тут же исчезла. - Да нет, - неохотно признала она, - почитай, все и остались. Я у мадам Мари спросила, можно ли мне их домой взять, а она говорит, нет, в лавку отнеси, даром что они уже зачерствели чуть. - Труп ты видела? – теперь, когда самое главное было известно, внимание служанки нужно было отвлечь в другую сторону. - Да что вы, Господи сохрани и помилуй! Я же говорю, я только к полудню пришла. Мне с мужем да со стиркой раньше никак не управиться. Я, сударь, как мужа моего параличом разбило, стирку стала на дом брать, а мадам Мари я все равно на весь день не нужна. Вот сейчас обед сготовлю и пойду. Придвинувшись к столу, служанка ловко взрезала куриную тушку и принялась ее потрошить. - Ты, значит, на ночь уходишь? А Жан-Батист? - Здесь он ночует. В пекарне для него тюфяк есть. Андре недоверчиво усмехнулся. - С Жаном-Батистом понятно. А со священником? Аннет недоумевающее взглянула на следователя. - Со священником? А он тут причем? Ох! – она протестующее замахала руками, забыв, казалось, что в одной из них зажат нож. - Да типун вам на язык, сударь, как вы могли даже такое подумать! Отец Кристоф, он... – служанка запнулась и возвела взгляд горе в напряженном раздумье.
Марверт: Воспользовавшись паузой. Андре осмотрел шляпу, оставленную Жаном-Батистом на деревянном ларе у окна. Забывчивость тут явно была не при чем – по июльской жаре с непокрытой головой куда приятнее. Никаких пятен на шляпе также не оказалось, как будто бы Жан-Батист только что ее вычистил. - Святой он! – торжественно провозгласила Аннет. – Такой человек, даже экономки себе не завел, а по хозяйству у него Мариетта, тоже приходит, только на полный день, знаете ее? Страхолюдина такая, ни в один дом ее не брали, а ведь она и шить мастерица, и готовить. За гроши работала, да еще в «Роге изобилия» прислуживала, только разве так на жизнь заработаешь? А отец Кристоф, он ей и платит по-хорошему, и оболтуса ее вместе с прочими грамоте учит – святой человек! Служанка сняла с плиты сковородку и принялась начинять курицу поджаренным луком со шкварками и катышками муки. - Значит, подружки у святого отца не имеется? – полюбопытствовал Андре. Ответом ему стал укоризненный взгляд. - Я, ваша милость, к нему даже дочку отпускала, когда он задумал девушек наших Закону Божьему учить, безо всякой боязни, - служанка отодвинула курицу в сторону, не глядя выдвинула ящик, нащупала моток бечевки и ловко перевязала курицу прежде, чем уложить ее в судок. - Да только ничего из этого не вышло, у молодых девчонок разве то в голове? Андре, заворожено наблюдавший за действиями служанки, тряхнул головой и поднялся. - Я через двор выйду, - сказал он. – А мадам Мари передай, что я еще вернусь. Оказавшись на улице, молодой человек подошел к забору и, пользуясь тем, что священника больше не было, с интересом изучил и его дом, и вскопанные грядки, и даже сам забор. - Святой, значит… Недоверчиво хмыкнув себе под нос, он поспешил в «Рог изобилия».
Марверт: Кабачок оказался чистым и уютным, у выходящего на рыночную площадь окна сидела женщина с двумя детьми, по виду из приличных. За большим столом теснились возчики, празднично разряженные крестьяне и горожане, и Андре не заметил бы тех, кого искал, если бы Шарль, сидевший на ступеньках лестницы рядом с долговязым молодым человеком, не поднялся и не замахал ему рукой. Заметив торопившуюся мимо рыжую служанку, Андре поймал ее за локоть. – Где бы, милая, здесь посидеть и спокойно чего-нибудь выпить? - А наверху, - предложила она. – Я сейчас мэтру Жилю скажу, он вам откроет. Андре быстро взбежал вверх по ступенькам, и помощник пекаря поднялся ему навстречу, неприязненно глядя в сторону. - Сколько ж можно ждать-то? Я, чай, не бездельник и не пьянчуга, по трактирам рассиживаться. - А нечего тогда было убегать, когда я пришел, - в тон откликнулся Андре и извлек еще два су.- Друг Шарль, мы еще увидимся. Мальчик принял монету, взглянул сначала на одного мужчину, потом на другого и запрыгал вниз по лестнице, чуть не столкнувшись по пути со спешившим наверх хозяином. - Вам, стало быть, кабинет нужен? – из-за пузатого кувшина, который мэтр Жиль прижимал к левому боку, его поклон был почти незаметен. – Пойдемте, я отопру. Я вам сидру принес, по такой жаре хорошо пойдет. Или, может, чего перекусить желаете? Я как раз пироги с капустой из печки вытащил, не пожелаете? Свеженькие, с пылу, с жару. Он налег на ключ и замок щелкнул. За распахнутой дверью оказалась небольшая комнатка с дубовым столом, украшенным двумя подсвечниками, и тяжелыми лавками вокруг него. Занимая место спиной к окну, Андре приглашающее кивнул Жан-Батисту. - И сидр давай, и пироги давай, - сказал он, с видимым наслаждением вытягивая ноги. - Садись, парень, садись, в ногах правды нет. Жан-Батист присел на краешек лавки, с подозрением глядя на следователя. Мэтр Жиль поставил на стол кувшин, распустил пришитую к фартуку кожаную тесемку и снял привязанные к ней две кружки. - Сидр хороший, вчера бочку открыли, - заверил он, протирая чистый стол снятым с плеча полотенцем.. – А пироги сейчас будут. Наполнив кружки, он вышел и прикрыл за собой дверь.
