Форум » Игровой архив » Вплавь через Ла-Манш. 17 сентября 1627 года, в шестом часу вечера » Ответить
Вплавь через Ла-Манш. 17 сентября 1627 года, в шестом часу вечера
Эжен де Сен-Фаль:
Ответов - 30, стр:
1 2 All
Эжен де Сен-Фаль: - Еще сидра, душа моя? Черноглазая красотка, к которой был обращен этот вопрос, подняла чуть встрепанную головку, покоившуюся на плече Эжена, и с готовностью отхлебнула из его кружки. Здесь, под сенью старой липы, солнце, заливавшее розовеющим светом пыльную дорогу, чахлый виноградник на склоне холма и жухнувшую уже траву, теплилось мягким изумрудным сиянием, разузоривая полинявшее платье девушки, вспыхивая в выбившейся из-под чепчика прядке и еще отражаясь порой из глиняной кружки. Мамаша Лерак в шестой раз вышла покормить уныло копошившихся в грязи кур, и молодые люди торопливо отодвинулись друг от друга. - Аннет, за водой сбегай! - Стирать будете? Девушка закатила глаза, но послушно поднялась и поспешила в дом. Неизвестно, на что ушли предыдущие семь ведер, ибо мамаша Лерак выглядела ничуть не чище, да и карапуз, выползший в этот момент из домика, казался, если это было вообще возможно, только грязнее благодаря новоприобретенному синяку под глазом. - Еще сидра, ваша милость? Эжен заглянул в полупустую кружку и решительно покачал головой. - Твой сидр, матушка, покрепче иного вина будет. – Поднявшись, он не слишком твердым шагом двинулся вслед за девушкой. – К колодцу схожу, освежусь, а то так в сон и клонит. Аннет замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, кокетливым жестом положив руку на бедро. - Платок бы накинула! – в сердцах мадам Лерак пнула ни в чем не повинную курицу, и двор огласило возмущенное кудахтанье. - Так жарко же, матушка! – Аннет повела полуобнаженным плечом и обмахнулась широко раскрытой ладонью. – А что, ваша милость, вы, когда вернетесь, вы его снова увидите? - Вне всякого сомнения, - Легкий бриз охладил разгоряченное лицо Эжена, когда они свернули на ведущую к колодцу улочку. - А может, и самого короля тоже. Хозяйским жестом он приобнял девушку за талию, и Аннет поспешно переложила ведро в другую руку.
Рене д'Эрбле: В куриной голове редко помещается больше единой мысли зараз, и все они обычно на один лад: еда, паника, сон. Блестящий круглый глупый глаз блеснул в невысоких кустиках, и одна из куриц мамаши Лерак самоотверженно выбежала на дорогу, привлеченная воробьиной суетой. Впрочем, отвага сменилась паникой, когда хохлатка чуть было не попала под копыта крепкого гнедого конька. Всадник помянул ее бессловесной тварью и горестно покачал головой, натягивая поводья. Послушное животное остановилось, тяжело дыша, и Арамис (а это был именно он) спешился, оглядываясь по сторонам. Рыбацкая деревушка, бедность и грязь, любопытные взгляды и негромкий шепоток – шевалье чувствовал себя хуже чем на экзамене: там хотя бы можно было предположить как надо отвечать, а здесь царила полная неизвестность. Встречая его взгляд, немногочисленные местные отворачивались, хотя, казалось бы, наряд Арамиса не выдавал в нем дворянина, и с грустью мушкетер понял, что не столь уж будет легко найти нужный дом. Он потянул навьюченного гнедого за собой, намереваясь найти то, что в этом месте заменяло обитателям площадь. Обычно это была либо церковь (но туда Арамис собирался идти в последнюю очередь), либо колодец, у которого часто собирались лентяи и балагуры почесать языком с хорошенькими девушками. Колодец он нашел быстро и высоко вскинул брови: навстречу ему шел раскрасневшийся Сен-Фаль вместе с миловидной девицей. Арамис резко остановился, хмурясь – рядом с ним он все время чувствовал себя стариком, потому что постоянно приходилось заботиться не только о себе, но и о нем. Внутри он почувствовал глухую досаду: доверился мальчишке, а тот! Мысль он не додумал, чтобы не ввергать себя во грех.
