Форум » Игровой архив » Благодарите судьбу, если она предоставляет вам хотя бы какой-то выбор. 16 июля, начало пятого » Ответить

Благодарите судьбу, если она предоставляет вам хотя бы какой-то выбор. 16 июля, начало пятого

Рошфор: Тюрьма Консьержери, действие второе

Ответов - 53, стр: 1 2 3 All

Арамис: Под внимательные взгляды горожан, которые отвлеклись от своих дел ради такого зрелища, Арамис прошествовал в городскую тюрьму. Откровенно говоря, если бы его проводили в Шатле - это больше польстило мушкетёрскому самолюбию. Консьержи - это клетка для птиц ниже уровня. Так по-крайне мере считал обладатель голубого плаща. Но из Шатле было бы труднее выбраться. А если учесть что ели выяснится его участие в ночных прогулках возле особняка де Сюлли, то там и до Бастилии дорога займёт не более часа. Но так, а не иначе раненный, в сопровождении конвоира достигли пунтка назначения. Перед дверью, за которой скрывался коммендант, Арамис напомнил об обещании де Брешвиля. - Сообщите прежде всего капитану - охрана короля должна быть усиленно из-за моего временного - это слово особенно выделялось из остального предложения и соответствовало желанию мушкетёра - отсутствия. Пропустив мимо ушей очередную колкость лейтенанта по поводу его обращения с дамами, Арамис прошёл в кабинет

Арамис: В кабинете помимо коменданта находился ещё один человек. Наверно так же как и де Брешвилю, Арамису не хотелось видеть здесь приспешников кардинала. Но увы, он был заложником своего положения и другого выбора у него не было. Устроившись поудобнее на стуле, мушкетёр молча слушал рассказ о том, как он оказался здесь. К удивлению обладателя голубого плаща и окровавленной повязки лейтенант опускал некоторые подробности, которые могли оказать влияния на исход дела. "Интересно, что кроется за отсутствием в повествовании имя нашего любезного шевалье? Благородно со стороны гвардейца не произнесение имени опального "водоноса"." Арамис выслушал рассказ почтенного конвоира, скрывавшего свои мысли от слушателей. "А зачем приводить меня сюда, что бы самому выкручиваться?" По завершению рассказа раненный воин кивнул в знак согласия с тем, что "всё так и было..." Граф де Рошфор видимо больше заинтерисовался рассказом гвардейца, раз решил провести с ним пару минут наедине... В ту же дверь через несколько минут вошёл лекарь с кувшином воды и различными склянками лекарств. Осмотрев рану, он произнёс: - Рана неопасная, но вы потеряли много крови. - Да вы что?! Неужели вы думали что я это не заметил? - Это было первая его фраза сказанная в этом кабинете. Не нужно иметь семь пядей во лбу, что бы придти к такому выводу. Арамису сейчас больше требовалась реальная помощь, нежели озвучивание простых истин, которые он и без него знает. Кровь тем временем уже не текла. Рука была покрыта высохшей кровью словно краской. Местный цирюльник, пролепетав что-то нечленароздельное, взялся за кувшин. Пока он оттирал руку, арестант обдумывал как выкрутиться ему и не подставить подругу любимой. Священник, которого скорее всего тоже приведут, врятли будет столь же благородным и умолчит о баронессе. Из открытой склянки по кабинету начал разноситься аромат спирта.

Рошфор: Закончив задавать интересующие его вопросы лейтенанту де Брешвилю, Рошфор вернулся в кабинет месье де Луа. Арестованного посадили на жесткий диван типа "лавка", стоящий у стены, и теперь врач увлеченно обрабатывал рану. Кивнув коменданту, граф опустился на стул напротив хозяина кабинета по другую сторону стола. Оперевшись локтем, он чуть кинул господину де Луа, словно утверждая, что все в полном порядке и он готов вместе с ним слушать подозреваемого. - Месье Арамис, вы способны отвечать на вопросы? Или же нам с господином комендантом подождать, пока вашу "страшную" - с сарказмом - рану обработают? Или вы потеряли слишком много крови, чтобы разговаривать? - с поддельным сочувствием.