Марверт: С минуту оба молчали, всецело, казалось, занятые утолением жажды. Жан-Батист не выдержал первым. - Чего вам надо-то? - со стуком он отставил кружку в сторону. – Зачем дергали? Андре улыбнулся и отпил еще глоток. - А как ты думаешь? – спросил он самым издевательским тоном, на который был способен. Помощник пекаря заерзал на месте. - Не убивал я никого. Вот Пресвятой Девой клянусь! - Размашисто перекрестившись, он обеими руками схватился за кружку, но пить не стал. Улыбка Андре стала шире, однако ответить он не успел. По коридору рассыпался стук сабо, и в комнату ввалилось несколько мастеровых, при виде которых Жан-Батист поспешил сдвинуться на край лавки. - Какие люди! – широкоплечий детина, чей левый глаз, казалось, косил во все стороны сразу, изучая обстановку, широко ухмыльнулся и уселся рядом с помощником пекаря. Оставшиеся трое вошедших замялись у входа. Один из них, встретившись взглядом с Андре, поспешил снять шапку. - С кем имею честь? – полюбопытствовал следователь. Несмотря на кажущуюся уверенность, ему было не по себе: если эти четверо явились вступиться за своего собрата, то даже возвращение трактирщика могло их не остановить.
Марверт: - Меня вот Робер звать, - с готовностью откликнулся косоглазый. – Каменщик я. И Жак вон тоже. А Пьер и Мишо по кожевенному делу будут. Пьером оказался тот, кто снял шапку, а у Жака под левой скулой красовалась свежая ссадина. Мишо держался позади остальных, но у Андре сразу возникло ощущение, что заводилой в этой компании был именно он. - Очень хорошо. А чем обязан удовольствию свести знакомство? Робер открыл рот, глянул через плечо и сообщил: - Мы это… поговорить хотели. Скользнув быстрым взглядом по обеспокоенному лицу Жан-Батиста, Андре поощрительно улыбнулся Роберу, всем видом выражая заинтересованность. - Тут это… говорят, будто бы это Жан-Батист зеленщика убил… - Кто говорит? - Да кто бы ни говорил. Неправда это. Дверь снова распахнулась, пропуская хозяина с полным блюдом пирогов. Водрузив угощение на стол, он вышел. - Очень хорошо, - повторил Андре. – А могу я узнать, на чем вы основываете свои выводы? Смотрел он при этом на Мишо, и Робер тут же подтвердил его догадку, снова глянув через плечо. - Не виноватый он. Если уж кто и хотел убить, так это как раз наоборот, потому как кто кому деньги проиграл? Андре стремительно наклонился вперед, и каменщик тотчас отшатнулся. - Так кто кому проиграл деньги? Ответил неожиданно сам Жан-Батист: - Ну Ришар проиграл. Ну мне. Ну и что с того? - Ничего, - согласился Андре и с видимым удовольствием откусил кусок пирога. – Много проиграл? - Пистоля два, - быстро сказал Мишо. – Ведь верно, ребята? Нестройный хор голосов неуверенно подтвердил его слова. - Да уж, - согласился Андре. – Трудно предположить, что один человек станет убивать другого за то, что сам же у него и выиграл. - Ага, именно так. - Робер поднялся и изобразил что-то вроде полупоклона. - Чтобы вы… это… не ошиблись, господин судейский… - А не то? - Ну… это… мало ли, что бывает. - Робер упорно не сводил глаз со своих сапог. - Вы уж…это… не ошибитесь. - Я не ошибусь. Мои наилучшие пожелания мадам Птифис. Робер тупо уставился на него, но на щеках Мишо вспыхнул яркий румянец. Выждав несколько мгновений, Андре жизнерадостно пожелал мастеровым доброго дня, и, пробормотав слова прощания, все четверо один за другим покинули комнату.
Марверт: Когда дверь закрылась, Жан-Батист с вызовом взглянул на Андре. - Причем тут мадам Мари? – гневно потребовал он. – Вы это на что намекаете? Пирог с капустой действительно оказался превосходным, и Андре откусил еще один кусок и запил его сидром, не сводя с помощника пекаря насмешливого взгляда. - Ни на что не намекаю, - сообщил он самым ироничным тоном, на который был способен. – Шутка это была. Обычная шутка, знаешь ли. Как еще говорят: ни в карты, а в кости, не выиграл, а проиграл, не два пистоля, а все двадцать. Так ведь? - Господин судейский! – на лице Жана-Батиста отразился настоящий ужас. – Да вот вам крест святой, выиграл я! Хоть кого спросите! Здесь же играли, вот мэтр Жиль вам скажет! Выиграл я. - Два пистоля? Несмотря на уверенный тон, Андре вдруг засомневался. Догадаться, почему мадам Птифис избрала окружной путь в лавку, было нетрудно, а тут… Неужели он ошибся? - Девятнадцать, – пробормотал Жан-Батист, опуская глаза. - И немного мелочи. - Какой мелочи? Захлестнувшее Андре облегчение выразилось разве что в хищно раздувшихся ноздрях. - Что значит, какой мелочи? – недоумевающее переспросил помощник пекаря.
Марверт: - Что ты выиграл, кроме девятнадцати пистолей? - Девять су… или нет… - Жан-Батист наморщил лоб. – Я же еще за вино платил. Сколько же там было? - Неважно. Андре снова принялся за пироги. Спустя минуту вынужденного молчания Жан-Батист не выдержал: - Господин судейский, а что же вы меня спросить-то хотели? - Про мадам Мари расскажи, - буркнул Андре и снова набил себе рот пирогом. - А что же рассказывать-то, сударь? – предполагаемый любовник вдовушки выглядел настолько жалко, что невозможным казалось заподозрить его в убийстве. – Такая, очень достойная женщина… - Угу… Жан-Батист вспыхнул. - Несчастная она очень… была… Мэтр Птифис покойный, он ведь вовсе не сахар был. - Угу. Ничего интересного, в конце концов, не выяснилось. Связь между двумя молодыми людьми началась только после смерти пекаря, пока он был жив, об очаровательной Мари никто не сплетничал, а если сейчас кумушки что-то и болтали, так на чужой роток не накинешь платок, от злых языков разве что в монастыре укроешься, и тому подобное. Осторожный намек на священника Жан-Батист вовсе не понял и пропел святому отцу самую настоящую осанну. Иного, впрочем, ждать и не приходилось: если бы не заступничество отца Кристофа, парня, вероятно, уже бы повесили. Сидр и красноречие Жана-Батиста иссякли одновременно, и Андре, отдуваясь, поднялся. На блюде остался лежать один-единственный пирог. - Я… это… заплачу, ваша милость? – полувопросительным тоном произнес помощник пекаря. - Ну-ну. Смотри, не растрать весь выигрыш за один день. Деньги тебе еще пригодятся, если придется от правосудия бегать.