Эжен де Сен-Фаль: Эжен, все мысли которого всецело заняла так податливо льнувшая к нему девушка, сначала даже не заметил своего друга, настолько тот был непохож на бравого мушкетера. Беглый взгляд юноши равнодушно скользнул по неказистой гнедой лошади и ее малоприметному владельцу, окрашенному, казалось, в те же бурые тона и вроде бы даже несколько расплывавшемуся на фоне унылой лачужки у него за спиной, словно для пущей маскировки тот подложил в свой камзол ваты. Что за дело юному герою до какого-то жалкого мещанина? И что за дело порядочному мещанину в этой утлой деревушке? Запоздалая эта мысль тут же заставила юношу вспомнить предупреждения Арамиса, и он резко обернулся, с куда большим вниманием уставившись на незнакомца. - Вы?! Напрочь забыв обо всем, кроме предстоявшего им приключения, Эжен поспешил навстречу мушкетеру.
Рене д'Эрбле: Арамис молча наклонил голову, подтверждая этим возглас Сен-Фаля. Он пристально взглянул на разобиженную девицу с ведром, которую так открыто покинул порывистый кавалер, и та тут же потупилась и отвернулась, скрывая свою обиду и недовольство. - Я смотрю, вы не теряете зря времени, сударь, - спокойно заметил он, - У вас все готово? Он с любопытством взглянул на собеседника. Ах, молодость! До чего же ты беззрассудна и легкомысленна! Иной раз и желаешь побольше разума молодым, но всегда понимаешь, что тем, кто остался в живых после двадцати, жизнь обычно преподносит суровые уроки, переламывая характер.
Эжен де Сен-Фаль: – Совершенно готово, – с жаром подтвердил Эжен, взмахом руки указывая на сбегавшую к морю тропинку. – Баркас ждет в бухте. Папаша Лерак обещал меня позвать, когда вся команда соберется, но мы можем отправиться прямо сейчас. Сейчас, я только лошадь приведу! Юноша опрометью бросился назад к гостеприимному дому, где томился позаимствованный у его высочества конь. Мог ли гордый скакун андалузских кровей предполагать, что на него навьючат два мешка с репой, сходу приобретенных Эженом у местного крестьянина? Покупкой этой юноша гордился едва ли не больше, чем спрятанным в сапоге кинжалом, ибо она позволила ему добраться до Ле Миним в опустевшей телеге возвращавшегося домой продавца, а теперь он рассчитывал с ее помощью окончательно ввести в заблуждение контрабандистов, для которых его целью была помощь осажденному городу. Не прошло и пяти минут, как Эжен вернулся, по пути едва заметив Аннет, бредущую навстречу с ведром воды. У колодца никого не оказалось, и юноша, ведя в поводу коня, направился к бухте.
Мари де Шеврез: ...Мари далеко не впервой было носить мужское платье. Она понимала, что на побережье все друг друга знают, потому даже заступничество господина Дери не поможет ей избежать ненужного внимания к своей персоне. Мальчишка-паж, озираясь по сторонам, спускался по каменной тропке следом за своим провожатым. Сзади раздался мерный перестук копыт. Господин Дери оглянулся. - Сегодня ваша девушка коня купила. Но для вас самой вот такой бы подошел... Мари взглянула - и остолбенела от изумления. Молоденького мальчика она не знала, но вот лошадь была ей хорошо знакома, потому что владельцем скакуна был герцог Орлеанский. - Простите, сударь, но я должна переговорить с этим молодым человеком! Это, кажется, может быть важным! Господин Дери продолжал спускаться, а Мари осталась стоять на тропинке. Когда юноша поравнялся с мнимым пажом, Мари тихо окликнула его: - Сударь, вы из военного лагеря?
Эжен де Сен-Фаль: Спуск был крутым. Покачивавшийся на волнах баркас отдалился, казалось, к самому горизонту, выскальзывавшие из-под ботфорт и копыт камни грозили ссыпаться увлекающей все за собой лавиной, и Эжен ни на шутку начал опасаться, что одолженного скакуна ждет такая же участь, если не худшая, как и беднягу Буцефала. Все внимание юноши было отдано тому, чтобы удержать на тропе коня и не свалиться самому, и невесть откуда взявшийся паж явился для него полной неожиданностью. – Нет, я посланный свыше Гавриил-архангел, – отрезал он. – Если не хотите получить благую весть, не лезьте под копыта! Ступив, наконец, на узкую полоску скалистого берега, юноша добавил, уже куда более дружелюбно: – Если вы ищете капитана Дезэссара, так он еще в полдень уехал.
