Форум » Предыстория » Дело о блудном сыне. Март 1608 года, Пуатье » Ответить
Дело о блудном сыне. Март 1608 года, Пуатье
Марверт:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Марверт: В дверь робко поскреблись, и Андре, удобно расположившийся в своем кресле с книгой в руках и ногами на столе, недовольно поморщился: так, еле слышно, но настойчиво стучала только его жена. Молодой человек бросил быстрый взгляд на украшавшие каминную полку часы: для обеда было еще рано. Неужто еще один позабытый счет от портнихи? Тяжело вздохнув, он закрыл книгу и принял более подобающее семейному человеку и преуспевающему судейскому положение. По опыту он знал, что ссылаться на занятость бесполезно - в ответ послышится извиняющееся: «Но это же только на минуточку», и Жюли, смущаясь и краснея, появится на пороге. Если же вовсе не отвечать… - Душа моя, вы на меня не сердитесь? Дверь распахнулась, открывая взору озабоченное личико и расплывшуюся, как на дрожжах, фигуру Жюли. Андре хотелось бы приписать беременности и то и другое, но слишком уж она сделалась похожей на тещу…
Марверт: - Нет, конечно. – Андре красноречиво покосился на лежавшую перед ним стопку бумаг. – Что случилось, дорогая? - Ах… Молодая женщина заметно смешалась и принялась объяснять, что она, конечно, не уверена, но вот батюшка ее учил, что ежели даже непонятно, но кто-то из благородных... То есть, конечно, она понимает, что муж – это не батюшка, но вот матушка всегда говорила, что лучше пусть месье Боннар будет ею недоволен... То есть, она, Жюли, совсем не хочет, чтобы ее муж был недоволен, но пусть он лучше на нее сердится, что она такая глупая, чем кто-нибудь на него самого, вот она и Марте то же самое сказала. Многоопытный супруг слушал всю эту галиматью, не перебивая, и был наконец-то вознагражден. Госпожа де Вильдье прислала лакея с лошадью, дабы препроводить господина Корбо в ее поместье. - Госпожа де Вильдье? – Андре поспешно поднялся. – Тогда боюсь, что я вернусь только к ужину. - Я приготовила вам корзиночку в дорогу. - Жюли поспешила вслед за мужем вниз по лестнице. – Там пирог с рыбой и горшочек с тушеной капустой, а еще мы как раз слоек напекли, а я еще бутылку настойки положила. Марта, ну где же ты! Появившаяся из кухни дородная служанка молча протянула своему господину увесистую корзинку. Вслед за ней, на ходу вытирая рукавом рот, в прихожей возник и лакей – долговязый малый с куцей бороденкой и унылым лицом. - Госпожа де Вильдье велела, чтобы срочно – тут же сообщил он. - Это она тебе велела, милейший, - огрызнулся Андре, но Жюли уже сняла с вешалки его плащ и шляпу. Закутавшись потеплее, молодой человек вышел на улицу вслед за лакеем, который тут же принялся отвязывать терпеливо дожидавшихся у дома лошадей. - Ваша, сударь, вот эта будет. Ее вообще-то Маргаритой зовут, но она лучше на Ромашку откликается. Она смирная, не обидит. Позвольте вашу корзинку, я ее к седлу приторочу. - Как тебя зовут и что случилось? - спросил Андре, вскакивая в седло. - Жан-Люком кличут, - лакей также взгромоздился на свою кобылу. – А за вами послали, потому что у нас управляющий повесился.
Марверт: - Повесился? А при чем тут я? - Не знаю, сударь, но госпожа де Вильдье велела, чтобы срочно. - Тогда расскажи мне про него, вашего управляющего. К тому времени, когда они добрались до поместья Вильдье, Жан-Люк успел поведать, что покойного звали месье Мартино, что было ему уже за пятьдесят, и был он человеком весьма себе на уме. Управляющим, судя по рассказу лакея, он был чрезвычайно умелым, хозяйка была им вполне довольна, и кончать с собой ему было совершенно не с чего. То есть говорили, конечно, что у него с экономкой нелады, ну так она ему даже и не теща, из-за такого не вешаются. Андре задал несколько вопросов, но ничего особенного не узнал. Экономка тоже была женщиной неболтливой, тоже свое дело знала, а единственной возможной причиной, по которой она могла испытывать неприязнь к Мартино, могли быть шашни последнего с ее дочерью, Клодеттой. Ну так этим шашням уже года три было, не меньше. - А эта экономка о них знала? - Так кто ж о них не знал! – удивился лакей. К этому времени они подъехали к воротам усадьбы, и Андре вынужден был перевести разговор на другую тему. И тщательно ухоженные дорожки, и голые еще клумбы, и аккуратно подстриженные боскеты, и скрытое за ними здание оранжереи появились, как выяснилось, усилиями покойного, выписавшего невесть откуда садовника-итальянца. И хотя месье де Вильдье в свое время возражал против таких расходов, он все равно уехал, так что все и осталось, как его матушка хотела. Тут выбежавший навстречу слуга принял лошадей, и молодого человека вежливо, но без чрезмерного подобострастия проводили в боковую гостиную, куда полчаса спустя и вошла хозяйка дома.
Марверт: - Добрый вечер, сударь. Торопливо поднявшись, молодой человек снял шляпу и наклонил голову, а потому успел только разглядеть строгое темно-синее платье. Выпрямившись, он встретился взглядом с невысокой темноволосой женщиной лет сорока, разглядывавшей его с любопытством, которого она даже не пыталась скрыть. Назвать ее красивой не смог бы даже самый беззастенчивый льстец, но, если в молодости она, по-видимому, отталкивала взоры, то теперь притягивала их. Месье Боннар сказал бы несомненно что-нибудь вроде: «Этой обезьяне палец в рот не клади». - Благодарю вас, сударь, что вы сочли возможным отозваться на мое приглашение с такой готовностью, - вежливо сказала она, но в слегка выцветших голубых глазах и на чуть искривившихся губах молодой человек прочитал несомненную иронию. - Благодарю вас, сударыня, за то, что вы сочли возможным обратиться именно ко мне, - не менее учтиво откликнулся он. - И мои соболезнования вам по случаю кончины месье Мартино. - Вы не теряете времени даром, сударь, - с явным одобрением заметила госпожа де Вильдье. – Что же вы не спрашиваете, кто вас мне порекомендовал? Или вам это уже известно? Скрещенные за спиной руки Андре невольно сжались в кулаки. - Догадываюсь, - решился он наконец. Ответом на эту дерзость стал короткий смешок. - И что же вы догадываетесь, сударь?
Марверт: Прежде чем ответить, молодой человек еще раз подумал, проверяя на прочность цепочку своих рассуждений. Мартино, по словам лакея, нашли этим утром. Вряд ли госпожа де Вильдье ездила в город, чтобы с кем-то посоветоваться, стало быть, рекомендацию она получила еще раньше. Месье Боннара это почти наверняка исключало, а указывало, скорее, на человека ее круга, каковых в числе его знакомых было немного. - Отец Кристоф? – решился он наконец. - Почти угадали. Граф де Рузанж. – она неторопливо уселась и тщательно расправила юбки, ни на миг, впрочем, не отрывая проницательного взгляда от молодого человека. - Отец Кристоф говорил ему, что вы умеете держать язык за зубами. Андре снова поклонился. - Умею. В воздухе повисла пауза, которую он не сделал ни малейшей попытки прервать. - Чрезвычайно полезное умение, оно вам не помешает. – Не глядя, госпожа де Вильдье вытащила у стоявшей у ее ног корзинки пяльца с вышитым на них пестрым узором. - Кстати, это правда, что вы взяли себе на службу воспитанника его преподобия?