Марверт: Недоумение на лице помощника пекаря сменилось страхом, а затем выражением бессильной ярости, до боли напоминавшим гримасы мадам Мари. Ухмыляясь, Андре вновь уселся на свое место. - Ступай, голубчик, - любезно предложил он. Кулаки Жана-Батиста сжались, с губ сорвалось неразборчивое шипение, и он ринулся прочь, напоследок изо всех сил хлопнув дверью. Хмурясь, следователь отодвинул в сторону посуду, извлек из-за пазухи сверток и бережно развернул его. Теперь, получив возможность сравнить два лежавших на салфетке кухонных ножа, он убедился, что не ошибся, и перепутать их было легче, чем различить. Один, может, чуток поновее. У другого на деревянной рукоятке еле заметная трещина. Вряд ли мадам Ришар обратила внимание на такие детали, смывая мужнину кровь, а вот Аннет должна была знать всю кухонную утварь в пекарне, как свои пять пальцев. Взяв нож поновее, Андре разрезал оставшийся пирог надвое, затем вторым ножом разрезал одну из половинок. Никакой разницы не чувствовалось, но все же... Тщательно завернув позаимствованный из пекарни нож в салфетку мадам Ришар, Андре вернул его за пазуху и задумчиво изучил второй. В руках не поносишь, на улице не обронишь, в карман не положишь. Вытащив из ножен свой собственный кинжал, он положил его рядом с почти опустевшим блюдом. Нож, убивший зеленщика, занял место у него за поясом, и минуту спустя Андре уже сбежал в обеденный зал. Мэтр Жиль вынырнул откуда-то из-под лестницы с румяным окороком в одной руке и связкой колбас в другой, и молодой человек полез за кошельком. Трактирщик отчаянно замотал головой. - Заплачено уже, сударь. - Очень хорошо. А теперь скажи мне… Правда ли, что Жану-Батисту вчера повезло? - Повезло, да еще как! Несмотря на то, что ему то и дело приходилось отлучаться в погреб или на кухню и желать кому-нибудь доброго дня, мэтр Жиль оказался чрезвычайно толковым свидетелем, полностью подтвердившим слова Жана-Батиста. Играли четверо, в большой компании, кости принадлежали самому трактирщику. В сумме выигрыша он был не уверен, но что-то около двадцати пистолей. А вот почему у мэтра Ришара были с собой такие деньги, он не знает, может, мадам Ришар спросить? - Да, пожалуй, так я и сделаю. Попрощавшись, Андре снова направился к дому зеленщика.
Марверт: Собрать всех вместе Андре удалось только на следующее утро, и мадам Мари была явно не в восторге, когда ее кухня превратилась в гостиную. На красивом лице отца Кристофа застыло выражение легкой снисходительности, а Жан-Батист даже не пытался скрыть свою неприязнь. Единственными, кто смотрел на Андре доброжелательно, были мадам Ришар и увязавшийся с ней Шарль. Даже месье Боннар, пунктуально явившийся к восьми утра и заполнивший нетерпеливое ожидание свежевыпеченными бриошами, уже начал хмуриться. - И чего мы, собственно, ждем? – не выдержал он наконец. В этот же самый миг в наружную дверь робко постучались, и Андре, последние полчаса просидевший как на иголках, торопливо поднялся и впустил запыхавшуюся Аннет. -Ох, сударь, не сердитесь, - затараторила она. – Я еще на рынок сбегать хотела, а тут соседка моя пришла… - Пришла, и замечательно, - бесцеремонно перебил Андре, подталкивая служанку к кухонному столу. – Главное, что мы все здесь. - Кому что важно, - вполголоса заметил месье Боннар в розовое ушко вдовушки, и та злорадно хихикнула.
Марверт: Андре сделал вид, что не ничего не слышал, и вновь занял свое место у наружной двери. - Для того, чтобы понять, что произошло позапрошлой ночью, - начал он, - мне пришлось сначала разобраться в том, что произошло накануне вечером, а именно, в проигрыше мэтра Ришара. Для тех из вас, кому это неизвестно, уточняю, что незадолго до смерти он проиграл Жану-Батисту около двадцати пистолей. Всецело войдя в роль, он со значением посмотрел на помощника пекаря, и тот ответил ему злобным взглядом. - Откуда, спрашивается, у простого зеленщика, пусть даже преуспевающего, такие деньги? - Молодой человек, вы же не в суде выступаете, - месье Боннар, удобно устроившийся у второй двери на стуле, который Андре специально для него принес из хозяйской спальни, помахал в воздухе недоеденной бриошью. – Проще говорите, проще. Ришар проиграл деньги, которым у него неоткуда было взяться. Так? Или не так? При последних словах он взглянул на мадам Ришар. Андре почувствовал, что краснеет. - Я как раз собирался попросить вдову покойного рассказать нам об их происхождении, – буркнул он. Мадам Ришар, на которую устремились теперь все взгляды, глубоко вздохнула. - Мне тяжело говорить об этом, - сказала она. – Сударь, вы уверены, что это так уж важно? Мадам Мари с загоревшимися глазами наклонилась вперед, на лице Аннет появилось жадное выражение, и даже кажущееся безразличие отца Кристофа уступило место заинтересованности. - Да, это важно. Месье Боннар одобрительно кивнул. - Мой муж… то есть, мой покойный муж… Шарль, ты не хочешь пойти поиграть? Мальчик решительно мотнул головой. - Тогда сходи в трактир и принеси нам сидра, - Андре поймал недовольный взгляд Шарля и дружески улыбнулся ему: - Пожалуйста! - О, сударь! - Купи еще себе ячменного сахара, - вручая мальчику несколько монет, Андре изловчился многозначительно сжать его руку и на всякий случай еще подмигнул. - Ну иди же! – подбодрила его мать, и Шарль с явной неохотой покинул кухню. Андре опять занял свой пост. - Сударыня? Мадам Ришар снова вздохнула.