Арамис: Вернувшийся граф де Рошфор и его ирония, вызвало чувство сродни ноющей боли в зубе. Вообще, христианского милосердия в Арамисе не всегда было с избытком. С людьми прячущимися по другую сторону баррикад, мушкетёр предпочитал разговаривать во время поединка. Нет, не со всеми. Но к людям, с которыми хотелось говорить и в других условиях Рошфор не относился. - Благодарю за заботу, граф - со мной всё в порядке. Я могу отвечать на ваши вопросы. Давайте скорее начнём этот разговор, что бы скорее его закончить

Рошфор: - Прекрасно, месье. Итак, я с удовольствием выслушаю вашу версию произошедщего, что заставило вас обратить оружие во вред даме? Ее переходящая все границы ревность? - произнесено это было с настолько скучающим выражением на лице, что совершенно терялось отношение самого графа к сказанному. Помощник кардинала не скрывал своей неприязни к мушкетеру, мечтающему о священнеческом сане... Непоследовательность Арамиса его всегда смешила: громогласные заявления о суетности всего сущего и прелести смиренной монашеской жизни никак не вязались с неменее громкими деяниями: убийства, разврат, чревоугодничество... А вот Рошфор никогда не кричал о своей вере, но зато не было случая, когда он забыл поблагодарить Всевышнего за дарованную удачу. Ну, например, как в этот раз. Что может быть лучше - успеть допросить мушкетера до его визита в Бастилию и разговора с самим монархом, к тому же, спасение жизни короля, конечно, неплохая индульгенция, но не бесконечная. Одно преступление - попустительство и моральная поддержка грабителей Пале Кардиналь, но совсем другое - убийство женщине, в Доме Бога...

Арамис: Граф сейчас разражал Арамиса как назойливая муха, убить которую сейчас не было никакой возможности. На очередную иронию, а именно так была воспринята последняя фраза, мушкетёр ответил испепеляющим взглядом, который показывал, что терпение его не бесконечно. "Кардиналисты, чёрт бы их побрал! Что Рошфор, что Брешвиль! Нашли повод для шуток! Человека чуть среди бела дня не зарезали, а они находят это очень занятной историей! Ну конечно, у самих не хватает способностью махать шпагой, что бы справиться с ненавистными мушкетёрами, так они языком пытаются компенсировать своё неловкость!" Остатки крови бы закипели, подогреваемые непримеримым духом, если бы Арамис не заставил себя успокоиться. Пара глубоких вдохов и раненный вновь повторил историю, рассказанную гвардейцу и священнику. Имя герцогини де Шеврез опять заплутало в мыслях мушкетёра и не вышло на свет божий через рот, на обозрение слушателей

Рошфор: Граф выслушал "показания" мушктера, впрочем, интересовали его обстоятельства этого дела много меньше, нежели причины появления Арамиса пред светлыми очами его величества. С некоторым сожалением граф подумал о том, что задерживать этого мужчину в голубом плаще в Консьержери не слишком обоснованно, и скорее всего все действия можно списать на самозащиту. Безусловно, для Рошфора не стал новостью тот факт, что убийцами, причем профессиональными, могут быть и женщины. При всем патриархальном отношении к слабому полу Луи давно осознал, что списывать со счетов милых дам, и подставлять им лишний раз свою спину - не стоит. Увы, библейская мудрость о Самсоне и Далиле подчас забывается в современном ему мире, вот и Арамис угодил на крючок мнимой беззащитности и неопасности. Но, несмотря на стройность высказанной версии, упускать дарованные свыше шансы Рошфор был не намерен. - Господин де Луа, вы же не будете против, если я задам несколько вопросов мушкетеру по моему делу? Как только граф появился в кабинете коменданта Консьержери, он предъявил, согласно бюрократической традиции, бумагу, данную им кардиналом, следовательно, хозяин кабинета не стал возражать перед тем, как оставить этих двух людей наедине друг с другом. Тем более, что врач как раз завершил все свои манипуляции с рукой мушкетера и большим ему помочь не мог. Только посторонние покинули помещение, Рошфор всем корпусом развернулся к сидящему на диване-лавке мушкетеру и продолжил задавать вопросы. - Господин Арамис, а часто вы, спеша, как утверждаете, к королю, останавливаетесь возле ювелирных лавок и заговариваете с незнакомками? Неужели то дело, по которому вам надлежало явиться к его величеству, было не столь важным?

