Форум » Внеигровой архив » Княжий пир. Часть вторая. » Ответить
Княжий пир. Часть вторая.
Коррадо ди Сант-Анна: Кто не в курсе/забыл, вроде как была идея/традиция праздновать мой ДР отыгрышем во флудливом ключе.
Ответов - 57, стр:
1 2 3 All
Коррадо ди Сант-Анна: Часы пробили 40 раз, кукушка гаркнула в трубу, а особняк на улице Прувер вновь окрасился гирляндами, вновь заиграл наемный оркестр во дворе, где уже все было готово для празднования, по выражению мадмуазель де Венсен, "дня мировой катастрофы" - юбилея князя ди Сант-Анна. - Mama mia, гости едут, а тут бардак! - ругался князь, лично расставляя в "Красном уголке" прошлогодние подарки. Подарок герцогини де Шеврез мемекал и жалобно косился на хозяина, который на прошлый праздник умудрился подоить подаренного козла, демонстрируя дамам познания в фермерском хозяйстве. Рядом тускло поблескивало крыло самолето, преподнесенное Арамисом... - Опаздываю, как я опаздываю... - вздыхал князь, поминутно бросая взгляд на брикет. - Олухи, лентяи, бездари! Ну где в Париже взять приличных слуг? Наконец, практически в последний момент все было готово, и итальянец отправился встречать гостей.
Вертер: В это время к особняку князя со стороны улицы Могильщиков двигалась необычная процессия. Она состояла не из могильщиков, как могли бы, наверно, подумать некоторые. Нет. Процессию составляли молодые люди — мужчины с факелами в руке, с козлиными шкурами через левое плечо и картонными рожками на голове, а также девушки с распущенными волосами и обнаженной правой грудью. Мужчины дудели в дудки и флейты, девушки били в бубны, тимпаны, цимбалы, производя невероятную и веселую какофонию. Это были мисты — сатиры и менады, участники мистерии в честь бога вина Диониса. Добропорядочные и богобоязненные парижане шарахались от них и озаряли себя крестным знамением, спрашивая себя и друг друга, что это за безобразие, что за чертовской шабаш, куда только власти глядят и все такое. Сатиры и менады передразнивали их, показывая длинные язычки, кривлялись и вообще вели себя крайне невоспитанно. Во главе всего этого безобразия шествовал молодой человек в огромном красном тюрбане и белоснежной тунике, который громко декламировал нечестивые стишки Сафо и Омара Хаяма на языке оригинала. Люди не понимали смысла этих стишков, но в том, что они были нечестивые, не сомневались. Когда процессия приблизилась к особняку на ул. Прувер, мистагог, шедший во главе колонны, скомандовал: — Стооой! Раз, два! Дудки, флейты, тимпаны и цимбалы моментально смолкли. Тишину нарушала только спокойная и приятная музыка, звучавшая во дворе княжеской обители. Мистагог, в котором внимательный читатель, возможно, узнал Вертера, сменившего по случаю дня рождения князя свой имидж, сказал, обращаясь к переставшим бесноваться сатирам и менадам: — Итак, друзья, мы наконец достигли конца нашего длинного и нелегкого пути. Скоро бог Дионис явит нам свою светлейшую и сиятельную физиономию. Так, давайте же призвем его! Мисты, которые в большинстве были его и князя соотечественниками и соотечественницами, воздев руки к небу, прокричали: — Виват, виват! Не успело прогреметь эхо молитв, в дверном проеме показался Его светлейшее сиятельство князь ди Сант-Анна. Казалось, от него исходили яркий свет, необыкновенное благоухание и положительно заряженные энергетические флюиды. Вертер взмахнул рукой, сатиры и менады нестройным хором запели новоявленному богу Дионису хвалебный гимн, то бишь... как его там?.. ах, да, ди-фи-рамб: Славься ты, славься, наш золотой телец! Славься ты, славься, Коррадо-молодец! Ты талантлив, ты красив, Ты умен и велеречив, Будь всегда силен, могуч и здоров, Как двенадцать быков и пятнадцать коров! Во веки веков... Виват, виват! После троекратного повторения гимна, Вертер взял у одного из сатиров какой-то сверток и шатающийся походкой (он был уже маленько поддатый навеселе))) приблизился к застывшему от удивления князю. Под всеобщее одобрение и аплодисменты он возложил ему на голову свой красный тюрбан, который на самом деле оказался венком, сплетенным из виноградной лозы. — Это корона Флудера Великого и Ужасного, которая принадлежит вам по праву, — сказал Вертер, потом достал из свертка картину и продолжал. — Я обещал вам портрет в чипангском стиле, но за него мну причитаюцца деньги, поэтому решил вас пока порадовать другим портретом, написанным в старом добром фламандском стиле. Покорнейше прошу принять как знак глубокого уважения. Вручение портрета сопровождалось бурей аплодисментов. Княжеские слуги выкатили здоровенный бочонок вина от Франческо Чинзано. Провозгласив первый тост за здравие его светлейшего сиятельства, мисты, весьма довольные, ушли, унося с собой бочонок, чтобы продолжать бесчинства. А Вертер последовал по приглашению князя в его светлые хоромы — или, как у них говорят, палаццо...