Мари де Шеврез: Мари, негодуя и не в силах справиться с собой (в нынешнем состоянии духа ее раздражало почти всё!), топнула ножкой. Она продолжала стоять чуть выше своего собеседника, но смотрела не на юнца, а на сбрую лошади. Она знала лошадь, она видела прелестные серебряные стремена, различала рисунок на галуне. Королевские лилии! Черт побери всех и вся, это скакун Гастона! Нагруженный мешками как какой-то мул! - При чем здесь господин Дэзессар? У меня письмо к его королевскому высочеству герцогу Орлеанскому, а вы ведете в поводу его коня! Где герцог?! Мари едва не добавила то, что в действительности думала. Вопрос звучал бы как "Какого черта вы здесь делаете?", но герцогиня вовремя прикусила язычок. Юнец явно из тех, кто возглас "Какого черта" воспринимает как оскорбление дворянской чести и сразу хватается за шпагу - а умением владеть этим благородным мужским оружием Мари не могла похвастаться. Ах, но какое смазливое личико, однако!
Эжен де Сен-Фаль: Даже без предупреждений Арамиса Эжен не стал бы посвящать какого-то мальчишку в похождения герцогского скакуна. – Лошадь Месье – это совсем не то же самое, что он сам, – сообщил он пажу с самым серьезным видом. – Они даже не похожи! Мало ли, может быть, я этого коня украл, а его высочество бросил на дороге. Или даже убил! И съел! Нарисованная им картина была столь нелепой, что юноша, не удержавшись, расхохотался. – Герцога здесь нет. А письмо давайте, я передам. Нет, не низкое любопытство двигало им сейчас. В своем твердом намерении вернуть принцу его собственность шевалье де Сен-Фаль не слишком задумывался о сроках и готов был оказать пажу эту пустячную услугу при той же оказии.
Мари де Шеврез: - Я уполномочен отдать письмо только в руки самого его королевского высочества! - "паж" упрямо помотал головой, после чего прибавил с нескрываемым ехидством. - Разве что вы, Гавриил-архангел, посланик небес, не превратили господина Месье в его коня за какие-нибудь грехи. Мари прищурилась, ожидая ответа. Ей было любопытно: юнец с конем Гастона показался ей знаком свыше. В этот момент господин Дери уже разговаривал с людьми, бывшими на баркасе, и герцогиня попросту тянула время. Кошелек с золотом и личный авторитет господина Дери не могли не сыграть своей роли. Оставаться на французском берегу в тот момент, когда по пятам беглянки уже могла следовать погоня, было невыносимо тяжко. Разговор со смазливым мальчишкой немного развлекал ее.
Эжен де Сен-Фаль: - Если Месье и признает какого-нибудь господина, - тем же тоном откликнулся Эжен, - то только Отца Небесного, над коим я, мой юный друг, никакой власти не имею. А вот вас превратить в мокрицу я могу запросто. Взглянув в сторону моря, юноша нахмурился, и дернул за повод, вынуждая коня следовать за собой. Благодаря предупреждениям Арамиса беседовавший с контрабандистами мещанин слегка обеспокоил его. Конечно, он был один и без оружия, но в деле такой важности опасно было пренебречь даже мелочами. Особенно, если где-то поблизости был герцог Орлеанский, не просто же так мальчишка-паж его здесь разыскивал.
Мари де Шеврез: Мари была без коня, потому легко опередила юного шевалье. Она больше не интересовалась мальчишкой, зато живо следила за диалогом между старшим на судне и господином Дери. Судя по всему, капитан колебался, но недолго: мешочек с золотом оказался достаточным аргументом. - Эй, сударь! - услышала Мари. - Идите сюда. Вас согласны взять с собой при условии, что вы ни во что не будете вмешиваться. - Попробуйте, - герцогиня улыбнулась юнцу. - Только вряд ли успеете. Я, знаете ли, покидаю вас.