Марверт: - Чистая правда, - самым равнодушным голосом, на который он был способен, отозвался молодой человек. – К сожалению, он вскоре меня покинул. - В самом деле? Предпочел вернуться к отцу Кристофу? Усилием воли Андре не отвел взгляда. - Боюсь, что отец Кристоф несколько переоценил его способности. Сейчас, насколько я знаю, он помогает в аптекарской лавке. Мадам де Вильдье вытащила из корзинки новый моток ниток и взмахом руки указала Андре на стоявшее напротив кресло. - Какая прискорбная история. Я надеюсь, у меня не будет причин жаловаться, что отец Кристоф недооценил вас. Не перебивайте, - быстро сказала она, прежде чем он успел открыть рот. – И придвиньтесь поближе. Молодой человек повиновался, но еще несколько минут она молчала, рассеянно ковыряя иголкой свое вышивание. - Мартино не повесился, - очень тихо сказала она наконец. – Его убили. Во всяком случае, я в этом убеждена. И я хочу, чтобы вы узнали и рассказали мне, кто это сделал. - Приложу все усилия, сударыня, - так же отозвался молодой человек. – А могу я спросить… - Нет. - Так и не сделав ни единого стежка, она швырнула пяльца обратно в корзинку с рукоделием и встала. - Cначала вы посмотрите на тело. Если вас станут спрашивать, то Мартино оставил у вас свое завещание. Может быть так, что он оставил указания на случай, если с ним что-нибудь случится? - Как раз про его завещание я и хотел спросить, - не моргнув глазом, солгал Андре. – У него есть наследники? - Сын, но… нет, об этом позже. Я нашла завещание в его бумагах. Я его вам потом покажу. - Тогда лучше будет, если вы послали за мной, чтобы я привез это завещание и смог убедиться, что он действительно умер.
Марверт: - Пусть так, - с видимым безразличием отозвалась мадам де Вильдье. Следуя за своей провожатой, Андре пересек прихожую, поднялся на второй этаж, оставил позади библиотеку, кабинет и предназначенные для знатных гостей покои, и свернул за угол, где обнаружилась еще одна лестница, узенькая и темная, по которой они достигли третьего этажа. За широко распахнутой дверью первой комнаты обнаружилась высокая темноволосая женщина, проворно орудовавшая утюгом и тут же поспешившая присесть в реверансе при виде своей госпожи. Ответив коротким кивком, та неторопливо перешла к следующей двери и бросила через плечо: - Ключи, Дюссо! Андре также обернулся и чуть не подскочил на месте, обнаружив совсем рядом гладильщицу, беззвучно последовавшую за ними. Отцепив от пояса связку ключей, она почтительно протянула ее мадам де Вильдье. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и Андре вытянул шею, силясь разглядеть через голову хозяйки дома жилище покойного. Вопреки его ожиданиям, трупа в комнате не оказалось, однако, подняв глаза к потолку, он тотчас же обнаружил свисающий со стропил обрывок веревки и невольно поежился. - Да, - подтвердила оглянувшаяся госпожа де Вильдье. - Именно здесь его и нашли. Взгляд молодого человека сместился на тщательно задернутый балдахин. - А где он теперь? - Там. Правильно истолковав и вытянутый указательный палец и последовавший за ним кивок, он подошел к кровати и отдернул занавеску.
Марверт: Покойный оказался на редкость непривлекателен: щуплый, почти полностью облысевший, в неопрятного вида ночной сорочке с сильно обтрепавшимся воротом. Прочесть выражение искаженного судорогой лица было невозможно, но и бледные, словно выцветшие глаза, и редкие брови, и седеющая рыжеватая щетина не вызвали бы ни малейшего желания познакомиться с Мартино поближе при жизни. - Я приказала, чтобы его не трогали. Перенесли на кровать, и все. - Не обмыли, даже глаза не закрыли, - еле слышно прошелестела мадам Дюссо. Не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться о ее неодобрении. Борясь с отвращением, Андре приподнял свисавшую с шеи покойного петлю и внимательно осмотрел оставленный веревкой след. Будь они одни, он подтвердил бы уже госпоже де Вильдье справедливость ее подозрений, но присутствие экономки вынуждало его смолчать. Осторожно приподняв сорочку, он скользнул быстрым взглядов по восково-желтоватым, также покрытым редкими волосками ногам трупа и, попросив обеих женщин отвернуться, задрал ее почти до шеи, не обнаружив, впрочем, ни на груди, ни на животе покойного ничего, заслуживающего внимания. Бледная спина и вялые ягодицы также выглядели совершенно обычно, и, снова приведя тело в более-менее подобающий вид, он повернулся к двум молчаливым наблюдательницам. - В комнате что-нибудь переставляли? - Табурет, сударь, - тут же отозвалась мадам Дюссо. – Он на полу валялся, мы его к стеночке отставили. - Мы – это… - Я, Полетта, это горничная ее милости, и Этьен, кучер. - Голос экономки оставался совершенно спокойным. - Он же поутру не спустился, а дверь заперта была, и на стук никто не отвечал. - А у вас был запасной ключ? - Нет, сударь. - Запасные ключи есть у меня, - вмешалась госпожа де Вильдье. – Я дала ключ Полетте, но сама в комнату не заходила. - Вы ожидали чего-то подобного? – вопрос вырвался у Андре против его воли, и молодой человек чуть не прикусил язык.
Марверт: Вместо ответа госпожа де Вильдье перевела взгляд на свою экономку, и та заметно смешалась. - Право, сударь, не знаю. Мрачный он в последнее время ходил, ну так он и раньше не больно-то жизни радовался. - С сыном у него нелады были, - вмешалась госпожа де Вильдье, и, когда экономка уставилась на нее во все глаза, махнула рукой в сторону двери. – Дюссо, вы нам больше не нужны. Оставьте дверь открытой. - Судя по тому, что слуги уже все знают, священника вы не оповещали? – заметил Андре, приподнимая крышку стоявшего у стены сундука. - Пока нет. Но вы считаете, что он заслуживает захоронения по-христиански? - Да. – Отложив в сторону новехонький темно-синий камзол, две пары почти не ношеных штанов и еще один костюм с аккуратно заштопанной прорехой на правом рукаве, Андре приподнял подбитый мехом плащ, под которым обнаружились какие-то свертки, и принялся рассматривать рубашки. - Тело повесили уже после смерти. Если вам угодно будет взглянуть… - Нет. Не угодно. Оглядевшись, она сделала шаг в сторону и уселась на стоявший у стены табурет, явно позабыв, какую роль он должен был сыграть в гибели управляющего. Ее лицо оставалось спокойным, и только пальцы беспрерывно разглаживали кружево манжет. - Давайте попробуем иначе, - осмотрев все рубашки, молодой человек перешел к подштанникам и чулкам, также содержавшимся в идеальном порядке. - Почему вы решили, что он был убит? Госпожа де Вильдье нахмурилась. - Запах, - после недолгого колебания сказала она. – Когда я вошла, я сразу заметила, что его не было. Молодой человек с трудом удержался от вопроса, откуда она знает такие подробности о смерти через повешение. Если кто-то и оставался вне подозрений во всей этой истории, так только сама госпожа де Вильдье. - Его убили где-то в другом месте,- согласился он. – Потом обмыли, перенесли сюда и повесили. Поэтому и шейные позвонки целы. Есть и еще одно подтверждение, но оно скорее косвенное.