Марселина де Куаньи: Несмотря на старое доброе правило, что якобы не прилично вовремя являться в гости, Марселина была вынуждена нарушить эту традицию. Вернее, так оно само получилось... кто бы мог подумать, что портниха и парикмахер очаровательной фрейлины Ее Величества так быстро выполнят свою работу? А в том, что мадемуазель де Куаньи должна быть восхитительна, как никогда, не оставалось никаких сомнений. Экипаж остановился возле особняка князя ди Сант-Анна, и точас же из него изящно выпрыгнула прекрасная Диана-охотница, с веткой ярко-алой пуансеттии в одной руке и не слишком большим, но и не маленьким свертком в другой. -- Марселина де Куаньи, фрейлина Ее Величества!.. Сопровождаемая плутоватого вида слугой, девушка вошла в гостиную, исполненным грации жестом расправив складки ярко-алого, в тон листьям пуансеттии платья. -- В красивый, светлый День Рождения Так много хочется сказать, Здоровья, радости, везения, Большой удачи пожелать! пусть все мечты сбываться будут, пусть увлекают вдаль они И будет жизнь прекрасным чудом Надежды, счастья и любви! - И она, обольстительно улыбаясь, протянула Коррадо пакет. Разумеется, прочитанное ею стихотворение Марселина не сама сочинила, а заказала одному не слишком известному поэту, который на этом деньги зарабатывал, но кто будет в такие тонкости вникать? Главное, чтобы от души...
Коррадо ди Сант-Анна: Сказать, что от поздравлений князь офигел - не сказать ничего. Впрочем, Вертеровская корона неплохо смотрелась при встрече с сигнорй де Куаньи. - Цырь, очень приятно. - пклонился Коррадо.
Атос: Атос долго думал, что ж ему теперь делать, потому что опаздывать в Бастилию было как-то неловко, но не прийти к князю на день рождения в результате было бы, наверное, ещё хуже. В конце концов он справедливо рассудил, что Бастилия за день точно никуда не убежит, а упущенное время наверстать куда сложнее, поэтому спустя час он уже подходил к дому князя, сгибаясь под тяжестью подарка. С трудом добравшись сквозь толпы странно одетых людей до двери, он предположил, что пришел на маскарад без маскарадного костюма. Переодеваться было уже поздно - он успел заметить князя, а в Бастилии ему вряд ли выдали бы маскарадный костюм. - Поздравляю, сударь, - он подошёл ближе и бухнул перед князем подарок - вишнёвое деревце в кадке. Вообще-то деревце служило украшением цветочной лавки, и хозяйка очень не хотела уступать его ни за какие деньги, но услышав, для каких целей мушкетёру нужно это дерево, отдала сразу, едва ли не приплатив сверху, и постаралась побыстрее выставить его за дверь. Теперь он начинал догадываться, в чем была причина такого странного поведения старушки. - Я слышал, Вы любитель, - сказал он, кивком головы указав на недозревшие вишни. - Честное слово, я не знаю, как за этим ухаживать, но, может, оно выживет из упрямства.
Коррадо ди Сант-Анна: Впервые в Париже Коррадо обрадовался. Приняв вишневое дерево он помянул немкцкого барона Мюнх... Мюнгн... забыл, и пригласил Атоса проходить внутрь, как и всех остальных
Мартина де Ланселла: Баронесса де Ланселла прибыла на праздник в своем достопамятном шарабане, вызвавшем истерический лай всех бродячих собак в округе, которые сопровождали возок в качестве свиты до самого порога княжеского жилища. В самом нарядном траурном платье очаровательная вдова предстала взору Коррадо и вручила ему конверт из промасленной бумаги. -Позвольте преподнести вам священную реликвию - частицу мощей святого Потенциана. Чрезвычайно помогает при яое, да во многих других житейских случаях.
Луи де Кавуа: Гвардия подъехала с не меньшей помпой в составе аж двух человек, но эти двое переговаривались с таким таинственным видом, что было ясно – у них привет для князя от всей роты. Гвардейцы спешились, остановив коней сразу за шарабаном дамы де Ланселла, и со свойственной военным выдержкой принялись ждать, пока прелестница изволит войти в дом и передать князя в заботливые гвардейские руки. А руки были заняты... Подарками, разумеется. Кавуа терпеливо поджидал, когда лейтенант закончит поправлять на одном из свертков кокетливый красный бантик.
Жан-Марк де Каюзак: Жан-Марк знал, какое сокровище таится под упаковкой, и пообещал подарить себе на Рождество что-нибудь в том же духе - если, разумеется, капитан будет столь любещен, чтобы выписать ему премиальные. Мадам де Ланселла вручила свое подарок, и гвардейские офицеры выдвинулись на передовые позиции.
Луи де Кавуа: Кавуа прищурился, протягивая князю один из свертков. Его крайне интересовало, понравится ли имениннику гвардейский подарок. Все-таки ребята старались... - С праздником, шевалье! Многая лета, как говорится... Сверток развернулся, и взгляду князя открылось следующее: Вторую часть подарка должен был вручить лейтенант.
Жан-Марк де Каюзак: Лейтенант, в свою очередь, согласно субординации, выступил вперед после капитана, и с самой торжественной миной, которую примерял лишь в тех случаях, когда общался с кредиторами, развернул перед князем свой сверток, хозяйственно прибрав ленточку в карман:
Dominique: Шере, пристально наблюдавший из укромного уголка за металлоломом обоих гвардейцев, позволил себе чуть ироничную улыбку, в которой невозможно было бы прочитать обычное пренебрежение слабого пола по отношению к сильному только потому, что скромный секретарь его высокопреосвященства давно отвык думать в подобных категориях. Потирая уставшие от долгого сидения на корточках колени, он на всякий случай снова проверил, не потерялся ли его собственный, аккуратно запрятанный за пазуху подарок, и приготовился ждать дальше.
Коррадо ди Сант-Анна: Немдленно приняв мощи от яоя, князь расцеловал ручки баронессе, пока Монтрезор не видит, после чего поздоровался с гвардейцами. Наградное оружие тут же заняло свое законное место на стене, а наемные лакеи из "Максима", повинуясь незаметному жесту Коррадо, начали разносить легкие закуски и вино. - А, мой дорогой сигнор Доминик. - заметил секретаря князь. - Что ж вы жметиесь по углам?