Арамис: - Святая обязанность любого верноподданного являться к своему господину, за каким бы важным делом он его не вызывал. Однако долг христианина помогать так же ближнему своему. Я же не мог заставить эту женщину, бегать за мной ещё пол дня, когда она уже нашла меня? У неё было ко мне поручение, и только я мог ей помочь. Вот я и помог на свою голову. Точнее руку. Я же не знал, за чем именно пришла посланница.

Рошфор: - И вы предположили, что дело хорошенькой девушки будет важнее поручения короля... - В конце концов, - лениво продолжил Рошфор, - вы могли назначить мадемуазель встречу в спокойном месте и позже... - Так каково же оно было? Дело, по которому вас желал видеть его величество? Уж не связано ли с той прогулкой Его Величества после ужина в Люксембургском дворце? - спокойствие и неспешность в один миг пропали из голоса, появившаяся резкость как нельзя лучше подходила... дознавателю. Шевалье, вам придется удовлетворить мое любопытство... И если не по-хорошему, то по-плохому... Бумага, данная кардиналом, приятно согревала холодное сердце графа.

Арамис: - Всё в нашем мире взаимосвязанно, граф. Вам ли этого не знать? В большей или меньшей степени. Ваше рвение, с которым вы участвуете в жизни сильных мира сего - похвально. Однако вам не кажется, что слегка увлеклись? Дело короля - это не пара забавных четверостиший, распеваемых на улицах. Есть различия - по важности и количеству посвящённых. Хотите узнать о поручении короля - узнавайте. Только спрашивать вам придётся не у меня, а у Его Величества.

Рошфор: - О! Великолепно, вы уступите мне свое время на аудиенции у его величества, полагаю, что вам будет совсем не до того, - многозначительно предположил Рошфор. - Но сначала ответите на интересующие меня вопросы, мушкетер, - Луи потянулся за бумагой, подписанной самим кардиналом. - Вот, это, - он продемонстрировал арестованному свиток, - дает мне право ожидать от вас, месье, правдивых ответов на заданные мной вопросы. - И вот, первый из них. Расскажите, что произошло вчера ночью, когда вы ввязались в драку и спасли его величество короля. Где это случилось. Что представляли собой люди, напавшие. Кто участвовал в защите короля. Что было после того, как покушение было предотвращено. Я напоминаю, господин Арамис, я жду правдивых ответов. Рофшор поудобнее устроился на стуле, ожидая пока мушкетер соберется с мыслями и начнет говорить.

Арамис: - Может я вас и удивлю, но один вид бумаги не внушает мне уверенности в ваших полномочиях. И удовлетворите моё любопытство - в качестве кого вы меня спрашиваете? Я задерженный за происшествие в церкви или я - свидель чего-то?

Рошфор: - Если ваше зрение вам изменяет, то это меня не должно касаться. Полагаю, что печать и подпись его высокопреосвященства вам более чем знакомы. Учитывая ваше ранение, мне не хотелось бы причинять вам лишнее неудобство, вынуждая поднимать руку, чтобы рассмотреть бумагу, так что я вам в этом помогу, - Рошфор резко поднялся со стула, подошел очень близко к сидящему Арамису и развернул перед его лицом указ кардинала. - Надеюсь, вы не жалуйтесь на умение понимать написанное и вам не потребуется много времени, чтобы прочитать и убедиться, что любопытствовать здесь разрешено мне, а не вам. Мне глубоко все равно, в каком качестве здесь находитесь вы, ваш статус будет определять месье комендант. Я же разговариваю с месье Арамисом. Цените мою уступчивость, я удовлетворил ваше любопытство.