Марверт: - Вы имеете в виду следы от веревки? Андре с неприкрытым изумлением уставился на госпожу де Вильдье. - Следы от веревки? – оставив сундук, он перешел к трупу и снова осмотрел шею. – Что вы имеете в виду? Вместо ответа его собеседница безрадостно рассмеялась. - Я – третья дочь в семье, и у меня двое старших братьев и трое младших. – Оправив манжеты, она снова переплела пальцы и положила руки на колени с видом человека, поймавшего себя на какой-то ошибке. – Я стала послушницей, потому что, сами понимаете, выделить мне приданое отец бы не смог. Если бы мои старшие сестры не умерли, госпожой де Вильдье стала бы одна из них. Я всю юность провела в монастыре. Мать-настоятельница у нас очень много занималась целительством, к нам людей чуть ли не за сто лье привозили. Видит Бог, я могу различить, до или после смерти было нанесено повреждение, я была ее лучшей ученицей. Вы увидели то же, что и я, и пришли к тому же выводу, я заметила. Поднявшись с табурета, она прошлась по комнате, затем остановилась перед молодым человеком и, вздернув маленький подбородок, высокомерно глянула на него. - Мы оба хотим знать правду. Но я хочу иметь возможность воспользоваться ею по своему усмотрению. Можете не заботиться о моих чувствах, но не смейте мне лгать. И не смейте считать меня дурой. Вы меня поняли? - Да, сударыня, - пробормотал Андре, всеми силами пытаясь не выдать охватившей его паники. Если эта женщина хоть на мгновение заподозрит, что он посмел в ней усомниться… - Я совершенно согласен с вами в том, что касается следов от веревки, - торопливо продолжил он. - Косвенная улика, о которой я говорил – это рубашка, которая на него надета. Она слишком неопрятна, все остальное его платье в куда лучшем состоянии. - О! – госпожа де Вильдье подошла к кровати и согласно кивнула. – Но люди часто следят только за той одеждой, которую видят окружающие. Андре убрал руки за спину. - Вы, разумеется, правы, сударыня. Могу я спросить, кого вы подозреваете? Молодой человек плотно сжал челюсти, с трудом подавляя рвущийся на язык упрек. Что за манера требовать откровенности от других, скрывая все, что только можно? Точь-в-точь Жюли! В который раз он с сожалением подумал, насколько проще иметь дело с мужчинами.
Марверт: Госпожа де Вильдье ответила не сразу, вдумчиво изучая приглашенного ею следователя, как если бы пыталась оценить, насколько ему в самом деле можно было доверять. - Дюссо, - сказала она наконец. - Вашу экономку?! - Да, - на этот раз она явно избегала смотреть ему в глаза. – Можете считать это женским чутьем, но я почти уверена. И не спрашивайте меня, почему, я и сама толком не знаю. Андре поразмыслил, прежде чем задать следующий вопрос, но даже понимая, что здесь требовалась сугубая осторожность, с трудом подыскал подходящие слова: - Вы огорчитесь, сударыня, если так оно и окажется? Ответ оказался неожиданным: - Да, очень. Но я хочу знать правду, сколько раз нужно вам это повторять? Молодой человек невольно сглотнул, прогоняя неприятное чувство, что она видит его как на ладони. - У нее были причины его ненавидеть? Я уже знаю про связь между Мартино и ее дочерью.
Марверт: - А чем это, спрашивается, не причина? – она снова прошлась по комнате, потом резко повернулась к двери. - Я не хочу разговаривать здесь. Вернемся вниз. Когда они снова оказались в гостиной, госпожа де Вильдье указала ему на одно на стоявших у камина кресел, однако сама подошла к стоявшему в углу секретеру и, сняв с шеи цепочку с висевшем на ней ключом, откинула столешницу, отперла нижний из оказавшихся за ней ящиков и вытащила из него сверток бумаг. - У вас есть дети? – спросила она и заняла свое кресло, единственное в гостиной, которое могло похвастаться новой обивкой. - Нет. Еще нет. - Тогда вы еще не понимаете, - она снисходительно улыбнулась и расправила платье. – Какая мать может хорошо относиться к человеку, живущему в грехе с ее дочерью? Вам скажут или уже сказали, что я ничего не подозреваю, но это, разумеется, ерунда. - Разумеется, - подтвердил Андре, и госпожа де Вильдье вскинула голову, опасно прищуриваясь. – Я не насмехаюсь, сударыня, - молодой человек снял руку со спинки кресла, в которое так и не успел сесть и почтительно поклонился. Ощущение, что он ступает сейчас если не по тонкому льду, то по сырым яйцам, будоражило кровь, даже хотя по его спине в этот момент стекал липкий ручеек пота. – Я уже понял, что в вашем лице имею дело с очень проницательной женщиной.
Марверт: Улыбка, которой она ему ответила, оказалась неожиданно теплой. - О да! – согласилась она. – Тут я, конечно, должна потребовать, чтобы вы перестали мне льстить, вы, разумеется, заверите меня в том, что искренни, как на исповеди, я отвечу, что не верю вам ни на грош, вы запротестуете, и я прикажу вам молчать, прекрасно зная, что к чему, но все же надеясь, что ошибаюсь. Давайте лучше обсудим завещание Мартино. Кстати, о нем никто не знает, кроме меня, и я хочу, чтобы до поры до времени это положение дел не изменилось. Решившись наконец, Андре занял место в кресле напротив. - Могу я полюбопытствовать, почему? Он ожидал насмешливого отказа, но госпожа де Вильдье в очередной раз удивила его. - Потому что покойный пожертвовал все свое состояние францисканскому монастырю.
Марверт: Скандализованный до глубины души, молодой человек с трудом удержал на губах любезную улыбку. - Вы хотите не давать ему хода? - И лишить грешную душу заупокойных месс? - Госпожа де Вильдье произнесла эти слова настолько спокойно, что невозможно было понять, насмехается она или говорит серьезно. - Мартино не всегда говорил правду, как, впрочем, и все мы. Его сын, например, должен быть уверен, что получит после отца недурное наследство. - Вы хотите сказать, что у него был повод совершить убийство, и мы не сможем это доказать, если о завещании станет известно, - скрывая облегчение, уточнил Андре. - И это тоже. А еще я хочу посмотреть, знал ли об этом брат Бонифаций. - Монах из того самого монастыря? Который живет сейчас в замке? – предположил молодой человек и был вознагражден ответным кивком. – Но это же просто нелепо. Он прикусил язык, но госпожа де Вильдье вовсе не выглядела оскорбленной. - Нелепо – не значит невозможно. Брат Бонифаций недавно начал вести денежные дела монастыря, и многие говорят, что он это делает даже хуже своего предшественника. Кто знает, что он успел натворить? - Невозможно, - пробормотал Андре, но уже без прежней убежденности. – Но разумеется, я последую вашей воле. - Брат Бонифаций страдает от бессонницы, и как раз прошлой ночью до полусмерти напугал Полетту, столкнувшись с ней на лестнице со второго этажа. - А что делала на лестнице сама Полетта?
Марверт: Госпожа де Вильдье лукаво улыбнулась. - Вы можете спросить об этом у нее самой. Но сначала… Дверь распахнулась, и в гостиную ворвался ребенок лет пяти, черноволосый, черноглазый и улыбающийся во весь рот от уха до уха. Уже наполовину развернутая бумага исчезла как по волшебству. - Крестная! – бросившись на пол, он полез под кресло госпожи де Вильдье. Оборка надетого на него платьица за что-то зацепилась, и раздался треск рвущейся ткани. – Не говорите ей, что я здесь! Не успела улыбающаяся госпожа де Вильдье расправить юбки, пряча за ними маленького шалуна, как на пороге появилась молодая женщина в простом коричневом платье. Из-под аккуратного чепчика выбилась одна темная прядь. - Сударыня, - она присела в реверансе, - я ищу Люсьена. - Его здесь нет. Быть может, он в саду? Две женщины обменялись понимающим взглядом, и младшая, сделав еще один реверанс, прикрыла за собой дверь. Госпожа де Вильдье, проверив, что сброшенная ею с плеч шаль надежно скрыла завещание, позвала: - Можешь вылезать. И не забудь поздороваться с месье Корбо.