Марселина де Куаньи: Марселина с интересом оглядывала вновь прибывших, и втайне предвкушала, как понравится князю ее подарок, из соображений цензуры упакованный в большое количество блестящей голлографической бумаги. Эти китайские гравюры эротического содержания она приобрела у контрабандистов по сходной цене. Коррадо не просто останется доволен, но и наверняка захочет повторить все позиции, изображенные на рисунках... А веточка пуансетии тотчас же заняла свое законное место в небольшом глиняном горшочке. Это было любимое растение Марселины де Куаньи, должно быть, князю это тоже понравится... Иллюстрация: http://s42.radikal.ru/i098/0811/ca/38948e5ddaa5.jpg -- Оставьте его в покое, князь, - улыбнулась девушка, глядя на Доминика. - Должно быть, это профессиональная привычка... Осталась со старой службы. Кстати, - игриво улыбнулась она. - Как себя чувствует наш старый знакомый с рогами и копытами, после тех операций, которые вы над ним сотворили?
Коррадо ди Сант-Анна: - Сатана-то? - князь галантно приложился к ручке фрейлины. - Да что ему стделается? Не кашляет. Или вы про козла, душа моя? Чуть не сдох от истощения.
Вертер: Вертер подобострастно раскланивался направо и налево, целовал ручки дамам сначала как положено, потом чуть повыше запястья, хватал с подносов проходивших мимо максимовских ливреев бокалы и отправлял их содержимое себе в желудок. Он с завистью взирал на дорогое оружие, преподнесенное князю в дар членами общества святого Луи, и проклинал легкомыслие своей мамаши, которой не хватило ума завести шашни с каким-нибудь, путь даже захудалым, дворянчиком. Кабы она их завела, он, может быть, ходил бы сейчас в сапогах со шпорами, нацепив шпагу не хуже этой... Как настоящий мужчина, он был неравнодушен к холодному оружию. Но еще менее равнодушен он был к дамам, поэтому успокоив себя тем, что в отличие от пышущих здоровьем мушкетеров и гвардейцев, он, хрупок и изящен, как истинный аристократ, стал крутится вокруг предмета обожания — фрейлины Ее величества, которая благоволила явится на бал именно такой, какой он всегда ее представлял. Он мельком увидел подарок Марселины-Аглаи-Сюзанны-Терезы и слышал ее и князя разговор О чем они толкуют? Сатана? Енто еще куда ни шло. Козел? Рога и копыта? А это уже ни в какие ворота не лезет. Или тут имеет место арго, то бишь тайный язык, шифр, которым пользуются заговорщики, чтобы водить за нос честной народ... Вертер почувствовал, как у него на душе скребут кошки и сердце терзают смутные сомнения — то бишь банальная ревность. Также он обратил внимание на некоего молодого человека с пришибленным видом стоящего, подобрав руки на груди Оба-на, вот это, да! Знаменитый жулик, ставший секретарем и тенью всемогущего кардинала — какой представитель третьего сословия не слышал удивительную историю этого человека? По его примеру художник навострил уши и отправил в глотку очередную порцию вина. Тем временем веселье разгоралось. Кто-то закричал, что пора начинать перформанс. Вертеру почудилось, что это была та очаровательная женщина в черном, видимо, вдовушка, руку которой Вертер имел честь облобызать. «Если дама с пуансетией сейчас не обернется, я покажу всем, какой бывает перформанс!» - подумал Вертер.
Dominique: Опомнившись от изумления, вызванного тем, как легко его заметили, Шере смущенно приблизился. – Мои наилучшие вам пожелания, ваше светлейшее сиятельство. Прошу вас оказать мне честь и принять от меня этот скромный дар. Другой бы потратил на подарок хоть часть полученных от итальянца денег, но Шере решил обойтись собственными талантами. В небольшой папке, которую он почтительно протянул князю, содержалась стопка приглашений на свидание, о месте которого должен был бы сообщить слуга, адресованных самым известным парижским красавицам и написанных почерками их мужей.
Коррадо ди Сант-Анна: Dominique А вот это - браво. Никогда бы не подумал, что ваш талант можно этаким образом применить... Вертер Вы не поверите, на прошлый ДР козла я доил. - О-о-о-о! - князь постарался принять подарок Шере таким образом, дабы Марселина не увидала, что это конкретно, и подумал о том, как совместить приглашения и гравюры. - Воистину, это ключи от райских ворот, сигнор Шере. Не стойте же вы у входа, как неродной, проходите, угощайтесь - нравы у меня, как помните, вольные. Мысль о гравюрах неожиданно, когда взгляд Коррадо упал на Вертера, скакнула диким зигзагом, приняв интересное направление. "Надобно ко дню рождения Доминика заказать его портрет в чапангском стиле у ван Стенберга", подумал итальянец.
Dominique: Благодарю, князь, у меня богатое воображение Шере низко поклонился, уповая на то, что природный ум князя позволит ему понять предназначение записок, бросив лишь взгляд на их содержание. Очевидно было, что никто кроме манчей и мэри-сью не смог бы догадаться по одному виду папки или по тому, что она содержала, о ее предназначении. – Благодарю, ваша светлость, – проговорил он, послушно направляясь внутрь. По дороге он перехватил направленный на него внимательный взгляд одного из гостей, по виду также простолюдина, и отвесил ему учтивый поклон, в то же время пытаясь сообразить, были ли они знакомы.
