Форум » Предыстория » Дело о блудном сыне. Март 1608 года, Пуатье » Ответить
Дело о блудном сыне. Март 1608 года, Пуатье
Марверт:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Марверт: На неприязненный взгляд экономки Андре ответил откровенно насмешливой улыбкой: - С госпожой де Вильдье мы как-нибудь договоримся. А вы вот не договариваете, если не лжете напрямую. Мадам Дюссо вздернула голову: – Да как вы смеете! - Люсьен мне здесь не помощник, - отозвался молодой человек, изучающее глядя то на свою собеседницу, то на портрет месье Филиппа. В самом ли деле мальчик был похож на юношу, или скучающая немолодая уже женщина просто привязалась к крестнику? - Но не может же быть, чтобы все здесь были слепы, глухи и немы… Выпущенная почти наугад стрела попала в цель, и мадам Дюссо стиснула челюсти едва ли не до зубовного скрежета. - Люсьен не знает, - процедила она. – Госпожа де Вильдье – тоже. А если вы посмеете расспрашивать Клодетту… Она осеклась, и Андре улыбнулся шире, почти всерьез начиная опасаться, что рот у него растянется до самых ушей. - Мадемуазель Дюссо не знает, от кого у нее сын? Несколько мгновений женщина молчала, сжимая и разжимая кулаки, затем вздохнула, сдаваясь, и плечи ее поникли. - Сударь… как матери может быть не больно за испорченную жизнь дочери? Она ведь сама была почти ребенок! Умоляю вас, простите мне мою горячность. Я в ужас пришла, когда узнала. Ну и замуж ее, понятное дело, никто уже брать не хотел. Если бы не госпожа де Вильдье, благослови ее Господь… Не трогайте уж бедняжку, что нужно, я вам и сама расскажу.
Марверт: Глядя на опущенную голову женщины, Андре почувствовал, что на губы сама собой наползает довольная улыбка, и почти сразу ему стало не по себе, как если бы он в чужой карман залез. И к тому же, победить-то он победил, да вот только смысла в этой победе не было никакого. Еще не вполне понимая, зачем, разве что для того, чтобы заполнить повисшую вдруг между ними тяжелую паузу, он уточнил: - Месье Филипп соблазнил вашу дочь. И уехал. А госпожа де Вильдье позволила ей остаться… то есть вам обеим остаться. А Мартино? Молодой человек мысленно выругался, но, судя по лицу мадам Дюссо, вопрос ее ничуть не удивил. Похоже, что она и вправду знала о связи между своей дочерью и управляющим. - Мартино был стервятником. - Обе ее руки спрятались за спиной, а дыхание стало прерывистым, явно сводя на нет все ее попытки овладеть собой. Словно сама понимая, что выдала себя, она подняла голову и криво улыбнулась. - Он обещал жениться. Через полгодика. И еще через полгодика. Моя Клодетта, она хорошая девочка, она людям верит, она даже не спрашивала. Андре с сомнением взглянул на свою собеседницу. - Клодетта не спрашивала, женится ли он на ней? Мадам Дюссо перевела взгляд на портрет блудного сына своей хозяйки, затем снова посмотрела себе под ноги и опять подняла глаза на молодого следователя. - Она меня спрашивала, - с усилием выговорила она наконец. – А я ей говорила, что все будет хорошо. - А потом вы поняли, - осторожно уточнил Андре, - что хорошо не будет. Да?