Провидение: «Месье комендант», уже четверть часа подпиравший стенку у собственного кабинета, между тем волей-неволей мог слышать все происходившее в нем, и чем больше он слышал, тем большее недоумение охватывало его. Нет, посуди сама, мысленно предложил он своей жене, с которой он обычно вел подобного рода беседы, парня арестовали за убийство в церкви, да? Он, ясное дело, говорит, что это была самозащита, но Бог мой, он же это бабу убил! И не шлюху какую-нибудь, а приличную женщину, может даже, дворянку. Мы с тобой из кожи бы вон лезли, чтобы ни с кем не ссориться, а он, вон, строит из себя черт знает что. На месте графа де Рошфора, с которым г-ну де Луа уже приходилось иметь дело и которого он глубоко уважал, комендант просто вышел бы уже из комнаты и предоставил бы г-на Арамиса воле Провидения. Провидение же, в лице самого г-на де Луа, отправило бы его в Шатле до выяснения обстоятельств и занялось бы более важными делами, вроде поисков Косого Луи, упомянутого в протоколе допроса, копия которого лежала у него на столе на видном месте. Конечно, в конце концов этого Арамиса выпустят, как только граф упомянул о его роли в спасении короля, комендант тут же вспомнил, что именно этот мушкетер и еще какой-то доставили в Шатле покойного Жана-Белого… но пара недель за решеткой научат нахала, что не следует испытывать терпение власть имущих.

Арамис: - Благодарю граф, вы так любезны. Лист бумаги, развёрнутый перед лицом задержанного мушкетёра, свидетельствовал достаточно ясно о необходимости способствовать Рошфору для выявления истины. Вся сущность Арамиса воплощала сейчас воображаемые весы. На одной чаше находилось убеждение, что просто так простые смертные на помазанников Божьих не посягают. "Если не присечь эти поползновения сейчас - будут новые и, не дай Бог, какая-нибудь улица станет для короля улицей Медников. Долг любого гражданина способствовать раскрытию заговоров против своего правителя." Эти доводы были достаточно убедительны, если бы не несколько "Но", располагавшихся на другой чаше. "Подписанный кардиналом лист - это не письмо от любовницы - ему нужно следовать неукоснительно. Однако высокопреосвященство не в силах отменить приказ данный свыше. Слова Людовика XIII, сказанные этой ночью, хорошо отпечатались в памяти: " капитану докладываться не стоит. Вообще ничего никому говорить не стоит". Указания были данные достаточно точно и долг солдата - выполнять приказы. Даже если бы Арамис собирался бы их нарушить, то отнюдь не графу посвящен был бы этот рассказ. Так бы эти чаши и находились бы в неустойчивом равновесии, если бы не личное отношение сторонников короля к сторонникам кардинала. Дух борьбы и открытая взаимная неприязнь между двумя лагерями решило вопрос о содействии. - Итак, граф я готов к нашему разговору, однако не имею представлений, чем я могу оказаться вам полезным.

Рошфор: Рошфору не понравились ни слова, ни тон, с котором они были произнесены. Если мушкетер говорит, что он не знает, пригодятся ли его знания, касающиеся покушения на короля, а при этом достоверно известно, (от самого помазанника Божия, между прочим!) что он принимал участие в отражении нападения - ничем хорошим это не закончится, и в первую очередь для самого этого рьяного гвардейца короля. - Так вы отрицаете, что содействовали вчерашней ночью его величеству королю в деле сохранения его монаршей жизни? Вы полагаете, что этой ночью вы не сражались с бандитами, напавшими на Людовика XIII? И вы готовы подтвердить свои показания под присягой, утверждая таким образом, что христианейший монарх имеет привычку лгать своему первому министру, или, если выразиться мягче, вводить его в заблуждение, отнимая этим самым время у его подчиненных, и освобождая их от важных для государства дел? Полагаю, что его величество будет рад такой лестной характеристке, которую вы мне сейчас на него дали.

Арамис: - Граф, не стоит так нервничать. Вы же понимаете, что если дворянин не говорит, то это из-за того что он не хочет помочь следствию. Есть силы властвующие над ним.

Рошфор: Рошфор мысленно посчитал камни в кладке стены за спиной Арамиса, вздохнул, сочувственно, как на умалишенного посмотрел и ровным тоном начал объяснять молодому человеку прописные истины. Граф обладал завидным терпением, и если кто-то из его врагов и соревновался, кто же будет первым, кто переполнит эту бездонную чашу, то Арамис ближе всех подобрался к горлышку... наполнив сосуд наполовину. - Месье, вы обвиняетесь в убийстве женщины. Вы находитесь в парижской тюрьме, и прошу вас заметить, никак не для людей, принадлежащих к благородному сословию. Если вы желаете отсюда когда-нибудь выйти, срочно обретите желание помочь расследованию, организованному по приказу короля, выше которого только разве Господь Бог. А мне почему-то не кажется, что Всевышний диктует вам указания еженочно. Я в последний раз спрашиваю вас о произошедшем накануне ночью, о том покушении, которое оказалось неудачным благодаря вашему участию. И полная ересь все, что вы говорите мне тут о невозможности рассказать детали. Итак, я вас слушаю, сударь.