Вертер: Коррадо ди Сант-Анна Ай-яй-яй, какой кошмар!!! Представляю, что это было за позорище Дама в платье цвета пуансетии не обернулась. Эх, вот как! Вертер открыл было рот, чтобы «показать всем, каким бывает перформанс», как молодой человек, в котором он признал секретаря его высокопреосвященства, вежливо поклонился в его сторону. Внимание художника мгновенно переключилось на него. — А, мессир Доминикус Шере! — воскликнул он, отвесив тому не менее учтивый поклон. Вертер поймал себя на том, что язык у него стал немного заплетаться и выдавать сильный фламандский акцент. Похоже, он расслабился сверх меры, а это было не очень желательно в обществе секретаря его высокопреосвященства. — Премного о вас наслышан, встретиться с вами — для меня большая честь! Не удивляйтесь, — продолжал он, заметив легкое недоумение в глазах Шере, — мир полнится слухами, и добрая молва о ком-то зачастую опережает его самого. Увы, в отличие от вас, о себе я не могу сказать то же самое. Поэтому позвольте представиться. Виллем Вертер, мастер ван Стенберг, всегда к вашим услугам... С начала торжества гости с невероятной быстротой провозглашали тосты — за здравие князя, за прекрасных дам, за короля и отчество и, наконец, за монсеньора кардинала. Вертер, успевший опорожнить не одну порцию, взял у разодетого в пух и прах слуги-официанта два бокала с превосходным бургундским вином, протянул один секретарю, поднял второй и сказал: — За здоровье его высокопреосвященства. За нашего общего друга Коррадо и за вас, мессир Доминик
Коррадо ди Сант-Анна: Вертер Ничего подобного, меня уже года полтора как объявили почетным фермером Иль-де-Франс. Гости, кажется, прибывать прекратили - по крайней мере пока, - так что князю представилась (наконец-то!) возможность, пообщаться с уже подоспевшими. Внимательно оглядевшись итальянец удовлетворенно вздохнул: - художник приближался к открытию импрессионизма; - гвардия с доброжелательными улыбками людоедов поглядывала на Атоса и прикидывала, где ему найти пятый угол; - баронесса, чертыхаясь, меняла спустившее на карете колесо; - фрейлина беззастенчиво рылась в подарках, на тему что им сгодится в будущей семейной жизни; - мушкетер, с обаятельной улыбкой маньяка прикидывал, хватит ли ему подаренного князю Арамисом крыла, чтобы разом вырубить гвардию, и не обидится ли князь, если оно в результате слегка погнется; - секретарь, как всенда, прикидывал, какую выгоду можно извлечь из грядущего мордобоя и прятал шило, которым проткнул баронессино колесо. А где-то в саду играл оркестр и пели соловьи, петухи и прочая живность с фермы князя. Смеркалось.
Гримо: Гримо, до сих пор успешно державшийся в тени, более не мог противостоять хмельным парам, окутавшим его рассудок, и, слегка покачиваясь, приблизился к князю. Козлиная шкура уже давно не висела на его плече, а бездарно волочилась за ним по полу, а большая часть его приятелей из свиты Вертера валялись по углам и распевали хором народные песни – каждый свою. – Вольные нравы, ваша светлость? – проговорил он слегка заплетающимся языком. – Простите вторжение вашему покорному… то есть бывшему альтер эго… или это было статус кво? Он икнул и поднес к губам бутылку.
Коррадо ди Сант-Анна: - Скорее уж казус белли. - хмыкнул князь, сам наконец-то прикладываясь к бокалу с вином. - Как поживает моё альтер-эго? Кстати, вы не помните, планше все еще в Бастилии?
г-н Буонасье: Тем временем действующее альтер-эго успело набраться до состояния риз и мирно похрапывало в углу, бормоча себе под нос. - Констанция... хррррр. Кардинал шах тан эрэ... хррр Гасконец и галантерейщик, братья на век, хрррррр...
Атос: На мгновение оторвавшись от созерцания гвардии Его Высокопреосвященства, Атос заметил проходившего мимо Гримо - к его прискорбию, в не вполне трезвом состоянии. Кроме того, Гримо отловил виновника торжества и - боже милосердный! - разговаривал с ним. - Гримо, - угрожающе произнёс мушкетёр, поигрывая крылом и подходя ближе. - Разговорчики в строю? Краем уха уловив обрывок разговора, впрочем, Атос пожалел, что сам по-прежнему трезв, снова помянул старушку, не желавшую отдавать ему вишнёвое деревце, и чудом не уронил возможное орудие убийства на похрапывавшего у него в ногах Буонасье.
Вертер: Коррадо ди Сант-Анна В таком случае, нам надо оформить это как следует и учредить орден Почетного Козлодоя, назначив генералом вас Чувство сословной солидарности не было чуждо Вертеру, хотя он любил, смотря по ситуации, хвастливо заявлять, что он — бастард испанского гранда, итальянского прелата, польского магната и даже турецкого паши. Поэтому, чокнувшись бокалами с Шере, он оставил его и поспешил к Гримо — выручать от господского гнева. Едва дождавшись лаконичного ответа Гримо об участи какого-то заключенного и низко поклонившись графу, в котором, проявив незаурядную проницательность, вычислил господина мнимого немого, он самых изысканных выражениях, какие мог придумать, выразился, что с сожалением вынужден прервать их беседу и похитить у них Гримо. Действительно, увлекая его в сторону, от греха подальше, художник взволнованно спросил: — Что с вами, друг мой, где наши друзья?... Отряд разбит? Да что вы говорите, неужели так скоро? Этого просто не может быть! — Некоторое время он пытался осмыслить то, что сказал Гримо. Потом вдруг взмахнул рукой и залился легкомысленным смехом: — Ай, ладно! Путь отдохнут — у нас впереди целая ночь, есть еще время вместе побуянить...
