Форум » Предыстория » Смерть в Венеции. Охота. Октябрь 1624 года » Ответить
Смерть в Венеции. Охота. Октябрь 1624 года
Теодор де Ронэ: Глава, где шевалье де Ронэ получает удовлетворение, но не покой.
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Теодор де Ронэ: Сталь глухо ударилась о дерево, когда брошенный рукой бретера миланский клинок упал на стол напротив Росси. От чересчур резкого движения бок опалило как огнем, и Теодор невольно прикусил губу. Тяжелый от дождя плащ показался вдруг опасным грузом. И мгновеньем позже был отброшен в сторону. – С вашего разрешения, господин граф. Вам будет удобнее подождать в спальне. – Следующие слова были обращены уже к венецианцу. – Я позабочусь, чтобы твоя невеста быстро утешилась. Аяла сверкнула, покидая ножны.
Рошфор: Рука Росси столь же быстро обхватила рукоять миланского клинка. – Не сметь… Не сметь, – заикаясь от душившего его гнева, воскликнул он. Казалось, что эта вспышка ярости напрочь выжгла из памяти Росси большинство слов французского наречия, как и недавний страх. Злоба исказила безмятежный лик херувима отнюдь не красившей его гримасой откровенной ненависти, с которой он уставился в усмехающееся лицо бретера. Неодобрительно вздохнув, Рошфор переместился от стола, неожиданно оказавшегося в центре будущей схватки, ко входу в спальню, где и остался, привалившись к косяку двери с непринужденностью стороннего наблюдателя. Лишь небрежный взгляд на дощатый пол под ногами и затем пристальный – в глаза де Ронэ – безмолвно предупреждал последнего о необходимости избегать шума.
Теодор де Ронэ: Теодор перебросил шпагу в правую руку и извлек кинжал. Росси также привычно потянулся за своим, и его пальцы, найдя на поясе лишь пустоту, сжались в кулак. Бретер, однако, не спешил вступать в поединок. – Последний круг ада. Озеро Коцит. Он прыгнул вперед с холодной стремительностью нападающей рыси, и шпага венецианца, уже ставшего в позицию, дернулась, готовясь отразить удар. Которого не последовало. Лицо француза заметно посерело, когда его рана напомнила о себе. – Я напишу ей сонет, – снова начиная улыбаться, бретер неспешно направился по часовой стрелке вокруг стола, и Росси, отражая его как кривое зеркало, двинулся в противоположную сторону. – Пока гниет зловонный труп Того, чье имя мы забыли, Дарите сладость ваших губ… Со сдавленным проклятием Росси метнулся вперед в яростном выпаде, но Теодор, экономя движения, лишь отступил дальше влево. Нерассуждающее бешенство в глазах предателя окрасилось чем-то вроде расчета – сумел он догадаться о причине или нет, но, как любой опытный фехтовальщик, эту вдруг обнаружившуюся осторожность противника он, несомненно, принял во внимание. Финт – от которого француз снова просто ушел. Укол, парад, к боли добавился звон в ушах, а перед глазами на миг поплыло. Мысленно проклиная свою самонадеянность – но Росси вышел, наконец, из-за стула! – Теодор вскинул дагу и атаковал в ответ. Миланский клинок скрежетнул по чашке. Аяла скользнула под ними – и окрасилась кровью. – Дьявол! Слишком резкое движение отозвалось новой вспышкой боли, и острие, вместо того, чтобы войти в живот венецианца, пронзило ему грудь.
Рошфор: На лице Росси вместе с внезапной бледностью проступило нескрываемое изумление. Словно не веря своим глазам, он посмотрел на полосу стали, окрашенной его же кровью. Вкус железа и крови был и во рту. – Как же… как же так? – пробормотал он с недоумением и непонятной обидой, обращенной то ли к небесам, то ли к людям. Пошатнувшись, он попытался ухватиться за стол, но пальцы, бессильно царапнув воздух, поймали лишь край багряной скатерти и, сомкнувшись в последней судороге, потянули ее за собой, укрывая уже мертвое тело. Теодор вытер шпагу и вернул ее в ножны. Подобрал миланский клинок и смахнул со лба капельки пота. – Хименес? Будто и не слыша вопросительного тона бретера, Рошфор неторопливо подошел к мертвецу. Рукой в перчатке он приподнял скатерть, пристально вглядываясь в широко распахнутые остекленевшие глаза и стиснутый в предсмертной конвульсии рот, ярко окрашенный выступившей кровью. Дыхания не было. – Глупец, – тихо произнес Рошфор, и в его голосе проскользнул слабый отзвук сожаления. Ткань упала на место, и граф перевел взор на своего спутника, казалось, лишь теперь услышав его вопрос. – Не думаю, что мне найдется, о чем побеседовать с сеньором Хименесом, – покачал он головой. – Равно как и ему со мной. Наши дела здесь окончены. в соавторстве
Теодор де Ронэ: Теодор успел меж тем вернуть миланский клинок в ножны и снять их со стены. – Здесь – в Венеции? – Да, – искра, сверкнувшая в глазах Рошфора, была столь стремительна, что впору было принять ее за игру света и тени, а не за отблеск промелькнувшей мысли. – Я намереваюсь отплыть не позднее, чем через три дня. Как только столкуюсь с капитаном подходящего судна. Или вы посоветуете воспользоваться помощью господина аббата? – губы графа изогнула сардоническая улыбка. – Ведь теперь он у вас в долгу, сударь. Теодор с нескрываемым недоумением глянул на Рошфора, но, явно решив отложить вопросы – а может, и не задавать их вовсе, первым направился к выходу. Внизу он задержался, выдергивая стилет из дверного косяка, и заговорил лишь тогда, когда стена дождя скрыла от них дом Росси: – Если вы пожелаете, сударь, чтобы я составил вам компанию на обратный путь, то вы сможете справиться обо мне у синьора Леонардо. С вашего разрешения, – кратчайшая пауза, самая тень усмешки, – в палаццо Дзери я не вернусь. Теперь господин аббат знает меня лучше… а я не имею ни малейшего представления, как он возвращает долги. «И я ранен», – мог бы добавить он. Но объяснение, на которое он пошел лишь потому, что Росси оказался чересчур хорошим фехтовальщиком, и без того далось ему нелегко. В соавторстве
Рошфор: – Непременно пожелаю, – казалось, Рошфора позабавило противоположное предположение. – Мы прибыли в Венецию вместе и покинем ее так же. Однако граф проявил на удивление мало любопытства или чересчур много такта, памятуя о полученном ранении, чтобы поинтересоваться, чем бретер собирается занять себя в оставшееся им короткое время в Светлейшей.
Теодор де Ронэ: В быстром взгляде, который бретер бросил на своего спутника, читалась признательность. За проявленную тем сдержанность или за выказанную так явно уверенность в завтрашнем дне? Теодор и сам не смог бы сказать. Странные колебания для человека, который первым в списке предстоящих ему дел назвал бы продажу доставшегося ему клинка. А затем он собирался, как обещал, навестить монну Дзаннетту. Граф, верно, немало бы удивился, узнав, что бретер даже не намеревался идти к синьору Леонардо ранее завтрашнего вечера, а то и позже. Дождь, меж тем, начал стихать, а когда двое французов вышли к набережной у Греческой церкви, темная вода канала сделалась вновь гладкой, как атлас. Взмах руки, и рядом с ними причалила потрепанная лодчонка. – С вашего разрешения, – Теодор переступил через низкий борт. Минутой позже одни только пролетавшие мимо чайки смогли бы услышать короткий приказ: «San Polo!» Эпизод завершен
полная версия страницы