Форум » Игровой архив » Тысяча и одна шалость... » Ответить
Тысяча и одна шалость...
Alexander: Полное название: "Тысяча и одна шалость Александра дю Роше" или "История о том, как отец Григорий на собственном примере убедился, что дьявол существует"))))) Развернутая критика одобряется))) *спохватившись, косо смотрит на брата*
Ответов - 2
Alexander: В этот невыносимо жаркий июльский день священник Григорий встал, как обычно рано, что диктовало ему его служение богу… Монастырь, в котором служил Всевышнему этот отец церкви, находился в Лангедоке – южной оконечности Франции, при аббатстве…Сант-Мари-Фонтфруар, что близ Нарбона. Впрочем, мы неуверенны, а потому, пусть справедливый читатель спишет нашу неуверенность на вездесущую забывчивость, ежели ему так будет угодно. Как бы там ни было, мы знаем одно –святая обитель находилась в благодатном южном крае, славящимся своими виноградниками, и отец Григорий, с утра погружённый в заботы, мучаясь в своей рясе от зноя, находил отдохновение, обходя монастырские поля винограда, поспевающего под летним солнцем. Здесь, наслаждаясь тишиной, которой лишали его упомянутые заботы, коих у него было не мало, Григорий на время забывал о главной, на которую тратил все свои силы. Святой отец был человеком благочестивым… Пожалуй, чересчур суеверным, но бесспорно благочестивым, способным смиренно молится все дни напролет…если нет строгого поста, рьяно истязать свое тело…не оставляя на нем ни царапины и великодушно принимать дары от прихожан, приходящих в святую обитель за проповедью (Ну что с этими прихожанами поделаешь? Несут и несут!) Именно благодаря своему благочестию, отец Григорий получил от братьев очень важное поручение – быть управляющим маленького пансиона при монастыре и денно и нощно следить за немногочисленными воспитанниками. Вот на какое дело молил он у бога сил, тем более, что в последнее время они стали необходимы ему, как никогда, а их, между тем, казалось, становилось только меньше. Всё потому, что полгода назад в пансионе появился новый воспитанник с лицом ангела – пятилетний шевалье Александр дю Роше. Внешность херувима оказалась обманчивой, ибо с тех пор отец Григорий, отец Гавриил и все монахи монастыря потеряли покой и сон. Александр дрался так часто, порой даже когда бой был неравным, что чуть ли не каждый день приходилось залечивать синяки и ссадины или ему или кому-то ещё из подопечных. А уж о вечных попытках сбежать, вечных пакостях по отношению к служителям церкви, вечных дерзостях и колкостях, и упоминать не стоит! Так что, возвращаясь от виноградников к зданию пансиона, отец Григорий сокрушенно думал, что ничего путного из мальчишки не выйдет, даже не смотря на его природную сообразительность; про себя проклинал старшего брата сего отпрыска, который и «подарил» братии неугомонное чадо, и суеверно крестился, оглядываясь по сторонам. Разве что отдать мальчишку на время в певчие? Голосок-то у него совсем не плох. На этой мысли святой отец резко остановился, замерев на месте. По всей округе громогласно раздавался крик, который ни с чем перепутать было нельзя. За ним послышался жалобный плач, и падре, предварительно перекрестившись, опрометью бросился во внутренний двор пансиона, откуда и доносились, неприятные уху мужчины, звуки. Продолжение следует...