Коррадо ди Сант-Анна: Вертер Я назначу вас Великим Приором Фландрии - Куда это они? - выпучил глаза князь, "Констанция, куда же вы все время убегаете? поворачиваясь к Атосу. - У меня с костюмом что-то не так, или волосы дыбом встали?
Атос: Атос с дотошным вниманием оглядел князя с ног до головы, после чего пожал плечами. Судя по всему, князь его не очень понял, поэтому он счёл нужным расшифровать: - Да нет, на мой взгляд, всё в порядке - впрочем, вторая пуговица сверху требует внимания, будьте аккуратны. Хотя я очень сильно сомневаюсь, что именно это привело моего слугу и этого господина в подобное состояния. Кстати, мне позволено будет узнать, кто таков этот господин? Я, кажется, не встречал его раньше. А такое я бы не забыл, - добавил он, припомнив, при каких обстоятельствах только что его встретил.
Коррадо ди Сант-Анна: - Художник. - ответил Коррадо, внимательно рассматривая указанную мушкетером пуговицу. - Человек творческий, неуравновешенный. Ну, вы же знаете - музы, танцы, мухоморная настойка для внохновения и все такое. Юноша покосился в сторону Вертера прикидывая, хватит ли его винных запасов на одну только богему. - Рисует мой портрет в чапангском стиле. Обещал произвести в изобразительном искустве полный... как это по французски... фураж?
Атос: - В каком-каком стиле? - поперхнулся вином Атос, немало увлёкшийся созерцанием князя: тот скосил оба глаза вниз, разглядывая пуговицу, и представлял собой зрелище суровое, но поучительное. - Фурор, - машинально поправил он, надеясь, что князь не сочтёт это за грубость. - Хотя, впрочем, если в чапангском... Может, и фураж. А скажите, это он мухоморной настойки... кхм... глотнул... прежде чем?... - он обвёл рукой творившийся вокруг художника беспредел, отчаявшись подобрать нужные слова.
Коррадо ди Сант-Анна: - Это? Нет, это конопля. Из нее не только ткань делают, а у них, в Голландии её просто только курят. До портретов в чапангском стиле. Это страна такая, там и не такое курят. - любезно объяснил князь, пытаясь теперь сравнить положения второй и первой сверху пуговиц. - Еще, говорят, её можно заваривать и пить... коноплю, а не страну, разумеется... или жарить листья с маслом. Но лично я не пробовал. - соврал Коррадо.
Гримо: В голове у Гримо шумело, а потому он благополучно пропустил мимо ушей все заданные ему вопросы, за исключением замечания господина Атоса. Выдернув свой локоть из руки художника, он метнулся назад к своему хозяину, чуть не залив вином его почти новый камзол. – Ваш-ша милость, – можно было прочитать в его немом поклоне, – я того… это… извиняюсь. Печальные последствия неумеренного потребления tinctura vinis, aqua vita, eau de vie, jonge jenever и граппы. Смиренный служитель Диониса есмь. Под молчаливым красноречием его взгляда крыло в руках Атоса заскрипело и переломилось пополам.
Вертер: Коррадо ди Сант-Анна Ага, т.е. почетным чабаном Антверпенской области ))) Ничего не буду иметь против того, чтобы прибавить к своим многочисленным достоинствам и эту Достойного господина Гримо всего трясло и штормило, но он продолжал упорствовать в своем безумии. Несмотря на все старания Вертера, он вырывался и под всеми парусами устремился навстречу гибели. Вертер пришел в ужассс Но в эту минуту – о чудо! – потолок князева палаццо отверзалось небесными вратами. Оттуда полился дождь из молодого благоуханного вина, и раздался раскатистый смех божественного заступника всех гуляк. Крыло в руках его сиятельства графа треснуло и переломилось. От изумления Вертер мгновенно протрезвел и с округлившимися от удивления глазами рухнул на колени и прошептал: – Слава тебе, великий боже!..
Атос: - Никогда не был в Голландии, и теперь не уверен, что хочу, - любезно поддержал разговор мушкетёр, чувствуя, что если князь проведёт ещё какое-то время за изучением своего костюма, то его лёгкое косоглазие придётся теперь подавать как своеобразную изюминку, - Дайте я, - сжалился он над именинником, застегивая тому пуговицу - на фоне остального, творившегося в доме, это вряд ли можно было посчитать неуместным жестом. - И на Вашем месте я бы отдал костюм в починку, пусть ушьют петли. В этот момент его внимание оккупировал блудный слуга, устремившийся к нему, словно увидел крёстное знамение. Внимательно выслушав предоставленные аргументы, он тихо заметил: - Я тебя дома быстро вылечу, негодник. Peu de quinine, eau salée et beaucoup de bâton, - пообещал он, смерив Гримо взглядом. - Дионис тебе, дураку, платит разве что похмельем по утрам. В этот момент в дело вмешались священные силы - у князя наконец-то, похоже, обвалился потолок - и крыло, о котором Атос почти забыл, треснуло у него в руках. - Ну вот, - огорчённо заметил он. - А Арамис так старался, выбирал... Думаете, легко выбирать подарок, когда ты торчишь в Консьержери? - поинтересовался он у высших сил, но силы почему-то не ответили. Вероятно, устыдились.
Коррадо ди Сант-Анна: - Ой, а в крыле-то был бак, и, кажется, полный. - изумился князь, ничуть не обращая внимания на бахусов дождь (по "белке" и не такое видал, а уж после конопли...) - А давайте его кинем в костер? Я так и полагал, что это подарок с сюрпризом, но в чем сюрприз - ломал голову. А следовало ломать крыло.