Марверт: Выбравшись из своего убежища, мальчик поцеловал руку крестной и с самым серьезным видом поклонился гостю: - Люсьен Дюссо, к вашим услугам. - Андре Корбо, - не менее церемонно отозвался молодой человек. Сыном уже немолодой экономки мальчик был вряд ли, значит, внук? А женщина, которая его искала, та самая Клодетта? Если, конечно, ни у той ни у другой не было других родственников, носивших ту же фамилию. – Чрезвычайно рад знакомству. - Люсьен будет вас сопровождать, - решила меж тем госпожа де Вильдье. – Сначала, наверное, к Полетте, потом – к брату Бонифацию или к кому пожелаете. Ее локоны смешались со смоляными кудрями мальчика, когда тот снова приложился к ее руке, а она наклонилась, чтобы ласково коснуться губами его лба. - Разумеется, сударыня. – Чем бы ни была вызвана перемена планов, Андре был слишком стрелянный воробей, чтобы не понять, когда следует откланяться. – Прошу вас, месье Дюссо, проводите меня к Полетте.
Марверт: За дверью Андре пришлось перейти на быстрый шаг, больше напоминавший бег: Люсьен так торопился исполнить возложенное на него поручение, что даже не оглянулся, чтобы проверить, следует ли за ним гость. На лестнице, однако, молодой человек окликнул своего провожатого: - Месье Дюссо, не сочтите за труд, поведайте мне, куда мы идем? - А в спальню к крестной, сударь, - физиономия мальчишки расплылась в лукавой улыбке, напомнившей судейскому озорную обезьянку, ухмылявшуюся из клетки перед лавкой его цирюльника. – А ежели ее там нет, так на кухне она будет, или, может еще, у себя. - Друг мой, - отбрасывая светский тон, предложил Андре, - а давай наоборот? Я где-нибудь подожду, а ты ее ко мне приведешь? Судя по недовольной гримаске Люсьена, в восторг его эта идея не привела. - Но ведь, сударь, а если она не пойдет? И... и потом, а где вы ждать-то будете? - Веди! – сдался молодой человек и минуту спустя остановился на пороге спальни, с равным интересом разглядывая и саму комнату, и споро вытаскивавшую из сундука разноцветные накидки девушку.
Марверт: - Сударь, - полувопросительно произнесла она, глядя на него поверх синего бархатного плаща. - Андре Корбо, судейский, - представился молодой человек. – Госпожа де Вильдье вызвала меня, поскольку по доброте своего сердца пожелала бы узнать, не мог ли месье Мартино покончить с собой в приступе временного умопомрачения. Ты не заметила за ним каких-нибудь странных поступков или суждений в последние дни? Разумеется, это было совсем не то, что приказала ему говорить хозяйка замка, но выдумка с завещанием не позволила бы ему задавать те вопросы, которые он хотел задать. - Он меня в галерею водил, - тут же вмешался Люсьен. - В галерею? – рассеянно переспросил Андре, сосредотачивая все свое внимание на горничной, которая, прижав к груди плащ, задумчиво уставилась поверх его головы. – А чего ж в этом такого? - Ну так скучно же там, сударь! Портреты, портреты, и все на тебя таращатся. - Не помню я ничего странного, - перебила Полетта, - и не с чего ему было вешаться, разве что госпожу хотел расстроить. - А разве не он пригласил брата Бонифация пожить здесь? - А разве это он? – удивилась девушка. – Он же заболел, как же было не пригласить? - Судя по тому, что он напугал тебя вчера ночью, он уже выздоровел, - заметил Андре. – Кстати, а почему тебе самой не спалось, милочка? Полетта залилась густым румянцем. - Небось к Люка бегала, - снова вмешался неугомонный Люсьен. - Не бегала я ничего! – запротестовала девушка и, сама, должно быть, услышав, как неубедительно прозвучал ее тон, перешла в наступление: - А если и бегала, так что с того? Разве он мне не жених?
Марверт: Последующие несколько минут Андре потратил на то, чтобы утишить возмущение горничной. Полным успехом он похвастаться не мог, однако, покидая спальню, позволил себе надеяться, что в памяти Полетты останется только этот последний вопрос - ну и, может быть, первый. - Покажи-ка мне эту галерею, – попросил он Люсьена не столько потому, что рассчитывал узнать что-то новое о покойном Мартино, сколько для того, чтобы привести в порядок мысли и отвлечь внимание мальчишки. - Скукотища, - протянул тот, но послушно направился в другой конец здания. Комнатушка, в которой они оказались, больше заслуживала названия библиотеки или рабочего кабинета: в одном конце стоял небольшой письменный стол, занятый двумя наполовину смешавшимися стопками бумаг, а в другом – полупустой книжный шкаф. Узенькая винтовая лестница вела на крошечную галерейку. - Это здесь Мартино работал? - Нет, это крестной кабинет. Одним духом взбежав наверх, Люсьен принялся тыкать пальцем в обрамленные позолотой прямоугольники: - Это – месье де Вильдье покойный, это – месье Филипп, это – батюшка покойного месье де Вильдье. А это еще кто-то. Видите, какой у него шрам на щеке? Не помню, как звать. - Дай поглядеть. Портретов оказалось всего четыре. Про покойного мужа госпожи де Вильдье и ее свекра можно было с уверенностью сказать только, что оба были упитаны, бородаты и дожили до весьма почтенного возраста. Безымянный предок помимо шрама был украшен еще каким-то гербом, но холст настолько потемнел от времени, что разглядеть на нем можно было только недобрые глаза и червленое поле щита. Остановившись перед последним изображением, разительно отличавшимся от остальных, Андре приподнял брови. - Месье Филипп? – повторил он, разглядывая искрящуюся весельем и цветом акварель, с которой улыбался совсем молодой еще кудрявый темноволосый темноглазый дворянин. - Ага, это крестная рисовала.
Марверт: Андре многозначительно кивнул: загадка, над которой он ломал голову едва ли не с первых своих минут в поместье, разрешилась: значит, у госпожи де Вильдье есть сын, истинный владелец. И где, спрашивается, он сейчас? Вернее всего, в Париже: оставил хозяйство на матушку и управляющего, а сам отправился покорять мир. Чуть поколебавшись, он все же решился на прямой вопрос: - Давно он уехал? - Лет шесть тому назад, я тогда еще не родился. Бабушка говорит, туда ему и дорога, а матушка… - Матушка тебя повсюду ищет. - Донесшийся снизу голос мадам Дюссо прозвучал совершенно ровно, однако Бог весть почему ему послышалось неодобрение. – Ступай к ней и сию минуту. - Но мадам… - Сию минуту. - Ее милость поручила Люсьену меня сопровождать. – Подозрения госпожи де Вильдье больше не казались молодому человеку такими уж надуманными. Ребенок расскажет то, о чем взрослый умолчит. Уж не потому ли экономка пытается его отослать? - Я готова взять это на себя. Люсьен! Повинуясь жесту ее повелительно вытянутой руки мальчик с явной неохотой принялся спускаться вниз. - Мне не хотелось бы вас затруднять, - Андре улыбнулся как можно любезнее. - А с Люсьеном мы уже поладили. Мадам Дюссо коротко мотнула головой. - Это одна из моих обязанностей, сударь. Люсьен, что я сказала? Дождавшись, пока мальчик выйдет, она тщательно закрыла за ним дверь, взбежала на галерейку и, подойдя почти вплотную к Андре, устремила на него укоризненный взгляд. - Ребенок же, сударь. Незачем ему пока о таких вещах знать. - О чем именно? – следователь даже не попытался скрыть свое недоверие. Узкие губы экономки нервно дернулись, а крылья орлиного носа хищно раздулись. - Месье Филипп уехал, никому ничего не сказав, на Троицу седьмой год пойдет, и с тех пор от него никаких вестей не было. Ведь вы это хотели узнать, сударь? То ли он позабыл свою матушку, то ли его там убили, то ли еще по дороге – я лично не хочу, чтобы Люсьен потом ее милость об этом спрашивал. А если разговоры опять пойдут, то ведь снова начнется: где он, да что он, а у месье де Вильдье покойного кузен давно уже на наследство зуб точит. Только-только из долгов выбились... Я не ее милость, я вам все прямо скажу: будете лишнее болтать, неприятностей не оберетесь.