Арамис: - Сударь, я дал слово молчать. И от этого слова меня может освободить тот, кому я его дал или король. А поскольку оба этих лица являются одним - мой долг хранить не мою тайну. Такова жизнь! Арамис грустно усмехнулся. Выбираться всё же нужно, даже если в скором времени придётся променять одну тюрьму на другую. К тому же у него была мысль, что он сможет увидеться с белошвейкой из славного города Тура и одним камнем на его плечах станет меньше. - Однако я знаю одну историю, которая, на мой взгляд, будет для вас интересна. Дело в том, что ситуация там была похожая. Послушайте, она займёт немного времени. Один дворянин, не помню уже где он жил, либо в Орлеане, либо в Тулузе - не так уж и важно... Итак, один дворянин, бывший полновластным властителем в своём поместье, решил погулять по своему имению. Но не просто погулять, а послушать, что про него говорят. Для такого дела он переоделся, взял своих друзей и отправился вечером на прогулку. Был тёплый летний вечер, точно такой же как был вчера. Погуляв по своим владениям, но ничего так и не услышав, он пошёл в придорожный трактир. Вот где можно было узнать, всё что на уме у его подданых. Подогретые вином и хорошей компанией, мысли слетают с кончика языка, как листва при наступлении осени. Шло время... Дворянин удовлетворял своё любопытство, а еда удовлетворяла его желудок. Но за окном уже взошла луна, а дома дворянина ждала его жена. Какая скверная рифма получилась "жена-луна"! - скривился Арамис, за коим мы наблюдали некоторое влечение к поэзии. - Но о чём, это я? Ах, да! В кабаке, конечно хорошо, а дома всё же лучше. Но смею вам заметить, что в кабаке, всё же лучше, чем в тюрьме - сново отвлёкся рассказчик. - Итак, дворянин вместе со своими друзьями покинул стены гостепреимной харчевни и направился к Лувру. К Лувру? Я сказал к Лувру? Простите меня, это без сомнения оговорка. Домой он отправился. Но не прошёл он и пол квартла к мосту от кабачка "Сосновая шишка"... Представляете, какое совпадение! В той месности о которой я говорю, тоже есть кабак "Сосновая шишка"! Как из переулка появилось человек пять-семь бандитов. Даже в нынешнее время такой город как Париж кишит этими проходимцами, что уж говорить о других городах! Нападавших было раза в два больше, чем путников. Но они не учли, что имеют дело с дворянами. Кроме того к этой сцене присоеденились ещё два... - Арамис призадумался, кем бы представить себя с Гартье... - два горожанина. Схватка была недолгой. Нападающие полегли на поле схватки, один убежал сам, а другой убежал с чужой помощью в местную тюрьму. Вот такая была история. И главное - она благополучно кончилась. А знаете почему, любезный граф? Потому что добро должно всегда побеждать зло. И простым бандитам нечего тягаться с дворянами.

Рошфор: Арамис, судя по всему, все же решил, что следствие в лице Рошфора настроено серьезно, и начал говорить. Правда в шутливом тоне. Паясничество было достойно скорее шута, но не солдата. Однако, что есть, то есть. Другого не имеем. Пока. - Месье Арамис, - внешнее равнодушие Рошфора не дрогнуло, и он принял игру, предложенную несостоявшимся аббатом, - те два горожанина, что присоединились к дворянину, полновластному властителю в своем поместье, они были до этого в "Сосновой шишке"? Видели вышеназванного дворянина, и узнали ли его? И кроме того... Два горожанина уверены, что нападавшие были на самом деле простыми бандитами? Не могли ли и они тоже участвовать в своем собственном маскараде? С каким оружием они напали на дворянина и его друзей? И как выглядел тот, что убежал сам?



полная версия страницы