Вертер: Вертер на слышал разговора двух почтенных господ о пуговице, о нравах независимой Голландии и далекой страны Чипангу, о сломанном крыле, а также его скромной художественной персоне. Если бы слышал, он не смог бы что-либо возразить, так как все эти домыслы, суды и пересуды, для непривычного уха смахивающие на клевету, были сущей правдой. Художник действительно был натурой весьма неуравновешенной и беспокойной, время от времени проводивший алхимические опыты с различными веществами, дразнящими творческое воображение. К тому же он был постоянным завсегдатаем ночных клубов «Авангард», «Гламур» и «Андерграунд», члены которых вели блестящий и экстравагантный образ жизни. Как раз накануне дня рождения его светлейшего сиятельства в «Андерграунде» он встретил одну знатную персиянку, девицу Сальму фон-унд-цу Шемаха, про которую говорили, что она принцесса и наследница трона в Исфахане, которая подарила ему бонбоньерку с зеленым медом и научила стихам Омара Хайама. Так вот, чтобы вовремя закончить портрет князя, который Вертер задумал подарить ему на день рождения, он глотнул-таки этого зеленого меда и почувствовал необыкновенный прилив вдохновения. Он в два счета закончил портрет, явился во главе веселой оравы мистов к имениннику и торжественно вручил его в качестве подарка. Все было бы хорошо, да только протрезветь, то бишь опуститься на грешную землю, ему удалось далеко не сразу. Когда он рухнул на колени, распевая глорию великому Дионису, ему открылась Высшая Тайна Бытия. Из небесных врат на него взирал женоподобный лик бога вина в венке из виноградной лозы. Повинуясь его молчаливой воле, Вертер встал и побрел в сторону ближайшего угла, за которым лежало побитое войско — его друзья, сатиры и менады, которые мирно похрапывали, изредка разражаясь устным народным творчеством. Вдруг дворик за углом превратилось в кучу разбитого щебня, а разгульная толпа — в побитых всамделишно солдат. Ярко светило солнце и слышался шум далекого прибоя. Впереди себя Вертер увидел разбитую вывеску «Бастион Сен-Жерве», а чуть далее — четверых мужчин в мушкетерской форме. Один из них, у которого было лицо графа, господина достойного господина Гримо, пожав плечами, невозмутимо сказал: «Одним врагом больше, одним меньше — какая разница. Все это пустяки, сущие пустяки. А ведь я ее так хорошо повесил...». Вдруг свет померк и перед внутренним взором художника предстал образ прекрасной молодой женщины, которая, держа устрашающего вида венецианский стилет, приближалась к спящему, как невинный младенец, князю ди Сант-Анна. «Все-таки, мне надобно знать его имя» — твердила она. «Его имя, имя! Имя!!! Имя!!! Имя!!!» — Имя! Вертер с трудом открыл глаза. Его за шкирки тряс здоровенный детина в плаще гвардейцев его высокопреосвященства с топорщившимися, как у кота, усами. — Что такое?.. Где я?.. — беспомощно пробормотал он, силясь прийти в себя.
Атос: - Кого мы кинем в костёр? - осторожно осведомился Атос, на всякий случай делая шаг в сторону. - И где Вы, собственно, видите кос... А, ну да, давайте кинем его в костёр, - согласился он, сообразив, о чём идёт речь. - Скажите, князь, а Вам дома не жалко? С господином художником происходило нечто странное, но мушкетёр, услышав о Голландии, решил его вообще не трогать.
Коррадо ди Сант-Анна: А Марко, верный слуга Коррадо, который не пил, поймал Вертера и успокоительно, укладывая на пол, произнес: в доме вы.
Коррадо ди Сант-Анна: Ох, сигнор, ну кто говорил - сейчас? Мы же оставим такой сюрприз на рождество? - изумился Коррадо.
Атос: - Тогда у меня возник следующий закономерный вопрос: Вы кому хотите сюрприз устроить, сударь? - поинтересовался Атос, оставив, наконец, в покое крыло - выразительные взгляды Гримо уже начинали ему надоедать.
Коррадо ди Сант-Анна: - Да нам всем. - искренне возбухнул князь. - Сигнор Арамис, вот вы можете представить, в какую сторону рванет бензобак в костре? И я не могу. Но у нас будет время для ретирады в укрытие! Юноша подбоченился.
Атос: - Понятия не имею, - искренне признался мушкетёр. - Тем более, что я Атос.
Гримо: Гримо, изумленный до глубины своей искушенной души столь непривычным красноречием своего господина, низко поклонился, а потому винный дождь с небес обрушился ему не на голову, а на спину. Содрогнувшись, верный слуга склонился еще ниже, выворачивая шею, чтобы поймать хотя бы каплю этого благословения свыше, и всем видом своим выражая следующее несложное чувство: – Не хлебом единым жив человек, нельзя служить Христу и Маммоне в одно и то же время (но по очереди вполне допустимо, что я и пытаюсь делать, разве что не всегда уверен, Христу я служу или Бахусу, но это не так важно, как, впрочем, и то, что раньше я называл его Дионисом, запутаться в греко-римской мифологии каждый может), богу богово, а кесарю – кесарево, а уж вам, обожаемый господин мой, по полной программе. Гримо выпрямился и взглянул на Атоса с немым укором.
Вильардуэн: Тем временем, слуги в ливреях Вильардуэна доставили князю картину, где тот был изображен в кругу друзей (господин, который в голубом камзоле):
Атос: - На твоём месте я бы уже всё-таки замолчал, Гримо, - порекомендовал ему Атос, сделав в воздухе знак рукой, словно захлопывая шкатулку. - Впрочем, ты можешь, конечно, и говорить, но моё предупреждение остаётся в силе.