Марверт: На неприязненный взгляд экономки Андре ответил откровенно насмешливой улыбкой: - С госпожой де Вильдье мы как-нибудь договоримся. А вы вот не договариваете, если не лжете напрямую. Мадам Дюссо вздернула голову: – Да как вы смеете! - Люсьен мне здесь не помощник, - отозвался молодой человек, изучающее глядя то на свою собеседницу, то на портрет месье Филиппа. В самом ли деле мальчик был похож на юношу, или скучающая немолодая уже женщина просто привязалась к крестнику? - Но не может же быть, чтобы все здесь были слепы, глухи и немы… Выпущенная почти наугад стрела попала в цель, и мадам Дюссо стиснула челюсти едва ли не до зубовного скрежета. - Люсьен не знает, - процедила она. – Госпожа де Вильдье – тоже. А если вы посмеете расспрашивать Клодетту… Она осеклась, и Андре улыбнулся шире, почти всерьез начиная опасаться, что рот у него растянется до самых ушей. - Мадемуазель Дюссо не знает, от кого у нее сын? Несколько мгновений женщина молчала, сжимая и разжимая кулаки, затем вздохнула, сдаваясь, и плечи ее поникли. - Сударь… как матери может быть не больно за испорченную жизнь дочери? Она ведь сама была почти ребенок! Умоляю вас, простите мне мою горячность. Я в ужас пришла, когда узнала. Ну и замуж ее, понятное дело, никто уже брать не хотел. Если бы не госпожа де Вильдье, благослови ее Господь… Не трогайте уж бедняжку, что нужно, я вам и сама расскажу.
Марверт: Глядя на опущенную голову женщины, Андре почувствовал, что на губы сама собой наползает довольная улыбка, и почти сразу ему стало не по себе, как если бы он в чужой карман залез. И к тому же, победить-то он победил, да вот только смысла в этой победе не было никакого. Еще не вполне понимая, зачем, разве что для того, чтобы заполнить повисшую вдруг между ними тяжелую паузу, он уточнил: - Месье Филипп соблазнил вашу дочь. И уехал. А госпожа де Вильдье позволила ей остаться… то есть вам обеим остаться. А Мартино? Молодой человек мысленно выругался, но, судя по лицу мадам Дюссо, вопрос ее ничуть не удивил. Похоже, что она и вправду знала о связи между своей дочерью и управляющим. - Мартино был стервятником. - Обе ее руки спрятались за спиной, а дыхание стало прерывистым, явно сводя на нет все ее попытки овладеть собой. Словно сама понимая, что выдала себя, она подняла голову и криво улыбнулась. - Он обещал жениться. Через полгодика. И еще через полгодика. Моя Клодетта, она хорошая девочка, она людям верит, она даже не спрашивала. Андре с сомнением взглянул на свою собеседницу. - Клодетта не спрашивала, женится ли он на ней? Мадам Дюссо перевела взгляд на портрет блудного сына своей хозяйки, затем снова посмотрела себе под ноги и опять подняла глаза на молодого следователя. - Она меня спрашивала, - с усилием выговорила она наконец. – А я ей говорила, что все будет хорошо. - А потом вы поняли, - осторожно уточнил Андре, - что хорошо не будет. Да?
Марверт: Взгляд мадам Дюссо полыхнул ненавистью, но она так быстро опустила голову, что Андре почти готов был поверить, что ему почудилось. Однако, не успел он мысленно поздравить самого себя с завершенным расследованием, как экономка снова подняла глаза. – Ну почему же? – спокойно отозвалась она. – Как раз напротив, он разрешения попросил у госпожи де Вильдье, чтобы моей дочери предложение сделать. - И она отказалась? – пробормотал молодой человек, чувствуя, как у него почва уходит из-под ног. - Нет, она согласилась. – Мадам Дюссо позволила себе легкую улыбку. – И я согласилась, и Клодетта тоже. А потом он возьми, да и помри. Тщетно пытаясь собраться с мыслями, Андре в который раз уставился на портрет месье Филиппа. И вроде бы все правильно, не может мать не испытывать неприязни к человеку, живущему во грехе с ее дочерью, и понятно, что даже его смерть она способна была принять как личное оскорбление, и все равно последние слова экономки прозвучали для него фальшиво. И еще донельзя было жаль ушедшего чувства победы: не было у мадам Дюссо причин убивать Мартино, если он вознамерился сделать из Клодетты честную женщину. Как бы она его ни ненавидела, вряд ли она была такой дурой. Справившись наконец с собственным разочарованием, Андре предпринял осторожную попытку отойти на прежние позиции. - А почему вы думаете, что госпожа де Вильдье не догадывается, кто отец ее крестника? - спросил он. В то, что это было правдой, он поверить не мог, недаром они проговорили столько времени. Упоминала же госпожа де Вильдье, что в поместье полагают, будто она и не подозревает о связи между ее управляющим и дочерью ее экономки… что, даже после того, как она дала согласие на их брак? Усилием воли молодой человек не позволил охватившему его смятению отразиться на его лице.
Марверт: - Почему я думаю… но я так не думаю. Наоборот даже, разве иначе она разрешила бы нам остаться? Андре растерянно воззрился на свою собеседницу. - Но вы же сами сказали, что Люсьен не знает, и госпожа де Вильдье. Мадам Дюссо покачала головой. - Я… это была ложь. Я не хотела об этом говорить. Я не хотела, чтобы вы об этом расспрашивали. Или вы думаете, что мальчику лучше будет, если об этом вспомнят? - Нет, - пробормотал в ответ молодой человек и снова уставился на портрет. Дразнящая улыбка месье Филиппа едва ли не выводила его из себя. – А месье Мартино, он давно здесь? - Шесть лет. Андре молча кивнул. Ну да, конечно, с исчезновением сына госпожа де Вильдье вынуждена была взять управляющего, ничего удивительного. А тот, обустроившись на новом месте, завел себе любовницу. И жениться его, наверное, сама госпожа де Вильдье и принудила – неужто он Клодетте ребенка сделал? И трех лет не прошло… - У него же был сын, - припомнил он. – Госпожа де Вильдье еще говорила, будто они повздорили.