Марверт: Взгляд мадам Дюссо полыхнул ненавистью, но она так быстро опустила голову, что Андре почти готов был поверить, что ему почудилось. Однако, не успел он мысленно поздравить самого себя с завершенным расследованием, как экономка снова подняла глаза. – Ну почему же? – спокойно отозвалась она. – Как раз напротив, он разрешения попросил у госпожи де Вильдье, чтобы моей дочери предложение сделать. - И она отказалась? – пробормотал молодой человек, чувствуя, как у него почва уходит из-под ног. - Нет, она согласилась. – Мадам Дюссо позволила себе легкую улыбку. – И я согласилась, и Клодетта тоже. А потом он возьми, да и помри. Тщетно пытаясь собраться с мыслями, Андре в который раз уставился на портрет месье Филиппа. И вроде бы все правильно, не может мать не испытывать неприязни к человеку, живущему во грехе с ее дочерью, и понятно, что даже его смерть она способна была принять как личное оскорбление, и все равно последние слова экономки прозвучали для него фальшиво. И еще донельзя было жаль ушедшего чувства победы: не было у мадам Дюссо причин убивать Мартино, если он вознамерился сделать из Клодетты честную женщину. Как бы она его ни ненавидела, вряд ли она была такой дурой. Справившись наконец с собственным разочарованием, Андре предпринял осторожную попытку отойти на прежние позиции. - А почему вы думаете, что госпожа де Вильдье не догадывается, кто отец ее крестника? - спросил он. В то, что это было правдой, он поверить не мог, недаром они проговорили столько времени. Упоминала же госпожа де Вильдье, что в поместье полагают, будто она и не подозревает о связи между ее управляющим и дочерью ее экономки… что, даже после того, как она дала согласие на их брак? Усилием воли молодой человек не позволил охватившему его смятению отразиться на его лице.
Марверт: - Почему я думаю… но я так не думаю. Наоборот даже, разве иначе она разрешила бы нам остаться? Андре растерянно воззрился на свою собеседницу. - Но вы же сами сказали, что Люсьен не знает, и госпожа де Вильдье. Мадам Дюссо покачала головой. - Я… это была ложь. Я не хотела об этом говорить. Я не хотела, чтобы вы об этом расспрашивали. Или вы думаете, что мальчику лучше будет, если об этом вспомнят? - Нет, - пробормотал в ответ молодой человек и снова уставился на портрет. Дразнящая улыбка месье Филиппа едва ли не выводила его из себя. – А месье Мартино, он давно здесь? - Шесть лет. Андре молча кивнул. Ну да, конечно, с исчезновением сына госпожа де Вильдье вынуждена была взять управляющего, ничего удивительного. А тот, обустроившись на новом месте, завел себе любовницу. И жениться его, наверное, сама госпожа де Вильдье и принудила – неужто он Клодетте ребенка сделал? И трех лет не прошло… - У него же был сын, - припомнил он. – Госпожа де Вильдье еще говорила, будто они повздорили.
Марверт: Экономка сморгнула с видимым удивлением. - Почему же был? Он и есть, в Пуатье живет. - Просто живет? - То есть как? - Занимается он чем? – со снисходительным терпением пояснил молодой человек. - Ах вот вы о чем, - она поднесла руку ко лбу. – Не помню, право. Месье Мартино говорил, что он только и знает, что бездельничать. - Совсем не помните? Андре и сам не смог бы объяснить, отчего настаивал. Нелюбимый сын беспринципного мерзавца, не с чего было мадам Дюссо запоминать о нем малозначительные подробности. Конечно, сама экономка была ему достаточно неприятна, чтобы вызвать желание надавить, где слабина, ударить там, где больно, вызвать вспышку ненависти в черных глазах… Что-то здесь было не так. - Не помню. Мало мне других забот. Вы, сударь, узнали, что хотели? Тогда скажите, что он в своем завещании написал. Молодой человек изо всех сил попытался придать лицу непроницаемое выражение. - Боюсь, мадам, что я ничего не могу вам рассказать. - Тогда я вам скажу: что бы он там ни написал, счастливым это никого не сделает. - Бог весть, что она прочитала в его глазах, но на губах экономки появилась торжествующая улыбка. – Так я и знала. Даже если бы он руки на себя не наложил, ни к чему святому его и на лье подпускать нельзя. - С вашего разрешения, сударыня, - перебил Андре, - где я могу найти брата Бонифация?
Марверт: Монах отыскался на заднем дворе, при виде Андре тут же втянул голову в плечи и сделал попытку сбежать, ссылаясь на необходимость разобрать кое-какие бумаги перед возвращением в монастырь. - О, я не помешаю, - заверил его молодой человек, чувствуя, как его снова охватывает азарт. - А что у вас за бумаги? Я думал, монахи, они только молятся. Не нужно было быть знатоком человеческих душ, чтобы разглядеть отчаянье в серых глазах брата Бонифация. - О, это совершенно неважно, сударь. Это было для месье Мартино, то есть покойного месье Мартино, это совершенно неважно. - Но не настолько неважно, чтобы оставить их здесь, не так ли? - с самой благожелательной своей улыбкой предположил Андре. – Знаете, если месье Мартино не сумел вам помочь, то, может быть, я смогу? Я немного понимаю в таких делах. Если последнее предложение было ложью чистой воды, то первое не было даже догадкой – но надо же как-то вынудить монаха рассказать, что связывало его с убитым управляющим! Даже если он начнет возражать, что Мартино всего лишь помогал ему разбираться с отчетными книгами или как это там называется, что-нибудь при этом да вскроется, а в том, что дело было нечисто, молодой человек почти не сомневался – недаром монах сразу же заговорил о покойнике.