Марверт: - Я уверена, что мой покойный муж не желал ничего дурного, - мадам Ришар метнула на закатившего глаза месье Боннара недовольный взгляд и начала снова: - Мы все так восхищаемся отцом Кристофом… На этот раз закатил глаза священник, с которым покойник был тоже не в ладах, и зеленщица густо покраснела. - Месье Ришар хотел собрать общее пожертвование на новый покров для алтаря. Он сказал мне об этом накануне, так что эти двадцать пистолей… - она обвела внимательных слушателей умоляющим взглядом и те не подвели ее. - Вот мерзавец! – с чувством произнес месье Боннар. – Это что же, он пожертвование проиграл? Не поднимая глаз, мадам Ришар кивнула. Выглядела она при этом совершенно раздавленной стыдом, и только Андре знал, что в рассказанной ею истории не было ни грана истины: репутация покойного пострадала бы от правды не меньше, чем от лжи, а живым пришлось бы гораздо хуже.
Марверт: Источником проигранных зеленщиком двадцати пистолей был облупившийся дом на одной из близлежащих улиц, в котором шесть девиц разного возраста и разной степени привлекательности торговали собой с той или иной степенью успеха, зарабатывая себе на жизнь, а мэтру Ришару – на безбедную старость, которой ему так и не удалось насладиться. Самое пикантное, с точки зрения Андре, заключалось в том, что зеленщик владел домом пополам с мировым судьей. Интересно, знал ли об этом дельце месье Боннар или из этого также можно было извлечь пользу? - Но вы сказали, что эти деньги имели какое-то отношение к убийству? – спросил тот. - Именно так. - Андре полез за пазуху и выложил на кухонный стол небольшой сверток. Все, как по команде, вытянули шеи, когда он неторопливо развернул салфетку. - Не знаком ли кому-нибудь этот нож? - В первый раз вижу, - буркнул Жан-Батист. - А мне вот знаком, - недоумевающе произнесла зеленщица. – Вы же сами вчера его у меня и забрали. Салфетка вот, я же и вышивала. - Да нечего болтать зря, - запротестовала Аннет. – Наш это нож, то есть мадам Мари, конечно. - Мои ножи все на месте, - быстро перебила вдова пекаря, но в ее черных глазах плеснулся ужас. - Да что вы, сударыня, я еще вчера приметила, что ножа не хватает. Отталкивая друг друга, обе женщины бросились к столу. Слишком резко выдвинутый ящик, как живой, вырвался у них из рук и грохнулся на пол. Мотки бечевки, ложечки, лопатки и прочие хозяйственные мелочи разлетелись по всей кухне. - Да вот же он! – мадам Мари бросилась на колени перед месье Боннаром и протянула руку ему под кресло.
Марверт: - Это не тот! – едва взглянув на находку своей хозяйки, Аннет вытянула руку с зажатым с ней ножом. – И это тоже не тот. Средний нож пропал. Ну, тот, что я еще поточить относила. Он это и есть. Что я, своих ножей не знаю? Там еще щербинка на ручке, аккурат под большим пальцем, видите? Так что это наш нож, мадам Ришар. Наш, а не ваш! С торжествующим видом служанка ткнула пальцем в царапинку на деревянной рукоятке. - А я и не говорю, что он мой, - возмутилась зеленщица. – Мужа моего этим ножом убили, вот что. - Да нет же! – вдова пекаря взглянула на своего любовника с нескрываемым ужасом. На лице Жана-Батиста недоумение сменилось ужасом и яростью. - Да вы спятили, сударь! Не с чего мне его убивать было. Не с чего! Андре улыбнулся и обвел взглядом кухню. Месье Боннар сидел с самым нейтральным видом, Аннет таращилась на помощника пекаря с жадным любопытством, мадам Мари – с недоверием, а зеленщица… У зеленщицы были все основания быть благодарной убийце мужа, невзирая на необходимость найти где-то десяток пистолей, чтобы заплатить мировому судье его долю в проигранных покойным деньгах.
Марверт: Отец Кристоф… Отец Кристоф имел вид человека, перед которым разверзлась пропасть, но Андре не испытывал к нему ни малейшего сочувствия – кто, спрашивается, заварил всю эту кашу? - Говоря языком юридическим, вы спрашиваете меня о мотиве преступления, не так ли? - Именно так, - хрипло проговорил священник, и помощник пекаря торопливо закивал. - На этот вопрос, увы, я не могу вам дать однозначного ответа. - Андре дождался, пока на лице Жана-Батиста выражение ужаса сменится явным облегчением, а мадам Мари слабо улыбнется, и продолжил, - но у меня есть одно предположение. Дело в том, что, как я уже сказал, деньги, проигранные Ришаром, ему не принадлежали. А стало быть, и Жан-Батист их не выиграл. В этот самый момент наружная дверь распахнулась, пропуская запыхавшегося Шарля, с трудом удерживающего два тяжелых кувшина.