Марверт: Экономка сморгнула с видимым удивлением. - Почему же был? Он и есть, в Пуатье живет. - Просто живет? - То есть как? - Занимается он чем? – со снисходительным терпением пояснил молодой человек. - Ах вот вы о чем, - она поднесла руку ко лбу. – Не помню, право. Месье Мартино говорил, что он только и знает, что бездельничать. - Совсем не помните? Андре и сам не смог бы объяснить, отчего настаивал. Нелюбимый сын беспринципного мерзавца, не с чего было мадам Дюссо запоминать о нем малозначительные подробности. Конечно, сама экономка была ему достаточно неприятна, чтобы вызвать желание надавить, где слабина, ударить там, где больно, вызвать вспышку ненависти в черных глазах… Что-то здесь было не так. - Не помню. Мало мне других забот. Вы, сударь, узнали, что хотели? Тогда скажите, что он в своем завещании написал. Молодой человек изо всех сил попытался придать лицу непроницаемое выражение. - Боюсь, мадам, что я ничего не могу вам рассказать. - Тогда я вам скажу: что бы он там ни написал, счастливым это никого не сделает. - Бог весть, что она прочитала в его глазах, но на губах экономки появилась торжествующая улыбка. – Так я и знала. Даже если бы он руки на себя не наложил, ни к чему святому его и на лье подпускать нельзя. - С вашего разрешения, сударыня, - перебил Андре, - где я могу найти брата Бонифация?
Марверт: Монах отыскался на заднем дворе, при виде Андре тут же втянул голову в плечи и сделал попытку сбежать, ссылаясь на необходимость разобрать кое-какие бумаги перед возвращением в монастырь. - О, я не помешаю, - заверил его молодой человек, чувствуя, как его снова охватывает азарт. - А что у вас за бумаги? Я думал, монахи, они только молятся. Не нужно было быть знатоком человеческих душ, чтобы разглядеть отчаянье в серых глазах брата Бонифация. - О, это совершенно неважно, сударь. Это было для месье Мартино, то есть покойного месье Мартино, это совершенно неважно. - Но не настолько неважно, чтобы оставить их здесь, не так ли? - с самой благожелательной своей улыбкой предположил Андре. – Знаете, если месье Мартино не сумел вам помочь, то, может быть, я смогу? Я немного понимаю в таких делах. Если последнее предложение было ложью чистой воды, то первое не было даже догадкой – но надо же как-то вынудить монаха рассказать, что связывало его с убитым управляющим! Даже если он начнет возражать, что Мартино всего лишь помогал ему разбираться с отчетными книгами или как это там называется, что-нибудь при этом да вскроется, а в том, что дело было нечисто, молодой человек почти не сомневался – недаром монах сразу же заговорил о покойнике.
Марверт: - Вы разбираетесь… - Монах вскинул голову. Полускрытое капюшоном лицо оказалось неожиданно молодым, и, хотя сомнение было написано на нем большими буквами, Андре показалось, что вместе с ним мелькнула и надежда. Однако, глянув через плечо и даже открыв уже рот, брат Бонифаций стиснул челюсти с такой силой, что на его лице заиграли желваки. – Нет, – для верности он еще и головой помотал. - Мне нельзя. Это… это монастырское дело. Внутреннее. - А месье Мартино в него посвящать было можно, – полувопросительным тоном предположил молодой следователь. – Потому что он человек благочестивый, не иначе. Брат Бонифаций вспыхнул до корней волос. - Или потому что он готов был заплатить земным добром за блага небесные, - не дав ему ответить, продолжил Андре. Какими бы чувствами не руководствовался управляющий, составляя свое завещание, если верить мадам Дюссо, за этой странной щедростью стояло что-то дурное. – Вы, конечно, отпустили ему все грехи. - Нет… да вы что! Да я вообще не знаю, отец-настоятель сказал… - Ну конечно! – Цель была так близка, что даже горло перехватывало. Месье Боннар уж точно сумел найти бы правильные слова, чтобы заставить долгополого проболтаться. Самым насмешливым своим тоном молодой человек продолжил: - Разве может быть что-нибудь не так, если сам отец-настоятель… Он сделал многозначительную паузу, не сводя намеренно пренебрежительного взгляда с бледного, заметно помрачневшего лица монаха.
Марверт: - Я не… - Разумеется, нет, - перебил Андре. – Но ведь ваш монастырь же не единственный на свете. Вы могли слышать о чем-то похожем. Или, может быть, у вас есть знакомый, с которым случилось нечто подобное. Монах криво усмехнулся и, сгорбившись, побрел прочь от дома, казалось, не обращая внимания на зарядивший мелкий дождичек. Судейский последовал за ним, тщетно гадая, увенчался ли его маневр успехом, и когда брат Бонифаций наконец остановился, молодой человек уже готов был сдаться. - Я вам ничего не расскажу. – И тон, и выражение лица монаха не оставляли ни малейших сомнений в том, что он не изменит своего решения. – Я попросил месье Мартино о помощи, но из этого ничего не вышло. И вообще, я не понимаю, почему вас это интересует. - Ничего не вышло, потому что он не захотел вам помочь или не смог? Монах багрово покраснел и затеребил конец своего пояса. - Какая вам разница? - Я думаю, - Андре лихорадочно припоминал, что ему известно о брате Бонифации, - что вы привезли приходно-расходные книги вашего монастыря. Долгополый отчаянно замотал головой, с явной тревогой глядя на следователя. - Именно так, - продолжил молодой человек, надеясь, что не ошибся. Зачем еще монах, ведающий денежными делами монастыря, станет советоваться с управляющим госпожи де Вильдье? - Неужто он обнаружил растраты, которые никак нельзя было скрыть? - Растраты обнаружил я! – возмутился брат Бонифаций и тут же спохватился: - То есть не растраты, а просто непонятно было написано. Я надеялся, что месье Мартино мне поможет, но он сказал, что никаких растрат нет, это просто я не разбираюсь и мне еще многому нужно учиться. И вообще, я не понимаю, какое вам до этого дело. - Врете, - возразил Андре, теперь уже куда более уверенно. – Сказал бы, что и не краснеете, но вы же краснеете. Краснеете и запинаетесь. Почему он не смог вам помочь? Вы хотели что-то скрыть, или… Тут он уже сам осекся, не слушая возмущенных, но таких неубедительных возражений монаха и лихорадочно припоминая сцену в библиотеке, или, точнее, в кабинете хозяйки дома. Если она сама занималась делами поместья, что, спрашивается, делал Мартино?
Марверт: - Он изображал моего управляющего, - с легкой улыбкой отозвалась госпожа де Вильдье, когда, отвязавшись от монаха, молодой человек отыскал ее в гостиной, с пяльцами в руках, как если бы ее не занимало ничего, кроме узора, над которым она работала. - Как видите, я вполне с вами откровенна. Но надеюсь, что мои слова не выйдут за пределы этой комнаты. - Ни в коем случае, сударыня. - Гийом – мой старый друг, или вернее, когда-то давно он был моим другом. Мы были детьми, но я такие вещи не забываю. Когда я овдовела, я сразу вызвала его сюда. - Потому что ваш сын собирался уехать? Андре сам чуть не улыбнулся, вспомнив задорную улыбку покойного месье Филиппа. Если мальчик рвался в Париж, а отец не пускал его… - Нет. - Она покачала головой. – Филипп не интересовался хозяйством и не хотел им заниматься, поэтому я наняла управляющего. Не настоящего, это слишком дорого, а такого, который согласился бы делать то, что нужно мне. Он собирал аренду, платил по счетам… Все решения принимала я, а Дюссо следила, чтобы он не крал лишнего. Мне будет трудно без него. - В глазах владелицы поместья неожиданно мелькнул озорной огонек. – Нанять, что ли, этого вашего мальчика? Все будут думать… - она не стала заканчивать предложение. Молодой человек сглотнул. - Вряд ли кто-нибудь поверит во что-нибудь, порочащее вас. Ответная улыбка госпожи де Вильдье ясно показала, как она приняла эту дань любезности. - Почему вы стали спрашивать меня о Мартино? - Потому что я задумался: мадам Дюссо говорила, что у Мартино есть сын, который живет в Пуатье и только и знает, что бездельничает. - Да, Гийом хотел отправить его учиться на врача, а он не захотел. Но он совсем не бездельник, просто у гончара, у которого он подмастерьем, есть дочь, и у них уже все сговорено. - Ваш управляющий может позволить себе отправить сына в университет? На лице госпожи де Вильдье ясно отобразилось смятение. - Я… я об этом не думала… Я не знаю, куда Гийом хотел отправить сына, но сюда он пришел уж точно без гроша в кармане. – Позабытые пяльцы соскользнули по ее платью на пол. - Дюссо не станет покрывать воровство, никогда, даже под страхом смертной казни, так что эту мысль вы можете смело отбросить. Сомнения молодого человека, должно быть, можно было прочесть на его лице, потому что она нахмурилась. - Я знаю своих людей. Гийом – мог, она – нет.