Эжен де Сен-Фаль: – Очень на это надеюсь, – буркнул Эжен, снова дергая за повод. Непривычный к подобной бесцеремонности иноходец всхрапнул, но подчинился, остановившись лишь у самой кромки воды, и юноша решительно окликнул возившегося с парусом папашу Лерака. – Со мной отправляется друг, он сейчас будет, – сообщил он. – И помни: наше дело не терпит случайных попутчиков. – С вашего разрешения, сударь, – контрабандист привычно коснулся рукой торчавшего надо лбом вихра, но взгляда не опустил, – на этом судне командую я. Парнишка вас не стеснит, ручаюсь, а в обмен я не возьму с вас гроша – только за обратный путь. Другой на месте Эжена попытался бы воспользоваться явным желанием Лерака как сдержать данное мнимому порученцу его высочества слово, так и поживиться за счет пажа, но юноша ощутил лишь совершенно неприличное облегчение, поняв, что необходимость обманывать моряка отпала. Контрабандист, возможно – шпион, но недостойно мужчины не платить по счетам. Дед бы не согласился, но в этом вопросе Эжен разделял точку зрения отца. – Если мне придется задержаться, вам заплатит Гитон, – пообещал он. – Но все же... – Не тревожьтесь, сударь, – усмехнулся Лерак. – Если мальчишка будет нам мешать или не понравится ларошельцам, здесь глубоко даже у берега.
Мари де Шеврез: Мари, пользуясь полученным разрешением, уже юркнула на баркас. Краткая пробежка по доске, проложенной вместо сходней, ее испугать не успела: герцогиня, хоть и была природной аристократкой, изнеженной и любящей комфорт во всем, но не принадлежала к числу женщин, которые при виде малейшего препятствия падают в обморок. У нее имелись и ловкость, и координация движений, а уж о присутствии духа и говорить нечего! Морской качки она тоже не боялась. Один из матросов, ухмыляясь, показал ей на место у борта. Мари постаралась взять себя в руки и улыбаться самым беспечным образом. Просто дюжий парень отметил, что пассажир хлипковат и в случае возникновения опасности годен разве что вычерпывать из баркаса воду. Лерак зычно крикнул своим: - Эй, через четверть часа отплываем! Смазливый юнец топтался у кромки воды, и волны то и дело лизали его сапоги. "Этому-то куда надо? Вместе с лошадью? И что за мешки он привез?" - мысленно спросила себя Мари.
Эжен де Сен-Фаль: Мальчишка явно пропустил скрытую угрозу мимо ушей, но Эжен с непривычным благоразумием решил не настаивать и бросил поводья остававшемуся на берегу мещанину. - Поклажу надо перенести, - распорядился он, с сомнением разглядывая лежавший перед ним путь. – Там пара мешков. А конь пусть пока у тебя постоит. Лерак с непроницаемым выражением лица кивнул, и высокий светловолосый парень, ловко пробежав по доске, снял с герцогского скакуна непривычную тому ношу и с той же непринужденной грацией вернулся обратно на судно. Ударить в грязь лицом под насмешливыми взглядами контрабандистов и мальчишки-пажа было невозможно, и Эжен, закинув за плечо наспинный мешок, заменивший позаимствованную у сьера де Марверта корзинку, с самоуверенным видом ступил на импровизированные сходни. Первый шаг дался ему легко, но на втором баркас качнула набежавшая волна. Эжен замахал руками, приобретая явное сходство с ветряной мельницей, и, каким-то чудом не упав и не выпустив мешок, рванулся вперед. Прежде чем он успел достичь борта, проклятая доска снова ушла у него из-под ног, и юноша несомненно полетел бы в воду, если бы его не поймали сразу с двух сторон: Лерак за руку, а светловолосый парень – за щиколотку. Чертыхнулись все трое, и Эжен благополучно свалился на дощатую палубу, чуть не задев того же злополучного пажа. Из мешка, каким-то образом оказавшегося у него на груди, донесся звон стекла, а в лицо плеснуло солеными брызгами.
Мари де Шеврез: Мари не могла не пожалеть бедного шевалье. Втайне она признавалась сама себе, что ей просто повезло: море пощадило самолюбие дочери Эркюля де Рогана. Потому она скривила губки в неопределенной гримаске и дружелюбно протянула незадачливому путешественнику руку. - Ушиблись, сильно?