Вертер: А Вертер тем временем продолжал постигать Великую Тайну Бытия. Он уж понял, что ему ничего не угрожает, что детина, которого он сперва принял за Бабая, то есть неистового Ареса, на самом деле оказался Марко — слугой его светлейшего сиятельства ))) Но не это было важно. Важно было то, что сознание художника освободилось от оков материального мира и обрел такие способности, какие другим и не снилось. А именно — ему снилось, что он попал в картину. Да, да! Он свободно вошел внутрь картины, которую принесли слуги маркиза Вильардуэна, отметив про себя, что она неплохо сработана с технологической точки зрения. Персонажи и окружающий мир жили своей собственной жизнью, причем настолько реальной, что Вертера мог чувствовать соблазнительный запах жаренного мяса и, конечно, молодого благоуханного вина. Старуха как раз как раз закончила объяснять многочисленные извилины на ладони князя ди Сант-Анна, поэтому Вертер слышал половину сказанного ей и оглушительный хохот его спутников. — ...это значит, что ваша светлость встретит по жизни двух женщин... — Всего-то две, хохохо!!! — ... которые сыграют роковую роль... — Хохохо!!! — Одна из них будет белокурая северная красавица, а вторая — южанка и с глазами и волосами цвета воронова крыла. Оба они будут дамами, могущественными и знатными. Князь снисходительно усмехнулся. — Ну и что дальше? — спросил он. — Они типо разорвут меня на две части? М-дааа, если женщины будут ревнивы... Мужчины снова хохотнули. — Дама с золотыми волосами полюбит вас всем сердцем и сделает все, чтобы добиться вашей благосклонности, а вы... — А я, кончено, отвергну ее. Поэтому она будет мстить, не так ли? Пока я слышу только какие-то банальности и ничего более, гыгыгы ))) — Не спешите с выводами, ваша светлость. Вторая дама — та, которая с черными волосами — она разобьет вам сердце, — выдержав паузу, чтобы подчеркнуть всю значимость сказанного, старуха продолжала: — Ваша светлость будете безутешны. Именно в это время дама с золотистыми волосами... — Не, ты просто говори блондинка и брюнетка, — перебил ее князь — а то повторяешься, как попугай у капитана дальнего плавания. — Хорошо, ваша светлость. Так вот, именно в то время, когда вы будете в глубоком депрессняке, появится блондинка и окажет вам моральную поддержку. Будет вам готовить разные вкусности, пригреет, короче, она добьется-таки своего, и вы поженитесь. Но, увы, характер у нее будет очень непростой, поэтому вы постоянно будете то разводиться то опять сходиться. В общем, неистовая любовь будет сменяться не менее неистовой ненавистью и наоборот. В глазах мужчин появились искорки интереса. — А разве такое бывает? — насмешливо спросил князь. — Как это так — любовь постоянно сменяется ненавистью и наоборот? — Еще как бывает! — самоуверенно отвечала старуха. — Ваша светлость еще слишком молоды, жизни не видали, а в жизни такое происходит сплошь и рядом... — Ладно, и что дальше? — Именно в ту минуту, когда вы будете в ссоре с женой, на горизонте появится брюнетка. — Которая разбила... тьфу, будто-бы разобьет мне сердце? — Да, именно. Сначала она сбежит с человеком, намного ниже стоящим по социальной иерархии, поэтому, как и следует ожидать, семейная жизнь у нее тоже не заладится. — Хоть какое-то утешение, хахаха! — У вас начнет бурный роман. Ваша светлость и дама с волосами цвета вороного крыла как будто по-новому переживете дни своей бурной молодости... — Как это — вспомним бурную молодость? Мы что, будем стариками что ли? — удивленно спросил князь. — Да нет, — протянула старуха, всем своим видом показывая, что вынуждена терпеливо сносить тупизм молодого изнеженного аристократа. — Впрочем, это не имеет значения... В общем, у вас начнется бурный роман. У блондинки глаза постоянно будут на мокром месте, не просыхая. От отчаяния она сойдется со своим первым мужем... — Про первого мужа ты ничего не говорила! — Значит, забыла! Продолжаем. Вы с брюнеткой будете долго дружить, раздумывать, начать семейную жизнь или нет, и уже решитесь пожениться, как на горизонте появится... Кто, вы думаете? — Бывший муж брюнетки, — мрачно произнес князь. Похоже, благодушное настроение у него как ветром сдуло. — Мне не нравится эта дурацкая история. Ты наврала мне, старая карга, так что награду не получишь. Впрочем, держи этот кусок, — князь швырнул в сторону старухи кусок колбасы, — за ту чушь, что ты тут мне наплела, это тебе за глаза хватит...
г-н Буонасье: Если появится бывший муж брюнетки, то непоздоровится и мне, и Монтрезору. Надо же, нагадать князю и де Ланселлу и де Бейль разом - картина маслом и сыром... Меж тем, покуда художник приближался уже к стадии открытия таких изобразительных жанров, как сюрреализм и абстракционизм, почтенному галантерейщику снилось, что сидит он со стаканчиком сливянки в руках, и спорит с двумя иностранцами, немцем и англичанином, о торговле и том, что ее двигает. Англичанин в его сне представился агентом Адамом Смитом, а немец - Карлом Марксом.