Марверт: - Вы разбираетесь… - Монах вскинул голову. Полускрытое капюшоном лицо оказалось неожиданно молодым, и, хотя сомнение было написано на нем большими буквами, Андре показалось, что вместе с ним мелькнула и надежда. Однако, глянув через плечо и даже открыв уже рот, брат Бонифаций стиснул челюсти с такой силой, что на его лице заиграли желваки. – Нет, – для верности он еще и головой помотал. - Мне нельзя. Это… это монастырское дело. Внутреннее. - А месье Мартино в него посвящать было можно, – полувопросительным тоном предположил молодой следователь. – Потому что он человек благочестивый, не иначе. Брат Бонифаций вспыхнул до корней волос. - Или потому что он готов был заплатить земным добром за блага небесные, - не дав ему ответить, продолжил Андре. Какими бы чувствами не руководствовался управляющий, составляя свое завещание, если верить мадам Дюссо, за этой странной щедростью стояло что-то дурное. – Вы, конечно, отпустили ему все грехи. - Нет… да вы что! Да я вообще не знаю, отец-настоятель сказал… - Ну конечно! – Цель была так близка, что даже горло перехватывало. Месье Боннар уж точно сумел найти бы правильные слова, чтобы заставить долгополого проболтаться. Самым насмешливым своим тоном молодой человек продолжил: - Разве может быть что-нибудь не так, если сам отец-настоятель… Он сделал многозначительную паузу, не сводя намеренно пренебрежительного взгляда с бледного, заметно помрачневшего лица монаха.
Марверт: - Я не… - Разумеется, нет, - перебил Андре. – Но ведь ваш монастырь же не единственный на свете. Вы могли слышать о чем-то похожем. Или, может быть, у вас есть знакомый, с которым случилось нечто подобное. Монах криво усмехнулся и, сгорбившись, побрел прочь от дома, казалось, не обращая внимания на зарядивший мелкий дождичек. Судейский последовал за ним, тщетно гадая, увенчался ли его маневр успехом, и когда брат Бонифаций наконец остановился, молодой человек уже готов был сдаться. - Я вам ничего не расскажу. – И тон, и выражение лица монаха не оставляли ни малейших сомнений в том, что он не изменит своего решения. – Я попросил месье Мартино о помощи, но из этого ничего не вышло. И вообще, я не понимаю, почему вас это интересует. - Ничего не вышло, потому что он не захотел вам помочь или не смог? Монах багрово покраснел и затеребил конец своего пояса. - Какая вам разница? - Я думаю, - Андре лихорадочно припоминал, что ему известно о брате Бонифации, - что вы привезли приходно-расходные книги вашего монастыря. Долгополый отчаянно замотал головой, с явной тревогой глядя на следователя. - Именно так, - продолжил молодой человек, надеясь, что не ошибся. Зачем еще монах, ведающий денежными делами монастыря, станет советоваться с управляющим госпожи де Вильдье? - Неужто он обнаружил растраты, которые никак нельзя было скрыть? - Растраты обнаружил я! – возмутился брат Бонифаций и тут же спохватился: - То есть не растраты, а просто непонятно было написано. Я надеялся, что месье Мартино мне поможет, но он сказал, что никаких растрат нет, это просто я не разбираюсь и мне еще многому нужно учиться. И вообще, я не понимаю, какое вам до этого дело. - Врете, - возразил Андре, теперь уже куда более уверенно. – Сказал бы, что и не краснеете, но вы же краснеете. Краснеете и запинаетесь. Почему он не смог вам помочь? Вы хотели что-то скрыть, или… Тут он уже сам осекся, не слушая возмущенных, но таких неубедительных возражений монаха и лихорадочно припоминая сцену в библиотеке, или, точнее, в кабинете хозяйки дома. Если она сама занималась делами поместья, что, спрашивается, делал Мартино?