Марверт: По-хорошему, сейчас молодому судейскому надо было замолчать, но зарождающаяся догадка вкупе со страстным желанием доказать госпоже де Вильдье, что его мнение чего-то стоит, возобладали над осторожностью. - Даже под угрозой смерти или чего-нибудь похуже? Ответом ему была снисходительная усмешка. - Вы что же, всерьез полагаете, что Мартино угрожал ей смертью или бесчестьем? А она, вместо того, чтобы пойти ко мне, стала его покрывать? И, - госпожа де Вильдье предупреждающе подняла руку, - не перебивайте: затем, по-вашему, не в силах больше идти по стезе порока, мадам Дюссо решилась на худший грех? Убить, чтобы не лгать? Месье Корбо, это уж слишком. Не в силах усидеть в своем кресле, молодой человек вскочил на ноги. - Вы сами сказали, что подозреваете ее. - Я знаю ее много лет. Я знаю, на что она способна. Она - единственная, кого я знаю, кто могла бы… Но могла бы – не значит, сделала. Да, она ненавидела Мартино, ну и что? Отчего бы она терпела его все эти годы, и вдруг… Собраться с мыслями под пристальным взглядом этих чересчур проницательных глаз было нелегко, и молодой человек, сам почти не осознавая того, ответил ударом на удар. - Мадам, кто отец ребенка Клодетты? Взгляд владелицы поместья стал колючим и холодным. - Я не понимаю, какое это имеет значение. - Это не тайна, сударыня. Если уж я знаю … - спохватившись, он с покаянным видом развел руками. – Мне рассказывали даже, будто вы собираетесь его признать. Затаив дыхание, он впился взглядом в ее бледное лицо. Разумеется, никто ничего подобного ему не говорил, но если это было не так, то во всей этой истории не оставалось никакого смысла. Или он был слишком глуп, чтобы этот смысл найти?
Марверт: - Кто рассказывал? - Первый раз он увидел на лице хозяйки поместья признаки гнева. - Кто мог вам рассказывать такую ерунду? Должно быть, разочарование слишком явно отразилось на его лице, потому что она неожиданно рассмеялась. - Вы лжете, не так ли? Мутите воду и надеетесь половить рыбку в мутной воде. - Наклонившись, она подобрала пяльцы. - Сударыня... - молодой человек боялся поднять глаза. Как он только мог быть таким болваном, она же предупреждала! Недооценил ее, переоценил себя, трижды дурак! - У меня было подозрение... Чудовищное. Нелепое. Оно бы все объяснило, но только если вы собирались признать Люсьена. Я покорнейше прошу прощения. Я ошибся. Я приношу свои извинения. - Что за подозрение? - холодно спросила она. - Оно не имеет никакого смысла. Я был неправ. - Решившись все-таки на быстрый взгляд, Андре обнаружил, что она даже не смотрит на него, и торопливо вытер повлажневшие ладони о свои штаны. Только бы простила! - Я сожалею, но у меня ничего не получилось. - Что за подозрение? - Мадам де Вильдье вскинула голову. - Да, я собиралась усыновить Люсьена. Я даже начинала писать Его Величеству. Говорите же, ну!
Марверт: - Вы спросили меня, почему сейчас? И сами ответили. - Я не понимаю. Первый раз он видел эту уверенную в себе женщину в такой растерянности. - Потому что Мартино собирался жениться на Клодетте. Все были согласны. – По-хорошему, надо было остановиться, но молодой следователь слишком опасался теперь, что она просто вышвырнет его вон, чтобы замолчать. Цена ошибки была не выше цены молчания. – Вы сами сказали, если бы вы усыновили Люсьена, то его отчим... вы никогда не избавились бы от него. - И это повод для Дюссо убить его? – перебила она. - Нет, - вынужденно признал молодой следователь. - Но что, если... Он все-таки замолчал, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Правда, если это было правдой, была настолько чудовищна, что не должна была прозвучать из его уст. - Я не понимаю, - повторила госпожа де Вильдье. - Если я прав и Мартино обкрадывал вас, - Андре быстро глянул на свою собеседницу, но та молчала, - то, став вашим родственником, он остался бы безнаказанным. Что бы он не сделал, вы были бы вынуждены смолчать. - Не все, - проронила она. - И я вам уже сказала: я не верю, что Дюссо стала бы покрывать воровство. - Это невозможно? Равному он напомнил бы, что всеведущ один Господь, а безгрешен - только Папа римский. Но здесь надо было ступать осторожно. - Какой у вас подозрительный ум, месье, - принужденно рассмеялась госпожа де Вильдье. - Значит, мой управляющий — вор, а моя экономка — его сообщница? Отступать было некуда. - Убийца, - напомнил он.
Марверт: Тонкие пальцы потеребили бахрому платья, нащупали позабытые пяльцы и рассеянно вытащили иголку из незаконченного узора. - Вы слишком уверены, чтобы я могла просто так указать вам на дверь, - холодно сказала госпожа де Вильдье, - а значит, чего-то не договариваете. Щадите мои чувства? Не верю. Андре судорожно вздохнул. - Мадам, сколько времени прошло между исчезновением вашего сына и рождением Люсьена? - Почему вы спрашиваете? Молодой человек покачал головой. Во рту опять пересохло. Пяльцы полетели ему под ноги. - Месье Корбо, перестаньте играть со мной. Меня трудно вывести из себя, но вы этого добьетесь. - Я подозреваю, - эти слова ему удалось произнести вслух только со второй попытки, - что ваш сын мертв, что он никуда не уехал, что ответ на мой вопрос — девять месяцев. И еще, что ваш сын не соблазнил Клодетту, а... не стал спрашивать ее мнения. Я подозреваю, что мадам Дюссо настолько любит свою дочь, что... - Глупости, - госпожа де Вильдье принужденно рассмеялась, но что-то мелькнуло в ее глазах. - Совершеннейшая ерунда. Она облизнула губы и умолкла, напряженно глядя в пол. - Я был прав, девять месяцев? - не выдержал Андре. Это был самый опасный вопрос в его жизни, но он должен был знать ответ. Молчание. Затем: - Я подведу итоги: вы считаете, что Дюссо убила моего сына, своего господина, за то, что он... что ее дочь оказалась развратницей. А Мартино, по-вашему, ей в этом помог. Нет, такая глупость — это чересчур даже для вас. Вы, верно, считаете, что он каким-то образом проник в ее тайну, заставил ее покрывать его воровство, угрожая разоблачением, а теперь, когда он решил сделать честную женщину из этой шлюхи, которую я по доброте своей и из любви к сыну не выставила за дверь, Дюссо, которую все эти годы как будто даже не беспокоила их связь, решила убить и его тоже. Это ведь то, что вы считаете?