Эжен де Сен-Фаль: - Ничуть. – Эжена сейчас больше всего занимал его мешок, а потому он не обратил внимания ни на протянутую руку, ни на того, кто ее протянул, садясь и торопливо развязывая тесемки. Бутылки, к счастью, обе оказались целы, а пирогу уже ничего не могло повредить. Аккуратно отломив наименее пострадавший край, юноша любезно протянул его невольному попутчику. - А вам, сударь, в Ларошель зачем нужно? Уже задав этот чрезвычайно учтивый вопрос, он неожиданно понял, что и в самом деле хочет получить на него ответ. С чего бы это мальчишке-пажу отправляться в осажденный город?
Мари де Шеврез: Мари в первую секунду даже растерялась. Нет ничего хуже, как отвечать на прямо поставленный вопрос, когда изначально вынужден лгать и притворяться совершенно другим человеком! Она уже поставила себя в идиотскую ситуацию, придумав несуществующее письмо. Теперь выясняется, что они вместе с молодым дворянином плывут не куда-нибудь, а в Ла-Рошель. Или это мальчишка собирается в Ла-Рошель со своими мешками и пирогом? Господин Дери должен был передать капитану суденышка совершенно недвусмысленные инструкции по поводу места назначения. Мари машинально взяла пирог. Самообладание вернулось к ней, как и дар комедиантки. Она - мальчишка, помладше самого юнца года на три. Дети, когда растут, подобны птенцам - постоянно хотят есть. Герцогиня благодарно улыбнулась и уполовинила свой кусок. - У меня в Ла-Рошели тетка, - промычала она с набитым ртом. Подумала, что даже лгать не пришлось. Тетка в Ла-Рошели у нее действительно имелась: герцогиня де Роган, которая ни в какую не захотела покидать осажденную крепость и теперь воинственно помогала подносить ядра к орудиям.
Рене д'Эрбле: Арамис проводил юного Сен-Фаля взглядом, молча наклоняя голову в знак согласия. Он собрался было присесть у колодца, чтобы чуть-чуть передохнуть и напиться, но вовремя заметил, что седельный ремень почему-то слишком слабо затянут, и это грозило в лучшем случае мозолью для гнедого, а в худшем - можно было потерять седло. Шевалье д'Эрбле взялся за пряжку, но, оказалось, что кожа на сгибе совсем рассохлась, и подпруга прямо в его руках развалилась на две части. - Ах ты ж... - он не удержался, чтобы не осквернить грубыми словами хитрого продавца седла. Теперь понятно, отчего у него так бегали глазки. Что ж, оставалось только надеяться, что в этой глуши найдется шорник... А Сен-Фаль, наверное, подождет. ...Когда он вернулся, Эжена уже не было. Или еще не было? Нет, если верить свежим следам от копыт, совсем с другим рисунком подковы, чем у него самого, то он, верно, был здесь и решил, что Арамис уже отправился прочь, к баркасу. Что ж, придется поторопиться. К счастью для мушкетера, дорогу удалось найти легко, и он успел еще услышать зычный крик, сообщавшийся о скором отплытии. С досадой Арамис попенял про себя Сен-Фалю - неужели тот собрался плыть один, несмотря на все договоренности? - и прибавил шагу. - Стойте! - велел он, когда подошел ближе к баркасу, и любопытные взгляды с палубы обратились на него, - Могу ли я переговорить с господином Лераком?
Эжен де Сен-Фаль: - Тетка? - растерянно переспросил Эжен. Если бы не война, не предупреждение Арамиса и не упомянутое уже письмо к герцогу Орлеанскому, он ни на мгновение не усомнился бы в правдивости полученного им ответа. Однако всякому простодушию положен свой предел, вот и приходской священник в Тулузе, отец Венсан, отказался поверить, что спелые груши в его саду украли нагрянувшие с востока мавры. Однако прежде чем юноша успел облечь свои подозрения в слова, окрик с берега помешал ему. - Господин Лерак, надо же! – ухмыльнулся в усы старший контрабандист. - Ну я вот он и есть, ваша светлость, чего изволите? Судя по избранному им тону, он также не признал в Арамисе бравого мушкетера, и, не рассчитывая еще на один кошель с золотом, решил хотя бы позабавиться. Эжен приоткрыл было рот, чтобы развеять его заблуждение, но тут же с редкостным благоразумием закрыл его, предоставляя своему другу вести свою игру, если он того пожелает.