Марверт: - Он изображал моего управляющего, - с легкой улыбкой отозвалась госпожа де Вильдье, когда, отвязавшись от монаха, молодой человек отыскал ее в гостиной, с пяльцами в руках, как если бы ее не занимало ничего, кроме узора, над которым она работала. - Как видите, я вполне с вами откровенна. Но надеюсь, что мои слова не выйдут за пределы этой комнаты. - Ни в коем случае, сударыня. - Гийом – мой старый друг, или вернее, когда-то давно он был моим другом. Мы были детьми, но я такие вещи не забываю. Когда я овдовела, я сразу вызвала его сюда. - Потому что ваш сын собирался уехать? Андре сам чуть не улыбнулся, вспомнив задорную улыбку покойного месье Филиппа. Если мальчик рвался в Париж, а отец не пускал его… - Нет. - Она покачала головой. – Филипп не интересовался хозяйством и не хотел им заниматься, поэтому я наняла управляющего. Не настоящего, это слишком дорого, а такого, который согласился бы делать то, что нужно мне. Он собирал аренду, платил по счетам… Все решения принимала я, а Дюссо следила, чтобы он не крал лишнего. Мне будет трудно без него. - В глазах владелицы поместья неожиданно мелькнул озорной огонек. – Нанять, что ли, этого вашего мальчика? Все будут думать… - она не стала заканчивать предложение. Молодой человек сглотнул. - Вряд ли кто-нибудь поверит во что-нибудь, порочащее вас. Ответная улыбка госпожи де Вильдье ясно показала, как она приняла эту дань любезности. - Почему вы стали спрашивать меня о Мартино? - Потому что я задумался: мадам Дюссо говорила, что у Мартино есть сын, который живет в Пуатье и только и знает, что бездельничает. - Да, Гийом хотел отправить его учиться на врача, а он не захотел. Но он совсем не бездельник, просто у гончара, у которого он подмастерьем, есть дочь, и у них уже все сговорено. - Ваш управляющий может позволить себе отправить сына в университет? На лице госпожи де Вильдье ясно отобразилось смятение. - Я… я об этом не думала… Я не знаю, куда Гийом хотел отправить сына, но сюда он пришел уж точно без гроша в кармане. – Позабытые пяльцы соскользнули по ее платью на пол. - Дюссо не станет покрывать воровство, никогда, даже под страхом смертной казни, так что эту мысль вы можете смело отбросить. Сомнения молодого человека, должно быть, можно было прочесть на его лице, потому что она нахмурилась. - Я знаю своих людей. Гийом – мог, она – нет.
Марверт: По-хорошему, сейчас молодому судейскому надо было замолчать, но зарождающаяся догадка вкупе со страстным желанием доказать госпоже де Вильдье, что его мнение чего-то стоит, возобладали над осторожностью. - Даже под угрозой смерти или чего-нибудь похуже? Ответом ему была снисходительная усмешка. - Вы что же, всерьез полагаете, что Мартино угрожал ей смертью или бесчестьем? А она, вместо того, чтобы пойти ко мне, стала его покрывать? И, - госпожа де Вильдье предупреждающе подняла руку, - не перебивайте: затем, по-вашему, не в силах больше идти по стезе порока, мадам Дюссо решилась на худший грех? Убить, чтобы не лгать? Месье Корбо, это уж слишком. Не в силах усидеть в своем кресле, молодой человек вскочил на ноги. - Вы сами сказали, что подозреваете ее. - Я знаю ее много лет. Я знаю, на что она способна. Она - единственная, кого я знаю, кто могла бы… Но могла бы – не значит, сделала. Да, она ненавидела Мартино, ну и что? Отчего бы она терпела его все эти годы, и вдруг… Собраться с мыслями под пристальным взглядом этих чересчур проницательных глаз было нелегко, и молодой человек, сам почти не осознавая того, ответил ударом на удар. - Мадам, кто отец ребенка Клодетты? Взгляд владелицы поместья стал колючим и холодным. - Я не понимаю, какое это имеет значение. - Это не тайна, сударыня. Если уж я знаю … - спохватившись, он с покаянным видом развел руками. – Мне рассказывали даже, будто вы собираетесь его признать. Затаив дыхание, он впился взглядом в ее бледное лицо. Разумеется, никто ничего подобного ему не говорил, но если это было не так, то во всей этой истории не оставалось никакого смысла. Или он был слишком глуп, чтобы этот смысл найти?