Вертер: г-н Буонасье А если появится бывший муж Аннушки граф де ла Фер или, того хуже, лорд Винтер, вам не поздоровится вдвойне Вертер подумал, что возникла довольно забавная ситуация, но князь ди Сант-Анна, которому нагадали невесть что, вряд ли думал так же. Художник хотел продолжать созерцание картины, как сила Песков Времени, коим обладает зеленый мед, заставил его шагнуть в сторону Промежутка или Портала, через который он попал картину. Пройдя Портал, он, как и ожидал, оказался в особняке князя на улице Прувер. Но за короткое время обстановка полностью переменилась. Дом с атриумом, несомненно, был княжеским палаццо, потолок которого незадолго до этого разразился небесными вратами и бахусовым дождем. Когда художник покидал дом, вечерело, и сумрак уже начинал окутывать обстановку, вполне обыкновенную для эпохи достославного правления короля Людовика Справедливого. Но теперь дом был залит ярким солнечным светом, а люди переоделись по античной моде и возлежали на ложах, увенчав себя лавровыми венками. Да и называли они друг друга по-другому. Достойного господина Гримо величали почему-то Адамом Смитом, а одного из гвардейцев — Карлом Марксом. Граф де ла Фер превратился в Саркози, а мадемуазель де Куаньи — в Меркель. Были еще какие-то Буши и Берлускони, и даже такой, у которого было какое-то невероятное китайское или татарское имя. В общем, сплошное третье сословие. Увидев обомлевшего Вертера, его сосед и друг мэтр Буонасье, который выглядел на все сто в своем античном антураже — в венке и белом полотенце вокруг отнюдь не тонкой талии, — бросился ему навстречу с широко раскрытыми объятиями. — ПЛУТарх, сын Плутарха, архонт Александрии приветствует тебя, милейший Гай! Добро пожаловать на наш пир. Ответив на приветствие мэтра Буонасье, Вертер спросил куда подевался князь. Тот нахмурился. — А! Скорее всего, вы имеете в виду Антония, — после секундного раздумья ответил мэтр. — Он ушел к Клеопатре. У нее, говорят, колесо какое-то сломалось. Ну вы же его знаете, — Буонасье хитро подмигнул, — какой он благородный и все такое. — Так, значит, пир устроили не по случаю его дня рождения? — спросил Вертер, все еще не придя в себя. — Нет, у нас, как видите, пир Семи Мудрецов — ответил Буонасье и начал по очереди перечислять гостей, которых было гораздо больше семи. — Мы тут собрались, чтобы обсудить вопросы торговли, а также то, каким образом можно исправить монетный кризис, который, как вы знаете, приключился по вине ваших ростовщиков. Поэтому нам очень хотелось бы услышать ваше мнение, Гай Юлий. — Чем же я могу быть вам полезным? — еще больше изумился Вертер. — Купцы говорят, что виной всему спекулятивный, точнее, мошеннический характер деятельности ростовщиков, которые при вашей администрации развелось слишком много, а философы видят как всегда противоречие между материальным и идеальным. А что скажете вы, человек военный, привыкший мыслить стратегический и оперировать конкретными данными? Вертер на сразу нашелся, что сказать. — Ну... э-э-э... Ну, там оценить свои силы и силы противника, найти союзников. Осуществить при благоприятных обстоятельствах вторжение, жить за счет грабежа. Потом будь что будет... — Значит, по-вашему война неизбежна? — с тревогой спросил Буонасье — О боги, дайте нам хотя бы шесть лет мира и тогда необходимость в бойне отпадет. Дайте мне слово, мой дорогой Гай, дайте вашему старому и проверенном другу, что вы как сможете предотвратите войну с Парфией, а ежели это станет неизбежностью, скажите мне первому об этом... Слушая его слова Вертер вспомнил его высокопреосвященство кардинала Ришелье, который тоже молил бога о хотя бы шести годах мира для разоренной внутренними конфликтами Франции...
Коррадо ди Сант-Анна: В этот момент кукушка в напольной клепсидре прокаркала иды.
Монтрезор: под ручку с идами, многоглагольно извиняясь перед именинником, вошел Монтрезор, который до сих пор был занят так, что голову поднять нечем, и вслед за ним слуга едва втащил подарок.
Коррадо ди Сант-Анна: ...который тут же оприходовала Марселина, со словами "Вот теперь нам будет с женихом и чего выпить, и кем закусить*
Монтрезор: *обиженно ущипнул негостеприимную Марселину за задницу и поднял очи горЕ, прося прощения у невесты, ибо не корысти ради, а лишь потому, что истинный ниндзя дворянин никому не должен спускать обиду*
Коррадо ди Сант-Анна: Меж тем испачканый в солидоле князь по пояс вынырнул из под кареты баронессы и дружелюбно помахал рукой графу. - Клод, вы не подадите мне ключ на 27? У Мартины, кажется, кардан накрылся.
Монтрезор: граф деловито снял камзол и подал искомое: - боже мой, еще утром у бедняжки был в порядке даже развал-схождение! что там, серьезно? *участливо*
Коррадо ди Сант-Анна: - Да как вам сказать... "Гаскон-Рыдван" уже лет двадцать не выпускают, граф. - князь вновь скрылся под каретой. - Запчасти не достать, вот и ставят СОК (станции обслуживания карет) что ни попадя. Тут, вы не поверите, карбюратор от "Мерин-Гаскона" стоит, а рессоры от "Шкоды-Дюрошии".
Монтрезор: - а от "Рыдвана-ушастого" детали он не принимает? - граф присел на корточки, заглядывая под карету. - и масло, небось, прошлогоднего отжима и льняное, а не оливковое?
Коррадо ди Сант-Анна: - Вот уж не знаю, я не такой специалист... Будьте любезны, подключите к лошадям блоки питания с овсом. Сейчас докручу болт и попробуем завести с кривого.
полная версия страницы