Рене д'Эрбле: Вместо ответа Арамис поднял над головой кошель с золотом – так, чтобы папаша Лерак смог его хорошенько рассмотреть. - Я изволю составить вам компанию, - твердо произнес он, представив, как бы заговорил Атос на его месте, - Мой друг уже должен быть на вашем суденышке. Он юн и очень горяч. Если вы согласны сразу, то часть денег из моего кошелька перекочует в ваш. Если нет… То мы можем поговорить иначе. Но я бы предпочел договориться душевно. Что скажете? Юного Сен-Фаля он не заметил, поглощенный собственными фантазиями. Быть Атосом оказалось нелегко; для достижения этого идеала, похоже, надо было пережить то же, что пережил он. А об этом старший друг распространяться не спешил...
Эжен де Сен-Фаль: Папаша Лерак вопросительно взглянул на Эжена, и юноша торопливо закивал, хотя по виду контрабандиста никак нельзя было сказать, что тот спрашивает разрешения. - Это тот самый друг, о котором я вам говорил, - с жаром напомнил он. – Хотя с чего он взял, что я горяч, не понимаю. - Ни малейшего представления не имею, сударь, - озабоченно откликнулся папаша Лерак. – Но ежели он с нами плывет, то сели бы вы, молодые люди, пока на нос, и не путались бы под ногами. А то, судя по всему, у вашего приятеля еще и всадник имеется, и тюки какие-то. Эй, на берегу! Господин Дери, по прежнему машинально удерживающий столь небрежно брошенные ему Эженом поводья, также вскинул голову, хотя контрабандист смотрел только на Арамиса. - Конька вашего тоже у меня дома оставите, или утопим? Светловолосый парень, с такой легкостью перенесший на борт мешки с провиантом, окинул лошадь нового пассажира оценивающим взглядом. Эжен, мгновение поколебавшись, все же остался на своем месте, заметив, что с указанного ему капитаном места он совершенно утратил бы возможность наблюдать за приготовлениями к отплытию.
Рене д'Эрбле: "Есть люди столь расточительные, как если бы собрались умереть завтра", - высказывание Аристотеля первым пришло на ум Арамису, и он чуть было не высказал его вслух, но вовремя остановился. Незачем дразнить людей, которые могут подумать, что он издевается над ними, демонстрируя свою образованность. - Эй! - чуть хрипловато и беспокойно окликнул он. - Куда ж вы топить его собрались? Пусть поживет, может быть, потом пригодится. Если вернемся, конечно. А то всякое бывает. При последних словах Арамис усмехнулся. Какое-то время они с хозяином мерялись взглядом, кто кого пересмотрит, пока один из помощников контрабандиста не принял у него повод. Не глядя, шевалье вручил ему монету за труды и внутренне укорил себя за то, что чересчур сорит деньгами. Видел бы это Базен! Он придержал плащ и поднялся по сходням, разыскивая взглядом Сен-Фаля. Ага, вот и он. А рядом с ним еще какой-то юнец. Ох, не проговорился бы юный спутник кому не надо о цели их путешествия.
Эжен де Сен-Фаль: Приготовления к отплытию, до сих пор едва заметные постороннему взгляду, неожиданно полностью захватили весь экипаж баркаса. Лерак еще раз сбегал на берег, пошептался о чем-то с господином Дери, и тот повел лошадей вверх по склону. На палубе, словно по волшебству, не осталось ничего ненужного, сходни втащили на борт и куда-то убрали, сначала, впрочем, уронив на ногу Арамису, пассажиров бесцеремонно прогнали на нос, и тот же белокурый великан без видимого труда вытащил из воды служивший якорем огромный камень, весь опутанный тросом. Парус, однако, несмотря на легкий бриз, безжизненно свисал с мачты, покуда с берега не донесся заунывный звон деревенского колокола, и контрабандисты, кто стоя, кто сидя, склонили головы. - Ну с Богом! – буркнул Лерак. Эжен, не закончивший свои молитвы, по-прежнему смотрел вниз, а поэтому увидел только пробежавшие по палубе ноги, но не мог не почувствовать, что судно их заскользило вперед. - Аминь, - воскликнул он в тот же самый миг, когда самый молодой из контрабандистов прищемил палец. Снизошедшего на баркас благолепия как не бывало. В последующей перебранке выяснилось, что парнишку звали Жанно и мать его была женщиной весьма недостойного поведения, горячо привязанной к домашним животным, а поскольку характеристика эта дана была ей ее собственным мужем, сомневаться в этом не приходилось. Воспользовавшись моментом, Эжен придвинулся к Арамису и прошептал: - У этого пажа в Ларошели якобы тетка, он везет письмо для его высочества. Будьте осторожны! Не успел он завершить этого предостережения, как его снова тронул за плечо папаша Лерак. - Молодые люди, а вам не хочется пересесть обратно? Обрадовавшись возможности без помех посоветоваться со старшим другом, юноша поспешил подчиниться. Несколькими мгновениями позже, дважды уронив свой мешок и чуть не оказавшись за бортом, он уселся на корме и вопросительно взглянул на Арамиса.