Марверт: - Кто рассказывал? - Первый раз он увидел на лице хозяйки поместья признаки гнева. - Кто мог вам рассказывать такую ерунду? Должно быть, разочарование слишком явно отразилось на его лице, потому что она неожиданно рассмеялась. - Вы лжете, не так ли? Мутите воду и надеетесь половить рыбку в мутной воде. - Наклонившись, она подобрала пяльцы. - Сударыня... - молодой человек боялся поднять глаза. Как он только мог быть таким болваном, она же предупреждала! Недооценил ее, переоценил себя, трижды дурак! - У меня было подозрение... Чудовищное. Нелепое. Оно бы все объяснило, но только если вы собирались признать Люсьена. Я покорнейше прошу прощения. Я ошибся. Я приношу свои извинения. - Что за подозрение? - холодно спросила она. - Оно не имеет никакого смысла. Я был неправ. - Решившись все-таки на быстрый взгляд, Андре обнаружил, что она даже не смотрит на него, и торопливо вытер повлажневшие ладони о свои штаны. Только бы простила! - Я сожалею, но у меня ничего не получилось. - Что за подозрение? - Мадам де Вильдье вскинула голову. - Да, я собиралась усыновить Люсьена. Я даже начинала писать Его Величеству. Говорите же, ну!
Марверт: - Вы спросили меня, почему сейчас? И сами ответили. - Я не понимаю. Первый раз он видел эту уверенную в себе женщину в такой растерянности. - Потому что Мартино собирался жениться на Клодетте. Все были согласны. – По-хорошему, надо было остановиться, но молодой следователь слишком опасался теперь, что она просто вышвырнет его вон, чтобы замолчать. Цена ошибки была не выше цены молчания. – Вы сами сказали, если бы вы усыновили Люсьена, то его отчим... вы никогда не избавились бы от него. - И это повод для Дюссо убить его? – перебила она. - Нет, - вынужденно признал молодой следователь. - Но что, если... Он все-таки замолчал, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Правда, если это было правдой, была настолько чудовищна, что не должна была прозвучать из его уст. - Я не понимаю, - повторила госпожа де Вильдье. - Если я прав и Мартино обкрадывал вас, - Андре быстро глянул на свою собеседницу, но та молчала, - то, став вашим родственником, он остался бы безнаказанным. Что бы он не сделал, вы были бы вынуждены смолчать. - Не все, - проронила она. - И я вам уже сказала: я не верю, что Дюссо стала бы покрывать воровство. - Это невозможно? Равному он напомнил бы, что всеведущ один Господь, а безгрешен - только Папа римский. Но здесь надо было ступать осторожно. - Какой у вас подозрительный ум, месье, - принужденно рассмеялась госпожа де Вильдье. - Значит, мой управляющий — вор, а моя экономка — его сообщница? Отступать было некуда. - Убийца, - напомнил он.
Марверт: Тонкие пальцы потеребили бахрому платья, нащупали позабытые пяльцы и рассеянно вытащили иголку из незаконченного узора. - Вы слишком уверены, чтобы я могла просто так указать вам на дверь, - холодно сказала госпожа де Вильдье, - а значит, чего-то не договариваете. Щадите мои чувства? Не верю. Андре судорожно вздохнул. - Мадам, сколько времени прошло между исчезновением вашего сына и рождением Люсьена? - Почему вы спрашиваете? Молодой человек покачал головой. Во рту опять пересохло. Пяльцы полетели ему под ноги. - Месье Корбо, перестаньте играть со мной. Меня трудно вывести из себя, но вы этого добьетесь. - Я подозреваю, - эти слова ему удалось произнести вслух только со второй попытки, - что ваш сын мертв, что он никуда не уехал, что ответ на мой вопрос — девять месяцев. И еще, что ваш сын не соблазнил Клодетту, а... не стал спрашивать ее мнения. Я подозреваю, что мадам Дюссо настолько любит свою дочь, что... - Глупости, - госпожа де Вильдье принужденно рассмеялась, но что-то мелькнуло в ее глазах. - Совершеннейшая ерунда. Она облизнула губы и умолкла, напряженно глядя в пол. - Я был прав, девять месяцев? - не выдержал Андре. Это был самый опасный вопрос в его жизни, но он должен был знать ответ. Молчание. Затем: - Я подведу итоги: вы считаете, что Дюссо убила моего сына, своего господина, за то, что он... что ее дочь оказалась развратницей. А Мартино, по-вашему, ей в этом помог. Нет, такая глупость — это чересчур даже для вас. Вы, верно, считаете, что он каким-то образом проник в ее тайну, заставил ее покрывать его воровство, угрожая разоблачением, а теперь, когда он решил сделать честную женщину из этой шлюхи, которую я по доброте своей и из любви к сыну не выставила за дверь, Дюссо, которую все эти годы как будто даже не беспокоила их связь, решила убить и его тоже. Это ведь то, что вы считаете?