Марверт: Пока на свет божий извлекались деревянные и оловянные кружки, месье Боннар стоически сдерживал свое нетерпение. Однако когда мадам Мари собралась отправиться на поиски стакана для почетного гостя, он не выдержал. - Да хоть в миску налейте! Давайте уже разберемся с этим делом! Общими усилиями были найдены еще две щербатые глиняные кружки, одну из которых вручили месье Боннару, а другую – Шарлю, и всеобщее внимание вновь вернулось к Андре. Успев к тому времени выпить свой сидр, он снова взялся за кувшин. - Скорее всего, оправившись от игорной горячки, Ришар пришел в ужас и сделал то единственное, что ему оставалось сделать – отправился в пекарню. - Не приходил он в пекарню! – перебил Жан-Батист, стискивая свою кружку с такой силой, что на ней появилась заметная вмятина. Андре снисходительно улыбнулся. - Возможно. - Не приходил, - подтвердила мадам Мари. - Возможно, он пришел, когда вы уже уснули. - Молодой человек глубоко вздохнул. - Предположим, что ему удалось все же встретиться с помощником пекаря без вашего ведома, сударыня. - Ага, и без моего тоже! – снова перебил Жан-Батист. Андре сделал вид, что не услышал. - Двадцать пистолей – деньги немалые. Каково придется тому, кто считал, что они ему уже принадлежат, если он узнает, что их придется вернуть? - С какой же это стати? Кто проиграл, того и вина. - Дай ему уже закончить! – взорвался месье Боннар. - Кстати, да, пожертвования придется вернуть. - Нет такого закона! - Мне тоже кажется, что нет, - нерешительно вмешался отец Кристоф. - Я думаю, - быстро сказал Андре, - что, как и месье Боннар, покойный Ришар не полагался на закон. То есть я не то хотел сказать…
Марверт: Месье Боннар расхохотался на всю кухню, и прочие, за исключением разве что обвиняемого, подобострастно захихикали. - Я хотел сказать, - чувствуя, как горят его щеки, Андре торопливо плеснул себе еще сидра, – кто сможет платить в лавке, в трактире, на рынке, зная, что на него смотрят и думают: «Эти деньги сняты с алтаря, они принадлежат церкви»? Да и кто принял бы плату этими деньгами? - Я… - Жан-Батист осекся под огнем направленных на него взглядов, и Андре, так много поставивший на этот шанс, поспешил воспользоваться его ошибкой. - Ты бы – что? Принял бы плату этими деньгами, заплатил бы ими? Или заставил бы замолчать того, кто знал, откуда они взялись? Жан-Батист судорожно вздохнул, и его рука опустилась на рукоять ножа. Андре обвиняющим жестом вытянул палец. - Значит, убил бы? Если бы взгляд мог заменить действие, то ненависть в глазах Жана-Батиста стерла бы Андре в порошок или испепелила бы его на месте. Последовавший за этим поток ругательств прервался, когда месье Боннар отставил кружку и с самым траурным видом поднялся на ноги. - Друг Шарль, - Андре, правильно истолковавший этот жест, повернулся к мальчику. – Сбегай-ка, будь добр, за городской стражей. Невнятное рычание сорвалось с губ Жана-Батиста, и он выхватил нож. Женщины, завизжав, бросились в разные стороны. С грохотом отшвырнув оказавшийся на пути табурет, Жан-Батист кинулся к выходу. Андре шарахнулся прочь, хватаясь за пустые ножны. Взгляды двух мужчин встретились, и помощник пекаря занес клинок.
Марверт: Мечущийся взгляд Андре не обнаружил поблизости ничего, даже поварешки, что можно было бы использовать для защиты, но, по счастью, здравый смысл возобладал над яростью, и помощник пекаря, лишь на мгновение запнувшись, метнулся к выходу и, едва не выбив кухонную дверь, выбежал во двор. - Держи его! Держи убийцу! – завизжал Шарль, бросаясь в погоню, и Андре едва успел протянуть руку, чтобы преградить ему путь. Мгновением позже кинувшаяся наперерез мадам Ришар мертвой хваткой вцепилась мальчику в плечи. - Не смей, не смей! - Пустите! На следующие несколько минут на кухне мадам Мари воцарилось настоящее столпотворение. Сама хозяйка, оправившись от пережитого ужаса, то бессильно сникала на ближайший стул, то вскакивала, истерически уверяя всех и вся, что и помыслить не могла о подобном злодействе. Аннет бегала за ней с кружкой воды, то и дело призывая в свидетели святых угодников. Мать и сын Ришар упрекали друг друга в бессердечии, отец Кристоф молился, и только месье Боннар с завидным спокойствием допил свой сидр и покинул кухню, чтобы вскоре вернуться с сержантом городской стражи, по долгу службы вынужденным наблюдать за порядком на рыночной площади. Оставив этого последнего разбираться с женщинами, детьми и священнослужителями, он взял Андре под локоть и вывел его из дому - Я полагаю, вы не откажетесь прийти поужинать с нами сегодня вечером? – любезно предложил он. – Раньше я вас не приглашаю только потому, что на вас сейчас лица нет, незачем пугать дам. - Да, - пробормотал Андре, действительно совершенно не ожидавший, что его собственная жизнь могла оказаться под угрозой. - Месье Боннар, я оставил свой кинжал в «Роге изобилия»… С вашего разрешения… мне не хотелось бы оставаться безоружным ни минуты дольше необходимого. - Я всецело вас понимаю, - старший из двух мужчин не выказал ни малейшего желания отказаться от общества младшего и потянул его в сторону вчерашнего кабачка. - Я бы не отказался выпить что-нибудь покрепче сидра. А вы могли бы мне рассказать, кто на самом деле убил зеленщика.