Рене д'Эрбле: - У какого пажа, сударь? - Арамис нахмурился и оглянулся, но никого, похожего на пажа, не увидел. Берега удалялись, и теперь отчетливо становилось ясно, что обратного пути - нет. Странно, что это понимание пришло именно сейчас. Должно быть, все дело было в том, что нечем на баркасе занять голову и руки. - Письмо к его высочеству? - уже значительно тише переспросил он, склоняясь к уху Сен-Фаля. Ему сразу вспомнился последний разговор с Мари, как она волновалась, краснея, и предупреждала, что это письмо ей важно. И вслед за этим в памяти возник последний разговор с Д'Артаньяном, вызывавший ныне и ярость, и стыд. Арамис хотел было сказать, что нельзя допустить того, чтобы это письмо попало к адресату, потому что много лишней суеты вокруг его высочества, но вместо этого осторожно заметил: - Почему этот паж кажется вам подозрительным, сударь?
Эжен де Сен-Фаль: Эжен ткнул пальцем в сторону носа, но тут же обнаружил, что раздувшийся парус полностью закрывает обзор. Более подозрительный человек задался бы вопросом, не нарочно ли папаша Лерак разделил своих пассажиров, но юноша мало задумывался о чужих мыслях. - Да вы же сами говорили, сударь, - шепотом напомнил он. - Плыть в Ларошель во время осады! Или, думаете, он везет предложение о сдаче крепости?
Рене д'Эрбле: -- Меня интересуют более очевидные вещи, -- несколько отстраненно и холодно заметил Арамис, не глядя на своего собеседника. -- Например, его вещи. Снаряжение... Может быть, вы разговаривали с ним, и он обронил нечто такое, что могло бы вызвать подозрения... Считайте это проверкой на внимательность. Очень многое может зависеть от того, кто этот человек. Внутри него опять бушевала буря, но внешне это был лишь легкий румянец, показавшийся на щеках. Если бы здесь был Портос, он бы с грацией медведя не преминул бы отметить то, что шевалье д'Эрбле вне себя. Письмо для его высочества! Может быть, герцогиня не доверилась ему до конца и послала еще одного посыльного? О, это странное чувство, когда не знаешь, что хуже -- недоверие той, кто дороже чести, или же попранная уверенность в собственной непогрешимости? Вероятно, стоило бы проследить за этим пажом. Почему-то вспомнилась молодая госпожа де Люз... - Впрочем, ладно. Его не стоит упускать из виду. Но нам нужно, чтобы никто не проследил и за нами. Невелика честь оказаться обвиненными в предательстве, - последнее предложение он произнес почти шепотом.