Марверт: Он не был уверен. Чтобы быть уверенным, ему нужно было найти труп или еще раз поговорить с Дюссо, чтобы убедиться, что эта женщина действительно не могла позволить Мартино завладеть ее внуком и ее дочерью. Но ее ненависть он почувствовать успел. Все эти годы она могла уничтожить управляющего, пусть даже ценой собственной жизни. С того момента, когда Люсьен стал бы юным месье де Вильдье, его отчим мог рассчитывать на безнаказанность. - Да, я так думаю. - Ну что ж, надеюсь, вам достанет ума никому не повторять эту глупость. - Глаза госпожи де Вильдье стали совершенно ледяными. - За ваше время и ваши усилия вам будет заплачено, но ваши выдумки извольте держать при себе. Она встала. - Откуда у Мартино были деньги, чтобы отправить сына в университет? Холодный взгляд не дрогнул. - Я готова была помочь верному слуге и старому другу, месье Корбо. Вы выстроили себе песочный замок. Она подошла к секретеру, отперла его, вытащила кожаный мешочек. - Мне говорили о вас, как об умном человеке, как о человеке, который умеет молчать. Если я вынуждена усомниться в первом, не заставляйте меня разочароваться во втором. Кошелек оказался неожиданно тяжелым. - Я смею надеяться, мадам, что те, кто вам советовал, во мне не ошиблись. Не поворачивая головы, она указала ему на дверь. Андре не сдвинулся с места. - Мне в какой-то мере дорога моя репутация. - Сам ужасаясь собственной отваге, он положил звякнувший мешочек на каминную полку. – Даже очень дорога. - Я не скажу о вас ничего дурного, - с видимым усилием произнесла госпожа де Вильдье. - Я понимаю, что вы старались, и я прощаю вам ваши ошибки. Возьмите ваши деньги. - Вы бесконечно великодушны, мадам. Только закрыв за собой дверь гостиной, он понял, что дрожит всем телом, а на светлой замше кошелька остались следы пота.
Марверт: Полчаса спустя все тот же Жан-Люк подвел к главному крыльцу все ту же Ромашку. Разбирая поводья, Андре кисло подумал, что дражайшая супруга оказалась права, собрав ему в дорогу корзинку. В животе ответно забурчало. Торопясь поскорее выехать за ворота, где можно будет без помех насладиться рыбным пирогом, молодой человек дал кобыле шенкеля и, не удержавшись, обернулся. Ни в одном из окон никого не было видно, только за окном оранжереи мелькнула плохоразличимая женская фигура. Скверное дело. Пожалуй, если госпожа де Вильдье не выставила бы его за дверь, он сумел бы доказать убийство. Мартино задушили не в его комнате, значит, где-то остались следы. Надели на него чужую ночную сорочку, которую почти наверняка опознает прачка. Повесить мадам Дюссо будет несложно. Если госпожа де Вильдье захочет это сделать, видит Бог, она сможет собрать улики сама. Но вот смерть месье Филиппа... Тут он снова развернулся в седле, едва не сверзившись при этом на землю, и уставился на виднеющееся за боскетами здание оранжереи. Почему госпожа де Вильдье сразу побежала туда? - Скажи-ка, Жан-Люк, что это там за домик? Что там внутри? - Сад вроде как итальянский. Зимний сад, - лакей ничуть не удивился вопросу. - А что там внутри, не знаю. Нашему брату туда хода нет. К тому времени, как они выехали за пределы поместья, Андре уже почти готов был повернуть Ромашку и вернуться назад. Ключи от оранжереи были только у хозяйки, садовника и экономки — всегда, с самого ее создания. Если госпожа де Вильдье сразу побежала туда, может, она знала, где искать труп сына. Если она знала, неужели он не догадается? Андре сдержал лошадь. - А