Alexander: Картина, которую отец Григорий увидел, вбежав во двор, надо сказать, принесла ему некоторое облегчение. Могло бы быть и хуже… Пара монахов в растерянности кружила вокруг мальчишки, голову которого по самые плечи накрыл большой таз, да не пустой, а с липким вязким вареньем. Рядом, на высоком, деревянном столе, среди глиняных горшков, покрытых тканью, смеялся и танцевал белокурый малыш, худой, как тростинка и маленький, словно гном. - Ха-ха! Ну что, Жан, наелся?! – хохотал мальчуган, пока внизу завывало тазо-головое существо. Александру было весело – все получают по заслугам, - не надо было жадничать! Боль в правом ухе, оттягиваемом чьей-то сильной рукой, внезапно омрачила все веселье. - А-ну, слезайте, сын мой! - Ай-ай-а-а-ай! Падре, за что? Я же не виноват! Это все жадность Жана! Ай, Падре, больно! Да и варенье-то еле-теплое.. С ним же ничего… Монахи, избавив горемыку от, неподходящего по размеру, к тому же, ужасно неудобного, «головного убора", увели отмывать его от лакомства, нежданно-негаданно свалившегося на голову. Вот и Александр был такого мнения, что Жану Долгопяту на самом деле чрезвычайно повезло. - Искупаться в целом тазу с вареньем! – кряхтел мальчик, ведомый святым отцом прочь со двора за все то же, уже изрядно раскрасневшееся ухо, - А мне, между прочим, ни капли не досталось! Но отец Григорий, похоже, не собирался выслушивать весьма разумные доводы сорванца (Взрослые никогда ничего не слушают!), видимо, ему было жаль варенье, погибшее в неравном бою с мальчишеской шалостью. Когда они зашли в прохладную, просторную келью, состоявшую из двух комнат, отделенных друг от друга стеной с проемом без двери, Григорий так и сказал: - И слышать ничего не желаю! Мне не важно, как и почему это произошло… - Мы хотели…А я первым взобрался.. А он потянул… Я закричал.. А он опять.. Ну и.. А таз ка-а-ак… Шмяк!…- стал тут же перебивать Александр. Настолько торопливо он пытался объяснить всё, что бросал лишь обрывки фраз. Перебивая падре, он всего лишь желал показать, что его незаконно обвиняют в том, в чем его вины нет. - Ох, Александр, почему, почему, - сокрушался отец Григорий, наконец отпустив ухо ребенка,- только ты попадаешь в подобные ситуации? Почему, как ни услышу я о какой-нибудь шалости, твое имя первое в списке участников? Почему ты всегда находишь приключения, сын мой? - Они сами меня находят, падре! – незаметно, лукаво улыбаясь, пожал плечами Александр. - Ладно…- чуть смягчился священнослужитель, то ли потому, что его внимание отвлек стук в дверь, то ли из-за миловидной улыбки мальчика,- Войдите. На пороге кельи оказалась еще пара священнослужителей. - Александр, посиди здесь. Мне ещё нужно с тобой поговорить. – сказал святой отец, уводя мужчин во вторую часть комнаты, опрометчиво оставляя сорванца у открытого окна. - Как идут дела, брат Григорий- спросил высокий седовласый мужчина – отец Гавриил. - Слава Богу, - крестясь ответил Грендель, - Только вот с воспитанником Александром по-прежнему проблемы. - А не написать ли нам письмо его брату да и отправить в монастырь к отцу Себастьяну? – тихо предложил другой священнослужитель – монах. Отец Гавриил усмехнулся и покачал головой. - Пожалейте отца Себастьяна. Он старый человек… У них там и так судебные тяжбы из-за какого-то монаха, преступившего Закон Божий.. Естественно, пока благочестивые отцы церкви разговаривали, Александра и след простыл – открытое окно выходило на зеленый монастырский лужок, на котором мирно паслись козы. Буркнув что-то вроде: «Падре – простофиля!», мальчик взобрался на широкий подоконник, спрыгнул в мягкую траву и был таков. Солнце нещадно било по голове и слепило глаза, но Александр, родившись на юге, к этому привык. В животе тоскливо бурлило, а ужин должен был быть ещё не скоро. Но и к постоянному чувству легкого голода «растущий организм» также привык. В монастырских приютах и церковных школах не считали нужным особенно беспокоится о том, что носят воспитанники, и, не взирая на возраст, не давали поблажек ни в том, что касалось распорядка дня, ни в том, что касалось трапез. Скука – вот, что сейчас тяготило мальчика больше всего. Пригнувшись и оглядываясь, Александр поспешил влево, прочь от окон кельи и наткнулся на блуждающих коз, к тому времени, тоже ушедших в сторону. Волосатые, рогатые парнокопытные в живом, бегающем виде не смогли бы утолить чувство голода сорванца ( да ему и не пришло это в голову…не потому, что сие невозможно…-среди них были его друзья), но вполне могли бы избавить от скуки и развеселить. Александр подошел ближе. Продолжение следует...
полная версия страницы