Мари де Шеврез: Мари появления второго пассажира не заметила. Сначала она сражалась с куском пирога - превкусная вещь оказалась! Затем следила за отплытием: как все женщины, Мари была очень любопытна. Берег потихоньку удалялся, и мадам де Шеврез вдруг ощутила себя в безопасности. Лёгкое волнение моря её вовсе не пугало. Если бы существовала опасность, опытные моряки не покинули бы берег. Мари увлеклась созерцанием происходящего, но тут к ней подошел капитан. - Я должен сказать вам несколько слов наедине! - Говорите же! - Мари улыбнулась. - На борту лодки ещё два пассажира. Мы плывем в Ла-Рошель. - В Ла-Рошель? Вы сказали - в Ла-Рошель? - Мари хмурила брови и кусала нижнюю губку, стараясь сдержать обуявший её гнев. Дочь герцога и жена герцога не привыкла, что её желаниям смеет противоречить какой-то простолюдин. Красавице трудно было вспомнить, что она в мужской одежде и изображает мальчишку-пажа. Но интриганка быстро осознала, что к чему. - Почему - в Ла-Рошель? Разве господин Дери недостаточно ясно сказал вам, что... Капитан ухмыльнулся. - За деньги, которые он дал мне, я готов отвезти вас на остров Ре! Но есть предварительная договоренность, и я не намерен её нарушать! Тем двоим нужно в Ла-Рошель? Мне тоже нужно в Ла-Рошель. Предоставьте нам решить свои проблемы, после чего я с радостью разрешу вашу. Проявите терпение, сударь. Слово "сударь" он сказал с такой ироничной улыбкой, что Мари покраснела от гнева. - Вы ведь уже достигли цели: смылись целым с берега. Здесь вас достать не так-то просто. Мы будем до вечера болтаться здесь и займемся ловлей. Это увлекательное зрелище, когда наблюдаешь со стороны. Когда стемнеет, поднимется ветер, который быстро поможет нам добраться до Ла-Рошели. К утру ветер сам донесет нас до острова Ре. Если вы не передумаете туда плыть. Я слышал, что у вас в Ла-Рошели есть тетка. Можете её навестить, у вас будет не менее полутора часов, пока мы разгружаемся! Город невелик... Мари, наконец, подавила гнев. Продолжать выказывать своё недовольство было бы в высшей степени неразумным. Она целиком и полностью зависела от капитана и его людей. Какая разница - попадет она к герцогу сегодня к ночи или завтра к утру? - Хорошо, я верю вам. - Правильно делаете. Я не намерен обманывать людей, которые мне заплатили. Дери - царь и наместник Бога на этом берегу, так что я не могу ослушаться его желания... Вы остыли? Тогда ступайте на корму, к остальным. Мари вздохнула. Сейчас она не была ни женщиной, ни герцогиней. Всего лишь беглый паж, никчемный мальчишка. - Да, капитан! Пришлось перебираться на корму. /действия согласованы с администрацией/
Сен-Фаль: Да что ж это такое! Эжен нахмурился, внутренне ощетинился и покраснел. Похоже, господин мушкетер принимал его за совершенного несмышленыша, раз вещал таким усталым и поучительным тоном, словно пророк Моисей перед своим безалаберным народом. - Вы слишком много боитесь! - таким же шепотом запальчиво отозвался он. - Я не какой-нибудь щенок, чтобы тыкать меня в... в ошибки! Ничего такого он мне не говорил. Соленые брызги лизнули его руку, и юноша поспешно отдернул ее прочь. Он отвернулся от своего собеседника, окончательно развернувшись лицом к палубе. В негодовании Сен-Фаль дернул за край своего манжета, и нежная ткань треснула. Расстроившись еще и из-за этой мелкой неприятности, он не сразу заметил, что персона, послужившая темой неприятного разговора, оказалась рядом. Невнятный звук от неожиданности вырвался у него из горла, и он замешкался, не зная, как показать Арамису, что они теперь не одни.
Рене д'Эрбле: Всякое желание дискутировать у него пропало. Арамис понимал, что юноша ни в чем не виноват, а особенно в своей молодости, что и была виной его пылкости. Он понимал это, но не мог смириться. Бог любит чистые души, и дьявол тоже, но, так или иначе, обычно этой чистоте грозит смерть. По сравнению с Сен-Фалем шевалье чувствовал себя очень старым, усталым, брюзгливым и циничным, словно старый дед, которому все не по душе. Оскорбление Сен-Фаля он пропустил мимо ушей только по одной причине -- не время ссориться со своим единственным союзником в стане врага. -- Я приношу вам свои извинения, сударь, -- холодно ответил он, по-прежнему не поворачиваясь. Арамис посчитал ненужным пояснять подробно за что же он, в конечном итоге, извиняется. Чужого присутствия он в первый момент не заметил, углубившись в свои мысли о бренности бытия, неизбежности смерти и воле Божьей.
полная версия страницы