Марверт: - На самом деле? - переспросил Андре с самым растерянным видом, но встретив понимающий и чуть насмешливый взгляд месье Боннара, почувствовал, что краснеет и первым опустил глаза. – А почему вы решили, сударь?.. - Потому что вы позвали меня, а не городскую стражу. Потому что я знаю покойного мэтра Ришара, и гораздо лучше, чем вы можете себе представить. Откуда, кстати, взялись эти двадцать пистолей? - Вы не верите, что зеленщик и правда мог собрать на покров для алтаря? Нет, конечно, Андре не считал своего будущего тестя невинным ангелочком. Но, вспомнив сейчас праведное возмущение, с которым тот принял рассказанную зеленщицей байку, молодой человек почти растерялся. Даже зная месье Боннара как одного из самых ловких и проницательных членов городского совета, невозможным казалось, что тот попросту поддержал ложь молодого следователя. Одно дело сам Андре, у него были веские причины покривить душой. Но месье Боннар! Легкость, с которой тот помог возвести напраслину на невинного человека, глубоко потрясала. Было в этом что-то почти непристойное. Quod licet Iovi, non licet bovi. - Разумеется, не верю, - насмешка прозвучала в голосе городского советника или снисходительность? - Да и гримасы мадам Ришар были достаточно выразительны, так что рискну предположить что-то весьма неблаговидное. Андре не сказал ни слова, тщетно пытаясь собраться с мыслями. - Да не огорчайтесь вы так! – городской советник сочувственно похлопал молодого человека по плечу и подтолкнул его к двери в «Рог изобилия». – Держу пари, никто ничего не заметил, а теперь уже не вспомнит. Возвысив голос, он обратился к спешившему им навстречу трактирщику: - Мэтр Жиль! Вы позволите нам посидеть у вас на втором этаже? - Разумеется, месье Боннар, разумеется, сейчас все отопру. А вы вот, сударь, - он обернулся к Андре, - давеча у нас кинжал оставили, а я прибрал от греха подальше.
Марверт: Быстро, но без суеты, трактирщик проводил почетных гостей на второй этаж и отпер уже знакомый Андре кабинет. Как из-под земли возникшая служанка, не дожидаясь распоряжений, поставила на дубовый стол кувшинчик с ароматно благоухающим гипокрасом и два стеклянных стаканчика. Исчезнувший было мэтр Жиль вернулся с кинжалом Андре и вазочкой орехов в меду, поставил у локтя месье Боннара тяжелый колокольчик с резной деревянной ручкой и, еще раз заверив обоих в своей готовности им служить, с достоинством вышел. Служанка, почтительно наполнив стаканы, последовала за ним. Боннар уселся на то же самое место, которое занимал накануне Андре, поерзал, устраиваясь поудобнее, и с прищуром глянул на молодого следователя. - Ну так? – подбодрил он. – И что вам удалось узнать? Лично я поставил бы на мадам Мари. А? Андре почувствовал, что краснеет, и схватился за свой стакан, как утопающий за соломинку. - Ваше здоровье, месье Боннар! Городской советник неожиданно захихикал. - Дама многих достоинств, - заметил он, одной рукой также берясь за стакан, а другой обрисовывая в воздухе вышеупомянутые достоинства. - Ну так, я прав? Андре осторожно отпил еще один глоток гипокраса, оказавшегося куда крепче и слаще, чем он ожидал. - Совершенно правы, сударь, - вздохнул он.
Марверт: - Не говорите ничего, я сам скажу, - Боннар наклонился вперед. – Нечем было мэтру Ришару ее пугать, если она не завела любовника или не извела мужа. Или сначала одно, потом другое. Верно я говорю? - Н-н-нет… - с трудом выдавил из себя Андре. – Любовника у нее раньше не было. - А кому он нужен? - покладисто согласился городской советник. – Повезло бабе, что у покойного не было ни сыновей, ни братьев. И от чего же у нас бедолага помер, если это было не несварение желудка? - А кто сказал, что это было не несварение желудка? - Андре позволил себе легкую улыбку и снова взялся за стакан. - Да ради Бога! Но, молодой человек, если покойный Ришар понял, что дело нечисто, значит, не все концы она спрятала в воду. - Я не аптекарь и не зеленщик, чтобы разбираться в травах, - перед мысленным взором Андре снова возник залитый солнцем огород и черная фигура с лопатой. – Если когда-то на грядке у мадам Мари или за оградой у отца Кристофа и росло что-то не то, то теперь никаких следов не отыщешь. Но мне показалось, что она не представлялась вам в роли убийцы? - Никогда не недооценивайте женщину, молодой человек, - неожиданно посерьезнел городской советник. – Целомудренно опущенный взор и тихий голос еще не говорят о добродетели, и даже у самой глупой жены достанет времени, чтобы измыслить, как избавиться от нежеланного мужа, не вызвав ни малейших подозрений. Хотя Ришар покойный и оказался поначалу поумнее, особой пользы ему это не принесло. - Вот уж о ком не стоит сожалеть, - осторожно заметил Андре, отпивая еще глоток гипокраса. – Но все, что вы говорите, сударь, это же совершенно недоказуемо, а для пытки оснований пока нет. - Нет и не будет, - отрезал Боннар. – И у Ришара, держу пари, никаких доказательств не было. Было бы у нее время подумать, поняла бы, что убивать его совершенно незачем. Обнаружив, что его пальцы что есть силы стискивают пустой стакан, Андре усилием воли ослабил хватку и заставил себя улыбнуться. - Я не знаю, что именно случилось… - И не нужно. Жан-Батист сбежал – значит, виноват. Или вы ожидали, что она за него заступаться начнет, во всем признается? - Ни в коей мере, - честно признался Андре. То ли от выпитого, то ли от безграничной странности этого разговора двух служителей закона у него слегка кружилась голова, и он принужденно засмеялся. – А я-то… покров для алтаря! Боннар сдвинул брови. - Если вы когда-нибудь еще попытаетесь использовать меня втемную, вы об этом пожалеете, - сухо пообещал он. – Старые головы, господин следователь, соображают не хуже молодых. Андре покаянно отвел глаза, и некоторое время оба молчали. - Я… я обещал отцу Кристофу, что я к нему зайду… насчет пожертвования… покрова. - Ступайте, молодой человек, ступайте, - Боннар снова лучился добродушием, хотя уровень жидкости в его стакане оставался прежним. – Не забудьте, сегодня вечером мы вас ждем.