Марверт: Он не был уверен. Чтобы быть уверенным, ему нужно было найти труп или еще раз поговорить с Дюссо, чтобы убедиться, что эта женщина действительно не могла позволить Мартино завладеть ее внуком и ее дочерью. Но ее ненависть он почувствовать успел. Все эти годы она могла уничтожить управляющего, пусть даже ценой собственной жизни. С того момента, когда Люсьен стал бы юным месье де Вильдье, его отчим мог рассчитывать на безнаказанность. - Да, я так думаю. - Ну что ж, надеюсь, вам достанет ума никому не повторять эту глупость. - Глаза госпожи де Вильдье стали совершенно ледяными. - За ваше время и ваши усилия вам будет заплачено, но ваши выдумки извольте держать при себе. Она встала. - Откуда у Мартино были деньги, чтобы отправить сына в университет? Холодный взгляд не дрогнул. - Я готова была помочь верному слуге и старому другу, месье Корбо. Вы выстроили себе песочный замок. Она подошла к секретеру, отперла его, вытащила кожаный мешочек. - Мне говорили о вас, как об умном человеке, как о человеке, который умеет молчать. Если я вынуждена усомниться в первом, не заставляйте меня разочароваться во втором. Кошелек оказался неожиданно тяжелым. - Я смею надеяться, мадам, что те, кто вам советовал, во мне не ошиблись. Не поворачивая головы, она указала ему на дверь. Андре не сдвинулся с места. - Мне в какой-то мере дорога моя репутация. - Сам ужасаясь собственной отваге, он положил звякнувший мешочек на каминную полку. – Даже очень дорога. - Я не скажу о вас ничего дурного, - с видимым усилием произнесла госпожа де Вильдье. - Я понимаю, что вы старались, и я прощаю вам ваши ошибки. Возьмите ваши деньги. - Вы бесконечно великодушны, мадам. Только закрыв за собой дверь гостиной, он понял, что дрожит всем телом, а на светлой замше кошелька остались следы пота.
Марверт: Полчаса спустя все тот же Жан-Люк подвел к главному крыльцу все ту же Ромашку. Разбирая поводья, Андре кисло подумал, что дражайшая супруга оказалась права, собрав ему в дорогу корзинку. В животе ответно забурчало. Торопясь поскорее выехать за ворота, где можно будет без помех насладиться рыбным пирогом, молодой человек дал кобыле шенкеля и, не удержавшись, обернулся. Ни в одном из окон никого не было видно, только за окном оранжереи мелькнула плохоразличимая женская фигура. Скверное дело. Пожалуй, если госпожа де Вильдье не выставила бы его за дверь, он сумел бы доказать убийство. Мартино задушили не в его комнате, значит, где-то остались следы. Надели на него чужую ночную сорочку, которую почти наверняка опознает прачка. Повесить мадам Дюссо будет несложно. Если госпожа де Вильдье захочет это сделать, видит Бог, она сможет собрать улики сама. Но вот смерть месье Филиппа... Тут он снова развернулся в седле, едва не сверзившись при этом на землю, и уставился на виднеющееся за боскетами здание оранжереи. Почему госпожа де Вильдье сразу побежала туда? - Скажи-ка, Жан-Люк, что это там за домик? Что там внутри? - Сад вроде как итальянский. Зимний сад, - лакей ничуть не удивился вопросу. - А что там внутри, не знаю. Нашему брату туда хода нет. К тому времени, как они выехали за пределы поместья, Андре уже почти готов был повернуть Ромашку и вернуться назад. Ключи от оранжереи были только у хозяйки, садовника и экономки — всегда, с самого ее создания. Если госпожа де Вильдье сразу побежала туда, может, она знала, где искать труп сына. Если она знала, неужели он не догадается? Андре сдержал лошадь. - А давай-ка, брат Жан-Люк, перекусим? Лакей готов был болтать и дальше, но Андре отмалчивался. Если труп будет обнаружен, никаких сомнений уже не останется, сколько бы лет ни прошло. Но хочет ли госпожа де Вильдье узнать правду? И хочет ли она, чтобы узнали другие? В ответе на второй вопрос молодой следователь был куда больше уверен, чем в ответит на первый. Если Филипп де Вильдье мертв, кому перейдет поместье? Уж точно не к его матери. И не к его незаконному сыну. И никто не даст госпоже де Вильдье его узаконить. Не чувствуя вкуса, он дожевал пирог. Неудивительно, что ему тут же дали от ворот поворот! - А скажите, сударь, кому он денежки-то оставил? - Не твое дело. – Андре вытащил кошелек и снова взвесил его на ладони. – Знаешь, что умные люди говорят? Молчание – золото. Поехали дальше.
Марверт: Эпилог Этот июльский полдень, несмотря на жару, застал Андре на улице, в нескольких шагах от рыночной площади. Влекли его туда не хозяйственные дела, а ставшее невыносимым желание сбежать из дома, где некуда было укрыться от младенческих криков, прекращавшихся разве что раз в час, и где каждый угол, казалось, провонял кислым молоком. Работать было совершенно невозможно, а предложение прогуляться с сыном и наследником привело жену, тещу и служанку в священный ужас. Можно подумать, он собирался поставить свои сапоги на алтарь Нотр-Дам-Ла-Гранд. - Месье Корбо! Молодой человек вскинул голову и невысокая черноволосая молодая женщина одарила его ослепительной улыбкой. - Добрый день, милочка. – Лицо было знакомое, но имени он вспомнить не мог. Прислуга, да, наверняка чья-то прислуга, но чья? - Как дела у твоей госпожи, милочка? - Замечательно, сударь, все замечательно! Вы знаете, его величество великодушно позволил ей узаконить месье Люсьена, так она прямо расцвела вся. И еще управляющий у нас новый появился, получше месье Мартино, так что мадам даже луг смогла прикупить и две фермы. - Да что ты говоришь? - Теперь Андре ее вспомнил – Полетта или Клодетта – и ощутил приступ живейшего любопытства. На первый взгляд, с управляющим все понятно: мадам де Вильдье просто нашла себе новую марионетку, а без лишних лап в ее сундуках денег у нее, конечно, стало больше. Настолько больше?! – А кому Мартино оставил свои деньги? – Так монастырю же, – простодушно отозвалась молодая женщина, явно не находя в его вопросе ничего предосудительного. – Столько говорили, что у него кубышка есть, а ничего и не нашлось. Судейские с трудом удержался от улыбки. Нашлось, наверняка нашлось, но вот кем? - А как поживает мадам Дюссо? - Ох, сударь, - служанка огорченно всплеснула руками. - Так ведь скончалась она. Аккурат на следующей неделе после месье Мартино. Заворот кишок у ней случился. Госпожа де Вильдье сама ее пользовала, но впустую все. Уж так она, бедняжка, мучилась перед смертью. Мучилась. Хоровод беспорядочных мыслей пронесся в голове молодого человека. Откровения госпожи де Вильдье, которая была помощницей врачевательницы в монастыре. Оранжерея, куда никому не было доступа. Смутные школярские воспоминания о том, что в греческом одно слово обозначает лекарство и яд. - А про месье Филиппа никаких вестей? - Нет, сударь, никаких. Они поговорили еще немного и разошлись, и Андре побрел обратно к своему дому. Интересно, стоит ли поискать предлог, чтобы осмотреть оранжерею госпожи де Вильдье? Конечно, она была щедра, но если кубышки Мартино хватило на ферму... Эпизод завершен.
полная версия страницы