давай-ка, брат Жан-Люк, перекусим? Лакей готов был болтать и дальше, но Андре отмалчивался. Если труп будет обнаружен, никаких сомнений уже не останется, сколько бы лет ни прошло. Но хочет ли госпожа де Вильдье узнать правду? И хочет ли она, чтобы узнали другие? В ответе на второй вопрос молодой следователь был куда больше уверен, чем в ответит на первый. Если Филипп де Вильдье мертв, кому перейдет поместье? Уж точно не к его матери. И не к его незаконному сыну. И никто не даст госпоже де Вильдье его узаконить. Не чувствуя вкуса, он дожевал пирог. Неудивительно, что ему тут же дали от ворот поворот! - А скажите, сударь, кому он денежки-то оставил? - Не твое дело. – Андре вытащил кошелек и снова взвесил его на ладони. – Знаешь, что умные люди говорят? Молчание – золото. Поехали дальше.
Марверт: Эпилог Этот июльский полдень, несмотря на жару, застал Андре на улице, в нескольких шагах от рыночной площади. Влекли его туда не хозяйственные дела, а ставшее невыносимым желание сбежать из дома, где некуда было укрыться от младенческих криков, прекращавшихся разве что раз в час, и где каждый угол, казалось, провонял кислым молоком. Работать было совершенно невозможно, а предложение прогуляться с сыном и наследником привело жену, тещу и служанку в священный ужас. Можно подумать, он собирался поставить свои сапоги на алтарь Нотр-Дам-Ла-Гранд. - Месье Корбо! Молодой человек вскинул голову и невысокая черноволосая молодая женщина одарила его ослепительной улыбкой. - Добрый день, милочка. – Лицо было знакомое, но имени он вспомнить не мог. Прислуга, да, наверняка чья-то прислуга, но чья? - Как дела у твоей госпожи, милочка? - Замечательно, сударь, все замечательно! Вы знаете, его величество великодушно позволил ей узаконить месье Люсьена, так она прямо расцвела вся. И еще управляющий у нас новый появился, получше месье Мартино, так что мадам даже луг смогла прикупить и две фермы. - Да что ты говоришь? - Теперь Андре ее вспомнил – Полетта или Клодетта – и ощутил приступ живейшего любопытства. На первый взгляд, с управляющим все понятно: мадам де Вильдье просто нашла себе новую марионетку, а без лишних лап в ее сундуках денег у нее, конечно, стало больше. Настолько больше?! – А кому Мартино оставил свои деньги? – Так монастырю же, – простодушно отозвалась молодая женщина, явно не находя в его вопросе ничего предосудительного. – Столько говорили, что у него кубышка есть, а ничего и не нашлось. Судейские с трудом удержался от улыбки. Нашлось, наверняка нашлось, но вот кем? - А как поживает мадам Дюссо? - Ох, сударь, - служанка огорченно всплеснула руками. - Так ведь скончалась она. Аккурат на следующей неделе после месье Мартино. Заворот кишок у ней случился. Госпожа де Вильдье сама ее пользовала, но впустую все. Уж так она, бедняжка, мучилась перед смертью. Мучилась. Хоровод беспорядочных мыслей пронесся в голове молодого человека. Откровения госпожи де Вильдье, которая была помощницей врачевательницы в монастыре. Оранжерея, куда никому не было доступа. Смутные школярские воспоминания о том, что в греческом одно слово обозначает лекарство и яд. - А про месье Филиппа никаких вестей? - Нет, сударь, никаких. Они поговорили еще немного и разошлись, и Андре побрел обратно к своему дому. Интересно, стоит ли поискать предлог, чтобы осмотреть оранжерею госпожи де Вильдье? Конечно, она была щедра, но если кубышки Мартино хватило на ферму... Эпизод завершен.
полная версия страницы