Марверт: Дом священника находился на соседней улице, и минуту спустя Андре уже взялся за дверной молоток. Прежде чем он успел постучать, заскрежетал засов, взвизгнули петли, и на пороге появилась Мариетта. Несмотря на то, что Андре видел ее уже во второй раз, доброжелательная улыбка, которой он ответил на ее приветствие, стоила ему немалого усилия. Мало того, что служанка ужасающе косила, но и вся правая сторона ее лица была покрыта винно-пурпурным родимым пятном, а на подбородке красовалась уродливая бородавка. - Отец Кристоф вас ждет, сударь, - прошамкала она, раскрывая дверь ровно настолько, чтобы молодой следователь мог протиснуться внутрь. – В саду. Пройдя через прохладный дом, Андре вышел через черный ход. Священник на сей раз не вскапывал грядки, но сидел на земле под сенью большой яблони, в листве которой уже можно было различить россыпь мелких, с детский кулачок, плодов. Взгляды двух молодых людей встретились и, хотя кюре даже не пошевельнулся, Андре поднял руку в знак приветствия и присоединился к нему, с видимым удовольствием усаживаясь на пожухшую от июльской жары траву. - Знаете, Корбо, о чем я буду читать свою следующую проповедь? - взгляд карих глаз священника был непримиримо холоден. - О шестой заповеди? – Андре забросил руки за голову и растянулся на земле. – Или о девятой? - Притчи, глава девятнадцатая, стих пятый. - Увы, ваше преподобие, я легист, а не клирик. Что-нибудь о мерзости кровопролития в глазах Божиих? - "Лжесвидетель не останется ненаказанным, и кто говорит ложь, не спасется."
Марверт: Когда, накануне вечером, Андре в первый раз переступил порог этого дома, священник также вел себя чуть ли не враждебно. Занятый то ли грядущей проповедью, то ли будущим огородом, он чуть ли не час заставил своего гостя ждать в маленькой душной комнатке на втором этаже, где у почти игрушечного камина жались друг к другу два кресла, а все оставшееся свободное место занимали этажерка с книгами в одном углу, конторка – в другом и статуя Аполлона – в третьем. Четвертый угол был занят узенькой дверью, за которой должна была прятаться кровать: священник явно создал себе рабочий кабинет, пожертвовав половиной спальни. Предоставленный самому себе, молодой следователь изучил корешки всех двадцати трех книг, осмотрел статую и уже собрался заглянуть за перегородку, когда появился отец Кристоф и, даже не подумав предложить своему гостю вина, тут же сообщил ему, что не позволит осудить помощника пекаря без веских доказательств его вины. Андре попробовал было заверить его в слепоте французской Фемиды, но кюре презрительно рассмеялся: - Я не вчера родился, сударь. А вам выгодно осудить невинного и лень отыскивать виновного. - Учитывая, что я его уже нашел, ваше преподобие, ваш упрек хотя бы наполовину несправедлив. Несмотря на то, что молодой священник явно умел владеть собой, ему не вполне удалось скрыть свои чувства, и на его красивом лице ясно отобразилось презрение. - В самом деле? - изумился он. – И кто же, по-вашему, виновен в смерти мэтра Ришара? Прежде чем ответить, Андре обвел кабинет внимательным взглядом. В крохотной спаленке за перегородкой скорее всего никого не было, но если Мариетта подслушивала на лестнице… Предпочитая не рисковать, он протянул руку и бесцеремонно ткнул священника в грудь указательным пальцем.
Марверт: Глаза отца Кристофа расширились. - С чего вы взяли? – возмутился он. – С чего бы священнику убивать – пусть даже такого негодяя? Андре выдержал паузу, мысленно еще раз повторяя свои рассуждения. Каждое звено в цепочке казалось прочным, за который конец взяться? - Вы вскопали землю у себя в саду, - сказал он наконец. – Но на заборе остались пятна крови. Что-то неуловимо изменилось в лице священника. - И на этом вы основываете свое обвинение? На таком, - тут его голос дрогнул, - на таком пустяке? Не дожидаясь приглашения сесть, Андре опустился в ближайшее кресло и с непроницаемым выражением лица посмотрел на кюре. - Я сам настаивал на расследовании, - не выдержал тот. – Зачем мне было это делать? - Муки совести? – предположил молодой следователь. Охватившее его лихорадочное возбуждение никак не позволяло Андре остаться неподвижным. Снова поднявшись, он почти вплотную подошел к отцу Кристофу. - Мадам Ришар говорила, что ее муж запретил сыну учиться у вас. - Вы думаете, что я убил зеленщика, потому что он не разрешал мне учить его сына? - Отнюдь нет. Молодые люди стояли так близко друг к другу, что Андре чувствовал на своем лице тяжелое дыхание отца Кристофа. - Я думаю, что он вас шантажировал.
Марверт: Последние следы самоуверенности исчезли с лица молодого священника, но сдаваться он явно не собирался: - И чем же он меня шантажировал? Андре промолчал. - Вы правы, - вздохнул наконец отец Кристоф. - Не знаю, как вы догадались… Он сделал паузу, но Андре снова не произнес ни слова. - Он явился ко мне два дня тому назад. Ночью, я уже ложился. Он был как пьяный, сказал, что ему нужны деньги. Я попытался что-то ответить, и он рассмеялся мне в лицо. - Страдальческая гримаса исказила лицо кюре. - Он сказал, я из богатой семьи, сколько бы не изображал неимущего пастыря Божьего. Что такие, как я, всегда берут и никогда не платят, но мне придется заплатить, если я хочу… - Вы послали его к черту? - Я сказал ему, чтобы он убирался вон, но он, конечно, не ушел. Он сказал, что подождет, что будет следить за мной. Он сказал, что я не удержусь. И тогда я ударил его ножом. Он не закричал, я не знаю, почему он не закричал, не могу понять. Я ударил его еще раз, тогда он упал. Но не закричал! Я решил, это промысел Божий. Я перевалил тело через ограду и ушел в дом. Я молился всю ночь. Как вы догадались? - Шарль – очень красивый мальчик. - Теперь, когда признание прозвучало, Андре с трудом удерживался, чтобы не начать ухмыляться во весь рот. – Но мне кажется, ваше преподобие, или вы опустили кое-какие подробности?
Марверт: - Какие подробности? - Место. Он пришел к вам домой, вы встретили его на пороге, повели в гостиную, где у вас, как раз под рукой, лежал кухонный нож? - Я не пустил бы эту мразь в гостиную, - отец Кристоф, который уже совершенно не напоминал смиренного священнослужителя, вскинул голову. Потемневшие от гнева глаза метали молнии. - Я повел его на кухню. Я решил согреть себе молока. У меня слабые легкие. - А ножом вы добавляли в молоко мед. Совершенно нехристианским жестом отец Кристоф занес кулак, но не ударил. Несколько секунд молодые люди мерились взглядами. Священник опустил глаза первым, и Андре с трудом удержался от улыбки: никогда еще ему, простолюдину, не случалось так разговаривать с дворянином. - Я не знаю, откуда взялся нож. Когда я его ударил, он был у меня в руке. - А кто убирал кровь на кухне, пока вы молились? Довольно морочить мне голову. Вы убили его в саду. Лицо отца Кристофа стало белым, как мел. - Какая, к чертовой матери, разница?! Идите и расскажите все прево, я же ничего не отрицаю. Вы спросили, почему я настаивал на расследовании. Так я вам отвечу. - Это не я спрашивал, - заметил Андре, но священник не обратил внимания: - Этот мерзавец заслуживал смерти. Я решил: если он не закричал, потому что Господь сделал меня своим орудием… Я не мог допустить, чтобы пострадал невинный. Я спросил, и мне было отвечено. Убирайтесь, ну! - Либо у вас был сообщник, - Андре обошел отвернувшегося кюре и снова встал перед ним, - либо убийство было предумышленным. - Хорошо, я солгал. Я не молился, я смывал кровь. Всю ночь. Этого вам достаточно? - Нет, конечно. И вы сами знаете, что это ерунда. - Почему вы спрашиваете? – голос молодого священника было уже почти невозможно расслышать. - Вы дворянин. Умышленно вы убили, или нет, человеку вашего звания не отрубят голову из-за какого-то зеленщика. Но я, - Андре выделил голосом это коротенькое слово, - я хочу знать правду. А потом я готов помочь вам ее скрыть.
Марверт: - Какие же вы все, судейские, мерзавцы, - с нескрываемой ненавистью в голосе произнес священник, и Андре с трудом удержался от ответного выпада. Очень хотелось указать святому отцу, что, обещая скрыть правду, он вовсе не обязывался уберечь убийцу от правосудия. Заметить, что руки в крови вовсе не у гнусного легиста. Снова напомнить про юного Шарля… Молодой следователь промолчал и был вознагражден, когда отец Кристоф заговорил снова. - Я не держу в доме денег. Я сказал ему об этом, когда он начал мне угрожать. Он мне не поверил. Стал требовать мой крест, – он коснулся висевшей у него на груди драгоценности. – Я сказал ему, что это невозможно, что это подарок моего отца. Мы заспорили, и тогда я понял, что не могу заплатить, и не в деньгах дело, что бы вы себе не думали. Я понял, что он будет требовать все большего и большего, что он втопчет мое имя в грязь. Вам не понять, что это значит, что это такое – имя моей семьи. Вы думаете, что я пожалел для него золота? Убоялся за свою бренную плоть?.. Я сказал ему, что храню деньги в дровяном сарае. Мы пошли в сад, а по дороге я взял с собой нож… Остальное вы знаете. Никаких сообщников! – глаза священника сверкнули. – Никаких предумышленных убийств, господин следователь. А теперь говорите, что вы хотите за то, чтобы уберечь мою семью от позора. Андре выдержал паузу. - Я подумаю, ваше преподобие, - пообещал он и, не прощаясь, вышел.
Марверт: Погрузившись в воспоминания, Андре не сразу заметил, что отец Кристоф снова заговорил, и ему пришлось напрячься, чтобы восстановить заданный ему вопрос. Вместо ответа он только улыбнулся. - Почему? – настаивал священник. – Вы рассчитываете на мою благодарность? Я… - Разве я похож на идиота? – с откровенной издевкой перебил Андре. – Признаться, я удивлюсь, если вы не возненавидите меня до конца дней своих. Несколько мгновений оба молчали, и отец Кристоф снова не выдержал первым. - Вы не похожи на идиота и не похожи на святого. Вам было выгодно обвинить помощника пекаря? - Быть может, я решил, что лучше один хороший священник, чем какой-то средней руки пекарь? В приходе вами восхищаются. - Не верю. Андре усмехнулся. - Ну тогда, может, я поссорился с мадам Мари? Захотел лишить ее мужа? - Прекратите играть со мной. - Или может, я хочу взять Шарля в помощники? - Что?! Поднявшись, Андре уронил на траву рядом со священником небольшой сверток. - Верните на кухню, пока ваша Мариетта ничего не заподозрила, - посоветовал он. – До свидания, ваше преподобие. Конец
полная версия страницы